Собирая мир по кусочкам

Собравшись с силами, Тосака закончила:

— Я больше не могу оставлять Кайро с тобой наедине. Её будут воспитывать другие люди, не связанные с магией. Прости, Сакура, — нежно заключила Рин, обняв сестру, — я знаю, что это жестоко. Но есть правила, которые необходимо соблюдать.

Увы, та не слышала ничего, с горькими рыданиями впившись ногтями в плечо старшей сестры.

При всей дряни и тяжести характера Рин, она умела быть привязанной и любящей женщиной — при необходимости. Она не смела признаться себе, какие конкретно чувства испытывала к Эмии — в первую очередь из сострадания к сестре, которую после войны за Грааль можно было убить даже неосторожным взглядом. Сакура была для неё самым любимым человеком в мире из тех, что остались в живых, но после рождения дочери сестра была мягко сдвинута на второе место, а Кайро стала для Рин главным человеком в жизни. Каждый раз, когда Тосака возвращалась в Японию из заграничных странствий, дочери доставался какой-нибудь подарок и толика бесценного родительского внимания.

— Мамуля, а где ты была теперь? — спрашивала Кайро, поудобнее устраиваясь на коленях Рин.

— Это долгая история, бриллиантовая моя девочка. Что ж, тогда я тебе расскажу легенду про великого правителя Гильгамеша, — начинала свою повесть любящая мать о том, как её чуть не замело песком в иракских песках во время раскопок древнего Урука.

— Мамуля, а куда ты ездила в этот раз? — интересовалась Кайро, когда Рин возвращалась из очередной поездки в зимбабвийские кимберлитовые шахты.

— Ну что за странные вопросы ты задаешь, мое алмазное сокровище? Но я, кажется, знаю, как рассказать. Видишь ли, великий царь Соломон некогда захотел жениться...

— Мамуля, что ты привезла в этот раз? — радостно прыгала на пороге маленькая девочка, когда в дверях с тяжеленными пакетами объявлялась Тосака.

— Ух, Кайро, дай отдышаться, — отвечала она и доставала фигурку лошади с белыми крыльями. — А потом я расскажу тебе о том, как великий герой Персей охотился на Горгону Медузу и что из этого вышло.

Когда дочь повзрослела, Рин с сожалением отняла её у кормилицы и отправила в академию имени Святой Лючии, где Кайро провела почти всё свое отрочество. Старшая Тосака навещала её каждый семестр и не могла нарадоваться на то, в какую умную и харизматичную личность, почти копию матери в школьные годы, превращалась её дочь. Едва освоившись с незнакомой и весьма суровой для неподготовленных личностей обстановкой академии, Кайро оказалась себя старостой класса и, словно вихрь, ворвалась в студенческий совет.

— Знаешь, мама, а меня переизбрали на следующий год, — объявила девочка, когда Рин в очередной раз навещала её. — Получается, я буду президентом студсовета второй год подряд. Говорят, что вся школа берет с меня пример. Правда, я на кого-то похожа?

— Типун тебе на язык, — поморщилась Рин, вспомнив, что президентом студсовета она никогда не была. — Но я рада видеть твою активность. Расскажи, как успехи в учебе.

— Будто ты не до сих пор видела ведомости.

— Конечно, нет, — честно ответила Тосака. — Как думаешь, куда я пошла первым делом — к дочери или к жирному директору?

— Ну я-то знаю, что он точно не твой тип, — хихикая, отвечала Кайро. — Оценки... да то же, что и в прошлый раз. Четверка по физкультуре и по химии. Остальные — отлично.

— Кайро, ты что — шутишь, что ли? Как можно учиться на отлично и поганить свой диплом четверкой по физкультуре?

— Да очень просто, мамуль. Ну не могу я пробежать стометровку за пятнадцать секунд, не могу. Я честно пытаюсь. Зато глянь на оценки по экономике и математике. Думаю, что меня отправят на всеяпонскую олимпиаду по какому-нибудь из этих предметов. Кому нужна эта физкультура?

— Экономика, говоришь, — мечтательно протянула Рин. — И правда. Экономить — это хорошо. Готовься к олимпиаде, я одобряю.

— Вот видишь, мамуля — мы и договорились, — весело крикнула Кайро и бросилась родительнице на шею. — Правда, я лучшая дочка в мире?

— Без сомнения, — отвечала Тосака, целуя своего отпрыска. — Ты самая лучшая дочка в мире.

Единственная размолвка в семейства случилась в тот день, когда Кайро исполнилось шестнадцать. Когда все гости покинули дом, Рин налила себе и дочери чаю.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказала она и подвинула чашку из мейсенского фарфора. — И это будет не очень короткий разговор.

— Это о моем поступлении в институт? — спросила Кайро, делая глоток. — Тебе не удастся меня переубедить, мам.

— О нет, это нечто более серьезное. Я не рассчитываю на то, что ты меня сразу же поймешь, но тебе придется меня выслушать до конца. Видишь ли, Кайро, в нашем доме есть двери, за которые заходить запрещено. Ты, как хорошая девочка, никогда не интересовалась тем, что находится за ними. Но сейчас тебе следует узнать обо всем...

Слегка смущаясь, Рин поведала дочери о магии и секретном мире, знание о котором не может просачиваться в мир простых смертных, о своих исследованиях и успехах в магическом искусстве. Для пущего эффекта она положила на стол пару напичканных энергией камней и активировала их: порывы ветра чуть не перевернули всю мебель в комнате. Когда последствия фокуса чуть утихли, Тосака-старшая снова продолжила свой рассказ. Сбиваясь на разного рода жуткие подробности, она поведала Кайро о магических цепях, о трудности наследования и показала собственную метку. Шокированная дочь слушала, изредка задавая уточняющие вопросы — впрочем, толку от них было чуть: незнакомому с магией индивиду объяснения принципов работы магического искусства едва ли понятнее древнеегипетских иероглифов. Закончив свою повесть, Рин подытожила:

— Однажды я сделала вывод, что ты не должна идти по моему пути, хотя бы и могла добиться немалых успехов.

— Я не знаю, что сказать, мам, — ответила Кайро. — С одной стороны, мне кажется, что я должна быть благодарна. С другой, я чувствую, что ты приняла за меня невероятно важное решение и лишила меня очень многого — и я не могу просто так с этим согласиться.

— Мне нравится, что ты хочешь быть мне благодарна. Поверь: когда я постигала магическое наследство своего отца, мне не раз хотелось послать всё к чертям и жить простой жизнью, думая лишь о школе и красивых мальчиках. У меня до сих пор остались некие сожаления, — задумавшись, протянула Рин. — Но я считаю, что так было лучше для тебя.

— Я должна подумать и решить, как на это реагировать, — сказала Кайро. — В любом случае, мне не хочется думать, что я тебе не нужна — как дочь.

— Конечно, нет, — сказала Тосака-старшая и заключила своего ребенка в объятья. — Ты очень мне нужна. Видишь ли, как у мага, у меня есть к тебе одна, но очень важная просьба. Невероятно важная.

— Как у мага?

— Именно. Кайро, дорогая моя девочка, любой маг должен понимать, что он не вечен. И мне, как и любому другому, нужен наследник...

Слова Рин прозвучали словно резкий визг сирены посреди ночи. Услышав, чего требует от неё мать, Кайро в ужасе вскочила с места. Её мать хочет получить от неё ребенка на заказ?

Рин кивнула. Да, это слова прозвучат грубо и цинично, — решила она, — но бросать наследство семи поколений она не имеет права. Кайро должна — нет, обязана — выносить для неё дитя, которое станет наследником магии семейства Тосака.

— А если я откажусь? — не веря происходящему, спросила Кайро.

— Если ты откажешься, — её мать впервые в жизни обращалась к ней сурово-повелительным тоном, — я тебя заставлю.

Нужно отметить, что решение Тосаки поступить именно так, а не иначе, сформировалось давно — едва ли не сразу после войны за Грааль. Быть главой семьи, состоящей из одного члена, непросто: рассчитывать на наследника можно только от себя самой. Рин знала о физиологических особенностях женского организма и понимала: в пятьдесят лет родить здорового ребенка с нормальными магическими цепями будет весьма проблемно, чтобы не сказать — невозможно. Взять ребенка из обнищавшей семьи магов она не позволила бы себе из принципа, на то она и Рин — краса и гордость Хомурабара, гениальное дарование и звезда Часовой Башни. И что же получается: она не может родить себе наследника? Какой ужас. Заниматься же воспроизведением потомства в тридцать или сорок лет станет обузой в исследованиях. Единственный вывод, к которому пришла Тосака после нескольких месяцев тяжелых размышлений — родить дочь сейчас и заставить её выносить ребенка по достижению совершеннолетия, после чего передать внуку или внучке магическую метку и всё то, что она успеет сделать за последующие тридцать-сорок лет.

Мысли именно подобного рода заставили Рин забеременеть, когда ей только-только исполнилось двадцать. Втайне от себя самой проверив дочь на магический потенциал, она удовлетворенно отметила: латентные способности Кайро едва ли не превосходят её собственные. Если ей подобрать подходящего, ребенок вполне может превзойти собственную бабушку.

Проблема виделась только в одном: дочь явно была не в восторге от перспективы стать инкубатором.

— Ты... ты не мать. Ты чудовище.

— Может быть. Я маг, — подчеркнула Рин и поразилась, каким гулким эхом отдались в сердце её слова. — И у меня есть право требовать от тебя эту малость.

— Малость? Ты хочешь испортить меня, а потом забрать моего ребенка для своих опытов?

— Не для опытов. Для наследия. Твоему ребенку светит та же судьба, что и мне. Неужели ты думаешь, что я несчастна?

— Я знаю, что ты чудовище. Не хочу тебя знать. Прощай, — бросила Кайро и в слезах выскочила из-за стола.

— Стой! — крикнула Рин, но было уже поздно. Рассерженная дочь хлопнула дверью и скрылась в ночной темноте.

Той ночью Тосака-старшая так и не заснула, обливая слезами подушку.

Через два месяца в кармане Рин зазвонил мобильный телефон, которым она почти не пользовалась и держала при себе лишь на случай экстренной необходимости. В трубке она услышала веселый и жизнерадостный голос дочери:

— Привет, мам. Ты злишься на меня?

— Скорее волнуюсь, дура, — облегченно выдохнула Рин. — Знаешь, я ведь забыла тебе сказать о том, что распространение в мире людей информации о реально существующих магах — дело весьма опасное. Я волновалась — вдруг ты сотворишь какую-то глупость? Но уж в разумности моей дочери точно не откажешь, — подытожила она. — Ты решила закончить тот разговор?

— Да, мам. Мы можем встретиться дома?

— Конечно, девочка моя.

Вечером, сидя за тем же столом и попивая тот же чай, что и два месяца назад, Кайро объявила матери своё решение. Она согласна родить для неё ребенка и отдать целиком ей в распоряжение, но при соблюдении ряда условий.

Во-первых, отец ребенка должен быть живым, чтобы не мараться искусственным оплодотворением, и мало-мальски красивым. "Вспомни свой первый раз", — сказала Кайро. — "Ты хочешь, чтобы мой первый раз случился с искусственным оплодотворителем? Черта с два. Либо ты ищешь для ребенка симпатичного отца, либо связываешь меня и делаешь, что хочешь. Только не обижайся, когда я подорву к чертовой бабушке дом вместе с тобой. Где-то я слышала, что маги взрываются не хуже обычных людей".

— Ты меня огорчаешь, — ответила Тосака-старшая. — Но, так и быть, я согласна. Встречное условие: если ты откажешься от трех представленных мною кандидатов, пеняй на себя. От четвертого отплеваться ты не сможешь, что бы мне ни пришлось для этого сделать.

— Рискнешь порвать со своей дочерью, мам?

— А я и рисковать не буду, — объяснила Рин. — Если ты думаешь, что дело семи поколений канет во мрак из-за капризов шестнадцатилетней девчонки, то я советую подумать ещё раз. Так что давай не будем ссориться и придем к компромиссу. Обещаю: я не выставлю тебе мужчин, с которыми не легла бы в постель сама.

Во-вторых, Кайро потребовала от матери финансовое содержание во время обучения в вузе.

— Кстати, тут ты не сможешь отказаться, — весело сказала она. — Я ведь ещё не сказала, что мои документы приняли в Гарвардский, Принстонский, Нью-Йоркский, Калифорнийский технический и Йельский университеты?

— Йельский? Это тот, что в США?

— Ага. И там я непременно получу свою степень кандидата экономических наук. Как думаешь, мам — выгодно инвестировать в собственную дочь или не очень?

— Ах ты, мой дерзкий кусочек янтаря, — обняла дочь Тосака-старшая.

— Есть ещё и третье условие, — кокетливо оттолкнула её Кайро. — Я хочу быть в курсе твоих исследований.

Рин на секунду задумалась, после чего твердо заявила:

— Этого не следует делать. Во-первых, ты ничего не поймешь. Во-вторых, это слишком опасно. Просто поверь мне на слово: в мире есть немало людей, которых интересуют мои тайны. Тебе лучше не знать ничего, чтобы не подвергаться лишней опасности.

— Тогда научи меня какому-нибудь магическому фокусу для самозащиты. Что-нибудь вроде дымовой шашки или ухода в невидимость.

— Фокуса... Я подумаю. Может быть, я поделюсь с тобой парой камней с каким-нибудь эффектом, — заключила Рин. — Но учить магии я тебя не буду. Это исключено. И это не моя прихоть, а естественная забота о тебе.

Кайро вздохнула и согласилась, выговорив обещание получить в поездку как минимум пригоршню хороших камней.

Неизвестно, сколько возможных кандидатов перебрала Тосака в поисках оплодотворителя для своей дочери. Первого, белокурого датчанина из очень дальней ветви семьи Эдельфельтов, Кайро с негодованием отвергла:

— Я что, буду спать с этой копной макарон? К тому же, ему сильно за тридцать. Нет уж, мамуль, давай попытаем счастья еще раз.

Второй вариант подвернулся почти сразу же: русский маг Злобин. Рин не поленилась приехать в Москву, чтобы поговорить с главой семейства и убедить его отдать одного из сыновей в аренду на пару недель. Старый ублюдок, едва поднимающий ложку до рта, заломил неимоверную цену, отчего Тосака чуть не поперхнулась, но согласилась, почти не торгуясь. Тщательно изучив магический профиль организма троих Злобиных, она послала дочери фотографии всех троих: мол, выбирай любого. Кайро несколько дней думала, после чего позвонила матери:

— Знаешь, а давай рискнем. Ищи третьего. Эти мне тоже не нравятся.

— Ты что, решила, что я передумаю? Соскочить вздумала?

— Ни в коей мере. Просто мне не нравятся ни черномазые, ни широкоглазые обезьяны. Неужели в Японии нет ни одного толкового парня, который бы тебя устроил?

— Кайро, доченька, — внезапно ласковым голосом спросила мать, — ты уверена, что хочешь рискнуть? Дальше ведь либо японский старик, либо кляп, наручники и искусственное оплодотворение.

— Рискую не я. Рискуешь ты, потому что после подобного ты потеряешь либо дочь, либо жизнь вместе со своими драгоценными исследованиями. Мамуль, ничего личного: ты преследуешь свои интересы, а я свои. И задешево я себя продавать не собираюсь.

— Жди звонка, — раздосадовано пробурчала Рин и положила трубку.

Поиски третьего кандидата заняли у Тосаки почти год. Перебрав почти все японские семьи магов, коих осталось не так много, она поняла одну истину: островные семьи вырождаются невероятно быстро. Необходимости притока свежей крови с континента жизненно важна для продолжения магического рода. В век глобализации и быстрого развития технологий это почти не проблема, но косность и нездоровый консерватизм играют свою роль. Рин подумала, что стоит отметить это наблюдение в собственном дневнике и передать ценную информацию потомкам.