...
— Сим-сим... откройся, — произношу "волшебные" слова, из кончика рога отправляя луч магии в неприметный белый камень, находящийся на середине отвесной стороны утёса, выступающего из земли севернее города-государства.
Позади продолжает бушевать снежная буря, наполненная моей магией под завязку, что обеспечит отсутствие свидетелей акта разграбления унаследованных богатств. И ведь даже налоги с этого платить не придётся: не то, что в последние годы, когда из клада нашедшему даже четверть не полагалась.
С глухим рокотом часть стены съехала вперёд и вниз, превращаясь в пологий трап, ведущий к тёмному зеву пещеры. Магические кристальные технологии, в которых не использовано ни грамма металла, способного ржаветь, в очередной раз показали своё превосходство над многоэтажками, что уже спустя полвека выглядят так, будто их строили лет сто назад.
"Даже гордость за себя берёт. Вот оно — качество", — вскинув руки, отправляю волну острых льдинок навстречу двум угольно-чёрным кристальным волкам, бросившимся из туннеля в атаку без какого-либо предупреждения.
Разумеется, вреда мой удар не нанёс, но отбросил големов назад, выиграв несколько мгновений на оценку обстановки, после чего с пальцев рук сорвались дуги тёмно-фиолетовых молний, заставившие стражей забиться в судорогах. Впрочем, на самом деле боли они не чувствуют, а вот управляющее заклинание изрядно сбивает с толку, заставляя отдавать некорректные команды каждую одну двадцать пятую долю секунды.
— Повезло ещё, что мне об этой мелочи напомнили сейчас, а не когда потолок на голову начал опускаться, — ворчу себе под нос, усилием воли выталкивая наружу те обрывки тьмы и тени, что обычно таятся на задворках сознания. — Вот так-то лучше.
Наконец-то распознав хозяина, система безопасности лаборатории перестала меня атаковать. Волки, более не бьющиеся в судорогах, поднялись на лапы и отошли в специальные ниши, сделанные в стенах справа и слева, откуда и появились при обнаружении чужеродной магии.
"Теперь ещё и лабораторию перенастраивать... а то чувствую себя сейчас так, будто в дёгте вымазался", — к счастью, ни на эмоции, ни на желания выпущенная наружу тьма влияния не получила, но совершать ошибку предшественника, посчитавшего себя самым умным, я всё равно не собираюсь.
Стоило мне оказаться внутри коридора, как стена за спиной вновь закрылась, а на потолке вспыхнули стильные красные кристаллы, придающие окружению вид декораций к малобюджетному фильму ужасов. Однако же другие ловушки, о каждой из коих у меня имеется информация "из первых рук", так и не сработали, пусть на их счёт и имелись опасения.
Вообще, в логово тёмного властелина меня привели воспоминания о паранойе, пробудившей у предшественника инстинкты хомяка разновидности "Верховный Прапорщик". Царь-государь, опасающийся предательства даже со стороны оболваненной стражи, не только спрятал девять десятых казны Кристальной Империи в личных заначках как внутри города, так и за его пределами, но прошёлся частой гребёнкой по дворцовой библиотеке, изъяв самое ценное и опасное. Таким образом он отбросил экономику и науку своей страны на десятилетия назад, пусть это и не успело сказаться на общем состоянии города (простые горожане никогда и не рвались к знаниям, доступным только аристократам и высшим чинам военной элиты).
"Как бы теперь не вышло так, что Селестии придётся из своего кармана оплачивать реорганизацию Кристальной Империи. Любви простого народа к северному соседу это не прибавит, а отсутствие возможных ценных знаний ещё и уронит полезность такого приобретения в глазах элиты. Эх... Хоть пробирайся в город и оставляй в своём кабинете "Очень секретную карту" со своими схронами", — покачав головой, выхожу в более или менее просторный зал восьмигранной формы с несколькими дверями.
Самая левая дверь ведёт в спальню, что подтверждает высказывание о том, куда мужчин тянет. Рядом со спальней — кабинет, где хранятся тайные и просто спрятанные знания. Прямо напротив туннеля, по которому я пришёл находится вход в лабораторию алхимика-ритуалиста-зачарователя. Ещё чуть правее — склад с разными ценными компонентами, оружием, интересными артефактами. Самая же правая дверь...
— Сомбра, я тебя ненавижу, — вырвалось у меня, едва память подкинула знания о том, что находится во втором хранилище.
Крутанувшись на носках, бросив взгляд на волкоподобных гуманоидов из чёрного материала, стоящих в каждом углу и изображающих стражу, широким шагом направляюсь к двустворчатой алой двери. Импульс магии открыл замок, а телекинез распахнул вход, предоставляя взгляду длинное помещение с четырьмя рядами колонн из фиолетового кристалла, внутри каждой из коих, словно муха в янтаре, застыла жертва самодурства одного учёного-садиста.
Пожалуй, если бы не моя холодная отстранённость, сохраняющаяся даже сейчас, то подземную лабораторию огласили бы долгие ругательства на всех известных языках. А ведь я сам вспоминал о том, что мой предшественник был очень жадным, из-за чего даже настоящих преступников предпочитал пускать в дело... на личную пользу. Только вот сведения о тайном хранилище любовниц и жертв экспериментов словно бы затёрлись, всплыв только при виде соответствующей двери...
"Собрал, называется, вещи, для приятного отдыха. И что со всем этим теперь делать?".
(3)
Стою перед тёмно-фиолетовой кристальной колонной, внутри которой словно статуэтка застыла фиолетовая единорожка с голубыми гривой и хвостом, одетая в голубые шаровары, оканчивающиеся у самых носочков, а также белый топик (как иначе назвать полосу ткани, поддерживающую грудь, удерживающуюся при помощи одной только левой лямки, попросту не знаю). Только сейчас обращаю внимание на то, что у пони хоть и по пять пальцев на руках, но на ногах их по четыре, и если два центральных смотрят точно вперёд, то два боковых отклоняются в стороны градусов на двадцать-тридцать. Ну и кроме того, из-за пальцехождения, носочки имеют толстую подушку из плотной ороговевшей кожи...
"Впрочем, обувь обычно избавляет от подобного эффекта, хотя и не полностью. Но... Какого газового ключа я вообще об этом думаю?", — правой рукой потираю переносицу, чувствуя досаду от всей сложившейся ситуации, мысленно продолжая костерить садиста-коллекционера.
Первым делом оказавшись в хранилище, я прошёлся вдоль рядов кристальных колонн, коих насчиталось ровно сорок семь, освежая свою-чужую память на предмет того, кто здесь находится. Кроме любовниц в количестве двадцати двух штук, далеко не все из которых оказались в постели, на рабочем столе или на ковре короля-тирана добровольно, но оказать сопротивление не могли при всём желании, прежний Сомбра сохранил на будущее шестнадцать преступников и девять результатов своих экспериментов по созданию новых видов. Воспоминания же заявляют, что изначально последних было заметно больше, но не все они пережили проводимые опыты.
"Учитывая, что представители второй группы постепенно пополняли третью, этим шестнадцати очень повезло дождаться нападения принцесс", — ещё раз окидываю взглядом кристальную единорожку, находящуюся среди рядов любовниц, но таковой определённо не являющуюся.
— И как ты, вообще, додумался... Ах да: жадность и паранойя, — выдохнув облачко холодного пара, кладу ладонь на гладкий кристалл напротив мордочки пленницы, что более тысячи лет стоит здесь и даже не знает, что от её страны остался город потерянных и испуганных простых горожан, а друга детства вовсе заменил сварщик-сантехник шестого разряда, профессионально играющий лишь на бутылках и трубе. — Даже не хочу себе представлять, как меня бы сейчас корёжило, если бы не эта корка ледяного спокойствия, через которое пробивается только тупая боль.
...Если покопаться в памяти и потянуть за цепочки ассоциаций, то можно сделать неоднозначный вывод о том, что Рэдиэнт Хоуп стала первым живым сокровищем в коллекции моего предшественника. Произошло это во время спора когда она пыталась доказать другу детства тот факт, что ему нужна помощь, которую могут оказать принцессы-аликорны. Наивная, ну или просто любящая девчонка так и не поняла, что её желание лично отправиться на юг и притащить Селестию с Луной силой, если они не захотят идти добровольно, стало для безумца чем-то вроде красной тряпки для быка.
"Она только моя... Моя... Моя...", — прогудели в голове вызванные из памяти мысли мага, без сомнений и сожаления лишившего сознания, а затем и заковавшего подругу детства в кристалл.
Идея хранения живой собственности в консервированном виде настолько понравилась безумному учёному, что та же судьба постигла нескольких служанок, ранее согревавших его постель и готовивших еду, пару молодых аристократок, стражницу, портниху (не ту, что была брошена в шахты), художницу, музыкантку... А потом в воспалённый разум пришла идея, что содержать темницы слишком дорого и хлопотно, и оттуда можно сбежать, а вот в качестве куска кристалла преступники становятся куда более полезны. Будь у него достаточно сил, он бы вместо бараков для невольников создал бы склад, где они на отдых оставались бы неподвижными статуями.
Уже ожидаемо для меня, пусть и всё столь же неприятно, оказалось обнаружить среди убийц, воров и насильников тех, кто преступниками являлись только в глазах предшественника. К примеру пожилой низкорослый казначей, из-за сидячего образа жизни несколько тучный, был обвинён в разграблении казны сразу после того, как она была опустошена на девять десятых своего содержимого. И это можно было списать на попытку скрыть свои махинации, но воспоминания утверждают, что царь-государь искренне верил в собственные обвинения.
"...Жил был царь — превеликий государь. Он был стар, но хер стоял: всех он в царстве... залюбил", — вспомнилась мне песня одной группы, создавшей целую рок-оперу по сказке про Иванушку царевича и принцессу-лягушку.
Ещё одним занимательным экспонатом был серый единорог с платиновой гривой, красными глазами, светлыми грудью и животом, а также — дефектом ног. Впрочем, это для местных его ноги были необычны, так как они оканчивались стопами человеческого вида, а вот для меня-сварщика — они являлись нормальными.
Ещё одним необычным фактором, привлекающим внимание к этому жеребцу стало то, что Сомбра обнаружил его в своей постели, когда проснулся ранним утром. Несмотря на то, что мой предшественник к тому моменту уже поехал крышей, на представителей своего пола в интимном плане его не тянуло, а потому незнакомец в кровати был признан подосланным убийцей. Оглушающее заклинание и уже отработанный до состояния рефлекса "Кристальный Саркофаг" были сотворены мгновенно, после чего несчастного доставили сюда.
"А потом о нём попросту забыли. Царь-государь его даже не допросил, погрузившись в новые эксперименты по приживлению грифоньих крыльев единорогу", — всплывшая перед внутренним взором химера, что должна была стать подобием аликорна, вызвала одновременно тень жалости и отвращения.
Вообще, если с тем, что делать с любовницами и преступниками я в сомнениях, так как и бросить их тут нельзя, и возиться с ними желания нет, то по подопытным всё однозначно: их будет милосерднее убить не приводя в сознание. Личностей у них уже нет — учёный-вивисектор об этом позаботился, чтобы не стать жертвой случайно вырвавшегося образца, так что и спасать некого.
"Будем надеяться, что в следующих жизнях вам повезёт больше. Мне же повезло, пусть и не идеально", — ещё раз взглянув на узкую мордочку Рэдиэнт, ловлю себя на мысли, что ищу для себя оправдания.
Отойдя от колонны, внутри коей заточена подруга детства моего предшественника (фактически — его совесть), принимаю решение, что нужно сперва избавиться от самых неприглядных свидетельств сумасшествия знакомого ей Сомбры, а уже потом заниматься чьим-либо освобождением. Вероятно, если предстать перед ней в образе раскаившегося или исцелившегося от безумия тирана, она даже что-нибудь присоветует.
"Ну а все несостыковки в поведении спишу на то, что много времени прошло. Да и переосмысление жизненных ценностей сыграло роль... Хотя, врать ей почему-то не хочется. И не буду. Просто на все вопросы стану отвечать коротко и многозначно. И вообще... Перед кем я оправдываюсь?", — отвернувшись от сиреневой голубогривой единорожки, направляю свои... носочки к колоннам с подопытными, намереваясь зачеркнуть ещё одну страницу в жизни царя-тирана.
...
Сперва кристалл покрылся сетью трещин, которых становилось всё больше и больше, а затем, когда за отдельными кусочками уже не было видно пленницу, мелкие зёрнышки потеряли связывающую их силу и опали на пол со стуком высушенного гороха, просыпавшегося из разорванного мешка. Однако же вместо того, чтобы просто раскатиться в стороны, осколки начали истаивать без всякого остатка, будто бы состояли из твёрдого газа.
Фиолетовая кристальная пони пошатнулась, но сумела устоять на ногах, распахнула глаза и, уставившись на меня набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить прерванную тираду. Однако же слова застряли у неё в горле, а по узкой мордочке, украшенной большими яркими глазами можно было прочитать удивление, за которым последовало непонимание, после чего пришла растерянность. Всё это время я стоял и ждал, за что был награждён вопросом:
— Сомбра... почему ты голый?
"Вот ёлки-моталки. А ведь знал, что что-то забыл", — вспышка досады была подавлена прохладой, струящейся под моей шкурой, а потому внешне мой конфуз никак не отразился.
— А почему ты — нет? — спрашиваю укоризненным тоном, надеясь немного сбить собеседницу с толку (захват инициативы — очень важный в переговорах шаг).
— Я... — неожиданно для меня Рэдиэнт смутилась, скрестила руки на груди и шагнула назад. — Сомбра... ты мне нравишься... но я... пока не готова...
— Понимаю, — тоже скрещиваю руки на груди. — И не осуждаю за это.
— Спасибо, — облегчённо произнесла единорожка, у которой даже ушки поднялись вверх, после чего она вновь посмотрела на меня, а потом осмотрелась вокруг и нахмурилась. — Сомбра, где мы? Почему я ничего не помню?
— Допустим, что меня ты помнишь, — изображаю усмешку голосом, но тут же выставляю ладони в останавливающем жесте. — Ты поверишь если я скажу, что нас похитили пришельцы, похожие на лысых приматов, которые лишили меня одежды и хотели провести ряд крайне негуманных опытов, но не ожидали сопротивления и были убиты? После чего я освободился и нашёл это место, где они содержали своих пленников.
На последних словах развожу руками, демонстрируя ряды характерных колонн.
— Это... невероятно, — заявила Хоуп, ещё раз начав осматриваться, после чего вернула взгляд ко мне, несколько секунд молчала, а затем заявила: — Я тебе верю. Ты ведь сможешь их освободить? А пришельцы...
Подняв руку в жесте молчания, грустно улыбаюсь и качаю головой. Всё же одно дело — смотреть память от первого лица, где мой предшественник идеализировал единственную свою настоящую подругу, что была рядом с ним с ранних лет в сиротском приюте и не отвернулась даже после его неоднозначных поступков, и совершенно иное — убедиться в её характере лично. Рэдиэнт ведь, невзирая на знания о теперь уже моей магии, осознанно отбросила все сомнения и готова оказать любую помощь в том, чтобы сбежать из плена чужаков, которых в глаза не видела.
