Глаз Василиска (Beta)

Фаулер приподнял шляпу, которую так и не удосужился снять, и вышел в коридор оставив Бенедикта Марсона и Кристину Беннет в лёгком недоумении. Фаулер растер пальцы, в которых держал тонкую кисть мисс Беннет. Её указательный и средний пальцы совсем крошечные и никак не подходили под синяки, оставленные на предплечье Эдгара Фитча. На лестнице инспектора остановил констебль.

— Мистер Фаулер, приехал коронер, куда прикажете тело?

— Как куда, в морг! — Фаулер смотрел на носилки. Простыня пропитывалась кровью и становилась красной. — Квартиру опечатать, по краскам я уже давал указания.

Фаулер уважительно кивнул собравшимся и спускался по лестнице. Впереди ещё один допрос свидетеля. Фаулер достал из кармана лунный кулончик. Мисс Батлер наверняка прольет на это преступление больше света.

Пятьдесят шестая параллель её Величества:

Славный сын, чудесный внук и просто талантливый молодой человек по имени Томас Эбенгер Арчер, вышел в коридор академического общежития ровно в полдень. Он улыбался и насвистывал несложную мелодию, демонстрируя всем окружающим свое настроение и полную приподнятость духа. И славному сыну, чудесному внуку и просто талантливому Томасу Эбенгеру Арчеру было от чего иметь ту самую приподнятость. Его обучение подходило к концу и через месяц Томас Эбенгер Арчер будет считаться выпускником-отличником полицейской академии города Абенфорт.

— Эй, Том! Куда ты? Урок беллетристики будет проходить в другом крыле, нам налево.

Его окликнули со спины. Молодой человек в тонком свитере и наглаженных брюках тёмно-оливкового цвета. Томас нехотя остановился, лениво махнул приятелю рукой.

— Марк, Марк, сегодня чудесный день и я не думаю, что случится что-то плохое если, хотя бы на одном своем уроке за весь семестр старик Падервик не досчитается главного отличника своей дисциплины.

Томас похлопал товарища по плечу. Марк Антонио де Тори глупо улыбнулся и довольно кивал каждому слову Арчера. Ведь кому верить, как не отличнику полицейской подготовки. Самому главному отличнику. Всегда верному, всегда точному и твердо знающему свое дело. Марк скромно озвучил свои мысли, чем привел Томаса в дикий восторг. Благодатным жестом, он увлек Де Тори за собой. Впрочем, шли они не быстро, дабы Марк успел добежать до аудитории старика Падервика к началу занятий.

— Ты прав. Дело свое я знаю и в точности мне нет равных, хотя бы до конца этого месяца.

— Ты думаешь бедолага Лавгут не залечит руку к следующим стрельбищам?

Марк сдержанно хихикнул. Лавгут сильно поранился на прошлой неделе, неудачно выпав из седла.

— Я думаю если он залечит руку и снова попробует обставить меня на соревнованиях, в следующий раз не просто вылетит из седла, а угодит прямо под лошадиные копыта и уже не отделается лёгким растяжением связок.

Лишь на короткое мгновение беззаботная улыбка Томаса превратилась в хищный оскал. Осторожный и пугливый, почти неуверенный, но сдержанно ликующий. Марк тихо прыснул в кулак и быстро затряс рыжей, кучерявой головой.

— И не смейся ты так, ты ничего не знаешь! Понял?

Томас отдернул товарища за плечо и потащил в закуток коридора к двери старой кладовки с проржавевшим замком который редко кто открывал. Марк вжался от страха в стену. Теперь он кивал судорожно и пугливо, но смотрел в глаза Томаса со своей обычной собачьей преданностью. Они не были друзьями, по крайней мере так считал Томас. Он сверлил де Тори пронзительным суровым взглядом еще несколько мгновений, после чего не сдержался и приблизившись к тому вплотную, вдруг зашептал на ухо.

— Ты хочешь знать почему я такой весёлый всю эту неделю? Хочешь знать секрет?

— Да! — лицо Марка просияло. Он любил секреты. Особенно хранить. Томас знал об этом и, наверное, именно поэтому решил поделиться с Де Тори своим новым достижением.

— Это касается мистера Уоррена.

— Нашего августейшего наставника, мистера Роберта Уоррена? Сиятельного и праведного? — Марк не на шутку затаил дыхание и разинул рот. Томас был доволен полученным результатом.

— Конечно, именно его. Августейшим? Возможно. Сиятельным? Тоже не исключено, но вот праведным ли? Это вряд ли.

Томас облизнул пересохшие губы и ещё раз оглядел пустой коридор. Курсантов не было. В благочестивой полицейской академии не набирали праздно шатающийся сброд. Только людей из самых приличных семей. Ну если не считать этого выскочки 'Ферзя' Дика и его закадычного дружка Ле Бланка. Томас не мог их терпеть. Ни благородства, ни доброго имени за плечами. Он мог ошибаться, но кажется 'Ферзь' был выходцем из рыболовной артели, а Ле Бланк сыном клерка какого-то низкого пошиба. Томас не общался с ними и даже не наводил никаких справок вследствие природной неприязни. Хлопоты королевы, по его скромному мнению, иногда вызывали не священный ропот как это должно было быть, а истинное недоумение.

— Что ты хочешь сказать? Ты что-то узнал о мистере Уоррене? Что-то не очень хорошее, да?

Томас лишь оскалился в непонятной улыбке. Он не считал это злом. Пытливый разум имеет право на самореализацию. Кажется, именно это имела ввиду королева, когда говорила, что рвение её подданных это будущее всего королевства. У Томаса были способности. Самые выдающиеся. И было рвение. Он неспешно повел Марка по коридору. Покинув общежитие они очутились в главном саду академии, среди мраморных колон обвитых плющом, и диковинных деревьев, среди которых встречались обычные яблони. Они нашли укрытие от знойного солнца в тени раскидистого дуба, на гранитной скамейке.

— Что ты узнал о нем? — Марк понизил голос. Бояться в саду прослушки не приходилось, но привычку, перенятую у Томаса он сохранил и берёг. Очень много он перенимал у своего более смышленого товарища и все это скрупулёзно хранил в своей памяти.

— Наш учитель естественных наук мистер Уоррен, как ты верно подметил августейший и сиятельный имеет маленькую, я бы сказал крошечную слабость, — Томас говорил внимательно осматривая сад за общежитием. На газоне под дальний яблоней расположилась группа с соседнего курса. Двое парней в мундирах и три девушки. Он смеялись, что-то живо обсуждая.

— Не может быть! — снова прыснул в кулак Де Тори, его дальние посетители сада нисколько не заинтересовали, тем более с расстояния он даже не смог определить факультет к которому были приписаны студенты. В академии их больше десяти, при чем уголовный сыск, на котором учились Арчер и Де Тори был самым малочисленным. Во многом это обуславливалось тем, что современные жители Королевства не имели большого желания копаться среди отбросов общества, даже при условии, что их становилось все меньше и меньше. В других случаях сама профессия становилась все менее востребованной. Мудрое правление Анны Четвёртой не то чтобы искореняло преступность, сколько тонко и грамотно разграничивало общество.

— Ты знаешь Элизабет Трелони?

— Неприступную Лизу? Да! Кто же её не знает! — Де Тори придвинулся к Томасу ещё ближе. Нельзя ручаться, что Неприступную Лизу или как ещё её назвали Каменную Лиз знала вся академия, но их факультет и ещё несколько смежных, включая криминалистов знали Лиз наверняка и точно. На последний, уже предвыпускной бал она пришла без кавалера, которому как оказалось за час до этого сломала нос. Бедняга лишь немного распустил руки, да сделал несколько неловких комплиментов. С Лизой шутки были плохи и только теперь Томас понимал почему.

— Не такая уж она и неприступная эта Лиза, по крайней мере наш старик точно знает, как подбирать к людям ключики, — Томас толкнул собеседника плечом и хитро улыбнулся. Де Тори почесал макушку складывая в уме услышанное.

— Подожди. Она и мистер Уоррен?

Арчер прикусил губу и кивнул. Два раза. Он еле сдерживал свое ликование.

— Но ведь личные отношения учеников и учениц запрещены в академии, — Марк поднял на Томаса недоуменный взгляд, он тут же добавил. — Так он же женат! А она? Сколько ей лет? Как и нам? Это же будет скандал!

Арчер был доволен собой и кивал каждому слову Де Тори, он светился от счастья.

— Подожди, но как ты узнал? Ты следил за ним? Или за нею?

— Не совсем, — Томас сунул руку в карман пиджака и на мгновение замешкавшись извлёк маленький белый конверт. В такие обычно кладут короткие письма или драгоценную мелочь в виде кольца или серёг. Что-то маленькое, но оттого не менее ценное.

— Любовное письмо? — Де Тори произнёс это на выдохе, осторожно, даже благоговейно взял конверт из рук Арчера. Внутри действительно лежало письмо. Кипенно белый листочек с надписью, сделанной от руки.

— Да, мистер Уоррен и наша Лиз держат связь и назначают свидания оставляя такие письма у камня рядом с академическим прудом, — Томас откинулся на спинку, терпеливо ожидая, когда Де Тори прочитает короткое предложение. Марк присвистнул и почесал лоб.

— Мистер Уоррен назначил Лиз свидание у старой хижины в лесу. Да, это его почерк... — де Тори замолчал и нервно сглотнул слюну, спросил: — и что ты собираешься делать с этим письмом?

— Я подменил его, — спокойно и даже ласково ответил Арчер.

— Как это подменил?

— Подделать почерк Лизы мне не удалось, однако этого и не потребовалось, — щурясь от солнца Томас встал, прошёлся перед Марком деловито сунув руки в карманы брюк.

— Сначала я хотел подшутить над мистером Уорреном, написать что-то от лица Лиз, обозвать его или оскорбить, но у меня родился совсем другой план, — Арчер улыбался ровным рядом белых зубов. И этот оскал не понравился Де Тори.

— Что ты задумал, Том?

— Сегодня вечером мистера Уоррена будет ждать сюрприз, но не в старой хижине лесника, а у фонтана в западном крыле академии.

— Ты что, хочешь встретиться с ним? — от неожиданности Марк привстал, но Арчер осадил его звонким ребяческим смехом. Он стоял над ним худой и острый как сук засохшего дерева.

— И не просто встретиться, а поговорить по душам, показать несколько фотографий. Они не очень четкие из-за темноты, но лица разобрать можно.

Арчер говорил сквозь зубы, нельзя приковывать к себе слишком много внимания.

— Ты будешь шантажировать его! — Де Тори едва не вскочил на ноги. Он побледнел от страха, но страшные по его мнению слова не произвели на Томаса никакого эффекта.

— Я пока не решил, но пока просто хочу посмотреть в его глаза. Увидеть в них страх, может быть удивление, или испуг. Чтобы успешно ловить преступников, надо думать, как преступник, ведь так?

Арчер задумчиво скрестил руки на груди. Именно этому учили их на занятиях по психологии. Думай, как зверь, будь зверем.

— Ты же шутишь, Том? По поводу шантажа?

— Может быть и шучу, — Арчер подмигнул Марку и наконец позволил ему встать. Бесцеремонно выдернул конверт с назначенным свиданием из рук и резким кивком указал Де Тори на выход из сада. Марк шел к главному корпусу на ватных ногах нисколько не сомневаясь, что Томас не шутил.

IV

Артемис Холл был не самым лучшим постоялым двором в городе. Лучшие цены и обслуживание, гласила рекламная табличка на торце здания и конечно же обманывала. За прошедшие годы она выцвела и покосилась. Как и всё в городе художников, когда наступала осень. В силу возраста Фаулер знал не всех владельцев Артемис Холла, а всего троих. Заика Бернс получил дом по наследству. В то время Фаулер только прибыл на остров, был совсем юн и мало что понимал в местом законодательстве. Насколько он помнил Заика Бёрнс не имел с предыдущим хозяином никакого родства. В Артемис Холл он снимал комнату, жил на первом этаже и все что его отличало от остальных постояльцев, это арендная плата, которою Бернс вносил строго по графику и строго в оговоренном размере. Он умер через пять лет после того как получил наследство. Гордон не помнил всех подробностей, но кажется это произошло в том же самом номере, в котором Заика Бернс продолжал жить будучи администратором. То ли по какой-то страной привычке, то ли из-за жадности, ведь апартаменты администратора на втором этаже сдавались по более высокой цене. Уголовное дело тогда не возбуждали, предшественник Фаулера старик Ричмондс изучил отчёт дежурного полицейского и поставил визу об отсутствии состава преступления в причинах смерти заики Бернса. Он умер блаженно во сне от остановки дыхания. Трудно сказать была ли тому виной чья-то подушка или злой взгляд. При Бернсе Артемис Холл приобрел благожелательную славу и почти избавился от вечных соседей бедных художников — клопов. И рекламная вывеска тогда сияла своей новизной. Коситься она начала с предпоследнего владельца. Джонатан Свифт выкупил Артемис Холл у города по солидному чеку и громким обещаниям сделать из постоялого двора настоящую гостиницу с люксовыми номерами, прислугой и ежедневными уборками. Конечно ничего из вышеперечисленного господин Свифт не сделал. Не сделал бы он этого даже при всем своём желании. Островитяне в целом и жители города художников в частности просто не обладали теми денежными средствами, которые бы обеспечили их хорошим и дорогим жильём. Затея мистера Свифта была обречена на неудачу с самого начала, и он понял это слишком поздно. Реставрация Артемис Холла сначала забуксовала, а потом и попросту остановилась. Алкоголь и азартные игры завершили карьеру мистера Свифта как грандиозного архитектор. За долги постоялый двор снова забрал город, а потом обветшавшее, полузаброшенное здание и выкупил нынешний владелец. Мистеру Уильяму Хамблхосту оно досталось за очень скромный чек, да и к тому же с богатым приданым: целым сонмом оголодавших клопов, долгами и весьма сомнительным будущим. Сейчас Артемис Холл представлялся Фаулеру страшным оцепеневшим мертвецом, вдруг поднявшимся из могилы. Без какого-либо желания и без видимых на то причин. Последних двух хозяев Артемиса Гордон знал достаточно хорошо, в особенности мистера Хамблхоста. Человек скромного достатка и не менее скромных амбиций от которого постоянно несло выморенной древесиной, лаком и цветочным чаем. Вопреки заведённой островной традиции, Хамблхост был равнодушен к алкоголю и азартным играм. Иногда Фаулеру казалось, что он был равнодушен даже к Артемис Холлу или слишком консервативен, чтобы что-то в нём менять.

— Инспектор, я бы очень хотел, чтобы произошедшее здесь этой ночью не предавалось огласке.

Хамблхост дождался пока Фаулер окажется один. На ступеньках парадной скопилось много полицейских, но по еле заметному кивку головой старшего инспектора почти весь штат сотрудников бросился оттеснять страждущую зрелищ толпу на каменную мостовую. Рядом с Фаулером остался только Бобби Эндрюс. Выслушав предварительный доклад сержанта, Гордон повернулся к администратору в пол корпуса. Тот говорил отстраненно и лаконично, словно заранее выученными фразами.

— Само собой мистер Хамблхост, информация касательно преступления вообще не подлежит огласке. И кстати я ещё не видел ваших показаний по прошлой ночи, — инспектор одарил администратора хмурым и почти подозрительным взглядом, от чего тот выпрямился по струнке и втянул живот.

— Я уже был допрошен! Сержантом!

— Бобби! — Фаулер окликнул отошедшего помощника. Бобби Эндрюс был самым смышленным из патрульных полицейских. Фаулер пророчил ему скорое повышение, но помогать в этом по своему обыкновению не спешил.