Человек из будущего

— А мне это надо? — с издевкой ответил Лазорев, — мне это не надо, здоровому человеку в больнице делать нечего. Тем более, что лечить вы ни хрена не можете.

Он захлопнул дверь, и медсестра ушла несолоно хлебавши. В больнице она, естественно, передала разговор с бывшим пациентом. Зав отделением Кулемов постарался успокоить прибывших их Сибирска профессоров:

— Да, случай, конечно, необычный. Мезотелиому плевры хирургическим путем удалить сложно, а консервативному лечению она практически не поддается. Тем более, что у Лазорева последняя стадия и шансов на выздоровление не было никаких, а тут исцеление за один день!.. Непонятно, необъяснимо, а-а... — он махнул рукой. Но я обратился к знакомому следователю, он обещал вызвать Медведева на допрос и узнать подробности. Это зять Лазорева, который и вылечил якобы его. Подождем известий, другого пути у нас нет.

— Вы говорите, что больной вылечился от мезотелиомы плевры за один день. Какие основания утверждать это, если пациент не пришел на осмотр? — спросил профессор из области.

Кулемов тяжело вздохнул и ответил:

— Я решил, что больному последние дни лучше побыть дома. Он уже сам не передвигался, он умирал... А сейчас бегает, как здоровый кобель, извините. Всё это косвенно, конечно, и всё необычно. Но мы не можем силой положить его в стационар на обследование, поэтому ждем, что там выяснят следователи у его псевдоцелителя.

— Что они могут выяснить? — усмехнулся профессор, — но хорошо, подождем немного.

Через два часа во двор Лазоревых ворвались омоновцы с криками: "Всем лежать, работает ОМОН". Медведева уронили на землю, пнули пару раз, завернули руки и одели наручники сзади. Без слов утащили в свой автомобиль и уехали, никому и ничего не объяснив. Доставили в отдел полиции. Перед тем, как Ивана втолкнули в кабинет, он успел прочитать: "Дутиков А.Г., следователь". Омоновец спросил следователя:

— Александр Григорьевич, наручники снимать?

— А это как он говорить будет, всё от него зависит. Если что, то ключ у меня есть, сам сниму, наручники позже в дежурке заберешь. Спасибо, свободен.

Следователь развалился в кресле и изучающе рассматривал доставленного.

— Ну что, голубок, рассказывай, как ты незаконным врачеванием занимался? Это между прочим статья 235 уголовного кодекса Российской Федерации. Там, правда, немного дают, всего три года, но и три года можно по-разному сидеть — мужиком или петухом, — он рассмеялся ехидно. — Говори, как ты своего тестя вылечил, каким способом? Всё рассказывай.

— Всё, так всё, — усмехнулся Медведев. — Начну с того, что омоновцы меня задержали во дворе дома Лазоревых, родителей моей жены. Применяли физическое насилие и спецсредства, пинали ногами. Разве я сопротивлялся или матёрый уголовник, чтобы меня так задерживать? И в каком статусе я здесь нахожусь — свидетель, подозреваемый или кто? За что меня незаконно задержали? И кому рассказывать — вы даже не представились. Может быть, вы менеджер по уборке полицейской территории, а я вам тут что-то говорить буду... Я вас слушаю, гражданин Никто. Хотя на двери вашего кабинета снаружи написано: "Дутиков А.Г., следователь". Так вы полицейский следователь Дутиков? Но может быть, тогда по закону станете действовать и не разбойничать? А то хватаете честных людей, бьёте и беспредельничайте, словно бандиты.

— По закону, — буквально заорал Дутиков, — я тебя, суку, сейчас в камеру к уголовникам брошу, и они тебя отпетушат с удовольствием, станешь ты у нас девочкой Машей, курва грамотная. Рассказывай, как тестя своего удалось вылечить, говори, падла.

— Чего тут говорить-то, — снова усмехнулся Медведев, — вытащил опухоль из груди и выкинул на помойку. Там ей самое место. Вот как ты объяснять станешь прокуратуре или управлению собственной безопасности незаконное использование ОМОНа с применением физического насилия и спецсредств. Незаконное задержание и оскорбления, угрозы половой неприкосновенности, посадить за незаконное врачевание, хотя такой статьи в уголовном кодексе не существует. Взятку от врачей взял или по жизни им должен и беспредельничаешь?

— Ну всё, сука, сам нарвался...

Дутиков вскочил с кресла, ударил по лицу, но не попал, Иван увернулся. В кабинет вбежал начальник отдела с нарядом, Дутикова задержали и пока доставили в кабинет начальника райотдела. Полковник решил переговорить с ним лично, пока еще не прибыли представители Следственного комитета, УСБ и прочие личности из области.

— Ты что натворил, Дутиков, что натворил? Ты всех нас подставил, всех. Тебя посадят, да и хрен с тобой, сам виноват. Меня уволят и начальника следствия тоже. А за что? За твой беспредел...

— Какой беспредел, товарищ полковник? Я Медведева не оформлял и можно считать, что он вообще в отделе не был, не докажет. А если родственники скажут, что его ОМОН забрал — так по ошибке забрал и отпустил сразу же.

— Дурак ты, Дутиков, полный дурак, — устало произнес полковник, — ничего доказывать не придётся — всё транслировалось в прямом эфире ещё со двора Лазоревых и у тебя в кабинете тоже, естественно. Предполагаю, что кто-то из омоновцев на тебя зуб заточил, вот и отснял всё, скинул в интернет. Москва уже нашего генерала поимела. А он меня, соответственно. Так что ничего доказывать не придется, Сашенька. Лучше подумай, как чистосердечно покаяться.

Дутикова увели в камеру ИВС. Позже осудили по статье 127 УК РФ части второй, пунктам "в" и "г". За незаконное лишение свободы дали по максимуму — пять лет лишения свободы. Начальника отдела и следствия уволили с должностей.

* * *

Уже август... Как быстро пролетает лето и становится иногда грустно от приближения осенней мороси. Но в действительности грустить некогда, особенно в деревнях, когда наступает пора сбора урожая, ягод и грибов, чуть позже кедрового ореха.

Первым делом Медведевы собирали землянику и овощи на огороде — огурцы, помидоры, чуть позже голубику и чернику, грибы, в начале сентября бруснику. Как говорится, каждому овощу своё время. Рук не хватало солить, варить, замораживать. Но Марине помогал Иван, отправляя вёдра на сбор ягод и грибов. В середине сентября пошли в тайгу за орехом. Собирали шишки, мололи их на мясорубке. Это такое корыто с длинной деревянной шестеренкой внутри и дыркой внизу. Шелуха и орех падали на подстеленный брезент, потом шелуху отсеивали на решете, а орех с мелкими потрохами шишек откидывали уже на другой брезент. Орех тяжелее и летел дальше, а "пыль" собиралась ближе или улетала с ветром. Чистый орех собирали в кули, и они сами улетали домой. Но больше, чем надо, ореха не добывали — самим пощёлкать, родителей угостить и белочек, естественно.

Завершился сбор урожая, закрома полны и можно немного передохнуть. Начало октября, но лето подвинуло осень на пару недель, хотя уже и не лето, но холода наступали позже.

Кто-то из онкобольных в стационаре наткнулся случайно в интернете на запись о задержании омоновцами Медведева. И фраза о излечении тестя, естественно, заинтересовала. Больной нашел способ и приехал в Ивановку... Уехал здоровым. А потом пошла цепная реакция...

Иван в теплой осенней куртке восседал в плетёном кресле на веранде, рядом присела жена.

— Мариночка, — заговорил он, — закончилось наше спокойное время, теперь сюда больные валом повалят. Всех мы принять не сможем и многие умрут без оказания помощи. И что нам делать, как ты думаешь?

Она посмотрела на мужа, он действительно сидел с озабоченным лицом.

— Не знаю, — ответила она, — но ты же колдун, придумай что-нибудь.

— Колдун, — усмехнулся Иван, — не люблю этого слова и не колдун я вовсе, не волшебник и прочее. Я человек из далекого будущего, а там многое возможно, что непонятно в современности и считается колдовством сейчас. Представь себе ракету и первобытного человека — кто-то будет явно суперколдун. И если честно признаться, то в будущем я тоже не был. Или родился такой, или подвернул мне кто-то определенные винтики в голове. Вот и вижу многое и могу. А как объяснить — не знаю. Смогу принять трёх больных в день, но станут приезжать десятки, а позже и сотни. Куда их здесь девать в маленькой деревне на десять домов?.. Умрут без помощи, но будут ехать. Вот оксюморон, парадокс по-нашему. Надо нам, Мариночка, в райцентр перебираться, в Лазоревку. Там хоть гостиница есть и больница. Но совершенно не хочется — здесь тишь и благодать, а там уважением заплюют, почестями заколют и будут одновременно сожрать готовы. Что скажешь, Марина?

— Да-а-а, выражения у тебя, Ванечка... Но пусть люди сами думают. Я тоже не хочу в Лазоревку. Тут с двух сторон нашего дома сразу тайга, с другой речка Ключевая, а с четвёртой сама деревня и дорога в райцентр. Вот эту четвертую сторону и заполонят страждущие. Но три-то останутся наши! Хотя... я ниточка и пойду за иголочкой. Как скажешь, Ванечка.

— Я тебя услышал, Марина, мы никуда не едем, — подвел итог Иван.

На следующий день не ранним, но всё-таки утром появилась очередная ласточка — к дому подъехал автомобиль Уаз-буханка. В калитку ворот постучали, и Иван вышел.

— Что господа желают? — спросил Медведев.

— Так мы это... — замялся один из прибывших мужчин, — больного привезли к вам, Иван Серафимович. Он в машине, сам идти не может, врачи сказали, что шансов на выздоровление нет — рак печени в последней стадии с метастазами в соседние органы.

— Пойдем, посмотрим, — предложил Иван.

Он открыл дверцу машины и увидел изможденного пожелтевшего старика с большим животом.

— Ясно, — произнес Иван, — заносите во двор и кладите на стол, дальше я сам. Полчаса ждите в машине или гуляйте по улице, он сам выйдет. Кто он вам, кстати?

— Отец, — ответили в один голос мужчины.

— Ясно, заносите во двор.

Старика занесли на руках и оставили на столе. Дети вышли и сразу же попытались подглядеть — что происходит во дворе? Но калитка ворот почему-то не приоткрывалась и щелей нигде не было. Сыновья вздохнули, глянули на часы и ушли в машину.

— Что будем делать, Иван? — спросила Марина, глядя на пожелтевшего старика.

— Спать, — приказал ему Иван и повернулся к жене, — ничего особенно, Мариночка, делать не будем, будем удалять опухоль с метастазами и асцитную жидкость из живота. Иди, открой двери в баню.

— Зачем? — не поняла Марина.

— Больного туда переместим и станем лечить, — ответил Иван.

Она открыла дверь в баню и ошарашенно смотрела, как над столом приподнялось тело старика и стало перемещаться в сторону бани и потом улеглось на нижнюю полку.

— Раздень его, — попросил Иван.

Тело старика вновь приподнялось и парило в воздухе, словно невесомое. Марина легко раздела его до гола и тело вновь опустилось на полку.

— Приступим к лечению, — произнес Иван.

Словно иссушённое желтое тело и большой живот противопоставлялись друг другу. Но это для непосвященных лиц. Живот больного засветился весь и стал почти прозрачным. Все органы стали видны, и Марина ухватилась за Ивана, чтобы не упасть в обморок. Понюхала нашатырь и ей стало легче. Стенка брюшной полости сбоку расслоилась и асцитная жидкость из живота старика полилась ручьем на пол бани и потом в подпол. Когда поток жидкости остановился, стенки разреза соединились и срослись, не оставляя рубца. Но теперь расслоилась верхняя стенка живота, из печени и соседних органов стали отслаиваться, подниматься и плюхаться в поставленный таз куски, похожие на болонь. То удалялась опухоль. Организм старика очищался от опухолевых клеток, расположенных и в лимфосистеме. Желчные протоки очистились и тело старика стало приобретать обычный цвет. Верхние ткани живота соединились и срослись без рубца.

— Всё, Мариночка, пациент здоров и лечение ему более не требуется. Сейчас он проснется и станет одеваться сам.

— Ты гений, Ванечка! — благоговейно произнесла Марина.

— Так гений или колдун? — спросил он с улыбкой.

— Я тебя побью, — ответила она, прижавшись к мужу.

Старик зашевелился, открыл глаза и сразу присел на полке, инстинктивно прикрывая руками хозяйство.

— Вы абсолютно здоровы и никакого лечения более не требуется. Оно даже будет вредно вам, помните это. Вот ваша одежда, одевайтесь, — произнес Иван.

Старик первым делом натянул быстро трусы и стал осматриваться. Большой живот исчез, менялся цвет кожи и ничего не болело. Он трогал себя руками и ничего болезненного не находил. Потом спросил:

— Я спал, сколько дней?

— Вы спали двадцать пять минут и сейчас абсолютно здоровы, — повторил Иван истину, — одевайтесь, ваши сыновья ждут в машине на улице.

Старик оделся, встал на ноги, сделал несколько шагов и был готов прыгать от радости — он чувствовал себя прелестно! Но ноги, уже давно не ходившие, не твердо, но всё-таки несли его со двора к машине. Сыновья увидели и бросились обнимать отца, разглядывали его — исчез большой живот, желтизна и чувствовал он себя хорошо. Потом обратились к Ивану:

— Сколько мы вам должны за лечение?

— Я не лечу — я исцеляю и за это денег не беру.

— Но мы ваши должники, Иван Серафимович, что сможем — исполним всё, желайте.

— Желаю, чтобы вы все жили долго и счастливо, никогда не болели, всего доброго, — Иван захлопнул калитку.

Сыновья с отцом уехали за деревню и практически сразу же остановились, желая подробнее расспросить отца и осмотреть его.

— Отец, что ты видел, рассказывай?

— Ничего, собственно, не видел. Вы ушли со двора, и Медведев приказал мне спать. Проснулся я уже в бане абсолютно голым, оделся и вышел к вам.

— Но почему в бане? — спросил один из сыновей.

— Откуда я знаю... Врачи говорили, что у меня в животе полно какой-то жидкости. Вот он и сливал наверняка эту жидкость, только как?

— Раздевайся, поглядим, — предложил сын.

Они осмотрели отца, но не обнаружили никаких разрезов и даже царапин, он чувствовал себя хорошо. Довольные сыновья поехали дальше.

Перед обедом к дому Медведевых приехала ещё одна машина, привезла очередного больного. Он мог ходить сам и постучал в дверь. Иван вышел, спросил обыденное:

— Вы что-то хотели?

— Да. У меня рак желудка четвертой стадии с метастазами в соседние органы. Сможете вылечить? Заплачу миллион.

— Я не лечу — я исцеляю и денег за это не беру. Но вас даже смотреть не стану, проваливайте, гражданин врущий журналист.

Иван захлопнул калитку и вернулся в дом раздражённым.

— Кто приезжал? Очередной пациент? — спросила Марина.

— Нет, журналист... У них, сволочей, ничего святого нет, только сенсация. И они готовы делать её на больных людях. Он заявил, что у него рак и хотел отснять мои действия. Таких необходимо наказывать, но даже у таких сволочей я не отнимаю здоровье. Он просто обгадится и обоссытся машине, когда отъедет подальше от реки. Пусть в говне и моче едет до дома. Но даже это таких не отрезвит. Сенсация у них превыше совести, которую они теряют при получении диплома и устройстве на работу в какую-нибудь газету или журнал.

— Успокойся, Ванечка, чего ты раздухарился? Не стоит он твоего внимания.

В ворота снова постучали.