Черная зачетка. Институт Черновиков

Зачем такие сложности я не поняла, но ни сил, ни желания у меня спрашивать не было, когда нас наконец-то повели в столовую.

Это я так думала (и надеялась), что длинное аккуратное здание — это столовая. Оказалось, что это огромное спортивное помещение с инвентарем. Нас заставили переодеться в спортивные костюмы и размяться.

Желудок у меня предательски урчал, но я вспомнила слова Юли и сразу собрала себя в кучу. Меньше себя накручиваю — легче здесь мне будет находиться.

Скаев разбил нас на пары "мальчик-девочка", и я с удивлением поняла, что нас ровное количество. Хотя чему удивляться — у МПМ мы же не единственные. Конечно, все распределено.

Меня "милосердно" поставили к Чернову. Знал ли Скаев про мои прошлые школьные "заслуги" или просто интуиция у него, как у картежного шулера, но попал в яблочко, так попал.

Чернов на меня посмотрел словно на букашку и больше даже не смотрел в мою сторону.

А я молилась всем богам, чтобы день побыстрее закончился. Поговорить нам стоило. Точнее мне извиниться, но в нормальной спокойной обстановке, а не когда вокруг одно сплошное напряжение.

Начали мы с обычных нормативов: бег на дистанцию, отжимы, канат, брусья, бревно

Смешков и издевательств досталось больше всего нам с Юлькой. Мы оказались самые медленные и нерасторопные. Пот лил градом, бок болел так, что не вздохнуть, а перед глазами уже начали мерцать "мушки". В голове у меня билась только одна мысль — не упасть в обморок.

Но, что удивительно, Чернов молчал. Смиренно дожидался, когда я доползу до черты в эстафете или когда пробегу по бревну, выполнив все фигуры. Все ржали и кидали в спину колкие словечки, а Чернов молчал.

Как и Скаев. Что-то записывал себе в блокнот и даже не одергивал никого.

Если бы не происшествие с одним из Мусоновых, то никто бы и не узнал, что реально сегодня за проверка была. А проверяли по факту наши командные навыки и умение работать в команде или группе.

Оказалось, ее провалили все, кроме троих...

Мусонов Егор (как потом выяснилось) , говоря прямо, решил выпендриться. И на бревне стал выделать акробатические фортеля. Но когда такое позерство к добру приводило?! Вот и он получил по тыкве своей. Хорошо, не расколол! Шлепнулся он сильно, разбив лицо.

Девицы наши заверещали, а парни заржали. Даже брат его собственный.

А Юлька подскочила к нему и давай быстро положение тела менять. Я, не долго думая, рванула за холодной водой. Набрала в вазу, что на окне в раздевалке стояла, но полотенце забыла взять. Юля ему лицо смоченной рукой обтирала, что-то нашептывая, а я металась глазами в поисках тряпицы. Как вдруг почувствовала, что мне в руку комок ткани суют. Я схватила не глядя и стала помогать обтирать. То ли воды было много, то ли Егор действительно плакал, но ядом капать совсем не хотелось. Понятно, что сам виноват. Доигрался. Но уже сто раз пожалел об этой выходке.

Вдруг на плечи парня легли пальцы и сильно сжали. Он ойкнул и...расслабился. Даже задремал. Мы с Юлькой удивленно уставились на Чернова, который руки не убирал. И тут я поняла, что обтирала Егора футболкой самого черного мага. Виктор как будто своей наготы не стеснялся, да и таким торсом захочешь — не постесняешься. Смотрел на нас спокойно и даже с толикой уважения.

Удивительно, но Скаев вызвал врача не сразу, а когда Егора унесли, все пояснил:

— Вас разбили на пары не для того, чтобы напомнить физкультуру в школе. А проверить насколько вы можете эффективно работать в команде. А значит насколько быстро вы можете адаптироваться к новым условиям.

И этот зачет прошли только две пары: Чернов-Бобрикова и Круглова-Мусонов, хотя последний и клоун, но теперь может с уверенностью сказать, что напарник его не бросит. В распределенных парах вы будете работать до конца сборов. И уясните одно важное правило — ваша жизнь полностью зависит от вашего напарника. Летальных исходов у нас не бывает, но покалечиться вы можете. Наш врач пластику не делает, так что советую подружиться с вашим напарником.

Все молчали. Информация ошарашила: одно дело физкультура, а другое... Я даже не знала, что нас ждет, но почему-то сразу стало понятно, что этот зачет был самый легкий. Теперь нам с Черновым в одной связке работать, и налаживать эту дружбу нужно будет мне, поэтому поговорить и объяснить свое школьное поведение надо в ближайшие дни.

Орион раздал нам расписание на завтра и отправил на поздний ужин. Как только я вышла с Юлькой из спортзала, на меня накатила жуткая усталость этого сумасшедшего дня. Сил не было даже переживать.

Ели мы в большой светлой столовой, которая не ремонтировалась уже несколько лет. Но все было опрятно и чистенько. Из ребят почти никто не переговаривался. Взгляды были прикованы к тарелкам и в помещении стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь звяканьем ложек. Выдали нам не то кашу, не то суп — субстанция была на редкость неопозновательной. Как будто перемолили овощи, крупы, мясо и сварили на соли. Даже жевать не надо — просто глотай. Всем разлили горячего чая. И как маленькое угощение выдали теплые мягкие плюшки. Вот тут мое сердце не выдержало и я накинулась на эту несчастную плюшку, как голодный зверь. Так хотелось почувствовать этот домашний аромат выпички. Еще нюни пустить не хватало.

— Жуй лучше, а то подавишься, — будничны тоном сказал мне на ухо Орион. Он бесцеремонно подошел сзади и наклонился ко мне. Ноздри щекотал едва уловимый аромат дорогого мужского парфюма.

Я с трудом проглотила кусок, вставший в горле и ответила:

— Премного благодарна за заботу, но я уж постараюсь сама справиться.

Скаев мне ничего не ответил, лишь тихо засмеялся и переключил свое внимание на другого согруппника.

— А ты ему нравишься, — совсем тихо сказала Юля.

— Ошибаешься. Это раньше я ему нравилось, а теперь я для него раздражитель номер один.

— Почему? — девушка и правда удивилась.

Я окинула наш стол быстрым взглядом, на секунду зацепившись с недобрым взглядом с Ирой Дагурской и шепнула Юльке:

— Потом расскажу. Пошли узнавать про ночлег.

Скаев больше на меня внимания не обращал. Спокойно выдал ключи от домика номер пять и сказал, что опаздывать не советует. Через десять минут мы с моей новой подругой оказались в небольшой комнате, оббитой деревом. На большом окне красовался горшок с геранью и даже с кустовой розой. Две кровати стояли рядом с окном по две стены небольшого пространства. Общая тумбочка по середине. Закуток с нишой для хранения вещей. Тамбурочек с ковриком. Вот и вся незамысловатая обстановка комнаты в этом жилом домике. Такая же комната, и по моим подозрениям с такой же обстановкой, находилась за стеной, тем самым превращая этот дом в достаточно уютный дуплекс. Соседей мы своих не слышали, чему я лично безгранично радовалась. Не было сил даже помыться сходить.

Я упала на кровать и только потом услышала, как Юля хмыкнула и рассмеялась.

— Понятно, значит моя кровать будет эта, — ставя свою сумочку на кровать, что расположилась по левую стену. — Надо умыться и спать. Вещи пока так сложим. Не забудь большой палец приложить к замочному глазку, а то завтра не откроет. — Девушка потрясла меня за плечо и уточнила: — Пойдешь мыться?

Помню, что ответила не очень связное, а потом несколько часов полета на самолете, берег с белым песком, шум моря... и нестерпимое желание сходить в туалет. Глаза я открыла в полной темноте. А тишина навалилось на меня ватным тяжелым одеялом. У городского от такой деревенской тишины уши лопаются. Поначалу было ощущение, что я перестала слышать, но потом постепенно в полотно реальности стали возвращаться шорохи, тиканье будильника и скрип моей кровати. Я уснула, даже не раздевшись. Встала, попыталась сфокусировать зрение и выглянула в окно. Подходящего объекта для моих срамных дел я не наблюдала. Повертела головой, осмотрела в темноте все, что смогла, но ничего даже похожего не было. И под напором полного нетерпения приняла решение выходить на улицу в кусты. благо их много рассадили рядом с домиком.

Взяла телефон, чтобы подстветить, накинула куртку, сунула все нужное в карман и вышла в прохладную ночь. Паника меня накрыла с головой, когда через минут пять я услышала рядом такие же недвусмысленные звуки. Вот же позор на голову!

Я, тихонько натянув штаны, сидела и ругала себя последними словами, что не пошла с Юлькой мыться.

Сейчас бы не тихорилась в кустах на холоде!

Тот субъект тоже тихорился. Так мы и молчали вдвоем минут десять. У меня уже ноги сводило, а от ночной сырости все тело будто росой покрылось. Холодно было — не передать словами.

В итоге мои нервы не выдержали и я подскочила и понеслась к своему входу — глядишь и не разберет в темноте, но ноги меня подвели — левая затекла так, что я при такой неосторожности ее легко подвернула.

Растянулась прямо на тропинке.

Дышать даже страшно было — не дай мне Всевышний, умереть с позором на глазах...

— Какие люди! — с иронией в голосе проговорил Чернов. — Помочь? Или ты сама со всем справляешься?

А вот это уже была явно издевка над сегодняшним ответом Скаеву. И как только услышал!

— Да-да, иди. Спать пора.

— А ты тут собралась, Бобрикова?

— Сама решу!

На этот обиженный выпад Виктор лишь рассмеялся и, подхватив меня под мышки, стал поднимать на себя.

Главное — не разреветься, а иначе поймет, что задеть меня очень легко.

— Решишь, решишь, только вставай с земли, — теперь в его тоне не было сарказма, лишь усталость.

Я встала на колени, а потом и поднялась, массируя ноги. На мое удивление он проводил меня до самой двери.

— А ты как здесь оказался? — спросила я вдруг осипшим голосом.

Он изогнул правую бровь и кивнул в сторону второго входа.

— Парные группы живут в одном месте.

— Оох.

Вот и все, что я смогла сказать. Видеться мы будем теперь часто.

##4

Утро добрым не бывает. Это я поняла опытным путем. И хорошо, что я еще в начальной школе поняла, что предаваться внутреннему самоедству — себе дороже. Окружающие такие внутренние жертвы не оценят, а хорошее настроение очень тяжело вернуть обратно. Поэтому, когда Юлька растолкала меня, поработав личным будильником, я точно знала, что нужда — это естественное человеческое состояние. И голой попой я ж не светила?! Поэтому...Сделав несколько глубоких вдохов, решила все выкинуть из головы.

Выстроили нашу группу на дорожке около столовой, из которой уже разносился такой вкусный запах свежеиспеченного хлеба. Ужасно хотелось есть, а затем спать. но приходилось стоять по стойке смирно и ждать, когда Скаев закончит читать листок в руках. Лицо у него было каменное, лишенное всех эмоций, как и у всех остальных.

— Чернов!

Скаев даже взгляд не отрывал от листка, но рявкнул громко. Глухой не услышит. Виктор, видимо, не знал, что от него хочет этот эсэсэсовец от магии, поэтому остался на месте, лишь пристально уставившись на парня.

Орион соизволил наконец-то на него посмотреть.

— Выйди из строя.

Я скосила глаза, чтобы посмотреть на лицо некроманта. Да уж, черная аура — это не выдумка. Краше в гроб кладут.

Чернов вышел из нашего строя и замер.

— Я вчера видел, что ты ночью выходил. Расскажи, пожалуйста, зачем?

У меня сердце в горло подпрыгнуло: раз видел Чернова, то значит и меня засек. Там такая "милая" сцена у нас с ним была на дорожке, что даже фантазировать ничего не надо лишнего. Меня начало трясти от нервного напряжения. Утром, это я не учла весь ужас произошедшего. А вот теперь накатило по полной.

— Отлить ходил. — Ни один мускул не дрогнул. Полное спокойствие.

Скаев нахмурился и процедил:

— Да ну? А мне вот показалось, ты не один был. А это уже тянет на снижение твоих баллов. Ты ж помнишь, наверное, что отсюда либо с допуском к дальнейшему образованию и нормальной жизни, либо с волчьим билетом.

Чернов пристально посмотрел на парня и ответил:

— Помню.

Также односложно и спокойно.

А меня вообще затрясло. Думала, там и упаду. Кто я Чернову? Да, никто! Сдаст и даже напрягаться не будет. Я бы потянула...Потянула ли?

— Поэтому, скажи, кто был с тобой?

Чернов молчал.

— Я жду, Виктор! — в голосе проскочило рычание. А уж как Скаев имя парня выплюн, то тут к гадалке не ходи и так все понятно. Как там говорят, два заклятых врага. Только я вот понять не могла, когда ж они успели так друг друга не взлюбить.

— Что ж, хорошо. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Не назовешь имя, сниму баллы с тебя вдвойне.

У меня только пар из ушей не валил от злости! Вот это уже совсем подло было со стороны Скаева. А ведь я всегда его считала благородным человеком. Ну вот и облагородил Чернова по полной программе.

Не знаю, что мной тогда двигало: чувство справедливости или чувство вины? Но я не долго думала. Сделала шаг вперед и вышла из строя.

— Это была, поэтому мои штрафные никому приписывать не надо. — Я старалась смотреть в одну точку, точнее на дерево на другой стороне дорожки. Стыдно было ужасно, но папа учил меня отвечать за свои поступки.

Скаев резко подошел ко мне и даже нагнулся, чтобы смотреть прямо в глаза.

— Не советую никого покрывать, Бобрикова. Хуже будет, если узнаю, что врешь.

И тут Остапа, тобиш меня понесло.

— Да как можно было не увидеть, как меня Чернов поднимал? Если ты его увидел, то меня не заметить было сложно!

— Поднимал?

— Да, поднимал! — не заметила я тогда того опасного огонька в глазах. Поделом мне! Буду внимательней. — Я упала, а Чернов мне помог.

— И что ж вы вдвоем делали ночью в кустах?

— Что делали? Штаны спустили и бегали! — в неимоверном порыве злости выкрикнула я. Но слово, не воробей, да? Даже не страус. Головой в песок мне уже не получится спрятаться. Нахамила от души.

Скаев весь красными пятнами пошел. А мне страшно так стало, как никогда раньше. И ребята молчали будто неживые.

— Все свободны, можете идти на завтрак.

Послышались тихие вздохи, ребята повернулись и медленно пошли в сторону столовой. Я тоже развернулась, чтобы слинять, но крепкая рука Ориона меня легко удержала на месте.

— Кроме тебя, Бобрикова. И тебя, Чернов. Идите к главному куратору.

Я бросила быстрый взгляд на Виктора и, собравшись с духом, пошла вперед, в сторону домика нашего самого главного надзирателя.

Дня не прошло, а я уже вляпалась в историю. Но мучила меня еще одна мысль — кто донес на Чернова? Крота еще в наших немногочисленных рядах не хватало. А ведь некромантов не любили все, поди пойми кто из ребят.

Для себя я решила сказать куратору правду, а потом переговорить на тему неожиданного доноса и с Черновым.

В домике коменданта было на удивление уютно. Теплые оттенки, шторы на окнах, даже сначала и не разберешь, чья это комната. Зато, когда мужчина вышел из второй комнаты, видимо спальни, сразу стало не по себе. Аршин в плечах — это было полбеды. Даже при обычном росте, Дружинин бы давил к земле своим тяжелым взглядом. Не было даже намека на искорку улыбки в этих светлых глазах.