Горничная Мей

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛИНИНГ

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

— Алло... Добрый день, уважаемая госпожа... Нет-нет, к моему огромному сожалению, не могу... Я бы с радостью услужила вам, но господина нет дома... Кто я? Я — Мей... Нет-нет, я всего лишь клининг менеджер... Домработница?! Если госпоже так угодно меня называть, то да... Нет, госпожа, господин ничего не говорил, сказал только, что его несколько дней не будет и за это время я должна привести его дом в порядок. Ой, только, пожалуйста, не выдавайте меня, господин может рассердиться, если узнает, что кому-то говорила про него... Спасибо, госпожа... Я надеюсь на вашу доброту, госпожа... Не знаю, госпожа, но, судя по тому, как господин был одет и какие вещи брал с собой, то он поехал на рыбалку... С кем? Не знаю... Нет, за ним никто не заезжал... Еще раз спасибо, госпожа. Да, госпожа, простите, если господин спросит, когда вернется, кто ему звонил... Полина... Передать ему, что он негодяй и чудовище... Обязательно, госпожа, но я боюсь, что за эти слова он на меня рассердится.

Положив трубку, девушка чуть семенящей походкой вернулась к дивану, пригубила стоящий на подносе сок и все так же неторопливо избавила мой рот от кляпа:

— Госпожа Полина велела передать, что вы негодяй и чудовище. Надеюсь, господин не рассердится на меня за то, что я дословно передала слова вашей девушки. Это же ваша девушка звонила, не так ли?

— Так, Мей.

— Она красивая?

— Не очень.

— А почему тогда господин встречается с ней?

— Я считал ее красивой, до тех пор пока не познакомился со своей наставницей.

— Не надо, не надо, откровенная лесть не красит господина. Хотя, не скрою, очень приятно слышать из его уст подобную оценку моей скромной внешности.

— Госпожа, вы самая красивая, у вас...

— Господин, пожалуйста, поберегите ваши комплименты для соотечественниц — сейчас не время отвлекаться от наших занятий. Хозяин готов продолжить путешествие в алмазные чертоги блаженства вместе с его маленькой Мей?

О, как же мне захотелось выругаться. И, как можно крепче. Но ругаться, по крайней мере, вслух в своем присутствии Мей меня отучила. В первый же день своей работы, к концу которого я накрепко освоил азы восточного политеса.

А еще через два дня ее 'клининга' я уже автоматически вставлял 'моя госпожа', 'моя несравненная наставница', 'госпожа наставница' и тому подобные словосочетания едва ли не при каждом обращении к своей 'домработнице'. Нет, поначалу я, стиснув зубы, проявлял характер, однако боль, которую умело и, не скупясь, доставляла моему телу китаянка, пусть и не сразу, но все же достаточно быстро заставила меня позабыть о самолюбии. Как и о многом другом.

— Готов, прекрасная госпожа, — и через мгновение мои губы уже касались жестких темно-каштановых волос, а язык... Всего лишь четыре дня назад он впервые проник в эти скрытые в густой растительности божественные яшмовые ворота моей наставницы, несравненной госпожи Мей, а сейчас... Впрочем, обо всем по порядку.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Все началось в прошлый понедельник, когда ровно в девять часов утра на пороге моего дома, расположенного всего в тридцати минутах езды от центра Сан-Диего, появилась невысокая азиатка.

— Я Мей из агентства 'Восточный клининг', — изобразившая какую-то смесь легкого поклона с полу-книксеном девушка, полностью соответствовала моему представлению о китаянках. Невысокий рост, аккуратное каре из темно-каштановых волос, черные с характерным прищуром глаза на кажущемся анемичном лице, чуть-чуть коротковатые, но в то же время очень аппетитные ноги.

— Здравствуй, Мей, я Матс.

— Нас на фирме учат обращаться к клиенту 'господин' или 'хозяин'. Вы не возражаете, если я буду следовать установленным правилам?

— Обращайся ко мне, как хочешь — меня это мало волнует.

— Спасибо, господин. Мой хозяин приказал мне убрать ваш дом. С чего прикажете начать?

— Мей, мне все равно — начинай с чего хочешь. Единственная просьба — не со спальни, и не трогай мои личные вещи.

— Слушаюсь, господин.

— Да, и еще. Я всю ночь провел в клубе и сейчас иду спать, поэтому постарайся убирать тихо.

— Как скажите, господин.

Через три часа меня разбудил звонок айфона. 'Черт, опять забыл выключить! И зачем так долго трезвонить...' — я посмотрел на изрядно опостылевшую мне за последние полгода физиономию Полины Юнссон и сразу же нажал 'отклонить вызов.'

'Да, чего-чего, а в умении доставлять неприятности Полине не откажешь. Даже здесь она осталась верна себе.... Ладно, извини, дорогая невестушка...' — я исправил допущенную ошибку и отключил мобильник. 'А теперь — спать!'

Увы, вторично уснуть я не смог. Стоило закрыть глаза, как я снова оказывался за покерным столом, и снова мои четыре валета в решающей сдаче были биты четырьмя дамами какого-то фартового любителя... Минус двести тысяч...

С момента моего проигрыша прошла уже неделя, но мысли о нем по-прежнему преследовали меня. Не помог и личный психолог, но тут я сам виноват. Он посоветовал мне переключиться на какой-нибудь не связанный с игрой объект, а я, не подумав, объектом этим выбрал Полину. 'Вечно она чем-то недовольна. То обслуживанием в ресторане, то погодой, то моим внешним видом, то... Грязно у меня, видите ли. Я, конечно, понимаю, что она позиционирует себя в качестве моей невесты, но всему есть предел. Да и сама Полина, судя по ее квартире, не ахти какая чистюля. Ладно, проехали... Кстати, а что там делает китаянка? Надо бы пойти посмотреть.'

Вставать определенно не хотелось, но желание проконтролировать Мей перевесило лень, и, надев халат, я вышел из спальни. Девушка, чуть наклонившись, старательно протирала пол в коридоре, и мой взгляд невольно задержался на ее соблазнительной попке. 'Ого, а вот тут есть шанс переключиться в полной мере. Интересно, согласится ли Мей немного расширить круг своих обязанностей? За отдельную плату, разумеется. Бытует мнение, что с азиатками в этом плане куда проще. Тем более, если они работают нелегально. А может, вообще ничего не говорить. Просто подойти сзади, положить по-хозяйски руки на округлые филейные части, и, дождавшись пока они начнут наливаться жаром, все так же молча задрать короткий халатик, снять ярко-красные трусы... Недаром же она их надевала?!'

Мей как будто почувствовала мой взгляд. Девушка резко обернулась, на мгновение вызывающе скрестила его со своим, а затем, едва улыбнувшись, скромно опустила глаза в пол и с еще большим остервенением взялась за работу. Только наклон ее тела стал чуть-чуть больше...

'Какой ты фантазер, Матс. Самый обычный наклон. Просто ты устал от вывертов Полины...'

— Мей!

— Да, мой господин.

— А ты теперь всегда будешь у меня убирать? Или ваша фирма будет мне присылать каждый раз новую сотрудницу.

— Все зависит только от вашего желания. Если девушка понравилась, — здесь Мей снова прервала работу и, обернувшись, подняла глаза, в которых, как мне показалось, зажглись многообещающие искорки, — то клиенту достаточно просто сказать менеджеру об этом, и ее прикрепят к заказчику.

— А ты хочешь мне понравиться, Мей?

— Конечно, господин, очень хочу. Наша фирма дорожит каждым клиентом. Посмотрите, как я убрала вашу кухню и ванну, — взгляд девушки по-прежнему был направлен в пол. — Я со всем смирением надеюсь, что вам моя работа понравится, и вы останетесь мною довольны.

"Вот чертовка!" — что-что, а скромности и смирения в ее тихом голосе не чувствовалось, а вот обычного женского желания раззадорить понравившегося мужчину было хоть отбавляй. Так что я решил не прибегать к долгим маневрам, и через несколько секунд мои руки уже ощущали мягкие ягодицы Мей. 'Ого, горячие! Интересно, это от работы или они всегда такие?'

Как я и предполагал, китаянка не сопротивлялась, и даже не попыталась отреагировать на мои действия каким-нибудь 'господин, что вы делаете'. Поэтому все мои последующие действия проходили в автоматическом режиме: спущенные трусики, распахнутый халат, снятые стринги и возбужденный член, входящий в настежь распахнутые, как там у них это называют, ага, яшмовые ворота.

Затем был минет. Изумительный восточный минет, о котором мне взахлеб рассказывали побывавшие в таиландских секс турах друзья. Минет, после которого я решил немедленно позвонить в этот 'Восточный порядок' и вытребовать для себя Мей на... Словом, пока девушка не наскучит мне.

— Ты изумительно убираешь, Мей.

— Я рада, что понравилась вам, господин.

— Продолжим?

— Конечно, мне еще осталось убрать в гостевой спальне и в...

— Ах, ты маленькая круглозадая чертовка! — я поднял девушку на руки и сделал несколько шагов по направлению к спальне.

— Господин, господин, что вы делаете?

'А вот и 'что вы делаете'. Правда, несколько поздновато...'

— Несу тебя в спальню, чтобы продолжить наши игры.

— Но так я ничего не успею, и вы останетесь недовольны.

Нежные руки Мей обнимали меня за шею и лучше любых слов говорили о том, что девушка сейчас меньше всего думает о работе.

-Успеешь... Успеешь доставить мне удовольствие, мой прекрасный восточный цветок. А с твоим начальством я как-нибудь договорюсь. Ни оно, ни ты не будете в обиде. Я умею быть щедрым, поверь.

— Надеюсь на вашу доброту, господин. Но прежде чем мы продолжим, можно ваша маленькая послушная девочка что-нибудь выпьет? Могучий нефритовый меч господина отнял у нее много сил.

— Хорошо, — я опустил Мей на пол. — И мне чего-нибудь налей.

— Что принести господину?

— На нижней полке холодильника стоят пакеты с соками. Мне налей грейпфрутового, а себе выбери сок сама. И поторапливайся — моему, как ты говоришь, могучему нефритовому стержню не терпится еще раз погрузиться в твою божественную пещеру наслаждений. Жду тебя в спальне, — и я сопроводил китаянку легким шлепком по аппетитной попке.

— Спасибо, господин очень добр. Несколько минут и мои яшмовые ворота покорно впустят в себя нефритовый меч господина. 'А это восточное словоблудие возбуждает. Похоже, что ее агентство занимается не только клинингом.'

Мей и в самом деле проявила положенную при ее профессии или профессиям расторопность, и уже через несколько минут я пил освежающий холодный сок. 'Сейчас мой нефритовый меч...' Закончить мысль я не смог — образ сидящей рядом со мной китаянки начал расплываться...

...Чтобы спустя какое-то время (позже я узнал от китаянки, что в отключке я был два часа) вновь собраться в единое целое. Мей тихо посапывала, полностью уместив свое небольшое тело в стоящем напротив кровати кресле. 'Спит или дремлет?! Как же ей хорошо в моей рубашке... В моей рубашке?! Но, черт побери, кто ей разрешил надеть мою рубашку, и почему мои руки прикованы к спинке кровати, а противная клейкая лента скотча мешает мне открыть рот?'

— Мей, проснись — но вместо слов у меня получилось лишь невнятное мычание. Правда, и его оказалось достаточно, чтобы прервать чуткий сон девушки.

— О, господин проснулся. Его маленькая Мей уже закончила уборку и ожидает дальнейших приказаний.

— Освободи мне рот и сними эти проклятые наручники, — снова промычал я.

— Простите, господин, но я ничего не поняла. Мой английский еще очень плох. Однако я попытаюсь угадать ваше желание. Наверное, вы хотите продолжить знакомство с моими яшмовыми воротами. Не так ли?

'О, черт, она еще и издевается. Впрочем, возможно это одна из тех восточных сексуальных игр, в которых так сильны дочери Поднебесной? Что же, не буду портить девушке сценарий.'

Мысль о том, что мне придется быть пленником прекрасной китаянки, снова наполнили мой нефритовый меч волной желания. Это заметила и Мей, которая с неподдельной радостью в голосе произнесла: — Ура, я с первого раза научилась угадывать желания господина, — сопроводив эту фразу хлопком в ладоши. Затем она переместилась с кресла на кровать, положила руку мне на грудь и начала нежно скользить ладонью по моему телу, медленно направляя ее вниз по направлению к возбужденному члену.

'Мей, Мей, тебе обеспечен долгосрочный контракт на самых выгодных условиях. Как мне повезло, что я не поленился прочитать еще одну страничку интернета, на которой и набрел на этот самый 'Восточный клининг'. Интересно, справится ли Мей с уборкой дома, если ее время будет занято мной? А, может, заказать себе еще одну домработницу? Какие еще сюрпризы предоставляет своим клиентам ее фирма?"

Тем временем, достигнув первых паховых волос, Мей неожиданно прекратила свои ласки: — Господин, я только что вспомнила, что мне надо позвонить на фирму. Вы не возражаете, если я на некоторое время покину вас? Спасибо, мой господин, — и, не слушая моего возмущенного мычания китаянка, семенящей походкой вышла из спальни.

Время в ожидании ее возвращения показались мне адом: 'Убью, нет, точно так же свяжу ей руки, доведу до возбуждения и брошу...' — я перебирал в голове возможные варианты мести, не подозревая, что настоящий ад ожидал меня впереди. Но не будем опережать события.

Примерно через четверть часа Мей вернулась, держа в левой руке недоеденный бутерброд с черной икрой, а в правой три предмета, напоминающие спицы для вязания.

-Хозяин не рассердится на маленькую Мей за то, что она без разрешения открыла консервы? — а затем уже утвердительно добавила — Не рассердится, я знаю, он добрый. Спасибо, господин, эти рыбьи яйца такие вкусные.

'Рыбьи яйца... Скажет же... А вот мои уже начинают ныть... Сучка!'

Затем китаянка села на кровать, и левый бок ощутил прикосновение горячего женского тела. И тут же успокоившийся было нефритовый меч вновь начал увеличиваться в размерах. 'Погоди, маленькая стерва!'

Мей доела бутерброд, облизала губы ('как же у нее это сексуально получилась!') и вдруг уселась мне на грудь.

-Господин, мои яшмовые ворота снова к вашим услугам.

'Наконец-то!'

— Мей, но мой жезл не дотянется до них. Если хочешь быть сверху, то я не против, но только сядь ниже.

— Божественный меч господина еще не готов.

'Какое к черту не готов. Еще немного и я финиширую.

— Пусть пока насладиться взор господина. Любуйтесь!

Мей сняла рубашку и моему взору открылись покатые плечи, два изумительных полушария и плоский живот.

'Любуйтесь... Что же, китаянка права — есть чем... Только бы не кончить...'

Дав мне возможность оценить ее идеальный торс, Мей коснулась указательным пальчиком клитора, нежно погладила его, а затем двумя руками чуть раздвинула 'створки ворот'. 'Сейчас я взорвусь...'

— Господин, дышите глубже и ровнее. У господина очень могучая ян. Но ему надо научиться расслабляться и контролировать свою энергию. Господин не возражает, если я научу его этому?

'Контролировать?! Не хочу ничего контролировать! И услаждать взор больше не хочу. А расслаблюсь, когда, наконец, трахну эту наглую узкоглазую сучку, трахну по полной программе...'

Я замычал, пытаясь выразить свое неудовольствие, но китаянка расценила это по-своему:

— Спасибо за согласие, мой господин.

Не обращая внимания на мое продолжающееся мычание, китаянка чуть откинулась на спину, а ее правая рука оказалась у основания моего возбужденного члена. Я застонал от смеси боли и наслаждения, а Мей... Мей, черт бы ее побрал, вдруг прекратила свои ласки, встала и вновь устроилась в кресле, после чего с откровенной издевкой начала рассматривать меня.

'Вот тебе и маленькая скромная китаянка! Нет, пора прекращать эту слишком далеко зашедшую игру. Но вот только как это сделать?' Я попытался изобразить недовольное выражение лица, но ни мое мычание, ни мимика не произвели на девушку никакого впечатления. Более того, как только Мей увидела, что эрекция начинает спадать, она снова переместилась ко мне на кровать. Указательный палец ее правой руки дотронулся до моего лба, а затем медленно стал продвигаться к гениталиям. Нос... кляп... грудь... низ живота...

— Мей!!! — изо всех сил промычал я, одновременно стараясь показать глазами, чтобы она прекратила.

Однако моя мучительница расценила (или только сделала вид) мое мычание и знаки по-своему:

— Да, мой господин, да! Я чувствую, что вам понравились скромные умения его преданной служанки. И, поверьте, для меня нет лучшей награды, чем осознавать это.

Не обращая внимание на мое мычание примерно поровну состоящее из возмущения и удовольствия, китаянка принялась играть моим членом.

-Мей!

-Какой он большой... И твердый! Мне так нравится прикасаться к нему, Представлять, как он входит в мои покорно распахнутые яшмовые ворота, как изливается в меня божественным нектаром... О, я чувствую, что и господину нравится, как я управляю его жезлом, не так ли?

Я промычал в ответ нечто среднее между "да" и "нет", и в этот момент Мей оставила в покое мой фаллос и снова уселась мне на грудь. "О, бог мой, какие же у нее горячие ягодицы!" Дотронувшиеся до кожи жесткие волосы влагалища заставили мой и без того возбужденный член принять максимально допущенные природой размеры. Затем китаянка снова дотронулась до моего лба, но только на сей раз пальцами ног. Подошвы источающих легкий запах пота миниатюрных ступней, оказались на моем лице...

'Что она себе позволяет? Я все-таки ее работодатель...' Член, в смысле жезл, то бишь меч, или как его там, казалось, старался достать потолка, а яйца, ну, эти какие-то там шары, начали наливаться нестерпимой болью. В попытке хоть немного уменьшить ее я попытался изменить положение тела, но наручники и сидящая на мне девушка не позволили мне сделать это. Возмущенно-удовлетворенные нотки в моем мычании сменились жалобными, но Мей ни на что не обращала внимания.

— Нас с детства учат, что служение мужчине — высшее призвание женщины, и я рада, что сумела доставить вам удовольствие, господин. Если маленькая Мей вам не противна, и вы не прогоните ее, она будет дарить вам радость снова и снова.

Китайская стерва то убирала ноги с моей лица, и, поджимая их по себя, перемещала на грудь, надавливая на соски, то сжимала ступнями мои щеки...

— Вот так, или вот так, а еще я могу вот так — миниатюрные ступни снова накрыли мое лицо, но на этот раз остались на нем. Теперь запах пота чувствовался гораздо сильнее, но, странно, вместо отвращения я вдруг почувствовал внезапное желание поцеловать ноги не пытающейся скрыть, что издевается надо мной женщины. Боже, что же они там у себя на Востоке знают о сексе? Неужели предложенная Мей игра заводит меня? Неужели мне нравится быть в ее власти?'

— Если у господина возникло желание поцеловать ноги его маленькой Мей, то я буду рада услужить ему, — девушка как будто прочла мои мысли и ее пальчики дотронулись до ленты, сковывающей мои губы.

'Господин... Услужить... Как бы не так. Один взгляд китаянки чего стоит. Наполнен чувством собственного превосходства и... Матс, не фантазируй. Тебя элементарно колбасит от вида красивой обнаженной женщины и невозможности удовлетворить свои желания.' Я попытался отвернуться, чтобы не видеть источник сексуального возбуждения, и это не понравилось Мей.

— О, чем недостойная служанка прогневила своего господина? Почему он отводит от нее глаза? Неужели мое тело не возбуждает вас, неужели я где-то ошиблась и вам не нравятся мои старания?

'Возбуждает, ох, как оно возбуждает! И ты, стерва, прекрасно об этом знаешь. Горячее, как печка, мягкое женское тело. Сколько же еще будет продолжаться эта пытка? И не лучше ли опять провалиться в сон?' Я закрыл глаза, чтобы не видеть китаянку, и тут же резкая боль от укола металлического жала пронзила правый сосок груди, а затем волнами начала растекаться по всему телу.

Естественно, ни о каком забытье теперь не могло быть и речи — Мей сразу вернула меня в реальность. Я открыл глаза, и, когда спал туман от нахлынувших от боли слез, увидел китаянку слизывающую капельки крови с кончика 'спицы'. Вся миловидность слетела с лица внезапно повзрослевшей девушки, и теперь на меня глядела... Я плохо разбираюсь в восточной физиогномике, но Мей теперь смотрелась не на 18-20, а, как минимум, на 25 лет. Но, главное, окончательно исчезла скромная азиатская служанка, мечтающая услужить всеми возможными способами работодателю. Сейчас на мне сидела уверенная в себе властная женщина, привыкшая, что служат ей, а не она. Не вызывало сомнений и то, кого она наметила на роль своего слуги. 'Ну, Матс, ты и попал. Не хуже, чем в том раскладе каре на каре. Вот только непонятно, какими средствами девушка собирается удерживать меня в подчинении. Ведь когда-нибудь ей придется снять с меня наручники. И тогда... Впрочем, не исключено, что дело обстоит еще хуже — она просто садистка-психопатка...'

Мей верно истолковала мой удивленный взгляд:

— Господин удивляется поведению своей домработницы? Более того, мне кажется, что он не узнает меня. Это же я, ваша послушная Мей, всегда готовая удовлетворить любые ваши самые сокровенные желания. Я уже начала учить вас управлять вашей могучей мужской энергией. Как видим, тут нет ничего сложного. Надо только расслабиться и передать бразды правления в руки женщины. А сейчас мы начнем путешествие на вершины блаженства, — и второй мой сосок пронзила нестерпимая боль.

Мои губы едва не разорвали импровизированный кляп, но лента выдержала и единственным выходом моей физической и моральной боли явились громкий стон и вновь выступившие на глазах слезы.

— О, господин плачет. Это очень хорошо. Наши мудрецы говорят, что со слезами выходит темная энергия, душа очищается и, значит, ничто не будет мешать мне вести моего господина к алмазным чертогам блаженства.

Если бы не боль, я бы рассмеялся. Ей богу. Настолько неуместными сейчас казались слова 'господин' и 'блаженство'. А китаянка продолжила то ли свою лекцию о китайской философии, то ли просто издеваться:

— А дорога эта, лежит через боль. Только контраст между болью и наслаждением, между мужской гордыней и полной покорностью наставнице способен подарить моему господину высшее наслаждение. Наслаждайтесь, мой господин!

Мей начала играться воткнутой в меня спицей. Теперь я орал. Орал, вернее мычал, во все горло, но, похоже, своим мычанием только раззадорил китаянку. Последовал еще один укол, после чего Мей начала играть с двумя спицами одновременно. Ее непроницаемое азиатское лицо не выражало никаких эмоций и лишь темно-карие глаза внимательно смотрели на меня. 'Изучает, бесчувственная садистка!', однако уже через минуту я понял, что моя оценка 'бесчувственная' была несправедливой. Мой живот ощутил, как касающиеся его яшмовые ворота внезапно стали мокрыми. 'Кончила, стерва. Она кончила от моей боли!' — и в этот момент третья спица уколола меня в подмышку.

...К сожалению, я очнулся. К большому сожалению, поскольку наше путешествие в алмазные чертоги блаженства было незамедлительно продолжено. Как долго оно продолжалось? Слово 'вечность' показалось бы явным преувеличением, по крайней мере, для тех, кто не побывал в 'заботливых' руках Мей. Но к тому времени, когда поздние летние сумерки проникли в спальню, я уже достиг... Но не вершин блаженства, а того состояния, когда все остальное не имеет никакого значения, а хочется лишь одного — чтобы девушка прекратила свои издевательства.

Я перестал извиваться при очередном прикосновении металлического жала и встречал его лишь приглушенным мычанием: 'Мей, Мей, госпожа Мей, прекрати, умоляю тебя, прекрати. Я сделаю для тебя все, что ты только хочешь. Достигну алмазных чертогов, буду целовать твои потные ступни, любоваться яшмовыми воротами, все, все, но только прекрати' — посылал я ей мысленный сигнал. И, о счастье, он был услышан.

Правда, поначалу показалось, что мне предстоит новая разновидность мучений. Мей дотронулась спицей до ленты на моих губах и слегка надавила на нее. Я сжался в ожидании неизбежного укола, но девушка всего лишь задала вопрос: — Если я сниму ленту, господин не станет смущать его маленькую скромную служанку непристойной руганью и издавать, могущие привлечь внимание соседей, громкие крики?

Я изо всех сил отрицательно покачал головой.

— Я могу верить его слову?

— 'Да!' — теперь мои кивки стали утвердительными.

Китаянка наклонилась и внимательно посмотрела мне в глаза, и этот, продолжавшийся всего лишь минуту осмотр, показался бесконечным. 'Поверь мне, поверь, не мучай, не мучай...'

— Я верю вам, господин, и надеюсь на вашу выдержку и трезвый расчет. Не разрушьте мои надежды, — и кончик спицы, словно намекая на возможные последствия, вновь коснулся моих губ. А уже через минуту мои освобожденные от ленты, пересохшие потрескавшиеся губы оказались во власти наполненных страстью влажных губ китаянки.

"Мей, Мей, ты все-таки садистка. Садистка с большой буквы. Ты вся горишь — мои мучения заводят тебя.' Да, Мей мастерски играла на контрастах. Ее большие упругие груди касались моей израненной груди, неся своими прикосновениями удивительную амальгаму боли и наслаждения. Мне вдруг захотелось простить китаянке все ее предыдущие и будущие издевательства, а когда слегка шершавый язычок сначала принес моим губам долгожданную влагу, а затем, раздвинув их, проник в мой рот, мне показалось, что пресловутые алмазные чертоги уже где-то рядом. Не забывала Мей и о нефритовом жезле 'своего господина' — ее правая нога то ли случайно, то ли специально (короткое, но содержательное знакомство с Мей явно заставляло отдать предпочтение второй версии) надавила на него, вызвав очередную волну боли и возбуждения.

Теперь я молил о другом. 'Когда же эта сладкая пытка прекратится? Если бы женщины знали, как болят налитые соком желания эти, ну вы поняли, нефритовые... Мей, сделай так, чтобы он, наконец, излился...'

И, о чудо, моя бессловесная молитва была услышана. Китаянка оторвалась от моих губ, пересела поближе к нефритовому жезлу, и аккуратно, очень и очень нежно, взяла его двумя пальчиками. А еще через мгновение мой стержень (тьфу, жезл) оказался в настежь раскрытых яшмовых воротах неожиданно решившей проявить милосердие 'покорной маленькой Мей'...

— Хозяин очень нетерпелив, — с легким неудовольствием оценила наше соитие девушка.

— Какое, к черту, 'нетерпелив', Мей. Ты же сама довела мой член, извини, нефритовый меч, до такого состояния. Я едва не кончил, как только ты взяла его в руку. И освободи меня немедленно!

'Идиот, попридержи язык. Да, Мей удовлетворила твои желания, но это не значит, что ты можешь командовать. Что на тебя нашло?'

— Освобожу, господин, обязательно освобожу. После того, как закончим наш курс обучения. А пока мы только начали учебную программу, — строгим и одновременно ласковым голосом учительницы младших классов вещала Мей. — Поэтому пусть господин наберется терпения.

'Похоже, она не разозлилась. Попробую развить тему.'

— Мей, я все понимаю, и о ваших азиатских штучках по подчинению мужчин читал в интернете. А одна из моих знакомых во время поездки в Таиланд как бы случайно 'забыла' своего мужа в центре... Черт, забыл название. Но не суть важно. Так через два дня ей вернули не мартовского кота, а примерного семьянина, готового выполнять любые приказы жены.

— Дон Тхан, — сказала Мей.

— Что Дон Тхан?

— Так называется система этих тайских центров. Жалкие любители американских долларов, забывшие заветы древних мудрецов, — голос девушки был полон презрения.

— Не имеет значения, ни как они называются, ни ваши идейные разногласия. Мне эти игры не нравятся. Но и ссориться с тобой не хочу. У тебя есть платежная карточка?

— Да. А зачем она господину.

— Хочу перевести на нее твою зарплату и мои щедрые, очень и очень щедрые чаевые. После чего ты снимешь с меня наручники.

— А потом?

— А потом мы либо продолжим заниматься сексом (не скрою — меня до тебя никто так не заводил), либо ты просто исчезнешь из моей жизни. Идет?!

— Господин, я не сильна в финансах. Можно я подумаю? И, кстати, чтобы мне было легче принимать решение, не могли бы вы рассказать о размерах своей благодарности.

— Тысяча... Нет, полторы тысячи долларов. Думаю, ты и за месяц такую сумму не зарабатываешь. Я не прав?

— Разве может господин ошибаться?!

— Поэтому не торгуйся. А то я могу рассердиться и обратиться в полицию после того, как освобожусь. Ведь не будешь же ты меня так держать вечно?

— Вечно не буду.

— Вот видишь. А полиция — это длительный срок за похищение и изнасилование, или, в самом лучшем для тебя случае, депортация.

— Хозяин умеет убеждать. Хорошо, я согласна.

— Тогда освободи меня.

— Сейчас, господин, только схожу за ключом.

Мей, покинув мой живот, и все той же семенящей походкой вышла из комнаты. 'Она всегда так ходит?!'

За те две-три минуты, что она отсутствовала, в моем мозгу возникло сразу несколько планов мести. Правда, ни один из них не предусматривал обращения в полицию и, к счастью (это я теперь понимаю), ни одному из них не суждено было осуществиться.

Мей вернулась, держа в руке небольшой ключ, но вместо того, чтобы освободить меня, снова уселась на старое место. Мое тело немедленно отреагировало очередной волной возбуждения, а китаянка, словно специально усиливая его, принялась выискивать для своих пышущих жаром мягких ягодиц наиболее удобное положение, ерзая по моему животу.

— Мей, почему ты медлишь? Освободи меня скорее!

— Разве господину не нравится, когда его служанка скромно восседает на нем?

'Скромно??'

— Нравится, Мей, нравится. Даже слишком нравится. Но я опять хочу тебя. Хочу немедленно!

— Ваш нефритовый меч говорит мне об этом лучше любых ваших слов. Однако еще не время.

— Мей, прекрати свои игры. Мы же договорились.

— Договорились, господин. Но...

— Что 'но'?

— Мне стыдно говорить об этом, — и девушка потупила взор.

— Говори скорее, стыдливая ты моя.

— Я не решаюсь, вдруг господин обидится.

— Мей, я не обижусь, а очень сильно разозлюсь, если ты немедленно не скажешь.

— Как изволите, хозяин. Я хочу получить, как там у белых господ это называется, ага, полную предоплату.

— Мей, поверь, я не собираюсь тебя обманывать, но какая, черт побери, предоплата. Как я могу ее тебе заплатить, если по твоей милости прикован к кровати?

— О, это проще простого. Вы скажете мне пароль вашей карточки, и я переведу с нее деньги. А затем освобожу вас.

— Нет, так не пойдет. На моей карточке значительно больше денег, чем полторы тысячи и я не хочу сообщать тебе пароль. Если ты не веришь мне, почему я должен верить тебе?

— Почему...

Китаянка задумалась, а затем как бы спохватилась:

— О, господин, простите свою нерадивую Мей. Мне надо сразу было догадаться, что вы вновь хотите отправиться в алмазные чертоги, — и пальцы девушка резко нажали на мою ключицу.

О, боги, что это было — укол спицы показался мне всего лишь нежным прикосновением по сравнению с БОЛЬЮ. Настоящей болью, которая, казалась, пронзила всю мою нервную систему, и выдержать которую было выше моих сил...

Когда мой обморок закончился, и я открыл глаза, то сразу же увидел Мей, увлеченно изучающую мой айфон. 'Черт, какая наглость!' Но я оставил свое возмущение при себе — ноющая боль с центром в правой ключицы все еще никуда не делась, и являлась лучшим напоминанием о том, что так будет лучше всего. Я вновь закрыл глаза, однако эту чертову мучительницу было не обмануть: — О, господин вернулся из алмазных чертогов. Он доволен своим путешествием?

— Какие, к черту чертоги, Мей, какое, к черту, доволен. Ты едва не отправила меня на тот свет.

— Хозяин преувеличивает, а, значит, ему понравилось, и я уверена, что он хочет повторить путешествие. Моя долг — выполнить желание господина.

Китаянка поднялась с кресла, подошла к кровати и вновь по-хозяйски устроилась у меня на животе. На этот раз мной овладело не только и не столько сексуальное возбуждение, сколько страх. Точнее, даже не страх, а самый настоящий животный ужас — ужас перед тем, что еще может вытворить со мной эта узкоглазая садистка. И, казалось, мои опасения начали оправдываться — рука Мей вновь оказалась на моей ключице. Память о прошлом таком прикосновении заставила меня невольно сжаться и стиснуть зубы, но, как оказалось, девушка не думала причинять мне боль. Наоборот, она наклонилась и нежно поцеловала меня в продолжающее ныть плечо.

— Господин сжался и весь дрожит. Плохо, очень плохо — он не должен меня бояться. Я хочу, чтобы его тело привыкло к прикосновениям маленькой, покорной и всегда готовой проводить хозяина к чертогам небесного наслаждения Мей.

'Маленькая и покорная' снова поцеловала меня в плечо. Затем ее она начала целовать мою шею и щеку, а завершением этой короткой 'экскурсии' стали поцелуи в губы. Я никогда не испытывал ничего подобного. Несравненное чувство! Сначала нежные и неумелые, совсем как у впервые целующейся тинейджерки, они постепенно превратились в наполненные страстью поцелуи зрелой, знающей все секреты обольщения, женщины. Воспоминания о недавней страшной боли начали уходить куда-то вдаль моего сознания... чтобы вновь вернуться — китаянка, не прекращая целовать меня, вновь надавила на ключицу. Правда, на этот раз не так сильно, и я смог не потерять сознание.

— Мей, прекрати, умоляю. Бери айфон — я скажу тебе пароль. Только прекрати мучить меня!

— Я не сомневалась, что заслужу ваше доверие, господин, — проникновенно прошептала девушка мне на ухо, а ее рука опять чуть сдавила многострадальную ключицу. Но, о чудо, боли не последовало. Напротив, по телу начало разливаться приятное тепло.

— Хозяин, мои наставницы учили меня, что мужское тело и мужской разум — податливые инструменты в руках умелой заботливой женщины. Я ведь умелая? — проворковала садистка мне на ухо.

— Да, — счел за лучшее согласиться я, хотя, буду справедлив, и в умении доставлять боль, и в умении доставлять наслаждение Мей, и в самом деле, нельзя было отказать.

— И заботливая!

— И заботливая.

— Я рада, что хозяин начинает ценить меня.

— Мей, переведи скорее деньги и освободи меня.

— Слушаюсь, — Мей встала, взяла смартфон, и опять уселась на меня.

— Заходи в banking... Ярлык на рабочем столе.

— Зашла.

— А теперь вводи логин и пароль.

Я продиктовал их девушке.

— Ввела, господин. А что дальше?

— Заходи в раздел 'платежи'.

— Сюда? — и Мей поднесла смартфон к моему лицу.

— Да. А теперь набирай сумму и номер счета, на который ты хочешь перевести деньги.

'Она, наверняка, издевается. Не верю, что она не умеет пользоваться он-лайн платежами... Сучка!'

— Набрала.

— А теперь нажимай 'подтвердить'.

— Ой, а они снова требуют пароль.

— Так вводи.

— Сделала.

— Значит, деньги отправлены. А теперь выйди из системы и освободи, наконец, меня.

— Господин не разгневается, если я сделаю это после того как деньги упадут мне на счет?

— Разгневаюсь, еще как разгневаюсь! — не выдержал я. — Прекрати издеваться!

— Это очень плохо, господин. Сильный мужчина должен держать свои эмоции в кулаке. А еще лучше передать управление ими в умелые женские руки. Такие, как эти, например.

Мей положила ладонь левой руки на мои губы, а пальцы правой дотронулись до моего израненного соска. Намек был понятен...

— А-а-а!

'Сука! Убью!! Но для начала нужно освободиться.' Не уверен, что боль способствует активизации умственной деятельности, но план действий возник сам собой. 'Для начала изобразим полную покорность...'

Я поцеловал ладонь и, как можно мягче произнес: — Мей, извини, что сорвался, но мне очень нужно в туалет. Освободи меня, пожалуйста. А деньги тебе дойдут, не сомневайся.

— Как приятно слышать ласковый голос своего господина! Это наполняет мое сердце радостью. А вопрос с туалетом... Я помогу господину.

Мей сошла с кровати и семенящей походкой вышла из спальни.

'Боже, этого еще не хватало. Она мне поможет... Принесет ведро и придется писать в него... Наверняка еще и в ее присутствии... Да, собственно, какая разница — одним унижением больше, одним меньше. Или все же она пошла за ключами?'

Однако я не угадал — Мей вернулась, держа в руках нечто похожее на маску грабителей банков. Правда, когда она надела на меня это 'нечто', то понял, что отличие все же было: в сделанном из тонкого, но, судя по ощущениям, крепкого материала изделии, были закрывающиеся на молнию прорези для ушей, носа рта и глаз.

— Не туго? — участливо спросила Мей, затянув ремешок маски на моей шее.

— Не туго, госпожа.

'Можно было бы и посвободнее, но нет никакой разницы — скоро я буду свободен и от маски и от Мей. Только отолью сперва...'

Мей закрыла прорези для глаз и отстегнула наручники. Я непроизвольно произнес 'Уф' после чего, словно преступник из детективов, стал растирать запястья.

— Вставайте, господин, я провожу вас.

— Не надо, сориентируюсь, — ответил я, встав на ноги, однако уже на втором шаге споткнулся о женскую ножку. И лететь бы мне носом в пол, если бы Мей не придержала меня и аккуратно не приземлила на ковровое покрытие.

'Ну, погоди, стерва. Еще несколько минут и от твоей власти ничего не останется.'

— Господин, вы такой неосторожный. Я же предупреждала вас.

— Это же ты подставила мне подножку!

— Господин ошибается. Это он не заметил мою ногу. Впрочем, если вам будет угодно, то я тут же признаю свою вину.

'Хорошо же, маленькая стерва, ты достала меня — опорожнюсь позже. Хоть я ничего и не вижу, но знаю способ избавиться от этого чертового чехла. Дай мне только взять в захват твою нежную шейку — сама развяжешь!'

— Нет, Мей, ты права — будет лучше, если ты поддержишь меня.

Я поднялся, а когда Мей взяла меня за правую руку, левой резко прижал девушку к себе, выдернул руку из ее руки потянулся к тому месту, где предположительно должна была находится девичья шея. Увы, мои планы остались только планами — короткий удар пальца в солнечное сплетение заставил меня разжать захват и согнуться пополам, затем болезненный удар ногой по голени сбил меня с ног, а довершило расправу все то же прикосновение к ключице. Правда, на этот раз не к правой, а к левой, и не пальцами, а ребром ладони...

Я задыхался — тяжелая бетонная плита вдавливала мою грудь в пол, не давая дышать. 'Снимите ее с меня, снимите — еще немного и она раздавит меня... Какой ужасный конец... И почему я ничего не вижу?'

К счастью я вернулся в реальность, в которой в пол меня вдавливал вовсе не бетон. 'Такая маленькая, а такая тяжелая. Она давно стоит на мне?' А еще через мгновение я вспомнил все. 'Значит, наказан и, очень вероятно, это только начало. Мей мучала меня без просто так 'из любви к искусству', а тут неудавшаяся попытка мятежа... Попытаюсь разыграть амнезию.'

— Мей, почему ты стоишь на мне?

— Господин ничего не помнит?

— Я, кажется, упал и потерял сознание...

— О, а я думала, что господин устал и решил отдохнуть? Мы можем продолжить наше путешествие?

— Путешествие куда? — я продолжал разыгрывать амнезию.

— Господин, вы же хотели попасть в небесные чертоги...

— Небесные чертоги... Мей, я не хочу ни в какие небесные чертоги. Я хочу в туалет.

— Глупая я, глупая. Никак не могу правильно выражать свои мысли по-английски — ваш язык такой тяжелый. Конечно, я имела в виду туалет. Господин больше не будет делать неосторожных движений?

Мей перенесла правую ногу на мою маску и с силой надавила на нее. 'Она раздавит мой нос!'

'Понятно, попытка с амнезией не более успешна, чем попытка освободиться...'

— Нет, Мей, что ты. Я теперь буду очень осторожным, и больше не доставлю тебе хлопот.

— Рада слышать это, хозяин, и надеюсь, что ваши слова не разойдутся с делами.

Мей переместила ступню на прорезь для рта, отдавая молчаливый приказ. Осознавая, что и этот раунд остался за китаянкой, я счел за лучшее проявить покорность и осторожно поцеловал чуть солоноватую кожу. Но лишь только после того, как я повторил свои поцелуи несколько раз, девушка помогла мне подняться, отвела в ванну и, словно маленького ребенка, заботливо усадила на унитаз.

— Мей, ты не могла бы оставить меня одного. Мне неудобно делать свои дела в твоем присутствии.

— Ах, господин, не обращайте на свою служанку никакого внимания. Считайте, что меня нет, и не стесняйтесь. Тем более, что я все равно буду помогать вам принимать душ.

— Но...

— Ах, господин опять спорит, — в голосе Мей послышалось неудовольствие и наученный горьким опытом, я предпочел оставить тему в покое.

А затем был душ. Наверное, самый удивительный в моей жизни. Его нежные струйки ласкали мое тело, но еще нежнее были пальцы Мей, изучающие, казалось не только тело 'своего господина', но и его душу. Китаянка делала все нарочито медленно, то ли сама, наслаждаясь постепенно обретаемой властью надо мной, то ли давая мне возможность привыкнуть к ее полному доминированию. Мои руки были сложены по 'нижайшей просьбе' Мей на затылке, а сама девушка с дотошностью нового лечащего врача осыпала меня вопросами: — А это, господин, у вас откуда? — и я вынужден подробно рассказывать об обстоятельствах, при которых, в основном в детстве, получал те или иные шрамы.

Удивительно, но эта нехитрая процедура разбивала мое 'я' не хуже воздействия на болевые точки моего тела. Было полное ощущение, что еще немного, и я полностью перерожусь из уверенного в себе успешного молодого мужчины в маленького ребенка, желающего не только рассказать все свои секреты заботливой маме, но и переложить на ее плечи управление своей жизнью. И меня... потянуло на откровенность.

— Мей, госпожа Мей, скажи честно, чего ты от меня добиваешься? Деньги — так я не против, твое доминирование в сексе — в принципе ничего против я не имею, можем обсудить, или... Мей, у тебя задание меня скомпрометировать?

— О, господин переоценивает свою скромную служанку. Как может слабая женщина доминировать в отношениях с мужчиной? Одна... В чужой стране... И не просто с мужчиной, а с мужчиной сильным, успешным, уверенным в себе. Поверьте, в данный момент я хочу только одного, чтобы тело господина научилось не бояться моих прикосновений...

'Не может, не должна, но факты...'

И, как бы в опровергая слова Мей, ее ладонь нежно, едва касаясь, прошлась по моему позвоночнику от затылка до копчика, а затем по-хозяйски, легла на мою ягодицу. Мой нефритовый жезл немедленно отреагировал на столь возбуждающую ласку, а Мей елейным голосом продолжила: ... а пока я добилась этого только в отношении вашего божественного нефритового меча.

Мей...

Я не договорил — китаянка сжала двумя пальчиками основание члена. Мне стало хорошо. По-настоящему хорошо. Она смилостивилась надо мной, подарив долгожданную разрядку. Ушли куда-то далеко в прошлое боль от издевательств над моими ключицами, перестала мешать маска на голове, и одновременно пропало всякое желание противиться 'моей маленькой покорной Мей'.

— Спасибо Мей, — мой голос был исполнен искренней благодарности.

— Я всегда рада услужить вам, господин.

— Мей, но...

Договорить девушка мне не дала.

— Опять ваши 'но'. Не мне, скромной девушке, давать вам советы, но все же я осмелюсь. Берите пример со своего меча.

— В смысле...

— В том смысле, что он уже научился реагировать должным образом на каждое мое прикосновение.

— Но ты же не делаешь ему больно.

— А надо? Мой господин желает, чтобы я сделала больно его нефритовому мечу?

— Нет-нет, что ты, — забеспокоился я, — однако мои ядра уже оказались в руке у Мей.

— Мей, умоляю, не надо. Ты не так меня поняла. Не делай этого.

— Вот видите, господин, вы боитесь. А ваш меч, наоборот, радуется моему прикосновению, хотя и не знает, сделаю ли я ему больно или приятно. Просто ему нравится быть под моим управлением, полностью подчиняться моей воле...

— Но ведь это всего лишь инстинкт, физиология...

— Господин прав, как всегда. И я хочу добиться, чтобы так же на мои прикосновения реагировал не только нефритовый меч господина, но и все его тело, вся его душа.

— А разве такое возможно?

— Конечно, мой господин, не сомневайтесь — я научу вас этому.

— И как долго продолжается подобное обучение?

— Каждый раз по-разному.

— Но все же?

— От одного дня, если ученик готов помогать учителю, до трех-четырех, если он не желает учиться. Правда, в отдельных случаях...

Мей замолчала.

— Что в отдельных случаях?

— Ну, если ученик слишком упорствует и у него вдобавок слабое сердце...

— И...

— Тогда душа ученика, возмущенная неразумным его неразумным сопротивлением, отделяется от плоти и уносится к чертогам блаженства одна.

— То есть ты хочешь сказать, что ученик умирает?

— Смерти нет, мой господин.

— Оставь эти ваши азиатские фантазии. В обычном смысле.

— Если вы говорите о телесной оболочке, то да. Но господину нечего волноваться — у него здоровое сердце, деловой ум и открытая для обучения душа. И очень скоро тело господина перестанет вздрагивать от моих прикосновений, а его душа сможет достичь небесных чертогов блаженства.

— Мей, но я не хочу такого подчинения. Я...

— В словах господина, да простит он свою Мей за дерзкое высказывание, мало мудрости. Отказываться от чего-либо нельзя, не поняв в полной мере от чего отказываешься. Давайте вернемся к этому вопросу завтра-послезавтра.

— Мей, я боюсь, что к завтра-послезавтра ты своими методами обучения сделаешь из меня инвалида, сломав мою психику. Поэтому, давай поговорим о цене вопроса. Сколько ты хочешь за отказ от моего, так сказать 'обучения'?

— Господин, не смущайте меня. Я делаю все от чистого сердца и хочу, чтобы вы...

— ...Достигли чертогов небесного блаженства, — договорил я за скромную китаянку.

Едва промелькнувшая улыбка на маленьких губках дала мне понять, что девушка оценила мою иронию.

— Мей, я не знаю, где и чему вас там учат, но на скромную домработницу из сельской глубинки ты не очень похожа. Поэтому отбрось свои восточные штучки и давай говорить, как деловые люди. Итак, кроме уже полученных полутора тысяч, сколько ты хочешь?

Мей замолчала и, чем дольше продолжалось ее молчание, тем больше я нервничал, гадая какой же куш назовет эта азиатская стерва.

— Хорошо, мой господин, но боюсь, что мой ответ может не понравиться вам.

— Сколько!

— Я скромная неприхотливая девушка...

— Сколько!!!

Здесь Мей снова замолчала, а затем тихо, но твердо произнесла: — Все.

— Что, все? — не понял я.

— Да-да, мой господин, все.

— Что ты подразумеваешь под этим 'все'?

— Все, чем вы владеете, хозяин.

— Все?! Ты представляешь...

— И, естественно, вы сами.

В том, насколько взвешенным было это предложения, насколько справедливым, я убедился очень скоро. Правда, только после того как сгоряча отказался от него.

— Мей, не заигрывайся. Будь благоразумна.

— Благоразумие — удел мужчин. А мы, их скромные служительницы, можем позволить быть себе беспечными. И, если я где-то невольно ошибусь, вы же исправите мои ошибки, господин?!

— Слушай, прекрати издеваться. Деньги дошли до твоего счета?

— Да, господин, спасибо. Тогда переведи еще столько же и дело с концом.

— О, господин не знает значение слова 'издеваться'. Что же касается денег, то, увы, не могу.

— Почему? Раньше могла, а теперь вдруг не можешь.

— Хозяин, не гневайтесь, но я и в самом деле не могу — ваша карточка сейчас пуста.

— Как пуста? Там же было не менее тридцати штук.

— Да, господин, тридцать три тысячи четыреста двадцать...

— И...

— Просто я знаю, что, в конечном итоге, вы примите мои условия и, следовательно, эти деньги все равно мои.

— Мей! Да, ты... Как ты...

— Ой, похоже, господин гневается, — китаянка уже не скрывала издевку. Но ведь это всего лишь маленькая толика того, что мне нужно от вас.

— Малая толика??!! Тридцать три штуки! Мей, забудь о своих фантазиях. Запомни раз и навсегда — никаких твоих условий я не приму. Убить ты меня не убьешь, а как только я освобожусь, то обращусь не в полицию, а к своим друзьям. И, поверь, мало тебе и твоей клининговой конторе, если ты и в самом деле из агентства, не покажется.

— Господин, вы не представляете, насколько приятны мне ваши слова. Само небо послало нас друг другу...

— Какое небо...

— Да, да, и еще раз да — мы призваны быть вместе. Вы сейчас угадали самые заветные мои желания — познакомиться с вашими друзьями. Но об этом позже, а пока я считаю, что вам следует еще немного расслабиться.

Мей включила максимальный напор, продержала меня под ним несколько минут, затем закрутила воду и заботливо, словно маленького мальчика вытерла.

— Боже, Мей, какие у тебя нежные руки.

'Ну, почему ты такая стерва? И, в отличие от расчетливой Полины, стерва неразумная. Та точно знает, что можно, а что нельзя просить...'

— Спасибо, господин.

— Мы могли бы договориться. Стань моей девушкой и будем считать эти тридцать три штуки моим первым, но не последним подарком. А?

'Сейчас дрогнет!'

— О, не смущайте меня, господин. Мне никогда никто не делал никаких подарков. Тем более на такую большую сумму. Я тронута, очень тронута, и изо всех сил постараюсь отблагодарить вас.

— Так ты согласна?

— Не искушайте меня, господин. Ни одна девушка в моем положении не отказалась бы от столь щедрого предложения. Стать любовницей молодого щедрого мужчины с могучим ян — что может быть лучше? Но, повторяю, мне нужно все.

— Но...

— Господин, я вижу, что вы уже близки к тому, чтобы принять мои условия, и мне осталось совсем немного, чтобы убедить вас. Поверьте, вы никогда не совершали более выгодной сделки.

— Более выгодной?! Мей, ты в своем уме?!

— Мое сознание и ум ничем не затуманены, а вот господин немного тормозит. Но я помогу принять единственно правильное решение. Для начала я разотру вас удивительной мазью, сделанной по старинным и хранящимся в глубокой тайне рецептам. Она согревает тело, просветляет сознание и помогает трезво оценить происходящее. Господину больше ничего не нужно в туалетной комнате?

— Нет, спасибо.

Китаянка отвела меня в спальню, уложила на спину и снова приковала мои руки к спинке кровати. А затем волшебные руки девушки начали нежно втирать в мое тело некую густую субстанцию, источающую запахи гвоздики, перца и каких-то незнакомых мне пряностей. Что же, не знаю, как насчет просветления, но минут через десять-пятнадцать я понял, что мазь действительно 'согревала'. Еще через пять минут я понял, что она, как и говорила Мей, способна помочь принять 'правильное' решение, а еще через пять я принял его. И в самом деле, как было не принять: моя кожа горела огнем, а сам я извивался словно брошенная на гигантскую раскаленную сковородку змея, ежесекундно рискуя вывихнуть запястья. 'Боже, правый, когда же это закончится?! Какая же ты выдумщица, Мей, черт бы тебя побрал! И почему я сразу не согласился принять твое щедрое предложение, кретин?!'

— Мей, Мей! Я согласен на твои условия, только избавь меня от этой боли! Мей, где ты? Умоляю, сделай что-нибудь!

Однако ответом мне было молчание. Вероятно, сосредоточив свое внимание на болевых ощущениях, я не услышал, как девушка вышла из спальни.

— Мей! Мей!!

Я орал во все горло, надеясь, что девушка услышит меня. Увы... Впрочем, могла и услышать, но при этом никак не отреагировать. С нее станется...

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Под утро 'пожар' стал стихать, и мне удалось даже погрузиться в полузабытье, из которого меня вывел нежный воркующий голосок:

— Доброе утро, господин, как вам спалось?

'Как спалось... Сука!!!'

— Спасибо за сеанс просветления, госпожа Мей. Это было очень поучительно, и я согласен на все ваши условия, — прошедших суток мне вполне хватило на то, чтобы научиться быть вежливым и покладистым. (Этот ответ я приготовил заранее и, чтобы не сбиться, повторял его почти всю ночь.) 'Просветлиться', если использовать терминологию Мей, хотя и слово 'просветиться' было вполне к месту.

— Ничего так не радует меня, как эти ваши слова, господин! Осознавать, что я сумела угодить вам так приятно. Чего еще может желать скромная китайская девушка?

Мей села на кровать, и я снова ощутил, как по мне пробежала волна возбуждения — не от прикосновение, а лишь от одной близости горячего женского тела.

— О, я вижу, господин набрался сил.

— Мей, госпожа Мей, не могли бы вы немного отодвинуться от меня?

— Могу, мой господин, как же не выполнить желание господина?!

Но вместо того, чтобы отодвинуться, китаянка, наоборот, села ближе. Наши тела соприкоснулись...

Так прошла минута, другая... Казалось мой нефритовый меч вот-вот взорвется.

Мей! — заорал я. — Мей! Не мучай меня, — и в этот момент мой нефритовый меч и в самом деле взорвался...

После взрыва блаженная нега охватила меня. Я закрыл глаза и, о чудо, Мей не препятствовала моему погружению в нирвану. Впрочем, кайфовал я не долго. Минут через пять девушка сняла с меня маску, и внимательно посмотрела мне в глаза. Наши взгляды встретились, но через минуту, не выдержав игру в гляделки, я опустил взор.

— Мей, госпожа Мей, можно вопрос.

— Конечно, мой господин.

— Госпожа, зачем вы спровоцировали меня?

— Теперь ничто не будет отвлекать моего ученика от занятий. Я уверена, что господин принял мое предложение.

— Принял, госпожа Мей, принял. Спасибо. Извините за мои вчерашние колебания. Я буду прилежным учеником. Я...

— Знаю.

Мей по-хозяйски провела ладонью по моим настрадавшимся за вчерашний день ключицам, затем перешла к соскам, незажившие раны которых немедленно отреагировали острой болью.

— А-а-а!

— Тело господина такое чувствительное. Это очень хорошо.

— Хорошо?!

— Это облегчит процесс обучения.

'Садистка!!' И, о ужас, Мей, словно в подтверждение, принялась играть моими сосками.

— А-а-а!!!

— Господин, не выдумывайте — вам совсем не так больно. Это же мои нежные пальчики, а не спицы. Разве вам не нравится, когда они ласкают вас?

'Сука, стерва, убью...' Я изменил свой крик на приглушенное 'у-у-у'.

— Господин, я еще не овладела всеми тонкостями английского — не могу понять ваш ответ.

— Нравится... госпожа...

'Сейчас отрублюсь...' Но я не отрубился, а дотерпел до того момента, когда китаянка оставила в покое мои соски и переместила ладони на низ живота.

— Ой!

— Что случилось, госпожа?

— Я испачкалась в ваших соках.

Ладонь Мей оказалась перед моими глазами.

— Простите, госпожа.

— За что? Я же сама заставила господина излить свою энергию. Просто вылижи.

'Вылизать?! Она хочет... Да, вылижи и быстро — иначе снова спицы, мазь и... Уверен, в арсенале этой садистки есть много других издевательств.'

— Господин, перед тем, как мы начнем нашу учебную программу, вам надо подкрепиться. На кухне я нашла рис и овсянку. Что для вас приготовить на завтрак?

'И здесь Полина отметилась — притащила эту английскую гадость.'

— Госпожа Мей, осмелюсь вас нижайше спросить, а нельзя просто бутерброды с какой-нибудь мясной нарезкой?

— Нет, — коротко бросила Мей, и совершенно по-европейски без всяких восточных политесов спросила: — Так овсянку или рис?

— Если вас не затруднит, то рис, госпожа Мей, — уж что-что, а спорить с собой китаянка меня отучила. Не располагал к спорам и голод — после съеденного накануне завтрака в моем рту не было ни крошки. Китаянка ушла на кухню и, вернувшись через пятнадцать минут, начала кормить меня столь нелюбимой с детства овсянкой.

— Итак, вернемся к вашему просветлению, мой господин, — сказала Мей после того как накормила меня отвратительным на вкус скудным завтраком и напоила не менее противным зеленым чаем.

— Да, госпожа Мей, я согласен на ваше 'все'. Еще раз прошу извинить меня за неразумные колебания. Но как это будет выглядеть конкретно. Ведь внезапная уступка всего моего имущества незнакомой девушке сразу же привлечет внимание налоговых органов, да и вы должны опасаться, что я оспорю передачу в суде. Ведь доказать, что я совершил это под давлением хорошему юристу не составит большого труда. Моя наставница, наверное, не представляет, как сложно ей будет узаконить это 'все'. Разве, что она соблаговолит выйти за меня замуж.

— Ой, господин планирует так далеко! У вас настоящий мужской ум — я преклоняюсь. Увы, ваша скромная служанка так далеко рассчитывать не может. А господин и в самом деле мог бы на мне жениться?! Предпочесть неграмотную девушку из богом забытой китайской деревни элегантным, раскованным, умеющим подать себя здешним красавицам?

— Ну, госпожа, ваша неграмотность вызывает у меня все большие сомнения, да и раскованности, как и умения обращаться с мужчинами, вам не занимать. Что же касается красоты и элегантности, то с вашими природными данными стоит только посетить визажиста и пройтись по бутикам...

— Спасибо за комплимент, господин. Так я могу надеяться?

Голос Мей был полон иронии. 'А интересно...' Я представил Мей в качестве жены.

— Нет, Мей. Но дело не в тебе — я вообще не хочу жениться. Поэтому давай вернемся к обсуждению того, как нам выйти из этой ситуации.

Китаянка задумалась, а затем на ее губах появилась радостная улыбка: — Ура, я все придумала!

— И?

— О, все очень просто. Господин очень умный и он знает здешние законы. Так что я займусь вашим обучением, а поиски решения предоставлю ему.

К моему ужасу Мей снова взяла баночку с мазью.

— Мей, госпожа, я же принял ваши условия. Зачем вы собираетесь меня мазать?

— Это входит в программу обучения.

— Пощадите! Не надо!

— Ничего не могу поделать — второй сеанс необходим.

Мей снова принялась натирать меня мазью.

— А сколько их будет всего?

— Господин, не гневайтесь, но я не в силах ответить на ваш вопрос. Когда вы достигните просветления, зависит только от вас.

'Старательная чертовка... Ни одного миллиметра не пропустила.'

— Успехов на пути к просветлению, господин, а я пойду убирать.

Моя мучительница вышла за дверь, оставив меня один на один с начинающимся жжением. Очень скоро оно стало невыносимым...

Около полудня огонь стал стихать, а вскоре в спальне появилась Мей, и, вновь войдя в роль служанки, нежно проворковала: — Что приготовить господину на обед?

— Госпожа Мей, любая еда, приготовленная вашими нежными руками, будет казаться мне самой вкусной. Так что решайте сами.

— Тогда, наверное, вам бы стоило поголодать. Полный желудок не способствует просветлению. Скажите, господин, жжение прошло?

— Нет, — ответил я, боясь, что Мей опять примется за свои издевательства.

— Плохо, очень плохо...

— Что плохо, госпожа?

— Плохо, что господин не откровенен со своей наставницей. Так он никогда не достигнет заветных чертогов.

— Но, почему вы решили, что я не откровенен.

— Почувствовала сердцем, — скромно опустила глаза в пол 'наставница'. Но, как мне показалось, на ее губах мелькнула ядовитая улыбка. Однако, когда Мей вновь подняла голову и в упор посмотрела на меня, никакой улыбки не было:

— Давайте я вас снова намажу, господин.

— Не-е-т!!! — заорал я. Мей, что хочешь, но только не это. Я все для тебя сделаю. Все, что только пожелаешь. Достигну чертогов, переведу деньги...

— Само собой разумеется, господин, я нисколько не сомневаюсь в этом. Более того, вы не только будете делать все, что пожелает ваша наставница, но и испытывать блаженство, выполняя ее приказы. Но пока в вас говорит не открытая настежь душа, а боль.

— Погоди, Мей, одну минутку. Всего один вопрос: долго ли ты будешь надо мной издеваться?

— Издеваться?! Господин опять не к месту употребляет это слово. Я не издеваюсь, а веду его к чертогам блаженства.

— Хорошо, я переиначу вопрос: сколько еще будет продолжаться мое путешествие?

— Это известно одному Небу.

— А как ты узнаешь, что я достиг этих самых чертогов блаженства.

— О, очень просто. Или сердце подскажет, или я прочту в глазах своего господина 'Восхитительная госпожа Мей, я весь твой. Делай с моей душой и моим телом, что хочешь — они полностью принадлежат тебе!'

— Госпожа Мей...

— Нет-нет, господин, так дело не пойдет. Слова для меня ничего не значат. И я не буду доверять им. Но мы увлеклись приятной беседой, которой господин соизволил удостоить меня.

Китаянка села на кровать, взяла с тумбочки мазь и принялась правой рукой втирать ее в мое истерзанное тело. При этом, в отличие от прошлого раза, без внимания ее нежных пальцев не остались ни мои губы, ни промежность. Я, словно задеревенел, в ожидании еще более сильных мучений, однако подлинный ужас охватил меня, когда чистая от мази левая рука Мей начала играть моим членом. Он сразу же возбудился, и тут же правая рука девушки оказалась в одном сантиметре от обнаженной головки.

В этот раз мое 'Не-е-т!!!' было еще более сильным, но китаянка никак не отреагировала ни на мой отчаянный крик, ни на инстинктивные корчи моего тела, и через несколько минут я понял, что все предыдущие издевательства Мей следует отнести к категории 'легкие невинные эротические шалости'...

'Нефритовый меч' горел, а из горла вылетало отчаянное 'А-а-а!!!' — теперь моими голосовыми связками управлял не мозг, а с каждой минутой усиливающаяся боль. Увы, надежды на то, что мои крики услышит хоть кто-нибудь, кроме Мей, не было — соседние коттеджи давно пустовали.

А вот для Мей вопли ее 'господина' были волшебной музыкой. В отличие от прошлого раза девушка осталась в спальне, и некоторое время с самодовольной улыбкой наблюдала за страданиями своей жертвы. А затем вдруг начала ласкать мое тело. Вначале одними пальчиками, потом подключила губы и язык. 'Садистка! Конченая садистка. Но боже, сколько же в ней фантазии!' Удивительная, трудно передаваемая словами амальгама из боли и наслаждения переполняла меня. Жжение отступило на второй план, а телу, моему измученному китаянкой телу, помимо моей воли вдруг захотелось новых прикосновений. Вне зависимости от того, несут ли они боль или наслаждение.

Я перестал кричать и закрыл глаза... Что же, теперь Мей властвовала не только над моим телом — в ее маленьких нежных руках оказалась и моя душа. 'Ласки, жжение, ласки, жжение, ласки... Какое волшебное сочетание! Не останавливайся, моя маленькая садистка! Умоляю, продолжай, моя госпожа!' И наставница, словно услыхав мои молитвы, не останавливалась.

Сколько продолжалось мое восхождение к небесным чертогам? Не знаю — естественно мне было не до хронометража. Зато знаю, чем оно закончилось — резкой болью в правом соске. Правда, на этот раз я почти не дернулся, заслужив своей стойкостью слова поощрения:

— О, господин делает успехи. Его тело уже не вздрагивает от моих прикосновений и, значит, начальная стадия нашего пути пройдена.

'А я думал, она случайно задела.'

— А сейчас пусть господин, откроет глаза — я хочу посмотреть через них в его душу. И на будущее — во время обучения, если я не скажу иное, его глаза всегда должны быть открыты.

Я незамедлительно выполнил приказание. 'Приказание? Я начал воспринимать слова Мей, как приказания? Да, черт побери, как приказания! Разве можно не слушаться такую умелую мастерицу доставлять боль?!'

Несколько минут китаянка пристально 'всматривалась в мою душу', и на ее властном лице отчетливо читалось 'ты — мой раб и я сделаю с тобой все, что захочу.' А затем миниатюрная стопа резко переместилась на мое лицо.

'О, черт, да что же она со мной делает?! Когда это все прекратится?! Сколько мне еще терпеть боль, унижения?! Ублажать ноги... Красивые ноги... А почему бы и нет?!'

Мои губы, не дожидаясь поступления сигнала от находящегося в полном смятении мозга, словно на автопилоте, поцеловали источающую легкий запах пота стопу Мей. Затем еще раз и еще... А когда на лице оказалась вторая ступня Мей, я вдруг почувствовал, что и в самом деле достиг этих пресловутых небесных чертогов. Мой мозг окончательно утратил контроль над телом, которое теперь желало только одного — служить и повиноваться этой маленькой властной садистке. 'Боль, ласки — не имеет значения. Лишь бы Мей не исчезала из моей жизни!'

Увы, китаянка словно прочувствовала мой мысленный призыв и, о, этому я уже не удивился, все сделала с точностью до наоборот — резко встала, и ничего не говоря, отправилась к выходу из спальни.

— Мей, умоляю, вернись!

— Не могу, господин, у меня еще много работы по дому.

— Мей, какая еще к черту работа! Вернись — я буду целовать твои ноги, и все, что ты скажешь, но только не оставляй меня один на один с этой болью.

— Боль?! Разве это боль?! Это — не боль!

'Не боль??? Садистка...'

— Это наслаждение. И скоро господин научится понимать различие между наслаждением и болью. А мне надо еще убрать в вашем кабинете. Там такой беспорядок и столько пыли.

— Мей, не уходи! Мей, я придумал, как перевести тебе деньги, — использовал я свой последний козырь. — Останься, я расскажу тебе схему.

Однако девушка к моему удивлению отреагировала весьма равнодушно:

— Нисколько не сомневалась в финансовых способностях господина. А схема... Все равно я в этом ничего не понимаю и полностью доверяю вам. Господин не будет сердиться, если я разложу его бумаги и наведу порядок во внутренних ящиках письменного стола.

— Не будет... Мей, не ерничай — делай все, что посчитаешь нужным. 'Ох, черт, как же жжет!!'

— Все, что посчитаю нужным... Господин очень добр ко мне, раз разрешает мне делать все, что посчитаю нужным. И, значит, я смею тешить себя надеждой, что завоевала его доверие. В таком случае, не соблаговолит господин сообщить мне код от сейфа — я подозреваю, что там такой же беспорядок, как и в его кабинете.

'Она совсем обнаглела!'

— Не соблаговолю!

— Нет?! Но, мой господин, почему?

— Мей, я не хочу, чтобы ты там убирала.

'Что-то я слишком резок...'

— Госпожа Мей, пожалуйста...

— Господин боится за свои деньги?

— Нет, Мей, дело не в деньгах. Тем более, что их там совсем мало по сравнению с тем, что ты уже сняла с моей карты.

— А в чем? — по тону китаянки было понятно, что она не отступит. — Секретные документы? Господин шпион? Ваша покорная Мей очень любопытна.

— Никакой я не шпион. Там я храню свои личные записи. Они вряд ли заинтересуют тебя.

— Плохо, очень плохо, — с неподдельным сожалением произнесла девушка.

— Что плохо, Мей?

— Плохо, что господин сбился с пути к небесным чертогам.

— Я сбился? Почему? Ведь у меня такой прекрасный проводник.

— Если господин ведет речь обо мне, то я для него не просто нанятый проводник по тернистой дороге к небесным чертогам блаженства, а наставник, приказам которого следует подчиняться.

— Я и подчиняюсь своей уважаемой прекрасной наставнице. Разве не так? Но какое отношение имеют мои личные бумаги к этим самым, как изволит выражаться моя наставница, небесным чертогам

— Наставник должен знать все о своем ученике. Но главное — не это. Господин, в очередной раз напоминаю вам, что слово наставника — закон для ученика, а сам наставник — высшее существо. Еще буквально десять минут назад мне казалось, что вы прониклись этой мыслью. Теперь же мне кажется, что все надо начинать с нуля.

Поняв, что может означать это 'с нуля' я не на шутку испугался.

— Нет-нет, уважаемая Мей, не надо с нуля. Я все сделаю, как скажет моя наставница. Код от сейфа L2078С.

— Хорошо. Буквы прописные или строчные?

— Прописные. Госпожа Мей, простите меня, мы же не вернемся к началу пути?

— Не знаю... Не знаю... Наверное, надежнее будет начать все заново. Господин согласен со мной?

— Нет, госпожа Мей, ради бога, не надо. Умоляю. Поверьте, я не сбился.

— Хорошо, хорошо, хозяин, не надо так волноваться — я вам верю. Но для надежности лучше закрепить ваши успехи.

Мей взяла баночку с этой чертовой мазью и подошла к кровати.

'Только бы не дернуться от ее прикосновения. Подумай о чем-то приятном...'. Я закрыл глаза и в постарался расслабиться. 'О чем-то приятном... Какие у нее красивые волосы, какие...'

Боль начала стихать и я начал погружаться в приятную полудрему. 'Мей, моя госпожа Мей, я буду прилежным учеником, вы такая красивая, я больше не буду возражать вам, я...' Словом, к тому времени, как Мей снова появилась в спальне, я был готов на все, чтобы наше путешествие в эти самые чертовые чертоги, наконец, закончилось. Впрочем, судя по тому, что я не вздрогнул, когда ладонь китаянки легла мне на грудь, значительная часть этого пути была мной уже пройдена.

— Господин, я все убрала — в вашем кабинете идеальный порядок.

'Что она там раскопала?!'

— Спасибо, моя алмазная госпожа.

Мей заняла свою обычную позицию на моем животе и мой нефритовый меч немедленно отреагировал на прикосновение горячих ягодиц. Девушка улыбнулась и ее нежные пальчики снова начали играть моими сосками.

'Расслабься, тебе совсем не больно, расслабься, боли нет, как приятны ласки госпожи, расслабься...' И, о чудо, боль и в самом деле, если и не исчезла, но ушла куда-то далеко-далеко.

— Господин, на верном пути. Я чувствую, что до небесных чертогов осталось совсем-совсем немного.

'Как точно она оценивает мое состояние... Интересно, у них в Китае есть ведьмы?! Тебе больше не о чем думать?! Расслабься, расслабься, расслабься!'

Ступня Мей накрыла мое лицо. 'Госпожа ходила босиком... По моему грязному полу... Запачкала свои божественные ноги... Что должен делать примерный ученик?' Мои губы и язык немедленно принялись за работу.

'Только бы без мази, только бы без игл! Неужели она не оценит мою покорность и расслабленность?' — молил я небо, старательно очищая от пыли и крошек ступню моей наставницы. И снова чудо — я не только расслабился, но и постепенно увлекся. Увлекся настолько, что каждое прикосновение к стопе госпожи приводило к новой волне возбуждения. 'Боже, что она со мной делает? Никогда бы не думал, что такое вообще возможно. И... И почему мне так хорошо? Матс, черт тебя побери, неужели ты мазохист?!''

— Господин готов сделать следующий шаг?

— Я готов сделать все, что мне прикажет несравненная Мей.

— Все, все?

— Да, госпожа.

— Я не госпожа, а всего лишь скромная служанка.

'А вот кокетство ей не к лицу...'

— Хотя, если господин прикажет, я стану для него всем, кем он только пожелает. В том числе и госпожой.

Не прикажу, моя госпожа, а смиренно попрошу. Да, да, Мей, стань моей госпожой!

'Матс, это дань восточному политесу или... Если бы ты не был связан, то произнес бы их?!'

— Я не ослышалась?

— Нет, госпожа Мей. Я хочу, чтобы вы... Нет, простите, не так. Я умоляю, чтобы вы стали моей госпожой, несравненная Мей.

Китаянка убрала ногу от моего лица и с интересом, как будто видела в первый раз, посмотрела на меня. 'Как будто рентгеном просвечивает... Глаза... Красивые... Согласись же, согласись.

— Хорошо, я подумаю.

Теперь на моем лице оказались обе стопы. 'Она подумает... Какая наглость! Она подумает... А что надо сделать, чтобы госпожа согласилась?!' Я принялся с удвоенной энергией ублажать стопы Мей, и примерно через десять минут мои старания были вознаграждены.

— Ваше решение окончательно?

— Да, госпожа.

— А господин понимает, что означает быть в полном подчинении у женщины?

— Ну, выполнять ее различные пожелания, ни в чем не перечить, покупать по первому требованию дорогие вещи...

— Нет-нет, — прервала меня Мей. — Господин так ничего и не понял. То, что он сказал — не более, чем семейная обыденность. Быть в полном подчинении означает... Нет, словами это не передать — это надо прочувствовать. И я помогу ему сделать это!

С этими словами Мей резко поднялась во весь рост, сняла надеты на голое тело передник и поставила мне на грудь правую ногу. Естественно, прямо на немедленно отреагировавшие резкой болью соски. В позе 'победительницы' китаянка простояла несколько минут, после чего снова села на меня — на этот раз не на живот, а на грудь. Ее яшмовые ворота оказались перед моими глазами. 'Роза, настоящая роза...'

Но любовался я яшмовыми воротами Мей недолго — девушка снова приподнялась и пересела на мое лицо. Фразу 'Что ты делаешь, Мей?', закончить я не успел — мой рот оказался наполненным жесткими волосами китаянки. И тут же я начал задыхаться. 'Черт, она же так убьет меня... Какая глупая и позорная смерть...' Однако убивать меня Мей не собиралась. Выждав еще минуту и приведя меня в полуобморочное состояние, она чуть приподнялась, дав мне возможность глотнуть немного воздуха. Совсем-совсем немного... После чего Мей снова уселась на мое лицо.

— Господину не надо бояться. Если он будет выполнять все мои желания, то смерть от асфиксии ему не грозит.

'Асфиксия?! Где эта скромная малограмотная домработница из Китая успела нахвататься таких слов? Или... Или Мей сознательно дает мне понять, что не такая она уж и малограмотная. Что же касается ее скромности...'

— Первое желание твоей госпожи. Приказываю ублажить мои изумительные яшмовые ворота.

"Ублажить яшмовые ворота?! Красиво звучит. Гораздо поэтичнее, чем отлижи мне, дорогой, Полины. Ничего не имею против куни, но у Мей такие заросли... "

Я осторожно поцеловал яшмовые ворота, затем еще и еще...

'Были бы руки свободны, а так...' Жесткие волосы щекотали ноздри, проникали в рот... Я закашлялся, а через мгновение Мей со всей силы ущипнула меня за сосок.

— А-а-а!!!

Крик перебил кашель... Новый щипок... А затем Мей плотно села на мое лицо, совершенно лишив меня возможности дышать.

'Я задохнусь... Какая позорная смерть!' Но я не умер. Через минуту госпожа чуть приподнялась, дав мне возможность глотнуть воздуха. 'Дышать, дышать, как хорошо...' Увы, долго блаженствовать мне не пришлось — Мей снова опустилась вниз.

Сколько продолжались эта игра 'дыши-не дыши'. Десять минут, час, вечность? Знаю только, что когда она закончилась, такие мелочи, как густые жесткие волосы уже не смущали меня.

— Так, хорошо, хорошо... Раб, расслабь язык... не торопись... медленнее... еще медленнее... Чуть левее...

Еще одна странность — я вдруг почувствовал, что приказы китаянки и ее нарочито грубое 'раб' заводят меня. 'Если бы не эти чертовы волосы, хотя и в них есть своя изюминка...'

— Правее... Чуть выше... Хорошо... Медленнее...

'Медленнее, медленнее... Как скажите, госпожа Мей! Полина стонала точно так же... Полина...'

Теперь я и в самом деле никуда не торопился. Совершенно... Легкий солоноватый привкус на губах, приятные на ощупь жесткие густые волосы, влажнеющие с каждой минутой яшмовые ворота... Мысль о том, что моей госпоже хорошо, вытеснила все остальные мысли.

— Продолжай... Продолжай... Еще!

Сколько времени продолжалось мое путешествие в 'Небесные чертоги'? Не знаю — час, два, три... Мне казалось, что оно никогда не закончится но после того, как Мей в очередной раз достигла 'вершин блаженства', я все же услышал:

— Все, все, господин, довольно.

'Господин... Она оговорилась или я был настолько хорош?!'

После того, как я тщательно собрал божественный нектар, Мей пересела — теперь подставой для раскаленных ягодиц госпожи снова стал мой живот.

— Раб, ты достаточно опытен.

'Раб, снова раб... Матс, тебя не понять — то ты сам просился в рабство, а сейчас тебя задевает слово раб. Да, и не зацикливайся на мелочах. Слова, слова... Они ничего не значат. Главное, что рядом твоя прекрасная повелительница и ты, наконец, можешь вдоволь наглотаться воздуха.'

— Вы очень добры, моя госпожа.

'Ее яшмовые ворота по-прежнему открыты...'

— Мой ученик прочувствовал, что означает быть в подчинении у женщины?

— Да, несравненная госпожа Мей.

— Ученик ошибается. Он, как все белые люди, нетерпелив и опережает события. Ему еще очень далеко до осознания этого. Но, я вижу, ему понравилось, и он хочет продолжить свое служение?

'Как же не понравится, если единственная альтернатива — боль?!'

— Да!

— Что, да, раб. Скажи яснее.

— Несравненная госпожа Мей. Я хочу продолжить служить вам. И мне... мне понравилось.

'Черт возьми, но ведь и в самом деле понравилось! И дело не только в боли...'

— Что понравилось?!

— Понравилось служить вам.

— А конкретнее.

— Мне понравилось быть в полной вашей власти, выполнять ваши приказания, ублажать ваши изумительные яшмовые ворота. Я готов хоть сейчас отправиться в новое путешествие к небесным чертогам блаженства.

— Слова ученика радуют меня. Но он еще не завершил свое первое путешествие.

— А что для этого нужно сделать, госпожа Мей?

— О, ничего сложного. Просто успокоить изумительные, как ты точно выразился, яшмовые ворота своей госпожи. Нежно, нежно, так, чтобы они закрылись.

Мей вновь пересела на мое лицо.

'Успокоить яшмовые ворота? Что же, как скажите, госпожа Мей. Я сделаю все, чтобы вы были довольны и перестали мазать меня этой огненной гадостью и колоть спицами. Все, все, что вы скажите...', — я глубоко вдохнул и принялся за дело.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Если вы думаете, что в качестве поощрения за мою покорность Мей избавила меня от ночных мучений, то вы заблуждаетесь. Наоборот, то ли она добавила в мазь новые ингредиенты, то ли просто решила взять количеством, но в отличие от прошлой ночи заснуть я так и не смог. Ну, а утром... Утром мое путешествие к "вершинам блаженства" продолжилось.

— Доброе утро, мой господин. Как вам спалось? — спросила Мей, зайдя в мою спальню.

"Господин... Оговорилась? Интересно, какой ответ понравится моей мучительнице? Или это вообще не имеет никакого значения и китаянка в любом случае продолжит свои издевательства?! И как же она сексуальна в моей рубашке!"

— Господин не знает, что сказать?

'Не оговорилась?!'

— Господин, вернее ваш недостойный ученик, ищет правильный ответ, который не прогневит его учительницу.

— Плохо... Очень плохо... Ученик должен быть полностью открыт для своего наставника. Мне нужна правда, а не угаданный ответ.

— Я едва не умер от этой мази и сейчас совершенно измочален после бессонной ночи.

— Ну, господин явно преувеличивает. От этой мази еще никто не умирал. Ее изобрели много веков назад в провинции... Впрочем, это не важно. Важно то, что она помогает ученику не сбиться с пути к небесным чертогам.

Мей села на кровать, медленно провела ладонью по моей груди, тщательно обходя израненные соски, а затем резко дотронулась указательным пальцем до правого.

— А-а-а!!!

— Вот видите, господин, вы живы.

'Ну, да, жив, конечно. Особенно, когда тебя касаются эти руки, могущие дарить как боль, так и наслаждение — руки твоей госпожи... Госпожи?! Ты уже и в мыслях считаешь ее госпожой?! Да-да, считаю — беру пример со своего нефритового меча. Стоит Мей прикоснуться ко мне, он сразу приходит в боевую готовность...'

Тем временем ладонь китаянки опускалась все ниже и ниже. "О Всевышний, когда же это, наконец, закончится? Нет-нет, не слушай — этот всего лишь крик боли. На самом деле я хочу... Чтобы это продолжалось??! Не знаю..."

Но от моих желаний уже третий день мало что зависело.

Господин, сейчас я провожу вас в ванную комнату, затем — накормлю завтраком, после чего мы продолжим наши занятия.

— Как скажите, несравненная Мей.

— Естественно, все будет именно так, как я скажу — Мей надела на мою голову маску и отстегнула наручники. — Вставайте, господин.

— Но, госпожа Мей, можно мне хотя бы надеть трусы?

— Нет.

"Что же, нет так нет. Если ей нравится лицезреть меня голым, то пусть наслаждается..." Я встал с кровати, и направляемый китаянкой отправился в ванную комнату, в которой меня ожидала новая порция унижений.

— Мей, госпожа Мей...

— Что желает, мой господин.

— Не могла бы моя прекрасная наставница оставить меня одного. Или хотя бы отвернуться.

— Нет, мой господин.

— Но я стесняюсь...

— Господин, я уже говорила вам, что между наставником и учеником не может быть никаких тайн. Поверьте, я не извращенка и зрелище облегчающегося мужчины не вызывает у меня ничего, кроме отвращения. Но наше совместное путешествие к вершинам блаженства требует, чтобы я в ходе него руководствовалась не эмоциями, а тысячелетними правилами.

— Правилами...

— Я же говорила, что наставник должен полностью контролировать ученика. А ученик, в свою очередь, должен полностью открыться наставнику.

— Тогда, госпожа, снимите хотя бы маску и наручники. Поверьте, я не доставлю вам проблем.

— Нет, господин.

— Но я...

'Как бы поцветистее сказать, о последствиях?'

— Не беспокойтесь, господин, я помогу вам.

'Поможет?! Будет пенис направлять, что ли? Ладно, госпожа наставница, я приму и это. Все равно выбора нет. Извращенка!!' Но все оказалось гораздо прозаичнее — Мей просто усадила меня на унитаз.

А затем госпожа отвела меня в душевую кабину. Там Мей расстегнула наручники и завела мои руки за металлический поручень.

— Господину удобно?

'Удобно?!!'

— Да, моя несравненная госпожа.

— Плохо, очень и очень плохо. Ученик опять обманывает своего наставника.

— Но я...

Болезненный удар ногой по голени не дал мне договорить.

— Я повторяю свой вопрос.

— Не очень, госпожа наставница, но терпимо.

— Хорошо. Только в следующий раз пусть ученик сразу говорит правду. Иначе я буду вынуждена наказать его сильнее.

Тут же последовал еще один удар. Только более сильный.

— Больно?!

— Да, моя госпожа.

— Буду считать, что ты усвоил урок.

Мей сняла с меня маску, и спустя мгновение перед моим еще не привыкшими к свету глазами оказалась ее правая стопа. 'Да, с растяжкой у госпожи все в порядке.'

— Поблагодари за него мою ножку.

Я поцеловал стопу.

— И это вся твоя благодарность?!

Мей чуть отвела ногу в сторону. 'Сейчас ударит!'

— Госпожа, умоляю, не гневайтесь. Ваш недостойный ученик не знал, смеет ли он осыпать поцелуями божественную стопу своей наставницы.

— Смеет.

Примерно через пять минут я услышал 'Довольно!' Миниатюрная стопа нежно погладила меня по щеке и опустилась на пол кабины, после чего Мей медленно, словно заправская стриптизерша, стала расстегивать надетую на голое тело рубашку.

— Я нравлюсь господину?

'Она еще спрашивает! Если бы не боль...'

— Да!

— Очень?

— Очень, госпожа. Вы самая красивая...

— Я знаю.

Китаянка взяла с полки гель для душа и принялась наносить его на мое тело. (Надо ли говорить о том, что ее нежные пальчики особое внимание уделили моим интимным местам?) А затем вместо того, чтобы включить воду девушка плотно прижалась ко мне.

— Госпожа...

— Не волнуйтесь, господин. У меня все под контролем.

"У нее все под контролем... " — я почувствовал, как палец китаянки начал проникать в мое анальное отверстие.

— Госпожа! Не надо... Умоляю... Прекратите!

— Однако Мей не только не прекратила, но ее палец углублялся все глубже и глубже...

— А-а-а!

— Потерпите, мой господин. Сейчас боль пройдет, и останется только наслаждение.

'Потерпите! Во-первых больно, во-вторых, унизительно, в третьих... Да, мой нефритовый меч сейчас взорвется...' И он действительно взорвался после того, как пальцы другой руки Мей с силой сжали его рукоять. А затем... Затем и в самом деле боль сменилась наслаждением. "Ох, как хорошо. Неужели это и есть небесные чертоги? Если да, то я готов путешествовать под началом Мей хоть целую вечность..."

Однако китаянка быстро опустила меня с неба на землю.

— Господин такой неосторожный.

Я открыл глаза, и вопросительно посмотрел на девушку.

— Капли его алмазной росы попали на мое недостойное чрево.

"Недостойное?! Очень даже достойное. Я бы даже сказал изумительное чрево!"

— Простите меня, госпожа Мей. Как я могу загладить свою вину?

— Загладить?! Я бы сказала иначе, но господину, конечно, виднее, — китаянка положила руки на мои плечи и чуть надавила на них.

Поняв, что от меня требуется, я попытался опуститься на колени. Увы, наручники не дали мне сделать это.

— Мей, я не могу.

— Почему, мой господин? Неужели он считает, что есть что-то унизительное в том, чтобы выразить своему наставнику покорность и признательность за обучение, опустившись перед ним на колени?!

— Нет, моя госпожа, тысячу раз нет. Просто мои руки прикованы и я едва не вывихнул суставы.

— Господин, не сочтите за дерзость, но это пустые отговорки достойные нерадивого ученика. Попробуйте еще раз.

Я попробовал... С тем же результатом, если не считать острой боли в едва не вывихнутом плечевом суставе — я едва сдержался, чтобы не закричать.

— Господин, вам обязательно надо заняться растяжкой. Негоже мужчине в расцвете лет иметь такие закостенелые суставы. Еще раз.

— Как скажите, госпожа,

— Я скажу, чтобы господин повторил попытку.

— Но я не могу.

— Я не спрашиваю господина, что он может, а что не может. Я хочу, чтобы он снова попытался встать на колени, — и с этими словами Мей нанесла свой излюбленный удар по ключице.

— А-а-а!!!

Боль от удара пронзила мое тело. Я дернулся и...

— А-а-а, — добавилась к ней боль от вывихнутых суставов.

— Вот, а господин говорил, что не может. Под моим руководством он сможет все, и...

Эти слова китаянки донеслись до меня уже откуда-то издалека, после чего я потерял сознание. Сколько продолжалось мое забытье? Не знаю. Но спустя какое-то время я почувствовал, как на меня льются холодные струи воды. Открыв глаза, я обнаружил, что и в самом деле стою на коленях. "Неужели мне и в самом деле удалось выполнить приказ Мей?!"

— Господин слышит меня? Ему лучше?

"Лучше ли мне?! Конечно лучше — голова немного прояснилась, но главное — суставы почти не болят."

— Спасибо за заботу, госпожа Мей, я прекрасно вас слышу. Все хорошо, я готов продолжить обучение.

— Ох, хвала небу, а то я так испугалась за своего ученика.

"Она испугалась... Как же!"

— Господин, с обучением повременим — вам надо отдохнуть. Уверена, что вы не спали прошлой ночью — от этого и обморок. Вам надо поспать хотя бы пару часов, идемте, я уложу вас в постель.

* * *

Когда я проснулся, в спальне горел свет, а за окном было уже темно. 'Хорошенькие два часа... Ключица... Побаливает, но терпимо... Мей... А где моя госпожа?'

Через минуту глаза привыкли к свету и я увидел свою наставницу. 'А ей хорошо в этом свитере. Хотя с ее фигурой, что ни надень... Кстати, а зачем ей этот широкий пояс и что за штуковина прикреплена к нему?'

Почувствовав, что я проснулся, китаянка, не оборачиваясь, спросила:

— Моему ученику нравится?

'Это она о себе или...'

— Вы прекрасны, моя госпожа.

— Знаю, но я спрашиваю не о своей божественной красоте

— Что это?

— Разве ученик не видит? Я тогда подойду ближе. Так лучше?

— Госпожа, я прекрасно все вижу. Я спрашиваю... Ваш ученик рискует задать вопрос о назначении этой штуковины в форме мужского... нефритового меча, что прикреплена к вашему поясу.

— Это никакая, как господин изволил выразиться, не штуковина, а мой нефритовый меч.

— Нефритовый меч?! Но у женщин, госпожа, если следовать вашей терминологии, нет нефритового меча.

— Мой ученик ошибается. И скоро его яшмовые ворота это поймут.

— Яшмовые ворота?! У меня нет никаких яшмовых ворот.

— Хорошо, назовем это не так красиво, не так поэтично, хотя, признаться, я разочарована такой приземленностью. С формулировкой потаенный вход в ворота блаженства господин согласен?

— Нет!!! — смысл сказанного Мей начал доходить до меня.

— Господин, не надо так волноваться. В чертоги небесного блаженства надо входить в умиротворенном состоянии. Поэтому вдохните полные легкие, задержите дыхание, и ровным голосом произнесите 'да, мне нравится, госпожа наставница'.

— Но...

— А затем попросите меня.

— Попросить?! О чем?

— Думаю, фраза 'Госпожа наставница, я умоляю вас ввести ваш нефритовый меч в мои покорно распахнутые яшмовые ворота' будет вполне уместна.

— Госпожа, не надо, прошу вас. Я буду самым прилежным учеником, я все для вас сделаю, я...

— Ну, конечно же, господин все сделает. Я в этом и не сомневаюсь. Только делать это он должен не для меня, а для себя. Ясно?!

— Не совсем, госпожа.

— Ученик должен не просто быть податливой глиной в руках наставника. Он должен испытывать наслаждение только от одной мысли, что имеет возможность общаться с наставником, выполнять его приказы. Ученик обязан ценить, что наставник обратил на него внимание и занялся его обучением. Признайся, ты испытываешь наслаждение, общаясь со мной?

'Теперь и госпожа задает мне этот вопрос. Спицы, мазь, удары... И жар ее тела, нежность рук, и эта новая мазь...'

— Испытываю, моя госпожа, испытываю...

— Не верю.

— Почему?

— Если бы это было так, то мой ученик сейчас бы не капризничал, а стоя на коленях, умолял свою наставницу ввести в него ее нефритовый меч. Разве не так?!

'С логикой у госпожи все в порядке — логика у нее железная.' Я промолчал.

— Мой нерадивый ученик, я не слышу ответа. Ты разве не согласен со взявшейся проводить вас в чертоги небесного блаженства наставницей?!

Я снова промолчал, мысленно коря себя за... Я и сейчас не могу точно сформулировать, за что я себя в тот момент корил. За не фарт, заставивший меня выбрать фирму Мей, за неумение терпеть боль, хотя не знаю, кто бы вытерпел издевательства китаянки, за...

— Хорошо, я все поняла. Господину просто нелегко сделать первый шаг. Я помогу ему.

Мей вышла из спальни, и через минуту вернулась обратно, держа в руке ненавистную баночку. Затем открыла ее, и понюхав содержимое, сказала:

— Ах, какой изумительный запах! Свеженькая...

— Госпожа, умоляю, не надо.

— Господин, не надо так волноваться. Это всего лишь один из способов подбодрить моего ученика, придать ему чуть больше смелости.

— Смелости?!

— Да-да, смелости и решительности. Хотя, честно говоря, мне не хотелось бы прибегать к такому жестокому средству.

'Жестокому средству?! Что случилось? Разве Мей не мазала меня три дня этой дрянью?'

— Если мой ученик немедленно не попросит меня ввести в его гостеприимно распахнутые яшмовые ворота мой нефритовый меч, то мне не останется ничего другого, как намазать острие меча этой волшебной мазью...

'О, только не это!!!'

— Умоляю, госпожа, я все сделаю, как вы скажите.

— Сама не хочу наказывать ученика таким способом. Но тогда пусть господин перестанет капризничать и будет полностью покорен воле наставницы.

— Я буду покорен, госпожа. Клянусь!

— Я жду просьбу.

— Госпожа... Я...

— Я не могу понять, о чем просит меня мой ученик.

— Госпожа наставница, я умоляю...

— Смелее!

— Я умоляю вас ввести ваш божественный нефритовый меч в мои покорно распахнутые яшмовые ворота.

— Наставница услышала просьбу своего ученика и благосклонно отнеслась к ней. Пусть мой ученик поднимет ноги.

'Поднять ноги?! Зачем? Впрочем, лучше не задавать лишних вопросов...' Но мое промедление не осталось незамеченным.

— Я вижу, господин снова решил капризничать?!

— Нет, госпожа, нет.

Я максимально быстро выполнил приказ, а дальше... Дальше случилось невероятное — госпожа Мей стала коленями на кровать, прижалась щекой к моим икрам, а затем поочередно поцеловала их.

'Госпожа... Наставница... Не может быть...'

— Как много волос! На моей родине редко встретишь мужчину с такими зарослями. Мой ученик часто бреет ноги?

— Никогда, моя госпожа.

— Тогда понятно, почему его волосики такие нежные.

Щека Мей снова прижалась к моим ногам, и в тот момент я почувствовал, как острие ее нефритового меча начало осторожно стучаться в мои напряженные яшмовые ворота.

"Сейчас она тебя трахнет!"

— Расслабьтесь, господин, расслабьтесь. Иначе вам никогда не достичь небесных чертогов.

— О-о!

— Что вы сказали, мой господин? Что означает ваше 'о'? Неужели я делаю вам больно?

Я отрицательно покачал головой.

— Или вам неприятно?

"Неприятно?! Хм, если честно, то я бы так не сказал..."

— Я не слышу ответ.

— Нет.

— Что "нет"?

— Мне не больно.

'Пока не больно. Но, если нефритовый меч перестанет стучаться в мой анус, а вломиться в него...'

— Не больно?! Неужели господину просто 'не больно' и он не испытывает других чувств?!

'Другие чувства... Что же, что же... Мей попала в самую точку — они переполняли меня...'

— Испытываю, моя владычица, испытываю.

— Расскажи мне о них.

— Я чувствую... Я чувствую...

Смелее, мой ученик, смелее. Я хочу знать все.

— Я... Я...

— Мой глупенький, нерешительный, закомплексованный белый господинчик. Ты хочешь, чтобы я взяла тебя, чтобы сделала по-настоящему больно, но никак не можешь признаться себе в этом. Так?!

'Хочу ли я, чтобы женщина взяла меня?! Да еще таким способом?! Насильно! Нет! Однозначно нет! Но вряд ли это остановит Мей — только разозлит. А если... Если поставить вопрос иначе — хочу ли я, чтобы госпожа Мей взяла меня... Наполовину насильно... Наполовину насильно??!! Ну, Матс, ты и даешь — это что-то совсем женское...'

Мое сознание раздвоилось. Страх перед искусственным членом и гарантированной болью от него и в то же время... Я представил, как госпожа входит в меня, входит резко, не боясь причинить боль (я уже сроднился с болью), как... Словом, к страху добавилось желание. Да, черт побери, желание!

— Смелее, смелее!

— Хочу, госпожа.

— Повтори.

— Я хочу... Я хочу, чтобы вы... Чтобы вы взяли меня.

— Я хочу... Мне не нравится эта фраза. Куда лучше — я умоляю.

— Госпожа наставница, я умоляю, чтобы вы взяли меня.

— Отлично. А теперь ничего не бойся, не нервничай и расслабься. Будет немного больно, но тебе понравится. Обещаю!

'Что она обещает? Что будет больно или, что мне понравится?!'

Горячие ладони Мей начали нежно поглаживать мои бедра и ягодицы. "Пока приятно... Черт, может и в самом деле не все так страшно?!"

— Не бойся, не бойся, в небесные чертоги тебя сопровождает умелая наставница.

Я почувствовал, как этот самый, будь он проклят, нефритовый меч 'Ну и фантазия у этих азиатов...' начал входить в мои яшмовые ворота. Я непроизвольно напрягся и госпожа сразу отреагировала:

— Ты опять напряжен. Расслабься! Подумай о чем-то приятном. Тебе ведь приятно доставлять мне удовольствие?

— Да, моя госпожа.

— Я и не сомневалась. А теперь...

— У-у-у!

Нефритовый меч Мей вошел в меня глубже.

— У-у-у-у!!

Мой член напрягся. 'Как больно — она мне все там порвет... Сейчас я кончу!' А Мей, не обращая внимания на мой скулеж, проникала все дальше. Казалось еще немного и нефритовый меч проткнет меня насквозь и в этот момент госпожа остановилась.

— Расслабься же, наконец. Расслабься и почувствуй его.

'Я чувствую. Очень хорошо чувствую!'

Но я чувствовал не только меч. Именно в этот момент я ощутил, что значит быть в полной власти Мей — моей наставницы, моей госпожи, моей богини. Да, именно в этот! Мазь, наручники, спицы были лишь вспомогательными средствами. А вот проникший в меня меч...

Эмоции переполняли меня, мешая найти точные формулировки. Да, собственно, в них не было никакой нужды.

* * *

— Все — для первого раза хватит.

Мей начала осторожно выходить из меня.

— У-у...

— Не скули — тебе же совсем не больно. А, если немного и больно, то это приятная боль. Очень приятная, судя по реакции твоего тела. Я права?!

— Моя госпожа всегда права.

'Немного больно... Ну, ничего себе немного. А вот по поводу приятно... Странно, но что есть, то есть.'

— Ну, не подлизывайся.

— Я не подлизываюсь — вы и в самом деле попали в точку.

— Хочешь продолжить?

'Продолжить??!! Хочу ли я продолжить? Не уверен — скорее нет, чем да. Хотя... Впрочем, в любом случае не надо гневить Мей.'

— Да, госпожа. Я умоляю вас ввести ваш божественный нефритовый меч в мои покорно распахнутые яшмовые ворота.

— О, я вижу мой ученик запомнил эту фразу. Отрадно, отрадно, но я разочарую его — на сегодня наше путешествие закончено.

Нефритовый меч полностью вышел из меня. 'Уфф!'

— Тебе предстоит многому научиться.

— Чему? — мои яшмовые ворота болели так сильно, что я пропустил 'госпожа'. Я, но не Мей, тут же нанесшая удар кулаком по моим ягодицам. Растерзанные яшмовые ворота тут же отозвались болью, а губы приглушенным стоном.

— Правильно принимать в себя нефритовый меч.

— Правильно?! Но от меня же ничего не зависит.

— Зависит. Очень и очень многое. Во-первых, ты комплексуешь, считая, что я унижают тебя. А отсюда проистекает и вторая ошибка — ты инстинктивно стараешься закрыть свои яшмовые ворота. В итоге вместо наслаждения — боль.

— Но я не могу...

Я замолчал, стараясь подыскать нейтральные слова, чтобы не разозлить Мей.

— Ты все сможешь. Твоя наставница никогда не отдаст тебе заведомо невыполнимый приказ. Просто для его выполнения надо приложить совсем немного усилий. А, чтобы тебе было легче дам тебе совет. Представь себя женщиной, которая отдается любимому мужчине. Нежной, ласковой, покорной его воле, мечтающей о том, чтобы его нефритовый меч вошёл в нее...

— Но...

— Опять это твое "но". Больше не смей употреблять его в разговоре со мной.

— Простите, госпожа Мей.

— Ладно, прощаю. Обучение продолжим завтра, а у меня дела.

Мей не торопясь отстегнула орудие моего позора, провела наконечником по моим пересохшим губам, наклонилась, нежно поцеловала меня в щеку, а затем проворковала мне в ухо:

— Для первого раза ты был не так уж и плох. Знаешь, я так и быть разрешаю тебе попросить меня.

'Попросить?! Она собирается продолжить?!'

— Госпожа, я умоляю вас ввести ваш божественный нефритовый меч в мои покорно распахнутые яшмовые ворота.

— О, ты меня не понял. Я разрешаю попросить меня намазать тебя мазью.

'Сука! Стерва! Госпожа!'

Всю ночь я почти не спал. И не только адский огонь сжигающий мою кожу и проникающий вовнутрь был тому виной. Не давали заснуть и мысли о Мей, о ее нефритовом мече, о том, что ожидает меня в дальнейшем. Временами я пытался найти выход из своего унизительного положения, временами думал, как лучше выполнить наставления Мей, временами... Впрочем, описание сумятицы, царящей у меня в голове, заняло бы слишком много времени.

Скажу только, что ни к какому определенному выводу я так и не пришел. А под утро, когда жжение чуть стихло, меня посетила предательская мысль о том, что, быть может, и в самом деле не все так плохо. 'Много ли подобных женщин на свете?! Тебе улыбнулась удача, а ты... Кстати, признайся, ты же ждешь новый день не только со страхом.'

Не только, не только... Я хотел продолжения. Или не я, а тот прилежный ученик, которого госпожа ведет к чертогам блаженства. Или та тряпка, в которую Мей превратила меня. Да, конечно же, тряпка! Несомненно! Иначе как объяснить возникающие в моем мозгу картинки завтрашнего обучения. Вот, стоя на коленях (без маски!) я обнимаю ноги наставницы. Вот я получаю приказ надеть на нее пояс с нефритовым мечом. 'Туже затяни', — говорит Мей. Ее нежные руки с силой сжимают мои плечи... Затем... Затем госпожа берет меня. Раз, другой, третий... Берет жестко, не щадя, но мне странным образом не больно...

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Так с эротическими видениями, с болью (реальной!) в развороченном этим чертовом нефритовым мечом заднем проходе и мыслями о том, что сделала со мной Мей всего лишь за три неполных дня встретил я новый день. А также с тревожным ожиданием продолжения обучения. Что еще сделает китаянка со мной за оставшееся время. Оставшееся время... Хм, интересно, а сколько его осталось? Контракт, если память не изменяет мне, я заказывал клининг на два дня, а сейчас начнется четвертый. И совсем не похоже, что Мей собирается прекращать мое обучение. Скорее, наоборот... Тогда, когда она планирует его закончить?! И... И... Признайся, ты хочешь этого?'

* * *

— Господин, доброе утро. Как вы спали?

— Спасибо, наставница, но, увы, я почти не спал. Задремал только под утро.

— Почему? Вас что-то тревожит?

— Нет, моя добрая госпожа, не беспокойтесь. Все хорошо. Просто я всю ночь размышлял над вашим советом...

— Над моим советом не надо размышлять — ему надо следовать. Но все же позвольте узнать, каков итог ваших размышлений?

— Простите за нескромность, но картины, которые возникали в моем сознании, возбуждали меня и не давали спать.

— И что же это были за такие картины, что лишили сна взрослого уверенного в себе мужчину? Расскажите скорее, мне очень и очень интересно.

— Это...

— Скорее, не тяните! Мы, женщины, такие любопытные.

— Я представил себе...

— Ну...,

— Госпожа, простите, если я позволил себе лишнего.

— У тебя одна секунда!

'Ага, сразу исчезли и вы и господин!'

— Как полностью отдаюсь в ваши умелые руки.

— Но, по-моему, ты и так в моих руках. Полностью. Разве не так?

— Так, госпожа Мей, так. Я... Я, наверное от волнения, не совсем точно изложил свою мысль. Еще раз простите.

— В чем проблема? Соберись с мыслями и изложи все точнее.

— Я представил себе, что... Что выполняю ваши приказы, все ваши желания не просто с покорностью, а с наслаждением.

— Какие именно желания?

— Все... Без исключения.

— И это так возбудило моего ученика?

— Да, госпожа наставница.

— Не хорошо обманывать своего наставника. А еще хуже — самого себя.

— Я не обманываю ни себя, госпожа Мей, ни, тем более, вас. Поверьте. Разве я посмею обманывать свою госпожу?!

— Не переигрывай.

— Верьте мне.

— Ладно, я проверю, насколько ты честен и все ли мои приказы окажутся тебе по душе. Но чуть позже. А пока — душ и завтрак.

'Каламбур получился сознательно или случайно?' Мей подошла к кровати и вновь на моем лице оказалась маска. Затем китаянка избавила меня от наручников.

— Госпожа, можно я разотру запястья?

— Ну, конечно же, можно. Зачем господин спрашивает о таких простых вещах?

'Снова господин...'

— Я боюсь вызвать ваше неудовольствие.

— Чем же?

— Вдруг вы решите, что я...

— Договаривайте.

— Не знаю, госпожа. Просто я чувствую себя увереннее, получив ваше разрешение.

— Хм, похвально, похвально...

Ласковые руки Мей и живительные струйки чуть прохладной воды... На этот раз я уже не стеснялся. То есть почти не стеснялся... 'А ведь и в самом деле быть во власти госпожи не так уж и плохо...'

Мей выключила воду и начала вытирать меня. Все та же нежно. 'Мама... Старшая сестра... Госпожа...'

— Госпожа! Я...

— Молчи, я все знаю.

'Она все знает?! Не уверен... Но... Разве можно сомневаться в словах госпожи?!'

Затем был завтрак. Долгожданный завтрак — чувство легкого (временами не очень!) голода, похоже, являлось неотъемлемой частью воспитательного процесса. Особенно тяжело было пережить длинный перерыв между 'обедом' (все та же овсянка, что и на завтрак) и завтраком — госпожа строго придерживалась правила 'ужин отдай врагу'. Настолько тяжело, что даже противная овсянка стала казаться мне изысканным кушаньем. А уж сегодняшние мюсли...

Мей насыпала их в глубокую тарелку, залила молоком и поставила тарелку на пол. Затем госпожа сняла с меня маску.

— Приятного аппетита, мой господин.

— Спасибо, госпожа наставница. Но...

— Но?! Господин не голоден или он не хочет есть приготовленный мной завтрак?

— Что вы, госпожа, что вы. Я очень голоден, а еда, приготовленная вашими божественными руками...

— Я знаю — самая вкусная. Так в чем же дело?

— Госпожа, можно я возьму ложку?

— Нет.

— Но...

Резкий выпад правой ноги Мей... Я успел только закрыть глаза в ожидании сокрушительного удара, но удара не последовало — стопа госпожи застыла в сантиметре от моего уха.

'Но... Сколько раз, тупица, госпожа говорила, что не переносит этого слова. Быстрее ешь!'

Я наклонился к мыске и попытался начать есть. 'А вот и еще один шаг к моему подчинению...'

— Господину неудобно?

'Неудобно! Если бы Мей приказала бы мне испачкать в мюслях лицо, то было бы очень удобно... Или, если бы я был собакой...Сказать правду?! Несомненно — госпожа же предупреждала тебя.'

— Да, госпожа наставница, неудобно.

— Мой ученик делает успехи.

Я удивленно взглянул на китаянку.

— Он начал говорить правду и за это я помогу ему.

Мей опустила правую стопу в миску, а затем поднесла ее к моим губам.

'А вот еще один...'

— Спасибо за заботу, госпожа наставница.

Я начал аккуратно слизывать мюсли, стараясь, чтобы ни одна капля молока не упала на пол.

— Вкусно?

— Очень вкусно, госпожа.

'Если она прикажет мне 'завилять хвостом' и залаять, то... То завиляю и залаю...'

Стопа Мей снова оказалась в мыске, затем еще раз и еще.

— Ты сыт?

— Да, госпожа, спасибо.

— На здоровье. Теперь оближи мыску.

'Оближи мыску!!! А, впрочем, какая разница...'

Я наклонился и тщательно вылизал остатки мюслей.

— А теперь — пол. У меня на сегодня много работы и я не хочу тратить время на уборку.

(Как я не старался, несколько капель молока упали на пол.)

'Черт, черт, черт! Что она сделала со мной за три дня!'

— Пить хочешь? — спросила китаянка, когда я вылизал пол.

Пить я хотел. Очень — мюсли и несколько вылизанных капель не смогли утолить накопившуюся со вчерашнего вечера жажду.

— Спасибо, госпожа, нет.

Удар ноги в скулу едва не отправил меня в нокдаун.

— Мой ученик опять начал обманывать меня.

— П... Про... Простите, госпожа.

Я наклонился и, стремясь избежать продолжения экзекуции, начал покрывать горячими поцелуями ударившую меня ногу.

— Простить за очередное вранье?!

— Да, госпожа, да, умоляю.

— Ладно, не прощаю, но наказывать пока не буду. Тем более, что ты сам наказал себя, отказавшись от воды. Пить ты теперь будешь не скоро.

'Черт, идиот, фантазер... Мей собралась напоить меня обычной водой. А я... Вообразил невесть что из-за попавшегося мне год назад на глаза комикса с 'золотым дождем'...

— А сейчас вставай и пошли заниматься.

В спальне Мей приказала мне стать на колени, сбросила халат, и взяла в руки пояс с нефритовым мечом.

— Смотри внимательно, как я надеваю его. В следующий раз это будешь делать ты.

'Я?!'

Мей надела пояс, застегнула его и нежно погладила прикрепленное к нему изделие из латекса.

— Нравится?

На этот раз соврать я не решился:

— Не очень, моя наставница.

— Это поправимо. Скоро ты полюбишь нефритовый меч твоей наставницы. Полюбишь всей душой и телом. Как символ ее власти над тобой, как источник наслаждения. А пока хвалю за честность — вижу, что мои уроки не прошли даром. Ты готов?

— Готов, госпожа.

— Не чувствую уверенности в голосе.

— Готов, госпожа наставница.

— Поцелуй.

Я наклонился, чтобы поцеловать ноги Мей.

— Нет, не ноги. Поцелуй мой нефритовый меч.

'Нефритовый меч?! А почему бы и нет — ведь это всего лишь латекс...'

Я быстро притронулся губами к 'острию' и тут же, словно обжегшись, отшатнулся.

— И это все? Давай еще раз.

На этот раз легшие на мой затылок руки Мей не дали мне прервать поцелуй.

— Нет, не так, не так. Больше огня, ученик, больше огня. Представь, что ты девушка и тебе нужно возбудить парня.

'Представить себя девушкой?!'

— Сперва твои поцелуи нежные-нежные, затем — горячее и горячее...

'А кто ты сейчас? Самая настоящая девушка. Сосалка...'

— Вот так. Уже лучше.

Странно, но я и без наставлений Мей почувствовал себя в этот момент девушкой.

— А теперь возьми его в рот. Шире открой... Еще шире... Вот так... Хорошо.

Член... То бишь нефритовый меч Мей начал проникать мне в рот. 'Он такой большой... Сейчас задохнусь...'

— Расслабься, дыши носом.

'А чем еще я могу сейчас дышать? И... И почему мой член стоит колом?' А Мей продолжала процесс обучения.

— Скажите, мой господин, скажите, что вы сейчас чувствуете?

'Она издевается?! Мой господин... Какой я господин... Скажите... Да я могу сейчас только стонать и мычать...'

И я стонал и мычал...

— Я поняла. Господин хочет сказать, что ему нравится ублажать проникший в него мой нефритовый меч. Очень нравится. Не та ли?!

Я снова замычал, пытаясь одновременно согласно кивнуть головой.

— Господин, не утруждайтесь. Мне все ясно без ваших слов.

В этот момент нефритовый меч Мей начал поступательные движения.

'Бог мой, я сейчас подавлюсь... Или задохнусь... И... Она трахает меня, словно последнюю шлюху.'

Но я не подавился и не задохнулся. Спустя несколько минут мне удалось приноровиться и в тот момент, когда Мей чуть 'сдавала назад', даже глотнуть немного воздуха. Что же касается 'последней шлюхи...' Я вдруг понял, что теперь власть Мей надо мной стала еще сильнее, и мне... Да, черт побери, мысль о том, что я — ее 'последняя шлюха', заводит меня. А нефритовый меч воспринимается уже не как проникшее в меня инородное тело, а как символ этой власти.

Тем временем Мей увеличила темп. Вперед — назад, вперед — назад... Ее острые ноготки больно впивались в мои плечи... 'Хватит, Мей, хватит, госпожа. Я больше не выдержу...'

И, как будто китаянка услышала мою немую просьбу, Мей закончила. Ее тело задрожало, а нефритовый меч чуть не пробил заднюю стенку моей многострадальной глотки. Последующие несколько минут мы изображали скульптурную группу, а затем... Затем я смог наконец дышать полной грудью — изделие из латекса покинуло мой рот, а еще через минуту Мей отпустила мои исцарапанные плечи.

— А у тебя талант, ученик. Настоящий талант. И я очень рада, что занялась твоим обучением. И... Знаешь, я награжу тебя.

'Талант?! К чему?! Она издевается?! Нет, не похоже... И... Насколько болезненной или унизительной будет ее награда?!'

— Спасибо на добром слове, моя госпожа.

— Благодарить будешь, когда я закончу курс обучения. А пока сними с меня пояс.

— Как прикажите, госпожа. Только у меня руки в наручниках.

— Сейчас я сниму их.

Мей зашла ко мне за спину, и через мгновение я смог растереть запястья. 'Неужели она не наденет на меня маску?! Не боится, что я опять попытаюсь освободиться?! Уверена, что я вновь 'поскользнусь'?! А, может, уверена, что никаких подобных попыток не будет?! Нет, не фантазируй — сейчас наденет...' Но я ошибся — маску Мей на меня так и не надела.

Я снял с госпожи пояс. 'Интересная конструкция... Сам меч немного похож на полицейскую дубинку... А этот маленький отросток... Судя по тому, что он мокрый, но не от моей слюны, Мей явно вставляла себе во влагалище.'

— Рассмотрел?!

— Да, госпожа.

— Понял, как надо надевать его на меня?

— Понял, госпожа.

— Хорошо. А теперь обещанная награда — можешь попить мой божественный нектар.

'Что же, я тоже начинаю чувствовать госпожу... Впрочем, могло быть и хуже...'

Я аккуратно вылизал яшмовые ворота и 'прилегающую территорию'.

— Хватит. А теперь убери его капли с нефритового меча.

'С нефритового меча, так с нефритового меча... Чего только не сделаешь для тебя, моя наставница — я готов на все лишь бы избежать мази и спиц.'

Я принялся за дело, а Мей продолжила мое обучение:

— Запомни, ты должен поклоняться моему нефритовому мечу. Даже, когда он не надет на твою наставницу. Даже, когда ее нет рядом.

— Как прикажите, госпожа.

— Ты понял, почему?!

— Это символ вашей власти над покорным учеником.

— Правильно, — Мей ласково потрепала меня по щеке. — Ритуал поклонения я разработаю для тебя позже, а пока разрешаю тебе пофантазировать на тему 'нефритовый меч госпожи'. Вслух.

'Пофантазировать?! Я начал быстро перебирать возможные варианты... Этот не годится, этот...'

Ничего путного не приходило мне в голову. 'Черт, чем я занимаюсь?! Маски нет, руки свободны...'

— Ну...

Я оторвал свой взгляд от нефритового меча и поднял голову. 'Надменная улыбка... Или ехидная... Скорее, и то и другое...'

— Я жду!

'Она ждет... Не она, а госпожа... Госпожа ждет, а ты...' Нотки неудовольствия в голосе Мей не предвещали ничего хорошего.

Я поцеловал острие нефритового меча, затем — его рукоять.

— Госпожа наставница... Разрешите... Разрешите вашему недостойному ученику перепоясать вас поясом.

— И это все?

— Я волнуюсь... Очень... Ничего в голову не приходит. Простите, учитель... Я...

— Волнуешься? Понимаю... Хорошо, я помогу тебе. Для начала опиши, что ты сейчас чувствуешь. Но не смей врать — уж что-что, а я прекрасно знаю, какие чувства в тот момент испытывает ученик к своей госпоже. И слова не подбирай.

'Что я сейчас чувствую... Не врать и не подбирать слова... Если не врать, не врать самому себе, то... Неужели?!!'

— Смелее! Я не кусаюсь.

'Лучше бы она кусалась, а то эта мазь и спицы...'

— Госпожа, я хочу, чтобы вы... чтобы вы...

— Что, чтобы я?

— Чтобы вы взяли меня...

— Взяли?! Ничего не поняла — я еще слабо разбираюсь в тонкостях вашего языка. Куда взяла?

'Ага, как же...'

— Я хочу, я прошу вас, чтобы вы...

— Не подбирай слова!

— Чтобы вы... Ввели в меня свой божественный нефритовый меч. Как вчера!

— Как вчера?! Ты ставишь мне условия?!

— Простите, наставница, умоляю простите. Это все от волнения. Сделайте это так, как посчитаете нужным.

— Так-то лучше. Что же, можешь надеть на меня пояс.

— Спасибо, госпожа.

Стараясь ничего не перепутать, я надел на Мей пояс.

— Туже... На одну застежку... Вот так.

Чувства, о которых говорила Мей, переполняли меня. Странные чувства... 'Матс, разберись в них — ты же логик. Ясно сформулируй, что ты испытываешь, стоя на коленях у ног красивой китаянки... У ног твоей госпожи... Неужели... Почему ее нефритовый меч из обычного силикона, время от времени касающийся твоей щеки, уже не вызывает страх... Пройдет совсем немного времени и он войдет в твой задний проход. Тебе стало нравится все то, что она с тобой вытворяет?!! Ответь сам себе, Матс, ответь...'

— Намажь!

Приказ Мей оторвал меня от самокопательства. Я с испугом посмотрел на небольшую баночку, которую китаянка протягивала мне.

— Госпожа, умоляю...

— О чем?

— Не надо! Она сожжет мне там все.

— Возможно, хотя маловероятно. Но брать, как ты выражаешься, я буду тебя именно так.

'Сейчас или никогда. Удар кулаком по колену и конец ее власти надо мной.'

— Хочешь попробовать? Не советую.

'Догадалась...'

— И не надо так паниковать — это всего лишь обычный крем для рук. Чтобы моему ученику не было больно.

'Уф!' Я открыл баночку и принюхался. 'Похоже и в самом деле на крем для рук'. Я начал осторожно намазывать силиконовое изделие.

— Гуще. Еще гуще. Хорошо, хватит. А теперь начнем наш очередной урок.

* * *

Мей лежала на моей спине... Госпожа Мей... 'Какие у нее мягкие груди... Горячие, как и все тело госпожи... Горячее легкое тело... Желанное... Как хочется выскользнуть из-под него, оказаться сверху и... И думать не смей — если госпожа захочет этого, она даст знать, а пока...'

— Ну, а теперь, что ты чувствуешь?

Елейный голосок Мей вместе с ее дыханием проник в мое правое ухо.

'Что я сейчас чувствую? Ваше тело, госпожа, ваше прекрасное разгоряченное тело, ваш нефритовый меч, зажатый между нашими телами, сладостную боль в заднем проходе...'

— Ты опять потерял дар речи?

'...И желание. Желание все повторить.'

— Госпожа, простите, в горле пересохло.

— Сам виноват. Дело только в горле?

— Знаю. Не только. Мысли путаются. Мне кажется...

— И что тебе кажется.

— Что я достиг небесных чертогов, что я по-настоящему счастлив.

'Интересно, я так вдохновенно вру или...'

— Ну, тут я тебя разочарую — до небесных чертогов тебе еще очень далеко. И в то же время обрадую — когда ты их достигнешь, то испытаешь... Нет, словами этого не передать. Но в любом случае я вижу ты уже осознал, что быть моим учеником и моим рабом не так уж и плохо. Не правда ли?

Тихий шепот Мей, проникающий в глубины сознания, ее волосы, касающиеся моих волос, щек, губы, целующие мой затылок, нежные укусы за ухо и шею острых зубов...

'Хищница, поймавшая свою жертву и играющая с ней...'

— Да, госпожа, да! — никогда мое это хорошо усвоенное и неоднократно повторяемое 'да, госпожа' не было настолько искренним.

— Раб хочет продолжить?

— Да, моя госпожа, да!

И Мей продолжила.

— На колени! — скомандовала она, а затем нефритовый меч снова вошел в мои яшмовые ворота. Со всей силы...

— А-а-а!!

Толчок, другой, третий... На этот раз госпожа отбросила всякую осторожность. Более того, мне казалось, что она умышленно доставляет мне боль. 'Темп, темп, темп... Какой сумасшедший темп!'

— А-а-а!!!

'Что ты делаешь, Мей! Нет, я не хочу... Не надо... Сейчас сердце вырвется из груди... Медленнее... Умоляю, госпожа, медленнее...'

Однако Мей не слышала моих безмолвных протестов и просьб. А, если бы и слышала, то вряд ли бы они достигли цели. Скорее, напротив, только бы раззадорили, хотя задора госпоже хватало и без этого. Ее руки вцепились в мои волосы, а нефритовый меч продолжал свою работу. Его движения все убыстрялись. Казалось, что еще немного и сердце выскочит из моей груди.

— Госпожа! А-а-а!!!

— Кричи, раб, кричи! Кричи громче!

И я кричал... Без всяких приказов... Зачем приказы, когда нефритовый меч разрывает твой анус?!

— Громче, громче!

А затем... Все предыдущие крики были тихим шепотом по сравнению с этим — было полное ощущение, что нефритовый меч проткнул меня насквозь.

Следующие десять, двадцать или сколько-то там минут помню смутно. Остановившееся от боли дыхание... Слезы на глазах и круги перед глазами... Бедра Мей, вдруг ставшие такими мягкими... Ее меч, прекративший калечить меня...

'Что случилось? Почему госпожа остановилась? Кровь?? Да, точно, она увидела кровь...'

...Нежный поцелуй в мочку уха... Еще один... И еще...

'Паникер, никто тебе ничего не порвал.'

Рука Мей отпустила мои волосы... Дотронулась до рукоятки нефритового меча... Моего меча... Мощная струя спермы, вырвавшаяся наружу... Ощущение полета...

— Ляг на живот. Расслабься.

И я расслабился. Да и как было не расслабится, когда тебя охватило ощущения покоя и доверия. Да, доверия — в тот момент я вдруг перестал бояться Мей. 'Госпожа легла сверху... Моя госпожа... Как приятен жар, исходящий от ее тела... Какие у нее упругие груди! А эти волосы, касающиеся моих щек... И... О, боже...' Мей снова ввела в меня нефритовый меч... Бережно, осторожно... В тот момент я хотел только одного. 'Время, умоляю, остановись!'

И оно остановилось... Минут на пятнадцать-двадцать. А затем... Затем случилось то, о чем я и мечтать не мог — госпожа приподнялась, опершись ладонями о мои плечи, затем аккуратно вынула из меня символ своей власти и приказала... отнести ее в душ.

'В душ?! Отнести госпожу в душ?! Она верит мне?! Верит, что я не воспользуюсь ее беспомощным положением?! Ведь так просто — бросить изо всех сил спиной на пол, наступить на горло... Правильно верит — разве примерный ученик может не подчиниться своей наставнице?!'

Со всей осторожностью, со всем почтением я взял госпожу на руки. Мои ноги дрожали. 'Хорошо, что Мей такая легкая, а не то она и в самом деле рисковала бы оказаться на полу...'

— Сними с меня нефритовый меч, — сказала Мей после того, как я поставил ее на прохладный кафель. 'Не простудилась бы...' Я опустился на колени и со второй попытки отстегнул пояс.

— Что, ручки трясутся?!

— Да, наставница.

— Это скоро пройдет. Помой его в теплой воде. Тщательно помой...

Мей, вошла в душевую кабину, а я занялся нефритовым мечом. Через минуту я почувствовал... 'О, черт, не может быть...' Мой член возбудился, а по всему телу разлилась волна желания. Желания поклоняться этому символу власти моей госпожи, служить ему, ублажать... 'Вот Мей выходит из душевой кабины, вот я вытираю ее прекрасное тело, вот опускаюсь на колени и вновь надеваю пояс...'

Что же, спустя десять минут мои мысли материализовались. Правда, только наполовину...

— Отнеси меня на кухню, — сказала Мей после того, как я вытер ее.

Я снова взял девушку на руки. 'Как хорошо пахнет ее тело, как приятно обнимает мою шею ее нежная рука, как...'

— Я передумала. Неси меня в спальню.

'В спальню, значит, в спальню, моя госпожа. Я готов нести вас хоть на край света!'

— Опусти меня на кровать, а сам стань возле нее на колени.

Я выполнил приказ. С сожалением, но слово госпожи — закон.

— А теперь подай мою сумочку.

Не вставая с колен, я дополз до столика, взял сумочку и вернулся к обратно. Мей расстегнула молнию и... 'О, боже, неужели... Нет, только не это!'

— Что с тобой? Ты напуган?

'Что со мной?! Конечно напуган... Еще как напуган! Спицы, опять эти ненавистные спицы!'

— Госпожа, умоляю... Не надо... Я же все делал, как вы сказали, и...'

Удар ноги по губам не дал мне закончить фразу. Боль, вкус крови во рту...

— Возьми спицу и проколи себе сосок.

'Проколоть сосок?! Самому?!'

— Какой, госпожа?

— Какой, какой... Так и быть, разрешаю тебе выбрать самому.

'Выбрать самому... Какой...'

Я выбрал левый. Дрожащей рукой я взял спицу. Оставалась надежда, что Мей в последний момент отменит приказ. Правда, никаких иллюзий о шансах на это я не строил. "Процентов 10-15... Нет, скорее 5-10..." Умение оценивать шансы всегда было моей сильной стороной. Не подвело оно меня и на этот раз.

— Я жду.

"Ровный, бесстрастный голос. Как будто просит подать какую-то незначительную вещицу... Интересно, она когда-нибудь испытывает эмоции? Испытывает и ты прекрасно знаешь об этом. В тот момент, когда твои губы касаются ее яшмовые ворот, а твой язык..."

Новый удар по ключице. На этот раз ногой...

"Спасибо, госпожа. Спасибо, что пожалели меня и ударили не со всей силы. Я больше не буду испытывать ваше терпение." Я глубоко вдохнул и начал...

— Молодец. Но в следующий раз...

Окончание фразы я уже не слышал. Боль отрезала меня от внешнего мира.

— Матс, Матс, ты меня слышишь? Матс, Матс...?

'Госпожа зовет меня... Откуда-то с вершины... Блаженства?! Нет — ведь это я должен быть в небесных чертогах... Зовет по имени... Впервые... И впервые в ее голосе тревога...' Я открыл глаза.

— Матс, ты живой?

— Живой... Кажется...

'И в самом деле, что со мной? Сколько я был без сознания? Почему я выполнил приказ Мей, собственноручно изуродовав себя? Страх перед наказанием или нечто другое?! И, главное, осталась ли довольна моим послушанием Мей?!'

— С тобой все ок?

'Какое там ок..."

Я открыл глаза. 'Как же госпожа величественна! Богиня! И почему я считал, что у нее маленький рост??' Мей стояла надо мной, поставив прекрасную ногу на мою грудь. Совсем близко от проколотого и источающего кровь соска...

— Да, госпожа наставница. Все хорошо, особенно, когда ваша божественная нога касается моего недостойного тела. Простите, что не выдержал боли.

— Прощаю, прощаю — в голосе Мей слышалось облегчение.

'Не может быть — она и в самом деле волновалась за меня... Не льсти себе, Матс — она волновалась вовсе не из-за тебя. Смерть работодателя... Следы пыток... Сам понимаешь...' Что же, металл в голосе наставницы прорезался очень быстро.

— Не переживай — это с непривычки. Я научу тебя абстрагироваться от боли. Прямо сейчас.

"Сейчас?!! И с каких это пор скромные китайские домработницы употребляют слово абстрагироваться?'

Нога Мей осторожно коснулась спицы.

— Ой...

Затем чуть сильнее, ещё сильнее...

— А-а-а!

— Перестань!

— Госпожа, мне больно. Очень больно.

— Ты ведешь себя недостойно. Недостойно высокого звания моего ученика. Тебе совсем не больно. Наоборот.

'Наоборот??!!'

— Ты кокетничаешь, а это не красит мужчину. Я на сто процентов уверена, в тот момент, когда ножка твоей наставницы, ты ведь не обманывал меня, называя ее божественной, ласкает тебя...

'Ласкает??!!'

-...Ты испытываете неземное блаженство. Разве не так?

"Ласкает... Ласкает... Если это называется ласкает... Стоп. Если госпожа сказала, что ласкает, значит..."

— Что же касается боли, то она ощущается совсем иначе.

Мей резко ударила ногой по спице и...

— А-а-а-а!!!

Из мира боли, дикой боли, я вернулся не сразу. А когда вернулся, то первое, что услышал, было очередное наставление.

— Она ощущается вот так! Понял различие?

— Понял, госпожа.

— Тогда продолжим. Ой...

"Наставница сказала "ой". Передразнивает?!"

— Я испачкала пальчик.

Указательный палец правой ноги Мей был и в самом деле в крови.

— На несколько минут прервем обучение — мне надо смыть кровь. Не бойтесь — я быстро.

'Я никуда не тороплюсь. Если бы ты вообще не вернулась...'

— Госпожа!

— Да, мой ученик.

— А можно...

— Не тяни.

— Разрешите моему недостойному языку убрать кровь с вашей несравненной ножки.

'Я это сказал??! Я??! Тебя ведь никто за язык не тянул... И менее минуты назад ты хотел, чтобы Мей не вернулась... Матс, китаянка сведет тебя с ума... В прямом смысле слова...'

— Хм, интересная мысль. Ты быстро учишься. Слизывай!

Я вылизал кровь и, кроме того, проявил инициативу — тщательно облизал всю стопу госпожи.

— Молодец!

Мей оторвала стопу от моего лица и...

— А-а-а!!!

На этот раз я не потерял сознание. К большому сожалению, очень большому... Как мне это удалось? Не знаю — я не специально. Куда охотнее я бы снова отключился, но... Наверное, тренировки Мей не прошли даром, а может... Найти другую причину я не успел — окровавленная стопа Мей снова оказались перед моими глазами. Я принялся за работу...

— Так, так, хорошо. Молодец — из тебя выйдет толк.

'О каком толке она говорит?!'

— А сейчас, раб, открой рот шире.

'Как скажите, госпожа, как скажите. Так годится?!' Я выполнил приказание и через мгновение все пять пальцев одновременно оказались у меня во рту. "Я сейчас задохнусь!" Но я не задохнулся. Более того, боль от проколотого и многократно истерзанного соска отошла на второй план, сменившись накатившейся волной возбуждения. "Что она со мной вытворяет!" Пальчики китаянки погружались все глубже и глубже. Казалось ещё немного и стопа наставницы разорвет мой рот.

— Матс, дорогой, расслабься и дыши носом.

'То раб, то дорогой...'

Я выполнил и этот приказ.

— Хорошо.

"Хорошо..." Странно, но мне и в самом деле стало хорошо — теперь я не задыхался, а находящаяся во мне нога Мей уже не воспринималась инородным телом. А затем... Затем госпожа начала имитировать фрикции. Раз, два, три... Мой неритовый меч вырвался из ножен... Семь, восемь, еще, еще... 'Мое сердце сейчас не выдержит... Госпожа, остановитесь...' А затем... Затем был финиш... Мой финиш — Мей и не думала останавливаться...

* * *

— Раб, ты говорил, что придумал способ оплатить свою учебу, не вызывая подозрений у финансовых органов.

'Какую учебу?! О чем это она...' Я вновь был на небе. Истерзанный, раздавленный, униженный и... удовлетворенный. 'Ах, да, вспомнил...'

— Да, госпожа.

— Я не могу ничего разобрать. Так да или нет?

'Госпожа, если бы вы убрали свою божественную стопу с моих губ, то я бы смог оиветить вам более внятно.

Я попытался утвердительно кивнуть головой, но нога Мей не позволила мне сделать это. Пришлось изобразить утвердительное, как мне казалось, мычание. Китаянка поняла. Ее стопа переместилась на грудь.

— Я слушаю.

— Можно создать фирму. Я переведу на нее средства, а затем...

— Я поняла, господин, не продолжайте.

Было ясно, что это предложение чем-то не понравилось Мей.

— Госпожа, есть еще два способа.

— И...

— Я покупаю в Китае, или в любой другой стране по вашему выбору, нечто такое, что является неликвидным активом. Неликвидный актив — это...

— Я знаю, что такое неликвидный актив. Способы неплохие, но далеко не оригинальные. Мне казалось, что у тебя более богатая фантазия.

"Более богатая фантазия?! Ну, что же..."

— Госпожа, есть ещё один способ.

— Я слушаю.

— Простите, если он вам не понравится или мое предложение вас заденет.

— Продолжай.

— Выходите за меня замуж. Или, если выразиться точнее применительно к нашим отношениям, берите меня в мужья.

— Что?!

— Заключим брачный контракт, затем я нарушу его, вы подарите на развод и по решению суда получите с меня указанную в контракте сумму. Ни одна финансовая служба не подкопается.

— Хм, оригинальное решение. Но я понимаю, что господин шутит. Неужели он снизойдет до того, что женится на простой китайской уборщице.

— На госпоже. Своей госпоже и наставнице. И, значит, не снизойду а возвышусь.

— Все равно этот брак будет выглядеть странным. Особенно для иммигрантских чиновников. Мне такой вариант не сильно нравится. А есть другие?

— Другие варианты... Благотворительность?!

— Не подходит.

— Тогда я не знаю...

— Зато знаю я.

— Я — само внимание.

'Интересно, что придумала эта 'простая уборщица'. Наверное, какая-нибудь хитромудрая схема.' Но меня ждало разочарование.

— Господин не смог найти решение, которое устроило бы меня. Пусть он еще подумает, а мы тем временем продолжим наше путешествие. Господин, если вам не сложно, окажите мне милость...

'Не сложно?! Мне уже ничего не сложно. Окажите милость... Сколько издевки! Черт побери, еще одна спица... Сосок или что-то другое?!'

-...Мне, еще раз прошу меня извинить, не понравился ваш выбор — проколите правый.

На этот раз мне не повело. Крупно не повезло — я остался в сознании. В сознании помутненном от страшной боли.

— Спасибо, мой господин, что снизошли до просьбы скромной служанки. Я восхищаюсь вами. Еще немного и мы достигнем...

'... Опять она про свои чертоги... А мне... Мне все равно. Небесные чертоги, адские подземелья... Лишь бы все это закончилось...'

-...Тропы просветления. Я чувствую, что ваше тело уже не просто исполняете мои приказы. Оно делает это с огромной радостью, получая наслаждение от того, что, наконец, вышло из-под управления вашего сознания, отравленного этим глупым, высокомерным, сексистским 'я'. Прислушайтесь к нему внимательнее. Как оно ждет моего прикосновения, как ловит каждую мою ласку 'я', как посылает мне сигнал 'госпожа Мей, делай со мной, что хочешь — я полностью в твоей власти'.

'Ласку?! Это она называет лаской?!'

А сейчас я займусь лечением вашего сознания — наслаждение от общения с учителем должно получать не только тело ученика, но и его душа. Сделайте глубокий вдох, расслабьтесь, и сконцентрируйтесь на мыслях о свой госпоже. Скажите сами себе: 'Я счастлив. Счастлив, что нахожусь во власти лучшей в мире женщины, снизошедшей до того, чтобы потратит на меня время и силы.' Проникнетесь этой мыслью...

'Я все познал, все осознал, проникся и готов на все. Только бы прекратилась... Нет, о чем это я?! Только бы уменьшилась боль... Только бы не спицы, только бы не мазь... И... Только бы Мей снова не начала ласкать ногой... Своей изумительной ногой мои недостойные проколотые соски'.

Мои заветные желания исполнились. Почти... Китаянка нависла надо мной, опустившись на корточки, и вместо ног в игру с окровавленными спицами вступили ее руки. Самые лучшие руки на свете — руки моей госпожи. Такие маленькие, такие нежные, умеющие не только убирать дом, но доставлять боль, а вместе с ней... 'Неужели... Неужели Мей... Госпожа Мей права?' Я вдруг почувствовал, что к боли примешивается совершенно другое чувство. 'Какой изумительный коктейль из боли и наслаждения! Пил бы и пил... Неужели наставнице удалось извлечь из глубин моего подсознания совершенно другого Матса, или же просто она сломала меня...'

Сколько продолжалась эта игра? Если концентрироваться на терзающей мою грудь боли, то бесконечно долго, если же отрешиться от негатива и думать о нависающем над тобой несравненном теле маленькой госпожи, о ее властном характере, о хищной улыбке победительницы, застывшей на губах, о том, что в любой момент Мей может отдать приказ-разрешение поцеловать ее яшмовые ворота или надеть на нее пояс с нефритовым мечом, о собственном нефритовом мече, стремящемся вырваться из ножен, то бесконечно мало. Но в любом случае через некоторое время (более точное определение этому временному отрезку я по вполне понятным причинам дать не в состоянии) Мей прекратила ее, чтобы заменить другой.

Китаянка вынула спицы, при этом не осторожно, а так, чтобы причинить мне как можно больше боли (или наслаждения?!). Затем она открыла свою сумочку, достала оттуда целлофановый пакет ('уф, а я боялся, что опять будет мазь'), положила в него спицы, и ('о, черт, нечего было радоваться...) на свет вновь появилась проклятая баночка с мазью.

— Господин, вы опять чего-то боитесь. Доверьтесь мне.

'Чего-то?! Я боюсь не чего-то, а вполне конкретного ужасного жжения. Доверится? А разве есть другой выбор?'

На этот раз китаянка растирала не все мое тело, а только грудь. 'Сейчас начнется, сейчас начнется...' Действительно, буквально через несколько минут все и началось. Только вместо огня мое тело охватила блаженная прохлада, мысли унеслись куда-то далеко-далеко... Впрочем не настолько далеко, чтобы не почувствовать, как мой нефритовый меч оказался сперва оказался в нежной руке, а затем был осторожно вставлен в яшмовые ворота...

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Наполовину сон — наполовину забытье... Сколько времени я был в отключке? Не знаю, но судя по наступившим сумеркам, долго. Достаточно долго для того, чтобы проголодаться. В обоих смыслах этого слова.

С первым смыслом было все ясно — большая тарелка с бутербродами и два фужера с грейпфрутовым соком стояли на тумбочке рядом с кроватью. 'Спасибо, госпожа Мей, за заботу. Госпожа Мей?! Ну-ну, еще немного... Что еще немного, Матс? Пожалуйста, не выдумывай...'

А вот со вторым... Странно, но я почувствовал, что хочу продолжения. Продолжения всего того, что Мей вытворяла со мной эти дни. 'Кстати, а почему наручники не сковывают мои руки? Почему моя ваза для цветов стоит на полу возле кровати? И, главное, как скоро в комнату войдет Мей?'

Через минуту я получил ответ на первый вопрос — от спинки кровати к тянулась цепочка, прикрепленная к ошейнику на моей шее, а, осмотревшись по сторонам, — на второй. Рядом с тарелкой лежала записка. 'Господин, надеюсь, вы не рассердитесь на меня за то, что я взяла вашу машину. Не переживайте — я вожу очень аккуратно. А для вас я приготовила самостоятельное задание. После того, как утолите голод и жажду, а также опорожнитесь, натрите все тело мазью. Не пропустите ни единого миллиметра — этим вы ОЧЕНЬ огорчите свою наставницу. Затем получите от меня дальнейшие инструкции. Успехов на пути к блаженству!'

'Хм, моя 'скромная домработница', оказывается, даже машину водить умеет. И английский ее безупречен — ни одной грамматической ошибки. Интересно, какие в ней еще скрыты таланты? Ладно, потом узнаю, а пока проверю крепость цепочки — уж больно она хлипкая на вид.'

Увы, я быстро убедился, что разорвать ее не удастся, и попытался оторвать спинку кровати. И снова неудача...

— Вот так-то господин выполняет мои задания. Я разочарована. Сильно.

От неожиданности я вздрогнул. 'Неужели Мей не уехала?' Я обернулся — с ожившего экрана 'Пионера' на меня строгим взглядом смотрела наставница. 'Черт бы побрал эти новомодные навороты. Но откуда Мей может знать, что в этой модели телевизора есть встроенная камера? Впрочем, куда интереснее другое — как ей удалось так быстро освоить это только недавно появившееся в продаже чудо телевизионной техники?'

— Простите, госпожа, я...

Но Мей не дала мне договорить.

— Для извинений у господина еще будет время. А сейчас я хочу, чтобы он прекратил свои глупые попытки и занялся, наконец, выполнением моего задания. И, если господин будет так любезен, побыстрее!'

-Да, госпожа.

'Натираться этой огненной дрянью самому... А что делать — выбора нет... И вдруг Мей испытывает меня и в баночке та же мазь, что и вчера вечером...'

— Но вы же сказали сперва удовлетворить естественные потребности и поесть.

— Господин неразумно потратил это время на еще более неразумную попытку освободиться. Пусть господин уяснит, что освободить его могу только я.

'Только она... Похоже на правду. Но как добиться освобождения или, точнее, заслужить его?! Не знаю, увы, не знаю, но только, уж это я знаю точно, не злить Мей...'

Я осторожно погрузил кончик указательного пальца в баночку с мазью. 'Жжет, но пока легко. Надо быстрее мазаться...'

* * *

Нежное поглаживание по щеке вернуло меня из полузабытья. Все тело горело, и, честно, в этот миг я малодушно молил о смерти — боясь вызвать неудовольствие Мей я явно переборщил с мазью.

— Господин, вам нравиться это платье?

'Платье... Боже, Мей, если бы ты сейчас надела на себя мешок, я бы сказал, что ничего лучше я не видел... А оно... Боль болью, но как же китаянке в нем хорошо...'

— Да, моя госпожа. Вы в нем прекрасны.

— Господин очень добр. А этот браслет идет к нему?

'Черт, если это — не бижутерия, то мой банковский счет обнулился. А, впрочем, какая разница...'

— Идет, госпожа, очень идет. У моей госпожи отменный вкус.

— Отлично, а я сомневалась, стоит ли брать его. 'Гарри Уинстон' солидная фирма?

'Солидная??!!'

— Госпожа, думаю, что вы и без меня знаете, что это за фирма.

'Похоже, моей карточки не хватило и Мей пришлось доплачивать со своей. И доплачивать немало. Откуда у нее деньги? И вообще, что происходит. А может... Матс, у тебя просто поехала крыша и это все тебе кажется. Кто-то подсыпал тебе дурь в клубе и с тех ты не можешь вернуться в реальность. Да, точно, все это фантазии одурманенного наркотой мозга...'

— Господин очень проницателен, как и положено при его профессии.

'Она и это знает!'

— Просто после шопинга у меня хорошее настроение и мне захотелось немного пошутить. Простите, если обидела вас.

— Что вы, госпожа Мей. Как можно обижаться на такую красавицу, обладающую к тому же острым умом и изысканным вкусом. А, главное, как можно обижаться на свою госпожу?!

— Спасибо, господин, вы на верном пути. Мой ученик не скучал без меня?

'Скучал?! Попробовали бы вы поскучать, когда ваше тело горит в огне...'

— Мне не хватало вас, госпожа, и я с нетерпением ждал вашего возвращения.

— Я тоже скучала по господину.

Мей села на кровать спиной ко мне. На мгновение я забыл о жжении.

'Ого, какие у нее экстравагантные вкусы. Облегающее миди черное спереди и красное сзади, молния на спине, делящая платье на две половины...'

— Расстегни.

Я осторожно дотронулся до бегунка. Впервые в жизни эта простая хорошо знакомая операция вызвала дрожь в пальцах.

— Губами.

'А вы фантазерка, госпожа. Губами, значит, губами, не смею перечить.'

Я расстегнул молнию до талии.

— Ниже.

'Какая у нее красивая спина...'

Мей снова пристегнула мои руки, поднялась с кровати, скинула платье на пол...

— Ученик не должен так смотреть на свою наставницу. Ему подобает скромно опустить глаза.

'Что же, скромно так скромно. Как прикажете, моя госпожа, но, честно говоря, так не хочется быть скромным. Как ты прекрасна, госпожа Мей!'

...Но я разрешаю своему ученику любоваться прекрасным телом его наставницы.

Я снова поднял глаза.

— Почему мой ученик молчит? Почему не выражает свое восхищение? Я в смятении...

"Госпожа в смятении... Как бы не так. Я вообще сомневаюсь, что что-либо может смутить ее..."

— Моя госпожа не разрешала мне говорить.

— О, наши занятия не проходят бесследно — мой ученик делает успехи. Начинай!

— Моя наставница прекрасна...

Я замолчал — вдруг мои комплименты покажутся Мей слишком фривольными...

— И это все?! Я думала, что вдохновлю вас на что-то необычайно поэтическое... Знайте, я разочарована...

— Госпожа, не сомневайтесь, вы самая прекрасная женщина на свете. Просто я боюсь показаться вам слишком...

Я снова замолчал, стараясь подобрать наиболее нейтральное слово.

— Смелым или откровенным? — помогла мне Мей.

— Да, госпожа.

— Не бойся. В крайнем случае, если ты перейдешь границы, я просто накажу тебя. Только и всего. Тебе же уже нравится, когда я наказываю тебя?!

'Ну и вопросик... Зрит в самый корень... Как на него ответить? Прежде всего самому себе...

— Ну, я жду...

— У моей госпожи божественные волосы...

Дойдя до яшмовых ворот, я запнулся, а затем, опасаясь обидеть Мей неосторожным словом, счёл за лучшее спуститься ниже.

— Ее белоснежные бедра...

— Тебе не нравятся мои яшмовые ворота?

'Заметила...'

— Как вы могли такое подумать, госпожа. Они прекрасны... Просто я не нашел подходящих слов, чтобы выразить свое восхищение.

— Ладно, продолжай.

'Пронесло!'

— Так говоришь, ты без ума от моей маленькой элегантной стопы?! — спросила китаянка, как только я закончил свой дифирамб.

— Да, госпожа.

— Охотно верю. Смотри, какая она маленькая и изящная.

Мей повертела обеими стопами перед моими глазами.

— А теперь покажи мне, что означает твое "без ума".

Подушечка правой стопы Мей оказалась на моем лице. Запах женского пота проник мне в ноздри... 'Черт, что происходит... Я и в самом деле схожу с ума... Почему мне нравится этот запах, почему я...' Я незамедлительно принялся целовать и вылизывать потную чуть жестковатую кожу. Самозабвенно, думая только о том, как лучше выполнить приказ госпожи.

— А сейчас докажи маленьким элегантным пальчикам твоей наставницы, что они и в самом деле нравятся тебе. Покажи и им, насколько ты "без ума".

Госпожа изменила положение стопы и начала раздвигать пальцами мои губы. "И снова проникновение... Почему оно так возбуждает меня? Почему мне нравится запах и вкус ее пота? Почему, почему, почему... Глупец, о чем это ты? Разбираться в своих 'почему' будешь потом. А сейчас... Сейчас сделай так, чтобы госпожа наставница осталась довольна. Твоим языком, твоими губами, твоей старательностью..."

Я начал поочередно вылизывать подушечки божественных пальчиков Мей. 'Большой, указательный, средний, безымянный, мизинец... Теперь в обратном порядке... Мизинец...'

— Хватит. Рот шире.

'Не может быть... Какой грубый командный голос... А где же цветистая восточная речь? И снова почему... Почему мне нравится, когда Мей отдает мне команды...'

— Еще шире!

'Куда уже шире. Еще немного, Матс, и ты будешь, как Джокер...'

Стопа китаянки проникала все глубже и глубже, и в этот момент я снова 'поплыл'. Помню только, как мой возбужденный нефритовый меч рвался в облака, помню, как пальчики левой ноги госпожи Мей нежно коснулись моего живота, помню, как они осторожно-осторожно начали подбираться к 'эфесу', и, конечно же, помню тот миг, когда я 'взорвался', затем перед глазами поплыли круги...

ДЕНЬ ШЕСТОЙ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

А сейчас он старательно выводил на влажном клиторе 'Вы самая прекрасная женщина на свете, госпожа Мей. Я готов выполнить любые ваши приказы, удовлетворить любые желания.' Ему вторили мысли 'Я... Я буду вашим и только вашим... Учеником... Рабом... Кем пожелаете... И, госпожа, я придумал, как вам стать хозяйкой всего моего имущества... Для этого надо...'

Стон, сжавшиеся бедра, соки госпожи на моем лице... 'Как восхитителен их вкус! Госпожа наставница, надеюсь, на этом уроке я был достаточно прилежным учеником?!' Расслабленная рука наставницы, лежащая на моем затылке, казалось, подтверждала мои надежды.

— Раб, успокой меня.

'Значит, госпоже действительно хорошо, раз она отбросила эти восточные политесы и называет вещи своими именами.'

— Хозяин не обиделся на то, что я назвала его рабом?

— Как можно, госпожа, как можно. Напротив, я горжусь этим. Быть вашим рабом — большая честь.

— Он иронизирует?!

— Нет, госпожа.

Мей пристально посмотрела мне в глаза. Я выдержал взгляд.

— Хм, сейчас проверим.

Мей снова оказалась надо мной. Правда теперь она сидела на корточках, а перед моими глазами оказались не уже привычные языку и губам яшмовые ворота, а анальное отверстие. 'Только не это!!'

— Я жду!

'Она ждет?! Да, никогда в жизни! Я... Дурак, отбрось свои глупые принципы. Госпожа ждет! Как ты можешь заставлять свою госпожу ждать??!!'

Я осторожно поцеловал левую ягодицу, затем правую.

— Я жду! Быстро лижи мою задницу, раб!

'Какие они белые, мягкие, горячие... Целовал бы их и целовал, но приказ...'

Закрыв глаза, я осторожно лизнул промежность.

-Не делай вид, что ты не понимаешь.

— Но...

'Последняя попытка оттянуть неизбежное...'

— Никаких отговорок. Если ты на самом деле считаешь, что быть моим рабом большая честь для тебя, то немедленно вылижи мне... Ну, назовем это запасным входом.

'Запасной вход... С юмором у нее все в порядке... Но мне сейчас не до шуток... Что делать?!'

— Если же ты лгал, то тем более сделай это, а затем мы вернемся к началу обучения. Я ясно сказала?

— Ясно, госпожа Мей.

— Тогда быстро за дело!

Смирившись, я дотронулся языком до 'запасных яшмовых ворот'.

— Что ты делаешь?

'Она еще спрашивает...'

— Госпожа, я выполняю ваше желание.

— Похвально, похвально, но разве мой ученик не знает, что это опасно для здоровья.

— Опасно?

— Да, в том случае, если я... Не подмылась — так, кажется, у вас говорят. А я как раз не подмылась.

'Не подмылась? Значит, мне придется... Придется, Матс, придется. Ты же прекрасно знаешь, что Мей заставит тебя выполнить любой свой приказ.'

— Для меня это не имеет никакого значения, госпожа, я выполню ваш приказ...

— То есть ты уже готов выполнять все мои приказы без раздумья?!

'Уже готов... Похоже, что в самую точку — Мей сломала меня...'

— Да, моя госпожа.

— Тогда продолжим. Но прежде...

Мей слезла с меня, подошла к столику и начала рыться в сумочке.

'Какой еще сюрприз она оттуда извлечет?! Неужели опять нечто доставляющее боль...' Но мои страхи оказались напрасными — когда девушка вернулась, в ее руке был обычный презерватив.

— Высунь язык. Сделай его трубочкой. Да, вот так. Молодец. Из тебя получится образцовый раб.

Мей заняла прежнюю позицию над моим лицом.

— Начинай!

Мой облаченный в латекс язык проник в 'запасные ворота', а дальше... Из дальнейшего я мало что помню. Помню подбадривающее 'Так, так, смелее... Молодец... О...' госпожи, помню, как затем она перешла на родной язык, помню ее пальцы, опирающиеся на мои израненные соски...

— Господин хочет кушать?

Я служил подстилкой для горячего расслабленного тела Мей и ее черные волосы приятно щекотали мое лицо.

'Она опять назвала меня господином... Значит, я был не так уж и плох... Как и сам по себе... Не помню, как это называется... Что-то на а...'

— Очень, госпожа.'

— Что приготовить господину?

'Я бы слона съел... Слона или пару-тройку бифштексов! Но...'

— Овсяную кашу. И, если госпожа будет так добра к своему ученику, как можно больше.

— Как же не быть доброй по отношению к своему ученику?! Тем более, когда он так старается достичь небесных чертогов.

'Это Мей о своей заднице?!'

Что же, госпожа и в самом деле побаловала меня — овсянку заменил рис с изюмом, а, главное, на столике, который госпожа вкатила в спальню, присутствовало большая тарелка с мясной нарезкой.

— Спасибо, госпожа, огромное спасибо.

'Черт, похоже слезы... Мей сломала меня... Сломала?! Сколько раз ты произносил в своем сознании эту фразу, а, главное, сколько раз еще произнесешь!'

Мей подкатила столик к кровати, села рядом и начала кормить меня.

— Кушайте, господин, кушайте — вам надо восстановить силы.

'Как в детство вернулся... Ты послушный мальчик, а рядом заботливая мама...' Воспоминания нахлынули на меня, смешавшись с подаренным Мей блаженным чувством полного подчинения. И... И я... И я расплакался.

Сейчас мне уже не стыдно за проявленную слабость. Но тогда...

— О, вы плачете, мой господин. Плачьте, плачьте, не надо стыдится.

'Как же не стыдится! Уверенный в себе мужчина с высокой самооценкой, один из лучших покеристов штата, а распустил нюни, как последний...' Впрочем, подходящий эпитет я подобрать не смог — мысль о том, что отныне я не уверенный в себе мужчина, а тварь дрожащая, пронзила меня.

— Плачьте, не сдерживайтесь. Вы выплачетесь и вам сразу станет легче. Вы сбросите маску станете самим собой, обретете душевное равновесие.

Я продолжал всхлипывать. Как девочка, которая никак не может определиться, хотела ли она, чтобы ее трахнули или это произошло вопреки ее воле.

— Ну, хватит, хватит, успокойся. Иди сюда.

Я не отреагировал, а продолжал скулеж. 'Что она со мной сделала...'

Тогда Мей сама почти вплотную придвинуприжала мою голову к своей груди и начала гладить по затылку. Пять, десять, пятнадцать минут...

— Успокоился?

— Почти, госпожа. У вас такие нежные руки...

— И доброе сердце. А то, что временами я бываю строгой, то это для твоего же блага.

— Спасибо, госпожа.

— У тебя по-прежнему дрожат губы. И слезки на глазах. Не плач, мой дорогой, не плач. Дай вытру.

Я закрыл глаза и тыльная сторона ладони Мей прошлась по моим векам.

— О, совсем другое дело. Улыбнись.

Я улыбнулся. Наверное, улыбка получилась еще та, поскольку Мей сменила ласковый тон на строгий.

— Так дело не пойдет. Прекрати капризничать — нам сегодня еще заниматься и заниматься.

'Опять иголки или мазь...' Но мне повезло. Легкий толчок в грудь сопроводил приказ 'Ляг на спину', и через мгновение госпожа оказалась на моем лице. И в отличие от предыдущих на этот раз она не сдерживала вес своего тела.

— Лижи, раб.

'Лижи... Какое там лижи — мне бы не задохнуться! А тут еще эти волосы...'

— Быстро!

'Задыхаюсь... Но как сказать?' Подражая борцам я постучал ладонью по кровати. И, о чудо, Мей немного приподнялась. Я жадно глотнул воздух и принялся за работу. И, еще одно чудо, напрочь исчезли мысли о самооценке и прочей тому подобной ерунде. 'Доставить удовольствие госпоже, доставить удовольствия госпоже!'

— О, мой ученик уже не плачет. Значит, все ок?!

— Да, госпожа, простите...

— Я же сказала, что просить прощения не за что. Наоборот, эти слезы и дрожащие губы лучше всего говорят мне о тех изменениях, которые произошли в твоем сознании. Ты перестал... Впрочем, лучше будет, если ты сам расскажешь об этом.

'Рассказать?! Сначала бы надо рассказать самому себе... Но раз госпожа просит... Приказывает...'

— Госпожа Мей...

'Все путается... Столько эмоций...'

— Ну, смелее.

— Госпожа, я...

— Ладно, я все поняла — моему ученику необходима помощь.

Мей встала с кровати, подошла к сумочке, расстегнула ее и извлекла на свет два тюбика.

'Нет, только не это!'

— Попроси меня.

— О чем, госпожа.

— Разве у тебя нет никаких желаний?

'О, уж чего-чего, а желаний у меня хватает. Но госпожа... Увы, я кажется знаю, что она хочет от меня услышать.'

— Госпожа, не могли бы ваши красивые нежные руки втереть эти мази в вашего покорного раба?

'Я уже достиг высшей степени мазохизма или это только одна из ступенек?! И... Сколько еще раз мне придется задавать себе этот вопрос?!'

— Я не ослышалась?!

— Нет, госпожа.

— Повтори.

Я дословно повторил 'свое желание'.

— Что же...

Мей села рядом, открыла первый тюбик и начала натирать мое тело. При этом почему-то только левую половину. 'Еще одна примочка?!' Мои предположения укрепились, после того, как правая половина была растерта мазью из другого тюбика. 'Ну, Матс, держись. Сейчас начнется...'

— Сейчас у тебя будет время подумать и подготовить свою... Ну, вы называете это исповедью, но не будем зацикливаться на терминах. Я хочу знать, что творится в твоей душе и постарайся, чтобы твой рассказ был четок и убедителен.

* * *

'Четок и убедителен... Попробуй тут не быть четким и убедительным, когда на этом настаивает такая мастерица доставлять боль. Впрочем, не только боль...' Одна половина моего тела горела огнем, а вторая... Вторая пребывала в приятной обволакивающей прохладе.

'Определяйся, Матс, определяйся. Когда госпожа вернется, ты должен ей все рассказать. Четко и убедительно. О, как же горит левая половина! И то, что правую ласкает приятная прохлада, лишь усиливает этот огонь.'

Примерно через час я был готов к рассказу. Четкому, убедительному, предельно (ну, почти предельно) искреннему. А затем... Не знаю, сколько времени прошло — Мей отключила телевизор из сети, а других таймеров в спальне не было. Короче, я тоже отключился...

Сон, обморок, полузабытье... Я не знаю, что это было. Адское пламя и райская прохлада родили в моем сознании образ наставницы, образ моей госпожи, образ несравненной Мей. Вот она входит в спальню, вот садится на кровать, вот... О, чудо, госпожа нежно погладила мою голову... А затем... Нет, такого не может быть, что только не пригрезиться... Мей, госпожа Мей, поцеловала меня в губы и нежно прошептала 'До встречи, мой любимый ученик'.

'До встречи... Ну, почему же до встречи...' Я открыл глаза и, еще одно чудо, мои руки оказались свободны. 'Значит... Значит, госпожа освободила их?! Нет, наверное я еще в сладких грезах. Но... Черт, они и в самом деле свободны.'

'Мей освободила меня?! Мей...' Какое-то непонятное беспокойство охватило меня. 'Где Мей? Успокойся, сейчас или вскоре или, когда госпоже будет угодно, она войдет в спальню и мой путь к небесным чертогам продолжится. Разотри запястья и жди.'

'А госпожа не разозлится? Может лучше обождать и спросить ее разрешения?'

'Матс, что с тобой? Ты совсем рехнулся!'

Я растер запястья и стал ждать. Действие мазей почти прекратилось и я мог спокойно повторять текст своей исповеди. 'Интересно, понравится ли он госпоже и что меня ожидает вечером? Да, и было бы неплохо сходить в туалет...'

Желание сходить в туалет усиливалось, а Мей все не приходила. 'Могу ли я крикнуть ей? Не последует ли вслед за этим очередное наказание? Нет, пока потерплю.'

Моего терпения хватило примерно на полчаса.

— Госпожа, госпожа Мей, госпожа...

Никакого ответа. Я позвал громче, но, увы, с тем же результатом — госпожа не отзывалась. 'Спит?! Или специально провоцирует?! В любом случае надо вставать...'

Я посетил туалет, а затем на цыпочках обошел все комнаты. Ни госпожи, ни ее вещей не было. Лишь идеальная чистота и выглаженные вещи свидетельствовали о том, что Мей не плод моей фантазии. И израненная ее спицами грудь, разумеется...

'Когда она вернется? Если вернется... Что значит, если вернется? А мое обучение? Матс, не обманывай себя — ты для нее никто. И, вообще, ты же мечтал о свободе, а когда она забрезжила на горизонте, тут же начал когда вернется, когда вернется... И, наконец, определись чего ты на самом деле хочешь, как видишь дальнейшие отношения с Мей...' Попытки определиться ни к чему не привели, если не считать того, что мое поначалу легкое беспокойство начало усиливаться. 'А вдруг госпожа оставила записку или сообщение на компе?' Но ни записки, по крайней мере на видном месте, ни каких-либо изменений в компьютере я не обнаружил. 'Кстати, а куда она подевала мой телефон?!'

Вместе с беспокойством усилилось и чувство голода. И дело было не только в нервах — я с утра не ел. 'Ждать госпожу или проявить инициативу?! Инициативу?! Матс, у тебя крыша поехала... Ты считаешь поход на кухню за едой инициативой?! Ну и ну!'

И все же для очистки совести я обождал полчаса и лишь затем отправился на кухню, где во время поисков записки обнаружил кастрюлю с овсянкой. 'Вкусно, очень вкусно, как хорошо госпожа готовит! Интересно, а она не накажет меня, если я посахарю кашу? Матс, Матс, ты опять...'

Чувство голода исчезло, а чувство тревоги — нет. 'Вернется госпожа или нет, а, если не вернется, то...'

Так прошел еще час. 'Мей, госпожа Мей, дайте о себе знать. Пойти в гараж, что ли, вдруг госпожа оставила сообщение в машине?! Заодно проверю, не уехала ли госпожа на ней. Решено! Только обожди хотя бы еще полчаса.'

За эти полчаса ничего не поменялось. Зато возник новый вопрос — могу ли я одеться, не прогневаю ли этим госпожу? 'Может, пойти в гараж голышом?!'

Новые сомнения, и все же в итоге я оделся и быстрым шагом направился в гараж. 'Простите меня, госпожа...' Машина стояла на месте, но, кроме едва уловимого запаха женских духов, никаких 'сообщений' от госпожи в ней не было.

Я вернулся в дом. Постепенно к растерянности добавилось волнение. Не за себя — за Мей. 'Так неожиданно исчезла... У нее все ок?! И... Уже поздно, а она без машины...' Я находил, точнее выдумывал, все новые и новые поводы для беспокойства. 'И в полицию не позвонишь — как им объяснить, кто такая Мей и почему я за нее волнуюсь, да и телефон все же на мешало бы найти.'

Поиски телефона не увенчались успехом. Зато ожил компьютер, просигналивший о новом сообщении. 'Неужели госпожа?! Только бы это была госпожа!'

Со скоростью спринтера я кинулся к нему. 'У вас два новых сообщения.'

Первое письмо не оправдало моих надежд — пришел анонс ставок на завтрашние баскетбольные и хоккейные матчи. А вот второе...

Собственно, это было не письмо, а стандартное банковское уведомление, в котором сообщалось, что на мой счет зачислено тридцать три тысячи четыреста двадцать долларов. 'Мей жива и с ней все в порядке! Но почему она вернула деньги? Все до доллара. И, значит у нее были свои средства для шопинга в супердорогих бутиках. Но тогда... Тогда зачем ей работать в клининговой фирме??'

Практически всю ночь я не спал. Вначале пытался найти хоть какое-то объяснение исчезновению Мей и ее альтруизму. Увы, снова не удалось создать хоть сколько-нибудь логически непротиворечивой версии. Хоть госпожа и наставница, но все же женщина... Тогда я переключился на решение другой проблемы. Хочу ли я, чтобы она вернулась и продолжила мое, хм, обучение?

'Нет, однозначно нет. Как можно хотеть, чтобы вернулся весь этот ужас со спицами, огненной мазью (а вот прохладная очень даже ничего), унижениями и этим самым 'нефритовым мечом'. Хотя... Признайся, так ли уж неприятно, когда Мей вводит его в тебя? Когда ее нежные руки лежат на твоих плечах, горячие груди касаются твоей спины', а меч, твой нефритовый меч, давно вырвался из ножен...'

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

А утром... Точнее уже не утром, а днем я корил себя последними словами. 'Позор, ты все проспал. В 8.55 пришло, наконец, долгожданное сообщение от Мей, а ее негодный ученик, ленивый раб, дрых без задних ног. Негодяй, госпожа ответила тебе, а ты... Наставница увидит, что ты соизволил прочестьее ее ответ только в полдень...'

Первый этап твоего пути завершен. Дальнейшее скрыто от меня завесой неопределенности. Продолжим ли мы наше совместное путешествие? Не уверена, скорее нет, чем да. Многое зависит от того, насколько откровенен будет твой рассказ, и, насколько понравится он мне. И, естественно, от твоего желания и от моих планов. Впрочем, уж в чем в чем, а в твоем желании служить мне душой и телом я не сомневаюсь. Что же касается моих планов... Тебе о них знать не обязательно. В любом случае уверена в твоей преданности и благоразумии. Прощай или до встречи. Госпожа.

'Что же, коротко, ясно, без всякой восточной витиеватости. И, самое главное, я напрасно волновался — госпожа жива и с ней все в порядке. Что же касается краткости ее письма, то даже из нескольких можно извлечь достаточно информации. Матс, включай мозги и за работу.'

Я начал анализ. 'Уверена в твоем благоразумии... Понятно — прозрачный намек на то, что обращаться в полицию, да и вообще кому-либо рассказывать о случившемся не следует. А ты хочешь обращаться в полицию?! Нет, конечно. Во-первых с чем? Мей легко докажет, что были фемдом-отношения по взаимному согласию, деньги она вернула, но главное разве в этом?! Разберись сначала, чего было больше — боли и унижения или наслаждения...

От твоего желания... Ого, значит, Мей в принципе не против продолжить мое обучение. А ты?! Ты действительно хочешь этого или просто крыша поехала от всего того, что китаянка с тобой вытворяла?! Ладно, не буду отвлекаться. Рассказ... Четкий... Откровенный... Исповедь... А, собственно, почему бы не открыться перед своей наставницей?! Так даже лучше — госпоже будет легче управлять процессом твоего обучения. Вот только мне понадобится несколько дней, чтобы четко передать свои мысли и ощущения. А пока...'

Приветствую Вас, моя божественная Госпожа и Наставница. Ваша уверенность в моем благоразумии полностью оправдана. В еще большей степени она оправдана относительно моего желания служить Вам душой и телом. Что же касается моей исповеди, то эмоции от встречи с Вами и горечь от того, что Вы прервали процесс моего обучения не дают мне в настоящий момент четко изложить свои мысли и чувства. Поэтому, нижайше прошу Вас дать мне несколько дней для выполнения Вашего приказа. Ваш покорный раб и благодарный ученик.

Я отослал ответ и, выпив кофе, принялся за работу. Увы, уже с первых же строк я понял, что задание госпожи Мей будет выполнить не так то легко. И дело не только в том, что уроки литературы в школе я злостно прогуливал. В конце концов Word2024 надежно вылавливал все грамматические ошибки, а что касается стилистики, то за эту часть 'отчета' я не сильно переживал. Да, Мей далеко не скромная девушка из глухой китайской деревни, и английский у нее в полном порядке, но вряд ли ей знакомы стилистические тонкости. Проблема была в другом — образ госпожи постоянно возникал в моем сознании и тогда... Тогда текст расплывался перед глазами...

Словом, в первый день я осилил лишь десять, максимум пятнадцать, процентов задания. Но куда страшнее было другое — примерно часов в восемь вечера я вдруг почувствовал... Сперва это было легкий зуд в области предплечий, который лишь слегка отвлекал от работы. Но зуд все усиливался и уже через полчаса мне стало не до литературных опытов.

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

Под утро боль утихла и мне удалось заснуть.