Петровские Ведомости, прода от 13.04

Как жаль, что с сигаретами я завязал, иногда они сильно не помешали бы, для разговора.

— У вас есть что мне сказать? — тут же взял быка за рога Гордон.

— Есть. Но предлагаю отойти подальше, в сторону нашего лагеря, — я кивнул на притулившиеся в углу палатки. Мы прошли прогулочным шагом, думая каждый о своём. Наконец, пройдя часовых лагеря, я заговорил:

— Второго марта этого года гражданин Шеин получил от купца Дёмина сумму в пять тысяч рублей, — сказал я и замолчал, что бы дать Гордону подумать.

— Немалая сумма, — кивнул Пётр Иванович, — но для Шеина не столь уж и великая, не вижу в этом ничего предосудительного... не иначе как мзду берёт?

— Если бы... — я вздохнул, когда мы дошли до палатки, и начал по памяти зачитывать часть личного дела, которое мне пересылали разведчики, — Дёмин Игорь Фёдорович, тысяча шестьсот шестьдесят второго года рождения, купец первой гильдии, сын и наследник Дёмина Фёдора, владельца сети общественных бань и двух гостиниц, а так же восьми лавок в Москве... находясь в тени отца много лет искал способ обогатиться и прославиться, но все его начинания, спонсируемые отцом, провалились, после чего, семнадцатого декабря прошлого года, с ним на связь вышла некто Софья, царевна, которая предложила ему службу. Через него она снабжала деньгами своих наймитов и давала взятки. Деньги брала у Голицына, который обещал ей жениться на ней, после того, как стрельцы поднимут бунт и возведут её, а потом и его на престол.

— Невозможно! — Гордон настолько разволновался, что схватился за борт грузовой телеги, — откуда вам это известно?

Я продолжил зачитывать информацию, не обратив внимания на реплику Гордона:

— Помимо денег царевна передала своему наймиту грамоту, а по нашему, договор, согласно которому она выплатит ему тридцать тысяч рублей. Аналогичная грамота была вручена Шеину, но о том, что после коронации Голицын дарует ему титул удельного князя и землю. Шеин даже местечко присмотрел, из тех, что занимают сторонники Петра Алексеевича.

— Этого быть не может! — возмутился Гордон.

— Однако, это так. Дёмин хранит свою бумагу в сундуке с деньгами, не прячась. Ещё молодой и глупый, Шеин же умнее, спрятал документ в ларец, а сам ларец закопал во дворе своего поместья.

— Ты уверен? — Гордон вперился в меня взглядом.

— Уверен. Откуда знаю — не скажу, знать всё — не преступление. Так что предлагаю военный переворот.

— Какой? — удивился Шотландец, — в своём ли ты уме?

— В своём. Шеина предлагаю отстранить от должности, до выяснения обстоятельств его участия в бунте. Если вдруг я не смогу доказать этого — выплачу в казну десять тысяч рублей, — пошёл я ва-банк, — а если окажется, что я прав...

— Приказать арестовать купца Дёмина я ещё могу, проверить его сундук тоже, а вот с Шеиным... с ним всё не так просто. Он же боярин!

— Он враг. Что у вас положено за предательство? Виселица? Я готов дать вам расписку, или даже внести деньги авансом, что бы вы поверили, что я не шучу.

— Это так сложно... — Пётр Иванович, сильно задумался, — если доказательств не будет, мы можем не сносить головы...

— Я уверен, если бы был здесь царь, Шеин уже бы лишился своей. А доказательства... доказательства есть. Я сказал, где, вы можете мне поверить, но я предлагаю взять Шеина на испуг.

— Что, простите? — мрачнее тучи, Гордон впился в меня очередным тяжёлым взглядом.

— Всё просто. Я привожу с собой четверых людей. Поверьте, они одни из лучших в своём деле на всей земле, они схватят Шеина и привяжут к стулу в подвале монастыря. До этого вы сообщите своим друзьям о том, что я вам поведал, но только так, что бы Шеин ничего не заподозрил. После того как мы его привяжем к стулу, мы допросим его. Обещаю, с его головы не упадёт ни один волос. Если он скажет то же самое, что я сказал вам, то его вина будет доказана. Ведь если он невиновен, он не мог этого всего знать, а тем более не может участвовать в заговоре против самого себя. А если не скажет... что ж, я выплачу ему немалую компенсацию и извинюсь.

— За такие чудачества... — покачал головой Гордон...

— Вполне в духе нашего Государя, вам не кажется, — я улыбнулся. Гордон задумался, после чего махнул рукой:

— Делай. Я скажу всем, кроме Шеина и буду ждать твоих людей. Когда ты будешь готов?

Я бросил взгляд на наручные часы. Гордон тоже достал свои, оба циферблата показывали без пяти час.

— Ровно в два часа ночи. Надеюсь, наш "боярин" заснёт, а не будет ошиваться среди солдат.

Мы разошлись. Я тут же бегом, через кунг, за Олегом и Сергеем. Растолкав спецназовцев, вкратце пересказал им свои предположения. Оба переглянулись, после чего попросили тайм-аут двадцать минут. Его они использовали для подготовки — оружие, патроны, форма, всё остальное. Автоматы пришлось оставить, я сказал, что они не пригодятся, а вот бронежилеты и пистолеты не помешают, как и наручники. Напоследок взял со склада пару мотков скотча — самое то привязывать Шеина к стулу. Хорошо, что вся четвёрка была в монастыре, не пришлось бегать за ними на базу и в Москву.

— Куда идём? — они переглянулись, но вопросы задавал Олег.

— Сначала будим ваших товарищей, а потом приступаем. Времени... — я взглянул на часы, — времени аккурат сорок минут.

Оглядевшись, Сергей пошёл будить своих друзей. Олег спросил у меня:

— Сам придумал с этим Шеиным?

— Импровизировал. Думал, обойдётся деньгами и обещанием показать доказательства, но не получилось. Спасибо Гордону, Патрику Леопольду. Или Петру Ивановичу по-нашему. Умный человек.

— Смотри, — Олег покачал головой, — а если вдруг не расколется?

— Расколется. Мы обязаны его расколоть, причём без физического вреда.

Владимир и Вячеслав поднялись быстро. Через пару минут уже подходили к нам:

— Что случилось?

Олег избавил меня от необходимости повторять план дважды. Покивав, ребята облегчённо выдохнули и махнули рукой, мол, это даже срочники могут сделать, не то что мы. Но поскольку на кон было поставлено многое... рисковать я не хотел. Шеин не то что бы мне чем-то мешал, просто был неприятен. Продажная шкура, до мозга костей, и определённо хотел спустить вопрос бунта на тормозах, так как "уплочено".

На голову Шеину мы приготовили плотный мешок, который одолжили на кухне. Олег ещё проткнул его в паре мест, что бы клиент не задохнулся, и мы пошли. Ждали около дверей монастырской казармы-обители нас все, кроме самого Шеина. Гордон вышел вперёд:

— Это и есть те люди?

— Они. Шеин?

— В комнате, — он кивнул на здание. Остальные из командующих не перечили генералу, однако судя по виду, были явно взбудоражены происходящим.

— Хорошо. В таком случае, прошу вас, не раскрывать своего присутствия никак. Он не должен знать, что вы здесь, и что вы слушаете, иначе будет всё отрицать.

Лим зароптал было, но Гордон только кивнул мне, — нас он может испугаться, но вас он явно не будет чураться грязью полить. Нам присутствовать?

— Не обязательно. У этого здания есть подвал, который вполне нам подойдёт. Вы будете стоять за его спиной, и мы повесим ширму, что бы скрыть вас от его взгляда. Только ради бога, ни одного звука!

— Я понял вас, — кивнул Гордон, — обязуемся молчать.

— Побудьте пока здесь, мы позовём вас, когда доставим Шеина вниз и всё организуем.

Гордон отвёл людей назад. Я кивнул четвёрке диверсантов и они прошли внутрь, не спеша. Через три минуты послышались звуки из-за двери, и отборный старорусский мат, который вещал нам, что мы все, женщины лёгкого поведения, не знаем с кем связались, что он, дескать, всех в кандалах сгноит и всё такое прочее. После этого, судя по резкому окончанию звуков, ему вставили кляп и больше шума не было.

Вели Шеина. Боярин был закован в наручники, и вели его, выкрутив руки, как положено, не давая рыпнуться. В здании послышались ещё звуки, после чего, наконец, вывели Боярина. Молчавшие господа офицеры мрачно смотрели на него, с любопытством и предчувствием беды. Оно и понятно, если вдруг что... плохо будет им всем. Вели его Олег с Сергеем, а Володя со Славой вышли следом, поглядывая за спину. Дальше всё прошло относительно по плану — я, вместе с боярином, двинулся в направлении монастыря, Володя быстро вскрыл замок, после чего все спустились вниз. Внизу было холодно и сыро, и очень темно. Однако, найденные наскоро в лагере фонари быстро всё привели в порядок. Так же пришлось взять реквизит — пару керосиновых ламп, которыми мы и освещали себе путь в подпол монастырского здания. Лестница вниз была фундаментальна, как и все храмовые строения. Было прохладно, где-то около пятнадцати градусов, тогда как наверху температура не опускалась ниже двадцати даже в безлунную ночь. Первым прошёл Слава, тащивший ярко горящую лампу, за ним вели боярина. Последними шли мы с господами.

Шеина усадили на стул, после чего с головы его сняли мешок и, ярко светя фонарём в лицо, повязали первую попавшуюся тряпицу на глаза, после чего Володя вытащил у него кляп изо рта. Мы переглянулись. Инициатива наказуема, поэтому я приступил к допросу.

— Шеин, — хмыкнул я, — вот уж не думал, что мы увидимся в таких обстоятельствах...

— Кирилл, ах ты сучий потрох! — он набросился и минуты три меня материл. У парней уже кулаки чесались заткнуть его, но они стойко и мужественно переносили его словесный понос. Когда он выдохся, заговорил я, бросив короткий взгляд на стоящих в трёх метрах от нас офицеров:

— Расскажешь нам, какое отношение к бунту ты имеешь?

— Ты с ума сошёл, торгаш хренов. Развяжи меня, или я...

— Молчи. Если тебе нечего сказать, молчи, — я перебил его, — но тебе есть что сказать. И главное — по делу. Тебе фамилия "Дёмин" ничего не говорит?

Клиент занервничал.

— Говорит, я же вижу. Тем более, что вы с ним прекрасно знакомы. А то, что он тебя уже со счетов списал, что бы выставить главным зачинщиком, ты не знал?

— Как?

— А вот так. По его словам, он передал тебе деньги, которые зарыты у тебя в сундучке, на твоём подворье, в Москве. Поверь, перекопать весь двор труда не составит, после чего... после чего отправишься ты на виселицу, боярин.

— И что с того? Зарыл человек ларец с деньгами, — заюлил Шеин, — тем паче, что не было никакого ларца.

— Это мы посмотрим, — я, точно зная, что у него есть там бумага, компрометирующая его, старался сыграть на этом, — завтра же мои люди перероют весь твой двор, после чего... готовься к виселице. Хотя, конечно, я бы мог тебя отпустить...

— Сколько ты хочешь? — Обрадовался он. Уверен, даже не думал платить.

— Совсем немного. Ты ответишь на три моих вопроса, честно ответишь. После чего я тебя отпущу. Попробуешь соврать — перережу глотку, выкуплю твой двор и достану то, что ты закопал.

— Пятьсот рублей! — тут же предложил он, — нет, тысячу! Сколько хочешь, только отпусти.

— Правду, — я настоял, — что в ларце?

Шеин ответил уклончиво:

— Каком ларце? Не знаю ничего.

— Который ты закопал на дворе, после того, как получил деньги от Дёмина. И не надо врать, мои люди видели, как ты лично закапывал ларец.

— Там документ, — раскололся Шеин, — касающийся только меня. Нет там денег.

Судя по всему, он до сих пор думал, что я от него хочу получить деньги. Или найти у него на заднем дворе.

— Что за документ?

— Это тебя, собака, не касается, — зло выплюнул он в мою сторону, — не твоего ума дело.

— Ошибаешься. Кем подписан этот документ?

— Голицыным, Василием Васильевичем, — тут же обрадованно ответил он, — отпускай меня, ирод!

— Ты забыл, — я сделал вид, что искренне удивился, — ещё один вопрос. Сколько заплатил тебе Дёмин?

— Пять тысяч, — Шеин очередной раз выматерился, после чего я обратился к стоящим офицерам:

— Обратите внимание, про документ и подпись Голицына на нём я рассказал вам раньше, как и точную сумму. Можем откопать его сегодня же, а пока нашего боярина лучше изолировать от общества, что бы он не приказал своим сообщникам избавиться от компрометирующих его вещей.

— Всё в точности, как вы мне и рассказали, — подтвердил Гордон, чем вызвал приступ у Шеина, который тут же заорал, что бы ему помогли и спасли. Не сразу понял, что они были тут всё время. Слава всё таки вставил обратно кляп и, выкрутив руки, поднял Шеина на ноги, — что с ним делать?

— Надо бы расстрелять, как остальных бунтовщиков, но... кто тут за главного?

— Я, — мрачно посмотрел на нас Гордон, — и что же делать в такой ситуации, коли среди нас завёлся предатель? — обратился он к остальным, однако безрезультатно. Всё же умную мысль высказал Олег, присутствовавший на допросе:

— Предложу пока, как и сказал Кирилл, изолировать его в монастыре, и провести обыск в доме, после чего будут найдены последние доказательства.

— И в Дёмина тоже, кстати, — кивнул я.

— Хорошо, — Гордон кивнул, — если сказанное вами подтвердится, его ждёт виселица, как и всех остальных бунтовщиков.

Посчитав дело сделанным, я отправился на стены. До утра осталось совсем немного, пора готовиться. До побудки, назначенной на четыре утра, мы провозились с Шеиным. Теперь никто и не говорил про переговоры, все готовились стрелять на поражение. Солдат в гарнизоне тоже подняли — они устало протирали глаза, толпились около колодца и загаживали потихоньку двор. Стоял тихий гам пробуждения лагеря. Наших часовых на стенах не было, все отсыпались, стояли только обычные, семёновского полка, судя по форме.

Дело Шеина шито белыми нитками, но пока что благодаря доверию со стороны Гордона мне удалось склонить чашу весов в свою сторону.

В семь часов утра с лишним прозвучала боевая тревога. Стрельцы приближались к монастырской стене, даже не пробуя образовать подобие строя, просто гурьбой шли. Позиции заминировать из-за Шеина мы не успели, но это не критично — солдаты быстро заняли свои места, а дальше... дальше было обычное военное дело. Под пули я не лез, поэтому посмотрев в бинокль на строй стрельцов, отошёл от стены. Де Граге разворачивал свою артиллерию, солдаты высунули в бойницы фузеи, но команды открыть огонь не было, да и рано пока что. Когда в область поражения зашла толпа, двор превратился в сущий ад на земле. Я закрыл уши, но это мало помогло. Зато физиономию Де Граге я запомню навсегда — португалец или испанец крестился всё время, пока работала артиллерия. За её шумом не было слышно даже пулемётных очередей, которые так же выхватывали своих жертв из общей кучи. Область поражения была в трёхстах метрах от монастыря, поэтому стреляли все наши солдаты — из кордов и РПД. Атака длилась две-три минуты, от силы. Пулемётчики замолчали раньше, а вот миномётчикам пришлось дать другую наводку, после чего не прекращающаяся канонада звонких высоких хлопков продолжилась. Но ей вторили близкие разрывы мин под стенами монастыря — едва ли не громче, чем канонада. Через три минуты всё было завершено. Работали солдаты быстрее, чем я предполагал, так что весь боезапас, сложенный перед боем около миномётов, ушёл без остатка. А лежало тут много, очень много, у каждого по семьдесят снарядов! Это без четверти две тысячи мин!