Горничная Мей

— О, это проще простого. Вы скажете мне пароль вашей карточки, и я переведу с нее деньги. А затем освобожу вас.

— Нет, так не пойдет. На моей карточке значительно больше денег, чем полторы тысячи и я не хочу сообщать тебе пароль. Если ты не веришь мне, почему я должен верить тебе?

— Почему...

Китаянка задумалась, а затем как бы спохватилась:

— О, господин, простите свою нерадивую Мей. Мне надо сразу было догадаться, что вы вновь хотите отправиться в алмазные чертоги, — и пальцы девушка резко нажали на мою ключицу.

О, боги, что это было — укол спицы показался мне всего лишь нежным прикосновением по сравнению с БОЛЬЮ. Настоящей болью, которая, казалась, пронзила всю мою нервную систему, и выдержать которую было выше моих сил...

Когда мой обморок закончился, и я открыл глаза, то сразу же увидел Мей, увлеченно изучающую мой айфон. 'Черт, какая наглость!' Но я оставил свое возмущение при себе — ноющая боль с центром в правой ключицы все еще никуда не делась, и являлась лучшим напоминанием о том, что так будет лучше всего. Я вновь закрыл глаза, однако эту чертову мучительницу было не обмануть: — О, господин вернулся из алмазных чертогов. Он доволен своим путешествием?

— Какие, к черту чертоги, Мей, какое, к черту, доволен. Ты едва не отправила меня на тот свет.

— Хозяин преувеличивает, а, значит, ему понравилось, и я уверена, что он хочет повторить путешествие. Моя долг — выполнить желание господина.

Китаянка поднялась с кресла, подошла к кровати и вновь по-хозяйски устроилась у меня на животе. На этот раз мной овладело не только и не столько сексуальное возбуждение, сколько страх. Точнее, даже не страх, а самый настоящий животный ужас — ужас перед тем, что еще может вытворить со мной эта узкоглазая садистка. И, казалось, мои опасения начали оправдываться — рука Мей вновь оказалась на моей ключице. Память о прошлом таком прикосновении заставила меня невольно сжаться и стиснуть зубы, но, как оказалось, девушка не думала причинять мне боль. Наоборот, она наклонилась и нежно поцеловала меня в продолжающее ныть плечо.

— Господин сжался и весь дрожит. Плохо, очень плохо — он не должен меня бояться. Я хочу, чтобы его тело привыкло к прикосновениям маленькой, покорной и всегда готовой проводить хозяина к чертогам небесного наслаждения Мей.

'Маленькая и покорная' снова поцеловала меня в плечо. Затем ее она начала целовать мою шею и щеку, а завершением этой короткой 'экскурсии' стали поцелуи в губы. Я никогда не испытывал ничего подобного. Несравненное чувство! Сначала нежные и неумелые, совсем как у впервые целующейся тинейджерки, они постепенно превратились в наполненные страстью поцелуи зрелой, знающей все секреты обольщения, женщины. Воспоминания о недавней страшной боли начали уходить куда-то вдаль моего сознания... чтобы вновь вернуться — китаянка, не прекращая целовать меня, вновь надавила на ключицу. Правда, на этот раз не так сильно, и я смог не потерять сознание.

— Мей, прекрати, умоляю. Бери айфон — я скажу тебе пароль. Только прекрати мучить меня!

— Я не сомневалась, что заслужу ваше доверие, господин, — проникновенно прошептала девушка мне на ухо, а ее рука опять чуть сдавила многострадальную ключицу. Но, о чудо, боли не последовало. Напротив, по телу начало разливаться приятное тепло.

— Хозяин, мои наставницы учили меня, что мужское тело и мужской разум — податливые инструменты в руках умелой заботливой женщины. Я ведь умелая? — проворковала садистка мне на ухо.

— Да, — счел за лучшее согласиться я, хотя, буду справедлив, и в умении доставлять боль, и в умении доставлять наслаждение Мей, и в самом деле, нельзя было отказать.

— И заботливая!

— И заботливая.

— Я рада, что хозяин начинает ценить меня.

— Мей, переведи скорее деньги и освободи меня.

— Слушаюсь, — Мей встала, взяла смартфон, и опять уселась на меня.

— Заходи в banking... Ярлык на рабочем столе.

— Зашла.

— А теперь вводи логин и пароль.

Я продиктовал их девушке.

— Ввела, господин. А что дальше?

— Заходи в раздел 'платежи'.

— Сюда? — и Мей поднесла смартфон к моему лицу.

— Да. А теперь набирай сумму и номер счета, на который ты хочешь перевести деньги.

'Она, наверняка, издевается. Не верю, что она не умеет пользоваться он-лайн платежами... Сучка!'

— Набрала.

— А теперь нажимай 'подтвердить'.

— Ой, а они снова требуют пароль.

— Так вводи.

— Сделала.

— Значит, деньги отправлены. А теперь выйди из системы и освободи, наконец, меня.

— Господин не разгневается, если я сделаю это после того как деньги упадут мне на счет?

— Разгневаюсь, еще как разгневаюсь! — не выдержал я. — Прекрати издеваться!

— Это очень плохо, господин. Сильный мужчина должен держать свои эмоции в кулаке. А еще лучше передать управление ими в умелые женские руки. Такие, как эти, например.

Мей положила ладонь левой руки на мои губы, а пальцы правой дотронулись до моего израненного соска. Намек был понятен...

— А-а-а!

'Сука! Убью!! Но для начала нужно освободиться.' Не уверен, что боль способствует активизации умственной деятельности, но план действий возник сам собой. 'Для начала изобразим полную покорность...'

Я поцеловал ладонь и, как можно мягче произнес: — Мей, извини, что сорвался, но мне очень нужно в туалет. Освободи меня, пожалуйста. А деньги тебе дойдут, не сомневайся.

— Как приятно слышать ласковый голос своего господина! Это наполняет мое сердце радостью. А вопрос с туалетом... Я помогу господину.

Мей сошла с кровати и семенящей походкой вышла из спальни.

'Боже, этого еще не хватало. Она мне поможет... Принесет ведро и придется писать в него... Наверняка еще и в ее присутствии... Да, собственно, какая разница — одним унижением больше, одним меньше. Или все же она пошла за ключами?'

Однако я не угадал — Мей вернулась, держа в руках нечто похожее на маску грабителей банков. Правда, когда она надела на меня это 'нечто', то понял, что отличие все же было: в сделанном из тонкого, но, судя по ощущениям, крепкого материала изделии, были закрывающиеся на молнию прорези для ушей, носа рта и глаз.

— Не туго? — участливо спросила Мей, затянув ремешок маски на моей шее.

— Не туго, госпожа.

'Можно было бы и посвободнее, но нет никакой разницы — скоро я буду свободен и от маски и от Мей. Только отолью сперва...'

Мей закрыла прорези для глаз и отстегнула наручники. Я непроизвольно произнес 'Уф' после чего, словно преступник из детективов, стал растирать запястья.

— Вставайте, господин, я провожу вас.

— Не надо, сориентируюсь, — ответил я, встав на ноги, однако уже на втором шаге споткнулся о женскую ножку. И лететь бы мне носом в пол, если бы Мей не придержала меня и аккуратно не приземлила на ковровое покрытие.

'Ну, погоди, стерва. Еще несколько минут и от твоей власти ничего не останется.'

— Господин, вы такой неосторожный. Я же предупреждала вас.

— Это же ты подставила мне подножку!

— Господин ошибается. Это он не заметил мою ногу. Впрочем, если вам будет угодно, то я тут же признаю свою вину.

'Хорошо же, маленькая стерва, ты достала меня — опорожнюсь позже. Хоть я ничего и не вижу, но знаю способ избавиться от этого чертового чехла. Дай мне только взять в захват твою нежную шейку — сама развяжешь!'

— Нет, Мей, ты права — будет лучше, если ты поддержишь меня.

Я поднялся, а когда Мей взяла меня за правую руку, левой резко прижал девушку к себе, выдернул руку из ее руки потянулся к тому месту, где предположительно должна была находится девичья шея. Увы, мои планы остались только планами — короткий удар пальца в солнечное сплетение заставил меня разжать захват и согнуться пополам, затем болезненный удар ногой по голени сбил меня с ног, а довершило расправу все то же прикосновение к ключице. Правда, на этот раз не к правой, а к левой, и не пальцами, а ребром ладони...

Я задыхался — тяжелая бетонная плита вдавливала мою грудь в пол, не давая дышать. 'Снимите ее с меня, снимите — еще немного и она раздавит меня... Какой ужасный конец... И почему я ничего не вижу?'

К счастью я вернулся в реальность, в которой в пол меня вдавливал вовсе не бетон. 'Такая маленькая, а такая тяжелая. Она давно стоит на мне?' А еще через мгновение я вспомнил все. 'Значит, наказан и, очень вероятно, это только начало. Мей мучала меня без просто так 'из любви к искусству', а тут неудавшаяся попытка мятежа... Попытаюсь разыграть амнезию.'

— Мей, почему ты стоишь на мне?

— Господин ничего не помнит?

— Я, кажется, упал и потерял сознание...

— О, а я думала, что господин устал и решил отдохнуть? Мы можем продолжить наше путешествие?

— Путешествие куда? — я продолжал разыгрывать амнезию.

— Господин, вы же хотели попасть в небесные чертоги...

— Небесные чертоги... Мей, я не хочу ни в какие небесные чертоги. Я хочу в туалет.

— Глупая я, глупая. Никак не могу правильно выражать свои мысли по-английски — ваш язык такой тяжелый. Конечно, я имела в виду туалет. Господин больше не будет делать неосторожных движений?

Мей перенесла правую ногу на мою маску и с силой надавила на нее. 'Она раздавит мой нос!'

'Понятно, попытка с амнезией не более успешна, чем попытка освободиться...'

— Нет, Мей, что ты. Я теперь буду очень осторожным, и больше не доставлю тебе хлопот.

— Рада слышать это, хозяин, и надеюсь, что ваши слова не разойдутся с делами.

Мей переместила ступню на прорезь для рта, отдавая молчаливый приказ. Осознавая, что и этот раунд остался за китаянкой, я счел за лучшее проявить покорность и осторожно поцеловал чуть солоноватую кожу. Но лишь только после того, как я повторил свои поцелуи несколько раз, девушка помогла мне подняться, отвела в ванну и, словно маленького ребенка, заботливо усадила на унитаз.

— Мей, ты не могла бы оставить меня одного. Мне неудобно делать свои дела в твоем присутствии.

— Ах, господин, не обращайте на свою служанку никакого внимания. Считайте, что меня нет, и не стесняйтесь. Тем более, что я все равно буду помогать вам принимать душ.

— Но...

— Ах, господин опять спорит, — в голосе Мей послышалось неудовольствие и наученный горьким опытом, я предпочел оставить тему в покое.

А затем был душ. Наверное, самый удивительный в моей жизни. Его нежные струйки ласкали мое тело, но еще нежнее были пальцы Мей, изучающие, казалось не только тело 'своего господина', но и его душу. Китаянка делала все нарочито медленно, то ли сама, наслаждаясь постепенно обретаемой властью надо мной, то ли давая мне возможность привыкнуть к ее полному доминированию. Мои руки были сложены по 'нижайшей просьбе' Мей на затылке, а сама девушка с дотошностью нового лечащего врача осыпала меня вопросами: — А это, господин, у вас откуда? — и я вынужден подробно рассказывать об обстоятельствах, при которых, в основном в детстве, получал те или иные шрамы.

Удивительно, но эта нехитрая процедура разбивала мое 'я' не хуже воздействия на болевые точки моего тела. Было полное ощущение, что еще немного, и я полностью перерожусь из уверенного в себе успешного молодого мужчины в маленького ребенка, желающего не только рассказать все свои секреты заботливой маме, но и переложить на ее плечи управление своей жизнью. И меня... потянуло на откровенность.

— Мей, госпожа Мей, скажи честно, чего ты от меня добиваешься? Деньги — так я не против, твое доминирование в сексе — в принципе ничего против я не имею, можем обсудить, или... Мей, у тебя задание меня скомпрометировать?

— О, господин переоценивает свою скромную служанку. Как может слабая женщина доминировать в отношениях с мужчиной? Одна... В чужой стране... И не просто с мужчиной, а с мужчиной сильным, успешным, уверенным в себе. Поверьте, в данный момент я хочу только одного, чтобы тело господина научилось не бояться моих прикосновений...

'Не может, не должна, но факты...'

И, как бы в опровергая слова Мей, ее ладонь нежно, едва касаясь, прошлась по моему позвоночнику от затылка до копчика, а затем по-хозяйски, легла на мою ягодицу. Мой нефритовый жезл немедленно отреагировал на столь возбуждающую ласку, а Мей елейным голосом продолжила: ... а пока я добилась этого только в отношении вашего божественного нефритового меча.

Мей...

Я не договорил — китаянка сжала двумя пальчиками основание члена. Мне стало хорошо. По-настоящему хорошо. Она смилостивилась надо мной, подарив долгожданную разрядку. Ушли куда-то далеко в прошлое боль от издевательств над моими ключицами, перестала мешать маска на голове, и одновременно пропало всякое желание противиться 'моей маленькой покорной Мей'.

— Спасибо Мей, — мой голос был исполнен искренней благодарности.

— Я всегда рада услужить вам, господин.

— Мей, но...

Договорить девушка мне не дала.

— Опять ваши 'но'. Не мне, скромной девушке, давать вам советы, но все же я осмелюсь. Берите пример со своего меча.

— В смысле...

— В том смысле, что он уже научился реагировать должным образом на каждое мое прикосновение.

— Но ты же не делаешь ему больно.

— А надо? Мой господин желает, чтобы я сделала больно его нефритовому мечу?

— Нет-нет, что ты, — забеспокоился я, — однако мои ядра уже оказались в руке у Мей.

— Мей, умоляю, не надо. Ты не так меня поняла. Не делай этого.

— Вот видите, господин, вы боитесь. А ваш меч, наоборот, радуется моему прикосновению, хотя и не знает, сделаю ли я ему больно или приятно. Просто ему нравится быть под моим управлением, полностью подчиняться моей воле...

— Но ведь это всего лишь инстинкт, физиология...

— Господин прав, как всегда. И я хочу добиться, чтобы так же на мои прикосновения реагировал не только нефритовый меч господина, но и все его тело, вся его душа.

— А разве такое возможно?

— Конечно, мой господин, не сомневайтесь — я научу вас этому.

— И как долго продолжается подобное обучение?

— Каждый раз по-разному.

— Но все же?

— От одного дня, если ученик готов помогать учителю, до трех-четырех, если он не желает учиться. Правда, в отдельных случаях...

Мей замолчала.

— Что в отдельных случаях?

— Ну, если ученик слишком упорствует и у него вдобавок слабое сердце...

— И...

— Тогда душа ученика, возмущенная неразумным его неразумным сопротивлением, отделяется от плоти и уносится к чертогам блаженства одна.

— То есть ты хочешь сказать, что ученик умирает?

— Смерти нет, мой господин.

— Оставь эти ваши азиатские фантазии. В обычном смысле.

— Если вы говорите о телесной оболочке, то да. Но господину нечего волноваться — у него здоровое сердце, деловой ум и открытая для обучения душа. И очень скоро тело господина перестанет вздрагивать от моих прикосновений, а его душа сможет достичь небесных чертогов блаженства.

— Мей, но я не хочу такого подчинения. Я...

— В словах господина, да простит он свою Мей за дерзкое высказывание, мало мудрости. Отказываться от чего-либо нельзя, не поняв в полной мере от чего отказываешься. Давайте вернемся к этому вопросу завтра-послезавтра.