Избалованные всякими сказками жители двадцатого и двадцать первого веков при словах "боевой молот" обычно представляют себе эдакую мегакувалду, совершенно не задумываясь, как ею будет орудовать человек, и так уже закованный в тяжеленные латы. Реальные боевые молоты представляли собой гораздо более скромный боёк, больше подошедший бы вполне себе средненькому молотку, нежели кувалде, насаженный на длинную рукоять — чтобы использовать длину и обеспечиваемую ею скорость удара. Всякие дополнительные шипы на обратной стороне или торчащие вперёд — сугубо опциональны. Боевой молот Грифона — тяжёлого, на минуточку, Доспеха, ростом полных два с половиной метра, метр в поперечнике и почти тонну весом — смог бы поднять даже очень средний человек. Замахнуться и изобразить удар — уже нужны кондиции повыше среднего, но, в общем, не сказать чтобы прям выдающиеся. В руках же Грифона молот даже не летал. И даже не порхал. Он наглядно демонстрировал, почему скандинавы своему богу молнии в качестве именного оружия прописали именно молот (правда, у Тора он был метательный, но это уже совсем другая история).

Два удара — в правый плечевой сустав (а вот не надо к нагинате тянуться) и в левый тазобедренный (лежи-лежи, мы с тобой не закончили). И ещё удар — в правый тазобедренный, тем самым шипом на обухе, и слегка завалив набок, чтобы инерцией провернуть шип в тушке и разворотить посильнее. И ещё два — в левые плечо и локоть. И ещё два — по коленям. И ещё — по правой ладони. И серия, с полной отдачей в каждый удар, с толчками ноющей боли в повреждённой левой руке, просто по корпусу, с заходами в голову, пока наконец, в ответ на очередной удар враг отозвался не глухим хрустом, а металлическим звоном.

Так-то я человек спокойный, но иногда бывает накатит волна беспричинной ярости и также внезапно схлынет практически тотчас же. В этот раз не схлынула. Подпитываемая возмущением Грифона, моей собственной злостью на мудака-"мастера" и волей неожиданно "взбунтовавшегося" Ли, она заставила меня забыть обо всём, кроме главного: гвоздить демона, пока он не превратится в отбивную, пока он не выжжет всю свою поганую энергию в Доспехе, пока он не лишится возможности воскреснуть и вернуться в подлунный мир. А вот Лю, в отличие от меня, прекрасно слышал всё, что пытался сказать демон — концептуально неспособный сдаться, он до последнего боролся, хотя бы и словами. "Ты должен был умереть! Ты должен был стать одним из нас! Ты должен был стать частью Легиона! Ты должен... должен... должен..." — повторял он снова и снова, пока не замолчал навсегда.

А мы — теперь уже трое — вновь стояли на бескрайней и пустой плоскости. Я, Грифон и Лё.

— Ты отомстил за меня. Благодарю, — призрак Ли говорил очень медленно и тихо-тихо.

— Обращайся, — пожал я плечами, не найдя лучшего ответа, заставив вздрогнуть обоих собеседников. — Ненавижу мудаков!

— Раны от демонического оружия нельзя излечить, — мрачно сообщил дух Доспеха, даже и в воображаемом мире изуродованный разрезом на левом плече, как будто тлеющим и продолжающим разъедать руку. Моя собственная рука болезненно дёрнулась.

Немного... отслоившись? от воображаемой реальности, я дотронулся до реальности настоящей — ровно настолько, чтобы быстро подхватить демоническое оружие, тем же движением воткнуть его в поверженного врага, пришпилив к земле, и обломить. Меня вновь накрыло жгучей болью — нагината лежала слева, со стороны раненной руки.

— А что, так можно было? — Грифон с удивлением смотрел то на свою рану, то на мою такую же. Его рана тлеть перестала, но и затягиваться, как должна была бы, тоже не спешила. На свою рану я не смотрел. Принципиально.

— Видимо, нет, — ответил я, покачав головой. — Но попробовать стоило.

— Я уже мёртв. Я заберу это. — почти по слогам произнёс совсем уже едва видимый призрак Ли, потянулся к нашей сдвоенной ране и пропал вместе с ней, рассыпался невесомым пеплом, который истаял ещё прежде, чем коснулся земли.

— Это была плохая идея! — простонал я.

— Чертовски плохая! — поддержал меня Грифон.

— По крайней мере, вопрос о "достойном преемнике" теперь можно считать закрытым! — мрачно пошутил я напоследок.

Ответить Грифон не успел, но я уловил его недовольное согласие, когда нас обоих окончательно впечатало друг в друга, несмотря на все попытки разойтись и остаться собой — по отдельности.

Я вновь открыл глаза. Мир воспринимался как-то иначе: не так, как это было в прошлой жизни, не так, как это было у Ля с его духовной силой и дополнительными чувствами, не так, как это было при пилотировании Доспеха, и уж точно не так, как его воспринимал Грифон, чьи воспоминания теперь окончательно стали моими, как и зачарованное стальное тело.

Я медленно повернулся к судьям и поклонился, как того требовала традиция. Только слова произнёс немного другие:

— Этот Грифон Лю убил демона. Окончательной смертью.

* * *

После всецело поглотившего моё внимание боя я наконец-то смог спокойно и внимательно оглядеться по сторонам. Судьи — сплошь пожилые солидные дядьки в явно дорогой одежде и с кучкой помощников за спиной у каждого — выглядели очень серьёзными и спокойными, но под этой маской прятали кто глубокую тревогу, а кто — и граничащий с паникой страх. Часть зрителей вскочила на ноги, собираясь не то драпать, не то наоборот, броситься в атаку (причём, похоже, из этих вторых некоторые ещё и не определились, кого же именно они собираются бить). Особенно сильные эмоции бушевали среди людей постарше, молодёжь, видимо, к угрозе демонов относилась легче или не вполне осознавала, что же произошло.

Некоторые ученики смотрели на меня откровенно враждебно, но большинство, всё же, скорее с удивлением и недоумением.

Мои слова послужили своего рода спусковым крючком — люди, уже вскочившие на ноги, ощутимо расслабились, и все сразу заговорили — негромко, но одновременно.

Сквозь общий гомон иногда удавалось разобрать отдельные слова. "Нельзя излечить...", "...багровый, хорошо разглядел", "кто ж так делает...", "современная молодёжь", "...а как он его!" — и прочее разное. Но все разговоры смолкли, как отрезало, едва заговорил старший из судей:

— Воин Ляуи, выпускник школы Грифона, выйди из Доспеха.

"Ни-хре-на-се-бе!" — стучало у меня в голове. Мало того, что они таки откопали полное имя этого Лю, но воин! Это не выпускник, и даже не подмастерье, это уровень мастера, каким числился мой ныне покойный "учитель", только не по линии преподавания, а, как нетрудно догадаться, по линии реальных сражений. Так-то мастер, конечно, куда более уважаемый титул — ибо он не только сам супостату настучит, но и других научит. Но воин в четырнадцать лет — это как-то... ни разу не повод быть невежливым.

— Простите, господин судья, — начал я с глубоким поклоном, — но это невозможно. Я теперь и есть Доспех. Познания этого Лё о демонах постыдно скромны, в бою мне помогал советом дух Доспеха, но теперь он пропал.

Про призрак оригинального Ли я никому рассказывать не собираюсь, но как ещё объяснить сложившуюся ситуацию — понятия не имею, а значит и не буду. Пусть сами что-нибудь придумывают, если такие умные.

Подход оказался не просто правильным, а прямо-таки фантастически успешным! Мой предшественник явно не блистал ни умом, ни инициативой, ни волевыми качествами, и это, видимо, было отражено в некоем местном эквиваленте личного дела, о чём он даже и не подозревал. Зато об этом знали судьи — и потрудились ознакомиться. Вероятно не лично, а посредством тех самых многочисленных помощников, так и стоящих почтительно за их спинами, но сути дела это не меняло: они сделали логичный вывод, что от меня внятных разъяснений получить не получится, ибо дурак. Очень лояльный, очень исполнительный, очень боевой, но всё равно дурак до костей мозга.

Один из помощников вдруг метнулся к своему шефу и что-то прошептал на ухо. Шеф заинтересованно поднял бровь и одобрительно кивнул. Помощник с пулемётной скоростью пролистал несколько лежащих на столе томов и буквально через пару секунд радостно ткнул пальцем в найденное. Судьи ознакомились. Судьи задумались. Судьи переглянулись и покивали своим умным мыслям. Старший судья озвучил решение:

— Случай твой сложный, но, согласно анналам, не уникальный и не безнадёжный. Демоническое ранение, привязавшее твой дух к Доспеху, со временем залечится, дух твой окрепнет вновь и ты сможешь разъединиться. Засим мы подтверждаем сдачу тобой выпускного экзамена, присваиваем тебе титул воина, нарекаем тебя Доспех-воином Грифоном Ляуи и направляем на службу на северную границу. Бумаги получишь вечером у моего помощника, он же поможет согласовать... транспортировку, — последнее слово судья явно подобрал не сразу. — А теперь следующий экзамен. Уважаемый воин Грифон Ляуи, соблаговолите покинуть полигон.

Мне оставалось лишь в очередной раз вежливо поклониться — трижды — и сделать, что велено.

— Благодарю вас, уважаемый судья, уважаемые судьи, уважаемая судейская коллегия!

Со следующим экзаменом — с пятью следующими экзаменами, чтобы быть точным — вышла накладка. Ныне покойный демон собирался принимать их самолично, но в силу известных причин сделать это более не мог. Комиссия вышла из положения с невозмутимой лёгкостью, даруемой исключительно огромным опытом. Первых четверых учеников разбили на две пары и устроили им дуэли, целью которых было не столько победить, сколько продемонстрировать навыки, волю к победе и иные достоинства, приличествующие настоящему пилоту Доспеха. Пятый же сразился с победителем первой пары — тот как раз успел немного отдышаться, а что не отдохнул полностью — так ему уже и выкладываться особо не надо, свой экзамен он сдал, осталось лишь помочь раскрыться собрату. Лично я подозреваю, что судьи могли бы и без всяких дуэлей абсолютно точно сказать, кто чего стоит, ибо в первую пару поставили самых сильных учеников, а напоследок оставили самого слабого. Экзамен, впрочем, ему тоже засчитали: слабый или нет, но удар он держал хорошо, действовал толково, а что в итоге всё же продул — так не всем достался талант, кому-то и на голом упорстве выезжать приходится.

Дальше шли экзамены у учеников уже другого мастера, и я их знал очень плохо... точнее, Лю их знал очень плохо, а я за проведённый здесь месяц вообще ни с кем кроме покойника и словом не перемолвился, некогда было: жрал да тренировался.

Что подвело меня к интересной мысли: до вечера и обещанных документов ещё несколько часов, и было бы крайне полезно попробовать разобраться подробнее, во что же я вляпался теперь. А то мало ли — получится как в том анекдоте про лихие девяностые, мол, "русские достигли дна, но продолжают копать".

* * *

Очнулся я от своей медитации рывком. Что и как там было — совершенно не отложилось в памяти, но очень похоже, что прошло как минимум несколько дней... ой, как некрасиво получилось! Впрочем, судя по ощущениям — меня везут на поезде, характерный перестук и покачивание как бы намекают, и скорее всего — как раз-таки к будущему месту несения службы... только тележки у них трёхосные, видимо, усиленные: помимо меня в тёмном вагоне находились ещё несколько Доспехов... а у меня на груди, зацепленные за самую обычную бечеву, висели два свитка — один по всем правилам перевязанный лентой и опечатанный, а другой — просто перехваченный куском той же самой бечевы. С него-то я и решил начать, порадовавшись, что хоть принайтовили меня и очень тщательно, но руки всё же оставили свободными. Темнота мне не особо мешала, а вот текст... При первом взгляде на него я ощутил зверскую резь в глазах, а мозг будто попытался сбежать... а, ну да, нет у меня теперь ни глаз, ни мозга, одно только сознание. Всё равно мерзко!

Грёбаный стыд! В прошлой жизни я свободно калякал на нескольких языках, а со словарём мог осилить практически всю Европу, даже и тот же французский, причём именно письменный — и тут такая засада от как бы родного теперь языка, да ещё и единственного на весь мир, как твердили ассимилированные воспоминания! Моё ли возмущение тому причиной или просто подтянулись ранее неиспользованные воспоминания Грифона (сильно сомневаюсь, что Ле умел писать — как минимум, сильнее, чем в том, что писать умел обладающий собственной волей Доспех пилота из весьма знатного и богатого рода), но в какой-то момент неприятные ощущения прекратились, и непонятные знаки сложились в нечто вполне читабельное. Младшее письмо, однако! С одной стороны — знак уважения, а с другой — нехилый такой подвох, ибо ребёнок простолюдинов, каким был Ли, и новое-то письмо разбирал бы по складам... А ещё существует старшее письмо, вместе с младшим относящееся к Древнему письму, но на старшем писать уже никто не умеет, да и прочитать могут далеко не все... я вот — теперь — могу, не знаю уж, с чего бы вдруг да от кого бы это мне такой сомнительный подарочек достался.

Новое письмо было слоговой азбукой — весьма простой на фоне Древнего письма, даже младшего — и им хоть как-то владело подавляющее большинство местных жителей. Младшее письмо было концептуальной адаптацией старшего письма под возможности жалких людишек... ибо старшее письмо представляло собой набор чудовищных иероглифов, напоминающих не то иллюстрации к средневековому трактату для осьминогов по фехтованию на крабах (может быть, наоборот), не то камасутру для них же, и даже человек, умеющий его читать столь же хорошо, как теперь я, в процессе испытывал крайне неприятные ощущения и выматывался как от сравнимой по длительности пробежки в противогазе и с полной выкладкой... ну, для местных, с поправкой на чудеса духа, чугунотерапии и вот это вот всё — наверное, норм, а мне даже пробовать как-то не хотелось. В прошлой жизни Лавкрафта читал с удовольствием, вот пусть он в прошлой жизни и остаётся, типа того. С удовольствием, да. Вместе с Ктулху.

Свиток — просто небольшая записка, на самом деле — в стандартных канцелярских оборотах сообщал, что поскольку я впал в медитативный транс (абсолютно нормальное явление в моём случае, согласно всё тем же неведомым анналам), все бумаги были подготовлены должным образом от моего имени без моего участия, а меня отправили на поезде к месту несения службы, куда я и должен прибыть примерно через две недели пути, посему меня просят сохранять спокойствие до самого прибытия, где специально обученные грузчики меня открепят и помогут спустится с платформы, а местный командир, которому надлежит передать второй свиток, введёт в курс дела и объяснит детали.

Тихонько (чтобы ничего не сломать) пожав плечами, я принялся перебирать в голове накопившиеся знания и вопросы. Очень-очень осторожно, чтобы не свалиться опять в транс на неизвестное время.

А вопросов накопилось преизрядно. Самый первый — где я, чёрт его дери, нахожусь и как я тут оказался? Ну, то есть, не в том смысле, а в смысле что ну какого, мативо, хрена?!! Жил себе, не тужил, работал, всё как у всех, и тут — бац! — вторая смена. В смысле попаданчество! Конечно, после целого месяца непрерывного жора с тренировками уже как бы поздно прям вот так вот бросаться в эмоции, но всё равно, какого хрена? Ладно, это вопрос риторический — пока, по крайней мере, а потому отложим его до лучших времён, но в блокнотик запишем.