| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Почему я запал на именно таубинскую «МП-3», а не выбрал пушку «ВЯ-23», в качестве зенитной?
Ничего идеального в том числе и оружия — как известно, не бывает!
При всех своих достоинствах — ленточное питание, более высокая надёжность, у пушки Волкова и Ярцева были и свои недостатки: помимо сильной отдачи и необходимости гибкого рукава для непрерывной подачи ленты — газоотводная трубка, которая применялась для автоматики — быстро загрязнялась от некачественного советского пороха, что требовало более тщательного ухода за всем механизмом.
В авиации для этого есть специально обученные оружейники, а в состоящей из вчерашних колхозников пехоте — откуда они возьмутся?
Оружейная автоматика же, действующая по принципу длинного отката ствола — как у детища Таубина, напрочь лишена этого недостатка.
Для «ВЯ-23» требовался отдельный амортизатор для гашения отдачи — лафет откатывался на девять миллиметров при каждом выстреле. У «МП-6» же амортизаторы составляли часть конструкции пушки, поэтому в качестве зенитной дорабатывать её не надо.
Опять же… В отличии от конкурентки, пушка Таубина не только принята на вооружение, но и постановлением СНК СССР от 7 декабря 1940-го года и приказами Наркомата вооружения — уже поставлена на производство на заводах «№ 2» в Коврове и «№ 66» в Туле. А на заводах «№ 2» и «№ 74» в Ижевске, должен был стартовать серийный выпуск 12,7-мм пулемёта «АП». РККА должна была получить в 1 квартале 1941-го года 436 пушек и почти 700 пулемётов системы «ОКБ-16»…
Проще же, чем буквально с нуля начинать — как это неизбежно произойдёт с «ВЯ-23» и сэкономит мне лишних пару месяцев.
Взвесив все эти «за» и «против», я остановился на «МП-3».
Совершаем «обратный» апгрейд пушки — что облегчит и её и без того небольшую технологическую сложность, отменяем производство 12,7-мм авиационных пулемётов «АП» и пехотных «ДШК», 25-мм зенитного автомата «72-К», 37-мм зенитной пушки «61-К» — передавая освободившиеся мощности изделию «ОКБ-16», и…
Пламенный привет партайгеноссе Герингу!
Трёхлопастный винт от «Хенкеля-111» ему в жирную жоппу и нехай над Фатерляндом летает как герой шведских народных сказок — Карлесон.
Чтоб не происходили в «текущей реальности», вот такие сценки из «реальной истории»:
«13 июля 1943 года на орловском направлении в наступление пошёл 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта Буткова, имевший задачей захват железнодорожного узла Хотинец. Однако через три дня наступление танкистов затормозилось. Переброшенные против корпуса Буткова части люфтваффе сначала уничтожили зенитчиков — 1484-й зенитный артиллерийский полк ПВО (ЗенАП ПВО) — а затем принялись методично громить штабы, тыловые части, а также охотиться за танками. Понеся тяжёлые потери, корпус фактически был вынужден прервать наступление и прятаться по лесам».
Если такие факты даже в 1943-м году имели место — после «завоевания» советскими ВВС «превосходства в воздухе», то я представляю, что творилось в сорок первом…
Действительно, даже по «штату-41» в стрелкой дивизии РККА имелся дикий дисбаланс по зенитному оружию: установок счетверённых «Максимов» «М-4» — 24 штуки, 12,7-мм пулемётов «ДШК» — десять, шесть 37-мм пушек «61-К» и четыре 76-мм зенитных пушек образца 1938 года.
Однако, как это очень часто бывает у нас: графы таблицы «по штату» и «в наличии» — очень часто не совпадали.
На 22 июня 1941-го года в РККА, вместо штатных 9854 37-мм орудий «61-К» и 11448 12,7-мм пулемётов «ДШК», имелось всего 1382 первых и 37-мм орудия и 2033 вторых. А если ещё учесть проблему с боеприпасами…
Ну а все зенитные орудия более крупного калибра, достались ПВО страны или истребительно-противотанковым бригадам. Стрелковые дивизии РККА — основа ВС СССР, их практически не имели.
В течении войны положение с зенитным прикрытием, если и улучшилось — то ненамного, о чём говорит вышеприведённый отрывок.
Только и остаётся, что молча завидовать союзникам.
Хотя их авиация господствовала в воздухе и, зенитчики зачастую шмаляли в воздух чисто от безделья и скуки, тем не менее в британской пехотной дивизии образца 1942-го года, например, имелось 48 40-мм зенитных пушек, плюс 24 20-мм зенитных автомата.
В Красной Армии, к сожалению — даже в победном сорок пятом году, о таком даже мечтать не смели…
Попрощался я в том же стиле, что и «поздоровался»:
— Всё, можете идти, официальный приказ получите на днях через курьера. И запомните, Таубин…
Показывая на портрет Реципиента на стене:
— …Не оправдать доверие товарища Сталина можно. Но только один раз!
Ну это, как раз случай, когда «на ловца и зверь бежит».
А вот авиаконструктор Яковлев — референт Реципиента по опытному самолётостроению, своей настойчивостью стал напоминать мне отца Фёдора — докопавшегося к инженеру Брунсу по поводу стульев. И я просто-напросто велел посылать его…
Туда — куда и, принято посылать в таких случаях.
Но, ж сцуко, не унимался!
* * *
Но конечно же, чаще всех меня посещали «посвящённые» с какими-то своими проблемами и предложениями по их преодолению.
Конечно, чаще всех я имел удовольствие видеть профессора Виноградова, который по долгу службы бывал на Кунцевской даче по два-три раза в сутки и, не удовольствовавшись белым стрептоцидом — эксперименты по которому уже велись в одной из тюремных больниц Москвы, всего меня извёл по поводу долбанного пенициллина — по капле выдавливая из меня всю инфу, оказавшеюся в «послезнании»…
Гестапо отдыхает!
Как-то раз психанув, я:
— Дался Вам этот «пенициллин», Владимир Никитич! Всё равно он пока нам не светит, проще уже готовую технологию купить или стырить у наших будущих союзников.
Сказал такое и тотчас «послезнание» одарило меня вполне реализуемой заклёпкой:
— Лучше бы насчёт физраствора подсказали нашим светилам военно-полевой медицины… Эээ… Бурденко и кто там ещё?
Тот, заинтересовавшись:
— Николая Ниловича будет достаточно, чтоб протолкнуть идею — если она стоящая, конечно. «Физраствор», говорите?
Морщу лоб, вспоминая:
— Ну, да. Заменитель крови: дистиллированная вода смешанная в нужной пропорции с нужными солями. «У нас» физраствор хранился в прозрачном пластиковом мешочке, снабжённом трубочкой, зажимом и иголкой и, вводился раненным прямо на поле боя.
Виноградов удивлённо-недоверчиво:
— Зимой тоже?
И здесь я завис конкретно:
— Эээ… А вот насчёт зимы не знаю, врать не буду.
Напряг память и выдавил по капле последнее, что имел в «послезнании» на эту тему:
— Дистиллированная вода должна быть перегнана в стеклянной посуде, ибо металлы оказывают значительное влияние на жизнедеятельность тканей ранбольного.
— При приготовлении физраствора, соли добавляются последовательно: каждую последующую соль прибавляют только после растворения предыдущей. Для предотвращения выпадения осадка углекислого кальция, через раствор бикарбоната натрия требуется пропускать углекислый газ. Глюкозу добавляют в растворы Непосредственно перед применением, рекомендуется добавлять в физраствор глюкозу… Ну, это видимо уже в госпитале!
Пошурудив ещё насчёт медицины, выдал:
— А вообще-то в двадцать первом веке, пенициллин и подобные ему «традиционные» антибиотики — это вчерашний день!
Виноградов удивлённо посмотрев поверх очков:
— «Вчерашний день»? Почему, объяснить сможете?
— Ээээ… Смогу, но только постольку поскольку: ибо был далёк от медицины — как Вы, Док, положим, от литья по выплавляемым моделям.
— И всё таки…?
— Потому что болезнетворные бактерии тоже не стоят на месте и вырабатывают устойчивость к ним.
Виноградов легко соглашается с этим утверждением:
— Ничего удивительного в этом нет: микроорганизмы на сотни миллионов лет старше человечества и за время своей эволюции выработали механизмы приспособления… А что же тогда «сегодняшний день» в двадцать первом веке?
— Не так давно до того, как меня к вам… Ну, Вы меня понимаете?
— Понимаю.
Не совсем уверенно, выкладываю:
— Российские учёные выделили новый вид антибиотика из особого рода алкалофильных грибов4.
— «Алко…»… Чего, извините?
— Ну, может с названием я чего-то напутал, но растут эти грибочки в местах высокой концентрации солей. Например, в Забайкалье и в районах Северного Кавказа, которые граничат с Прикаспийской низменностью.
Задумывается:
— Со специалистами-миколагами надо поговорить.
— Конечно, надо! И экспедицию надо отправить за этими грибами, если надо… Чем чёрт не шутит, а вдруг наши микробиологи выделят этот супер антибиотик на зависть Флемингу и всем прочим.
Кстати о грибочках…
Есть у меня на примете ещё один — ну уж очень полезный в народном хозяйстве представитель этого вида фауны.
Но об этом как-нибудь в другой раз, пока не сезон.
* * *
Кроме профессора Виноградова, меня достаточно регулярно посещал Глеб Максимилианович Кржижановский.
В первый раз он явился с вновь испечённым наркомом радиопромышленности — Абрамом Фёдоровичем Иоффе.
Последний, сперва все мозги мне залюбил стержневыми радиолампами5 — про которые я имел неосторожность обмолвится Владимиру Дмитриевичу… Я мог рассказать лишь, что в тех управляющий электрод сделан не в виде сетки, а в виде параллельных стерней, вдоль которых двигаются электроды.
Иоффе уловил суть сразу:
— Этого достаточно, Иосиф Виссарионович!
И пронизывающе посмотрев на меня умными глазками:
— Так, откуда такая информация, говорите?
Под его взглядом я впал в замешательство:
«Что делать, что делать, что делать? Сослаться на разведку, стырившую западное «ноу-хау»? Так ведь это наше родное — советское изобретение… Не дам!».
Вздохнув, я:
— Вскоре — в течении следующего месяца, в СССР выйдет закон — возвращающее патентное право к «Постановлению от 1924-го года6», со всеми отсюда вытекающими. После первых, надеюсь — успешных экспериментов, изобретение оформите на имя Иллариона Мозга, все причитающиеся средства оставьте на счету наркомата для поощрения молодых специалистов…
Затем строго посмотрев в глаза академику:
— …И поменьше задавайте подобных вопросов, Абрам Фёдорович!
«А не сболтнул ли чего лишнего Крижановский?».
Как будто прочитав мои мысли, то мотая головой — типа «я здесь не причём», поспешно меня поддержал:
— Есть вещи, которые нельзя знать даже народному комиссару СССР!
Товарищ Иоффе был очень умным — даром что ли академик и, больше вопросов типа «откуда дровишки?», не задавал.
От стерневых ламп, мы с ним плавно перешли к полупроводникам.
В том мире они уже были давно известны и, с 1934-го года производились в СССР под названием селено-кадмиевых и медно-закисных выпрямителей и диодов. Последние, даже были вполне доступны советским радиолюбителям, собирающих на них простенькие детекторные приёмники.
Хотя в целом это тупик: малое пробивное напряжение, малый ток нагрузки, ограниченный температурный диапазон, малые рабочие частоты, нестабильность во времени…
Но именно работая в Уфе над разработкой и производством диодов на оксиде меди для радиостанций, будущий академик АН УССР Вадим Евгеньевич Лашкарёв, чуть было не совершил в 1941-м году эпохальное открытие. Приближая термозонд к игле детектора, он фактически воспроизвёл структуру точечного транзистора: еще бы шаг — и он бы открыл транзистор на шесть лет раньше американцев.
Рисунок 4. "Цвитектор" — первый промышленный полупроводниковый прибор в СССР. Название, это ни что иное, как акроним от ЦВИ — Центральная всесоюзная исследовательская радиолаборатория г. Горький.
Однако, вся наша история состоит из одни «бы»…
Обидно, однако!
Так что тема твердотельных электронных приборов, в СССР хорошо известна. Над полупроводниками изолированно друг от друга трудилось несколько групп советских учёных, в частности тот же академик Иоффе в Ленинградском физико-техническом институте, написавший ещё в 1931-м году статью под красноречивым названием: «Полупроводники — новые материалы электроники».
Мне осталось, что?
Да сущий пустяк!
Объединить усилия, что и было сделано созданием Наркомата радиопромышленности СССР с единым НИИ и, придать ускорительный пендель, что я намереваюсь проделать сейчас.
Видимо Крижановский уже успел поверхностно просветить, почему Иоффе и первым перешёл «к телу»:
— Так Вы говорите, Иосиф Виссарионович, полупроводники на основе кремния более предпочтительны, чем прочие?
Здесь я уже без страха и упрёка мог сослаться на наших рыцарей плаща и кинжала из НКВД:
— Так говорю не я, Абрам Фёдорович. Ещё в середине 30-х годов, Марвин Келли собрал в фирме «Bell Telephone Laboratories» группу специалистов из Массачусетса, Принстона и Стэнфорда под непосредственным руководством Джозефа Беккере, который в свою очередь привлек высококлассного теоретика Шокли и блестящего экспериментатора Браттейна. Вот они-то и установили предпочтительность кремния перед прочими.
Германий я намеренно оставил за поребриком. Ибо это — технологический тупик, в котором надолго могут застрять советские учёные и советская промышленность, из-за нашей национальной особенности — инертности. Да и электронные приборы из него — немногим лучше тех же стержневых радиоламп….
Да и то ещё далеко не факт!
Академик кивнув, задал наводящий вопрос:
— Многие из этих имён мне известны. Ну и на какой стадии находятся их исследования?
Целенаправленно ища замену вакуумному триоду, работая единой компактной группой по первой в истории и единственной в мире целенаправленной долговременной научной программе и дополнительно привлекая более двух тысяч дипломированных ученых и инженеров фирмы… Не говоря уже и о практически неограниченных ресурсах и бюджете в сотни миллионов долларов ежегодно… Тем не менее, американцы…
Совершили открытие транзистора чисто случайно!
И уже далеко после окончания Второй мировой войны.
К сожалению, мои познания этим и ограниченны. Если же я начну разглагольствовать с академиком об «p-n-переходах» в полупроводниках — ещё называемых «дырками», то буду выглядеть просто смешно.
Поэтому я довольно сухо:
— Пока они всего лишь установили, что лучшим полупроводником будет чистый до 99,9999 процентов кремний, легированный бором, мышьяком, фосфором или галлием.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
