Петровские Ведомости, прода от 13.04

Пока солдаты готовились к атаке, мне следовало готовиться к последствиям. Весь компромат на наших баранов у меня был, вся информация по источникам бунта тоже. Сидят они в Москве, а стрельцы — так, инструмент, разгневанная толпа, которую используют как таран. Юмор как раз в том, что затеяли это всё Голицын. Сиделец, а по совместительству редчайшая язва. В своё время человек большого ума, но крайне не согласный с политикой Петра первого. Если отбросить в сторону шелуху благозвучных слов, то это классический оппозиционер, который лучше всех знает, как обустроить Россию. И, конечно же, во время властвования Софьи был на первых ролях, чуть ли не серым кардиналом. Однако, то, что власть принадлежит не ему, заставляло сердце Василь Василича обливаться кровью. В первый раз он, судя по всему он, использовал стрельцов, что бы сохранить власть, не имея на неё никакого права, царь их разослал по разным углам, что бы не отсвечивали. Но, как ни странно, кое-какую связь он всё же имел. Не умели в это время содержать заключённых — никакой охраны, так, поехал жить на крайний север... Будет жестоким уроком царю — сорняк нужно выдирать с корнем, а не резать листочки. А бунтовщиков, вроде Голицына или Софьи — к стенке. Власть должна быть такой, как жена — её нужно бояться, любить и немного хотеть другую. Вот тогда будет стабильность. Что нам делать с Голицыным — ума не приложу. Они нашли себе помощников из числа второсортных бояр и купцов в Москве и их использовали, поделившись накопленными деньгами и инструкциями по свержению власти. Всё как по писанному — найти толпу идиотов, провести "воспитательные беседы", дать им водяры немного, подождать, пока разложение моральное и материальное достигнет пика и начать действовать. Недаром бунтовщиков так легко повязали — дали четыре залпа артиллерией и они уже слились, побросали оружие и лапки к верху. Жалко не убивать таких, жалко, что они попались в сети Голицынские и Софьи, но теперь уже поздно. Всё уже сделано, осталось поставить в этой истории точку.

День пристрелок прошёл быстро — начали в полдень. Я как раз в это время и пошёл к нашим, застав громоподобные выстрелы миномётов по полю. Вышел я в КУНГе, который был пуст. На меня особого внимания не обратили — почти весь личный состав был на миномётах. Они расположились одной батареей в ряд. Судя по ожившей рации, наблюдателем-корректировщиком был Сергей. Он стоял на стене монастыря, над воротами, с биноклем и следил за попаданиями. Все миномёты были направлены в одну сторону, туда, где появится противник. Обойдя монастырь с другой стороны и послушав ещё один залп, я вышел к артиллеристам. Гунин был внизу, и командовал наводчиками. Заметили меня они только когда я подошёл, обойдя развёрнутые к бою миномёты.

Гунин махнул рукой, и подошёл ко мне:

— День добрый, Кирилл. Как у тебя?

— Да никак, вся движуха сейчас здесь. Что, как у тебя дела?

— Стреляем, — хмыкнул он, — пока только дымовыми, проверяем область поражения. Завтра ожидаем регулярные войска, будем устанавливать мины. А сегодня всё скучно да вяло. Вон, разве что пулемётчикам лафа, — он кивнул на оных пулемётчиков. Это были солдаты, сидящие на стене около бойниц и читающие что-то. Пулемёты стояли прислонённые к стенке, их чёрные барабанные магазины выделялись на фоне белой стены. В целом, за исключением миномётчиков, наш отряд на фоне местных многотысячных воинств не производил впечатления. Наверняка, впустившие нас попы уже пожалели об этом, когда началась стрельба. Однако что сделано, то сделано.

Больше всего меня беспокоят местные генералы — потому что они пытались вести переговоры с бунтовщиками и даже не хотели в них стрелять. Этому есть только два объяснения — либо косность мышления и вера в добрую волю, либо вредительство. Бунтовщик — враг любого, кто состоит на службе, поскольку они являются прямым внутренним врагом, и должны быть истреблены нещадно и быстро. Поэтому я и попросил у Гунина:

— Вот что, Иван, убери со стен снайперов и раздай им пулемёты. Убиение зачинщиков не так важно по сравнению с количественным уничтожением этого сброда. У тебя крупнокалиберные есть?

— Нет, таких не держим. Там остались, да и то пара штук рабочих. А тут... только РПД, но зато на всех хватит.

Гунин пожал плечами и пошёл раздавать указания. Мне действительно было наплевать, кто там кем куплен — зачинщики известны, финансисты тоже. И главное — царь даже после бунта не выявил, а если выявил — не казнил всех. Слишком добр и лоялен к тем, кто его хочет на воротах повесить. Стрельцы — всего лишь быдло, доведённое до крайности, такие революции не совершаются по пьяни. Всегда есть организаторы и финансисты.

Я ещё некоторое время посмотрел за рабочим процессом и ушёл в Архангельск. Там меня ждали дела. А именно — нужно было съездить к Генералу, поговорить про его потребности. Раз уж выдалось свободное время... Да и пулемётов подкинуть ребятам не помешает, говорили вроде бы уже на эту тему — пора и делом заняться.

Перейдя в Москву я, прямо на перевалочной базе решил полистать каталог того, что генерал предлагал для наших вооружённых сил. Пулемёты времён второй мировой, конечно, довольно полезная штука, однако я оставил заказ на десять "Кордов", со всем обвесом в виде прицелов и станков. Как показывает практика, ДШК — старые и слишком тяжёлые для такой работы, а остальным — не хватит дальности стрельбы для удержания врага на приличной дистанции. Поэтому, заказав десяток "Кордов" с запасом простых бронебойных патронов. Потому что других не производилось — только бронебойные, и бронебойно-зажигательные. Вторые могли пригодиться для уничтожения надводных целей, но не пехоты.

Пока читал список, задумался. Слишком уж всё просто вышло. Понятно, что оба генерала будут остаток жизни как сыр в масле кататься, и пенсия раз в десять-сто больше, чем положено, им обеспечена, даже если им перепадёт хоть сотая доля процента с полученного. Однако... слишком уж всё быстро и просто. Не иначе, как делом заинтересовался кто-то в верхах. Там, понятное дело, сидят одни и те же лица, как в частном бизнесе, так и в государственном. Выйди я на правительственных лиц, чиновников, результат мог бы быть непредсказуем, а вот частный сектор... вернее государственно-частный олигархический сектор, с этими можно и кашу заварить. Ради возможности погреть руки они уцепятся в предоставленный шанс мёртвой хваткой. А все, кто сунет нос со своими "умными" советами, вроде "это же не наш профиль", пропадёт без вести. Пока что демонизация их различными СМИ не оправдалась — не убили, не разобрали на органы, даже не посадили под замок. Хорошо ещё, что я додумался связаться с самим генералом и, отрезав его от двадцать первого века, рассказал всё, а не пошёл к ним в кабинет в общем порядке.

А ведь оставался день до прибытия полков из Москвы и полтора дня до начала операции. Сам участвовать в бойне я не планировал — пересижу за монастырскими стенами и посмотрю как работают артиллеристы, и тут же снимемся, вернёмся обратно той же дорогой. Пополнив список закзов пометкой "экстренно", я отправился в город. Пока найдут, пока привезут, успею попить чайку да узнать свежие новости. Тяжело всё-таки быть техническим и технологическим куратором всей этой затеи — вроде бы и в курсе дел, а... ни во что серьёзно не ударяюсь, так, большая часть работы — выслушивать стороны и посреднические действия между одними и другими. Всё это реально надоело до чёртиков, но есть такое слово — надо. Что бы Гунин с упоением множил на ноль мятежников, что бы Игорь носился с чертежами кораблей, что бы Богданов получил свои многотонные паровые игрушки, кто-то должен взять на себя самую нудную работу. Ту, о которой они и не задумываются. Думают, мне всё это легко досталось — договорился, получите-распишитесь... Пора бы мне притормозить темпы деятельности и заодно снять с себя часть нагрузки. Жаль, моя профессия в семнадцатом веке не полезнее чем у программистов. Хотя, пожалуй и программисты мне бы не помешали, а у меня слишком узкоспециализирована. Переехав с базы в Подмосковье в город, я отправился в центр города и, остановившись в одном из кафе, сел вместе со своими бумагами, думать. Официанты быстро пригнали кофе и сладости, после чего я занялся непосредственными мыслями по поводу — что из выполняемой мной работы можно сгрузить на подчинённых и как это сделать. Главное — обеспечить себе как минимум шесть свободных часов в день. Получалось довольно интересно — дежурная работа по порталу утром занимала два часа — открыть, дать всем пунктам возможность связаться как друг с другом, так и с Москвой, и со мной, после чего переправить грузы в разных направлениях. Остальное время — занимали дела тех или иных групп, в каждой из которых был свой лидер, как например Богданов, Гунин, Игорь, Ежов, Олег, или наш Штирлиц-пенсионер, Юрий Саныч. Единственный, кто до сих пор не занимал моё время вообще — Игорь. Моряк полностью игнорировал сухопутные дела, что и не удивительно, часто контактировал только с Гуниным и вообще, лишний раз его не то что увидеть, найти сложно. Его люди — будущий экипаж, тоже на глаза не попадаются. Занятия он проводит в закрытых помещениях, да и то довольно редко, больше тренирует комсостав, чем матросов. К группе "тихонь" можно отнести и Титовых, и Ежова с его строителями, и деревообрабатывающий цех, и даже пилотов с разведчиками. Солидный список "тихонь". В противовес им те, кто часто обращается за чем-то, просит, требует, предлагает, мечтает, делает и так далее. В первую очередь — техники. Поставленную задачу выполняют, но часто приходится следить за их энтузиазмом, а тем более соотносить их работу с будущими потребностями, во вторую очередь это военные. С ними хочешь — не хочешь, а должен держать ухо востро, и следить за ними. Из всего этого выходило, что семьдесят процентов своего занятого времени я просто бесцельно трачу на препирательства с той или иной стороной, изучение матчасти в их делах, выслушивание совершенно не нужной в дальнейшем информации. Стиль работы я волей-неволей содрал у товарищей из компартии первой половины двадцатого века — сначала втыкаюсь в тему по книжкам, а только потом слушаю мнения умных людей. Но как можно избежать таких затрат времени? Ответ, я полагаю, достаточно прост, всё уже придумано до нас. Разделить их по времени, и пусть ждут своего дня, или, как в случае с высшим руководством — создать им штатную структуру, что бы большая часть вопросов решалась менеджерами среднего ранга, а до топ-менеджмента добирались только самые важные проблемы. Правда, есть и минус — уберу со своего контроля это дело — полетят обвинения в бюрократизме. Ну не поладит какой-нибудь подчинённый со своим боссом — в итоге хорошую идею могут замотать в волоките. В ручном режиме оно понадёжней будет, на порядок. Известные мне методы планирования времени и задач, с поправкой на условия труда, являются абсолютно бесполезной чушью. Лучше уж не мешать профессионалам работать — придётся всё же разделить график по разным лицам. Но как? Кто-то требует больше внимания, кто-то меньше, и темпы постоянно меняются — будем ставить оборудование на лесопилку, придётся днями с ними носиться, собирать корабль к отплытию — днями носиться с ним, и так далее... а ведь скоро прибудут вундервафли под названием "локомобиль", или по простому — паровой тягач. И придётся заняться ими вместе с инженерами-трактористами. И упаси господь их попробовать меня обмануть — скуплю акции и посажу всех за решётку. Или воспользуюсь своими возможностями и пропадут без вести. На дне Баренцева моря. Но, пока они ещё не знают, с кем связались, шансы на обман есть. Сделку мы не страховали, пункты про штрафы я поглядел только мельком.

По всему выходило, что как ни крутись — один хрен, придётся работать. А мне это не хотелось просто до жути, устал уже без выходных и отпусков пахать. На бессрочной вахте, руководителем. Только некоторые дни выдаются тихими и спокойными, остальное же — текучка поглощает. Но, допустим, мы сможем причесать этот разноголосый хор до подобия порядка — нужна была структура компании "2С". Причём, с нуля. Хотя бы должности всем попадунам расписать, что бы не стучались в случае чего люди, а обращались сначала к руководителям, а потом уже, позже, я с ними мог балакать и подводить итоги. Направления вырисовывались сами собой — Гунин — военное ведомство, Игорь — морское, Богданов — конструкторское бюро, Титов — медицинское, Козлов — связи с обчественностью, Ежов — строительное. К последнему и производство стройматериалов отнести. И, конечно же, Юрий Саныч, возглавит нашу службу безопасности. После его работы в Москве по выявлению зачинщиков бунта, вопросов больше возникнуть не должно. Жаль, разведчики мне прямо не подчиняются, только чисто номинально стерегут. Уверен, меня и сейчас "пасут" люди Семёнова, докладывая ежеминутно наверх о моих передвижениях но, надо отдать им должное, пока что я их не замечал. Ну да и хрен с ними.

Взяв листок бумаги и, оставив под стаканом с кофе пятитысячную купюру, я отправился восвояси.

Пулемёты действительно привезли, очень оперативно. Места они занимали намного меньше, чем боезапас к ним — всего это был полный гружёный грузовик, полный всяческих ящиков. Я перекатил грузовичок на базу, да там и оставил, приказав первому попавшемуся на глаза воину аккуратно перегрузить ящики на грузовые тележки. Тот убежал за подмогой, а я — в поле, вернее в монастырь, к Гунину. Через КУНГ входить было неудобно, но не невозможно. Пока я возился со всем этим, да ещё и с учётом временного дифферента... на монастырском дворе была глубокая ночь. Тёмные фигуры солдат под крышей, в свете луны выглядели устрашающе, они прогуливались по стене, сидели на парапете, короче, ждали. Меня не заметили. Гунин расположился в соседнем с штабным КУНГе, жилом, но, пока что, будить его я не был намерен. Пришлось мне ещё раз бегать на базу, взять фонарь и уже с ним искать место для выгрузки ящиков. Хотя ночью один хрен никто не заметит, разве что кроме солдат на стенах.

Уже перегнав тяжёлую тележку в портал, я устало на неё повалился — все вместе пулемёты, вместе с боезапасом и всеми причиндалами весили на меньше тонны. И главное, по бетонным плитам ещё куда ни шло, но протащить такую телегу по земле — сплошное мучение. Даже хотел сбегать за складским тягачом, коим был погрузчик на резиновых гусеницах, но обошлось. Колёса у тележки достаточно большие, въехали. Со стороны главных ворот ко мне спускался один из солдат, с винтовкой в руках. Судя по выдвинутому штыку, явно не с добрыми намерениями.

— Кто тут? — он подошёл ближе, но всё же в темноте меня опознать не смог.

— Тс. Свои. Сколько вас тут бодрствует на стенах.

— Кирилсаныч? — солдат опустил карабин и присмотрелся, — пять человек. Остальные спят.

— И хорошо. Помоги установить пулемёты, — я кивнул на ящики, на которых успел сесть.

Дальше мы с солдатом занимались "Кордами". Честно говоря, полного доверия у меня к ним не было — это всё-таки ещё не прошедшая ни одной войны техника, а значит ещё не понятно, как оно в действительности, лучше ли НСВ, или не лучше. Однако, легче, за что спасибо конструкторам. Перетаскивать ящики пришлось на стену вдвоём, а дальше действовать по инструкции к пулемёту, положив на одну из бойниц фонарь. Установить только один пулемёт на станок и подготовить к стрельбе — это полчаса времени, опыта у меня обращения с таким оружием не было совершенно, я только из пистолета тренировался стрелять, да и то только настолько, насколько это необходимо для того, что бы в случае чего не искать, где там дуло. При осмотре во всяких информационных статьях оно конечно выглядит просто, а на деле прикрутить его к станку — уже целый ритуал. Пристрелять бы, но, боюсь, побудим весь лагерь. К нам подошли другие солдаты, вернее двое, с биноклями на шеях и глазели, что это мы делаем. Дальше дело пошло ещё быстрее — они помогали ворочать ящики и были на подхвате. Всю десятку я не установил, но с четырьмя пулемётами мы справились — все направили в сторону главных ворот. Возились мы с ними до самого утра, вернее, наступили предрассветные сумерки. Несмотря на середину июня, было прохладно, на монастырских стенах появились капли росы. Набивка пулемётных лент и укладка зяняли у нас ещё час — на этот раз в процесс включились солдаты. И делали они это явно намного лучше меня, так что я им мешать не стал. Только пошёл, поставил условную мишень, которой послужила первая попавшаяся пустая бочка из под воды. Судя по хроникам, стрельцы во время штурма открыли неприцельный огонь по монастырским стенам, а значит дистанция тут не больше двухсот метров — прицельный уже на сто метров вести невозможно, пуля уходит метра на три, не меньше. Докатив бочку до нужного места и поставив её ровно, в поле, я с чувством выполненного долга ушёл обратно. Собственно, лагерь ещё спал. На часах было пять утра.

Оставшееся время пришлось убивать на чтение мануала к пулемётам и пристрелку, она же побудка. После пары очередей и одного отбитого отдачей плеча, встали все. У монахов, понятное дело, побудка ещё раньше, а наши сони валялись до шести утра, когда началась заутренняя служба в монастыре. Некоторые успели встать раньше, и пошли на службу, но, единичные экземпляры. Видимо, неплохо их гонял Гунин. А вот и он, выбежал из своего кунга как ошпаренный, на ходу застёгивая форму. Увидев меня на стене, он сплюнул в мою сторону и ушёл обратно в кунг. Откуда вышел через минуту, но уже в нормальном состоянии.

— И ты, Брут... — он тяжело вздохнул, подойдя ко мне, — что, все что ли сговорились портить мне настроение?

— Не, что ты, Иван, никто не сговаривался. Я, между прочим, тут покупаю ему дорогие пулемёты, пол ночи тягаю эти тяжести, а мне такое вот "спасибо".

— Что там у тебя, — он обошёл меня, подойдя к пулемёту и посмотрев, чуть ли не обнюхав его, спросил: — это ты купил у наших друзей из Москвы? Я с таким не знаком.

— Корд. Ну, да и хрен с ним, познакомишься в процессе. Сегодня-завтра обязательно опробуешь. Тут ещё шесть штук в ящиках, на всех хватит. Не такая уж и тяжёлая дура, как я опасался.

Точное время прибытия солдат из Москвы неизвестно, поэтому патруль на стенах постоянно следил за дорогой. Ещё через четыре часа, которые мы потратили на приведение артиллерии в боеспособное состояние, над монастырём взлетела зелёная сигнальная ракета. Судя по реакции Гунина, это был сигнал к тому, что сейчас нам придётся объясняться с местными солдафонами. Я пошёл на стену и, прихватив бинокль у солдата, посмотрел. Шли местные солдаты, шли медленно, длинной колонной. Пешком. Тащили за собой совсем уж архаичные, даже для этого времени пушки. Впереди колонны на лошадях, ехали командиры — несколько десятков. Остальных же было... ну очень много. Как они все хотят тут поместиться — понятия не имею, места в монастыре в нашей истории хватило. Прикид местных солдат я тоже успел оценить. Лица главных офицеров я уже рассмотрел в бинокль.

Итак, главными при подавлении бунта были Гордон и Лим. Эти помимо них ещё начарт, некто Де Граге. Русских фамилий, как нетрудно догадаться, тут не было. С нашими врождёнными предубеждениями о том, что у России только два союзника, путь к взаимопониманию сразу казался нелёгким. Иностранцы на русской службе уже не раз подтверждали свою профнепригодность. Были, конечно, исключения, но, если я правильно помню историю, после того, как наймиты "по правилам войны" добровольно сдались в плен, в русской армии их было минимум. Россия — не "цивилизованная", слава богу, Европа, где благородные доны ведут свои потешные войны, губя тысячами "чернь". Солдаты особого внимания на глазеющих на них из бойниц часовых не обратили, ворота монастыря были распахнуты настежь. Мне пришлось вернуться, вместе с Гуниным, в штабной кунг. Иван на ходу проинструктировал сержантов, что бы никакого членовредительства не было, после чего мы подошли к штабу, а сержанты побежали разносить тумаками и зычными голосами приказы начальства.

Единственный, кто нам был более-менее известен, это Гордон. Этот шотландец вёл дневник, поэтому узнать его заочно ещё можно было, а вот остальные... остальные остались тайной за семью печатями. Официальные источники про них не знают много, кроме самого примитивного справочного материала, а вот сказать, что это за человек, не могут. Командиры въехали в монастырь первыми, в классической для европейцев одежде — вычурными сверх всякой меры, с позолотой, бриджами и прочими атрибутами. На их фоне мы — серые мышки. Гунин — в полевой форме без знаков различий, я — в обычной рубахе и джинсах, солдаты — в обычной для солдат форме — каски, разгрузки, лёгкий бронежилет. Винтовка так же в камуфляжном окрасе. Помимо них — солнцезащитные очки, которые сейчас ещё не надели и маска на пол лица, она же респиратор на всякий случай. Артиллеристы были без оружия и разгрузок, только в касках и бронежилетах, но так же, как и все, в камуфляже. В целом, мне эта форма по сравнению с кафтанами местных военных виделась куда технологичнее и привычнее. Создать аналоги в данном времени затруднительно — один только камуфляжный окрас слишком сложен для местных красильных производств, а уж про остальное вообще в ближайшие лет сто думать рано. Перед воротами храма офицеры спешились, и от них в нашу сторону, придерживая шпагу и поправив пышную шляпу, двинулся человек. В подошедшем Гунин узнал Гордона. Круглолицый, пожилой мужчина, в парике, и гладко выбрит, как и все мы, что удивительно, учитывая время.

— Позвольте поинтересоваться, кого имею честь видеть перед собой? — подошёл он ближе, придерживая шпагу. Судя по виду, он был готов к любому ответу — будь мы монахами или босяками. Кивнув Гунину, я вышел вперёд:

— Синкерович Кирилл, Пётр Иванович. Директор компании "2С", что расположена в Архангельске.

— Вот как? — удивился Гордон, явно так же и тому, что я его знаю лично, — мы с вами знакомы?

— Боюсь, что нет, но никогда не поздно познакомиться. Можете звать меня Кирилл.

— Меня вы, судя по всему, уже знаете, — собеседник улыбнулся довольно искренне, — позвольте поинтересоваться, судари, знаете ли вы о происходящих событиях последних дней?

— Если вы о бунте среди стрельцов, то наслышан. По моей информации, этой ночью или завтра они подойдут к монастырю. Я с небольшим отрядом решил принять участие в подавлении бунта — он крайне не выгоден моим коммерческим делам.

— Интересно, — Гордон подошёл ближе, дав нам рассмотреть его поподробнее. Мужчина довольно приятной внешности, с округлым лицом, небольшим пузиком, но крепкими руками, и удивительно чисто говорящий на русском, — какими же силами вы располагаете?

— Иван? — я повернулся к Гунину. Военные вопросы — его епархия. Иван тут же отозвался:

— Полторы сотни человек, двадцать пять мортир, сотня винтовок и пулемёты на стенах.

— Простите, сударь, но с таким оружием я не знаком, — гордон кивнул на расставленные миномётные позиции, — не окажете ли услугу?

Гидом стал я, попросив Гунина пока заняться непосредственно своими делами. Что такое пулемёт — объясню сам, тем более собеседник оказался довольно интересный. Не ожидал, честное слово, от Шотландца. Отойдя в сторону, я взял слово первым, только бросил взгляд на остальных офицеров. Один остался около ворот церквушки, а остальные зашли внутрь.

— Пётр Иванович, надеюсь, вы не против того, что мы участвуем в этом деле.

— Конечно же нет, сударь, лишь непонятно, какой вы имеете здесь интерес.

— Самый прямой. При государе нашем, Петре Алексеевиче, моя торговля наиболее активная и продуктивная. Поэтому свержение его для меня подобно банкротству.

— Интересные настали времена, — вздохнул Гордон, осматривая солдат на стенах, — что купцы свои интересы уже и с оружием защищать готовы.

— Увы, но это так. Есть у меня достоверные сведения, что государь ненавидит стрельцов ещё с прошлого их бунта. Кстати, благополучному разрешению которого мы обязаны вам.

— Право слово, я так не считаю, — отмахнулся Гордон, но я возражал:

— Не думаю, но не будем об этом.

Внимание моего спутника привлекла батарея миномётов. Парочка солдат охраняла их с винтовками наперевес. Гордон без спросу полез осматривать наше вооружение. Вообще-то опасное дело, но я ему не мешал, солдаты, видя меня, вообще сделали вид, что нас нет.

— Интересно... — он потрогал ствол и даже покрутил наводку, — это и есть ваши мортиры?

— Они самые. Производства нашей компании, для внутреннего использования.

— Ненадёжно выглядят. Но поразительная сложность. Надеюсь, они стоят того...

После осмотра достопримечательностей, в особенности, нашего лагеря, мы вернулись к исходной позиции. Особенно округлились глаза у офицера при виде солдат, увлечённо читающих Толкиена. К ним он не полез, но смотрел наверное с минуту, попутно что-то пробормотав себе под нос. Увлечённые чтивом солдаты даже не заметили, как мы прошли мимо.

— Позвольте поинтересоваться, — не ходу спросил я, — какие планы у вас на бунтовщиков?

— Планы? — Гордон изобразил удивление, после чего, хмыкнув, сказал: — планов на них не имею, только приказ. Доставить в Москву зачинщиков бунта.

— Я вас удивлю, — я тоже хмыкнул в ответ, — но зачинщики бунта из Москвы никуда и не уходили.

— К чему вы это? — он остановился, вперив в меня взгляд серо-голубых глаз, — неужто у вас есть какая информация?

— Конечно, — я улыбнулся, — есть. Бунт этот создан исключительно на деньги Василия Васильевича Голицына. Прекрасный организатор и политик, он подкупил видных московских чиновников и военачальников среди стрельцов. Несмотря на то, что я не военный человек, информация у меня самая свежая. На царствование должны помазать царевну Софью, но она откажется от трона, по их с Голицыным соглашению, и он взойдёт на трон... вернее, это он так хочет.

— Доказательства?

— Есть. Но простите, предъявить их я вам не могу, только государю, когда вернётся.

— Это когда ещё будет... — покачал головой Гордон.

— Скоро. По моим подсчётам, государю уже сообщили о попытке переворота, и в Москву он вернётся в конце августа. Увы, в конце июня-июля я отбываю в Голландию, для торговых дел, поэтому не смогу лично увидеть его величество. Однако, уверен, ни один мятежник не уйдёт живым.

— Вы преувеличиваете, — поморщился Гордон, — Его величество, конечно, бывает суров, но не настолько.

— Отнюдь, — тут я уже позволил себе усмешку, — после неудавшегося переворота Царь ненавидит стрельцов и будет рад избавиться от них. В особенности опасен их бунт, так как он может распространиться на всю страну, поэтому, полагаю, его величество уже строит планы мести за былые обиды, нанесённые ему стрельцами... — я склонился ближе к гордону, — между нами говоря, эти "стрельцы" — нарыв на теле русского воинства, который должен быть вскрыт рано или поздно. Годы почти гражданской жизни превратили их из воинов в мелких ремесленников и простых обывателей, которые готовы продаться тому, кто больше заплатит. Так и произошло, Голицын вложил в это дело около пятидесяти тысяч рублей.

— Немалые деньги, — проникся Пётр Иванович, — если у вас есть доказательства...

— Есть. Но простите, как я и говорил, предъявить их на данный момент не имею возможности. Ради безопасности моих людей, которые нашли для меня эту информацию.

— Я понял вас, — серьёзно задумался офицер. Между тем полки уже входили в монастырский двор. На этот раз монахи были куда активнее, помогая им разместиться. Посмотрев на их огромное воинство, я только вздохнул. Придётся усилить караулы...

— А чем вы торгуете? — вдруг сменил тему разговора Гордон, — и с кем?

— Имею крупное торговое предприятие в Архангельске. Мы продаём... много что мы продаём. В основном хорошо идут канцелярские принадлежности, бумага, свечи, различные мыла... кстати, у меня для вас найдётся подарок, — я залез в карман и достал оттуда... как фокусник из шляпы, часики. К слову о них. Перед походом я держал в кармане помимо местной мелочи, обычно, какие-нибудь вещицы, которые в случае чего могут быть полезными при общении с местными. На подарки я не скупился, поэтому держал десяток часов "президент". Разве что без самой надписи "президент" на циферблате. В остальном это карманные часы из белого золота, с искусно выполненной гравировкой, которую, пожалуй, невозможно сделать ныне никакими ювелирными инструментами, и росписью аля-рус, то есть двуглавый орёл с обеих сторон, и прочие завитушки, — прошу, это один из наших товаров, — я протянул ему часы. Гордон удивлённо осмотрел их со всех сторон:

— Маленькие. Ради всех святых, как вам удалось вместить часовой механизм в столь малую форму?! — пожалуй, это удивило его ещё больше, чем всё остальное.

— Наши технологии вообще одни из самых передовых в мире. Если имеете дело с компанией "2С", то привыкайте не удивляться, — я усмехнулся, — к тому же у них нет ключа, — я показал, как заводить механизм, — и они могут выдерживать удары, стабильно работают под водой, в песке, и сломать их не имея на то намерения очень сложно... — видя непонимающий взгляд Гордона, я чуть не рассмеялся, — я же говорил, что наши технологии...

— Позвольте, сударь, но это дорогой подарок... вы уверены?

— Я не беден, — я вздохнул, — по крайней мере, могу себе позволить подарить такие подарки вам. Признаться, я не ожидал встретить столь интересного собеседника.

— Что ж... гордон спрятал часы в карман, — взаимно. Однако, вы самый странный купец, которого мне приходилось видеть. И я не ожидал, что в России встречу столь искусно сделанные вещи. Вы сами их делаете?

— Мастерские моей компании, — ничуть не соврал я, — многие вещи изобретены моими друзьями и сподвижниками.

— Кстати о них, кто был с вами, когда мы встретились?

— А, вы об Иване? Иван Гунин, военачальник. Он тут руководит солдатами.

* * *

*

22.06.1698

Возвращение обратно было закончено. Грузовики втащили своих ездоков в ворота базы, которые усталые солдаты рады были видеть, похлеще любых других.

Как описывать военную операцию? Пожалуй, никак. Это со стороны, юным романтикам кажется, что всё помпезно и героически, а в деле... построились, когда наблюдатели увидели первых стрельцов, развернули батарею к бою, командующие артиллерией начали передавать по рации бесконечные поправки наводчику, который был один на всю батарею. Тот быстро проверил наводку орудий и... все разошлись. Стрельцы не планировали атаку на ночь, а наши "аристохратишки" удумали вести с ними переговоры. Я их радикально не понимал — какие переговоры могут быть с врагами, открыто выступившими против царя? Будучи приглашённым на совет Гордоном, я и высказал эту простую мысль. — "И в чём смысл? Сложат они оружие, так предателей бывших не бывает, они либо предатели, либо нет". С остальными, кроме гордона, я не был так хорошо знаком, но в лице Петра Ивановича получил неожиданную поддержку.

— Согласен, — кивнул Гордон, — побьём мы их сейчас, отпустим, а дальше что?

— А дальше они, разосланные по самым разным уголкам России будут рассказывать всем, что злой царь-самозванец побил их за праведное дело, — я закончил за Гордона, — признаться в том, что сами пьянствовали беспробудно, они не смогут.

Главным оппозиционером нам был Шеин, боярин. Англер и Зальм, присутствовавшие здесь же, только молчали — не по чину было пререкаться с генералами.

— Это возмутительно? Кто вы вообще такой, что бы решать за нас? — подскочил Шеин.

Шеин был среди тех, кого подкупила Софья, поэтому вопрос с ним мы могли решить быстро. Очень быстро, спасибо разведке. Я поднялся и позвал Гордона, — Петр Иванович, предлагаю выйти подышать свежим воздухом.

Наслушавшийся ранее моих историй Гордон поднялся из-за стола. Штаб они себе устроили в монастырских казармах, поэтому мы, провожаемые откровенно неприязненными взглядами Шеина, вышли из помещения на свежий воздух. В помещении действительно было неуютно.

Как жаль, что с сигаретами я завязал, иногда они сильно не помешали бы, для разговора.

— У вас есть что мне сказать? — тут же взял быка за рога Гордон.

— Есть. Но предлагаю отойти подальше, в сторону нашего лагеря, — я кивнул на притулившиеся в углу палатки. Мы прошли прогулочным шагом, думая каждый о своём. Наконец, пройдя часовых лагеря, я заговорил:

— Второго марта этого года гражданин Шеин получил от купца Дёмина сумму в пять тысяч рублей, — сказал я и замолчал, что бы дать Гордону подумать.

— Немалая сумма, — кивнул Пётр Иванович, — но для Шеина не столь уж и великая, не вижу в этом ничего предосудительного... не иначе как мзду берёт?

— Если бы... — я вздохнул, когда мы дошли до палатки, и начал по памяти зачитывать часть личного дела, которое мне пересылали разведчики, — Дёмин Игорь Фёдорович, тысяча шестьсот шестьдесят второго года рождения, купец первой гильдии, сын и наследник Дёмина Фёдора, владельца сети общественных бань и двух гостиниц, а так же восьми лавок в Москве... находясь в тени отца много лет искал способ обогатиться и прославиться, но все его начинания, спонсируемые отцом, провалились, после чего, семнадцатого декабря прошлого года, с ним на связь вышла некто Софья, царевна, которая предложила ему службу. Через него она снабжала деньгами своих наймитов и давала взятки. Деньги брала у Голицына, который обещал ей жениться на ней, после того, как стрельцы поднимут бунт и возведут её, а потом и его на престол.

— Невозможно! — Гордон настолько разволновался, что схватился за борт грузовой телеги, — откуда вам это известно?

Я продолжил зачитывать информацию, не обратив внимания на реплику Гордона:

— Помимо денег царевна передала своему наймиту грамоту, а по нашему, договор, согласно которому она выплатит ему тридцать тысяч рублей. Аналогичная грамота была вручена Шеину, но о том, что после коронации Голицын дарует ему титул удельного князя и землю. Шеин даже местечко присмотрел, из тех, что занимают сторонники Петра Алексеевича.

— Этого быть не может! — возмутился Гордон.

— Однако, это так. Дёмин хранит свою бумагу в сундуке с деньгами, не прячась. Ещё молодой и глупый, Шеин же умнее, спрятал документ в ларец, а сам ларец закопал во дворе своего поместья.

— Ты уверен? — Гордон вперился в меня взглядом.

— Уверен. Откуда знаю — не скажу, знать всё — не преступление. Так что предлагаю военный переворот.

— Какой? — удивился Шотландец, — в своём ли ты уме?

— В своём. Шеина предлагаю отстранить от должности, до выяснения обстоятельств его участия в бунте. Если вдруг я не смогу доказать этого — выплачу в казну десять тысяч рублей, — пошёл я ва-банк, — а если окажется, что я прав...

— Приказать арестовать купца Дёмина я ещё могу, проверить его сундук тоже, а вот с Шеиным... с ним всё не так просто. Он же боярин!

— Он враг. Что у вас положено за предательство? Виселица? Я готов дать вам расписку, или даже внести деньги авансом, что бы вы поверили, что я не шучу.

— Это так сложно... — Пётр Иванович, сильно задумался, — если доказательств не будет, мы можем не сносить головы...

— Я уверен, если бы был здесь царь, Шеин уже бы лишился своей. А доказательства... доказательства есть. Я сказал, где, вы можете мне поверить, но я предлагаю взять Шеина на испуг.

— Что, простите? — мрачнее тучи, Гордон впился в меня очередным тяжёлым взглядом.

— Всё просто. Я привожу с собой четверых людей. Поверьте, они одни из лучших в своём деле на всей земле, они схватят Шеина и привяжут к стулу в подвале монастыря. До этого вы сообщите своим друзьям о том, что я вам поведал, но только так, что бы Шеин ничего не заподозрил. После того как мы его привяжем к стулу, мы допросим его. Обещаю, с его головы не упадёт ни один волос. Если он скажет то же самое, что я сказал вам, то его вина будет доказана. Ведь если он невиновен, он не мог этого всего знать, а тем более не может участвовать в заговоре против самого себя. А если не скажет... что ж, я выплачу ему немалую компенсацию и извинюсь.

— За такие чудачества... — покачал головой Гордон...

— Вполне в духе нашего Государя, вам не кажется, — я улыбнулся. Гордон задумался, после чего махнул рукой:

— Делай. Я скажу всем, кроме Шеина и буду ждать твоих людей. Когда ты будешь готов?

Я бросил взгляд на наручные часы. Гордон тоже достал свои, оба циферблата показывали без пяти час.

— Ровно в два часа ночи. Надеюсь, наш "боярин" заснёт, а не будет ошиваться среди солдат.

Мы разошлись. Я тут же бегом, через кунг, за Олегом и Сергеем. Растолкав спецназовцев, вкратце пересказал им свои предположения. Оба переглянулись, после чего попросили тайм-аут двадцать минут. Его они использовали для подготовки — оружие, патроны, форма, всё остальное. Автоматы пришлось оставить, я сказал, что они не пригодятся, а вот бронежилеты и пистолеты не помешают, как и наручники. Напоследок взял со склада пару мотков скотча — самое то привязывать Шеина к стулу. Хорошо, что вся четвёрка была в монастыре, не пришлось бегать за ними на базу и в Москву.

— Куда идём? — они переглянулись, но вопросы задавал Олег.

— Сначала будим ваших товарищей, а потом приступаем. Времени... — я взглянул на часы, — времени аккурат сорок минут.

Оглядевшись, Сергей пошёл будить своих друзей. Олег спросил у меня:

— Сам придумал с этим Шеиным?

— Импровизировал. Думал, обойдётся деньгами и обещанием показать доказательства, но не получилось. Спасибо Гордону, Патрику Леопольду. Или Петру Ивановичу по-нашему. Умный человек.

— Смотри, — Олег покачал головой, — а если вдруг не расколется?

— Расколется. Мы обязаны его расколоть, причём без физического вреда.

Владимир и Вячеслав поднялись быстро. Через пару минут уже подходили к нам:

— Что случилось?

Олег избавил меня от необходимости повторять план дважды. Покивав, ребята облегчённо выдохнули и махнули рукой, мол, это даже срочники могут сделать, не то что мы. Но поскольку на кон было поставлено многое... рисковать я не хотел. Шеин не то что бы мне чем-то мешал, просто был неприятен. Продажная шкура, до мозга костей, и определённо хотел спустить вопрос бунта на тормозах, так как "уплочено".

На голову Шеину мы приготовили плотный мешок, который одолжили на кухне. Олег ещё проткнул его в паре мест, что бы клиент не задохнулся, и мы пошли. Ждали около дверей монастырской казармы-обители нас все, кроме самого Шеина. Гордон вышел вперёд:

— Это и есть те люди?

— Они. Шеин?

— В комнате, — он кивнул на здание. Остальные из командующих не перечили генералу, однако судя по виду, были явно взбудоражены происходящим.

— Хорошо. В таком случае, прошу вас, не раскрывать своего присутствия никак. Он не должен знать, что вы здесь, и что вы слушаете, иначе будет всё отрицать.

Лим зароптал было, но Гордон только кивнул мне, — нас он может испугаться, но вас он явно не будет чураться грязью полить. Нам присутствовать?

— Не обязательно. У этого здания есть подвал, который вполне нам подойдёт. Вы будете стоять за его спиной, и мы повесим ширму, что бы скрыть вас от его взгляда. Только ради бога, ни одного звука!

— Я понял вас, — кивнул Гордон, — обязуемся молчать.

— Побудьте пока здесь, мы позовём вас, когда доставим Шеина вниз и всё организуем.

Гордон отвёл людей назад. Я кивнул четвёрке диверсантов и они прошли внутрь, не спеша. Через три минуты послышались звуки из-за двери, и отборный старорусский мат, который вещал нам, что мы все, женщины лёгкого поведения, не знаем с кем связались, что он, дескать, всех в кандалах сгноит и всё такое прочее. После этого, судя по резкому окончанию звуков, ему вставили кляп и больше шума не было.

Вели Шеина. Боярин был закован в наручники, и вели его, выкрутив руки, как положено, не давая рыпнуться. В здании послышались ещё звуки, после чего, наконец, вывели Боярина. Молчавшие господа офицеры мрачно смотрели на него, с любопытством и предчувствием беды. Оно и понятно, если вдруг что... плохо будет им всем. Вели его Олег с Сергеем, а Володя со Славой вышли следом, поглядывая за спину. Дальше всё прошло относительно по плану — я, вместе с боярином, двинулся в направлении монастыря, Володя быстро вскрыл замок, после чего все спустились вниз. Внизу было холодно и сыро, и очень темно. Однако, найденные наскоро в лагере фонари быстро всё привели в порядок. Так же пришлось взять реквизит — пару керосиновых ламп, которыми мы и освещали себе путь в подпол монастырского здания. Лестница вниз была фундаментальна, как и все храмовые строения. Было прохладно, где-то около пятнадцати градусов, тогда как наверху температура не опускалась ниже двадцати даже в безлунную ночь. Первым прошёл Слава, тащивший ярко горящую лампу, за ним вели боярина. Последними шли мы с господами.

Шеина усадили на стул, после чего с головы его сняли мешок и, ярко светя фонарём в лицо, повязали первую попавшуюся тряпицу на глаза, после чего Володя вытащил у него кляп изо рта. Мы переглянулись. Инициатива наказуема, поэтому я приступил к допросу.

— Шеин, — хмыкнул я, — вот уж не думал, что мы увидимся в таких обстоятельствах...

— Кирилл, ах ты сучий потрох! — он набросился и минуты три меня материл. У парней уже кулаки чесались заткнуть его, но они стойко и мужественно переносили его словесный понос. Когда он выдохся, заговорил я, бросив короткий взгляд на стоящих в трёх метрах от нас офицеров:

— Расскажешь нам, какое отношение к бунту ты имеешь?

— Ты с ума сошёл, торгаш хренов. Развяжи меня, или я...

— Молчи. Если тебе нечего сказать, молчи, — я перебил его, — но тебе есть что сказать. И главное — по делу. Тебе фамилия "Дёмин" ничего не говорит?

Клиент занервничал.

— Говорит, я же вижу. Тем более, что вы с ним прекрасно знакомы. А то, что он тебя уже со счетов списал, что бы выставить главным зачинщиком, ты не знал?

— Как?

— А вот так. По его словам, он передал тебе деньги, которые зарыты у тебя в сундучке, на твоём подворье, в Москве. Поверь, перекопать весь двор труда не составит, после чего... после чего отправишься ты на виселицу, боярин.

— И что с того? Зарыл человек ларец с деньгами, — заюлил Шеин, — тем паче, что не было никакого ларца.

— Это мы посмотрим, — я, точно зная, что у него есть там бумага, компрометирующая его, старался сыграть на этом, — завтра же мои люди перероют весь твой двор, после чего... готовься к виселице. Хотя, конечно, я бы мог тебя отпустить...

— Сколько ты хочешь? — Обрадовался он. Уверен, даже не думал платить.

— Совсем немного. Ты ответишь на три моих вопроса, честно ответишь. После чего я тебя отпущу. Попробуешь соврать — перережу глотку, выкуплю твой двор и достану то, что ты закопал.

— Пятьсот рублей! — тут же предложил он, — нет, тысячу! Сколько хочешь, только отпусти.

— Правду, — я настоял, — что в ларце?

Шеин ответил уклончиво:

— Каком ларце? Не знаю ничего.

— Который ты закопал на дворе, после того, как получил деньги от Дёмина. И не надо врать, мои люди видели, как ты лично закапывал ларец.

— Там документ, — раскололся Шеин, — касающийся только меня. Нет там денег.

Судя по всему, он до сих пор думал, что я от него хочу получить деньги. Или найти у него на заднем дворе.

— Что за документ?

— Это тебя, собака, не касается, — зло выплюнул он в мою сторону, — не твоего ума дело.

— Ошибаешься. Кем подписан этот документ?

— Голицыным, Василием Васильевичем, — тут же обрадованно ответил он, — отпускай меня, ирод!

— Ты забыл, — я сделал вид, что искренне удивился, — ещё один вопрос. Сколько заплатил тебе Дёмин?

— Пять тысяч, — Шеин очередной раз выматерился, после чего я обратился к стоящим офицерам:

— Обратите внимание, про документ и подпись Голицына на нём я рассказал вам раньше, как и точную сумму. Можем откопать его сегодня же, а пока нашего боярина лучше изолировать от общества, что бы он не приказал своим сообщникам избавиться от компрометирующих его вещей.

— Всё в точности, как вы мне и рассказали, — подтвердил Гордон, чем вызвал приступ у Шеина, который тут же заорал, что бы ему помогли и спасли. Не сразу понял, что они были тут всё время. Слава всё таки вставил обратно кляп и, выкрутив руки, поднял Шеина на ноги, — что с ним делать?

— Надо бы расстрелять, как остальных бунтовщиков, но... кто тут за главного?

— Я, — мрачно посмотрел на нас Гордон, — и что же делать в такой ситуации, коли среди нас завёлся предатель? — обратился он к остальным, однако безрезультатно. Всё же умную мысль высказал Олег, присутствовавший на допросе:

— Предложу пока, как и сказал Кирилл, изолировать его в монастыре, и провести обыск в доме, после чего будут найдены последние доказательства.

— И в Дёмина тоже, кстати, — кивнул я.

— Хорошо, — Гордон кивнул, — если сказанное вами подтвердится, его ждёт виселица, как и всех остальных бунтовщиков.

Посчитав дело сделанным, я отправился на стены. До утра осталось совсем немного, пора готовиться. До побудки, назначенной на четыре утра, мы провозились с Шеиным. Теперь никто и не говорил про переговоры, все готовились стрелять на поражение. Солдат в гарнизоне тоже подняли — они устало протирали глаза, толпились около колодца и загаживали потихоньку двор. Стоял тихий гам пробуждения лагеря. Наших часовых на стенах не было, все отсыпались, стояли только обычные, семёновского полка, судя по форме.

Дело Шеина шито белыми нитками, но пока что благодаря доверию со стороны Гордона мне удалось склонить чашу весов в свою сторону.

В семь часов утра с лишним прозвучала боевая тревога. Стрельцы приближались к монастырской стене, даже не пробуя образовать подобие строя, просто гурьбой шли. Позиции заминировать из-за Шеина мы не успели, но это не критично — солдаты быстро заняли свои места, а дальше... дальше было обычное военное дело. Под пули я не лез, поэтому посмотрев в бинокль на строй стрельцов, отошёл от стены. Де Граге разворачивал свою артиллерию, солдаты высунули в бойницы фузеи, но команды открыть огонь не было, да и рано пока что. Когда в область поражения зашла толпа, двор превратился в сущий ад на земле. Я закрыл уши, но это мало помогло. Зато физиономию Де Граге я запомню навсегда — португалец или испанец крестился всё время, пока работала артиллерия. За её шумом не было слышно даже пулемётных очередей, которые так же выхватывали своих жертв из общей кучи. Область поражения была в трёхстах метрах от монастыря, поэтому стреляли все наши солдаты — из кордов и РПД. Атака длилась две-три минуты, от силы. Пулемётчики замолчали раньше, а вот миномётчикам пришлось дать другую наводку, после чего не прекращающаяся канонада звонких высоких хлопков продолжилась. Но ей вторили близкие разрывы мин под стенами монастыря — едва ли не громче, чем канонада. Через три минуты всё было завершено. Работали солдаты быстрее, чем я предполагал, так что весь боезапас, сложенный перед боем около миномётов, ушёл без остатка. А лежало тут много, очень много, у каждого по семьдесят снарядов! Это без четверти две тысячи мин!

Поле после обстрела представляло из себя ужасное зрелище — стрельцы, вернее останки противника были разбросаны по всему полю, превратившемуся в братскую могилу. Я думаю, слегка переборщили с огневой мощью, ведь стрельцов и было около двух тысяч, может, чуть побольше. В своё время мне приходилось присутствовать на авиашоу во время падения самолёта — там было что-то похожее, но в куда меньших масштабах. Хотя трупов хватало, мне посчастливилось не попасть под град осколков, и прочих частей от взорвавшегося самолёта.

Задача была выполнена — противник полностью уничтожен. Кому-то может быть удалось сбежать, но вряд ли далеко и вряд ли зачинщики были позади войска, а передние ряды уж пулемётчики выкосили точно, их тела были самые сохранные, некоторые даже целые.

С чувством выполненного долга я спустился со стены, и подошёл к Гунину, который уже шёл на стену.

— Иван, всё кончено. Если кто и остался, то он нам не опасен.

— Хорошо, — кивнул Военный, — солдаты уже сворачиваются, делаем ноги в течении часа.

Короче, вернулись мы на базу довольно уставшими, но довольными произведённой стрельбой. Немного меня конечно напрягало то, что нужно было разобраться с Шеиным, но это мелочь, честное слово. Уже на базе всем был дан день отдыха. Я тоже устроил себе выходной, позволив поваляться в постели чуть ли не до полудня и пожрать.

Утро ознаменовалось тем, что ко мне пришёл наконец Игорь, но я разговоры с ним разговаривать не стал. Устал, замотался, запыхался, поэтому предложил отобедать вместе, прежде чем я уделю ему время. Игорь — самый первый, кого мы сюда позвали и самый ненавязчивый из всех, держал при себе увесистую папку, и явно пришёл по делу. Меня это даже заинтриговало. Завтрак был плотным — за последнее время я сильно проголодался — в монастыре ничего не ел, а по дороге довольствовался только частями сухпая.

Только отложив ложку, я развалился в кресле. Игорь заканчивал отбивную и, когда с ней было покончено, тоже развалился на стуле. Повар быстро унёс посуду и принёс бутылочку вина, на чём и начался наш разговор:

— Давно я тебя не видел, Игорь. Ты, можно сказать, самый самостоятельный среди этой толпы...

— А что нам с сухопутными делить? — пожал пенсионер плечами, — вы на суше, я на море, мы не встретимся никак. Если точнее, то всё, что нужно я ещё раньше получил, а сейчас только дообразовывал команду.

— И как? Сколько у тебя человек то?

— Сто двадцать три, если быть точным. Это не считая Титова, которого я записал корабельным доктором.

— Немаленький штат, — кивнул я, — но, как я полагаю, сегодня речь пойдёт не про твоих подопечных?

— Угадал. Вопрос, собственно, назрел ещё месяц назад, но пока все носились с этим бунтом, я решил повременить, пока вы не закончите. Как всё прошло?

— Лучше, чем я ожидал. У меня никогда не получались долговременные планы, а импровизация наоборот, выходила лучше. Вот и здесь, боярина Шеина, сообщника стрельцов, удалось посадить под замок, стрельцы приняли быструю и безболезненную смерть от мин. Заодно познакомился с интересным человеком, из приближённых царя.

— О, и кем же? — искренне заинтересовался Гунин.

— Гордон, Патрик. Довольно специфическая личность, жаль, что уже на исходе своих лет. Интереснейший человек, благодаря его содействию удалось посадить Шеина. Одним врагом меньше.

— Слышал, — кивнул Игорь, — ладно, я конкретно и по делу. Ты просил меня заняться созданием или хотя бы разработкой флота... — он плюхнул на освободившийся от тарелок стол папку, — а ты в курсе, как делаются деревянные суда?

— Нет, видел что-то на верфи в Петрозаводске, но мельком...

— Ладно, тогда слушай, — Игорь открыл папку и начал рассказывать, — сначала валится лес. Кое-какой не подойдёт, корабль будет слишком недолговечным и прочность будет не та. Для стругов и прочих архаичных конструкций, а так же лодок, можно использовать любой первый попавшйся лес. Термин "судно" уже почти вышел из употребления в морской практике, поэтому все более-менее приличные суда с запасом автономности зовут кораблями, далее я буду использовать более современные нам термины. После валки леса, его доставляют в место постройки. Особенно хочу отметить, что сплавлять лес по воде категорически нельзя, это размочит и без того недолговечную древесину...

— Тогда как?

— Караванами, друг мой. Хотя я не представляю, как можно наладить достаточно эффективный грузопоток настолько тяжёлых грузов...

Я улыбнулся, почувствовав себя котом, настолько я был доволен:

— Игорь, ты бы следил за последними новостями нашей базы. Там техники предложили создать трактор-тягач, на пару, с тяговым усилием... как у хорошего колёсного тягача, примерно, больше трёх тонн точно. Это эквивалентно четырём-пяти десяткам лошадей.

— Точно? — удивился Игорь, — а какой запас дальности?

— Насколько топлива хватит. А топливо — уголь, или прессованные древесные опилки. С водой потуже, но если всунут замкнутый цикл, как на паровых корабельных машинах, то проблем не будет.

— Это хорошая новость... — Игорь опять уткнулся в папку, перелистывая и осматривая записи, — ладно, с этим вы разобрались без меня. После доставки леса на верфь, идут работы по его обработке. Да, я видел лесопилку на базе, так что можешь не напоминать. Её оборудование подойдёт лишь частично. После доставки дерево оставляют на год, под открытым небом, и только через год начинают строить набор судна — это каркас, если по сухопутной терминологии. Набор собирается из тяжёлых и больших деревянных элементов, поэтому с помощью крана тут можно добиться много большего темпа работ.

— С краном мы разберёмся. А дальше что?

— После постройки обычно оставляют набор под открытым небом ещё на год. Это если позволяет обстановка — такой корабль долговечнее.

— Это что же получается, — перебил я его, — если мы заложим корабль, то получить его сможем только через два года?

— Получается, что так. Хотя есть и выход — можно воспользоваться сушильными камерами, пропиткой некоторых элементов различными химикатами, которые защитят их от размокания, гниения, даже пожара. Срок можно установить в один год, но не меньше — если древесина сначала месяца три-четыре будет сушиться и пропитываться, а остальное время — на древесные работы и сборку судна.

— Понятно, — я кивнул, — год так год, нам не к спеху. Однако шансов на экстренный ввод в строй кораблей нет никаких.

— Ну у Петра первого же получилось внезапно ввести в строй корабли, — пожал плечами Игорь, — понимаешь теперь, почему это вызвало шок в Европе? Создать флот — это целая эпопея лет на пять, за которой будут следить все соглядатаи, которые ещё не ослепли...

— Понятно, — я задумался, — но говорят, его флот быстро развалился?

— Это необходимость, — Игорь пожал плечами, — либо выставлять флот во всеувиденье, на сушку, либо клепать из того, что есть, обойдясь минимальной просушкой. Не мне тебе объяснять пользу внезапности в войне. А долговечные корабли строить научились много позже. Да и то проблемы срока службы были на первом месте — это же срок обновления флота, соответственно, чем он больше, тем меньше флот потребляет денег на постройку новых кораблей взамен трухлявых старых.

— Я понял тебя, — что у тебя там? — я кивнул на папку.

— Проекты... — ладно, смотри, — он подвинул мне папку, — я же не сказал о главном. Итак, основной и единственной тактикой боя кораблей была линия. Корабли выстраивались в линию друг напротив друга и вели бортовой огонь с дистанций пистолетного выстрела, прямой наводкой. За отсутствием дальнобойной артиллерии, эта тактика была наиболее адекватна. Одно ядро вряд ли может быть опасным для корабля — за неимением бризантных взрывчаток, единственным шансом сломить вражеский корабль был бортовой залп, то есть массированный огонь чугунными ядрами. Остальные способы повредить такелажу я даже не рассматриваю — в них смысла не много. Возможности по маневрированию крайне низкие, за отсутствием машин на судах. Поэтому привычная нам тактика манёвра не имеет здесь особого значения — сломить линию противника, вот задача современной битвы.

— Я понял тебя, — кивнул я, — поэтому ты спрашивал о пушках?

— И поэтому тоже. Нам же понадобятся казнозарядные орудия, так как в морском бою это главный недостаток современных пушек. По моим расчётам, если удастся создать орудие хотя бы с примитивным клиновым затвором и унитарным выстрелом, то скорострельность и дальность будут раза в четыре выше, чем у наших оппонентов до конца восемнадцатого века.

— Обрисуй корабли, которые ты выбрал, — сменил я тему, — что ты хочешь, что ты можешь?

Иван допил вино в бокале. Это способствует неформальному разговору.

-Во-первых, я исключил их планов большие и тяжёлые корабли со ста и более пушками. Это, безусловно, мощные боевые корабли, однако они полезны только в линейном бою, которого при наличии преимущества в дальности и скорострельности лучше избегать. Да и в техзадачи, озвученные ранее они не вписываются. Идеального варианта я не нашёл, поэтому пришлось составить скорее требования к кораблям, чем реальные проекты. Всего три типа — крейсер — это корабль с большой автономностью, применяющийся на удалении от основных сил флота. Максимальная скорость в семнадцать узлов и вооружение из сорока дальнобойных пушек, длинна около пятидесяти метров. При том же водоизмещении что и линейный корабль, он должен нести на борту больший запас провизии, воды, лекарств, и иметь высокую автономность.

— Какой корабль на эту роль подойдёт? Всё таки такая скорость — за границей разумного для местных.

— Вполне на уровне последних скоростных кораблей парусного флота. Крейсер определённо должен принадлежать к классу клиперов, или хотя бы заимствовать у них некоторые особенности корпуса. Его задача — перехват вражеских путей снабжения, бой в стиле "выстрелил-убежал".

— То есть, в прямое боестолкновение он не вступает?

— Вступает, если нужно. Но один сам по себе он не имеет ценности как боевой корабль. Крейсера это сравнительно лёгкие и малые корабли, которые обладают высокой автономностью и участвуют в операциях на большом удалении от основных сил, — повторил Игорь, — ударной эскадрой нельзя охватить большие расстояния, а вот крейсерский флот — запросто перережет противнику коммуникации, уклоняясь от атак противника.

— Я понял тебя. Значит, нам нужны крейсеры. Но было что-то ещё?

В папке Игоря были чертежи и фотографии, даже распечатка картин.

— Второй корабль, постройку которого мы обязаны освоить... да, именно обязаны — это линейный корабль второго или третьего ранга. За основу предлагаю взять чертежи линейных кораблей "Париж" и "Три Святителя". Если немного их доработать на предмет уменьшения и убыстрения, то может получиться нормальная военная рабочая лошадка. Скорость оригиналов, построенных в первой половине девятнадцатого века, не превышала семи узлов при полном ветре. Форма корпуса скорее ориентирована на боевую обстановку, чем на скорость. Оснастив их наиболее современным такелажем и немного подправив форму корпуса — нам же нужен более скромный, чем оригинал, корабль, мы сможем добиться десяти-двенадцати узлов максимальной скорости. Напомню, что очень хорошей в данное время считаются скорости около пяти узлов, шесть-семь — дьявольски быстро, до семи-восьми могут разогнаться только скоростные суда, да и то очень редко, при полном попутном ветре.

— Занятно... — я задумался, — но идея мне понравилась. А цель? Зачем нам линейный корабль, если мы — частная компания, которая нуждается.... Ну, наш предел — защита караванов при торговле с воюющими странами.

— Для местных, конечно же, — пожал плечами Игорь, — отец русского флота непременно захочет себе большие и хорошие корабли...

— Стоп, — я отложил папку и посмотрел в глаза Игорю, — это уже политика. Тут надо думать — что мы будем с этого иметь. Не то что бы мне жалко, но дать что-то бесплатно — значит заведомо сдаться и стать дойной коровой. Что у Петра первого есть, что нам может понадобиться?

— Земля? — предположил Игорь, — мало ли, ценные ископаемые. Главное — мы знаем, где их искать.

— Хорошо, — я записал этот пункт в качестве актива при переговорах с царём, если такие будут, — идея принята к исполнению. Ты говорил о трёх кораблях, — напомнил я ему, — какой третий?

— С последним всё непросто, — Игорь тяжело вздохнул, — по проекту, нужен относительно небольшой корабль, с предельной скоростью, для курьерской и грузопассажирской службы.

— Стоп, а крейсер чем тебе не по нраву? Ты же говорил, что у него большая скорость?

— Скорость то большая... относительно остальных кораблей, однако максимальная и реальная скорости — две совершенно разные вещи. Ну вот представь, что при одном и том же попутном ветре, скажем, семь метров в секунду, крейсер может развить скорость в десять узлов, а более лёгкий фрегат с меньшей осадкой и, соответственно, меньшим сопротивлением, двенадцать узлов, а линейный — вряд ли и шесть узлов наберёт, так как он, мягко говоря, к скоростным плаваниям не приспособлен, набор может не выдержать, если он не уберёт паруса.

— Почти как на самолёте, — кивнул я, — многие путают реальную скорость и воздушную, относительно набегающего потока, и путают максимально возможную в горизонтальном полёте с максимально допустимой, при пикировании. Тогда как рассчитать скорость?

— Да никак, — пожал плечами Игорь, — это до сих пор сделать не удаётся. Одно могу сказать точно — скоростное и практичное судно сделать крайне сложно. Либо лёгкое и быстрое, либо основательное, но медленное. Это не изменится даже с появлением двигателей.

— Понятно. Какая скорость от корабля требуется? Какой размер?

— Я всё поглядывал на крайне удачные фрегаты русского флота, но они слишком медленные, и не полностью отвечают нашим требованиям, поэтому придётся снова задействовать инженеров, что бы выдавить из корабля максимум. Третий типаж кораблей — быстроходные суда с достаточной мореходностью для выполнения дальних рейсов и предельной скоростью. Фрегат, корвет, яхта, не в типаже дело, а в соответствии основному требованию — скорости.

— Чем тебе не угодили клиперы? — поднял я одну бровь, — небольшой, метров тридцать по палубе, клипер, плюс можно дооборудовать его паровой машиной маломощной, но достаточной, что бы увеличить скорость в экстренных случаях.

— При таких размерах... — Игорь задумался, после чего прикинул, — парусно-винтовые корветы имели скорость в районе четырнадцати узлов под парами, при мощности машины восемьсот-тысяча лошадей. Корвет в девятьсот тонн водоизмещения имеет экономичный ход восемь узлов при трёхсот лошадях, поэтому где-то на две сотни нужно и ориентироваться. С поправкой, конечно, на конструкцию и относительно современную машину.

— Это только при условии, что его не будут досматривать и не смогут захватить, — кивнул я, — попадание паровой машины в руки потенциального или реального противника категорически недопустимо. Поэтому рассматривай сразу вариант с двигателем не как основной, а как запасной, только для личного пользования.

— Это я уже понял. В таком случае, про приятное поговорили, теперь о деле... строительство верфи — это отнюдь не простое и лёгкое дело, даже не смотря на то, что наши предполагаемые корабли скорее большие яхты, нужны инженеры, рабочие, хотя бы парочка достаточно квалифицированных, нужно место, размером больше, чем эта база раз в пять, нужны краны, лебёдки, ручной инструмент, тали, цепи, нужны ангары для закрытой стройки...

— Много.

— Это ещё самая верхушка списка. Конечно, местные такой роскоши не имеют, а вот нам придётся многое привезти, очень многое.

— Так, давай по очереди, — поднял я руки, — список оборудования для верфи есть?

— В конце папки. Шесть листов.

— В таком случае, будет доставлено. А люди?

— Вот людей придётся вытаскивать из нашего времени, причём достаточно много, десяток спецов, не меньше. Кто-то должен ещё и разработать чертежи, а это дело нелёгкое.

Я сильно загрузился. Собственно, единственная причина, по которой флот был включён в программу — он это основа всего. Без него — никуда и никак. Флот нам был нужен, да и описываемый Игорем вариант вполне жизнеспособен, однако, требовал затрат сил, времени, денег...

— Вот что, — прервал я размышления, — пока что займись поиском места для верфи, созданием всего необходимого. У тебя есть целая бригада строителей, несколько инженеров, я привезу всё необходимое для них. Первый корабль верфи — не так важен. Я бы посоветовал выбрать какой-либо из уже имеющихся проектов и построить его из подручных материалов, в целях опробования мощностей на деле. После спуска на воду можно будет продать рыбакам или разобрать, или пустить на растопку, неважно, главное — начать.

— А какой уровень использования наших технологий? У нас будет там электроинструмент, или нет?

— Желательно, нет. Рабочие верфи — местные, поэтому никаких электроинструментов. Максимум — тягачи и стационарные паровые машины, крутящий момент. Как его дальше использовать — смотри сам, или судостроителей загрузи. Освещение, разве что, должно быть безопасным, электрическим, но это предел, и то, только потому, что нельзя использовать керосинки. Рискованно.

Игорь встал и, посмотрев ещё раз на папку, спросил:

— Я так и не услышал никаких конкретных слов. Нужно, оно конечно нужно, но когда строить будем?

— Да когда хочешь, — я пожал плечами, — ты у нас главный по морским делам, моё пожелание на данный момент просто как ситцевые труселя — получить судостроительную мощность. Вот этим и займись...

— Это уже не мой профиль, — Игорь покачал головой, — это судостроительные инженеры должны делать. Я могу только в качестве заказчика выступить, но в деле постройки флота... тут я пас. Нужен профи.

— Это решаемо. В любом случае, работать предстоит и тебе тоже, типажи ты составил, я утвердил, теперь будем думать о деталях, — я тоже поднялся, — тогда я в Петрозаводск, за людьми, отберём пару-тройку спецов нужной квалификации и к тебе.

— Буду ждать, — Игорь кивнул и мы распрощались. Вот, не успел закончить с одним делом — другое подвалило.

Как строятся деревянные корабли, я не знал, поэтому решил положиться на профессионалов. Судостроители нашлись даже не быстро — мгновенно. Через пару часов после того, как я озвучил вопрос Семёнову, он перезвонил и сообщил о том, что есть полтора десятка человек, главный из них — Андреев, инженер с вышеупомянутой верфи деревянного судостроения. Начали обработку, подходить за клиентами можно через недельку, когда созреют и пройдут психологический отбор.

Вернувшись на базу, я решил посвятить некоторое время вопросам флота. Наёмный батальон показал себя с лучшей стороны, прошёл испытание боем, теперь можно и нужно было заняться скопившимися проблемами. Игорь оказался тут же, на базе. Солдаты, как и я, отдыхали, поэтому было непривычно тихо. Занял место Игорь не где-нибудь, а у техников, разводя чертёжную работу, обложившись справочниками, энциклопедиями и журналами.

— Есть хорошие новости, — подошёл я к нему, — будут твои соколики-зодчие через неделю.

— А сама верфь?

— С этим сложнее. Эскизный проект будет готов чёрт знает когда, но пока что я не требую от вас полностью оснащённой и готовой к выпуску всего и вся верфи. Достаточно небольшой, но с потенциалом развития по мере выпуска и совершенствования технологий.

— Уволь, — махнул рукой Игорь, — работа будет уж точно не раньше, как ты нам передашь краны и тягачи, плюс деревообрабатывающие станки. И, самое главное, не раньше, чем ты начнёшь выдавать нам металлические детали, необходимые для такелажа и деталей корабля.

— То есть, — кивнул я, — только после того, как мы поставим промзону?

— Именно. Я и рассчитывал на большое количество деталей местного производства. Кажется, на это был уговор, а пока я даже не знаю, какие орудия нужно в проект закладывать. И вообще, об этом надо с инженерами болтать, а не со мной...

* * *

Верфь — это серьёзно. С утра пришлось собрать всех строителей, отвлечь их от постройки дома и излагать план. Восточнее Архангельска нужно будет найти место, построить верфь, вернее заложить площадку бетонными плитами, которые могут выдержать приличную нагрузку и поставить несколько бытовых и технических зданий, а так же высокие арочные ангары в качестве цехов. Обустроить сортиры, дома-казармы для рабочих, и это при всём при том, что место должно быть огорожено, причём в два пояса, защищено от непогоды, попыток перехода границы в обе стороны, попыток штурма с земли и с моря. Береговая оборона пока могла лечь на пехотные батареи пушек и гаубиц, скорее даже пушек. Помимо этого нужно было решить много сопутствующих вопросов, которые решались не с бухты-барахты. Тягачи стали как лазеры — сначала изобрели, а потом обнаружили, что их можно использовать буквально везде. А именно — нужны были высокие стационарные краны для создания набора судна, пути для перевозки крупных деревянных деталей, поднятия наверх оборудования и людей, и так далее и тому подобное. Кораблестроение в будущем будет играть важную роль, поэтому упускать такой рынок я не мог. Помимо всего этого нужны были иные сооружения — причал, маяки, сухой док. Строительство этого всего могло затянуться на несколько лет, поэтому для начала обойдёмся простыми мощностями — расчистим площадку и поставим помещения. Дальше — по мере импортозаменения привезённой техникой более соответствующей времени можно будет увеличивать количество рабочих рук.

Пока не прибыли инженеры, я как раз изучил в общих чертах судостроительные вопросы. Хотя это было сложно ввиду редкости информации и просто ввиду того, что в этом времени никакими хитростями не заморачивались — строительство корабля могло быть развёрнуто чуть ли не на любом более-менее пологом берегу, который подходил для спуска судна на воду. Внешне тоже ничего сложного — вырезали, отёсывали, просушивали всё под открытым небом, примитивными инструментами. Это было главным отличием и потенциалом для модификации — вместо открытого неба — освещённый ангар, вместо или вернее вместе с топорами, пилами и рубанками — пилорамы, механизированный и современный нам ручной инструмент. Итого... время постройки придётся рассчитывать с нуля. Потом анализировать, собирать информацию и снова рассчитывать — уж постройка деревянных тридцати-пятидесятиметровых посудин не должна быть сложной.

Я бы предпочёл иметь простую, плохо оборудованную верфь здесь, недалеко от города, и уже свою, "генеральную" после постановки промзоны. Верфь здесь — с комплектацией местными и исключительно древними технологиями. Конечно же, пока что и в мысли не было разевать рот на большой флот, поэтому я уже приготовился и разграничивал технологии. В будущем, если понадобится, верфь второго порядка может принять качества генеральной. Иначе не выходило — постепенно список работ настолько увеличился, что строить в Архангельске, городе, который скоро станет второстепенным, крупной верфи быть не могло.

07.1698.

Век железа и пара. Вот как можно назвать наступающий восемнадцатый век. Уж железа будет много, а парку мы поддадим, никому не покажется мало!

Начнём с того, что я всерьёз заинтересовался вопросами передвижения. По моей же просьбе, к своей феноменальной радости все инженеры были сняты со своего места и отправлены в двадцать первый век. Под наблюдением Семёновских ребят, однако, всё-таки в двадцать первый, к цивилизации. Обрадовались они жутко. Ещё радости добавляло то, что я попросил их собрать всю информацию по паровым автомобилям, тягачам, грузовикам и так далее. До прибытия первых челябинских реплик паровых тягачей оставалось всего пара недель. На волне радости инженеры раскочегарили свой интерес к теме и через неделю вернулись с огромным докладом по автомобилям и паровым двигателям.

По нему выходило, что некоторое время паровые машины даже соперничали с бензиновыми собратьями за право на жизнь, но, по понятным причинам проиграли. Однако, на лучших автомобилях удавалось развить замечательную скорость в семьдесят-сто километров в час, а пробег хорошо сконструированной машины мог достигать пятисот километров на одной заправке. И более тысячи без чистки паровой машины.

Доклад был представлен по всем канонам менеджмента. Ребята переоценили мой интерес к данной тематике, однако, если мне лично не нужно будет ничего делать, я буду только рад развитию техники. Закончили доклад рассказом про определённые образцы. Легковые автомобили на фотографиях не отличались от прочих авто тридцатых годов, за исключением внутреннего содержимого. Те же автомобильные органы управления, те же показатели скорости.

— Вот что, ребята, — я поднялся, как только Саня закончил зачитывать информацию, — давайте по порядку. На данный момент у нас есть три главных пункта, по которым мы должны развивать наш подвижный состав. Это тягачи военные — для помощи местным в отвоевании территорий у Карла, развитие системы морского грузового транспорта — это при строительстве Петербурга будет крайне важно, и последнее — строительная техника. Что бы тягачи могли пройти, нужна развитая система дорожного строительства. Паровой локомобиль это интересно, но не с практической точки зрения. Конечно, я принял к сведению "НАМИ-012", про который ты мне рассказал... что я могу сказать — сотня километров по местным дорогам на скорости тридцать километров в час — это хороший показатель. Такие машины нам понадобятся, но в единичных экземплярах, в качестве чрезвычайного резерва на случай потери связи с двадцать первым веком. Около тридцати штук, и запас деталей как минимум на пять капремонтов всего парка. А это значит, придётся вам опять ехать в двадцать первый век и уже с инженерами разговаривать насчёт создания двигателя для них.

— Сделаем, — улыбнулся Синицин, — сколько штук заказывать?

— Погоди, — остановил я друга, — для начала нужно провести инженерную работу по перепроектированию под максимальную надёжность и долговечность. Плюс поставить их на базу современного рамного грузовика, только потом, после испытаний, можно будет говорить про заказы.

— Но проект уже есть, — не сдавался Синицин, — и пока что ничего лучше не придумано, тема то себя изжила для нашего времени.

— Проект есть, — хмыкнул я, — машин нет. Давай по порядку, — я посмотрел на остальных инженеров, — а порядок таков. Для начала нам нужны машинисты из местных, на паровые тягачи. Потом — парогрузовые машины. Парогрузовые машины нужны в количестве тридцати штук, но использовать их массово мы не будем — как переправим сюда, сразу на консервацию в отдельный ангар, будут там стоять, ждать своего часа. Теперь по автомобилям...

— Паромобилям?

— Да, ним. Так как, к нашему глубочайшему удивлению, нас и наши машины не объявили чертями и врагами господа бога, будем развивать эту тему дальше. Но только с появлением такого города, как Санкт-Петербург. Тогда же будем заниматься велосипедными вопросами. Вообще, я постараюсь перед царём лоббировать тематику города без лошадей, с современными нам стандартами вывоз мусора, водоснабжение, транспортная инфраструктура.

— Это потребует моря этих самых транспортных средств, — кивнул Богданов со своего места, — значит, их надо будет произвести.

— Произведём. Около Петербурга поставим промзону, где будем производить все безлошадные транспортные средства. Но это дела будущего, я же попрошу вас сконцентрировать усилия на настоящем. Вот, предположим, Царь точно, абсолютно точно, захочет узнать про нас. Мы легко уехали от местных потому, что у них тогда было околошоковое состояние, когда мы за минуту уничтожили две тысячи мятежников. Готов поспорить, через несколько дней они отошли и выдав полтонны кирпичиков, забегали как наскипидаренные — ведь ни такого оружия, ни таких транспортных средств они никогда в жизни не видели. Предположим, местные не настолько косные в своём мышлении, как это нам хотят подать историки. Да и, что касается автомобиля и его первых образцов... я бы тоже покрылся холодным потом, видя такую дуру, как первые локомобили, которые шумят, гремят, свистят, трясутся будто вот-вот развалятся, и ещё паром чихают на всю округу.

— Возможно, ты прав, — кивнул Богданов, — но к настоящему. Что от нас требуется на данный, конкретный момент времени?

— На данный момент требуется. Первое — получить у трактористов трактора, изучить их строение, найти и обучить машинистов, а это дело далеко не пяти минут. Даже не пяти дней, тут скорее несколько месяцев ежедневных занятий. Второе, что от вас нужно прямо сейчас — поработать над проектом силового агрегата для верфей.

— Так я же отдал этот проект в нашем времени? — удивился Саня, — разве этого мало?

— Мало. Ты не дослушал, нужен силовой агрегат, и устройства к нему. А именно — краны, лебёдки, строительная техника. Так, Богданов, какие у нас подвижки по лесопилке?

— Ты имеешь в виду переход на паровую тягу? — догадался Лёша, — нашёл готовое оборудование и чертежи. При необходимости, сможем заказать в нашем времени. Всё, что требуется — вращение вала через ремень и двигатель лошадей на двадцать-тридцать.

— Замечательно. Этим мы займёмся позже, пока что работает и на дизельной электростанции неплохо, но запас нужен.

— Извиняюсь, — поднял руку Боря, до того тихо сидящий в углу, — насчёт электричества вроде бы всё понятно. Более интересно, где провести ту границу, за которую мы не пустим местных "специалистов".

— Граница уже определена. Мы расширяем компанию "2С", вернее образуем новую, "двадцать первый", которая будет использовать все вышеперечисленные полезные вещи внутри компании. О том, что бы продавать паровые машины вовне пока речи не идёт.

— Но это связано с кое-какими трудностями, — покачал головой Боря, — в первую очередь — мы будем слабо представлены среди местных.

— А вот это уже другой разговор, — я усмехнулся, — ты не учитываешь масштаб местного развития. Очень, очень скромный масштаб. На ключевых позициях хозяйственной деятельности государства мы будем представлены.

Совещание по инициативе Богданова прервалось на чай с пирожками. Пирожки местные пекли замечательные, с мясом, фруктами и джемом, даже с... рыбой. Ну что поделаешь — таков уж приморский город. И всё же одна тема не давала мне покоя. Подождав, пока все закончат пить чай и обдумывать сказанное, я начал:

— И всё же создание автотранспорта на паровом ходу не заброшено. Ведь нам понадобится что-то предоставить местным, скажем, царю или генералам, в качестве личного транспорта... мы же хотим, что бы Петербург был чистым городом... пока что посещённые нами города буквально провоняли нечистотами.

— Вот-вот, — поддакнул Саня, — я читал, что в индустриальных городах мусор выбрасывали прямо на улицу. Какое свинство, где жили там и гадили. В прямом смысле слова тоже.

— Мусорную систему города мы тоже продумаем, — кивнул я, — я хочу, что бы Санкт-Петербург был чистым, современным городом. Что бы у заезжих иностранцев случался разрыв шаблона, причём очень жёсткий. Что бы неделю в себя приходили, глядя как люди в цивилизованном мире живут.

— Людей изменить сложнее, — Синицин повесил голову, — не пороть же их на конюшнях за свинство...

— На конюшнях не пороть, но штрафовать или вовсе национализировать недвижимость и высылать в Москву никто не запретит... царю. А довести до царя нужные идеи — это уже дело моё и психологов из спецслужб. Вообще, эти ребята нам сильно помогают.

— Уверен? — поднял бровь Богданов.

— Уверен. Хотя эти люди уже к спецслужбам ни коим боком не относятся. Знаете, друзья мои, сами службы занимаются только угрозами безопасности государства, поэтому всей нашей тягомотиной в двадцать первом веке занимается срочно зарегистрированная золотодобывающая компания "Золой Аршин". Семёнов через месяц уйдёт в отставку... и тут же займёт должность исполнительного директора "Золотого Аршина". Все наши бравые офицеры спецслужб уже уволены и приняты на новую работу, в компанию. Курируется проект группой находящихся у власти олигархов.

Видя, как скривились физиономии у собеседников, я усмехнулся:

— А что вы хотели, друзья мои? Это только Махатма Ганди был нищим политиком, а ныне властвующие круги заботятся о себе и своей стране, как источнике дохода. Олигархия — это неизбежный, можно сказать, извечный государственный строй. Даже королей играла их свита, за очень, очень редкими исключениями. Просто потому, что власть должна контролировать все ключевые функции государства — добывающую промышленность, СМИ, транспортную инфраструктуру, машиностроение. Кто контролирует, тот и власть. В девяностых на каждом из сегментов был свой феодал, позже одна группа захватила все сегменты, объединив страну. Собственно, это естественный государственный аппарат для почти всех развитых стран в мире. Поэтому советую вам не строить иллюзии насчёт олигархов — границы между политической и экономической властью нет. Кто контролирует экономику, тот диктует политику. Само собой, редкие исключения вроде коммунизма не в счёт. Главное, что эти олигархи нацелены на развитие собственной страны, своего доходного места, а не вывоз всех активов за границу, как это было когда-то.

— Да мы поняли, — вздохнул Богданов, — всё равно с олигархами работать это как-то...

— Я познакомился с парой из группировки. Нормальные мужики, не фраерочки, которым главное хапнуть и схорониться, а скорее топ-менеджеры смежного государственно-коммерческого сегмента. К нашему предприятию отнеслись с пониманием и даже радостью — если себе они уже нахапали достаточно, то вот развивать страну им нужно, но не на что. Что бы увеличить собственное положение на мировой арене, а так же внутри страны.

— Понятно, — протянул Лёша, — ладно, давай про них как-нибудь в другой раз. Очень уж у тебя роль оратора получается хорошо... вернёмся к нашим баранам. Что там с простыми паровыми автомобилями?

— Ах, да, — вспомнил я, — уже и запамятовал. Простые паровые автомобили тоже понадобятся. В первую очередь потому, что конные упряжи в Петербурге не приживутся, а на велосипеды или общественный транспорт аристократов и бояр не посадишь.

— Бояре уже вроде бы вымирающий вид, — заметил Саня.

— Идею ты понял. Нужны членовозы. Насколько я знаю, население Петербурга к концу восемнадцатого века было около двухсот тысяч человек, а в начале, вряд ли и пятьдесят тысяч наберётся. Но по концентрации учёных, политиков, промышленников, купцов и прочих грамотных людей Петербург лидировал среди русских городов всегда. Да и в двадцать первом веке тоже видны остатки этой особенности.

— То есть ты хочешь сказать, — понял идею Саня, — что для вип-персон нужны будут персоналки? Причём в достаточно количестве и нормального качества?

— Правильно понял, — улыбнулся я, — поэтому я осматривал проекты автомобилей паровых и простых начала двадцатого века. Машины вроде "Сильвер Гост" и его русский брат "Руссо-Балт" вполне подойдут как типовое шасси. Плюс паровой двигатель на пять-шесть лошадок... только разработать это нужно будет не вам, а инженерам в нашем времени. Технически можно повысить только надёжность и сделать их более тяговитыми и маневренными, но конструкцию желательно не делать дорогой. Собственно, мой интерес к этой тематике исходит из самой идеи Чистого Города.

— Нам заняться разработкой типажа? — подал голос Богданов.

— Пока что сбросьте техзадачу в какое-нибудь небольшое КБ, плюс посоветуйте наладить связь с теми, кто разрабатывал для вас паровые двигатели. Сроки, как вы понимаете, не жмут.

Технари ещё некоторое время убили на споры относительно конструкции и мощности двигателя. Я им не мешал.

— И последнее, — я прервал их, — так же отдайте тем же инженерам на разработку проект парового автобуса. Даже двух — одного "скотовоза" на базе "дюжины" из НАМИ, а второй — маленький городской, для мелкого сообщения внутри города. Пойдёте в двадцать первый сейчас или...

— Сейчас, -ответил за всех Богданов, — все наши вещи там, так что задерживаться смысла нет.

— Как хотите, — я открыл портал на перевалочную базу, — сколько времени вам понадобится?

— Около нескольких дней, — пожал плечами вставший Лёша, — точно не скажу. Мы скажем куратору, а ты с ним на связи, верно?

— Верно. В таком случае, буду ждать вас, — я подождал, пока вся тройка технарей выйдет порталом.

Оставшись в кабинете один, я продолжил листать уже прочтённый доклад о перспективах развития транспортных средств. Про велосипеды тут было сказано мельком, зато про паровые автомобили много, даже чертежи двигателя "НАМИ-012" где-то достали.

Вообще, помимо этого подвижки были у всех групп, я их только координировал, но не вмешивался напрямую. Верфь активно строилась, поглощая тоннами оборудование и материалы, последнего завоза хватит ещё на месяц развития. Там уже поставили большие промышленные ангары, они же склады. Активность проявлял и Титов, наш врач. Он уже перебрался в Архангельск, открыв здесь небольшую практику, леча всех в округе. Инфекции, операции, аппендицит и зубная боль — для местных Титов был чудо-доктором. Правда, пришлось его прикрывать от остальных докторов, которые уже пытались ему запалить дом — виновные были найдены и... пошли на корм рыбам. Никаких нотаций, разглагольствований, просто по-тихому спецназ их спеленал, наградил пудовыми каменными подвесками и выбросил в море. С той поры никаких даже самых малых шевелений против Титова не было — его практика разрасталась не по дням а по часам, он даже взял себе пятерых лекарей из местных, уча их уму-разуму.

Дальше было интереснее — Игорь занялся вплотную верфью, забросив все остальные проекты, а наш авиатор номер один, Олег, кажется, нашёл себе среди местных девок одну красавицу. Но пока что никаких вестей о его личной жизни нет. На самолёте, видимо, ещё не катал. Да, кстати, о самолётах — "Китёнки" себя хорошо зарекомендовали при небольших полётах над архангельской областью. Особенно в качестве авиаразведки — они уже примелькались над лесом, но слишком далеко от базы не улетали, так как сесть могли только на ровную поверхность. Полей тут хватало, но ЧП никому не нужны — два отказа двигателей уже было. Слава богу, обошлось без жертв и разрушений — один раз пришлось сесть на дорогу, но шасси выдержало, второй раз так вообще на взлёте, так что самолёт просто спланировал обратно на полосу. Это уже был я — решил покататься.

Самая большая движуха была у военных — Гунин, после операции, всерьёз задумался о наборе дополнительного числа солдат, но пока ограничился набором тридцати штук, которых надо было ещё выучить. Хорошо ещё, что брал молодых, легко обучаемых. Его арсенал пополнился инженерными средствами, которые он сам и разработал, совместно со строителями. Итак, сторожевая вышка обыкновенная. Просим любить и жаловать — на четырёх толстых брёвнах, вбиваемых в землю заострёнными концами, на высоте примерно четырёх метров, был небольшой пост — площадка в пять квадратных метров, с обзорными окошками, печкой для приготовления жратвы и обогрева и элементарными бытовыми мелочами. Строилось это всё из цилиндрованного бревна, покрытого защитным лаком зелёного цвета и забросанного ветками. Такой пост был им разработан по результатам проведённых операций, и пущен в серию — производилось это всё на мощностях лесопилки. На данный момент вокруг Архангельска, вдоль дорог стояло шесть таких постов с зоркими ребятами внутри, вооружёнными карабинами и пистолетами, а так же оборонительными гранатами и приборами ночного видения. С помощью биноклей с ПНВ они перекрывали своим наблюдением практически все участки дороги от пригородов Архангельска до деревенек в десяти километрах южнее. На этом участке дороги были замечены подозрительные личности, но выехавшие на помощь казаки на лошадях быстро тех пеленали. Проблематично устроить засаду, если первый пост бандиты прошли, а до второго так и не дошли, на этот случай объявлялась готовность к тревоге, и если караван шёл следом, его останавливали. Если за полчаса тати не выходили, боевая тревога и дорога дальняя в разбойничьем приказе. Писари последнего оценили удобство системы и дали добро на её реализацию, даже своих людей местное начальство предлагало... но как-то не срослось у них — то ли откаты не поделили, то ли переругались... в общем, занимался патрульно-постовой службой Гунин. Вторая инженерная приблуда, которую он выдумал вместе с лесопильщиками — сборный унифицированный ДЗОТ. И последнее, что он сам назвал самым важным — средства переправы для местных армий. Однако они требовали наведения понтонных мостов, которые в свою очередь обещал Гунину Игорь, работавший над плавсредствами. Короче, скучать им не приходилось.

Отложив доклад в сторону, я пошёл в гараж, а оттуда, попросив Ладу взять пока управление домом на себя, отправился на базу.

* Середина июля *

День выдался замечательный. Только-только пришли инженеры. Что удивительно, за день до подгона первых тракторов-тягачей. Когда первые две машины въехали в портал, я понял — это надолго. Глаза технарей горели, блестели, искрились... выглядели они как будто сбылась их мечта детства. Они получили три машины — относительно маленькие. Диаметр парового котла всего семьдесят сантиметров, два ящика-танка по бокам, в один нужно складывать наколотые древесные чурочки, а другой соединён с котлом и из него подаётся вода, с помощью маленького ножного насоса. Место водителя обустроено минимально.

Технари тут же как с цепи сорвались — они осматривали, обнюхивали всё, что там было. Даже смазку проверили, один Богданов Лёша, посмотрев на это чудо механики и пара, сел за чтение мануалов. Потом, отогнав всех, он сам залез на место водителя, забросил в топку прессованных опилочных брикетов и, подведя воды от водоснабжения базы, залил бак. "Евродрова" уже были погружены.

Запуск продлился минут пятнадцать — пришлось ждать, когда прогреется топка, давление пара поднимется до нужных величин. Пока я ждал, осматривал новинку — выглядела она... не так, как старые трактора. Рукояти управления не медные старые ручки, а относительно современные, такие, как на тракторах, плюс с ручками из пластика, выкрашенные под металл. Под ним не было цепи — рулевая передача тоже более современная, плюс все приборы были сгруппированы в одну приборную панель. Выглядел трактор... мило. Широкие металлические колёса были окрашены в красный цвет, два паровых цилиндра, которые приводили его в движение — в зелёный, плюс большое колесо для внешнего привода. И главное — фары! Мощные химические ацетиленовые прожекторы, плюс две обычные фары, спереди и сзади, которые могут освещать что угодно. В нутре тягача был спрятан маленький генератор, который питал всю электрику — фары и системы безопасности, следящие за давлением во всём этом множестве трубок, соединений, и так далее. Двухцилиндровый паровой двигатель, с одинарным расширением, пыхнул, из трубы вырвался клуб дыма, и машина заработала. Завертелось колесо внешнего привода, загрохотали части механизма.

— Ну что, прокатимся? — крикнул Лёша.

Синицин и Боря тут же забрались на машину — Саня рядом с Лёшей, а Боря сел на бак с водой, ухватившись за механизмы. Они, слегка дёрнулись и... поехали. Я достал камеру и снимал это всё на видео — выглядело восхитительно. Оглашая округу своими чихами и пыхами трактор разогнался до двадцати километров в час... примерно, после чего Богданов притормозил и, доехав до края бетонированной площадки развернул машину. Из трубы чадил пар, однако, через минуту начал вырываться сплошным потоком, машина раскочегарилась. Обратно они уже не так разгонялись, однако, радости было на их лицах — не счесть. На представление выбежали посмотреть и остальные, в том числе и Гунин со своими людьми. Остановив машину, Лёша занялся её глушением, а первым спрыгнул со своего места Борис.

— Ух! — прокомментировал он довольно ёмко.

Задача по освоению паровой тяги начала выполняться. Следом за первыми экспериментами пошли обычные — по созданию автолокомотива из нашего тягача. Он, как оказалось, мог везти с пятнадцатикилометровой скоростью гаубицу Д-30, или пять прицепов, по три тонны в каждом. На скорости в пять километров в час... скажем так, прицепов у нас не хватило, что бы такое замерить. Однако, на пяти километрах, то есть на самой низкой передаче, он довольно уверенно тянул за собой все наличные пятнадцать прицепов, в которые мы покидали военное имущество, и ещё всех казаков сверху посадили. По просёлочной дороге — проехали. Правда, крутые повороты взять он мог с трудом, поэтому обратно пришлось нашему тягачу переезжать в конец и цепляться к хвосту поезда. Обратно он так же легко протянул все колёсные платформы. При этом в топке его сгорело около пятнадцати килограмм прессованных евродров. А ведь это ещё маленький, должен быть и большой... вот это будет адская машина. Пока ЧТЗ не дотянули до показателей, которые я просил, но это пока — даже штучное производство не позволило влепить в эту маленькую машинку двадцать пять лошадок. Тут, по заявлениям спецов было всего пятнадцать, на четыре тонны собственного веса. Но и это было достаточно много — по меркам двадцатого века вполне приемлемая мощность. По крайней мере тяга на низкой скорости у него была как у паровоза — вытянуть за собой пятнадцать гружёных телег с сотней человек... Даже не верилось, что там всего пятнадцать лошадей — казалось, все триста. Но нет, громыхая механизмами, наш "рутьер" тянул уверенно и сильно. Благодаря железным колёсам, с которых сняли толстые резиновые шины, а так же собственному весу, сцепление было замечательное. Неровности дороги не добавляли радости, но машина была очень крепкой, её не напугать постоянной тряской. Как бонус к ней предлагалось ременное кольцо десяти метров в длину, способное передавать крутящий момент на внешние устройства.

Однако, пока что на работу нашей миссии это слабо повлияет. Единственное, что нам нужно — обучить машинистов, что бы они смогли понять общий принцип работы машины и использовать её по назначению. Подозвав Саню, я спросил у своего друга:

— Саш, это всё замечательно, но пока что переключись на следующую тему. Этот тягач от тебя не уедет.

— Да, Кирюх, что за тема?

— Помнишь, ты ездил заказывать нам универсальный двигатель? По моим сообщениям, его уже сделали. Причём, ты не поверишь, взяли за образец тот же, от "дюжины".

— Да ты что? — удивился Саня, — как?

— А вот так. В типоразмер он укладывался, ну а им больше и не надо было. Так что, с одной стороны это хорошо — у нас есть достаточно компактный двигатель для грузовика, который уже доработали до приличной мощности и КПД.

— Прекрасно, — Саня улыбнулся.

— Прекрасно, прекрасно, но теперь требуется съездить к автопроизводителям и заказать переделку "Дюжин" под этот движок. Причём не по полгода на штуку, так что лучше сразу запасаться валерианой и готовиться к войне с Русским автопромом.

— Уже учтено, — кивнул Саня, — только про движок я не знал.

Связаться с инженерами и заказать у них паровые грузовики — это дело пяти минут. Куда дольше — объяснить, что мы хотим. Грузовики были заказаны, более того, двигатели для них уже были готовы, а проект в металле был уже воплощён и испытан. Никаких препятствий я не видел. Условия — тепличные для них, нужно было двигаться дальше. А дальше у нас по списку стояли автомобили. Вот с ними было сложнее. Паровой двигатель применялся на автомобиле "победа" в середине прошлого века, после войны, но это не прецедент — были и другие, серийные. Вот среди них я и убил много времени. Вместо "Ройсройса" в ход пошли чертежи автомобиля Стенли. Для своего времени он уступал другим в пробеге на одной заправке, но превосходил по простоте эксплуатации — можно было обучить даже малограмотного местного конюха водить машину Стенли. К тому же я ошибался — паровой машине не нужна КПП. То есть совсем — крутящий момент паромобиля увеличивается при уменьшении скорости — таково свойство паровых и электрических двигателей, в отличии от бензиновых ДВС, в которых постоянно нужно перетыкать передачи. На тракторе КПП была предусмотрена в рамках принудительного изменения частоты вращения вала и в качестве понижающего редуктора — а могли бы обойтись и вовсе без КПП. Но, тогда скорость зависела бы только от давления в котле, а его контролировать всё время — это можно с ума сойти. За прошедшую неделю я выкупил права на двигатель "Добль", вместе с чертежами и заказал десяток машин на наших российских заводах. К моему удивлению, если дело касается единичного или мелкосерийного производства, они могут сделать по-настоящему великолепные машины. Даже лучше, чем за бугром, но как только дело доходит до конвейера, то есть к простым работягам... хоть святых выноси. Первую машину обещали склепать буквально за несколько месяцев, к осени или зиме будет готово. При условии использования шасси и механики от серийных машин, ничего удивительного в скорости работы нет, удивительно, что они вообще взялись за это дело. То ли деньги так нужны, то ли захотели попробовать себя в производстве необычной техники... как бы то ни было, они работали, а я им не мешал.

— В таком случае, друг мой, я могу считать этот вопрос закрытым?

— Пожалуй, да, — кивнул Саня, — мы заполнили или заказали все уровни потребностей — тягачи, машины, грузовички. Даже автобусное оборудование для грузовика и то уже в процессе разработки. Приделать к "Дюжине" автобусную часть много труда не составит.

— Хорошо, — кивнул я, — в таком случае... осталось только контролировать и следить. Дальше я вам мешать не буду, но проследи, что бы к тому моменту, как нам привезут трактора, уже были готовы к ним и грузовые прицепы, и машинистов по две штуки на трактор. И ещё... вы вроде бы ждёте, когда я дам отмашку на создание промзоны?

— Шутишь? — удивился Саня, — да мы только этим и живём.

— Ну, полегче. Пока нам нужно отвоевать землю под Петербург, а там можно будет и начинать промзону. Кстати, ты лично готов к отплытию в европу?

— А нафига?

— Действительно, — кивнул я, — нет, весь путь мы с Игорем не будем проделывать. Но корабль будет нашей очередной перевалочной базой, через которую мы будем иметь сообщение с Голландией. Страна это молодая, развивающаяся, а значит, будет нашей штаб-квартирой.

— А, ну если так... — задумался Саня, — пройдусь с тобой, посмотрю на местную европу. Хотя ничего хорошего увидеть не ожидаю.

— Может быть, может быть... — я вздохнул, — ладно. Сейчас у меня другие заботы. Будь на связи, а я займусь военными вопросами.

Я покинул базу вместе с Гуниным. Предстояло продумать интересующие меня военно-стратегические вопросы. Причём не тогда, когда времени уже не будет. Заехав в дом, мы тут же пошли в кабинет, который мгновенно освободила Лада.

— Что за спешка? — Гунин сел в кресло, заинтересованно глянув на меня.

— Спешка... нет, особой спешки нет. Наоборот, мы спешим сейчас, когда можно себе это позволить. Ладно, Иван, — я посмотрел в глаза уже уставшему от всей этой тягомотины пенсионеру, — буду краток. На текущий момент мы строим свои планы на территорию будущей ленинградской области. Причём, немаловажные планы.

— Учти, что она имеет стратегически... довольно слабое положение, — заметил Гунин.

— Учёл. Не беспокойся, при наличии опасности мы сможем эвакуировать все свои дела оттуда. А пока что будем решать военные вопросы, — я тоже расслабился в кресле, — я ждал только прибытия тягачей, как важной составляющей военной стратегии. Подробное изучение текущей армии Петра первого внушает... своим количеством ошибок. Для начала, расскажу о планах. Атаковать Швецию нужно постараться до семисотого года. В лучшем случае — в начале следующего лета. Это хороший фактор неожиданности, однако, он связан с одной очень непростой задачей...

— Навести порядок в армии, — кивнул капитан, — ты хоть представляешь, сколько нужно сделать? За год?

— Да, Иван, за год. Всего за один год, вернее за одну зиму. Эту зиму. Список недоработок у нас есть, устранить их будет сложно, но можно... я тут начеркал заметки, — я передал ему листок, однако Гунин, не став читать, спросил:

— И ты представляешь, что нужно сделать, что бы исправить положение?

— В общих чертах — да, — кивнул я, — техника тут не при чём, в основном работа по организации. К сожалению, на данный момент организационное качество войск крайне низкое. Не хватает унификации матчасти, не хватает чёткой иерархии, которую понял бы простой солдат, а снабжение вообще происходит по принципу "абы как". Нет военных складов, нет расчётов и нормативов, не хватает учений, манёвров, солдаты плохо обучены взаимодействовать друг с другом и с другими родами войск. Чем выше, тем всё запущенней — если сержант с десятком подчинённых ещё может кашу сварить, то на уровне штаба всё вообще происходит по-средневековому. Количество легионеров, то есть нанятых иностранных офицеров слишком велико, солдаты порой плохо понимают вообще зачем они нужны — разве что лампасы носить и получать все плюшки, в реальном бою... ну, если они допустили такого разброда в армии, то ценность у них ровно нулевая.

— И всё это мне нужно исправить?

— Не всё. Для начала достаточно будет просто проанализировать текущее положение и подготовить программу реформ по основным пунктам. Если хочешь, то через Гордона я могу тебя провести в армию для наблюдения.

— Твой знакомый нам очень понадобится, — кивнул Гунин, — однако, позже.

— Э, нет. Он умрёт в следующем году. Старость, это на вид он такой активный и живёхонький, а на деле уже скоро богу душу отдаст. Поэтому знакомством с Гордоном лучше воспользоваться вовремя, то есть в этом году. Ладно, единственное, что нам нужно действительно переделать из матчасти — это артиллерию подвести под единые калибры и наладить выпуск однотипных снарядов для неё.

— Если бы так, — посмурнел капитан, — там работы действительно непочатый край.

— Я и не прошу тебя одного всё это переделать. Можем у Генерала сколько угодно спецов нанять, главное, что бы были опытные мужики.

— Тогда найми, — не понял мою идею Гунин.

— Это одно дело. Другое, что показать, что именно Нам нужно — это уже твоё. Направлять их энергию в нужное русло, так сказать. Теперь о том, что это за русло, мы и должны понять. А так же придётся учитывать и наши технологии, и ограничения с ними связанные, и возможности промышленности и все прочие мелочи.

— Понятно, — Гунин впервые улыбнулся, — для начала я бы хотел тебя выслушать. Как воюют местные, я уже в курсе.

— Ладно, — я пожал плечами, — основное я уже сказал. К снабжению можно добавить системы связи — от радиосвязи до простых сигнальных пистолетов или фальшфейеров, которые могут использоваться в качестве замены сигнальным кострам, — я достал из стола увесистую "военную" папку и продемонстрировал необходимые фотографии из неё, — это матчасть. В организационной структуре на данный момент связисты представлены слабо. То есть почти вообще не представлены. Далее за ними идёт артиллерия. Во-первых, трудно будет перелить все пушки под один калибр, однако если мы закажем в нашем времени на литейных комбинатах бронзовые орудия, образца наполеоновских войн, около сотни стволов, то это сильно поможет нашим артиллеристам. У нынешней артиллерии есть три беды — во-первых отсутствие нормальных транспортных систем, это мы решим, отсутствие унификации калибров, это тоже решаемо, и отсутствие строгой и понятной системы организации. Иерархия званий и унифицированное обучение артиллеристов. Плюс отсутствие полкового орудия, которое могло бы усилить наземные силы — у шведов полковые пушки будут, а у нас появятся далеко не сразу. Сначала Пётру надо по зубам получить, только потом зачешется.

— Занятно... — Гунин хмыкнул, — в целом идеи здравые. Не думаю, что изучение подробностей даст много новых проблем.

— Ну так и я же не самодур, — пожал я плечами, — умные люди уже изучали и анализировали, я лишь предложил кое-какие выходы из тупиков. Где это вообще возможно. Ладно, с артиллерией мы разобрались, — я перелистнул страницу папки, — дальше идёт снабжение. Поставлено оно никак. Солдаты в походах недоедали, скот падал от истощения, отсутствовало снабжение боеприпасами, но это из прошлого пункта, и провизией, фуражом. Карл менее всего ожидает нападения в конце весны, так как запасы сена делаются летом.

— Ты не отвлекайся, — наставил меня на путь истинный Иван, — что там со снабжением?

— Во-первых, мы постараемся изменить организацию снабжения по аналогии с началом девятнадцатого века, с элементами конца девятнадцатого века. Текущее положение обязывает вести войну на большом удалении от центра снабжения, то есть необходима мощная транспортная система. Поскольку железных дорог нет, то придётся брать хороший запас вместе с основными силами армии. Снабжение армии от производителя тоже придётся сильно доработать — выработать стандарты, по которым должны создаваться... да всё должно создаваться.

— Госты что ли?

— Они, родимые, — улыбнулся я, — и ещё много что из тылового обеспечения — начиная от стандартизации армейских телег по единому образцу и заканчивая самой схемой снабжения армии. Но главное на данный момент — устранить самые важные недостатки — низкий уровень унификации и организации. Малую грузоподъёмность и неспособность везти с собой большие обозы. Даже маленькая, но хорошо обученная армия, с большим соотношением артиллерии сможет выполнить текущую задачу. А текущая задача — отвоевать Ниеншанц и начать строительство Санкт-Петербурга.

— Ладно, я тебя услышал, — Гунин устало выдохнул, — задачка, конечно, не из лёгких. В первую очередь из-за отсутствия опытных кадров, способных навести порядок. Ну и из-за отсутствия царя, который бы им это разрешил.

— Это дело времени, — не согласился я, — будут кадры, будет царь. А уж интерес к себе мы обеспечили.

Процесс обдумывания армий нового образца затянул нас на целый день, и даже часть ночи ушло. За окном уже стемнело, но закончили мы только к половине первого ночи. По основным пунктам мы вспомнили, прочитали, изучили и продумали всё, что можно. К сожалению, зачастую процесс этот сталкивался с тем, что у нас не было достаточного промышленного уровня или местные бы не пошли на радикальные изменения. Изменения коснулись в первую очередь разведки, создания диверсионной специальности, значительного усиления инженерных специалистов, введения в армию унифицированных транспортных средств, что бы можно было цеплять их к тягачам и увеличение количественного соотношения пехоты к кавалерии. Пехоту можно было перевезти на колёсных платформах, а лошадок надо было мучать долгой дорогой, да и потом, любая кавалерийская атака может быть остановлена вовремя выставленными ежами и картечью полковых пушек. По моим планам, взять Ниеншанц Пётр должен был следующей весной — что бы нам не пришлось долго искать место под Петербург, плюс его обработают специалисты-психологи, так, что бы он согласился на наш план.

Следующим же утром я отправил генералу список нужного комсостава для проведения реформ в местной армии. Семёнов уж постарается, найдёт в запасниках достаточное количество людей, но пока это было не к спеху — царь прибудет отнюдь не завтра, значит, и торопиться незачем.

Оставив этот вопрос в стороне, я наконец смог расслабиться. Расслабон вылился в очередные полёты над районом — на этот раз я полетал вдоль дороги, после чего, вернувшись на аэродром в хорошем настроении, позволил себе заняться глупостями. А именно — посмотрел, как живёт лагерь, поговорил с его обитателями от солдат до Богданова, и, наконец, добрался до процесса автомобилизации. Ведь именно на нашем транспорте зиждились и наши надежды по армии — на увеличении транспортных возможностей стояли все планы по созданию быстрой, мобильной, хорошо организованной, пусть даже и маленькой армии. Юмор в том, что привычные этому времени баталии в десятки тысяч человек совсем не вписывались в наше представление о войне. Прибыть первым, нанести удар по не ожидавшему такого противнику, создать проблемы ему в тылу с помощью диверсантов, и вот уже самая многочисленная армия идёт в качестве пушечного мяса. В данном случае нам бы подошла идеально одна дивизия в пять тысяч человек, с двумя-тремя сотнями полевых пушек. То есть запредельным для местных количеством артиллерии, преимущественно лёгкой, которую могут катить по полю два солдата из расчёта...

Период до новой поставки тягачей и автомобилей прошёл в реальном ничегонеделаньи. Я поездил по Москве двадцать первого века, побывал в Москве семнадцатого, поговорил с людьми, с нашими и аборигенами. Но так и не навестил Гордона, который, кстати, уже дважды приходил к нам в московское представительство. Первоначальная оценка боя у Воскресенского монастыря была неверной, она не охватывала и четверти того хаоса, который воцарился в умах военачальников и солдат — суеверные солдаты нас считали чуть ли не воинством божьим, а вот генералитет начал активно бояться. Правда, вылилось это в то, что позиции Гордона заметно поползли вверх.

Ничегонеделанье две недели — за этот срок я успел порядком развлечься обучению своей помощницы вождению автомобиля и попутно прокатился до некоторых соседних деревень. Период ленивого руководства был прерван ненадолго — прибытием новой партии тягачей. К тому моменту уже были в процессе обучения машинисты. Всего их обучение затянется примерно на пол года. После этого в принудительном порядке я был отправлен на отдых в Сочи. Где пинался около двух недель в кампании Олега и Сергея, моих конвоиров-охранников. Довольно скучное время — зато я успел порядком погулять по кабакам да бабам. Вернулся отдохнувший и чуть-чуть загоревший, на зависть технарям, которые за время работы в помещении стали напоминать альбиносов.

Им тоже следовало бы отдохнуть, но от предложения они отказались наотрез — им, видите ли, свои железки важнее. Строили они тягач с пятнадцативагонным составом. Посмотрев на их работу, я вдруг почувствовал себя довольно чужим в этом празднике жизни. Ну чем я им могу помочь? У них условия тепличные, есть абсолютно всё, от ручного инструмента до самых дорогих станков, которые пока простаивали.

Плюнув на это, я отправился в Москву, если все работают, мне как-то стыдно сидеть и ничего не делать. Поехал к организациям, в которые мы разместили свои заказы. Пришлось отдельно по этому поводу поспорить с Семёновым.

— Тащ генерал, — я позвонил ему, как только перешёл порталом, — есть одна полезная тема, кстати, я подумал, что вам тоже может быть полезна.

— Да? — он заинтересовался.

— Мы тут занимались транспортными вопросами. Да, всерьёз загрузились, я сейчас еду к инженерам. Вы, наверное, не знаете, но в союзе была такая машина, НАМИ-012, которая ездила на... пару.

— "НАМИ" много чего делали. И что?

— Мы заказали модификацию парового двигателя и шасси. Нам обещали трёхтонный грузовик, массой шесть тонн, который едет сто километров при полной загрузке, причём не на угле, а на сушёных дровах. С неполной загрузкой пробег на одной такой заправке около двухсот километров. Плюс их доработают по последнему слову техники...

— И чем это нам может быть полезно? — заинтересовался генерал.

— Не сейчас, — я отмахнулся, выходя попутно из гаража перевалочной базы, — я их заказал в качестве резерва. Вдруг что случится, не сможем связаться... да и Россия — страна, где дерева и воды хоть отбавляй, а вот нефть далеко и её ещё добыть и перевезти надо. Поэтому я подумал, может быть, в качестве резервного транспорта на самый, самый чрезвычайный случай оно и армии или спецслужбам пригодится? В мелкую серию уже запускают, так почему бы и не предложить?

— Понял, — Семёнов усмехнулся в трубку, — мысль, если подумать, здравая. На каком шасси? Какие характеристики?

— Так... — я вспоминал наш проект, — на шасси современного Урала, с двигателем в пятьдесят лошадей. Плюс компьютеризированное управление двигателем, плюс бункер на триста килограмм дров. Это на сто двадцать километров пути со скоростью в сорок километров в час по просёлочной дороге.

— Понятно, — Семёнов задумался, — я то могу кое-кому намекнуть, но ты сам в курсе — пока жареный петух не клюнет...

— Вот поэтому я и делаю резервы, — пришла моя очередь усмехнуться, — что бы петухов всяких к себе не подпускать, хотя это дело ваше.

— Не моё, Кирилл, а скорее министерства обороны. Хотя чую, ты хочешь снизить себестоимость своих машин за наш счёт... верно?

— И это тоже, — не стал отнекиваться я, — хотя суммы для меня посильные, будет неплохо, если мы вместе, я и минобороны, получим профит от этого дела. Я, кстати, к ним сейчас еду.

Я забрался в свою машину и, проверив топливо, завёлся. Генерал ещё некоторое время подумал, после чего спросил:

— Кстати, Синкерович, ты мне недавно списочек переслал...

— Ах, да, это через пару месяцев надо будет серьёзно подумать над армией аборигенов. Знаете, нам хочется мира, поэтому приходится готовиться к войне.

— Понятно, — вздохнул Семёнов, — ладно, удачи тебе с машинами, если что надумаем, я тебе сообщу. Кстати, через неделю надо будет забрать эшелон из Трансвааля. Тебе может перепасть больше одного процента...

— Эй, — я возмутился, — мы так не договаривались.

— Знаю. Но руководство вдруг задумалось, кто это такой им подарки делает... и осталось недовольным нашим договором. Мол, тебе мало, а если будет мало, то и будешь искать заработки на стороне... поэтому сейчас думаем, сколько тебе процентов отстегнуть. Пять подойдёт?

— Да, вполне, — я смирился с этим, — хотя от денег не отказываются, всё-таки пять процентов... много будет.

— Да уж не пять копеек, — с протянул Семёнов с ехидцей, — но ты наверное не спустишь всё на наркоту и шлюх, верно?

— Тоже верно, — я подумал, как бы завершить разговор, — ладно, я поехал, посмотрю, как дела у наших баранов.

— Давай, — Семёнов отключился.

Вот и поговорили. На что теперь рассчитывать? Непонятно. Одно знаю точно — с меня что-то могут дополнительно требовать. А это мне не нравится, но выхода нет. Пока что не ограничивали свободу, и на том спасибо. Выбравшись на трассу я направился на один очень интересный заводик... который клепал нам парогрузовики и паромобили.

Собственно, с менеджерами я говорил недолго. Они показали мне текущую работу — паровой автомобиль находился в стадии сборки первых образцов — была рама, с колёсами и рулём, а так же паровой двигатель впереди. Отдельно лежали детали кузова, сидения, короче, экземпляр находился в стадии медленной сборки. Торопить их смысла не было, тем более что этот, весьма несовершенный экземпляр не предназначался для массового выпуска — для массы был другой автомобиль, уже более совершенный, но только в проекте. Паровой двигатель пока только завоёвывал умы инженеров. Совсем иначе обстояли дела с грузовиком — его уже почти закончили — по крайней мере выглядел он завершённым. Покрашен был в армейский цвет, плюс полностью собран. За кабиной располагалось машинное отделение, такое же, как кабина по размеру, а за ним — грузовая платформа.

— На какой стадии машина? — заинтересовался я, так как она выглядела готовой.

— Уже почти готова, — главный инженер, занимавшийся нашими спецавтомобилями, пожал плечами, — нам пришлось демонтировать ДВС, коробку передач, подключить мосты напрямую к валу движка, вварить дополнительную секцию... Двигатель, какой привезли, такой мы и поставили. Немножко доработали его для автомобиля, правда, но в целом он почти идентичен движку от НАМИ. Все особенности конструкции скопировали практически без изменений, так что будет готово где-то через месяц.

Я осмотрел грузовичок ещё раз. Выглядел он довольно современно, но необычно.

— Ладно, — кивнул я, — процесс придётся повторить ещё много раз. С двигателями проблем не будет, с деньгами тоже. По чём кстати работа?

— Четыре миллиона за штуку, — инженер вздохнул, — довольно дорого из-за оригинальных работ и дорогого двигателя. Но дешевле такую уникальную машину вряд ли кто возьмётся делать.

— Точно. Ладно, буду ждать ваших грузовиков, — я повернулся к автомобилю, — а этого будем ждать ещё долго. Ладно, торопить вас не собираюсь, это не к спеху.

Я распрощался с инженером. Работа, судя по всему, кипела, так что замечаний к их деятельности не обнаружилось. Предстояло ещё пополнить запасы нашей базы и перевезти очередную партию стройматериалов. Если быть точным, то листы и металлические заготовки, и около двадцати тонн швеллеров, заказанные инженерами для создания колёсной базы под автопоезд. Сами прицепы у них были, но, судя по их работе — на данный момент они хотят сделать дилижансообразные колёсные тарантасы с металлическим каркасом и бортовой бронёй миллиметров пять. Это достаточно, что бы ружейный огонь был остановлен — бронепробиваемость у местечковых пуль такая... впрочем, бывали случаи, когда портсигар останавливал старинные пули, не говоря уже про мять миллиметров катаной брони. Плюс оно должно играть роль полевых укреплений, что бы в случае атаки можно было за ними спрятаться.

Работали они совместно с Гуниным, так что я не был уверен, что мы не получим очередного бронемонстра.

Оставив инженеров в покое, я вернулся в Архангельск. Очевидно, что сразу за введением любых новшеств пойдёт процесс патентации. Оставив пока эти игрушки инженеров, засел за законодательство. К моему глубочайшему сожалению патентов на данный момент не существовало — что построил, то построил. Украли идею — твои проблемы. С таким подходом прогресса в России можно не ждать, поэтому в первую очередь нужно было заняться процессом защиты своих "изобретений" от ушлых заокеанских дельцов. То, что они заинтересуются — к гадалке не ходи. Вообще, тут нужен был юрист, а юрист... юрист как и законы будут у нас только после того, как закончим работу с царём. Предвижу, что придётся надавать кое-кому по зубам, прежде чем они поймут, что воровать изобретения нехорошо. Для этого и нужна была армия и флот.

Процесс изучения истории патентного права занял всего час, зато стало понятно — ничего у нас не получится с таким подходом. Тут нужен юрист, и царь. Обоих двух нужно обработать и настроить на нужный лад. Царь у нас будет, дай то бог через пару месяцев, значит, и юридические вопросы решатся тогда же. К моему сожалению, иначе выводить изобретения за пределы наших компаний невозможно.

Итак, автотранспорт на подножном корме у нас уже есть. Срок службы парового двигателя по сравнению с бензиновым колоссален — он может работать десятилетия, причём бензиновый за это время нужно часто перебирать и ремонтировать, а паровой только чистить и смазывать. Поэтому по своей надёжности и неприхотливости как резерв на случай ЧП паровой движитель не имеет себе равных. Даже когда остальные выработают ресурс, они будут ездить и ездить. К моему удивлению, размышления о защите патентов на паровые двигатели были прерваны.... Звуками парового двигателя. Со стороны улицы. Подскочив, я выглянул в окно. Так и есть — приехал один из маленьких тягачей. За собой он тянул несколько прицепов. В отличии от автомобиля, паровик создал на улице полное опустение — народ попрятался кто куда. Пришлось выходить встречать, тем более, что уже и Лада выбежала посмотреть, и даже покупатели из магазина вышли.

Перед домом стоял каноничный трёхплатформенный автопоезд — за рычагами тягача был один из местных машинистов, рядом с ним...

— Сань! — позвал я его, — это что такое?

— Да так, кое-что привезли, — он кивнул на платформы сзади, — лучше помоги это во двор вкатить...

Однако, моя помощь не потребовалась. Неуклюже развернувшись, тягач въехал в ворота, втянув за собой гружёный состав, на передних двух платформах были ящики с маркировкой компании, а последняя — оранжевая цистерна с топливом. После пробега в тридцать километров пришлось заправлять тягач из поленницы и колодца, после чего отправлять Саню с машинистом в обратный путь. Судя по громким матам обоих машинистов на каждой кочке, процесс освоения техники шёл полным ходом...

* * *

*

08. 1698

* * *

*

Пётр первый вернулся в Москву двадцать пятого августа. На дворе было десятое число, а значит, уже нужно заботиться о переговорах с его величеством. В первую очередь переговоры — это смекалистые ребята Семёнова, с хорошо подвешенным языком и располагающие к себе. Числа с десятого я окончательно вышел из своего ленного состояния — на носу был приезд царя. Правда, я мог ошибиться с числом — двадцать пятого он вернулся в том мире, где торопился к окончанию бунта, а тут будет ехать не спеша. Значит, точного срока нет. Информационная сеть в Москве ничего полезного по этому поводу дать не смогла — время в семнадцатом веке — понятие очень медленное. Один день — это ничто для какого бы то ни было предприятия. Да что там, все наши действия со стороны местных скорее смотрелись как жизнь белки в колесе — бежим без остановки, работаем на износ, и постоянно расширяемся...

Но, вернусь к Петру Алексеевичу. Для переговорам с ним пришлось взять то, что давал Семёнов — пятерых мужиков, один даже довольно пенсионного возраста. Эта пятёрка, по уверениям бывшего генерала могла совершить задуманное — выйти к Петру Алексеевичу, провести переговоры и даже, по их планам, рассказать, откуда мы такие замечательные взялись...

За своей ленью я многое спустил на тормозах — пополнение автопаропарка грузовиками, ещё многие и многие вещи.

Закончилась лень, началось движение. Переговорщики, вызванные из Москвы, были доставлены на нашу Базу и там начали готовиться к переговорам, Саня тоже расстарался и уже вовсю готовил наш выезд. Даже Игорь проникся и спешно ушёл в двадцать первый век, смотреть, как там его "ласточка" поживает. Корабль поживал нормально — уже был спущен на воду и перегнан из Европы на военную верфь, для вооружения. Переезд особо остро воспринимал Яков Вениаминович. Во-первых, потому что его оторвали от родной типографии, где он уже начал точить трон под Гуттенбергом, учитывая массовость его литературы. Правда, ему не раз приходилось слышать упрёки за неграмотность книжек, но дело пошло вернее, так как язык более поздней модификации был достаточно прост для массового использования. Старославянский даже я не осилил, как ни старался.

Пришлось звать Прокофия — этот ушлый торгаш уже свил себе гнездо в торговом зале. Работа три дня в неделю — лафа. Да ещё и процент с прибыли, хоть один, да приличный. Рубль с сотни он получал.

— Прош, — я нашёл его на складе в подвале, в горе коробок с товарами, — дело есть.

— Да, барин, — Прокофий вылез и предстал под ясны очи мои. Ну, может не очень ясны, учитывая, что в подвале из освещения была одна единственная лампочка.

— Прош, я уезжаю в Москву. Половина моих ребят останется, вторая половина со мной уедет. Пока меня не будет — магазин на тебе.

— Слушаюсь, — он обрадовался такому подарку судьбы, — пожелания али ещё что будут?

— Не, всё как обычно. Отчётность, цены, график работы... с домом справишься? Хотя что это я, тут обычно Лада хозяйничает... ей придётся со мной уехать.

— Справлюсь, барин, — ещё больше обрадовался Проша.

— Ну, тогда я тебе не мешаю, — я покинул подвальное помещение.

Выезд за номером два от первого отличался сумбурностью. На этот раз планировалось остаться в Москве подольше, поэтому кое-какие запасы взяли с собой, но основную массу вещей перевезём отдельными рейсами. Итак, на этот раз нас было меньше. То же количество автомобилей, но уже без прицепов. Саня вообще хотел ехать на парогрузовиках, но я посчитал расход топлива... скажем так. Если ехать только на них, а в кузове везти прессованные из опилок поленья то, может быть, доедем. А так — не их радиус. Выезд был десятого числа.

Солдаты взяли с собой только огнестрел — карабины, пистолеты, несколько пулемётов ДП. Это оружие оказалось эффективным и дешёвым... очень дешёвым — в сочетании с высокой плотностью огня, достаточно эффективно при неожиданном нападении и отражении оного. Последние приготовления были завершены.

Собственно, пока что поселиться предстояло в нескольких снятых в Москве домах. Таких же деревянных гадюшниках, что и все деревянные дома деревянной Москвы. Саня порывался взять с собой грузовик на пару, но я его всё равно отговорил — если нужен будет, реально нужен, то привезём. Выехали мы в середине месяца, как и планировали. Я, Саня, разведчики, переговорщики, Козлов, Гунин и тридцать солдат. Плюс Лада, которая к моему удивлению, нашла в этой поездке что-то менее обыденное, чем оно было на самом деле. Женский разум — загадка. Во-первых Лада пол дня до выезда убила на поиски подходящего наряда. Девушка была мягко говоря, без комплексов, поэтому выбирала из более современных нам одежд, которые в этом мире проходят по категории "эротический наряд". Ну как эротический — монотонная юбка чуть выше колен, малюсенькое декольте на блузке, плюс сапожки... Всё это по местным меркам было эротикой. Бабы ходили в платьях до пола, и никак иначе, с рождения до смерти. Лада эту моду быстро забыла, после того как я её стал снабжать модными журналами и одеждой... то, что в её представлении стандарты красоты так поменялись, не осталось незамеченным никем из наших попаданцев. Мягко говоря, к ней относились как к младшей сестре. Я ещё и как к незаменимому инструменту, но прежде всего как к некоему близкому человеку, который всегда рядом и всегда помогает. Однако, выверты сознания девочки были нетипичными — на улице всё равно к ней относились не слишком тепло... представительницы женского пола. По понятным причинам — за прошедшее время у меня уже раз пять просили её руки. Или шесть, не считать же сопливых подростков за серьёзных мужей? Однако, я оставлял это всё на Ладу, которая тут же отказывала всем просящим. У неё было много работы, человек почувствовал вкус к самостоятельной жизни... да и денег у неё прибавилось, чему она была несказанно рада. Прежде всего тому, что слезла с моей шеи и сама обеспечивала себя и брата. А брат её — отрада Титовой как учительницы, которая возилась с ним как с писаной торбой. Девушка уже хорошо водила автомобиль, что... очень необычно для девушки. По крайней мере в отличии от моих знакомых из двадцать первого века не тупила, быстро врубилась во все тонкости управления. Мне оставалось только хлопать глазами и в ладоши — ну и фрукт мне попался в её лице!

Выезд персонально для неё превратился в кошмар, так как она наверное перерыла весь свой немаленький гардероб, подбирая наряды. То ли она вознамерилась найти себе хорошего жениха, то ли просто проэпатировать публику на триста процентов — это уже мне не ведомо. Выбрав несколько нарядов, она наконец выехала на базу. К тому моменту у неё уже была машина — лендровер Дефендер. Что само по себе было уже большой неожиданностью для всех переселенцев, так как представить местного, вернее местную пятнадцатилетнюю девочку на внедорожнике было выше их сил. Просто женщины и машины ассоциируются плохо, а уж эти двое — Дефендер и Лада так вообще никак.

Приехав, она наверное хотела перегружать весь набранный скарб — а это весь объёмный багажник лендровер, но я махнул рукой, попросив Гунина ехать с ней. Ехать мы предполагали опять всю ночь — на этот раз было не к спеху, однако, задерживаться в пути не хотелось. Лада на радостях чуть не обняла меня, так как выезжать за пределы трассы Архангельск-база пока что ей не разрешалось. Но быстро одумалась, предпочтя покраснеть до корней волос и сдержанно поблагодарить. Я лишь рассмеялся и потрепав её по голове попросил не отставать от колонны и не лихачить.

Выезд состоялся рано утром, в четыре утра, как только появились самые маленькие признаки рассвета. Выезжали мы, как и в прошлый раз, колонной. Лада пристроилась как раз за мной, а я за Олегом с Сергеем. В первой и последней машине ехали солдаты с оружием. Им было уже привычно в грузовике трястись на не слишком удобном сидении — да и по сравнению с лошадью это просто подарок небес, а не путешествие. Всего-то день потрястись и уже в Москве...

Через пол дня поездки мы отъехали от реки — четверть пути идёт вдоль русла строго на юг, потом дорога уходит на юго-запад. Приблизительно через полчаса пути мы наконец смогли разогнаться. Дорога тут на удивление хорошая — грунт такой, каменистый, твёрдый, кочек и выбоин нет. Ещё через полчаса следования на высокой скорости разведка доложила:

— Кирилл, прямо по курсу олень.

— В смысле? — не понял я.

— В прямом, — Олег вздохнул, — олень. Рогатый. Может мы его того?

— Вряд ли, мало ли чем этот олень болен. Давай лучше не менять планов, и не будет неожиданностей.

— Понял, — Олег отключился. Сохатый, завидев нашу процессию рванул в лес, а мы продолжили путь. Ближе к вечеру меня сменил на посту Козлов, до того спавший на лежаке за сидением.

Козлов управлял машиной неважно, однако, лучше, чем никак.

Когда проснулся — мы были уже в Подмосковье. Москва в этом времени не впечатляла. Реально, какой там мкад, это маленькая крепость в виде кремля и деревянный городок вокруг неё. Единственное, что заслуживало внимания — обилие бань и торговцев. Вот уж кого здесь было в избытке, так это коммерсантов.

— Шеф, а вы уверены, что приехать сюда на машинах — хорошая идея? — заговорила рация голосом моей помощницы. Пришлось задуматься. В отличии от Архангельска Москва — город тихий, можно сказать, патриархальный, без того обилия иностранных торговцев, народ тут более близок к каноническим крестьянам, каких их изображают в учебниках истории — малограмотны, шарахаются от машины как чёрт от ладана.

— Не знаю, Лад, не знаю... думаю, нас не сожгут за колдовство.

— Ага, — девочка рассмеялась в рацию вместо вызова.

Доехали мы до представительства компании с трудом. Во-первых дороги были порядком разбиты, а во-вторых перед нами ещё было много желающих въехать в город через тверские ворота...

К моему удивлению, самой густонаселённой частью города был восток города, а не запад. Запад вообще был едва ли населённой территорией с хозяйственными постройками. То есть зеркальное отражение Москвы современной, где запад города — жилой, а на востоке сконцентрированы промышленные предприятия. Это было просто обосновано — в основном ветра в Москве западные, так что что бы дым и прочую вонь от предприятий не тащило на город, расположились все предприятия на востоке. Аналогично с Подмосковьем — восток — самое непопулярное направление, где больше промышленных предприятий, а на севере и западе — самая престижная территория.

Проехать на улицах Москвы мы не смогли... вернее, ехали как танки — сминая всё на своём пути. Вторые по счёту ворота пришлось пролезать с трудом — хорошо, что они рассчитаны на телеги и были достаточно широкие для проезда грузовиков. Однако, дальше была пытка. Лада на своём внедорожнике пролетела быстрее всех и ехала впереди, а мы ползли со скоростью пешехода, регулярно сдавая назад. Доехать удалось только через полчаса.

Улицы Москвы никогда не были дружественны к водителю — что в двадцать первом веке, что в семнадцатом. Всё же мы дотащились до нужного квартала, где Андрей снял для нас приличные подворья, со всем необходимым.

А дальше... дальше было великое переселение народов. Пришлось мало того что запрячь казаков, которые ночью поспали, в работу по отмыванию помещений, так ещё и мебель перетащить через портал. Но это уже я и спецназ работали — диваны, кровати, стулья, столы... Последними были вытащены несколько небольших генераторов.

Работы по приведению жилища в приличное состояние затянулись на два дня — за это время ко мне наведался Андрей, который с порога, без здрастье, накинулся с критикой:

— Синкерович! Ты что творишь, окаянный? Тьфу ты, — он чуть было не сплюнул, но удержался.

— А что? Привет, кстати.

— И тебе не хворать, — мы обменялись рукопожатием.

Я как раз прокладывал по стенам провода, стоял на стремянке и вкручивал в потолок крюк для люстры.

— Знаешь, как переполошил весь город?

— Да ну? Тут что, другой мир? В Архангельске ты бы видел, какие монстрики у нас ездили и ничего, народ не обоср... испугался.

— Наверное, — хмыкнул Андрей, осматривая помещение, — по крайней мере, ваш выезд заставил всех понервничать. Шум уже достиг кремля, скоро жди гостей...

— Уже? И месяца не прошло, — я криво усмехнулся, — ну и тормоза тут живут... не чета Архангельским. Понимаю, почему царю этот городишко не нравится.

— Кстати, — Андрей улыбнулся, — скоро увидишься со своим знакомым.

— Ты про Гордона что ли? — понял я, — где он?

— Да тут. Выехал к тебе, как только успел.

— Тогда надо будет подготовить предстоящую встречу, — я убрал стремянку к стене, — знаешь, провести тут небольшой косметический ремонт.

— Успеешь? Гордон будет через неделю, едет со своей подмосковной "дачи".

— Успеем. Сниму всех строителей с базы, — я отмахнулся. Андрей ничего не сказал, а я пошёл на базу через портал. Найти строителей оказалось сложнее, чем кажется на первый взгляд — Ежов руководит только стройкой, остальные разбросаны по объектам. Но, попросив всех по рации собраться, я всё же добился желаемого. Прибыл Ежов. Я так и не выходил из ангара, в который перешёл.

Строитель, по обыкновению молчаливый, уставился на меня испытующим взглядом — понимаю, я его оторвал от работы. Остальные в присутствии шефа, то есть Ежова, не проронили ни звука.

— Итак, друзья мои, к нам едет ревизор... вернее, мой друг из этого времени. Генерал Гордон, необходимо провести косметический ремонт в снятом доме. По первому классу. Быстро, есть всего пара дней.

— Объём работ? — спросил молчаливый Ежов.

— Сами посмотрите.

Дальше была работа. В неё включился я, Саня, спецназовцы, строители... всего дюжина мужиков. Объём работ, который поставил нам Ежов казался мне нереальным, однако, строители и ухом не повели — только попросили поскорее начать. А дальше... дальше был самый быстрый ремонт, который я только видел. Рабочих рук хватало, в матчасти мы дефицита не испытывали — всё, что нужно, было заказано Ежовым практически сразу. Я даже заподозрил его в типовом ремонте, но нет. Оказывается, он уже делал подобный ремонт одному нуворишу. Собственно, интерьер после ремонта должен представлять из себя великолепное зрелище. Аналогичное я видел только в номере люкс "Националя", хотя тут было несколько иначе. Перестелили полы — этим занялась низкоквалифицированная рабсила, то есть все кроме профессионалов-строителей, сами они, включая Ежова, работали со стенами. Их закрыли панелями, кое-где были зеркальные полоски от пола до потолка, из фигурных зеркал — квадратов и треугольников. Потом были потолки... подвесные, с подсветкой.

Это заняло пять дней. Последние дни мы убили на закупку мебели — Ежов лично отправился вместе со мной в Москву двадцать первого века, закупать нужную мебель. Столики и тумбочки, шкафы, светильники, диваны и кресла... всего и не упомнить. Завершили мы поездку только когда взятый с базы Урал заполнился доверху. Потом пришлось ещё докупать прочую мебель — для прихожей, спальни, кухню... Однако, после расстановки домик мог впечатлить даже царя своей роскошностью — обилием статуэток греческих богов, которые стояли в гостиной, обилием позолоты. Дерева дома не было видно вообще — его закрыли полностью, настенными панелями, подвесными потолками и ламинатом. После окончания ремонта мы, когда Ежов дал отмашку к концу работы, попадали на диваны и кресла в гостиной — устали страшно. Зато теперь было не стыдно принимать гостей.

— Слуш, Кирилл, а что мы так торопимся? — спросил Олег, отдышавшись после переноски мебели.

— Так к нам едет Гордон. Как бы не хотелось его встречать в той халупе, что мы сняли...

— По местным понятиям это был приличный терем, — хмыкнул Олег, — а это вообще приёмная господа бога.

— По местным, -кивнул я, — не по нашим. Ладно, а как вы устроились?

— Не так шикарно, как ты, но ремонт нам не требуется, — отозвался Сергей вместо Олега, — да и мы большую часть времени проводим в городе.

— Как знаете, — пожал я плечами, — там же... средневековье.

— Кому средневековье, а кому случай поработать. Да и познакомились заодно со многими интересными людьми.

Разговор заглох не начавшись. Строителям я открыл портал на базу — им ещё собственных работ много, а отдохнуть надо. Спецназ меня покинул, оставив охрану на совесть солдат Гунина, так что остался я дома один... зато была возможность протестировать интерьер на местном человеке. Я подошёл к рации, которая валялась на столике и позвал:

— Лада? Лада, приём.

— Шеф, — тут же отозвалась она.

— Зайди ко мне. Какой дом, знаешь.

— Пять минут, шеф, — девочка прервала связь. Она почти безвылазно сидела в своём доме. Ей, как даме, пришлось поселиться с генералитетом, подальше от молодых парней — так как смущало её сожительство с ними. Сама попросилась, а двое боевых дедушек в виде Гунина и Козлова — ничуть.

Лада приехала через пять минут. На своей тачке. Местные вроде не пытались ещё мешать проезду, тем более что основной маршрут пролегал за продуктами в торговые ряды и за город, с целью отдохнуть от всепоглощающей вони. В Архангельске у нас дом был от неё защищён, так что можно было жить не в противогазе, вот и отвыкла Лада от городского амбре.

— Лада, — я вышел на крыльцо её встретить, — мы как раз закончили ремонт. Будешь жить в этом доме?

Лада немного порозовела, но ответила утвердительно.

— Тогда прошу. Я открыл двери, и Лада вбежала в новые "деревянные палаты". Судя по округлившимся глазам, не ожидала увидеть такого — даже в Архангельске мы лишь дополнили местный интерьер новыми элементами, а не делали всё с нуля. Ну и соответственно вкус у девушки начал появляться, как и любовь к хорошему. Она ещё минут пять бегала, осматривала результат наших трудов, после чего развалилась на диване. Прыжком, как ребёнок:

— Всё, я влюбилась в этот дом. Никуда не уйду.

— Если хочешь, — улыбнулся я, садясь в кресло напротив, — Лада, у меня к тебе дело.

— Да? — она села, и, густо покраснев, поправила юбку, которая сбилась до труселей. Всё-таки такая одежда не для подростков с их гиперактивностью.

— Ко мне приедет мой хороший знакомый, скорее всего через день-два. Постарайся выглядеть прилично.

— А кто он? — воспылала Лада любопытством, — кто-то важный?

— Можно и так сказать. Хотя он уже старик, можешь не эпатировать в мини-юбках и чулках, а одеться как подобает приличной девушке... ну, я имею в виду, не так отвязно, как сейчас, но и не слишком консервативно.

Въехал. Лада хотела малость поносить все те наряды, которые я ей привёз, но при Титовой, которая бдела и блюла с утра до ночи, было как-то не до модных заморочек. А теперь — раздолье. Вот только ограничивать себя же надо...

— Будет сделано, — кивнула она, — когда гость приедет то?

— Точно не знаю. Но тебе сообщу до того, как приедет, так что можешь не бежать. Попутно тебе придётся быть рядом, ты уже прилично вникла в дела компании, поэтому будешь помогать мне в делах. Предполагаю, что приедет наш гость не один, но к себе не потащит, сначала сам наведается.

— Поняла, — она ещё раз кивнула, похлопав глазами, — буду готова.

— А сейчас — займись кое-каким образованием, — я достал увесистую офисную папку из стола, в которой содержались лично Андреем написаны текущие биографии всех видных политиков и вкратце была описана ситуация по политическому раскладу сил после подавления бунта. Я передал папку Ладе: — тут подробно написано обо всех важных лицах в Москве, России, и о текущем политическом положении. Что бы быть в курсе, прочитай всё. На самом деле тут не так много.

Кстати, "дневники" некоторых лиц позже были не только выкрадены и скопированы нашими агентами, но и отправились в Москву двадцать первого века. В своё время, пока команда дипломатов обсуждала как подойти к царю. Так что знания у нас были — распорядиться ими — постараемся суметь. У лады хорошая память, не фотографическая, но около того, поэтому она легко могла вспомнить почти всё, что прочитала. "Чердак" не был замусорен с самого начала, что положительно влияло на её способности в ведении дел.

Я оставил девушку читать документ, а сам отправился спать.

* * *

*

День выдался замечательный, летний. Солнце, люди высыпали на улицы... кстати, московские улочки напоминали реально какие-то деревянные трущобы. Да и в целом жизнь была такой — трущобной. Я уже отвёз грузовики на место, зато привёз машины людям. Олег получил свой багги, который я вместо лады подарил ему, остальные взяли Нивы. Потому что джип, при всех своих достоинствах, недостаточно вместительный, а случаев перевозки материальных ценностей случались. А ещё — наведался к Юрию Александровичу, который держал для прикрытия магазин, офис архангельского предприятия. К нему пришлось ехать вместе с Козловым. Козлов, кстати, предложил ещё и солдат парочку взять, для охраны. Так мы и выехали на одной машине.

Доехав до места назначения — а магазин был в центре Москвы, и из него был прекрасно виден кремль. Заехав во двор через точно такие же тяжёлые кованые ворота, какие были в Архангельске, мы вылезли. Козлов только сейчас заинтересовался:

— Кирилл, у меня тут вопрос. А зачем ты меня то взял? Я вроде бы с вашими "товарищами" не в лучших отношениях.

— Знаю, Яков Вениаминович, но это мелочи, в нашем положении уже не имеющие той силы, какую имели раньше. А взял я вас для работы по профилю. Нужно составить рекламную компанию по продвижению нашего магазина и наших товаров.

— Занятно, но я же не специалист в этом деле.

— Да и местные — не искушённые рекламой, поэтому подойдёт самая что ни на есть грубая реклама. Листовки, брошюры, плакаты. Но это мелочи — вам лично я поручаю создать периодическое издание. С целью просвещения масс относительно ситуации в России, мире, а так же происшествиях и так далее.

— Газету выпустить? — обрадованно удивился Козлов, — это мы запросто! Что за газета?

Мы расположились перед магазином. Машину я припарковал поближе к забору, а Козлов сидел на заднем сидении, между тем большей частью тела будучи на улице.

— А вот это вам решить, Яков Вениаминович. Я вас в Москву взял не за пряниками съездить. Само собой, вам обеспечу оборудование и площадь, однако журналистика — это уже ваша работа. Пока что можно обойтись минимумом журналистов — два человека вполне справятся с этой работой — главный, он же автор газеты и помощник, который возьмёт на себя технические вопросы.

— Да, — Козлов вздохнул, — интересная задача. А про что писать то?

— Про то, что в мире происходит, — я пожал плечами, — из учебников истории взять конечно лучше поменьше. Ну, навскидку, я могу назвать вам несколько рубрик. Новости Политики, экономической жизни, объявления, пространные рассказы о происходящем в мире, составленные по описаниям из учебника истории. Если нам удастся европейский поход, то у нас будут представительства в Амстердаме, Гааге, так что можем следить и за новостями Европы. В конце концов, остались журналистские рассказы о происходящем, которые должны, по идее, направлять народное мнение в нужное нам русло.

— Понятно, — Козлов усмехнулся, — будем акулами пера... а журналистов то у тебя найдётся для этой цели?

— Переучим, — отмахнулся я, — переучим кого-нибудь из наших.

— Ладно, — Козлов хлопнул по коленям и встал на ноги, — буду думать. А сейчас то что мы здесь забыли?

— Я — хотел новые товары привезти, а вам... вам посмотреть, с какого боку лучше рекламу делать. На данный момент мы работаем в основном по канцтоварам, однако на складе есть расширенный ассортимент — ткани, парфюм, средства гигиены, даже посуда, от простых стеклянных стаканов до довольно дорогих сервизов. И всё это нужно будет продавать.

Мы отправились в магазин. Я прихватил фотоаппарат из машины, что бы на всякий случай, сфоткать торговый зал.

В отличии от Архангельского он не впечатлял. Не было той роскоши и обилия товаров, но покупатели не переводились. Козлов осмотрел торговый зал, товары, покивал и, забрав машину, уехал. Вышел Андрей.

— О, Кирилл! Что не заходишь? — Мы обменялись рукопожатиями.

— Да вот, всё никак время не мог найти. Кстати, спасибо тебе за политическое досье, очень полезное оказалось.

— Рад, рад, — Андрей со вздохом обвёл взглядом торговый зал, — что, решил до нашего периферийного магазинчика дотянуться?

— Да. Пополним вам ассортимент, добавим рекламы. Ну, знаешь, листовки, флаеры, брошюры... а там глядишь и народ попрёт. Лучше сразу готовься — после рекламной компании в Архангельске попёрли валом.

— Ой, боюсь, — скорчил мину Андрей, — я вообще за бизнесом вполглаза слежу. Так, мелкое прикрытие.

— Ладно, Козлов займётся рекламой, а нам придётся поработать грузчиками, — вздохнул я, — я уже подготовил товары, веди на склад.

Мы перебрались на склад — он был в сарае во дворе. Там пришлось выходить на базу и перекатывать тяжелые грузовые тележки с коробками.

— Что ты туда напихал? — удивился Андрей, — кирпичи что ли?

— Посуда, книги, парфюм, мыло, свечи, и немного оптики.

— Оптики? — он присмотрелся к ящикам.

— Микроскопы. Обычные, с двадцатикратным увеличением. Лучше, чем ничего.

— Ладно, дело твоё. Что ещё?

— Из товаров всё. Пойдём выкладывать. Прайсы и ценники у меня уже есть...

Мы убили целый час на распаковку и выкладку товаров, и прочие магазинные мелочи. Ценники развесить, поставить кое-где новые витрины... К концу работы зал значительно обогатился. Андрей, повздыхав, узнал, что у меня всё и мы попрощались. Предстояло ещё перевезти типографию в Москву, да обеспечить Козлову помещение. Это было самым простым — при помощи спецназа мы переместили оборудование на тележках, а под саму типографию отдали Козлову один из домов. Вернее, второй этаж и небольшую веранду-пристроечку.

Саня с Яковом начали колдовать над типографией. Первый номер, по моей просьбе, должен быть посвящён стрелецкому бунту и стрельцам, в общем, содержать понятные аргументы за то, что стрельцы — пережиток тёмного прошлого и от них нужно было избавиться в любом случае.

Подготовка номера заняла три дня. Над первым номером пока ещё безымянной газеты работали впятером — Я, Козлов, Саня, Лада, Олег. Олег взял на себя добровольно роль журналиста — взят фотоаппарат, диктофон и пошёл в город, расспрашивать людей и участников событий. Их мнения помимо всего прочего решено было включить в статью. Газета быстро переквалифицировалась в журнал — оборудования для печати газет у нас не было, зато журналы на подобии дешёвок, вроде тех, что во множестве продаются в электричках, можно было отпечатать.

К сожалению, найти нужный стиль оказалось не так-то просто — нужно, что бы на местных действовало. Действовало хорошо, мощно, но без фанатизма. Над графикой работал уже я. Насколько я понимал, большая часть населения неграмотна, а значит графика для них — единственный способ понять, о чём там речь. Картинки Олег нашёл замечательные — на обложку я поместил фотографию местных стрельцов, которых нашёл Олег в одной из стрелецких слобод. Собственно, это редкое явление, так как после разгрома стрельцов увидеть можно было очень, очень редко. После стрельца на обложке шли фотографии с места событий — Воскресенский монастырь, фотографии поля боя и строя стрельцов, которые вышли бунтовать. После этого, на развороте, оказалась полноценная фотография Бутырского полка во время манёвров — это уже за пять рублей перед Олегом развернули "потешную баталию". Ну а дальше... дальше шли краткие упоминания основных лиц с краткими биографиями.

Дальнейший журнал был не менее интересным, после основной темы шли новости экономической жизни города. Это Олегу помогал собирать я. Пришлось выезжать в люди и, подкатив к местным купцам, расспрашивать их обо всех новостях. Новости были обыденные — сгорело две бани, новые товары в городе появились, одного купца круто обманули с "гишпанскими" товарами подмосковной выделки, ну и далее по мелочи. Но пять страниц удалось заполнить — мелочей было много. Объявления мы пока что разместили в тестовом режиме — объявлялось о том, что мы покупаем дом с большим подворьем, плюс краткие описания наших товаров, с подробными рассказами о свойствах каждого.

Последнюю страницу отдали под анекдоты. Выбирали с трудом, переиначивая под нынешние грубоватые реалии. Парочка даже пошлых попалась, но ничего, как иначе? Когда работа была закончена, номер ушёл в печать, я отправился домой вместе с Ладой. Девушка устала, так как ей пришлось перечитывать и редактировать, убирать из текста неологизмы и редактировать текст для лучшего восприятия. Путь мы проделали в молчании. Уже разувшись, она заняла душ на полчаса, а мне, уставшему от чтения, догадался включить музыку. К обстановке в стиле классицизма вполне подошёл Рахманинов. В расслабленном после очередного рабочего дня состоянии меня и застала рация.

— Кирилл, отзовись.

— Слушаю? — не открывая глаз поднял я рацию.

— Гордон едет. Точнее, въехал в Москву. Скорее всего долго ждать он не будет, сегодня вечером или завтра по утру явится.

— Понятно, — я вздохнул, — ты за ним приглядываешь?

— Слабо. Есть только общая информация, что он приехал. Скорее всего, он въехал днём, а сейчас может быть уже у тебя...

— Понял, буду ждать.

Я нехотя открыл глаза. К тому моменту Лада уже закончила банные процедуры и упорхнула к себе в комнату. Окинув ещё раз хоромы взглядом, остался полностью доволен и пошёл к девушке, через дверь крикнув одеться, так как гость может приехать. Лада вышла через полчаса — в брючном строгом костюме. Так же использовала половину украшений, которые ей положены были по должности.

— Уже? — она оглянулась.

— Ещё не приехал, однако наши люди его заметили сегодня въезжающим в город. Скорее всего, он приехал в Москву специально ради встречи с нами, так как живёт не здесь... в основном.

Лада кивнула, после чего мы принялись ждать новостей. Я, устав от книг, пошёл за бутылочкой вина. Хорошего вина, бокалами и попутно захватил кое-какие закуски. Кроме них в доме мало что было из еды — кухня располагалась в соседнем доме, обедали там же, а тут только один холодильник с пивом, лёгкими закусками и кофе-машина, которую я притащил из своего кабинета в Архангельске. Настроение располагало к отдыху, но пока я расставил закуски на столе, специально взяв подходящий интерьеру сервиз. Назывался он "Александрия", производства императорского фарфорового завода в Питере. Окончил я приготовления тем, что оделся сам подобающе встрече деловых людей — в свободно-деловом стиле — брюки, белая сорочка, мелкие украшения вроде часов в серебряном корпусе.

Это всё, всё до мелочей создавало атмосферу какого-то утончённого великосветского приёма конца девятнадцатого века — музыка, интерьер, даже посуда и мелочи вроде вида за окном...

Мы пили чай. Зелёный, без сахара, зато со сладостями.

Вот примерно такую картину и застал приехавший Пётр Иванович, округлив глаза настолько, что я забеспокоился за его здоровье. Приехал он в течении получаса — я даже не успел как следует поговорить с Ладой.

— Пётр Иванович, — я улыбнулся, вставая, — проходите, рад вас видеть...

— Кирилл Александрович, — он вошёл, всё ещё находясь под глубоким впечатлением от обстановки, — Как только услышал, что вы прибыли в Москву, тут же выехал к вам...

— Да, проходите, присаживайтесь, — я провёл Гордона за стол, — расскажите, что случилось в Москве за время моего отсутствия...

Гордону я налил вина, как и себе и полбокала Ладе. Мы выпили, после чего, закусив маленьким бутербродом с неплохим сыром, Пётр Иванович воззрился на Ладу:

— Кирилл, вы не представите мне это юное прекрасное создание?

Щёчки девушки порозовели.

— Конечно, — улыбнулся я, — Лада. Моя помощница, заместитель директора компании.

— Помощница? — удивился он, — в таком юном возрасте?

— Представьте себе. Замечательная, и редчайшего ума и красоты девушка, — я вогнал её в ещё большую краску, — а это, Пётр Иванович Гордон, Генерал и контр-адмирал. Во многом так же человек большого ума и опыта.

Гордон раскланялся с леди по всем канонам политеса, после чего обратил свой взор на меня:

— Вам несказанно повезло с помощницей. Леди ещё не замужем? — он поднял одну бровь, чем вызвал смущение у Лады, — есть у меня сын, который очень уж нелёгок в воспитании.

— Не замужем, — кивнул я, — правда, Лада уже спустила с крыльца штук десять сватов... — я улыбнулся, — не думаю, что вашему сыну она сделает исключение.

Гордон коротко рассмеялся, после чего наконец-то заговорил о деле:

— Да, Кирилл, учинили вы шум на весь мир. Ох, учинили.

— Вы о той заварушке со стрельцами? — я снова разлил по бокалу вина. Кстати, на фоне местных вин это не иначе как амброзия, судя по замечательному вкусу.

— С ними, конечно. А ещё Шеина пришлось арестовать. Нашли мы его схрон, с документом, всё как говорили. Кое-кто даже хотел дело это извести, так как царевна замешана тут, но не вышло — Шеина арестовали, а Софья сидит в монастырской келье, под охраной. Грехи замаливает. Боюсь, как бы царь на меня не осерчал за такое...

— Уж это вряд ли, — я усмехнулся, посмотрев на вино в бокале, — Софью и Голицына, а в особенности стрельцов, царь ненавидит люто, ещё с прошлого бунта. Да и что говорить — Милославские они, Нарышкины не успокоятся, пока всех не изведут. Кто там ещё в заговорщиках был со стороны Милославских? — я бросил взгляд на Ладу. Она помнила всех поимённо.

— Салтыковы Прасковья и Василий, Одоевские, Василий и Андрей, так же боярин Иван Куракин. Это только из знатных особ, есть ещё и обычных, около пятидесяти человек, помогавших осуществить заговор.

Гордон поперхнулся, потом посмотрел на меня:

— Это правда?

— Да. Ладно, это уже не нашего с вами ума дело, коли задеты такие люди и государственные интересы...

Мы на некоторое время прервались ещё на один бокал вина. Гордон пока осматривал обстановку, которую мы создавали с таким трудом. Особенно долго смотрел на освещение, после чего, наверное, решил не грузиться по этому поводу. Мы ещё посидели с полчаса, болтая о всякой мелочи и распрощались. Гордон был на лошади, вместе с ним несколько солдат, которые ждали его во дворе. Проводив гостя, я облегчённо выдохнул. Патрик ещё не знает о той радости, которая скоро постигнет Москву в лице нашего журнала.

Вообще, издавать его было трудно. В первую очередь потому, что для каждого поколения и для каждой эпохи существуют свои стимуляторы, свои развлечения, свои радости. Поэтому нам пришлось ориентироваться на сознание и стиль мышления, а так же интересы средневекового человека. Ну, пусть эпохи позднего ренессанса, разница невелика — до реформ Петра Алексеевича в России царило эталонное средневековье, со всеми его атрибутами. Разве что без католической церкви, но религия всё равно занимала центральное место в мировоззрении народа. Да и теологические диспуты шли с применением кулаков и нередко — на высшем уровне. Одно радовало — к православным радикалам — людям с замедленной речью, заторможенной реакцией и немного отсутствующим взглядом, окружающие нас персонажи мало относились. Даже наоборот, были вполне себе здоровы.

По этой простой причине центральное место в журнале занимали фотографии, разбавленные небольшим количеством текста и заметками объёмом по одному печатному листу. Фотографий было много. Собственно, как только Гордон ушёл, я повернулся к Ладе:

— Лад, давай на боковую, а завтра с утра займёмся журналами.

Журналы печатались всю ночь. Мы реально оценивали объём рынка — разве что только Козлов немного его переоценивал, остальные же были полны скепсиса. Москва — город с довольно большой концентрацией грамотных людей, поэтому мы и рассчитывали найти читателя именно здесь.

Утром, только продрав глаза, я вышел из спальни, к кофе-машине. Чудо-аппарат, который на взгляд местных можно было приравнять к скатерти-самобранке — ткнул кнопочку и кофеёк набирается... Лада была уже на ногах — она заглянула ко мне:

— Утро доброе. Проснулись?

— Проснулись, — я зевнул, — щас, кофе выпью и пойдём работать.

Свершив задуманное, а так же приведя себя в порядок, я вышел на улицу. Погодка сегодня была какая-то мутная, ветер, большие белые тучи на сером небе, и вонь... вонь города Москвы, которая, казалось бы, с городом навечно.

Козлов уже обживался в издательстве — вдоль стены стояли ящики с уже готовой продукцией, бумагой, ламинатом. Последний появился благодаря Игорю, который захотел влагозащищённые документы, карты и все прочие ламинированные бумаги, и использовался — только в редких случаях.

— Яков Вениаминович? — позвал я его.

— Иду-иду, — он быстро спустился по лестнице, — а, Кирилл и Лада... ну-с, молодые люди, как вчера отдохнули?

— С Гордоном вели разговоры, не до отдыха было, — вздохнул я, — Гордон это Пётр, он же Патрик, генерал и дока местной политики. Кстати, как там наши журналы?

— Уже заканчиваем. Ребята тут печатают, — он кивнул на дверь, за которой был печатный цех. Я пошёл посмотреть лично. Ребята... ребята были Олегом и Саней, которые лениво играли в покер, пока печатная машина работала.

— Хай, Гуттенберги! — поприветствовал я их, — как спалось?

— издеваешься? — удивился Саня, — всю ночь сидим тут, работаем...

— Вижу. Сколько экземпляров осталось?

— Сорок. Это сорок минут с небольшим, плюс переплёт, плюс упаковка... за час управимся.

— Ну, не буду вам мешать, только после работы в кровати и на завтра что бы отдохнули. Лучше съездите на пикничок... — я покинул "печатный цех".

Пора было озаботиться распространением. Схема с бесплатной раздачей и рассылкой спам-методом вполне работала, поэтому я обратился к Козлову, который меня сопровождал:

— Яков Вениаминович, у вас есть распространители?

— Ты имеешь в виду продавцов?

— Пока что только распространители. Вот как привыкнут к своевременной информации, можно будет потихоньку и деньги брать, а пока — бесплатно.

В качестве распространителей пришлось использовать наших солдат. Пятнадцать человек, но хоть что-то. Они по приказу Гунина раздали часть экземпляров в торговых рядах, ещё часть досталась в качестве спама — передали в дома барам и боярам, а так же прочим видным людям. Всего за день было распространена тысяча экземпляров, и ещё несколько десятков бесплатно раздавалась в магазине. Но, как я и ожидал, и не ожидал Козлов, никто не бросился читать журнал. Но он всё равно стал новостью номер один в Москве на ближайшие несколько дней. Козлов придумал ему не очень звучное название "Правда". Довольно грубо, но действенно.

Эффект отобразился прямо — новости, рассказанные в "Правде" быстро стали самыми обсуждаемыми, а второй по обсуждаемости новостью стал сам журнал. В первую очередь, нужно понимать, какой графический стиль сейчас в моде — не слишком детализированные, "сказочно-детские" изображения. Фотографический уровень детализации и стал самым заметным, что вызвало в некоторых случаях шум на пол города. Учитывая, что у Андрея местные попы в переносном смысле — с рук ели, то никаких претензий со стороны церкви не последовало. Зато приток посетителей в магазин был обеспечен. Пока что шли на посмотреть, но уже на следующий день людей стало совсем мало. День после выпуска я провёл в торговом зале магазина, вместе с двумя продавцами. Мы продали товара на почти три тысячи рублей, что было по местным меркам... фантастической суммой. По крайней мере, никто из московских купцов таких прибылей ежедневно не имел. История с журналом была долгой — Козлов полностью занял дом, в котором расположилось издательство и начал готовиться к выпуску второго номера "Правды".

Месяц подходил к концу. Однако, дел мне прибавила... Лада. К удивлению моему, она вдруг вспомнила, что вроде как у неё осталась маман, в Рязани, которая расположена не так уж и далеко от Москвы. Девушка с трудом подобрала слова, выйдя ко мне с просьбой.

— Так, стоп, — я поднял руку, останавливая её, — что ты от меня то хочешь? Нет, я понимаю, мама это святое, но...

— Проведать её, — тут же нашлась девушка, — Рязань же недалеко.

— Можно, — согласился я, — поедем в Рязань?

— А можно?

— Говорю же, собирай вещи...

На этом повисла неловкая пауза. Лада осмотрела себя и признала все текущие наряды мягко говоря, слишком нетрадиционными.

— Что, боишься, что влетит? — я рассмеялся, видя, как она надулась, — поступи как хочешь. Ты девушка самостоятельная. Ладно, давай разберёмся с зарплатами и выезжаем...

У нас был период выдачи жалований. На недостаток средств никто не жаловался — денег было, и было много. Людей не хватало, грамотных ещё меньше, а современников так вообще по пальцам одной руки можно было посчитать, из-за чего нагрузки на нас были большие, но в компенсацию этого деньги у нас были, и в них мы не нуждались совсем. Солдаты во время командировки получали достаточно, что бы содержать себя, и откладывать достаточно, что бы к концу контракта у них хватило на выкуп дома в крупном городе или начать торговый бизнес, сиречь, переквалифицироваться в купцов. Наши люди получали по две тысячи долларов на счёт в нашем мире, где они могли на эти деньги заказывать всё, что пожелают, плюс местными деньгами. Но местными деньгами жалование работало по принципу беспроцентного кредита — деньги не выплачивались напрямую, вместо этого можно было взять сколько угодно из бюджета фирмы, а возмещение шло по расчёту в сто рублей в месяц. Таким образом, в деньгах сотрудники не были ограничены вообще, но при этом местная валюта использовалась только тогда, когда это действительно нужно — не приходилось распылять средства, да и получали люди всё желаемое бесплатно — жильё от фирмы, продукты, инструменты, рабочая одежда, оборудование... свои только личные вещи, как в армии.

С зарплатами наёмным рабочим мы разобрались быстро — им много не надо, дать по десять рублей на рыло и можно уходить...

Собственно, на этом этапе возникло море проблем. Во-первых, Лада не знала, как одеться — все шмотки, что у неё были — из двадцать первого века. Я посоветовал одеть тот же костюм, что и на встречу к Гордону. А дальше... дальше количество проблем только увеличивалось. Что с собой взять? Как представить меня? Я вроде как директор компании "2С", что уже само по себе непонятно. К женщине в нонешние времена относились просто, поэтому кем меня сочтут местные — ещё большой вопрос. И последнее — как быть дальше? Ну приедет Лада домой, покушает маминых пирожков, маман пригласит её остаться... и я потеряю помощницу? Нет, уйти с должности она не может в принципе — слишком много знает, поэтому отпускать Ладу в свободное плавание я не имею права. Прибавит ли это лояльности мне, что она не сможет вернуться домой? Не знаю.

Сборы заняли четыре часа. Четыре часа Лада носилась по дому, а я... а хитрый я... хитрый я в это время вышел в соседний дом квартала, вознамерившись его купить насовсем. Четыре часа заняло заключение сделки — купить дом пришлось за пять тысяч рублей, после чего ещё вызвать строителей с комплектом материалов для одного из домов и дать Ежову сердечную просьбу сделать для моей помощницы ремонт в доме. Ежов, с тяжёлым вздохом согласился, но попросил выдать ему всех, кого можно.

Дом был обычный — деревянный, одноэтажный, с высоко расположенным полом, погребом под ним и небольшим подворьем, на котором прохаживались куры. Перетащив в Москву вместе со строителями не меньше тонны разных инструментов и тонн пять материалов, я оставил работу на них. Во-первых, было как-то не то, что бы моя помощница жила вместе со мной в одном доме — мало ли что будут поговаривать. И второе — девушка заслужила.

Выехали мы на одной машине, Ладином "Дефендере". Первый участок пути управлял я. Собственно, как только мы покинули ворота Москвы, мир стал намного типичнее — не было в средневековье ничего такого, что могло бы привлечь внимание. Разве что наблюдать реакцию прохожих на проносящийся мимо внедорожник. Дорога была приличная по местным меркам — подвеска справлялась с неровностями дороги и мы смогли разогнаться не менее чем до восьмидесяти километров. Лада до таких скоростей не разгонялась никогда — я запретил. Ещё бы, достаточно одной очень неудачной кочки, что бы машина кувыркнулась. Однако, по мелким неровностям машина ехала на такой скорости намного ровнее, чем на медленной. Подвеска пока терпела, машина то новая. Для такой езды надо сразу брать уазик, так как в англичанине я не был уверен. Ну, допустим, в рекламе он красиво преодолевает неровности, но как быть с поездкой длинною в три часа, по никакой дороге, да ещё и на приличной скорости? Да, выдержит, однако за ресурс я не уверен. Тут нужен дубовый, прочный, как танк, автомобиль. Но постепенно дорога ухудшалась. Мы проскочили отрезок пути, по которому, судя по всему, прошёл дождь — дорога была мокрая, пришлось замедляться... да и дальше лучше не стало — ехали до Рязани мы на скорости дай то бог в сорок километров.

Когда перед нами показались первые признаки цивилизации — крестьяне стали встречаться чаще, показался вдалеке город, я отдал управление Ладе. Девушка, перебравшись на водительское сидение, быстро нашла свой дом.

Припарковавшись около забора, мы вышли. Город был маленький, откровенно провинциальный, да и попадались прохожие тут не так часто, что же до нашего приезда — так вообще попрятались по всем углам.

— Ну-с, где?

— Вот, — она кивнула на большой двухэтажный дом, похожий на тот, что был у меня в Архангельске, — пошли что ли?

* * *

*

Прибытие дочери вызвало, мягко говоря, перманентный шок у обитателей дома. Лада постучала в дверь и, когда та распахнулась, о чём-то начала балакать со своей мамой. Я был в сторонке, прикинулся ветошью. Лада с маман устроили сопливо-слезливую сцену, после которой они зашли в дом. Я сел на капот и несколько минут позволил себе расслабиться, отдохнуть и осмотреть место жительства моей помощницы. Дом был обычен — двухэтажный сруб, с небольшими по нашим меркам окнами и большим крыльцом, за ним угадывался двор, поленница, сараи и баня. Личную баню держать могли далеко не все, поэтому можно сказать, не бедствовали.

Закончив осмотр, я взял журнал из коробки. Да, с собой прихватил для распространения, и полистал пока фотографии, особенно действующих лиц. Досталось Шеину по шее, скажу я, даже перепечатали грамоту, которую ему Милославская клика написала.

Двоецарствие вообще опасная игра, поэтому от Милославских нужно было избавляться. Ну или окончательно лишить их прав на престол. В будущем проблема решиться тем, что у русских царей не будет жён из России, соответственно, права на престол не сможет заявить никто. А заодно и разнообразили генофонд. Не уверен, что в европейской кровосмесительной монархии хорошая наследственность — лучше бы брали со всех континентов, от французов до индейцев из Америки. Хотя вернее сказать американцев, а не понаехавших туда бедняков, рабов, ссыльных и каторжных. Надо будет когда-нибудь прочитать царю лекцию по генетике.

Через полчаса Лада вспомнила обо мне и выбежала из дома, чуть не навернувшись с крыльца:

— Кирилсаныч, что ж вы здесь сидите?

— А где мне ещё быть?

— В дом, давайте в дом...

Лада, судя по всему, выдержала получение маминых люлей за срамной внешний вид и наконец вспомнила про шефа.

Я прошёл внутрь. По меркам провинциального города — хоромы, только света маловато местами, а так — замечательный дом. Лада шла рядом и немного застеснялась, пока я осматривал помещение. Ну, это не мой конференц-дворец, конечно, пышность и шик мне чужды так же, как и многим другим, но дом у Лады был хороший.

— Лад, — я повернулся к девушке, — что дальше делать то будем?

— Ой, не знаю, шеф, — вздохнула девушка, — мамка хочет вас расспросить про то... — она погрустнела.

— Я понял. Ладно, веди, Сусанина...

Мамкой оказалась довольно полная, розовощёкая женщина, лет сорока-пятидесяти, с круглым лицом, розовыми щеками, немного заплаканными глазами. Лада коротко представила меня ей.

— День добрый, — я постарался улыбнуться, — простите, что с плохими вестями к вам.

— Ой, да ничего, — она запричитала, пригласив нас к столу. Обед был нажористым — каша, пареная репа, рыба. После трапезы маман усадила меня на лавку, вместе с ладой и, собрав посуду, начала расспросы.

— Мужа моего видели?

— Живым — нет, — кивнул я.

— Что с вами приключилось?

— Так, объяснить не так то просто. Мы охотились на татей... вернее, Гунин, наш военный. Он руководил охотой, потом сани вашего мужа попали в засаду.

Баба охнула, я же продолжил, — наши люди постреляли всех татей, но не успели спасти мужика. Детей спасли... Подробнее, думаю, нужно спросить у Гунина, он командовал нашими солдатами.

Долго разговоры с маман не продлились. Она на меня наседала по поводу того, кто я для её дочурки, не спал ли с ней, и тому подобное. Прямолинейность, скажем так, огорошивает. Хотя судя по залившейся краской Ладе, маман была даже для местных прямовата в суждениях. Вот потом начался переполох. Слух о том, что отец лады убит, мгновенно распространился по городу.

Поговорив с маман, я отправился разносить нашу "правду". К слову, пока что, учитывая скорость новостей, тут известно только о том, что стрельцы пробовали бузить, а вот информация из журналов была для людей новостью. Две сотни достались дьякам в приказах, сиречь градоуправлении, и ещё ящик — раздал купцам через местные "кумпанства", то есть гильдии. Купцы — один из источников информации в этом времени. Не слишком уважаемым мною попам тоже досталось несколько журналов, но взяли они без энтузиазма. Город получил свою порцию информации.

Возвращаться в Москву я не спешил. Во-первых, требовалось дать время Ежову провести все необходимые ремонтные работы. Да и отвлекли меня почти сразу — утром связался с генералом, который сообщил, что ЧТЗ уже доработали заказ на паровые трактора и весь оставшийся заказ стоял у них на перевалочной базе. Стояли они сцепленные в один автопоезд. Я отправился забирать машины. Во главе автопоезда стоял самый мощный двадцатитонный трактор, размером с паровоз. По сравнению с той малышкой, что мы забрали первой это был голиаф. Однако, если быть точным, это копия трактора Case. Забираться на место машиниста пришлось долго. Поезд был прицеплен не к чему иному, как к бульдозеру... один вид его внушал. Я, ещё не отойдя от жаркого солнышка, с удивлением разглядывал этого монстра. Его узнал — ДЭТ-400. Это... это было восхитительно, что генерал нашёл такую машину. При её тяговом классе, это был редчайший монстр, способный выполнять даже самые сложные для нас работы. Навесного ничего на нём не было, но я знал — туда можно прицепить много чего. Особенно такая машина драгоценна при прокладке дорог и расчистке завалов. Запрыгнув в машину, я завёл двигатель... судя по звуку, не наш, импортный. У ДЭТа такого звука я отродясь не слышал. Бутылку генералу (а теперь топ-менеджеру золотодобывающей компании) я задолжал... хотя учитывая масштаб и дешевизну золота, это малая плата. Но я не против и заплатить.

Трактора въехали на базу через портал. Двумя колоннами. Больших было всего пять штук, маленьких — полтора десятка. Однако, было ещё и навесное оборудование для них — бульдозерные отвалы, ремни и приводы к механизмам, сами механизмы — лебёдки, навесные краны. Всё это многообразие техники было оставлено под открытым небом — ДЭТ с трудом разворачивался на забетонированной площадке и управление им было похоже на какой-то космический корабль... С трудом спустившись вниз, я пошёл к Ежову. Ему, наверняка, пригодится тяжёлый бульдозер.

Однако, перейдя к Ежову, я не смог рассказать ему о подарке — тот попросил ещё много чего из оборудования и техники. Рабочие не сразу правильно оценили масштаб работ — ведь дом был местной постройки, его следовало не только визуально доделать, но и устранить выявленные огрехи проектирования и установить всю внутреннюю инфраструктуру.

Пришлось мне дополнять их список хорошей мебелью, которую мы с помощником Ежова по имения Василий искали целый день. Всё-таки я взял на себя полную заботу о своей помощнице.

В итоге ещё день ушёл на их нужды. Почти весь инструмент был у них с собой, но нужно было постелить полы... Во дворе пришлось работать бульдозером, мини-экскаватором, так как большой, имевшейся на базе просто не развернулся бы там. В итоге я всё же сообщил Ежову о подарке от наших товарищей из двадцать первого века. Паровой трактор плюс машинист-тракторист из местных позволят использовать местных на тяжёлых работах.

* * *

*

Дальше пришлось возвращаться к Ладе. Ситуация с девушкой вышла странная, оставаться дома и она сама не хотела, вкусив более насыщенной жизни, однако, уезжать тоже как-то было не комильфо. Мне пришлось разруливать это:

— Лад, поди сюда, — позвал я её. Лада подошла и села на предоставленный стул.

— Да, шеф?

— Лада, как я понимаю, ты не хочешь оставлять маман одну?

— Есть такое, — вздохнула она, потупив взгляд, — но куда её? Тут...

— По моей просьбе, тебе выделять отдельный дом в Москве. Само собой, можешь забрать маман, но выезжаем мы через четыре дня...

Девушка обрадовалась:

— Правда? А брата можно забрать?

— Лучше не надо, — покачал я головой, — пока что он поживёт в Архангельске. Конечно, можно будет потом забрать, но тогда, когда мы пустим корни, а в Москве мы только так, на некоторое время.

— Понятно, — Лада опять вздохнула. Я потрепал её по голове:

— Не беспокойся, скоро всё устаканится, и мы будем на одном месте... насколько это возможно.

Девушка кивнула и дальше пошла обработка её маман.

Я же, на некоторое время оставил их.

На данный момент у нас было пятнадцать машинистов-трактористов, которые умели худо-бедно управлять паровым трактором, но их навыков не хватало для сложных работ. По этому поводу пришлось досказать моему другу и Богданову, что бы увеличили набор и интенсивность обучения.

Отъезжали в Москву мы уже двадцать четвёртого числа, когда строители дали отмашку о готовности жилища и пристроек. За это время они полностью отделали изнутри дом, утеплили его и поставили камины, большую русскую печь, четыре спальни, электрическое освещение с парогенераторной установкой в виде парового движка, мощности которого было более чем достаточно для питания пяти-шести домов. Располагались наши жилища в отдельном квартале, поэтому электричество было проброшено ещё и на соседние дома, в которых жили наши переселенцы и охрана. Правда, нужно было раз в неделю заливать воду и раз в три дня заполнять огромный бункер дровами — горели они активно. Бесперебойность питания не была нашим ключевым фактором, главное — экономичность. К тому же там же расположилась котельная — можно было растопить дровишками большой, метра три в высоту и четыре в охвате чан с водой и в дом поступала горячая и холодная вода. Помимо котельной и электростанции на дворе расположились огромный сарай-склад для машины, в который можно было загнать целый КамАЗ, и вход в подвальное помещение, в котором было хранилище для провианта. Голодные зимы нам не страшны — тут в порядке общего благоустройства был целый склад с не скоропортящимися продуктами — крупами, консервами, и так далее. Проще говоря, жрат.

Котельная и электростанция располагались на приличном удалении от дома, их стены были из термостойкого пенобетона, больших блоков, покрашены сверху и оштукатурены, крыша металлическая. Судя по тому, что я видел — под крышами были цистерны с водой. Предложили ещё установить водонапорную вышку, но я отказался, слишком долго, обошлись таким вот эрзацем, всё равно вода поступала куда нужно по трубам.

Ещё было две пристройки к дому, так же из пенобетона и с неглубоким фундаментом — это добавляло первому этажу плюс пятьдесят квадратных метров, где расположилась кухня с печью, а так же санузел. До этого санузел и кухня были во дворе дома. Крышу покрыли металлическими листами, вместо деревянных, установленных ранее. В целом, дом выглядел уютно и удобно. Отдельно Ладе я установил в доме Семь зеркал в разных местах... женщины оценят.

Отъезд её вместе с матушкой пришлось проводить, подгоняя грузовичок для погрузки вещей. Хотя я уверял их, что в доме всё есть — домик в Рязани был подарен безвозмездно в церковь, местным попам.

Заставить маман залезть в грузовик было непростым делом, в итоге она поехала вместе с дочерью, на легковушке, а я вёз грузовик.

Приехали мы обратно той же дорогой — Лада была впереди, а я ехал сзади. Это избавило меня от выслушивания её мамы, довольно словоохотливой женщины, которая ещё и на нервном взводе была из-за того что впервые ездила на машине.

* * *

*

Пожалуй, показ дома Лады можно пропустить. Это было забавно, глядеть на отвисшие челюсти дам — хоромы быстро были опробованы, обжиты. Пришлось только побегать с инструктажом, как использовать водоснабжение и электричество — для полноты картины к дамам был приставлен один из охранников в виде мужика для домашних работ.

Всё равно, Лада осталась жить со мной, никуда не делась. Объяснив солдату все тонкости использования водоснабжения и электричества, а так же канализации и необходимость содержать систему в порядке, я покинул дом.

Лада, несмотря на усталость, была довольна жизнью и тем, что теперь она содержит маман, да ещё и забрала из своего мухосранска в Москву, что уже было необычным делом. К счастью, процесс переписи и регистрации был не слишком развит, поэтому узаконили мы маман очень быстро. Лада была вне себя от счастья — вед теперь она обеспечивает маман, которая живёт на содержании Лады.

Домой я вернулся уставший, как будто мешки с песком перегружал. С удовольствием понежился в ванной, и быстро заснул....Как только проснулся, пошёл к Андрею, попутно кайфуя от долгожданного конца беготни.

Собственно, работа с Андреем, как главным по разведке и его патроном, который редко сидел на месте, была самая приятная. От нашей разведки, к примеру, мы узнали о приближении царя. Оказывается, он ещё неделю назад отправил по направлению движения царя дозорную группу и во время остановки в одной из деревень, группа, состоящая из одного из спецназовца и пары солдат, выдвинулась в Москву. Ехали они быстро, на машине, поэтому уже вчера были тут. Судя по всему наши действия только немного повлияли на мелкие его решения, так как возвращался он аккурат к концу месяца, тридцатого числа. Сегодня было двадцать четвёртое число, то есть приезд Петра Алексеевича планировался через неделю. Сообщив эту новость всем нашим, я пошёл работать. Остальные тоже забегали как ужаленные — ведь к гадалке не ходи, царь захочет с нами поговорить. Это заставило всех бегать, всех. Во-первых, это дипломаты, которые должны были ехать к царю, их споры и диспуты достигли апогея, ещё немного и поножовщину устроят. Во-вторых, активностью блистал Саня, но куда её приложить не понимал. Андрей и его многомудрый шеф активизировали свою подпольную деятельность, попутно обрабатывая записи прослушки до уровня, который не стыдно показать царю... работа кипела. На фоне этого я выглядел бедно, так как ничего сделать не мог, пока не начнётся, поэтому решил немного пополнить запасы. В первую очередь — завёз пять тонн соляры, разлил её по канистрам и выдал всем нуждающимся топливо, а во-вторых, решил всё-таки заняться созданием нового бизнеса в Москве.

Отдельно пришлось говорить с Гуниным и решать вопрос с возможными специалистами из двадцать первого века. В тактике века семнадцатого они вряд ли хорошо соображают, но пусть не вся армия, пусть только её малая часть будет обучена по новому строю, главное — начать. Гунин закусил удила и начал работу в этом направлении.

Я же занялся главным на данный момент — решил открыть кофейню. По стандартам двадцать первого века — с доставкой на дом, отгрузкой жрачки с собой и вместительным залом для посетителей. Для этого пришлось перейти на базу и снова идти к Ежову. Они закончили наконец очередной дом. К счастью, работы больше не предвиделось — это дома для них и прочего персонала базы, а основная масса переселенцев уже перебралась в Москву.

— Максим Александрович, — подошёл я к нему, — можно вас на минутку?

— Да, конечно, — он подошёл, — что вы хотели?

— Обсудить кое-какой вопрос.

— Тогда в моём офисе, — он провёл меня к своему зданию. Это был дом, из числа построенных этой весной, брусчатый. Внутри было довольно уютно, светло, тепло. Ежов пригласил меня на второй этаж, где, как оказалось, его кабинет. Место обитания нашего молчаливого прораба выглядело очень... функционально. Вдоль стен стояли полки с папками и документами, стол, стулья... и всё.

— Чем обязан? — он сел на кресло за своим столом.

— Я бы хотел обсудить два вопроса. Первый — это расширение штата...

— А оно обязательно?

— Учитывая, что количество техники у нас значительно превышает количество грамотного персонала, а вам ещё в будущем участвовать в строительстве Петербурга — крайне желательно. С пятью ребятами вам город не отстроить.

— Ладно, ваша правда, — кивнул он, — кстати, благодарю за трактор. Очень... мощная машина. Подумываем начать строить дорогу к Архангельску...

— Это ещё рановато, — я вздохнул, — ладно, это был первый вопрос. Есть и второй — нам нужно здание в Москве. Я что-то призадумался открыть там небольшую кофейню, недалеко от кремля, поэтому хотел бы поговорить ещё и по этому поводу...

— При этом вы учитываете, что скоро Москва перестанет быть столицей?

— Есть такое дело. Однако, останется крупным городом. Что же до желаемого — это небольшое по площади здание, желательно одного или двух этажей, привлекательное, но не слишком капитальное, что бы не пришлось год строить. Обычный придорожный Макдональдс можете взять за основу.

— Понятно... — он задумался, — есть проекты коммерческих объектов под ваши нужды, однако, они потребуют времени на строительство, примерно три месяца, не меньше. Можно было бы быстрее, но недостаточно квалифицированного персонала. Зато неквалифицированного — море.

— Хорошо, — кивнул я, — список всего необходимого, в том числе и специалистов, жду. Сколько времени вам понадобится?

— Около двух дней на поиск проекта. И, кстати, с местом бы неплохо определиться...

— Да рядом с Москвой-рекой, у стен кремля, на какой-нибудь торговой улочке. Придётся отсыпать золота владельцам.

— Это уже не наш вопрос, вы показываете место, а мы построим, тем более что у небольшого здания требования к грунту тоже небольшие.

* * *

*

01.09.1698

* * *

*

Первый день осени... Я всё больше занимался начатыми проектами, и всё меньше времени уделял работе других. Как оказалось, расположены мы в довольно престижном белом городе, в хорошем районе Китай-город. Я, уже привык к несколько снисходительному отношению к древнему городу, поэтому плохо ориентировался в том, что в древней Москве престижно, а что нет. Пришлось отсыпать золота из запасов, пару килограмм, за большое подворье около довольно оживлённой улицы. Реалии семнадцатого века заставили внести свои правки — отнести здание глубже в подворье и расширить его площадь, теперь за главным зданием был большой широкий переход в большой крытый зал, в котором в будущем расположатся столики для посетителей. Но стройка началась довольно активно. Я следил за стройкой не так уж и долго — начали, и я ушёл дальше, заниматься своими делами. Царь Пётр должен был приехать с минуты на минуту, что несколько напрягало меня, так как я его ждать очень устал.

Долгожданное известие о прибытии Петра Алексеевича привёз дозорный из солдат Гунина, стоящий на нужных воротах и патрулирующий вход. А дальше... я предполагал, что царь сначала займётся разгребанием всего того дерьма, что осталось после бунта, поэтому продолжил заниматься своими делами. Расширением Базы, в которой установили пять новых ангаров для работы лесопилки, нуждами деревянщиков, которым нужны были, помимо всего прочего, крупные мощности по лесозаготовке. Несмотря на скромность персонала, заготавливали они достаточно древесных деталей — древесного топлива для паровых двигателей хватало, в первую очередь на него шло плохое дерево, которое никуда более не пригодно и малоценные сорта древесины, из которых трудно построить долговечный дом. Однако, они давали достаточно дров, их просто резали на поленья и сушили, после чего дровишки заполняли склад, с поразительной быстротой. В топливе наши паротракторы точно нуждаться в ближайшее время не будут — часть дров, около двух тонн пришлось перебросить в Москву. В остальном — бегал по трансваалю, добывая деньги, договаривался с Семёновым о найме военспецов и рабочих. Последних было около четырёхсот штук на примете, поэтому я забрал всего то сотню, отдав их Ежову. Ежов, после ворчания, отправил их на базу, помогать строить промышленные объекты. В первую очередь, конечно же, склады для готовой продукции и сушилки для дерева.

Разнорабочие, трактористы, экскаваторщики и крановщики, с энтузиазмом принялись за работу. В первую очередь, конечно, работали над складскими помещениями и обслуживали нужды московских строителей, которые вызывали к себе и экскаваторщиков, и монтажников. Количество занятых людей на стройке увеличилось минимум в десять раз.

Быт свежеприбывших тоже пришлось обслуживать — до постройки постоянной базы жили они чуть лучше, чем вахтовики, и имели многочисленные премии, выходные и возможность заказать что пожелают, чем активно пользовались. Увеличился и набор в машинисты-трактористы, теперь количество обучающихся местных возросло раза в четыре, и их хватало почти на все паровые тягачи. Последние неплохо себя показали во время работ над базой.

Весь этот труд продлился до пятого числа, когда приехали гонцы от царя.

Гонцами были солдаты и офицеры семёновского полка, не меньше двадцати человек. Они прибыли утром, на рассвете, и сначала отправились к магазину, оттуда уже к нам. Меня они подняли ни свет ни заря, в девять утра. Да, я сова. В дом прибыл прапорщик и, пока я шёл к двери, ждал. Их было пятеро. По одному они, видимо, не ходят. Прибывший прапор отдал мне большой свиток, после чего захотел смыться, но не тут то было — все пятеро были приглашены в дом, усажены в конференц-гостиной, и, пока я пробивался через старославянские буквы, крутили головами. Так невовремя спустилась Лада, в своей домашней одежде — шорты, футболка. При виде её солдаты скромно отвернулись, порозовев. Ну, нравы же.

— Шеф, что-то случилось?

— Да, нас вызывают к его величеству царю. Поедет дипломатическая группа. А пока — угости наших гостей чаем и выпечкой.

— Слушаюсь.

Ряженых в характерные зелёные мундиры солдата, с большими шляпами, которые они держали в руках, всё равно вертели головами. Не прошло и получаса, как приехала наша охрана. На фоне местных она выглядела контрастно — куртка цвета хаки из непромокаемого и непродуваемого материала, расстёгнута, под ней лёгкий бронежилет, на нижней половине лица чёрные маски и в солнцезащитных очках. Винтовки выкрашены в зелёно-грязный цвет, никакого блеска или шика, зато выглядят они немного устрашающе в своих "городских" комплектах формы.

Семёновцы уставились на них как на восьмое чудо света, солдаты только ухмыльнулись — уж они успели оценить всю прелесть маскировки во время охоты на разбойников.

— Шеф, мы нужны? — спросил старший.

— Будете нужны, — кивнул я ему, — сопровождать наших дипломатов к царю. Выезжаем через два часа, а пока подождите, — я повернулся к прапорщику Семёновского полка, — вот что, мы выедем через пару часов, если хотите, тоже подождите.

Мы начали сборы. Группе предстояло вручить подарки для царя — в числе прочего, метровый макет линкора, который будет построен лет через десять-двадцать, почти как настоящий, и... Карабин. Небольшой мелкокалиберный карабин с запасом патронов, который был упакован в алюминиевый кейс. Однозарядный карабин — хороший подарок, что бы заинтересовать царя, помешанного на военщине. Никаких шелков-мехов не было, но подарки были богатые...

Выехала контактная группа через установленное время. Я поехал с ними — для поездки к царю мы вытащили из архангельских закромов мою старую карету и декоративных фризов, которые порядком застоялись в стойлах. Так мы и выехали. Группа в количестве трёх человек ехала со мной вместе. Мы проехали через какой-то мост и въехали в кремль...

Остановились около дворца. Теремной дворец, если быть точным — резиденция Петра первого. Мы зашли внутрь здания. Подарки из рук не выпускали, так как чёрт его знает, что с ними сделают местные. Я тоже зашёл внутрь по большим ступенькам...

Глаза, мои глаза! Пожалейте мои глаза, такое разнообразие украшений я не видел нигде и никогда. Казалось, словно стены и потолок состоят из одних украшений. Под сводами потолка ещё были нарисованы какие-то мужики...

Постаравшись проморгаться, я с трудом удержал себя в руках и прошёл дальше, слегка отстав от остальных. Первый контакт должны были установить конатктёры, поэтому я немного шёл позади. Солдаты проводили нас к кабинету, после чего сказали заходить. Я остался в коридоре, оставив вопросы дипломатии дипломатам...

Ждал я их долго. Прошло чуть больше часа — на то, как я косился на часы, смотрели все остальные присутствующие около дверей в царский кабинет — от охранника до каких-то людей. Ожидание закончилось через семьдесят две минуты — двери распахнулись и из них выглянул один из контактёров, попросив меня зайти.

Царь был немного в хорошем настроении. С меня ростом, однако высокий по местным меркам, он сидел за столом, тогда как контактная группа расположилась стоя перед ним. Выглядел он... примерно так, как его и описывали. Круглолицый, с кудрявыми волосами, он осмотрел меня с ног до головы. В отличии от контактёров, я был одет по нашей моде — рубаха, брюки, туфли... и никаких украшений или вышивок.

Мы присмотрелись друг к другу. Царь попросил меня продемонстрировать свою способность к переходам, про которую ему рассказала контактная группа. Дипломаты вообще отошли на второй план, я открыл перед царём портал в лес под архангельском...

Дальнейшее можно описать двумя словами — бесовщина. Пётр перекрестился, причём трижды, потом забегал по кабинету со скоростью шарика пинг-понга. Очень уж активным был. В переводе на нормальную речь наш диалог звучал так:

— Получается, ты и в будущее можешь ходить?

— Да. Вернее в прошлое, где я сейчас и нахожусь.

— А... а, понял, — он согласно кивнул, — занятно рассказываете, господа, занятно...

Судя по лежащему на его столе томику "история России", написанному специально для него, с нужными нам акцентами и примерами, вкратце с содержанием он ознакомился. Хотя кто знает...

Контактники были выпровожены, а дальше мы с царём остались вдвоём...

— Я понял этих людей, — он кивнул на закрывшуюся дверь, — говорят больно много, правда. В интересном же времени вы живёте... — он задумался, — а здесь вы чем занимаетесь?

— Торгуем потихоньку, издаём ежеквартальный журнал "правда" и ещё некоторые книги, обживаемся.

— Это правильно, — кивнул царь, — обживайтесь. Мне вот интересно стало зачем вы в дело стрелецкое влезли? Мешали ли они вам?

— Мешали, — я вздохнул, — сильно мешали. Да и порядок в стране должен быть.

— И чем же вы их так? — царь закусил удила, — столько небылиц рассказывают, что вы аж чертей из ада вытащили...

— Не было чертей, — я усмехнулся, — мортиры были. Мортиры и пулемёты, мины не успели поставить, но и этого хватило с лихвой. Ни одного бунтовщика живым не осталось.

Царь снова замолчал...

— А почему тогда ко мне пришли? И с Гордоном знакомства завели? Мне генерал уж вас отрекомендовал как мог.

— Так надо нам дела расширять, — я пожал плечами, — а без вас, царь, никуда. Санкт-Петербург строить — нужно воевать, а промышленность... вы почитайте, — кивнул я на книгу, — как англичане нам вплоть до двадцать первого века гадили. Потому что у них промышленность, а у нас крестьяне с деревянными инструментами. Потому что в промышленности с самого начала обошли, а мы им всегда в рот снизу смотрели. А на нас — как на дикарей. Даже когда мы были много сильнее и развитее их, всё равно считали дикарями азиатскими. Поэтому, считаю, что без вашей поддержки нам эту ситуацию не изменить...

— Европа тебе не угодила? — царь откинулся на высокую спинку кресла, — чем?

— Много чем, — я вздохнул, — беда русских — за всю нашу историю с восемнадцатого века — на Европу глядя, развивались. А нас как считали, так и считают варварами, потому что подражать им пытаемся, — я посмотрел на царя, который, кажется, начал раздражаться, — за всю историю нашу, Русских никогда не считали европейцами. А уж Англия и Франция были оплотом ненависти к русским, не хуже турок. Только они умнее басурман, умеют улыбаться в лицо, а за спиной сговариваться напасть на нас. Так было почти в каждом веке начиная с наступающего восемнадцатого.

— Утрируешь, — не согласился царь.

— Это я ещё стараюсь к ним помягче... — я всё таки выдержал его взгляд, — обычно вообще угоняли наших православных в рабство, во время крымских войн с османами, ударяли только в спину, во время войн с турками, во время смут, во время войн с японцами. Два раза вся Европа объединялась для уничтожения России. Два раза мы их уничтожали, но они никогда не признавали нас частью Европы. Поэтому дальнейшее развитие как дикарей по образу и подобию "старших братьев европейцев" считаю ошибочным в корне.

— Да, задал ты задачку, — царь снова отключился от серьёзного разговора, — есть у тебя обоснования так считать?

— История. Факты. Нас обманывала Франция, предавала Британия, а наши цари, вплоть до последнего, оставались их верными подражателями и отстаивали их интересы, считая их светочем цивилизации. Так и последний романов отрёкся от престола и был расстрелян вместе со всей семьёй по приказу сверху... скорее всего, из Англии и Франции.

Загрузил я его неслабо. Подумав несколько минут, он спросил:

— И что же ты предлагаешь?

— Для начала, предлагаю перенять наш опыт и учесть свои ошибки, коих все императоры Русские понаделали немало. Сама информация у нас есть, есть даже способные обучить люди, из нашего века. Что может хорошо вооружённая сотня казаков, видели все около Воскресенского монастыря...

— И в чём же ты видишь мои ошибки? Про то, что католики спят и видят нас своей колонией ты мне новость не открыл. Но что тогда делать?

— В первую очередь, — кивнул я, — подумать. Понять. Их могущество строится на богатствах разграбляемого ими нового света и прочих колоний, а наше? Из своей территории соки выжимаем. Крестьяне на гране вымирания, смертность среди детей выше, чем где либо в мире. Мы отстаём в экономике, а значит в промышленности, военном деле и политике. Долгие войны только измотают государство, а деньги? Европейцы получают с нового света, с индии, деньги для своих войн, а мы выжимаем последние соки из своего основного источника доходов — крестьян. Так и до восстаний дойдёт, если не вмешаться.

— Когда?

— Позже. Много позже, но к людям, начиная с времени вашего правления, и дальше, стали относится как к скоту. Всё хуже и хуже, вплоть до совсем богомерзких случаев.

— И ты считаешь?

— Это результат европеизации. Но надо понимать — у нас крестьяне — основной источник дохода, а для Европы — они только источник продуктов, которые можно и купить у соседа, если вдруг вся "чернь" помрёт. Деньги то идут с колоний и Свои источники они охраняют ревностно. Попробуй покуситься на английский флот — взвоют, а мы своих крестьян не берегли и не бережём. Умирают в младенчестве — "да и хер с ними, бабы ещё нарожают".

— Понятно... — задумался Пётр, взяв томик по истории, — значит, крестьяне... на них вся страна держится... но что тогда делать?

Я пожал плечами:

— Да тоже самое. Только свои ошибки учтите, и чужие посмотрите, не лишним будет.... А нам нужна промышленно развитая держава, а не отсталая страна, копирующая европейские черты что бы хоть как-то развиваться.

— Вот только откуда я тебе эту промышленность возьму, — улыбнулся Пётр, — складно говоришь, да где её взять? У нас что есть? Медь? Железо?

— В России есть все необходимые ресурсы. Да, железо тоже есть, под курском гигантские залежи очень богатой руды. Есть уголь, нефть, газ, все нужные металлы, золота и алмазов — хватает. А ещё есть многие месторождения, которые пока не открыты, но мне известны. Этого хватит с лихвой на много веков.

Царь задумался. Сильно задумался. Я продолжал давить:

— А Европа... да и хер с ней. Если хотите, приведу учителей, много опытнее и образованнее любого другого человека. Такие могут и армию построить, и флот, и вооружить, и рудодобычу с металлургией организовать. Ведь на ней, металлургии, всё держится. Без неё и воевать незачем и нечем.

Царь загрузился пуще прежнего. Я был выпровожен из его кабинета... Ненадолго. Вышел он через полчаса, сразу за мной, к тому моменту в коридорах уже никого не осталось.

— Говоришь, и флот могут построить? — заинтересовался Пётр, — это нам Очень нужно... Ты ведь в курсе стратегической обстановки?

— В курсе. Османы, крымчаки, шведы... но флот строится не меньше трёх лет. Самое быстрое — два года, пока древесина сохнет... Кстати, я уже давно дал своему главному моряку задачу разработать проект флота...

Царь удивился и заинтересовался, как маленький ребёнок новой игрушкой:

— Покажешь, что надумали?

— Отчего же, — я осмотрелся в коридоре дворца, — только его строить ещё не начали. Так, наработки кое-какие есть, проекты. Их могу показать.

— Нужен флот, это очевидно, — кивнул Пётр, — на чёрном море ситуация вообще беда. Только-только отвоевали маленький выход к Азову.

— Но и шведы не дремлют, — попытался я его перевести на сухопутную тематику, — причём новый шведский король будет драться до победного конца, не сдастся. Его армия хорошо обучена, велика, хорошо вооружена, в ней царит дисциплина и порядок. Времена лихих организаций наёмников или стрельцов прошли, теперь началось новое военное время.

— Известно мне, — кивнул царь, — пытаемся навести порядок. Есть договорённости...

— Мало от них толку, — я вздохнул, — датчане выйдут из войны, так ничего ценного и не сделав. Только зря нас подставят. Но они европейцы, чего с них взять? Предать как плюнуть. Могу попросить у наших властей в нашем времени несколько толковых сухопутных и морских командиров, они смогут навести порядок и дисциплину... но это опять же, нужно ваше согласие...

— Вези, — царь кивнул, — долго им времени понадобится то?

— Год. Может быть, два. Проблемы армии мы тоже уже обдумывали, там столько проблем, что не знамо, с какой стороны за это дело взяться — везде беда. Со снабжением особенно, во время похода вашего в семьсот первом году, люди и лошади падали замертво, артиллерия не могла стрелять, все были голодны, усталы, разбиты... ещё до начала боя.

— И потерпели поражение, — кивнул царь, — читал. Артиллерию особенно нужно подтянуть, особенно.

— До получения сталелитейного завода, это маловозможно, — не согласился я, — мы можем выдать не так много пушек. Несколько сотен — максимум. Но тогда нельзя никоим образом допустить их утрату или попадание к врагу. Вопрос с быстрым перемещением армии и артиллерии я могу решить. Выйдет всё равно со скоростью пешехода, но зато ехать, а не идти. Плюс нужно вооружение пехоты, дальнобойнее и скорострельнее, чем у врага.

— Интересно, — Пётр вздохнул, — нет, это увидеть надо, трудно поверить. Ладно, будет тебе грамота, присылай своих людей, пусть займутся созданием армии. Или хотя бы пусть дров сами не наломают.

После ещё получаса переговоров мы распрощались.

В целом, царь принимал меня в обстановке крайне неофициальной и говорил довольно свободно, без лишних ушей и лиц. Интересовался он тем, почему я так напираю на промышленность, пришлось показать на пальцах, какие вещи может промышленность дать и кем считают тех, кто не способен производить технически сложные товары. На данный момент к Россия представлена на мировом рынке своими товарами — дешёвым сырьём. Всё, больше ничего — сами выжимаем из страны всё до последних капель...

Однако, результаты переговоров в целом положительные — я добился разрешения на работу групп военспецов, заинтересовал царя флотом, по этому поводу он особенно остро интересовался, заинтересовал царя и предложенной историей. Чую, будет читать он сегодня больше, чем когда либо, ведь предоставленный труд куда больше библии...

Однако, решительным реформатором-прогрессором он мне тоже не показался — так, человек, поставленный в неудобное положение царя, на котором ему надо самому усидеть и ещё страной управлять. Смелости и сметливости ему не занимать, но до полного понимания нашей природы и наших мыслей ещё далеко. Пока я вернулся в дом, и вышел после этого к Семёнову, дав отмашку на вывоз спецов, готовых к военной деятельности...

И на ближайшие несколько дней моя жизнь превратилась в ад. Военные, пригнанные Семёновым, требовали всё больше и больше. Им нужно было всё — ткани, металлы, сапоги, ружья... без них, кстати, вполне обошлись. Нужны были даже лошади хороших, тягловых пород... Пришлось на этом пункте сказать военным "Стоп".

Назначены они были в семёновский полк, соответственно, имели достаточно много полномочий. Пытались изменить полк по образцу более поздней армии, но мне начинало не нравиться их рвение. Они поглощали материальные ценности в промышленных объёмах. Само собой, за ними приглядывали, что бы не утащили чего, а то военные и воровство это синонимы. Пока что не тащили.

Людей было сорок пять человек, из которых пять человек — высший командный состав и четыре десятка офицеров. Начавшиеся было роптания солдат по поводу назначения наших людей были прерваны быстро.

Во-первых, они решили изменить военную форму на более продвинутую — одеться по тревоге в их камзолы было невозможно. Долго. Хотя и нападают в этом времени долго, минут десять штаб обсуждает, где будет произведена "внезапная" атака, а только потом солдаты противника доходят. Ну и линейная тактика — тоже не подарок.

После формы шли разные мелочи — предметы гигиены, бытовые предметы. Дальше — средства доставки солдат к месту боя. Тут пригодились наши "рутьеры". Паровички медленно, но по местным понятиям очень быстро тянули по равнине за собой целый автопоезд. К сожалению, они пасовали перед холмами и оврагами, маленькими мостами, так что годились только для хороших дорог или для равнинной местности. Небольшие подъёмы до тридцати градусов были им по силам, но это край. К тому же большой вес не позволял использовать их в распутицу.

Через неделю Гунин забрал своих ребят, поселив всех к экспериментальной армии и генералы приступили к муштре, любимому занятию офицеров. Солдат пытались подогнать хотя бы до уровня солдата-срочника из нашего времени... Вернее, до реально требуемого нормами уровня солдата-срочника, а не нынешнего состояния армейцев. Наши люди заняли должности младшего комсостава — они были хорошо обучены, грамотны и разбирались в нашей технике. Однако, пока никакой новой техники для семёновцев не было.

Начались вывозы золота и нефти. Шельфовая нефть добывалась активно — её перегружать было долго, но удобно. Всего то и делов, что открыть портал для прохода трубы, а дальше трубу закрепили и быстро перекачали. Первые партии были не такие большие, но достаточные для обеспечения армии. Вычеркнув из статьи расходов бюджета нефтепродукты, за счёт подаренной бесплатно нефти, можно было ликвидировать дефицит бюджета, который несомненно произойдёт. Ещё важнее — проконтролировать траты. К сожалению, ныне можно работать через олигархов, но не через госаппарат... полностью прогнивший, до основания.

Однако, я недооценил царя. Пётр, пережив первое потрясение, или замолив неуверенность, приехал ко мне домой. К сожалению, я в это время был уставший, но принял его с удовольствием. К политесам царь явно был не склонен... Осмотрев моё жилище, он прошёл в комнату, где я находился. Ни предупреждения, ничего, просто приехал в кампании пары сопровождающих. Ещё толпа охранников была на улице.

— Ваше величество, — я поднялся.

— И тебе не хворать, — он уселся напротив меня, — устало выглядишь.

— Работа, — я развёл руками, — столько людей работают, а я им все вещи обеспечиваю.

— Видел, — хмыкнул царь, — занятно твои генералы учудили в моём войске. Но для пробы сойдёт. Я хотел бы твоих корабелов повидать...

— Это можно, — я встал и открыл портал, — пойдём...

Мы пошли. Через портал, на Базу. Царь что-то пробубнил после перехода, но я не расслышал — либо молился, либо матерился.

Я навестил технарей, вместе с Царём. А дальше была не то экскурсия, не то демонстрация. Шумный токарный станок привлёк внимание Петра так, что он минут десять стоял и смотрел, как фрезы вырезают из металла новую деталь. Богданов только уставился на царя поначалу, но никаких комментариев не последовало, зато Боря, добрая душа, устроил двухчасовой экскурс по нашему станочному парку, с демонстрациями. Даже, обрадовавшись благодарному слушателю, подарил Петру настольный токарный станочек по дереву и набор инструментов, но это всё пришлось попросить борю сгрузить в машину. Пока царь проводил экскурсию, я шепнул Лёше, что решу пару вопросов, и на полтора часа был освобождён от сопровождения августейшей особы. Успел сбегать к авиаторам, проверить состояние авиапарка, приказать пилоту паковать чюмоданы и беспилотники, готовиться к выезду. Проверил Титовых — Титов был у себя, принимал пациентов, Его жена где-то гуляла с братом Лады, как его там... Вася, что ли? Или Илья?

В общем, время мне слесари подарили, вернувшись я застал уже процесс обучения царя токарному делу на наших станках. Пока они учинили шапочное знакомство с токарно-фрезерными станками, я закончил беготню и взял... катер. Небольшой, мореходный "Гризли". Впрочем, по местным меркам это вообще не пойми что. Шестиметровый катер с надстройкой, внутри которой два расположенных друг рядом с другом дивана и два кресла управляющих катером. Это единственное, что пока что не забрали у нас Верфи. Игорь с нами контакты поддерживал не так уж и часто, поэтому, что на данный момент творилось на верфи, я знал плохо. Плыть туда довольно долго. Сорок километров по реке плюс ещё два десятка вдоль берега. Пришлось повозиться с катером, спуская его на воду, после чего мы отплыли. Царь с энтузиазмом забрался на борт и тут же начал осмотр судна, ощупывал, обнюхивал абсолютно всё. Я завёл двигатели и мы отплыли...

Пётр Алексеевич долго осматривал судно, после чего сел в кресло штурмана и начал мне допрос с пристрастием относительно строения судна. Итак, он узнал, что это катер, сделан из металла, алюминия, алюминий пока не известен, сделать такой же мы не можем, стоит посильную для человека хорошего достатка, сумму...

Далее разговор перешёл на движитель. Тут тема для разговора была очень... просторной.

— А скажи, как он по воде идёт без паруса?

— Гребной винт, — я кивнул в направлении кормы, — и двигатель. Он крутит гребной винт, а там уже и мы идём...

Скорость я набрал большую, пока шли по реке, а вот в море, из-за лёгкой качки пришлось сбавить обороты.

— Занятно, а у вас все суда с двигателями?

— Почти все. Есть и парусные, и даже деревянные, но это большая редкость.

Царь задумался.

— Где это судно построено?

— Это? Где-то в России. Точно не знаю, на какой верфи. Да и судёнышко... катер. Почитай для прогулок по морям да рекам, больше ни на что не годный. Двигатель потребляет топливо, это Бензин, а его на судне немного. Далеко мы не уйдём на нём, максимум — на пятьсот миль, это предельная дальность. С парусом намного экономичнее, но так управлять судном может один человек, а парусу нужен ещё один-два. Царь, однако, не согласился — ему понравился катер. Однако, он ещё не видел наш главный корабль фирмы. Я уже придумал ему романтичное и зловещее название, приглашу, наверное, Петра на освещение своей ласточки...

Игорь был на верфи. Мы с Петром Алексеевичем ещё много говорили про море — я ему поведал, как нас выбросило в Торжке, и про последующие приключения. Царь не остался в долгу и рассказал про текущую политическую обстановку и расклады сил. Судя по всему, он уже прочитал наш труд про историю государства российского. Специалисты постарались разложить по полочкам все ошибки его предшественников и последователей. Об этом тоже поболтали.

Царь легко согласился с моей мыслью, что европейцы народ такой, легко заводят друзей, ещё легче их предают. Это у них в крови со времён феодальной раздробленности, когда вчерась благородные доны бухали за одним столом, а сегодня один решил поживиться за счёт другого. Зато предлагаемая мной альтернатива была лучше, ведь наш мир опережал европу на бесчисленное количество лет. Увы, добиться признания европейских политиков можно, а вот дружить с ними — вряд ли. Мы слишком разные.

— Из-за парового двигателя, — уверенно ответил я, когда царь спросил, с чего началась вообще вся эта канитель с промышленными гонками и взрывным ростом и развитием, — паровой двигатель плюс колонии. Раньше Европа сжирала саму себя, в войнах и междоусобицах, а тут на первый план вышла экспансия в новый свет и вовне вообще.

— Что это за штука то такая? — не понял царь, — паровой... двигатель?

— Да, — я кивнул, — это такая машина, создающая вращение вала. А там... насосы, которые могут перекачивать целые озёра, паровозы, которые могут быстро ездить от города до города и возить огромные грузы, корабли, которые плавают, как этот катер, быстрее и не зависимо от ветра, прочные и быстрые... цеха, которые питаются не от водяных колёс, слабых и хрупких, а от мощного двигателя, который может существенно увеличить производительность труда... паровой кузнечный молот, который позволяет ковать огромные заготовки, в сотни пудов... Всё это цеплялось друг за друга, одно изобретение порождало другое, и в итоге промышленность стала развиваться как лавина. К чему это привело... лучше уж один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Видел, — кивнул Пётр.

— Не, это надо к нам, в двадцать первый век попасть. Я поговорю с тем, что бы вам сделали хорошую программу, показали всё, что вас интересует...

Пётр Алексеевич ухмыльнулся, но промолчал.

— Считаешь, нам необходимо уже сейчас работать в этом направлении?

— Да, первые паровые двигатели уже изобретены во Франции. Но есть одно но. Если мы что-то выпустим, то у них там быстро скопируют. А уж качество у них будет лучше, так что сначала — нужно подтянуть промышленность, экономику, военные силы, флот и армию, а только потом можно браться за индустриализацию...

— Эк ты загнул, — царь ухватился за сидение, когда на волнах нас начало сильно покачивать, — это работы не на один десяток лет.

— Работы много, но у нас есть специалисты и методы. Десяток... как раз за десять лет и справятся. А там и потихонечку индустрию будем подтягивать. Знаете... — я задумался, — бывает так, что измыслит кто-то новую тактику в военном деле... и побеждает всех врагов, разгромно, пока враги тактику не переймут и не освоят как с ней бороться... у вас сейчас та же проблема.

— Читал, — кивнул Пётр, — Шведы.

— Именно. Полковые пушки, конница и дисциплина. Но у нас есть десятки разных эффективных тактик, к которым не скоро враг сможет подготовиться. Однако уровень дисциплины придётся сильно, очень сильно подтянуть. Просто полки нового строя это даже тень того, что нам нужно, нужны совершенно новые солдаты. Такие же, как те, что у меня служат. Обучены, грамотны, хорошо натренированы.

— Это то я и без тебя знаю. Да вот только доходы казны не бесконечные. Откуда деньги взять на такие предприятия?

— Деньги это вопрос спорный, — не согласился я, — они, конечно, нужны. Но главное — это командный состав, информация, подход к обучению и вооружению. И... флот. Последний вообще самое главное для России, так как все наши главные враги — Англия, Франция, Турция, обладают хорошим флотом.

— С чего ты их нам во враги записал? — удивился царь, — вроде бы мы с ними не воевали...

— Они будут врагами. Знаете, как бы они не казались разными, одинаковые. Стоит России только начать подниматься вверх, тут же загрызут. Даже англы и франки объединятся, что бы загрызть. Нас... нас они вообще не считают за достойных, мы для них чуждые дикари. Поэтому как бы Россия не развивалась, это неизбежно ведёт к обострению отношений с Европой. Им не нужен конкурент, тем более что такой большой и сильный. И друзьями мы не станем, как ни старались с обоих сторон — ну не понимает наша русская душа их европейского мышления.

— Значит, нужен флот. Причём большой и сильный, иначе никак. Но у нас нет выхода к морям.

— У шведов отобьём... однако, это тоже не лучший выход — с одной стороны проливы контролирует Османы, с другой — Дания. Про датчан ничего не скажу, но Османы будут нам враждебны до конца, их или нашего.

— Эх, взять бы их... — Пётр хлопнул по колену.

— Возьмём. Только тут нужно с моряками посоветоваться. Да и есть у меня кое-какие мысли по этому поводу...

— Ну-ка, — царь даже приподнялся, — что там удумал османам сделать? Знаешь же, это для нас больная тема...

— Знаю, — я улыбнулся, — там много островов. Если поставить на одном из них морскую базу, где чинить корабли, пополнять запасы и постоянно устраивать набеги на Турцию с запада, тем временем атакуя по направлению Крыма армией с востока, и на чёрном море флотом, то Турция рано или поздно сдастся. Острова на западе — недосягаемая для них цель, так как наша береговая оборона их разобьёт в любом количестве. Как заноза в заднице — вроде и не смертельно, но постоянно напоминает о себе, не даёт отвлечься.

Царь усмехнулся:

— Ну и аналогии у тебя. Только много ли навоюем, если у нас нет ни кораблей, ни моряков?

— Корабли будут. Это лучше пусть Игорь объяснит, он у нас военный моряк, на парусниках ходил, есть и кораблестроители, инженеры, плотников много... все вместе они такой флот построят... а что до войны, так она и не нужна им в этой операции. Западное побережье оттоманской империи большое, посему можно совершать совершенно быстрые набеги. Утром подошли к берегу, высадили человек сто десанта, разбили небольшой гарнизон, расстреляли патруль, и всё, ушли. Туркам придётся либо бросить побережье на произвол судьбы, либо сдать нам всё западное побережье...

— Интересно, — задумался Пётр, — а как людям доставлять то туда еду и припасы?

— Можно на кораблях, можно как я умею, порталом. За пару часов припасов на целый год переправим. Главное — что как объявим войну туркам... а пока чёрное море не наше, мы объявим войну османам, так мы создадим им много проблем. В конце концов, можно просто перекрыть всё водное сообщение между турками и остальным миром, а это огромные убытки для их снабжения.

— Складно говоришь, — кивнул Царь, — так и быть, мысль здравая. Только это дело трудное...

— Не такое уж, — не согласился я, — главное — поставить верфь для ремонта судов, да сами корабли построить. Это можно провернуть за полгода до войны. Главное — флот.

Мы увидели впереди огни верфи.

Место было довольно удачное — дно достаточно глубокое, местность равнинная... собственно, сама верфь меня не впечатляла. Она была одинокой в глуши, огороженной площадью, на которой располагались ангары... полтора десятка ангаров. Тут много что поменялось с начала строительства. Во-первых, это большие авиационные ангары, в которых происходила постройка кораблей, площадь была большая, покрыта бетонными плитами. К воде шёл пандус с рельсами для спуска кораблей на воду. Площадка была огорожена высоким забором, около моря на небольшом удалении стояло большое зачехлённое орудие. Пушка для самообороны. Пяток казаков-охранников оберегали судостроительный центр.

Однако, царь заинтересовался осмотром достопримечательностей, как с воды, так и после выхода на берег. Игорь без слов понял, с кем я к нему приехал и расстарался. Они быстро нашли общий язык с царем, и теперь Пётр Алексеевич спелся с моряком...

Спелись они надолго — Игорь показал царю верфь. По моим представлениям, она была маленькой и строящейся, но на Петра Алексеевича всё же произвела впечатление. Особенно долго он осматривал процесс постройки. Сейчас как раз вырезали набор небольшого парусного судёнышка.

Насколько мне известно, в этом времени в помине не существовало такой вещи, как проектирование — корабли строили по методу импровизации. КБ, занимавшее несколько отгороженных площадок в ангаре, где складировались детали будущих кораблей, произвело на Петра Алексеевича впечатление. Чертежи, тонны чертежей каждой балки и каждой детали. Ещё дольше он задержался, расспрашивая Игоря про инструменты. Тут использовались преимущественно электроинструменты. Игорь как мог объяснил принцип их работы. Кажется, Пётр начал понимать великую силу крутящего момента — это и пилы, и свёрла, и шлифмашины и воздуходувки...

Всё это активно пользовалось на верфи для мелких работ, вместе с самодельными инструментами на базе бензорезов и бензопил. Будущий корабль стоял на стапеле, в своеобразном ложе из стальных толстых рельс. На наших глазах один из спецов с верфи командовал установкой деталей набора. Благодаря подъёмным механизмам, кранам, это было сделано за двадцать минут, после чего рабочие побежали закреплять, опять же, благодаря целому вороху ручного инструмента, сверхбыстро для этого времени. Деталь была закреплена за полчаса и всё начало повторяться...

Сама верфь ударными темпами, при поддержке сотен местных была построена в течении месяца. Идею не использовать электроинструменты извратили — электроинструмент был, была и электростанция, но постепенно переходили на использование бензоинструмента.

Оставшийся впечатлённым как скоростью, так и лёгкостью работы, царь изо всех сил расспросил Игоря про инструменты, которые мы использовали. Я только в сторонке стоял и смотрел. Потом они пошли осматривать остальное — склады, передвижную технику, и... вернулись в конструкторские покои, где Игорь начал обрисовывать для царя подобранные нами образцы кораблей. Крейсера, корветы, линкоры... Всё это было сделано в виде моделей, маленьких образцов, не очень точных, скорее приблизительных. Выглядели они симпатично — крейсер был на вид с заострённым носом, низкий, трёхмачтовый. Корвет — чуть меньше крейсера, но полностью клипперного типа, а вот линкор — больше и толще. Осматривали они и обсуждали долго, спорили относительно количества пушек и экипажа, а так же по многим другим мелочам. Я в этом категорически не разбирался, поэтому не лез, только слушал. Идея Петра построить флот как есть, прозвучала — главное — быстро, что бы противник даже глазом моргнуть не успел. Игорь отнёсся к этому не слишком одобрительно — прежде нужно было ввести кое-какие различия в процесс жизни солдат и начать обучение моряков. О последнем говорили много — сговорились об открытии в Москве военной академии. А дальше... дальше процесс пошёл по нарастающей — только к вечеру, когда все уже устали болтать, наступила тишина. Игорь попросил у меня выхода в двадцать первый век и ушёл — ему предстояло ещё закончить наш корабель на военной верфи.

Пропустив Игоря в наше время, я отправился к Петру Алексеевичу. Царь был в глубокой, нет, глубочайшей задумчивости. Сегодня как раз активно шла постройка первого корабля верфи. Местных было около двухсот человек, и ещё корабелы с верфи в нашем времени, плюс охрана, наши специалисты... короче, на нехватку персонала верфь не жаловалась. Первым кораблём стала небольшая десятиметровая яхта, которую собирали по образу и подобию современных нам скоростных яхт. Её планировалось использовать для испытаний двигателей. Двигательный отсек был отделан металлическими листами и, по идее, должен вмещать движок из уже заказанной и производимой партии общетехнических двигателей от "Дюжины" НАМИ. Корабелы тренировались вовсю — им предоставлялись любые прелести жизни. Тут было немало развлечений — рыбалка на мореходных катерах, которые были на верфи в количестве двух, а теперь и трёх штук, охота — с оружием и диким лесом проблем не было, у каждого привезённого целый арсенал охотничьего оружия и рыболовных снастей. А так же в наличии всё, что можно дать вахтовику.

Денег было заплачено за все эти прелести немного, а результат хороший — люди поддерживали работоспособность хорошим отдыхом.

Царь, загруженный сверх меры, испытал на себе сенсетивный шок — Игорь вывалил на него огромные объёмы информации по развитию и истории флота, в результате чего царь пытался обдумать и осознать всё, что он видел и слышал. Я ему не мешал, прохаживался с ним по верфи.

Рабочие как раз начали на тележках прикатывать в деревообрабатывающий цех огромное бревно, царь заинтересовался и пошёл за ними, посмотреть.

Бревно было ошкурено и обладало минимальной обработкой. В деревообрабатывающем ангаре это бревно минут за пять закрепили на станке, после чего его начали строгать... через пять минут подтянулись и местные с рубанками и прочим ручным инструментом. Закупленные ручные дрели-буры так и не прижились из-за обилия электрических и в особенности аккумуляторных дрелей. Последние были особенно удобны тем, что не приходилось опутывать строящийся корабль проводами. От бревна отпилили бензорезом по прочерченной линии один кусок, после чего рабочие из местных, отличающиеся от наших современников униформой белого цвета, набросились на заготовку с наждачкой, шлифовальными машинками и стамесками. За полчаса их работы, в команде из десяти человек, грубо отпиленный брус превратился в весьма изящную и аккуратную деталь. В ней просверлили десяток отверстий с помощью дрелей с необычно большими и толстыми свёрлами, после чего, подняв, заготовку тут же перенесли на тележку и увезли. Царь, молча стоявший и наблюдавший за процессом, пошёл за заготовкой. Я тоже последовал за ним — судя по всему, Пётр Алексеевич смотрел в полглаза, больше размышляя. Заготовку отвезли на пропитку — её завели в отдельный бокс со стеклянными окошками и начали обрызгивать в несколько слоёв реагентами, после чего вообще опустили в жидкость, к другим таким же заготовкам. Это была, если я правильно понял, часть корпуса. Далее деталь вытащили на свет божий и оставили на свет божий, к десяткам точно таких же деталей. Обшивка корпуса, — догадался я, — больше никуда такое количество деталей не нужно. Или часть палубы, судя по толщине. Однако, рабочие уже пошли на новый заход — снова подцепили аналогичное бревно и пошли его обрабатывать. Одна деталь делалась в полтора часа, это хороший результат.... Для местных. Тяжко вздохнув, Пётр повернулся ко мне:

— Скоро твои ребята это всё делают... моргнуть не успел, уже готово,... Что это за инструменты такие?

— Разные, — я пожал плечами, — в основном, как говорил Игорь, электрические. А в самом начале бензиновый, им отчекрыжили самую большую часть...

Царь кивнул и мы с ним вместе вышли. Его внимание привлекла... пушка. Я уже немного устал его сопровождать, но царь воспылал энтузиазмом. Пришлось созывать охрану и требовать пару раз выстрелить... пушка была расчехлена и за несколько минут подготовлена к стрельбе. Стреляли вплотную, на километровую дальность — три раза выстрелили фугасными снарядами, после чего царь, удовлетворившись, попросил возвращения в Москву. Это было устроено быстро — мы вышли через портал обратно, в мою квартиру.

Там нас уже ждали — стоило выйти из дома, мы увидели крайне озабоченных солдат, которые обрадовались появлению царя. Пётр Алексеевич, в крайне задумчивом состоянии, покинул нас, уехав. Кстати, ездил он на коне, который дожидался его во дворе. Я же, окончательно вымотавшись, свалился и спал до полудня следующего дня. Но зато от меня немного отстали другие участники экспедиции. Военспецы вовсю работали над наведением нового порядка в Семёновском полку, Козлов занимался журналистикой, даже Саня и тот вдруг, можно сказать, по непонятной причине решил заняться генераторами и электрификацией. Для этих целей он вышел в архангельскую базу и там пробыл целый день.

Зато прибытие таких гостей заставило поволноваться Ладину маман, которая не знала, что теперь обо мне, себе и Ладе думать. Девочка пожаловалась на излишнее эмоциональное возбуждение своей мамы, на что получила пузырёк валерианы с инструкциями.

Я наконец-то, выспавшись, смог по полочкам разложить ситуацию, в которой мы все находимся. Итак, для царя это вообще трудно вообразимо — вдруг появились мы, говорим много, показываем ещё больше, поэтому он пытался всё обдумать и осознать. Дал разрешения на работу, но не более того. Реальной пользы от нас... пока ноль. Стрельцов угомонили и дали тонны компромата на многих влиятельных лиц — казнокрадов и пособников Милославских, которые до сих пор не могли смириться со своим положением. А это значит... — я даже встал с кресла, — значит, царь попробует сначала избавиться от них, прежде чем всерьёз заниматься делами. Но дел — море. Это и реформы. Лезть к нему с проектом "как нам обустроить Россию" я не намерен, скорее оказать консультативно-техническую поддержку в рамках разумного. Россия не должна подсесть на наши технологии как наркоман на иглу — новая доза технологий и техники, эйфория от побед и тяжкая ломка, когда технология исчезнет. Поэтому считать полностью освоенными технологиями можно только те, чьё производство будет развёрнуто здесь. Ну и информационные новшества. Особенно информационные новшества.

Я походил по кабинету, пока не пришла Лада с кофе. Девушка только поздоровалась и села в уголочке, приготовившись к работе. Так, мне нужно было изучить много тем — кораблестроение, геополитику, военное дело, технику, радиосвязь, узнать всё на достаточном уровне, что бы понимать, что именно мне говорят профессионалы и связывать все эти направления воедино. Мой технический мозг с трудом справлялся с такими задачами — слишком обширны и поверхностны должны быть знания, слишком много таких факторов, как поведение людей, групп, слишком много приходится буквально летать от одного к другому и поддерживать связи всех со всеми. Однако, моя техническая часть мозга уже начала уступать место гуманитарной — становилось всё легче и легче делать такую противоестественную работу, находить общий язык с людьми, находить правильный подход к той или иной группе. Техник во мне вообще не понимает, как можно охватить своим вниманием и пониманием столько направлений. Ведь он, техник во мне, сугубо тихий, предпочитает заниматься узкоспециализированной тематикой и не лезть за пределы своей зоны ответственности.

Пришлось остановиться. На данный момент у меня есть пит-стоп, а именно — царь глубоко в информационном шоке, так как объёмы информации на него были вывалены немалые для этого времени. Флот, история, политические расклады на ближайшее будущее... Однако, идея лезть на шведов без козыря в виде флота за пазухой — самоубийство, которое мы предотвратили. А ведь ещё много чего нужно сделать, очень много. Я выпил кофе и повернулся к Ладе:

— Давай съездим к военным. Поговорим. Собирайся...

Мы собрались, и выехали в расположение семёновского полка. Первым из наших, кто мне встретился — Гунин. Он, услышав от солдат с КПП, что мы приехали, выехал лично, на своём пепелаце, встретить нас.

Расположение не радовало глаз... довольно хилые строения, довольно неухоженная территория. Но им виднее.

— Планируем построить нормальную базу, — пояснил Гунин, — а пока как есть.

— Понятно. Я вот что хотел вам сообщить. Царь всё так же зациклен на военных вопросах, поэтому на экономику смотрит с трудом. Мы его, конечно, попытались вразумить, но это всё произойдёт нескоро, а проблем нам враги доставляют немало уже сейчас. Южный регион крайне нестабилен, поэтому нужно будет поработать там... Что у нас есть на данный момент?

— Солдаты, — Гунин пожал плечами, шагая вместе со мной, — пять тысяч. Для этого дела отобрали, перетрясли штат, собрали самых здоровых и способных с соседних полков... кого могли. Получилось пять тысяч рыл, молодых, стариков уже поздно переучивать.

— О, и чему учите?

— Да всему, что нужно, — Гунин пнул камень, подвернувшийся под ботинок, — только это похоже на толчение воды в ступе. Шмотки мы им новые одели, откровенные маразмы убрали, но всё равно нужно очень, очень многому научить. Вон, Козлов пригодился с его книжками, начал помогать обучению грамоте солдат. Попы взвыли — как это — на целую книгу и ни одного упоминания о боге? Попытки вразумить их не увенчались успехом, начали жаловаться наверх. Грёбаные религиозные фанатики.

— Значит, ещё и с церковью разруливать, — я тяжко вздохнул, — чем им вы не угодили то?

— Не крестимся, не молимся, книжки без богословских тем... что у них знатно разорвало все шаблоны. Ты бы видел, что тут за книги пишут — на одно предложение пять упоминаний бога, ядрёней, чем библия.

— Ладно, как-нибудь разрулю. Толпа религиозных идиотов, с заторможенной реакцией и отсутствующим взглядом мне не нужна. Что ещё?

— Тактика, — Гунин вздохнул, — главное нововведение. Тактика и организация войск. Приходится поднимать труды старых полководцев, анализировать, но всё равно — медленно процесс движется. Нужен намного более высокий темп изменений. Снабжение армии — вообще глухое дело, тут можно сказать царит дикое средневековье. Всё своё ношу с собой, как кочевники.

— Это мы изменим, говорили же.

— Изменим, — кивнул Гунин, — ещё нам экстренно нужны полковые пушки. Соответствующие времени, хотя бы уровня наполеоновских войн, нужно надёжное оружие. Да и порох слишком дорогой на данный момент, нужно ставить производства. Иначе никак.

— Напрягу кого надо, будет тебе порох, — кивнул я, — и пушек постараюсь заказать. Сколько тебе нужно пушек то?

— Чем больше, тем лучше, — обрадовался Гунин, — пока что даже боязно с теми, что есть, тренироваться. Разорвёт.

Мы прошли через ещё один забор — тут были казармы и место обитания всех пяти тысяч рыл. Гунин вкратце показал мне всё, что есть — охраняемые склады с имуществом, склады ВВ, склады провизии, казармы, столовые, и так далее... конюшню не показал, но её легко найти по запаху.

Осмотрев и приняв к сведению, я озаботился главной потребностью — порохом. Очевидно, что порох нужен, нужен в больших количествах. Для решения этой проблемы пришлось возвращаться в Москву, оставить там Ладу, и уходить порталом на базу. В ангар к технарям я зашёл уже с флешкой, на которой была подборка литературы по технологии производства пороха — в числе прочего оказалась на компе и такая инфа.

— Здорово, трудяги! — крикнул я, так как в мастерской стоял грохот и шум. Боря с Лёшей стояли около станков. Они заметили меня и сняли наушники, правда, Борис тут же одел их обратно, вернувшись к работе, а Лёша соизволил подойти.

— О, шеф, какими судьбами? — он пожал мне руку.

— По нужде великой, бояре-выдумщики, — я ухмыльнулся, — срочно нужны большие объёмы пороха, — я сунул ему флешку, — тут описано производство, нужно организовать эти производства в ближайшее время под Москвой. Чем больше — тем лучше.

— Вот как, — Лёша взял флешку, — сколько нам надо выдавать продукта?

— Примерно две тысячи тонн в год, лучшего дымного пороха. Для этих целей можете использовать что угодно, закупать, что пожелаете. Тут пока что никаких особо важных дел я не замечал, — я осмотрел мастерскую, — так, мелкие работы.

— Понятно, — он повернулся к боре, — Борь, слышал?

— Порох нужен, — улыбнулся Борис, — слышал. Приступаем к работе?

— Приступай, — я посмотрел на этих техников, — вам понадобятся люди?

— Да, желательно несколько человек... или несколько десятков, для организации химпроизводств... знаешь, эта тема очень благодатная, так что химики нам понадобятся.

— Ты прав, — кивнул я, — как я раньше не допёр? Ладно, будут химики и пороходелы, только им придётся оказать большую поддержку. С вашей стороны нужны будут паровые машины для работы на производстве.

— Будут, — уверенно сказал Лёша, — только химиков дай.

— Ладно, — я открыл портал тут же, — с химиками договорюсь, а пока вы изучите литературу на флешке. Понадобится.

Я вышел на перевалочной базе в Подмосковье и набрал Семёнова. Попросил у генерала десяток химиков и взрывников, которые могли бы организовать производство порохов. Этот вопрос решился очень быстро — люди уже были отобраны и началась подготовка...

* * *

*

В тот пит-стоп царя, за который он был необычайно задумчив, удалось организовать начало производства пороха. Вызванные пороховщики устроили мне допрос относительно потребностей — я сказал, что нужно производство пороха, причём качественного дымного, ружейного и артиллерийского... а дальше они начали устраивать настоящее колдовство. Заказали гору различного оборудования, им пришлось дать помещения — для этих целей Гордон пожаловал им свой особняк, который был превращён в пороховой завод по уже известной схеме — площадка, бетонные плиты, ангары...

В пороховых цехах стояли довольно большие кристаллизаторы, пришлось закупать больше серы, устроить электростанцию на паровой машине и электрификацию всего оборудования... Закупки сырья пришлось производить через наших друзей в нашем времени — целый эшелон калиевой селитры, а вот серу добывали тут, сами. Да и уголь в специальных печах обжигали свой собственный. Пристальное внимание и мгновенное удовлетворение запросов привело к тому, что через две недели после начала работ мне уже выдали большую бочку, запаянную, с порохом внутри. Порох был хороший, гранулирвоанный, без малейших дефектов. Химики, во главе с Аркадием Ивановичем, старым химиком, были довольны произведённой работой. Я, осмотрев результаты их работы, кивнул и повернулся к профессору:

— Аркадий Иванович, нам нужно около одной-двух тысяч тонн в год. Сможете организовать?

Аркадий Иванович растерялся:

— Можно, конечно, но нужно делать упор на производство порохов...

— Делайте, — я кивнул ему, — и чем больше — тем лучше. У вас в активе любое затребованное оборудование, просто поставьте достаточное количество линий. А так же организуйте производство уже известными методами с привлечением местных специалистов, ваша команда не справится с потребностями целой страны.

— У них ниже темпы, — старик вздохнул, — не могу гарантировать высокое качество...

— Здесь, в царстве русском, производят вполне приличные по международным меркам пороха, а вы, профессор, химик, не можете гарантировать качество со всем данным вам оборудованием? — удивился я, — это, знаете ли, странно.

— Тут речь идёт о промышленных объёмах, — поправил очки химик, — оборудование то у нас есть, однако, нужны и соответствующие ресурсы. Полный цикл производства из первичных материалов потребует несколько месяцев на заказ и установку оборудования, плюс столько же для набора персонала и начала работ. Если завозить калиевую селитру из двадцать первого века, то намного меньше, можно начать хоть сейчас, только нужно найти нужное дерево, обеспечить транспортировку ресурсов...

— Обеспечим, но пока что можете использовать наиболее простой способ получения нужных веществ. Да ради бога, поставьте хоть обычную пороховую мельницу, мне без разницы, главное — получить продукт.

Химиков моя точка зрения напрягла. Они, наверное, уже разогнались ставить тут целые химпроизводства, однако, я не рассчитывал на такое развитие. Прежде всего, нужны были именно способы получения желаемого местными средствами. К сожалению, пока что пришлось закупать дымный порох в нашем времени. Стоимость его была около тридцати копеек за грамм. Если брать селитру и использовать местные производства и ресурсы в виде серы и угля, то около десяти копеек за грамм. На данный момент продажа была по триста рублей за килограмм пороха. Оборудование для производства пороха уже купили, оно ждало своего часа в поезде на запасном пути, но проблема была в исходном сырье. Если уголь и серу покупали тут, то селитру можно было производить многими способами, в природе нужный сорт селитры если и встречается, то в Индии. А отсюда вывод — нужны химические производства для синтеза селитры из доступных тут материалов. Я не разбирался в химии вообще, абсолютно, поэтому оставил это на совесть химиков. Если уверены, что смогут запустить наш пороховой заводик, то флаг им в руки. Главное — что бы помимо собственного производства были и другие, работающие преимущественно по архаичным технологиям, но с дешёвым трудом местного населения.

* * *

*

Налаживание порохового производства было связано с многими проблемами, но они покамест решались принудительным порядком. Оставив химиков и их производственный комплекс в покое, я переключился на более насущные проблемы. Проблем было море. Пока было время — я уделил его золотодобытчикам и нефтяникам, слил запасы нефти и золота. Пусть не до конца заполненные, но пока было время. После этого всё таки не успел заняться чем-то ещё, меня снова вызвали к царю, на этот раз уже привычно. Пришлось ехать.

Царь, как ни странно, опять принимал меня в своём кабинете. Он был обложен какими-то бумагами, так, что скрылся под ними.

— Пётр Алексеевич? — отвлёк я его от работы.

— О, Кирилл, — он встал, — быстро же ты добрался, не ожидал. Садись.

— Слушаю?

— Как дела с пороховым заводом?

— Обещали выдавать по шестьдесят тысяч пудов в год. Но это потребует большой работы, наладят выпуск нескоро. Через год минимум, а пока только так, балуются.

— Хорошо, порох нам понадобится. Кстати, помнишь штуцер, что мне подарил?

— Помню.

— Сколько такой стоит?

— Вот этого знать не знаю. Не так уж дорого, но и не три рубля, вестимо. Вещь скорее редкая, чем дорогая.

— Хорошо. Это так, для интересу, я тебя по другому вопросу позвал. Есть в этих книгах упоминание такой штуки, как радиосвязь. Дорого стоит?

— По-разному, — я достал из кармана рацию, — эта рация может на две-три версты с другой говорить, стоит копейки. А хорошая, дальняя связь, на сотни вёрст, требует больших вышек, что бы с неё транслировать радиоволны. Построить такую нелегко, но можно.

— И на каких расстояниях говорить можно?

— Это вопрос сложный. Коротковолновую связь можно установить на дистанции в тысячи вёрст. То есть от нас до Парижа или Крыма дойдёт точно.

Царь обрадовался:

— Замечательно. Поможешь? Мне по долгу службы приходится постоянно держаться в курсе всех дел, только за всеми не уследишь. Вот и нужно поговорить то с Архангельском, то с Курском...

— А в военном деле? — усмехнулся я, — пока враг только шлёт гонцов, наши уже всё обговорили и решили.

— Точно. На море то связь действует?

— О, на море, где нет никаких преград, она намного дальше работает. Да и мачты у кораблей довольно высокие. Какие это открывает горизонты для крейсерских операций — трудно даже сказать.

— Вот что, — царь снова не удержался и заходил по кабинету, — сколько хочешь проси, но связь обеспечь. Я в долгу не останусь.

— Хорошо, — кивнул я, — будет связь. С кем связь устанавливать будем? Ведь нужны две радиостанции на обоих концах...

— Новгород, Псков, Киев, Архангельск, Азов... может, ещё где понадобится.

— Хорошо, установим.

— Когда можно будет рассчитывать на связь, и вообще на что рассчитывать?

— Можно говорить по-обычному, голосом, можно передавать тексты, и там их печатать. Например, указы или постановления. Денег это стоит немного, в основном потребует охраны и людей, специалистов этого дела. Радио — сложная наука.

— Что могу — дам, — кивнул Царь, — будет тебе охрана, обучить наших людей сможешь?

— Боюсь, что нет, — я покачал головой, — у нас очень... специфическое образование. Дело требует понимания многих принципов действия радиосвязи, тут надо с детства, лет десять-пятнадцать учиться, что бы понять всё это...

— Ух ты, — он удивлённо уставился на меня, — и где так учат?

— В двадцать первом веке образование поголовное. Неграмотных нет вообще, или есть, но их очень сложно найти. Я вот за всю жизнь там, у нас, ни одного не видел.

— Это ж сколько денег такое стоит?

— Недёшево, но и эффект огромный. Если подумать, то простого ручного труда немного. Как минимум восемь лет учатся все, математика, русский язык, физика, химия, география, литература, история, иностранные языки, и прочее.

— И ты тоже, — кивнул он.

— Я закончил десять лет образования в школе и ещё три года университета.

— Чему учился?

— Авиатехник я. Если быть точным, то по приборам летательных аппаратов специализируюсь. Вернее, специализировался бы, если бы успел закончить. Вот, пришлось бросить и заниматься этим, — я развёл руками. На слова "летательные аппараты" царь закусил удила:

— Что за аппараты? Что они делают?

— Летательные? Летают. Ну и самому можно полетать. У них много назначений, и военных и простых, мирских. В основном — возят пассажиров по всему свету, они быстрее наземного транспорта.

— Насколько?

— Ну... — я задумался, — намного. Обычный перелёт из Москвы к чёрному морю занимает всего два с половиной часа. За день можно слетать туда, искупаться, и обратно прилететь.

Царь сильно задумался, но я видел в его глазах загоревшейся огонёк, поэтому охладил пыл:

— Правда, тут мы такие перелёты организовать не сможем. Это крайне сложное дело даже для наших возможностей, потребует строительства огромных аэродромов, навигации, и прочего... легче выиграть пару-тройку войн, чем организовать перелёт большого самолёта.

— А не большого?

— С маленькими проще, — кивнул я, — мы на них в основном и летали. Я, кстати, умею пилотировать. Есть такие самолёты, могут приземляться на воду — на реки или озёра. Таким аэродромы не нужны.

— И для чего они используются? — заинтересовался царь, — польза с них какая?

— О, это огромная польза, — я улыбнулся, — с высоты всё видно как на ладони, на десятки, а то и сотни вёрст. Земля как карта, поэтому легко вести разведку, да и видно намного дальше, чем с самой высокой вышки. Почитай, выше облаков залететь можно. Во-вторых, конечно, это перевозка пассажиров. Маленький самолёт примерно в четыре раза медленней большого, но всё равно быстро — отсюда до Азова за день добраться — это может дорогого стоить. Ещё их приспосабливали для тушения лесных пожаров, картографии, перевозки грузов и почты. Но, из-за развития средств связи почта почти исчезла к нашему времени. Вернее письмо от руки написанное послать то можно, только мало кто этим пользуется. Хотя ещё когда я был маленьким мальчиком, помню, мы изредка писали письма.

Пётр Алексеевич задумался. Судя по всему, прикидывал значимость этой новинки и возможность использовать самому.

— А сколько такой самолёт стоит?

— Маленький — вполне посильную сумму. У нас есть авиапарк. Один самолёт, что на воду садится, и ещё четыре, которые требуют аэродрома. Это такая разровненная площадка, желательно, покрытая бетонными плитами. Только я не вижу смысла их пользовать для нас или лично вас. Мы же можем перейти и так, — я открыл маленький портальчик рядом, тут же его закрыв, — мгновенно, а вот если надо будет переправить людей срочно в какое-то место, то можно. Но всё равно, много узнают и кем нас будут считать — неведомо...

— Занятно, — царь решил, — так и быть, но покажи хоть, что это за зверь такой. А то я не сном ни духом.

— Покажу, — усмехнулся я, — даже полетать можем. Хотя у нас для разведки используются другие машины, без пилота, да и нет никакого риска. Самолёты, всё-таки имеют свойство иногда падать, а это опасное дело.

— Добро. Кстати, о твоих делах... — он усмехнулся, — не скажешь, что это за стройку ты устроил рядом с кремлём?

— Решил открыть кофейню. Знаете, кофе подавать, с выпечкой, заодно потихоньку введу в популярность этот напиток. Хорошо действует на организм по утрам.

Тема радиосвязи получила дальнейшее распространение... Прежде всего, пообещав царю воздушную прогулку, я отправился прочь, заниматься радиосвязью. Это требовало консультаций со специалистами и заодно финансовых затрат. Предстояло, на минуточку, создать полноценную сеть радиосвязи на всю страну и, желательно, на зарубежье. Уже специалисты занимались этим делом. Моя работа свелась к работе заказчика.

Радистом у нас был мужчина по имени Пётр. Пётр Алексеевич Некрасов, почти тёзка Романова, царя русского. Его привезли на нашу перевалочную базу через пару дней после заказа специалиста. Выглядел Некрасов как обычный начинающий вахтовик — свитер, джинсы, сумка через плечо, лет тридцати от роду.

После перехода он отправился в сопровождении Сергея, моего охранника, в дом к остальным участникам нашей маленькой экспедиции, где пребывал два дня, в это время я пытался узнать точнее, где и какой охват нам нужен, где вообще устанавливать радиосвязь. Связист был человеком, не слишком склонным к активности — классический ботаник, полноватый, в очках, с кудрявой головой, но это издержки профессии. Я пришёл к нему пару дней спустя, до этого он не был со мной знаком.

— Пётр Алексеевич? — позвал я его.

— Да, а вы...

— Кирилл Синкерович. Руководитель этого вертепа, — я усмехнулся, — волей божией. А вы, как я понимаю, по радиосвязи большой спец?

— Ну... — он помялся, — можно и так сказать.

— Ладно, не прибедняйтесь, — я прошёл ближе в гостиную. Дом у наших переселенцев был достаточно уютный — Ежов постарался сделать его таким. Было всё, тепло, сухо, свежий кондиционированный воздух. По сравнению с городом — благоухающий. Сев перед ним, выложил свои требования:

— Как-то вас неудобно называть. Есть у меня один знакомый Пётр Алексеевич, романов.

— Можете по имени, — он улыбнулся, — да и вы ещё далеко не старик...

— Тогда перейдём на ты, а то как-то неудобно. Ладно, у нас с тобой задача, весьма интересная, — я потёр руки, — тебе всё рассказали относительно того, где и когда ты находишься?

— Рассказали. Довольно специфично, — он вздохнул, — но обещали доставку оборудования.

— Да, конечно. Любого затребованного. Относительно твоей работы на нас: денег тебе положено по две тысячи баксов ежемесячно, плюс местными деньгами сколько пожелаешь. Около ста рублей в месяц, но можешь просить и больше, если вдруг для чего-то понадобится. Это личные расходы, экспедицию снабжаю я, от и до.

Радист задумался, после чего поднял взгляд:

— А зачем мне доллары?

— Затем, что ты можешь просто подать мне или моей помощнице список желаемых товаров. И получить их после доставки. Сколько времени это займёт — не от меня зависит, однако не так уж много. Если нужно что-то, что есть на военных складах, то получишь в тот же день, если придёшь с утра. Что до остального, — я залез в карман и достал оттуда флешку, — бери. Любой гражданский товар имеет штрих-код и соответственно номер. Тут база данных более чем по сорок миллионам товаров, включая подробные описания, как в интернет-магазине. Если тебе нужен будет какой-то товар, от презерватива до тепловоза, просто выпиши номера и передай мне, дальше его доставят. Если товара нет, вписывай подробно, что нужно, доставят.

— Спасибо... — он взял флешку.

— Да нет, это тебе спасибо. Что согласился на работу в таких условиях.

— Смеёшься? — удивился он, — в нашем времени уже радиолюбители ассоциируются с древними задротами. А тут — такие возможности... и ведь реально это нужно людям, я прав?

— Да. К тому же тут твой статус иной. Царь лично у меня попросил наладить радиосвязь по стране. Самые дальние точки — Архангельск и Азов, это по тысяче километров отсюда.

— Ерунда, — улыбнулся он, — наладим. Какая связь нужна?

— Голосовая, плюс, желательно, телеграфная, на манер пейджера...

— То есть, длинноволновая, — кивнул он, — чем длиннее волна, тем дальше связь. Правда, антенны тоже нужны соответствующие.

— Во, — я подался вперёд, — уже пошёл процесс. Итак, по дальности и требованиям я ещё не всё сказал. Есть же потребность держать связь с кораблями в море и мелкими пунктами по стране...

— Если на других частотах, вернее на средних волнах, то вполне возможно, — пожал он плечами, — необходимость кодировать передачи есть?

— Есть необходимость ограничивать диапазон настройки разных типов радиостанций. Так, что бы военные могли слушать друг друга, но не нас, а гражданские приёмники не могли прослушивать правительственную связь. Последние, правительственные, соответственно без ограничений. Получается, что на каждый приёмник придётся поставить по одному специально обученному радисту... но я уже попросил несколько человек, желательно, с опытом службы в войсках связи.

— Хорошо, — улыбнулся Некрасов, — тогда, придётся во-первых, решить вопрос с антеннами. Особо большая высота нам не нужна, но желательна, что бы связь была более надёжной.

— Строительные мощности ограничены, — я покачал головой, — но если антенна не такая большая, я смогу сюда протянуть готовую конструкцию. Какая должна быть высота?

— Около десяти метров, я думаю, будет достаточно. При отсутствии посторонних радиошумов, дальность должна немного увеличиться, но за гористую местность не ручаюсь.

— Ох, тогда можно просто поставить на крышу местного дворца антенны, — прикинул я высоту петровской резиденции, — по питанию, сколько потребляет радиостанция?

Некрасов улыбнулся:

— А какая нужна? Есть же самые разные, от раций до огромных радиостанций. Для описанной вами дальности достаточно пятидесяти ватт на длинных волнах. Но это минимум, я бы рекомендовал для дальней связи рассматривать мощные коротковолновые станции. Зависимость очень неточная, усиление сто ватт обеспечит дальность около пятисот километров, пятьсот-тысяча, на тысяче ватт — две тысячи километров связи. Это короткие волны, можно разговаривать и передавать цифровые данные. Если поставим киловаттную длинноволновую станцию, то я не берусь сказать, какая будет дальность. Земля — слишком маленький шарик для такой станции...

— Да, дела... — я задумался, — знаешь, давай откроем, что у тебя там на флешке и посмотрим в разделе "радио".

Некрасов быстро достал ноут, воткнул флешку и разобрался с её содержимым. Это был обычный сайт, сохранённый локально, открывался в браузере. Поиски привели его к нескольким интересующим станциям, и он начал мне их показывать. Первой отобранной станцией была "Пирс", их выписали два десятка штук. На всякий случай, и комплект оборудования — антенны, генераторы, антенные мачты, гору всяких креплений, болтов, винтов, проводов и всего прочего.

— Кажется, всё, — я посмотрел на Некрасова, — список есть.

— Постой, ещё кое-что впишем, — он ещё вписал несколько пунктов, — теперь точно всё. Если всё это будет, можно будет начинать ставить радиостанции. Только, как мы обеспечим постоянную электрификацию?

— Мы тут не лаптем щи хлебали, — отмахнулся я, — будет электричество. Хотя, на всякий случай, предусмотри питание от аккумуляторов.

— Долго на них не продержится, но какой-то запас автономности будет.

— Во-во. А в целом... обычный генератор, маленький, выдаёт под два киловатта. Кстати, у нас тут есть соответствующие генераторы для работы с ноутом и прочей техникой, лучше сразу возьми себе один. Так... — призадумался я, — у нас есть большое количество разномастной радиоаппаратуры. Знаешь, рации, радиостанции УКВ, на базе несколько антенн этого типа ещё лежит, плюс авиационные радиостанции, морские... пока не привезли наш заказ, давай сходим, посмотрим, проведём инвентаризацию и выберем то, что может здесь понадобиться.

Некрасов кивнул и мы через портал пошли на базу. Я, оттуда же, быстро перекинул на почту генералу заказ. Помимо всего прочего в заказ входили радиостанции военные — для армии, разведки и флота.

Путешествие Некрасова на базу было занимательным — я провёл ему короткую экскурсию. Особенно ему понравились локомобили, сиречь паровые тракторы. При всей своей архаичности, они сохраняли высокую даже по нашим временам тяговую силу, больше двух тонн, да и жрали дрова и прессованные из опилок сухпайки. А дальше — дальше была пещера Алладина, вернее, склад имущества. Некрасов забурился на склад и мы на тележках вывозили всё, что может быть полезно ему в радиоделе — оказалось неожиданно много и странно. Среди всего того хлама, что там было, оказались любительские радиостанции Моторола, Icom морских и авиационных моделей, современных раций было около ста пятидесяти штук, плюс военные рации — "Северок-К", с довольно хорошими характеристиками для такой маленькой станции, плюс ещё какие-то носимые станции с большими аккумуляторами, собранные в брезентовом чехле. Всё это весило больше тонны. Последними в портал в Москву выкатили бухты телефонных кабелей.

— Слушай, Петь, — обратился я к нему, — а нельзя провести телефонные линии в городе? Ну, по проводам, и через них по Москве и в нужных направлениях?

— Каких направлениях? — не понял Некрасов, — дальше города нужно по радио, так как провода тянуть — запаримся.

— Да хотя бы внутри Москвы, у самых важных шишек.

— Тогда у них ещё должно быть электричество. Без него телефон не работает, проще уж мобильную связь установить...

— Проще, — кивнул я, — только забивать эфир впустую. Тут надо вон, военные телефонные аппараты к делу пристроить.

— Их военным и отдать, — Некрасов не отвлекался от осматривания горы барахла, похожей на разгром склада — тут лежали одновременно новые, в упаковках, рации, радиостанции и древние аппараты.

Значит, отдадим Гунину, ему как раз понадобится держать связь между ВЧ и полигоном. Хотя использовать радистов не всегда полезно, сам по себе ТА-57 был простейшим телефонным полевым аппаратом, полезным при установлении относительно долгосрочной связи на небольших расстояниях. Радиоимущество, как и телефонное, было изъято сразу в дом, причём, тут было около полутонны полезного. Рации и радиостанции наполовину оставили на складе, так как это были запасные комплекты для самолётов и судов, а вот остальное, особенно радиолюбительские станции и антенны, способные вещать на КВ, забрали полностью. Потребляла самая мощная из трёх радиостанций около двухсот ватт, это откровенно немного, но для дальней связи на КВ диапазоне, вполне достаточно. Не пять тысяч километров, конечно, но и не десять-двадцать, вполне могла на пятьсот-семьсот километров добить, по словам Некрасова. А я и не знал, ведь было же время изучить вопрос, не стал. Помимо этого в Москву отправились стационарные военные радиостанции и генераторы. Последних у нас было много и разнообразно, как и топлива и техники — вопрос электрификации приходилось решать радикально... основным по количеству был дизель Hyundai DHY 8000SE, вторым — дизельная электростанция, размером с большой контейнер, основной источник питания, и последний по счёту, но не по значению — небольшой бензогенератор Yamaha, который стоял в резерве в каждом доме, на случай перебоев, которые иногда случаются.

Перебравшись с несколькими грузовыми тележками обратно в их дом, мы приступили к работе. Первое, что он мне сообщил:

— Вот что, нужны люди и отвезти всё в конечные точки. Плюс там поставить антенны на что-то, плюс охрана этого добра, плюс персонал. Минимум — два человека на точку, в лучшем случае — три-четыре, что бы дежурили посменно. Два комплекта оборудования — на случай если первый выйдет из строя, плюс официальное разрешение от власти на деятельность.

— Хорошо, вот этим и займёшься. Людей и оборудование дам, разрешение получу, автомобили тоже будут. В Архангельске мы только что были, там уже есть база, а в азов слетаем на гидросамолёте. А вот в остальные точки придётся ехать тебе и там ставить оборудование.

Некрасов кивнул:

— Когда приступать?

— Уже сейчас. Для начала, установи радиостанцию из уже имеющихся, любительских, в кремле. Этим можешь заняться уже сейчас, составь подробнейшую инструкцию для пользования. Для чайников. Потом придётся составлять такие инструкции для каждого радиста.

Некрасов начал свой труд. Мне пришлось выцыганить у Петра Алексеевича бумагу, которая легализовала его труд. До того как привезли оборудование, радист развернулся во всю ширь — на верхнем этаже дворца была установлена радиоточка, шпиль крыши украсили антенны. Само рабочее место представляло из себя большую комнату, с низкими потолками, стоящим в углу, около окна двумя генераторами в шумозащитных кожухах. Работали они по очереди, по двенадцать часов, после чего радист должен был проверять, заправлять и дать машине отдохнуть. В остальном помещении было более-менее современно — лепнину и прочие узоры по всей комнате убирать не стали, но просто закрасили известью, что бы глаза не мозолила, сделали пол из плитки и убрали всю деревянную мебель. Поскольку тут работали генераторы, было топливо и масло в канистрах, плотно укрытые упаковочным полиэтиленом, что бы не воняло. Далее — вдоль стены стояли шкафы с документами — там, по идее, хранятся все инструкции. Была ещё одна электростанция, резервная, паровая, но её не запускали — за четыре часа работы она жрала триста килограмм сухих дров. Поскольку сочетание огненного освещения и деревянного домостроения очень пожароопасно, царь выпросил себе электрическое освещение. Пришлось тянуть от электростанций питание к царским палатам — их оказалось довольно немного. По сравнению с дворцами олигархов так вообще бедно. Спальни, несколько комнат на самом верхнем этаже, гостиная и ещё несколько комнат. Собственно, на этом всё. Освещение пришлось замыкать на генераторы в радиорубке — пять киловатт энергии это очень, немало, при том, что лампочки были по пятьдесят ватт. То есть генератор в пике мог вытянуть тысячу лампочек, а тут было всего три десятка, да и не всегда они работали. Но, несмотря на это, я стал официальным поставщиком кремля освещением — как лампами, так и обычными свечами. Последние приглянулись царю, особенно декоративные и ароматные, так как в городе царила лютая вонь. Однако, царю я их продал незадорого, чуть дороже закупочной цены, поэтому и поднял денег немного. Привезли, однако, целый грузовик свеч. Поскольку они были дёшевы, то и расходились быстро — в основном брали обычные, парафиновые. Помимо этого царский кабинет украсила кофе-машина, которая потребляла больше, чем все лампочки во дворце. Я даже задумался, а не поставить ли бытовой и радиогенератор отдельно? Но тогда нужно будет держать два генератора в постоянной работе, а это неудобно.

Но, вернусь к радиоточке номер один. Её оборудование включало много различных радиостанций — на длинном столе, вдоль стены, расположились эти самые радиостанции, основная "Пирс", большой белого цвета ящик, с множеством грубых переключателей, стеков, примитивным дисплеем, так и говорила о своём происхождении в эпоху позднего Союза. Зато у неё была хорошая мощность, вместе с усилителями — два с половиной киловатта. Учитывая, что работала она в КВ диапазоне, дальность была больше трёх тысяч километров точно. Рядом с ней усилители, и более сложные и компактные современные трансиверы, блоки питания. Много чёрных ящиков, с дисплеями и без, с кучей тумблеров, кнопок и прочего. Ввод и вывод тоже были самыми разными — были тангенты, телефонные трубки, гарнитуры и громкоговорители. Этот радиоуголок был оборудован пятью глубокими кожаными креслами на колёсиках, в которых могли сидеть посетители и сидел радист, была кофе-машина. Штат связных нужно было увеличивать намного, хотя тут проблем было немного — годился любой радиолюбитель или кто хотя бы учился по профилю или служил, соответственно, в войсках связи. Радистов нашли быстро — это было пять человек, обычные мужики, которых нашёл генерал и, после проверок, их отправили к нам. Следующая партия должна была быть через две недели, но намного большая. Радисты приступили к своему дежурству в кремле, на радиопосту номер один. Пока что связь из него была с командованием семёновского полка, с нашей базой в Архангельске и моей московской квартирой, плюс радиостанции были установлены в автомобилях, и связываться мы теперь могли все вместе. Проблем с переговорами с архангельской базой не было.

Мне пришлось всё же пересмотреть схему электроснабжения — не справлялись генераторы с таким количеством оборудования и освещения, работали натужно. Пришлось отделять мух от котлет, а радиоточку от общей сети, попутно увеличив количество потребления — после десятичасовой работы во всех коридорах дворца были установлены десятиваттные лампы, ночное освещение для слуг и рабочих, которые мыли кабинеты, коридоры, ночью. Причина такой чистоплотности тоже мы — царь вкратце ознакомился с причинами болезнетворных бактерий, так что теперь дворец был чист, как больница. Его мыли регулярно, с антисептиками, протирали ручки, полы, стены, стулья, двери, всё, к чему может пристать зараза. И, последнее новшество дворца Петра первого, прокачанного нашими силами — санузлы. Без ватерклозетов уровень комфорта сразу намного ниже, поэтому оборудовали, на манер клозета в ресторане среднего класса — без статуй и фресок, но всё равно качественно.

Первый сеанс связи состоялся между архангельской городской администрацией и кремлём, примерно в полдень. Царь пришёл не один, а в сопровождении свиты из своих приближённых. Я только в уголке стоял, радист вызвал своего коллегу из Архангельска, после чего передал царю, уже проинструктированному относительно правил пользования оборудованием, тангенту. Пётр Алексеевич связался со своим подчинённым, архангельским градоначальником, и минут десять они говорили. Так, царю были переданы наилучшие пожелания, минут пять они болтали о деле, после чего царь объяснил ему о необходимости связываться через эту радио по всем важным вопросам. Ещё немного поболтав, они закончили разговор. После чего все присутствующие, свита царя, набросилась на Некрасова, расспрашивая о его изобретении. Именно ему мы приписали изобретение радио и радиосвязи. Меня не особо и заметили, так как я стоял в углу, разве что уже знакомые по подавлению бунта поздоровались, остальные предпочли уделить больше внимания Некрасову и его игрушкам. Поскольку пользоваться им в будущем придётся, а уведение секрета наличия радио или даже самих радиостанций вряд ли повлечёт серьёзные немедленные проблемы, гриф на радиосвязи был "ДСП". Простым смертным не даём, но особо не таим.

Когда царь со своей свитой нас покинул, ко мне повернулся Некрасов:

— Да, активный человек.... По меркам времени, конечно.

— Иначе и не скажешь. Ладно, с сегодняшнего дня ты назначаешься директором радиокомпании...

— Компании?

— Ну да. Для руководства незачем изобретать велосипед, схема управления коммерческой организации вполне подойдёт. Определю круг задач — это правительственная, военная и гражданская экстренная радиосвязь. То есть обмен информацией. Охват ключевых регионов, как опасных направлений, так и экономических центров. Передача по государственным каналам статистической и экономической информации.

— А гражданская?

— Тут на твоё усмотрение. Можешь открыть коммерческую деятельность и передавать сообщения, как бы сказали в нашем времени, бизнес-коммуникации. Это уже на твоё страх и риск, и на твоё усмотрение, но коммерческая деятельность — второстепенна. Главное для нас на текущий момент — охватить ближайшие регионы.

Я, выдав задание, ушёл к себе. Предстояло ещё проверить, как шло строительство кофейни. К моему удовлетворению, строительство уже было в самом разгаре — поставили стены, поставили крышу, теперь активно работали внутри. Кофейня обещала быть небольшим, но уютным местечком среди средневековья. От инспекции стройки меня отвлёк очередной вызов царя.

Пётр был в задумчивом, но не подавленном состоянии — ходил из стороны в сторону по своему кабинету. Проинструктированные писари пропускали меня без проблем. Всё так же, без политесов, принятых в это время, я обратился к царю:

— Пётр Алексеевич?

— Проходи, — он сам сел за свой стол. Кстати, кресло он выкрал из радиоточки, удобное, кожаное, директорского типа.

— Да, чем обязан?

— Я вот всё в толк не возьму, — он задумался, — почему у нас так вышло с Европой? Как так получилось?

Понятно. Царь немного задумался над первопричинами...

— Это сложно объяснить...

— А ты попробуй.

— Попробую... — я прокашлялся, — всё дело в менталитете. Понимаете, существуют так называемые западные ценности... было когда-то глухое средневековье, потом настал период ренессанса. Он характеризовался свободой взглядов. То есть для западного человека существует ярко выраженный отход от средневековья — религиозного экстремизма, то есть фанатичности, развитие общества через свободу слова. Это главное в их обществе — все взаимно имеют право хамить друг другу, все имеют право говорить, что хотят и о чём хотят. Только некоторые темы всё-таки запрещены, но и это они умудрились навязать не как ущемление этой самой свободы слова. Для них — свобода выражения своих мыслей, это признак цивилизации. Даже если в газетах и журналах надсмехаются над религией, над народами, над правителями, это всё они называют "свобода". Для нас это просто публичные демонстрации своей низкой культуры и неспособности уважать других, то есть наши ценности это взаимное уважение, а их — свобода взаимных оскорблений. Для них, как бы мы не развивались, кажемся примитивным некультурным, нецивилизованным обществом, потому что у нас не прижилась их "свобода". Хотя это понятно — у нас не было религиозных репрессий, не жгли на кострах за не такие как у всех, взгляды. Кроме раскольников, да и те скорее исключение из правила. У нас этот период, ренессанс, развитие, не выражен вообще. Мы и в десятом, и в пятнадцатом веке развивались одинаково, ренессанс растянут во времени, в том числе активно мы развивались и усилились во времена тотальной диктатуры, особенно в эти времена. Поэтому для нас наоборот — их ценности это признак низкой культуры. Для человека с запада плюнуть в церковь — это восхитительный признак свободы взглядов и суждений, были у нас такие прецеденты, для нашего человека — неуважение. И прежде всего, неспособность уважительно относится к другим, то есть уровень культуры и развития, не позволяющий нормально жить среди других. Это называется "дикость". Да и мы, собственно, никогда не имели ответа на вопрос — так ли хорошо, что мы избавились от монархии? От диктатуры пролетариата? От либерализма конца второго тысячелетия? Однако, если спросить любого Европейца — он ответит уверенно, что либерализм это хорошо, а монархия это плохо. Получив в результате своего ренессанса развитие, они уверились в том, что это правильный путь, поэтому нас, страну, где люди одинаково ОБЯЗАНЫ уважать друг друга, они не понимают, вне зависимости от того, как бы мы не пытались копировать их, подражать им. Даже если мы будем их превосходить во всём — они будут считать нас дикарями. Потому что у нас нет свободы хамства, "свободы" поливать грязью религии и убеждения друг друга, оскорблять друг друга и называть это "свобода". Это можно понять — в средние века они убивали друг друга за суждения, а цари казнили тех, кто хоть слово скажет против них, поэтому они из этой крайности прыгнули в другую крайность — "свободу". Такая свобода нам чужда, потому что это свобода дикарей, не способных эффективно жить вместе. Американцы, оплот этих западных ценностей, не могут ужиться друг с другом — там есть негры и белые. Постоянно происходят конфликты. В России нашего времени живёт больше ста национальностей, и мы все живём вместе, дружно, не оскорбляя друг друга. Мой друг, техник, малоросс, я — наполовину еврей, наш издатель — вообще еврей до мозга костей, есть среди нас и татары, а моряк, с которым вы говорили, из Карелии. Но мы этого не замечаем, потому что мы уважаем друг друга в равной мере. Хотя у нас разные расы, веры, убеждения, места обитания, разные социальные классы, мы всё равно уважаем друг друга. Поэтому если мы и хотим стать частью Европы — перво-наперво мы должны отказаться быть сами собой, разрешить каждому плевать в иконы и называть это не "дикость", а "свобода взглядов". Оскорблять друг друга, не только на словах, и называть это "свободой взглядов"...

Я устал говорить. Царь всё больше и больше смурнел, под конец моей речи вообще выпал в осадок, но возразить ему было нечего. Сам понимает, что европейцы, казнящие друг друга за неправильные взгляды, и наши батюшки, которые дай то бог, дадут дураку в морду, это разные культуры. И вот, он видит, какие последствия это имеет, какие формы приобретает наследие этих культур. Да, если бы современный нам европеец провалился в семнадцатый век — не прожил бы и недели, его бы сожгли на костре за малейшую оговорку насчёт религии или неправильное выполнение ритуала, а у нас... а у нас общество выросло на доброте и взаимоуважении, поэтому даже попы к нам не особо лезли. Можно сказать, что западное общество мечется из крайности в крайность, а мы идём одним путём, по центру, между либерализмом и диктатурой. Мы не убиваем за неправильные взгляды, за это нас ненавидят и не понимают нынешние европейцы, привыкшие обвинять в колдовстве и жечь на кострах неверных. Позже они будут такими же, радикалами, которые ненавидят нас за наши ценности, а мы — будем так же считать их дегенератами. Какая разница, в какую сторону ты отклоняешься от нормы — в сторону абсолютной диктатуры и фанатизма, или в сторону абсолютной свободы и либерализма, если и то и другое в равной мере тебя губит? В тот краткий период, когда общество отошло от правой крайности и ещё не впало в левую крайность, было золотым веком Европы. Веком развития и совершенствования, когда ценности ещё не извращены, но уже не фанатичны.

Группа людей, если она хочет прожить подольше, должна понимать, что если разрешить всем и всё, всё быстро пойдёт вразнос. Поэтому у меня есть неутешительный прогноз для западного общества — оно от диктатуры средневековья вильнуло в абсолютную свободу, которая закончится либо новой, ещё более жёсткой "антиутопической" диктатурой, либо пойдёт вразнос, где мусульмане будут открыто резать всех неверных, называя это свободой. Общество будет рвать разнообразие религий, сект и течений, вроде тех же пидарасов или наркоманов, и каждое из течений будет вправе отстаивать своё мнение, это ведь Свобода! Всё больше и больше свободы. Даже сейчас оно, общество, уже трещит по швам — им приходится срочно затягивать эти швы, что бы ограничить свободу слова — "толерантность", вот как они называют эти затяжки. Но вал "свободы" уже вовсю раздирает западное общество — белые ненавидят чёрных, мусульмане христиан, а христиане — муслимов, почти открыто, они регулярно обмениваются терактами и провокациями, негров убивают белые, без видимой причины, мусульмане убивают христиан и атеистов в терактах, а последние тех убивают на их родине. Этот вал катится всё быстрее и быстрее, и всё больше трещит по швам западное общество. Перед ним у нас есть одна, но огромная сила — стабильность. Пусть, мы живём не так, но мы не провоцируем друг друга, и можем сказать, что через сто лет наши внуки будут жить так же — уважать друг друга, а если кто-то попытается навязать им мнение, что нам надо плевать друг в друга, и это правильно и свободно — защищать наши ценности. Мы не сожалеем о том, что делали наши предки в средние века — потому что мы не жгли людей, не издевались над инакомыслящими, не убивали за неверное суждение или "неправильный" взгляд. Я вполне себе хорошо понимаю нынешнее общество, мы в него вписались органично. Менее религиозны, но и только, нам не приходится переламывать себя, потому что такие же религиозные деятели и в нашем времени — где-то меркантильные, где-то заблуждающиеся, но в целом добродушные и не склонные нарушать заповеди божьи, воровать, убивать, и называть это правильным. Закон для нас основан на десяти заповедях, которые никогда не имели исключений — не было никакого "Но". "Убивать нельзя, НО еретиков можно" — испанская инквизиция. Воровать плохо, НО ради благого дела разрешено — английские "благородные пираты" на службе у королевы. Прелюбодействовать нельзя, НО аристократии можно, — французские убеждения. Увы, Европа с древних времён не смогла принять эти самые заповеди и начала выдумывать исключения из правил, в результате общество пошло вразнос. Ничто не ново под луной — переход от диктатуры к либерализму, с экономическим и технологическим ростом, последовавший за этим разгул содомии, наркомании, десятки сект и религий, слабость общества, разнос, это всё уже было. Так погибала и погибла Римская империя, один раз уже охватившая всю европу, теперь погибает по той же схеме вторая империя. И на неё найдётся свой Атилла, зуб даю.

Я покинул царя молча, оставив его с тяжёлыми думами. С такой точки зрения на европу он ещё не смотрел.

* * *

*

Так как я заранее устроил переправку всем пунктам, причём теперь уже с солидным запасом, полностью вывез все результаты добычи, то в связи с ними не нуждался. Некрасов установил в Трансваале и в Аравии свою шарманку, поэтому теперь ежедневные отчёты с меня снялись — теперь не надо было каждый день открывать портал, достаточно принимать от них заказы и передавать их в Москву двадцать первого века, то есть даже ходить к ним не надо, только открывать портал для вывоза людей и ввоза поездов с заказами. Это сильно снизило нагрузку на меня, поэтому жить становилось лучше, жить становилось веселее. Приёмник вроде "Северок" был отдан и на пороховой завод, поэтому они тоже отчитывались не выходя с завода.

Информационная сеть охватывала страну. В первые несколько дней после тяжёлого разговора с царём я побегал по начатым делам, проводя инспекции, дооборудуя и снабжая, после чего осведомился о нашем корабле. Игорь сообщил, что корабль уже в доке и проходит установка вооружения, будет закончено через неделю. Это быстро, но я всё равно убёг работать к Ивану. Полки самого нового строя уже переняли нормальную административно-командную модель и управлялись эффективно, были выделены из числа солдат все нужные специальности, были образованы все необходимые службы и связи. Даже заказали большую партию ружей с патронным производством — и то и другое обещали дать вот-вот, так как ружья простые в производстве. Проблема разве что со снабжением, которое как ни пытались наладить, дело шло туго и с мёртвой точки пока не сдвигалось. Никакой системы госзаказов пока не было, скорее простые рыночные отношения. Выдача солдатам денег на обмундирование и вооружение — вообще ни к селу ни к городу. Этот метод децентрализовывал производства, если каждый солдат покупал своё оружие и форму у отдельного мастера, которые в свою очередь конкурировали друг с другом. Это было неудобно, но я не стал лезть в эту систему — со временем наладим сами, или царь подсуетится, но брать в свою компетенцию такие вопросы — пока что рановато. С передвижением было проще — паровые тягачи уже вступили в строй, и солдаты легко могли быть транспортированы на соответствующем аналоге автопоезда — тяги было достаточно для преодоления небольших холмиков, и главное — они легко тянули пушки.

Зато в полный рост встала проблема полковых пушек, поддержки пехоты на поле боя. Пришлось кинуть в двадцать первый век заказ на литьё пушек. Стальные полковые пушки стоили нам приблизительно по полмиллиона за штуку, зато их мы получили быстро — ранее уже шёл разговор, сейчас достаточно было только заказать копирование на литейном производстве пушек образца времён наполеоновских войн. Тридцать штук привезли быстро, после чего начались учения артиллеристов — калибр был унифицирован — сто миллиметров.

По этой теме пришлось вникать и бегать, бегать, ездить, летать... Для начала — при Петре первом в оборот вошли картузы в пороховыми зарядами. Пришлось и мне вводить это новшество — артиллерийский порох на заводе снаряжался сразу в картузы, для чего поставили отдельный цех по снаряжению. Тут порох паковали сначала в полиэтиленовые пакетики, от промокания, а после и в бумагу заворачивали. Пакетики были унифицированы по размеру — это примерно двести грамм чёрного пороха со средней скоростью горения.

От порохового завода пришлось отдельно требовать минный порох, для снаряжения разрывных снарядов, отдельно передавать на литейные производства формы для отливки из чугуна ядер. Литейные производства потихоньку выдавали нам снаряды, в основном обычные и разрывные, с свежепроизведённым минным порохом. Пушечный парк был чудо как хорош — двухметровые, крашенные в зелёный цвет стволы, тонкие стальные лафеты. Это дело дополняли причиндалы пушкарей — принадлежности для заряжания и чистки, наведения орудия. Первая партия была самой маленькой — столь низкотехнологичный товар лили быстро, буквально через неделю, которую я убил на артиллерийские заморочки, подоспело ещё три десятка пушек. По штату каждому полку прилагалась одна пушка, и отдельно был артиллерийский батальон — десяток пушек и сотня солдат охранения.

Идея унификации калибров была и раньше, но никогда она не стояла так остро, как сейчас — проверочные стрельбы, проведённые нами, показали тотальное превосходство. После этого из нашего времени были перевезены формы и оборудования для самостоятельного литья пушек. Особенно хорошо нам способствовал Александр Григорьев, мастер-литейщик. Он наладил литьё ядер, теперь и на пушки перешёл. Технологию литья в кокиль, то есть в постоянную, а не временную форму, пока он не знал. В это время пушки изготавливались довольно грубым литьём, с долгим созданием формы из всякого подножного хлама, глины, и тому подобного, даже деревянные элементы были. Теперь технология изменилась сильно — привезли огромные стальные жаропрочные формы, толстые цилиндры трёхметровой высоты. Изнутри цилиндра было три одинаковых полости — форма, причём сразу три пушки с одной заливки выходило. В этот цилиндр, весом больше пяти тонн, заливали сверху бронзу, через специальные жёлоба, после чего металл внутри кокиля остывал. Что бы не повредить металл, от быстрого охлаждения отказались — сам кокиль после заливки нагревался, и медленно вытягивал тепло. Внутри застывали бронзовые цилиндрических трубы с ручками. После отливки кокиль открывался, и из него извлекали отливки. Их относили в следующий цех — там, где сверлился канал ствола. Их закрепляли на станке, вертикально. Покамест литьё было бронзовое, никаких сложностей с высверливанием не было — это просто большой вертикальный сверлильный станок. Раму его из швеллеров сварили буквально за день, пять направляющих обеспечивали сверлильному механизму правильный, точный вход в заготовку, а крутящий момент для сверла подавался через сложный механизм. На раму были вкручены подшипники, на них стояло колесо, которое через ремень крутилось от вала, через цепь оно вращало другой привод, который в свою очередь соединялся со сверлильным механизмом — передачей, обеспечивающей нужную скорость вращения сверла. Это выглядело не слишком современно — скорее самоделкой, сваренной из толстенных рельс, и примитивным механизмом кручения. Однако, по сравнению с огромным и сложным деревянным механизмом, этот выглядел лучше. Со стороны станок был похож на более современный — рама из швеллеров, смазанные направляющие, закрытая коробка передач. Прежде всего наш станок работал быстрее и был намного надёжнее. Для реализации его пришлось разобрать коробку передач, то есть гору шарниров, подшипников и шестерёнок из старого токарного станка, пришлось ещё много каких старых станков разобрать, но теперь технология сверления у нас была самая прогрессивная. Движение сверлильного механизма вниз по направляющим происходило благодаря вращению колеса, обеспечивал лёгкость хода и предохранял от самовольного сваливания сверлящего механизма, противовес, точно такого же веса, как и у сверлильной части. Так, что мастер чувствовал буквально руками, как сверло врезается в металл, и надавливал ещё сильнее, чётко выдерживая силу сверления. Хорошо заточенных свёрел мы не пожалели — их нам придали сразу несколько десятков, разнообразных, для сверления и калибровки. Металл легко выходил из канала под действием сверла. Сама сверлильная установка была гордостью Бориса, который скопировал её с более поздней, немного переработав. Приводил в движение этот механизм один большой вал, который проложили по всему литейному заводу — с другой стороны стояла паровая машина, одна из тех, что мы заказали для производственных нужд.

Кстати, первое в мире прокачанное паром производство было открыто торжественно — через весь завод протянули вал, на который набрасывались ремни. От них работали механизмы, так же данные Борей — рабочему достаточно было подвинуть чуть ручку, и ремень сцеплялся с колесом, которое через передачу крутило воздуходувку, заменяющую меха. Благодаря этому новшеству десятки рабочих с пушечного двора потеряли работу, так как меха стали не нужны. Зато теперь хватало мастеров-ремонтников, которые следили за состоянием ремней, приводов, должны были регулярно смазывать всё это хозяйство. Скорость работы увеличилась, так как нужная температура достигалась намного быстрее, появилась возможность работать с плохой, но сталью — воздуходувка доводила температуру до достаточной для плавления стали. Однако, не спешили, осваивали два других Бориных подарка, которые царём, наученным тем, к чему может привести болтливость, так же классифицировались как секретные. Первый подарок — токарный станок. Нет, не электрический — с ножным приводом, но металлический, и построенный со всеми изобретениями последующих лет. Станок этот был прост, как и всё гениальное — коленвал, педаль, и обычный станок... это немного и неважно, но... кокиль. С одной отливки давал сразу десятки маленьких и не очень заготовок из любого металла — одна партия тут же позволила мастерам начать освоение станков. Вторым подарком от бори благодарным мастерам металла был кузнечный горн, на той же базе — стальной стол, в нём небольшое углубление, вентилятор-воздуходув, приводящийся в движение через качание педали... это он продемонстрировал, придя сюда сам — в углубление насыпал уголь, немного сухих веток, поджёг, раскачал педалью, раздул огонь и буквально на глазах кузнецов начал процесс ковки. Хотя понимал в нём Боря не больше, чем в теории струн. Кузнецы с двора сбивчиво пытались объяснить Боре, что нужен такой же, но больше, в результате небольшого спора всё же сошлись на небольшой модификации мобильного горна, но утяжелять конструкцию Боря отказался — иначе его с собой в поход не возьмёшь, и какой толк от него, если можно на месте построить обычный?

Всего это заняло неделю работы — пушки начали лить из бронзы, калибром в семьдесят шесть миллиметров — бронза была менее прочной, и соответственно наши стальные орудия могли стрелять куда дальше, и скорость, баллистика, убойность снаряда была совершенно другой. Бронзовые семидесяти шести миллиметровые пушки строились по три штуки в два дня, но темп производства был снижен из-за отсутствия потребности в них. Недостаточно быстро обучали артиллеристов. Наспех соорудив лафеты и поставив в войска, мы начали обучение артиллеристов. Нынешний обычный темп производства был — шесть пушек в день. Ныне же пушечный двор лил по одной в месяц, так как создание пушки по старой, индивидуальной технологии, было очень медленным. Последним подарком от Бори, который инспектировал и налаживал работу пушечного двора, была вентиляция. На крышу были поставлены вентиляторы-вытяжки, а под крышей стояли осевые вентиляторы, с большими лопастями. Они втягивали воздух, отдельный вентилятор подавал внешний воздух в воздуходувку горнов, заменившую меха. Насыщенный кислородом воздух раздувал огонь намного быстрее — всего десять минут из состояния покоя до полной температуры, в тысячу триста градусов. До апгрейда температура в тысячу градусов достигалась за час-полтора. Благодаря ещё куче подарков в виде ручных инструментов металлургов, мы быстро завоевали уважение, особенно Боря, который спелся с Григорьевым, большим бородатым мужиком-богатырём, не руководителем, но очень уважаемым мастером среди литейщиков.

Презентация проапгрейженного пушечного двора прошла с показом метода отливки пушек — от нуля до итогового результата. Остывание мы пропустили, подготовив сразу готовый кокиль с отливкой. Царь приехал на пушечный двор на рассвете, в сопровождении трёх солдат семёновского полка. Судя по карабинам за спинами гвардии, царь, пока я занимался металлургией, всё же выцыганил у Гунина карабины и солдат... дальше пошла презентация, я встретил царя, после чего он спросил:

— Покажи, чего удумал сделать.

— Уже сделал, — улыбнулся я, проходя внутрь цеха. Мы прошли несколько десятков метров, пока к нам не подошёл местный начальник, а вместе с ним Григорьев. Последнего я представил царю как очень смышлёного мастера, Григорьев был очень удивлён последним. Однако, по моей просьбе, продемонстрировал нам нынешний цикл создания пушки.

— Это кокиль... — пробасил Григорьев.

— Что?

— Форма, — пояснил он царю, — сюда заливают бронзу. Тут три отливки внутри, за раз три пушки льёт. И, как говорил мне Борис, можно десять тысяч раз лить, до того как кокиль придёт в негодность...

— То есть тридцать тысяч пушек, — кивнул царь, округлив глаза, — куда столько?

Я прокомментировал:

— Пушки маленькие. Предназначенные для атаки прямо в бою. Конечно, тридцать тысяч сразу не будет, но как минимум тысячу пушек на сто тысяч солдат нужно обеспечить. А те части, что идут в атаку, особенно будут благодарны, если линию врага сначала можно будет пушками обстрелять. Пусть, они небольшого калибра, но благодаря разрывным снарядам, гранатам, как их называют, эффективность будет огромна. Да и пушки эти можно будет ставить на лёгкие суда, купцам и во флоты других стран продавать, опять же, деньги.

— Умно, — кивнул Пётр, — сколько вы пушек делаете?

— По три штуки в два дня. Пока что говорят, пушкарей мало, даже те, что льём, только идут на обучение пушкарей.

Но Григорьев умолчал, что на наши пушки ставился кремниевый замок. Запальный механизм местных пушек был фитильный, но у наших пушек, под стволом располагался замочек, такой, как на ружьях. Замок прикручен был снизу, что необычно. Перед стрельбой нужно было вставить в запальное отверстие огнепроводный пороховой заряд, сам курок и заряд располагались под казённой частью ствола, и был защищён небольшой рубашечкой из металла, которая не давала дождю подмочить кремний, запальный заряд.

Царь ещё раз удивился, бросая на меня взгляды, пока мы не перешли к следующей стадии изготовления пушки. Кокиль с ручным открыванием открывался воротом, открыв его и достав семипудовую пушку. Двое ухватились за ручки, ещё один держал за ствол сзади, они быстро перенесли заготовку на сверлильный станок, который очень заинтересовал охочего до механизмов царя. Сверлильщик поставил направляющую, проверил по заранее расчерченной шкале точность установки пушки, зафиксировал её, после чего аккуратно спустил, вертя ворот, сверлильный механизм. Дёрнул рычаг, механизм громыхнул и сверло начало крутиться с начальной скоростью. В то же время сверху в канал ствола начали заливать дистиллированную воду комнатной температуры. Сверло вгрызлось в бронзу и мастер мягкими движениями опускал его всё ниже и ниже, иногда доставая, что бы сверло полили водой. Оно раскалялось от трения. Через десять минут сверления процесс был завершён — пушку сняли со станка, и потянули дальше. Только сейчас более менее стало понятно, что это ранне-мануфактурный тип производства. Пушку отвезли в одно из подсобных помещений, где уже были готовы лафеты, которые вырезались из сосны, пропитанной химикатами и креозотом. Последний был буквально на глазах получен химиками — мне понадобился, я обратился к ним, они попросили бочку дёгтя и после получения желаемого выдали мне канистру креозота. Так как дёготь — популярный смазочный материал, то выпуск креозота наладили быстро. Буквально за день — химики считали этот простой процесс ниже своего учёного достоинства. Креозот получили, но мне посоветовали его не использовать — пока что это опасно для рабочих, токсично. Полученные пять литров всё же оставил на производстве, с пояснением, что это за штука и чем опасна. Зато остальные антисептики и пропитки получили распространение — ими пропитали все лафеты перед покраской, красили в цвет хаки. Благодаря этому батарею пушек можно было замаскировать на местности, да и их подсчёт усложнялся. Пушку поставили на лафет, после чего, закрепив на нём, покатили во двор. Раньше там делали формы для пушек, теперь двор расчистили, поставили тяжёлую железобетонную плиту.

Царь с интересом смотрел, как пушка впервые выстрелила — мастера затолкали внутрь два цилиндрических картуза с порохом. Не "шоколадный", который использовали для стальных пушек — для бронзы пришлось пересчитать параметры пороха, давление, пиковые нагрузки, поэтому картузы для этой пушки содержали обычный гранулированный порох, сгорающий не так быстро, но дающий такую же большую отдачу по количеству газов. Они вырывались даже после выстрела, где-то миллисекунд тридцать-пятьдесят. После картузов мастер одной рукой заложил снаряд, гранату, который помещался в руке Григорьева, как кастет. Снаряд был не сферический — слегка вытянутый. Это обеспечивало ему предсказуемость вращения — снаряд мог вращаться только по своей оси. Пусть, это не нарезной ствол, но хотя бы снаряд не крутился в полёте и, при небольшом калибре, разрывной снаряд нёс не пятьдесят, а сто двадцать грамм минного пороха. После всех приготовлений мастер установил на пушку замок, вставил запальный заряд — небольшую трубочку из бумаги, внутри которой была пороховая мякоть. Будучи сухой, она бы высыпалась иначе — пришлось импровизировать. Схема была известна как "Ундерхаммер", или "нижний молот", просто в данном случае вместо капсюля выступал пороховой заряд и кремниевый замок. Мякоть набивали в маленькие бумажные трубочки, которые транспортировались как сигареты в портсигаре. Другого мы пока не нашли, да и спешили дать пушки для тренировок. Курок, кстати, мог работать и без пружинно-стопорного механизма, при этом надо было просто дёрнуть за верёвочку... посильнее. И высекались искры. Правда, это на экстренный случай. Сила отдачи была невелика — солдат вполне мог взяться за казённик и вручную спустить курок. Для подобного режима стрельбы казённик имел два выступа — двое солдат могли легко толкать пушку. Лафет весил около ста килограмм, плюс сто двенадцать — ствол. То есть буксировалось легко одной лошадью.

После закладки снаряда мастер, вместе с помощником оттолкал пушку к линии стрельбы и, намотав на спусковую планку скобу, дёрнул. Громыхнул выстрел, запахло горелым порохом. Место стрельбы заволокло белым дымом, который быстро сдуло — пушка попала точно в нужное место. Дальше артиллерист заложил полуторный заряд пороха и мы, отойдя, наблюдали испытания — громыхнуло сильнее, пушка откатилась на метр, но никаких видимых повреждений не получила, после чего её, осмотрев, признали годной и отправили на склад.

Царь остался очень, очень впечатлён увиденным. Однако, превосходство шведской тактики полевых пушек ещё нужно было посмотреть в деле. Поверив на слово, царь выпросил себе одну пушку, после чего удалился. Мы виделись всё чаще. Пушечный двор, благодаря модификации мог обеспечить нас нужным количеством стволов. В этом нет сомнения. В планах у техников, совместно с артиллеристами, были и другие пушки — с бронещитками, подвижными станинами, из стали, были даже варианты с клиновым затвором. Но это пока для нашего пользования — в нашей "карманной армии", а не для поставок государству. Плотное занятие и поставки, поставки и ещё раз поставки, помогли наладить это всё за две недели. Неделю мы угрохали на создание производственной линии и ещё неделю на её доработку, и это не считая почти недельных работ по оснащению завода паровой машиной. Но пока шло переоснащение, я как раз занимался другими делами.

Военные активно переоснащали вверенные им войска — под новое оружие. Сразу взяли планку, которую нам предстояло одолеть самим в будущем. На ижевском заводе началось производство, причём под видом "охотничьего ретро", точной копии индийской версии бурой Бесс. Ружья, которое символизировало эру унифицированного и оптимизированного серийного оружия, Браун Бесс индийской модели. Это ружьё состояло на вооружении вплоть до середины девятнадцатого века, став самым массовым из семейства "Бурой Бесс". Кремнёвое ружьё поставлялось в широкую продажу по цене в тридцать тысяч рублей. Простота исполнения и низкая технологичность процесса удешевило его очень сильно. Так что, можно сказать, что производство окупилось и без нашего заказа — как показала практика, Браун Бесс оказалась очень популярной среди охотников, особенно сильно ружьём заинтересовались в Америке.

Как говорило одно стихотворение,

"Причёски и наряды менялись у людей,

Немало поменялось на троне королей,

Но только не меняли ни мода, ни прогресс

Смуглянку Лизу нашу, старушку Браун Бесс"

Ружья были розданы солдатам, и их активно учили ими пользоваться. Скорострельность Бесс, названной у нас "Катюша", превосходила все современные ружья, но при правильной и хорошей выучке солдат. А при поддержке артиллерии, можно было надеяться на успех, но их всё гоняли и гоняли... "Катюша" стоила мне по пятнадцать тысяч за штуку. После последних поступлений это была мелочная сумма — всего перевооружение пяти тысяч солдат стоило около ста миллионов рублей по меркам двадцать первого века, то есть примерно как хорошая современная яхта. К сожалению, что бы выпуск начался, пришлось внести предоплату за пять тысяч экземпляров, но заказ составлять на десять тысяч. Но это только затраты на оружие — примерно двести миллионов ушло на все прочие вещи — полевые кухни, породистых коней для кавалерии, средства передвижения и связи, обмундирование, каски и разгрузки, лёгкие бронежилеты, личные вещи вроде котелков, войсковое имущество, вроде палаток и повозок. Коней мы отдали на разведение, причём как кавалерийских, так и тяжеловозов, этот подарок царь принял с такой радостью, словно только что выиграл войну — породы после селекционной работы длинной в несколько веков, внушали, хотя я не разбирался.

Мы с царём доехали до полигона, который был расположен на юге Подмосковья, и тут уже наблюдали за весьма суровой баталией. Противником солдат выступили манекены — сначала их расстреляли из пушек, потом полки пошли в наступление, пушки не молчали. Потом группа солдат, около пяти сотен, построилась в линию и выстрелила по позиции противника. Дальность выстрела была около двухсот метров, что можно считать запредельной, но мишени разлетелись в клочья, после чего, примкнув штыки, они пошли в штыковую... полный комплекс видов атаки — линейный, смешанный с пушечным огнём... Причём первая шеренга легла, вторая села на колено, а третья вела огонь стоя, после чего ружья были перезаряжены примерно за двадцать секунд. Точное время перезарядки было основным параметром солдата — известно, что можно было сделать в минуту четыре выстрела, при должной выучке, поэтому солдат буквально третировали по этой теме. Они по два часа в день занимались перезарядкой.

Царь остался доволен увиденным — после учений солдат увезли. Вот я впервые видел, как действует тягач в полевых условиях — солдаты быстро запрыгнули на повозки, артиллеристы дотолкали пушки до тягаче, прицепив их одну к другой за платформами, и, свистнув, паровой тягач, начал пыхтеть, вывозя целый автопоезд солдат с поля виртуального боя. Конечно, не очень уклюже поворачивался, но всё-таки вписался в поворот, тут было всего шесть платформ. Из-за плохой маневренности пришлось пересмотреть принцип использования автопоездов — если в пути есть резкие повороты или наклонности, больше пяти платформ сильно ухудшают маневренность и проходимость. Тягач даже с гусеничным комплектом, натянутым на колёса, мог забуксовать, или повозка съезжала с дороги. Однако, на прямых и ровных дорогах количество платформ могло быть до ста штук. До ста, чёрт подери, при большом тракторе, и до десяти у маленького. Тяга у большого, при использовании понижающего редуктора, и с надетыми на колёса специальными внедорожными шинами достигала шести тонн. Это уже очень, очень много. Как у пяти тракторов "Беларус". Посмотрев, как солдаты убывают, Пётр Алексеевич повернулся ко мне:

— Знаешь, не думал, что всё так выйдет. Зато как-то спокойнее, когда такие солдаты под командованием ходят. А что за ружья у них?

— Привезли из нашего времени. Такие англичане вскоре делать будут, так что ничего особо сложного нет. Скоро сами будем выпускать, но тут время нужно.

Мы поехали обратно.