В когтях кошмара

— Окей, — согласился Морис. — Ещё что-то?

— Пожалуй, это всё, — сказал доктор и протянул ему рецепт и флакон с двумя таблетками. — Обычно людям желают приятных снов, но я вам желаю "никаких снов". Никаких вам снов, господин Вейтерман! Жду вашего звонка завтра утром.

— Спокойной ночи, — сказал адвокат и повернулся к выходу.

Глава 2, в которой кое-кто испытал очень сильное разочарование

Морис закрыл глаза, подмял одеяло, чтобы лежалось поудобнее, и тут же заснул.

Впрочем, ненадолго.

Бывает такое состояние, когда человек только что спал. Вроде бы спал — на секунду сознание его оставляет, но тут же цепляется за невидимую ниточку и возвращается назад. Он понимает, что потерял последнее мгновение и не помнит, что за мысли мельтешили в голове, но ещё не спит. Такое часто бывает, когда организм не устал, спать не очень-то и хочет, но разум изо всех сил пытается его заставить не нарушать распорядок дня.

Примерно так вышло и с Морисом. Он закрыл глаза и только успел мысленно выказать сомнение в действии таблеток, как тут же подскочил на месте, ошарашенный внезапной вспышкой адреналина и осознанием того, что он в полном сознании и не спит. В его голове вился рой беспорядочных мыслей вроде "как это может быть?" и "что этот шарлатан мне подсунул?".

Но хуже и страшнее всего было ощущать ступнями пол того же темного коридора, что и несколько ночей назад. Морис съежился от страха и опустился на колени: если раньше он видел кошмарные сны, то теперь кошмар восставал наяву и волей-неволей ему приходилось играть в нем роль.

Есть одно странное свойство психики: когда человеку страшно, он пытается закрыться от мира столь плотным коконом, сколь это вообще возможно. Лучшее средство от монстров под кроватью, как известно, плотно подогнанное под ноги одеяло, ни один край которого не свисает вниз. Те, кто после просмотра фильма ужасов видят монстров за каждым углом, пытаются ходить по квартире вдоль стены, прижавшись к ней спиной и озираясь по сторонам. Примерно то же машинально попытался проделать Морис, попавший в свой собственный фильм ужасов: он, не поднимаясь с колен, бросился куда-то в сторону, напоролся на невидимую и неосязаемую, но явно существующую стену и в страхе пополз вдоль неё, пока не уткнулся рукой в каменный (или похожий ощущением на каменный) барьер и прижался к нему спиной.

— Отче наш, иже еси на небеси... — принялся он читать молитву, которую толком-то и не знал. А может и знал, но из-за редкого употребления не наговорил до автоматизма и от страха путал слова. — И не введи нас во искушение, но избавь от лукавого, и хлеб дай нам днесь, чтобы мы прощали врагов своих. Аминь.

Чуда, если он на него и надеялся, не произошло. Вокруг была все та же тьма. Ощущая спиной холодный камень, Морис решился на последнее средство.

Говорят, если ты ущипнешь себя, то проснешься. Интересно, работало ли это когда-нибудь на самом деле? Обычно щипают себя, когда вокруг происходит что-то неприятное, и несчастный человек хватается за последнюю соломинку — надежду на то, что все вокруг него есть сон и испарится, лишь только он ущипнет себя за руку. Или, например, можно использовать щипок, когда ты сходишь с ума от радости, не веришь своему счастью и для полноты его причиняешь себе легкую боль, чтобы вызвать всплеск эндорфина от осознания того, что все происходит с тобой взаправду и наяву. Впрочем, ни то, ни другое не относилось к Морису, который в ужасе щипал себя за руку, шею и грудь, но никаких намеков на пробуждение не испытывал.

— Что... за... чертовщина? — прошептал он, переметнувшись от бога к черту. — Где... кто... как?

Морис закрыл руками грудь и подбородок и в панике озирался: глаза потихоньку начинали привыкать ко тьме, но все ещё не настолько, чтобы различить хоть что-нибудь. Ощущения подсказывали, что за спиной у него холодная стена таинственного коридора, а слева нет ничего: пустота, но попытка протянуть туда руку или повернуть голову встречает сопротивление, неприятное почти до боли. Под ногами Мориса холодил ступни каменистый пол — не из плитки, явно цельный и из того же материала, что и стена. С некоторым запозданием, когда ощущение холода от окружения сумело взять верх над страхом, несчастный сновидец понял, что ко всему прочему он ещё и голый.

Сколько он просидел, свернувшись клубком и пытаясь обхватить себя руками, Морис не понимал: чувство времени оказалось задвинуто куда-то на задворки сознания, подальше от того места, где правили бал паника, ужас и мольбы о помощи. Когда ему удалось перехватить контроль над собой и чуть-чуть прийти в себя, он произнес:

— Что я должен делать?

Голос прозвучал тихо и глухо, никакого эха. Морис слегка обрадовался, что никто не ответил: если бы сейчас откуда-то сверху ехидный голос посоветовал: "Умри", его сердце тут же бы последовало совету. Озираясь по сторонам и стараясь не смотреть в сторону невидимого барьера, он до сих пор надеялся проснуться. "Первым делом я позвоню капитану Тёрнеру и отправлю арестовать мошенника Лифшица за сбыт наркотиков", — пробежала мысль в голове юриста. Он слегка улыбнулся ей вслед: любая кроха надежды, связывающая его с реальным миром, была сейчас кстати.

— Эй, ты долго будешь сидеть? — сказал откуда-то металлический голос.

Морис закричал, падая на бок и зажимая руками уши.

— А-а-а-а-а-а! — вопел он, дергаясь на каменном полу в настоящих конвульсиях. — Господи, умоляю, что угодно, выпустите меня отсюда, пожалуйста, а-а-а-а-а!

Крик человека распространялся во все стороны, уносясь куда-то вглубь коридора, отражаясь от стен и накатываясь волнами на самого кричащего.

Голос, реальность которого следовало поставить под большое сомнение, молчал и, по-видимому, заинтересованно слушал вопли. Где-то через полминуты Морис перестал кричать, сбился с ритма и захрипел, пытаясь вдохнуть в заболевшее горло хотя бы толику воздуха и кричать ещё сильнее — к счастью, хоть воздух вокруг него был настоящим.

Когда долгий, от души страстный крик наконец прекратился, голос снова сказал:

— Да не бойся ты, кусок. Я помогу тебе выбраться.

— Ты... кто ты такой? — хрипло ответил лежащий на полу Морис.

— Вас, людей, интересует имя? Тогда я Г`лиид Ристтот Энафиотис. Хотя, мне плевать: называй как хочешь, только не ори — уши закладывает. Тут, знаешь ли, хорошая акустика.

Голос оказался весьма развязным и звучал слегка по-хулигански, но довольно дружелюбно. Разумеется, Морис не поверил в благие намерения невидимого собеседника, но сумел побороть панику — теперь он был просто испуганным человеком, за последние минуты постаревшим лет на десять.

— Где я? — спросил он, по-прежнему лежащий свернутым в клубок на холодном полу.

— Уххх, — протянул голос, назвавшийся Г`лиидом, — долгая история. — Дай-ка угадаю. Последнее, что ты помнишь — как лег спать, а потом внезапно очутился здесь?

— Откуда ты знаешь? — пробормотал Морис.

— Да просто ты не первый, вот и все, — объяснил голос. — В этот кошмар часто кто-нибудь да забредает. Спасибо им всем: хоть заскучать не дают, я-то тут прикован, можно сказать.

— Да где же это?

— Ты это место не знаешь, в любом случае.

— Меня похитили?

— Да, можно сказать и так.

Несколько фраз, сказанных примирительным тоном, заставили страх отступить, и вот уже преуспевающий юрист почти по-дружески болтал с неизвестно откуда взявшимся голосом.

— Ты смотрел "Пилу"? — спросил голос.

— Ну да, а что? Меня похитил маньяк?

— Почти, — сказал Г`лиид с каким-то странным ликованием. — У тебя есть время, чтобы выбраться. Если успеешь дойти до выхода там, впереди, то останешься жив. Если не успеешь... извини, друг, таковы правила игры. Либо уходишь сам, либо истекаешь кровью. Так что поднимайся, ноги в руки и вперед.

Отступивший было ужас вновь сжал горло Морису своей когтистой лапой.

— Я не могу, — прошептал он пересохшими губами, — меня ноги не держат, я не могу встать, я ничего не вижу. Я умру, но...

— Конечно, умрешь, — бесцеремонно перебил голос и принялся описывать, как именно тот умрет. — Вначале тебе отрежут твои красивые длинные тонкие пальчики — один за одним, да не просто отрежут, а по фалангам, разберут по суставам. Десять пальцев на руке, на каждом три фаланги, кроме двух — получается, двадцать восемь кусочков. Двадцать восемь кусочков, Морис! И это будет только начало, потому что потом...

— НЕЕЕЕТ! — закричал юрист, вскочил на ноги и качнулся, чтобы бежать, но тут же напоролся на невидимую стену и упал навзничь.

— Да не в ту сторону, плесень дубиноголовая, — сообщил Г`лиид и довольно хмыкнул. — Там барьер, электромагнитное поле высоких импульсов. Если на тебе нет шапки из фольги, то не пройдешь. Давай-ка лучше поднимайся и двигайся вперед, на мой голос. Коридор длинный, но прямой. К тому же, держу пари, твои голубые глазки уже привыкли к темноте.

Морис, чьи пальцы напоминали короткие и толстые сардельки, а глаза были насыщенно-коричневого цвета, вновь поднялся на колени.

— Прошу, отпустите меня, — взмолился он. — Я заплачу, я сделаю все, что угодно, только...

— А тебя никто и не держит, — пояснил Г`лиид. — Где выход, я тебе указал. Можешь сидеть тут, можешь идти. Дело-то хозяйское.

Сердце адвоката билось быстрее, чем у кролика, за которым гонится тигр — в некотором смысле, сейчас он и сам был кроликом, вот только тигра было вокруг не видать. Медленно, выбивая чечетку клацающими от страха и холода зубами, он разогнул одну ногу, затем другую, и, опершись на стену, поднялся.

— Вот так вот, молодец, — похвалил незримый собеседник. — А теперь давай, хоп-хоп, скачи вперед. Чуть пройдешь и увидишь дверь, вот в неё и входи.

Если бы кто-нибудь увидел, как голый Морис осторожно ступал негнущимися ногами по холодному полу коридора, держась за стены и отчаянно пытаясь не упасть, то его разобрал бы хохот. Впрочем, круг желающих поиздеваться над беспомощным адвокатом был крайне узок: Г`лиид, если и видел его, то насмехаться не желал, а больше никого вокруг и не было. Борясь с ужасом и паникой, постоянно оглядываясь назад, Морис пустился вначале вприпрыжку, а затем побежал настолько быстро, насколько позволяли трясущиеся конечности и отсутствие малейшего освещения в длинном темном проходе.

— Знаешь, — попытался подбодрить его было Г`лиид, отчего Морис едва вздрогнул, вскрикнул и едва снова не упал, — да не бойся ты так. Можно подумать, ты надеешься избежать смерти.

— Я не хочу умирать, — прохрипел адвокат. — Я боюсь. У меня много незаконченных дел, я должен многое...

— Так ведь никто не хочет, — равнодушно вещал голос. — У всех есть дела, всем нужно прожить подольше. А какой в этом, собственно, смысл? Вот живет один человек — и все, его не стало. Разве остальные миллиарды заметят потерю? Разве не станет им легче дышать, когда на планете окажется на одного потребителя меньше? Смерть одного никогда никого не пугала, да и не могла пугать — это ведь естественный процесс, как рождение, так и смерть.

— Прошу, замолчи, — еле слышно произнес Морис. — Пожалуйста.

— Но ведь вот что интересно, — продолжал Г`лиид, будто не слышал его. — Люди — крайне эгоистичные существа. Лишь угроза продырявить собственную шкуру может их напугать и заставить думать о чем-то большем, чем личная выгода. Так, может быть, некоторым из них стоит потесниться?

— Не мне, только не мне, — прошептал адвокат. — Я хочу жить. Я должен жить.

— Так ведь все хотят, — пояснил невидимый голос. — Впрочем, неважно. Ты уже дошел до двери?

-Н... да, — запнулся Морис и предстал перед огромной дверью, которую он видел уже не в первый раз. Из приоткрытой щели сочился красный свет, отчего зрение человека впервые за последние минуты оказалось способно разглядеть хоть что-то. Жуткий оттенок свечения заставил страх вернуться, но вместе с ним Морис невольно испытал трепет и благоговение перед тем, что он увидел.

Проход закрывала каменная плита высотой в трехэтажный дом и примерно несколько метров в ширину — только сейчас, глядя на неё, Морис понял, что в таком огромном коридоре он был не более чем маленькая мошка, изо всех сил ползущая по полу. Сверху донизу дверь — хотя, наверное, слово "дверь" не следует употреблять для таких монструозных конструкций, заменив его словом "портал" — так вот, портал снизу доверху покрывали странного вида оккультные символы, магические круги и прочая эзотерическая ересь, значения которой Морис не понимал и не был уверен, есть ли оно вообще.

— Эй, чего уставился? — нахально поинтересовался следящий откуда-то Г`лиид.

А смотреть было на что. Змей, про которого Морис рассказывал на приеме, оказался длинным чешуйчатым рептилоидным созданием, не похожим ни на одно земное существо — по крайней мере, нью-йоркский адвокат таких не знал. Голова и хвост таинственного существа смыкались, но не проглатывали одна другой, как в мифах об Уроборосе, а свивались воедино. Распахнутая пасть чудища обнажала длинные клыки, которые, выгравированные на двери, были не больше иголки, но все равно внушали смешанное с ужасом почтение. Необычный змей обладал также множеством лап, торчащих во все стороны и оттого чем-то напоминал сороконожку. Морису подумалось, что этот змей больше всего походит на китайского дракона — по крайней мере, суровостью морды.

Внутри змея, свернутого в кольцо, дверь покрывал магический круг. Только сейчас Морис смог рассмотреть его и догадался, что он являл собой вовсе не пентаграмму, как в ужастиках про сатанистов, а геометрически правильную картину. В самом центре зияло отверстие, границы которого были вписаны в ромб. За ромбом следовал шестиугольник, затем пятиугольник, затем треугольник, затем пунктирно-прерывистый круг. После странной разбитой на части фигуры следовал квадрат, правда, ориентированный по-другому, затем круг, затем семиугольник, затем многогранник, чьи стороны Морис не посчитал и оттого так и не узнал, что их было семнадцать. С краев это творение обрамлял все тот же змеедракон, правильной фигурой не являвшийся.

— Давай, двигай дальше, — поторопил голос. — Нет, ну что ты за человек? Можно подумать, это не тебя убить хотят.

— Надо... сунуть туда руку? — Морис испуганно показал на отверстие в двери.

— Можешь, но не обязательно. Это так, больше попугать, эффекта нагнать. А мы обойдемся без дешевой театральности. Давай побыстрее. И не бойся, что дверь такая большая: просто толкни.

Адвокат уперся в гигантское каменное сооружение и изо всех сил налег на него. Дверь и правда открылась легко — подозрительно легко для таких громадных размеров, как будто сделана была не из камня, а из пенопласта. Щель, из которой светило красным, распахнулась и Морис вошел в комнату из своих кошмаров.

На вид это и в самом деле была гробница — гигантский каменный мешок, расписанный странным рисунками от пола и до потолка. Среди непонятных надписей, сделанных на неизвестном Морису языке, попадались и подозрительно реалистичные рисунки, изображавшие какие-то сражения, дерущиеся фигурки и горы тел, громоздящихся на земле. В центре комнаты, на постаменте, к которому вели ступени, стоял гроб, крышка которого была чуть приоткрыта. Морис испуганно отпрянул назад: из гроба струилась маленькая струйка черного дыма, которая неподобающим для дыма образом не рассеивалась в огромном пространстве каменного мешка, а ниточкой вилась в разные стороны. Адвокат дернулся назад, но почувствовал спиной только холод захлопнутой двери.