Похоть на кончиках пальцев ног

− Я смотрю, игры в целку тебе дороже здоровья?

− Так трахни насухую, говорят по крови хорошо идет, − окончательно вызверился Даниэль. Он никогда еще не испытывал такой обжигающей, яркой ненависти.

− Сука, − с наслаждением протянул Рэд и в очередной раз смачно шлепнул тяжелой рукой.

Дани отвернулся. Ему стало плевать, что будет дальше. Он всегда считался странным, поэтому даже не удивился, когда удалось так быстро полностью абстрагироваться от того, что проделывали с его телом. Он смутно запомнил свои ощущения, одно отложилось в голове намертво — ему не понравилось. Да, трахая его, Рэд ни разу не переместил ладонь с болезненно сдавленных пальцами бедер ему под живот и не попытался убедиться в обоюдности партнера. И еще, в памяти Даниэля намертво засел запах дорогой кожи сиденья лимузина, смешавшийся с последним ароматом от Кензо и едва различимой ноткой пота, которая ощущалась от горячего, сильного тела, что поршнем выворачивало наизнанку его внутренности. Тошнота и кислый привкус желчи на языке, опаляющей пищевод и не имеющей выхода, так же запомнились болезненно ярко. Он не мог сказать наверняка, как долго длилась его пытка. Только от Рэда услышал, что на все про все ушло каких-то десять, может, чуть больше минут.

− А ты хорош, − хрипло выдохнул Рэд, разъединив, наконец, их тела. Даниэль глубоко выдохнул и принялся судорожно оправлять одежду, слова бывшего клиента доносились до него, словно через наушники-капельки в ушах. — Давно я так быстро не спускал. — В голосе мужчины сквозило удовлетворение. Даниэль же не чувствовал ничего кроме тошноты. — Спешишь куда-нибудь, подвезти?

− У меня в метро встреча, − Даниэль отстраненно отметил, что голос не дрожит, но ему и в голову не пришло этому обрадоваться. Единственным его желанием было поскорее покинуть машину. Тошнота ощущалась все острей.

− С парнем? — после он не мог вспомнить, с какой интонацией прозвучал этот вопрос. Вряд ли ревниво, но анализировать что-либо в тот конкретный момент он был не способен. И все-таки что-то заставило его изменить первоначально пришедшую в голову ложь.

− С девушкой. Однокурсницей. У нас общий проект.

− Ты студент? Никогда бы не подумал.

Даниэль как раз натягивал через голову толстовку, поэтому никак не прореагировал на эту реплику. Задница саднила, но он даже не мог порадоваться, что Рэду хватило терпения хорошо его подготовить и натянуть на себя резинку. Желудок отчаянно бунтовал, и все мысли Даниэля были сосредоточены на том, что нет ничего более унизительного, чем заблевать салон лимузина на глазах у Рэдклифа Маклроя — насильника и садиста, и выдать тем самым свое откровенно плачевное состояние. Если играешь, то будь готов играть до конца — вот и вся мотивация.

Он, наконец, повернулся лицом к клиенту, который совершенно определенно теперь всегда будет идти под грифом 'бывший', и с непроницаемой, как он искренне надеялся, миной произнес:

− Высадите меня рядом с метро.

− До следующего сеанса, − кажется, это замечание прозвучало с легким нажимом, но Даниэль уже отвернулся к окну и только пожал плечами.

− Клиент всегда прав, − улыбка вышла тусклой, но довольный жизнью Рэд этого явно не заметил, или списал на какие-то левые закидоны избалованного богатыми любовниками мальчишки.

− Я должен буду уехать на неделю. Не теряй меня, − в голосе Рэда появились уже знакомые мягкие нотки. Даниэль даже не сразу понял, что последние две реплики были произнесены на французском, отсюда такое острое чувство дежавю.

Он запоздало кивнул и выбрался из лимузина, как только тот затормозил у тротуара напротив спуска в метро. Он даже нашел в себе силы наклониться и с улыбкой пожелать недолюбвнику удачной поездки. Тот вернул улыбку. Самодовольный и породистый, как разожравшийся до неприличия мей кун — представитель одной из самый крупных в мире пород домашних кошек. Дверца захлопнулась, черный, блестящий, словно сошедший с обложки лимузин покатил дальше, словно ничего не было. Даниэль проводил его мутным взглядом и, проигнорировав спуск в подземку, завернул в ближайший глухой переулок, пошатываясь добрел до обшарпанной кирпичной стены, перекрывающей его, уперся в нее ладонью и, наконец, опорожнил желудок. Пошатнулся, но устоял, с трудом удержавшись от соблазна сползти на грязный асфальт. Утер губы рукавом, нашел в одном из карманов брюк жвачку, закинулся, засунул руки в карманы толстовки и, сгорбившись, вернулся в 'Оноре'.

Пока Рэд его трахал, в голове окончательно сформировался план мести. Больше этот самодовольный ублюдок, который явно настроился на продолжение отношений, никогда его не увидит. Никогда. Даниэль был твердо намерен сдержать данное себе слово.

Командировка затянулась, и это было хорошо. Потому что позволила Рэду окончательно осознать, как крепко он запал на Дани. Он еще ни по кому так не скучал. Мальчишка был великолепен. И секс с ним превзошел все самые смелые ожидания. Такой узкий, что только при намеке на воспоминание о случившемся, начинало предательски тянуть внизу живота. Обалденное, ни с чем несравнимое чувство. Куда там малютке Эмили. По возращении надо обязательно спросить, в каком колледже он учится и, если все еще живет в кампусе, предложить съехать на квартиру. Рэд готов был оплатить любой его каприз. Под вопросом оставалась работа Дани в салоне. Мысль, что придется делить его с какими-то похотливыми мужиками, некоторым из которых, к примеру, все тому же Эдвингу, он уже давал, вызывала приступ ярости. Рэд хорошо себя контролировал, но рисковать не хотел. С одной стороны, произошедшее в лимузине стало одним из ярчайших воспоминаний последней пары лет, с другой — его немного задевало, что Дани так запросто согласился раздвинуть ноги. Рэд рассчитывал хотя бы на минимальное сопротивление. Но мальчик оказался совсем не таким неприступным, каким он его рисовал. Мешала мысль, что за время его отсутствия любвеобильный мастер педикюра успеет найти себе еще какого-нибудь папика, но Рэд был твердо намерен подключить все имеющиеся резервы и средства, но отбить его у любого.

Стоило личному самолету приземлиться в аэропорту, как Рэд отослал всех прихлебателей, кроме верного Тони, и запрыгнул в лимузин, где его уже ждал огромный букет снежно-белых роз, среди которых на прозрачной проволоке прятались семь серебряных ангелов. Восьмым был сам Дани, Рэд хорошо запомнил тот урок. Улыбка играла на лице, в груди было легко и волнительно. Он давно не испытывал подобного. Последний раз, наверное, даже не в университете, а в школе. Ох, и давно это было. Сразу становилось понятным заезженное выражение — 'летел, как на крыльях любви'. Рэд не считал свои чувства к Дани любовью или даже влюбленностью, но был увлечен им и намерен получить от этой связи по максимуму.

Двери 'Оноре' перед ним распахнул услужливый швейцар. Рэд с сияющей улыбкой на лице поприветствовал девчонку на рецепшене и на вопрос записан ли он, ответил коротко:

− Я к Дани, − и тут же пошел в сторону заветной двери в зал педикюра.

Но девчонка бойко выпорхнула из-за стойки и попыталась преградить ему дорогу, что-то невнятно лепеча. Рэд не слушал. Он желал видеть своего мальчика. Сейчас. Немедленно.

Дверь распахнулась, он с трудом удержался от того, чтобы не пнуть ее ногой, и цивилизованно использовал освобожденную он букета руку, но... застыл на пороге, так как зала педикюра за ней больше не было. Полиэтиленовая пленка повсюду, стремянка в самом центре, где раньше подобно трону возвышалось кресло для педикюра, острый запах краски, голые, любовно ошкуренные стены, бетонный пол.

− Внеплановый ремонт? — спросил он, медленно повернувшись в сторону девушки.

− Мастер Дани уволился, − пролепетала та и едва ли не присела под его пугающим взглядом.

− Давно? — коротко рявкнул в ее сторону Рэд.

− Две недели уже.

− Заберите, − он впихнул ей в руки букет роз, − босс у себя?

− Да, − проблеяла несчастная.

Больше Рэд на нее не отвлекался.

Эдвинг его явно ждал, потому что, стоило Рэду нарисоваться в дверях, вперил в него тяжелый взгляд и наградил неприязненной ухмылкой.

− Почему-то я так и решил, что это был ты.

− Что я? — Рэд не стал прятать свою ярость. Шагнул внутрь кабинета, но тут из-за его спины выпорхнула девушка с букетом.

− Я тут у вас оставлю, босс, − заискивающе пропела она.

Эдвинг медленно перевел взгляд с роз на Рэда. В его лице что-то поменялось. Он кивнул ему на кресло для посетителей, а на девушку цыкнул, наказав закрыть за собой дверь. Та мгновенно упорхнула.

Рэд ждал ответа на свой вопрос, параллельно усмиряя клокочущую в груди ярость. Конечно, он хотел знать, с какой стати мальчишка сбежал, не дождавшись его возращения, но чувствовал, что и без дополнительных вопросов скоро получит более чем подробный ответ. Эдвинг побарабанил пальцами по столешницы и снова поднял глаза на посетителя.

− Он даже не плакал. Пришел, потребовал уволить его тем же числом и коротко объяснил, почему хочет не просто выкупить весь интерьер зала для педикюра, но и продезинфицировать все поверхности, чтобы ни по отпечаткам, ни по ДНК нельзя было его отследить. Полный ремонт был моей идеей. О том, кто его довел до этого, он так и не признался.

− Я все равно его найду, — голос Рэда не дрожал ни от злости, ни от обиды. Он уже взял себя в руки и начал мысленно составлять план поисков. Нанять частного детектива было делом пяти минут. Один звонок и через пару дней у него будет полное досье, даже если наемному работнику придется пойти на преступление и незаконно проникнуть в отдел кадров 'Оноре', чтобы ознакомиться с личными делами сотрудников.

− Зачем? Чтобы еще раз изнасиловать?

Рэд застыл, потому что в первый момент ему показалось, что он ослышался. Эдвинг это заметил и только хмыкнул.

− Опять-таки, для сведения. Он не был моим любовником, и место свое получил за уникальный талант и любовь к дерзким экспериментам со своей внешностью. Кроме того, он многим нравился, но флиртовал он далеко не со всеми клиентами. Ты единственный додумался... − Достаточно, − коротко обрубил Рэд. — Что ты вообще об этом знаешь?

− Разумеется, только то, что он сказал.

− Он не сопротивлялся, не отказывался, даже не орал.

− Правильно. Потому что решил, что тебе проще дать, чем объяснить, почему не хочешь.

− Это его слова?

− Да, − ответил Эдвинг, и Рэд ему поверил.

− Что ты о нем знаешь?

− Ни-че-го, − по слогам проговорил хозяин салона, − а знаешь, почему? Потому что из всех моих сотрудников его единственного не интересовали ни деньги, ни имя. Он выбрал работу у меня просто из любви к искусству. Я даже тебе больше скажу, когда стали смотреть, что в его зале было куплено на мои деньги, а что он принес сам, мой вклад в обстановку оказался минимален: только кресло для педикюра. Даже за расходные материалы он платил самостоятельно. А кресло я ему подарил, так сказать, в качестве компенсации за травму на производстве.

− Я его не калечил, − припечатал Рэд, уж в этом он был точно уверен.

− Физически, наверное, − легко согласился Эдвинг, про моральную сторону вопроса он промолчал, но все было понятно без слов. — Кстати, у меня на него ничего нет. При устройстве на работу он предупредил, что работать официально не сможет, какие-то личные заморочки. То ли наследство, то ли родители против, чтобы он работал, пока учится, я не в курсе. Даже не знаю, в каком он колледже или, может, в университете. Зарплата ему шла на карточку, оформленную на моего племянника. Он ее, кстати, сразу вернул, предварительно стерев все отпечатки. Договор тоже на подставное лицо. Хочешь натравить на мой салон своих ищеек? Вперед! Но поверь моему опыту, они вернутся ни с чем.

− Потому что ты помог ему замести следы?

− Не потребовалось. Он очень умный, если ты не заметил. И целеустремленный. Захотел работать у меня, уже через три дня придумал такой образ, что у меня волосы на затылки зашевелились, когда он ко мне явился без своих рыжих локонов.

− Рыжих?

− Ну да, вот тебе первая зацепка. Много ли рыжих парней в нашем городе? Сотни тысяч, на что спорим?

− Спасибо, обойдусь, − выплюнул Рэд и встал. — Детектив будет у тебя завтра.

− Хоть два, − нагло бросил ему в спину Эдвинг, но Рэд не обернулся.

Он давно так не ошибался в человеке. Как какому-то мальчишке удалось настолько его переиграть? Он не чувствовал за собой вины. Если Дани было так противно то, что он с ним делал, надо было сказать. Если же он решил поиграть в оскорбленную невинность — его право, но Рэд здесь точно не при чем. Но оставить все как есть и проглотить, он не мог. В конечном итоге, он тоже привык всегда добиваться своих целей.

Детективы ничего не накопали ни через месяц, ни через два. Но Рэд все равно продолжал им платить. Это было делом принципа. Многомиллионный город — лучшее место, чтобы затеряться тому, кто оказался настолько предусмотрительным, что даже своему работодателю и покровителю выдал номер одноразового телефона, нигде и никак не засветившись. Детективы настолько отчаялись, что стали проверять все учебные заведения без разбора, исправно докладывая, что результатов пока нет. Рэд больше не бесился, он тосковал. И это незнакомое ранее чувство настолько выбивало его из колеи, что после того, как ни за что наорал на Тони, он самолично обратился за помощью к психоаналитику. Сходил ровно на два сеанса, понял, что всесильность мозгоправов изрядно преувеличивают, и бросил это гиблое дело. Ушел в работу с головой, пропил месячный курс снотворного. Стал чаще наведываться в тренажерный зал, увлекся конным спортом. Не ставками, а именно спортом. Купил лошадь по кличке Даниахар, записал ее в ежемесячную статью расходов вместе с жокеем и прочим обслуживающим персоналом. Впервые за полгода почувствовал себя живым, когда после нескольких последовательных неудач, малыш Дани пришел к финишу первым. После этого стало легче дышать, жизнь, наконец, вошла в привычное русло, и все стало, как прежде.

Работа, еще раз работа, скачки, Эмили. Именно в такой последовательности приоритетов. Бродили в голове мысли сменить содержанку, но девушка была мила, нетребовательна, послушна. И он решил не рисковать. Не факт, что другая на ее месте оказалась бы такой же покладистой. Он дарил ей подарки, хотя раньше делал это нечасто, даже начал регулярно водить в рестораны и на светские мероприятия. Но глубоко внутри зрело колючее чувство, что все не то, все это не его, а чья-то чужая жизнь. Он пробовал забыть о Дани, не думать о нем, не вспоминать, но потерпел фиаско и даже не смог по-настоящему разозлиться на свою беспомощность, просто принял, как данность. Мальчишке, о котором, как оказалось, он совсем ничего не знал, удалось оставить в его душе неизгладимый след. Еще не полновластный шрам, но что-то очень близкое к тому.