Эпоха холода

На экране в столбе дыма и пламени взлетала с пускового стола ракета 'Молния-М3' — самая массовая советская ракета-носитель. Разработанная еще на заре космической эры она, с некоторыми доработками, выпускалась до сих пор, несмотря на наличие более современных 'Протонов' и 'УР-700'. Впрочем, запуски последней были и вовсе единичными. Последний раз, насколько помнил Владимир (а помнил он хорошо, поскольку с детства увлекался космосом) ее запускали больше десяти лет назад, в 2009 году для выведения на орбиту модуля станции 'Мир'. А ведь когда-то на Луну на них летать думали... Но увы, Катастрофа на долгие годы практически прервала развитие космонавтики. После окончания Долгой зимы все гигантские проекты оказались практически забыты. Даже пилотируемые полеты оказались прерваны почти на пятнадцать лет. Сколько планов было... Даже на Марс с Венерой летать хотели. И все это псу под хвост. Погоня за лишним центнером с гектара зерновых, лишними тоннами картошки, лишними тоннами выловленной рыбы затмили собой все остальное. Миллионы советских рублей пошли не на строительство ракет и межпланетных станций, а на выведение холодостойких сортов культур, разработку современной агротехники, строительство гигантских тепличных комплексов, гидропонику с аэропоникой, производство миллионов тонн удобрений...

— В южных областях Советского Союза завершается уборка зерновых, — продолжала тем временем дикторша. — Несмотря на неблагоприятные для выращиваемых на открытом грунте культур погодные условия на протяжении лета, средняя урожайность в среднеазиатских областях по предварительным подсчетам составит не менее десяти центнеров с гектара, а собранных запасов хватит до нового урожая. Несмотря на все трудности, труженики советского села с каждым годом повышают производительность труда, получают все более лучшие урожаи.

На экране появилось изображение едущего по полю созревшей пшеницы комбайна — какой-то явно новой, никогда прежде не виданной, модели. Как было сказано диктором, события происходили на самом юге страны, в Среднеазиатской СФСР — где до Катастрофы буквально от горизонта до горизонта тянулись пустыни с редкими островками оазисов. Однако с изменением климата эти места быстро превратились в столь же бескрайние степи, которые и распахали под выращивание хлеба. Беда лишь в одном. Песчаная почва тех мест особым плодородием не отличалась никогда — слишком уж маленький и бедный плодородный слой. Чтобы в таких условиях вырастить хоть что-то путное — надо было очень постараться. И хоть сейчас год за годом образовывался все более и более толстый слой перегноя, но без вагонов удобрений и четкого соблюдения агротехники нормальной пшеницы в тех местах, увы, по-прежнему не вырастить...

Впрочем, освоение тех земель стало вообще вынужденной мерой... Когда стало понятно, что зима затянется надолго, пришлось срочно осваивать те места, где в новых условиях было возможно земледелье. Ведь овощи овощами, но зерновые-то в теплицах не вырастишь. Больно гигантские площади придется застеклить. Поэтому посевную 1967 года пришлось пропустить — как потом выяснилось, вполне правильно. Короткое лето, даже на юге Средней Азии продолжавшееся с мая по сентябрь, все равно бы не позволило получить урожай. А вот семенной материал попросту пропал бы. Хотя подготовку к следующему году все же начали. Переселяли туда людей из выселенных деревень и поселков Урала, Сибири, европейского Севера и даже центральной России, расселяя в снятые с тележек железнодорожные вагоны и сборно-щитовые дома, строили по облегченным нормам железные дороги, везли вагоны удобрений, перевозили технику, строили МТС. А вот уже на следующий год начали распахивать бывшие пустыни... 'Освоение пустыни' — так вошли в историю события 1967-1968 годов.

Хороших урожаев на новых землях не получалось, но протянуть первые, самые тяжелые и холодные, годы удалось. Ну а там уж и сорта специальные вывели, и агротехнику специальную разработали, и лесополосы постепенно разрослись... И климат все же потеплее стал, стало возможным вновь распахивать поля в более северных регионах, а не только в Средней Азии, Краснодаре и южной Украине, как оно было в 1968 году.

После потепления многие люди вернулись домой — в деревни и поселки средней полосы, Южного Урала, Алтая и Сибири. Снова начали распахивать поля, которые даже после изменения климата давали гораздо лучшие, чем в бывших пустынях, урожаи. Но многим возвращаться было попросту некуда — там, где они жили, земледелье стало попросту невозможно. Эти люди так и остались на новых землях. На юге Казахстана, в Узбекистане и Туркмении возникли тысячи деревень, поселков и даже небольших городков, заселенных выходцами из Сибири и с Севера. Здесь теперь строились дома и дороги, элеваторы и заводы, сюда перевозили часть промышленности...

Впрочем, что далеко ходить... Сам Владимир — точнее, его родители — тоже ведь из эвакуированных был. До Катастрофы они все жили в небольшом поселке на Урале, под Миассом, но во время Долгой зимы, в конце лета 1967 года, он был эвакуирован. Будучи удаленным от железных и основных автомобильных дорог, поселок попал в список подлежащих обязательной эвакуации. Советское правительство учло опыт первой зимы и то, сколько труда и ресурсов уходило на расчистку дорог и доставку всего необходимого в подобные населенные пункты. В условиях жесткой экономии это было признано нецелесообразным. Два дня на сборы — и по машинам. В эвакуацию.

Эвакуировали людей в города и поселки вдоль железнодорожных линий — но преимущественно в европейскую часть России. Их поселок эвакуировали в Саратов, где деду с бабкой Владимира по отцовской линии на семью из пяти человек выделили номер в гостинице, что на тот момент считалось очень хорошо. Многим и того не досталось. У кого детей не было — селили в студенческие и заводские общежития по две семьи на комнату, в школы с детскими садами, в коммуналки. Лишь в 1975 году люди начали по домам возвращаться — только далеко не все. Многие так и остались на новом месте. Те же дед с бабкой Владимира к тому времени уже имели в Саратове полученную от завода квартиру — и возвращаться в полуразрушенный поселок, где многое придется восстанавливать заново, не захотели.

Отцу его во время эвакуации было восемь лет. Родителей его матери эвакуировали тоже из Челябинской области, тоже из небольшого поселка. И поселили в ту же гостиницу — ее выделяли как раз под эвакуированных из тех мест. Так и получилось, что его родители практически с самого детства знакомы оказались — хотя поначалу и не придавали этому никакого значения. Дети там в каждой семье были, зачастую по несколько. Тем временем изображение в кадре внезапно сменилось на родную Саратовскую область.

— В Саратовской области средняя урожайность зерновых составила 16,2 центнера с гектара, — продолжила дикторша, пока на экране скребковый транспортер засыпал зерно в какое-то хранилище. — Практически завершена уборка озимых, начинается уборка яровых культур. Элеваторы и зернохранилища области готовы к приему нового урожая.

Картинка вновь сменилась на изображение длинной колонны ЗИСов-самосвалов с зерном. Вот только Владимир-то помнил, что в прошлом году урожайность по области составляла 20 центнеров с гектара. Так что в этом году показатели были явно хуже... Хотя голодом, конечно, не грозили. И это при куда меньших затратах, чем в той же Средней Азии.

— Ижевский автозавод приступил к серийному производству нового легкового автомобиля 'Иж-Орбита'. Новый автомобиль в кузове 'Комби' с традиционным задним приводом оснащен 1,7-литровым 85-сильным двигателем внутреннего сгорания УЗАМ-331, являющимся дальнейшим развитием мотора знаменитого 'Москвича-412'. Автолюбители со всего Советского Союза уже выстраиваются в очередь за новым автомобилем. В соответствии с планами завод станет выпускать не менее 200 тысяч автомобилей в год.

А вот это уже было интересной новостью... Со времен Катастрофы новых моделей 'дорожных' автомобилей практически не создавалось. 'Москвич' и его филиалы делали практически готовые в 1966 году к запуску в производство 'Москвичи-412' и их модификации и спешно разработанный и запущенный в производство прямо во время Долгой зимы 'Москвич-2150', ГАЗ продолжал делать 'Волги' и ГАЗ-69, а также создал полноприводную версию ГАЗ-24... Про планы запуска в производство новой модели говорили давно — но все оставалось на уровне слухов. Больно уж дорогое это дело — новую модель в серию запустить. Но вот оно наконец-то свершилось... Удивлял лишь выбор автозавода — не в Москве, а в Ижевске, на с большим трудом построенном уже после Катастрофы заводе, лишь в 1984 году приступившем к массовому выпуску автомобилей. Будучи спроектирован иностранными специалистами, ижевский завод должен был оснащаться импортным же оборудованием — однако после Катастрофы все эти планы накрылись медным тазом. Зимой 1966 года поставки оборудования полностью прекратились и строительство завода остановилось. И если поначалу у советского руководства еще оставались какие-то надежды, то Долгая Зима рассеяла их как дым. После ее окончания достраивать завод пришлось уже своими силами — и строительство это изрядно затянулось... Впрочем, ижевскому автозаводу все же повезло — его достроили. В то время, как многие другие стройки во время Долгой зимы были сначала законсервированы, а затем и заброшены. И если по окончанию ее в центре и на юге европейской части СССР большинство из них все же были достроены, то в северных областях и в Сибири многие из этих строек оказалось заброшено... Хотя что о заводах говорить. Целые города ведь отселяли! Норильск, Мурманск, Молотовск и Архангельск — лишь самые известные примеры. Тут вот уже не первый год обсуждается перспектива возможной эвакуации Ленинграда — впрочем, уже сейчас население города сократилось почти втрое по сравнению с тем, что было по окончанию Долгой зимы. Больно уж сказывалась близость к надвигающемуся с севера скандинавскому леднику...

— А ведь как могли бы жить, — задумчиво произнес Владимир.

Тем временем новости сменились прогнозом погоды. Вот уж где советская наука достигла небывалых высот — так это в прогнозировании погоды. Передаваемые прогнозы были точными практически всегда, ошибки бывали крайне редко. До Катастрофы о такой точности можно было лишь мечтать... Наконец-то прогноз погоды, а вместе с ним и вечерний выпуск новостей, закончился, а по телевизору начался показ документального фильма 'Катастрофа' про события уже более чем полувековой давности...

Да, сколько планов было, сколько надежд, сколько мечтаний... И все это в один миг перечеркнули дебилы-американцы. На долгие годы жизнь превратилась в сплошное выживание, вечную борьбу за урожай, вечную неуверенность в завтрашнем дне. Когда боишься делать далеко идущие планы, не зная, каких капризов погоды ждать в следующем месяце или следующем году. Катастрофа ушла, но призрак ее так и остался где-то рядом...

Глава 2.

Первый выход за камень состоялся лишь спустя почти два месяца — несмотря на ограниченность в средствах, госбезопасность решила подойти к делу с полной серьезностью. Первым делом подлатали дорогу к территории бывшей воинской части, на территории которой припрятали 'объект'. Затем по периметру возвели пятиметровый забор из профлиста с будкой охраны на въезде, а непосредственно над провалом установили быстровозводимый ангар с установленной внутри кран-балкой для подъема и спуска грузов в бункер. После чего расширили пролом в крыше бункера и установили в него лестницу. Лишь после этого Карякин, вооружившись мощный фонарем, решил сходить 'на разведку.

— Веди, Сусанин-герой, — показывая фонарем в сторону лестницы, обратился он к Владимиру.

— Идите вы нафиг, я сам заблудился, — ответил он, направляясь к лестнице.

Длинные ряды стоек с оборудованием не заинтересовали ни Карякина, ни научников — не ради этого древнего хлама они пришли сюда. Не уделили они и особого внимания тому, каким способом Владимир вскрывал кодовые замки на пути к камню. За то на сам камень пялились все.

— Ну что, кто первый? — попытался подзадорить людей Владимир.

Попытка, однако, оказалась тщетной. Пришлось, предварительно посветив в глаза фонарем, двигаться первому самому. Но солнца на этот раз не было. С затянутого тяжелыми тучами неба капал мелкий холодный дождик... Выйдя в новый мир, Карякин лишь усмехнулся увиденному — за то научники глядели во все глаза. Пока один из них не отошел несколько шагов в сторону от камня. Внезапно с той стороны раздалось рычание, и Владимир, быстро выхватив нож, обернулся в сторону опасности. Из-под невысокого куста на них глядела невысокая, сантиметров сорока в холке, псина.

— Ой, собачка, — вдруг воскликнул один из ученых, двинувшись было в ее сторону.

— Назад, быстро! — скомандовал Владимир.

— Это что, волк что ли? — растерянно уставился на него парень.

— Хуже, — помотал он головой. — И того, и другого. Видишь вон рыжие пятна по бокам? Это волкособака, помесь двух видов.

— Принюхавшись к окружающему воздуху, волкособ схватил остатки тушки зайца и в пару прыжков скрылся из вида. Кто такие люди — зверь явно понимал. И знал, что их следует опасаться...

— Так, слушаем мою команду, — зазвенел металл в голосе Юрки. — Без оружия на эту сторону Камня — ни шагу! И никогда не ходить по одному, пока мы тут местность от хищников не почистим. А сейчас пошли назад, пока до нитки не промокли.

Проход решили пробивать сразу к камню — протащить тяжелые крупногабаритные грузы по лестницам было попросту невозможно. Тем более, что системы вентиляции давно не работали — так что, пока таскали грузы для лагеря по другую сторону, из подземелье выдышали весь кислород — и пришлось делать временную вентиляцию из пожарных рукавов. Однако работа постепенно шла.

По ту сторону камня, помимо забора из сетки-рабицы, установили также метеорологическое оборудование и антенну. И тут началось самое интересное!

— Вызывал? — входя в кабинет Карякина, спросил Владимир.

— Да, — кивнул головой в знак согласия подполковник, — Садись.

— Что-то интересное обнаружили?

— Еще какое, — усмехнулся подполковник. — Впрочем, чего-то подобного я и ожидал. Несмотря на то, что мое начальство надеялось совершенно на другое.

— И что там?

— Если вкратце — СССР. Самый что ни на есть настоящий...

— А начальство-то что?

— А вот оно-то как раз надеялось, что там никакой власти давно нет. Классический 'постап' как в голливудских фильмах. Банды, дикари, людоеды и все прочее в том же духе.

— И тут приходим мы, все в белом? — усмехнулся Владимир.

— Да, именно! Приходим, устанавливаем свои порядки. И дальше получаем запасной аэродром 'на всякий случай'.

— Это на какой же 'всякий'?

— Да на любой... Ядерная война, экологическая катастрофа, извержение супервулкана, падение астероида... Ну а на первом этапе хотя бы выкачивать оттуда ценные ресурсы... Теперь же, сам понимаешь, ничего этого не будет. Так что увеличения финансирования на следующий год можно не ждать. Задачи меняются.