| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Понятно. По этому пункту виновен, — объявил лорд Зальцер, — Это единственное обвинение?
"Нет. Неоднократно Ив Сидор не относил отходы в определенное духами стихии место для последующей переработки, а сваливал через забор на территорию соседского двора".
— А зачем они у меня капусту с огорода воруют? — попробовал оправдаться мужичок.
"Ив Сидор опять лжет. Капусту с его огорода никто не крал. Ее съел собственный козел Ива Сидора, по недосмотру хозяина"
— И по этому пункту виновен, — констатировал лорд Зальцер, выслушав объяснения Наставников.
— И что? Из-за этих бредовых обвинений нам надо бедного крестьянина прилюдно выпороть? — вступился за мужичка пан Тартюк.
— Это не бредовые обвинения. Милорды забыли, еще недавно весь Мелотаун покрывался сточными канавами полными помоев. То, что наша столица превратилась в чистый город, как и многое другое, заслуга исключительно духов стихии. Да и кто вам сказал, милорды, будто мы собираемся Ива Сидора пороть? Чтобы вызвать этим в народе неприязнь к духам стихии? Пороть мы его не будем. А вот заставить посадить дерево во дворе соседей, и три месяца убирать у них мусор можем. Ставлю это решение на голосование.
— Иногда кажется, милорд Зальцер, словно вы духов стихии любите гораздо больше, чем людей, — пробурчал себе под нос пан Тартюк, когда большинством голосов члены Совета принимали предложение Председателя.
— Хочу напомнить, пан Тартюк. Ни меня, ни мою дочь духи стихии не предавали, в отличие от некоторых присутствующих. Да и пользы от них поболе, чем от многих членов Совета.
* * *
*
Всего полгода Алекс Шретер не появлялся в Мелотауне, а, оказавшись в городе снова, не узнал его. Когда-то серая, словно навеки покрытая слоем пыли столица империи теперь сияла, будто новенький золотой. Отражаясь от стекол окон, летнее солнце заливало ярким светом чистые улицы. Даже пылинки невозможно стало обнаружить в Мелотауне, не то, что увидеть груду гниющих отходов, которые раньше встречались на каждом углу. Секрет подобного превращения становился очевидным, стоило лишь немного присмотреться. По улицам города чинно плыли по воздуху духи стихии. Часто из дверей домов навстречу им выходили люди с ведрами полными мусора, и существа превращали грязное тряпье, осколки стекла и обрывки бумаги в детские игрушки, домашнюю утварь или другие необходимые в хозяйстве предметы.
Все это казалось интересным и удивительным, но не поиск чудес привел Алекса в Мелотаун, город, где бывшего наместника Мэллы Кредер могли узнать и отправить на каторгу. Слишком свежи еще были в памяти жителей суровые дни его правления. Так свежи, что Алекса могли не спасти ни перекрашенные в черный цвет седые волосы, ни отпущенные для маскировки борода и усы.
Причина риска крылась в любви. Шредер был до умопомрачения влюблен в Эл. В ту волшебницу сумасбродку, которой преданно служил. В рыжеволосую красивицу тех времен, когда она стала наследницей Великого Волшебника Мэла Кредера, прибрав к рукам все его могущество. Сумев скрыться после поражения и переждав некоторое время, Шретер устремился на поиски любимой. Узнав, что следы Мэллы Кредер ведут в Мелотаун, Алекс, невзирая на опасность, вернулся в империю и уже несколько дней безрезультатно обивал пороги городских трактиров. Все попытки выяснить у падких на бесплатную выпивку собутыльников, что говорят в Мелотауне о дальнейшей судьбе Мэллы Кредер, ни к чему не привели. Удалось лишь узнать, вскоре после победы над врагами Империи в город действительно привезли под охраной рыжую девушку, но вроде это была не Мэлла Кредер, а сбежавшая от лорда Зальцера служанка. Куда эта служанка делась потом, никто толком объяснить не мог.
Шретер пребывал в отчаяние. Оставался еще шанс раздобыть нужные сведения в главном имперском архиве, но как туда проникнуть и остаться при этом неузнанным Алекс даже не представлял.
* * *
*
Забравшись в самую чащу березовой рощи на противоположном от дворца берегу реки, Майти-семьсот тридцать шесть предавался самым печальным эмоциям, на которые только может быть способен дух стихии. Он так ждал этого дня, так хотел окружить Мать Стихий заботой, а в результате все испортил и не оправдал доверия Наставников. Хоть Аннет успокаивала его и говорила, будто он все делал правильно и ни в чем не виноват, дух стихии понимал, он оказался совсем ни на что не пригодным. А все из-за крылатого существа, которое сначала показалось Майти-семьсот тридцать шесть такой прекрасной, а потом разрушило все его надежды. Весь день Мать Стихий занималась этим странным и капризным созданием и, в конце концов, заявила духу стихии, что он только мешается и сегодня больше не понадобится. Больше всего на свете Майти-семьсот тридцать шесть сейчас ненавидел фей.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он начал машинально выращивать из желудя молодой дубок. Прорастив корни, дух стихии вывел из земли нежный стебелек и заставил его тянуться вверх. Майти-семьсот тридцать шесть всегда трепетал от переполнения чувств, когда помогал зарождению новой жизни, но сейчас даже вид первого развернувшегося листика нового деревца его не обрадовал.
Неожиданно только что родившийся на свет дубовый лист превратился в бабочку с большими коричневыми крылышками. Каждое крылышко украшали темно-синие с черной окантовкой окружности, напоминавшие прекрасные женские глаза. Бабочка пошевелила усиками, вспорхнула и улетела, а Майти-семьсот тридцать шесть услышал позади себя чей-то смешок. Обернувшись, дух стихии увидел хорошо знакомого ему Майти-пятьсот семьдесят восемь.
"Как ты нашел меня?" — удивился Майти-семьсот тридцать шесть.
"Найти тебя очень просто. Твои грустные эмоции можно уловить даже в Мелотауне, а от такой тоски скоро завянут все мои цветы в парке. Я решил немного развеселить тебя".
"Меня уже ничто не сможет развеселить".
"Перестань хандрить. И не называй меня Майти-пятьсот семьдесят восемь, если рядом нет Наставников. Я же уже просил тебя об этом. Называй меня Дени. Или может быть Кит? Нет, Дени все же звучит красивей. Называй меня Дени".
"Но почему? Мы все носим почетное имя Майти. Наставники нашли его в памяти Матери Стихий и в знак благодарности за возрождение...".
"Это я знаю. Но ведь Мать Стихий самый великий человек в мире и ее не может испугать такое огромное количество цифр, а я простой дух стихии и не в ладах с арифметикой. Не хочу я быть Майти с циферкой. Так я чувствую себя машиной по выращиванию цветов. Я хочу быть Дени. Скажи мне "привет Дени".
"А вдруг об этом узнают Наставники? Они накажут нас обоих".
"Теперь понятно, почему у тебя сегодня ничего не вышло. Просто заботу о Матери Стихий доверили самому трусливому духу стихии на свете".
"Ничего подобного. Ты прекрасно знаешь причину моей неудачи. Если тебе так хочется, пожалуйста: привет Дени" — выпалил в запале от обиды Майти-семьсот тридцать шесть.
"Вот и замечательно. Привет Майти. А теперь пошли пугать людей. Когда мне грустно или скучно я всегда так поступаю, и мне это помогает вернуть хорошее настроение".
"Пугать людей? Дени, ты сошел с ума. Нарушаешь "Закон о дружбе и равновесии"? Наставники отберут у тебя магию, и ты погибнешь" — у Майти даже все похолодело внутри от страха.
"Сколько раз пугали и пока никто ничего у меня не отобрал. Да и откуда Наставники узнают. А люди... Они и сами всегда все нарушают. Я читал их эмоции. У многих людей они такие маленькие и такие скучные, даже удивительно, что внешне они похожи на Мать Стихий".
Тут в голове у Майти-семьсот тридцать шесть сам собой возник вопрос, от которого ему самому стало не по себе. Вопрос казался ему таким же страшным, как и предложение Дени, но, возникнув, уже не исчезал и так и просился на язык.
"Ты постоянно рядом с Матерью Стихий. Ты читал ее эмоции? Какие они?".
"Это ты сошел с ума, а не я, — вопрос обескуражил Дени — Мне страшно даже думать об этом. Ведь у Матери Стихий должны быть очень сильные эмоции. Я могу просто захлебнуться ими. Так ты идешь со мной?".
"Не знаю — сам, удивляясь тому, что почти готов нарушить запрет Наставников ответил Майти — Пугать людей как-то неудобно...".
"А им удобно дразнить котенка бумажкой на веревочке? В конце концов, наш поступок будет точно такой же игрой".
"А почему бы и нет? Ведь моя попытка вести себя правильно, ни к чему хорошему не привела" — решился Майти, и от предвкушения запрещенного приключения сердце бешено заколотилось в груди.
Духи стихии быстро добрались до ближайшей деревни и затаились в осиннике у обочины дороги, недалеко от околицы. Смеркалось. Солнце медленно спускалось к линии горизонта.
Ожидание оказалось не долгим, и вскоре послышался стук копыт и скрип плохо смазанных колес. На дороге появилась телега, которую с трудом тащила старая ленивая кобыла. На телеге сидел молодой крестьянин.
"Сейчас начнется потеха" — обрадовался Дени и принял облик огромного волка.
Шерсть на загривке зверя стояла дыбом, налитые кровью глаза горели в вечернем сумраке. Из пасти животного выпирали острые клыки, с которых капала на траву слюна. Даже самому Майти-семьсот тридцать шесть стало не по себе при виде подобного чудовища.
Протиснувшись сквозь осинник, волк вышел на дорогу и угрожающе зарычал. Лошадь заржала, и резко отпрянула в сторону, чуть не перевернув телегу. Перепуганный крестьянин прибрал поводью испуганной лошади и замер, не смея пошевелиться.
Майти чувствовал волны страха, исходящие от человека. Эти эмоции показались духу стихии очень неприятными. Они словно обволакивали его липкой скользкой грязью.
"Сейчас будет еще веселее" — раздался в голове у Майти-семьсот тридцать шесть голос Дени и, откуда не возьмись, на дороге между волком и телегой появилась горка золотых монет. К волнам страха прибавились жаркие языки алчности. Крестьянин очень хотел взять себе золото.
"Неужели страх и жадность — это все о чем может думать человек" — неприятно удивился Майти и попробовал заглянуть глубже в сознание крестьянина. Под слоем неприятных эмоций оказались светлые и грустные мысли.
"Обидно. Почти на пороге дома и на тебе. А я так торопился к Мари — думал человек — Пусть это чудище нападет на лошадь, возможно, тогда я сумею спастись. Жаль кобылку, но без лошади мы проживем, а как сможет жить Мари без мужа с годовалым ребенком на руках... Эх, сколько золота. Никогда так много не видел. Жаль, мне не достанутся, а могли бы зажить... Домик бы свой купили, а то ютимся у родителей. Сын бы вырос, я его в город учиться отправил...".
Майти стало невыносимо стыдно и за себя и за Дени. Сконцентрировав магию, дух стихии направил ее на волка, и чудовище растаяло, превратившись в легкую дымку тумана. То же самое произошло и с монетами.
Через мгновение крестьянин бешено гнал телегу к деревне, а довольный собой Дени стоял рядом с Майти и говорил: "Правда, весело? Видел, какое у него лицо было? А эмоции почувствовал? Вот таковы они на самом деле — люди".
"Ничего веселого я не видел и люди совсем не такие плохие. Ты просто заставляешь их прятать свои истинные переживания под слоем страха и алчности. Знаешь, Майти-пятьсот семьдесят восемь, если хочешь, я буду звать тебя Дени, только никогда больше не пугай людей".
"Надо очень их пугать — обиделся Дени — Я просто тебя хотел от печали отвлечь. А ты, раз так людей любишь, мог бы ему хотя бы золото оставить. Я всегда оставлял".
"Не надо человеку твоего золота. У него своя жизнь и он ее проживет без твоей помощи. А золото может сбить его с выбранного пути".
* * *
*
Возвращался обратно в дворцовый парк Майти-семьсот тридцать шесть, когда уже окончательно стемнело. На работу по восстановлению леса он должен был явиться только утром, а до этого его обязали находиться рядом с Матерью Стихий. Заняться духу стихии оказалось нечем, и он медленно парил над рощами, наслаждаясь ароматом ночного воздуха. Подлетая к реке, Майти вдруг увидел внизу среди чащи странное свечение. Любопытство заставило приземлиться и осторожно подобраться к источнику света, скрываясь за деревьями.
Причиной непонятного сияния оказалась поляна, освещенная тысячей кружащих над ней светлячков. К своему удивлению в центре поляны Майти увидел Феечку. В руках фея держала палочку с яркой сияющей синей звездочкой на конце. С озабоченным видом Феечка водила палочкой, выравнивая рытвины и убирая с поляны камни.
В этот раз на фее красовалась расшитая бисером белая кофточка и плиссированная юбочка из оборванных утром фиолетовых лепестков розы. На ногах Феечки были надеты белые носочки и черные башмаки с высокими и толстыми каблуками.
Все происходящее на удивительной поляне так заинтересовало духа стихии, что он решил досмотреть, чем все закончится, и превратил себя в невидимку.
Расчистив поляну, фея обошла ее по кругу, иногда останавливаясь и указывая в землю своей палочкой. После завершения обхода, Феечка вновь вернулась в центр, а в том месте, где она останавливалась, из земли вылезли мухоморы с ярко красными в белых крапинках шляпками.
Очевидно, все происходило так, как надо, поскольку фея удовлетворенно хмыкнула и взмахнула палочкой. Из кустов выскочил заяц и уселся на задние лапы около березки на краю поляны. Затем, сломав по дороге тоненькую молодую березку, сквозь деревья на задних лапах пробрался медведь и тяжело плюхнулся рядом с зайцем. Волшебная палочка взлетела вверх еще раз и в передних лапах косого оказалась свирель, а у медведя волынка.
После этого Феечка встала на носочки, выдвинув вперед правую ножку. Руки феи распрямились и легли вдоль тела. Мигнув напоследок, палочка исчезла из рук Феечки и в тот же миг над поляной грянула музыка: ДУМ да да да — ДУМ да да да. Фея подпрыгнула на левой ноге, при этом ее правая ножка взметнулась к левому колену. Еще прыжок и правая вернулась на землю позади левой. Затем все повторилось снова, с тем отличием, что теперь правая нога взметнулась к левому колену. Верхняя часть туловища танцовщицы и руки оставались неподвижны, а движения ног быстрыми и точными. Шаги и прыжки чередовались с невероятной быстротой, и их темп продолжал увеличиваться.
Ничего чудесней в своей жизни Майти-семьсот тридцать шесть не видел. Это было даже прекрасней, чем вид пробившего землю молодого ростка.
"Какое удивительное создание эта Феечка" — с восхищением подумал дух стихии, в третий раз за день, меняя свое мнение о феях.
3. Москва
Поговорив с Аней по телефону, Николас Файдер выяснил, связь с Аннет до сих пор безвозвратно потеряна, переходов между мирами не существует, а значит, магия не могла проникнуть в мир, где он сейчас обитал. Получалось, он прав и событие, приключившееся в магазине Галины, являлось хоть и очень хитрым, но все-таки обычным воровством. Решив, сделано все, что было в его силах, Файдер забыл историю, рассказанную соседкой, но через два дня в квартире Николаса раздался неожиданный телефонный звонок. В трубке Файдер услышал взволнованный шепот Галины: "Николай Васильевич, если можете, приезжайте, пожалуйста, быстрей ко мне в магазин".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
