Девушка с наузой

Наузами она занялась ещё в шестилетнем возрасте. Точней — не сама, конечно. Дед научил. А бабуля только ахала, глядя на детские поделки, и, уже взрослая, Алёна всё удивлялась: почему эти корявые поделки бабуле так нравились? Потом была школа — и стало не до тесьмы, которую так хотелось превращать в нечто изящное и которую дед немедленно забирал у неё и куда-то прятал, приговаривая, что рано такими штучками заниматься. А бабуля всё вздыхала, потрясённо глядя на руки внучки... Потом была больница, где её научили плести из трубочек систем, что и стало стартом к почти профессиональному плетению науз..

Закончив школу, Алёна попыталась поступить в вуз. В какой-нибудь. И это "в какой-нибудь" и сыграло главную роль в том, что никуда-то девушка не сумела поступить. Потому как не определилась. А потом дед намекнул — и Алёна переехала к нему и бабуле. Бабуля же воспользовалась старыми связями и устроила внучку закройщицей в небольшое ателье. А вечерами дед усаживал Алёну за столик с корзинами, полными необходимыми материалами для плетения науз, и девушка уже по рукописным книгам сначала неуверенно, а потом всё быстрее и даже стремительнее плела настоящие колдовские витушки, запоминая вариации и назначение каждой. Как только дед удостоверился, что у внучки рука набита на тесьму, выложил перед ней заветную шкатулку с серебряной и медной проволокой.

Именно тогда, выполнив первую наузу в серебре, Алёна спросила:

— Дед, а почему ты не хочешь, чтобы обо мне знали в городе? У меня же получаются сильные наузы! Ты сам говоришь... Я ведь слышала о семьях колдунов в нашем городе — и не только про них.

Дед, сидя в кресле, дотянулся до трости, будто она ему придавала уверенности в отвечаемом, и недовольно сказал:

— А тебе так хочется познакомиться с ними? — И вздохнул. — Неволей это будет, Алёнушка. Не сама ты будешь плести наузы, а по приказам. И, боюсь я, что талант свой растратишь зря. Главное дело — интуиция твоя. Ты сама видишь, кому помочь, а кому — подсказать. А в тех семьях не дадут тебе определяться. Потому и не знакомлю.

Поверхностно получившая примерное представление, почему дед с бабулей не хотят, чтобы о ней узнали в городе, далее Алёна пару раз сама затевала разговор о том, какие в тех семьях правила и порядки, уточняя для себя, прав ли дед, что прячет её. А потом и вовсе забыла о том, что хотела узнать получше о семьях городских колдунов. Её увлекло плетение наузы — такое, отчего ахали порой дед с бабулей, потому как выплетала внучка не простые витушки, а экспериментировала сочетать их в комбинациях, до каких пока никто не догадался. И со временем наузы становились всё сложнее.

А второе, что заставило её отвлечься, это желание научить всех — кого ни попадя, тому же плетению. Алёна не называла наузы колдовскими или магическими. Нет, она носила свои "украшения" как ручные поделки — для всех видевших их. И, приглядываясь к ним, посторонние или соседи, а то и подруги (та же Люда) просили её объяснить, как делается та или иная науза. Алёна объясняла, показывала. Плетение не только увлекало заинтересованных в нём, но и завораживало. Кое-кто относился к нему, как, например, к плетению макраме, хотя Алёна сразу называла наузу или говорила, для чего она нужна...

Застав однажды в её комнате самых настоящих учеников, дед не преминул высказать ей, когда те ушли:

— А была ты в семье — тебе бы не разрешили учить тех, у кого силы нет.

В семье — значит, среди городских колдунов.

Девушка всё ещё имела довольно туманное представление об этих семьях. Но усвоила главное: она стала бы зависимой. Словам деда, подтверждённым вздохами бабули, она верила. А потому просто старалась обходить ситуации, когда нечаянно встречалась с представителями той самой семьи.

Как сегодня.

Но оставалась проблема.

Рассказывать ли деду о том, что произошло?

Она покачала головой. Что бы ни происходило — рассказать придётся. Страшно за тех людей, которые в это время ходят в сквер или через него.

С другой стороны, если Алёна расскажет о колдовских псах, дед забеспокоится и сам захочет избавить сквер от опасности, а значит — и город, от нечисти. Интересно... Захочет ли он колдануть в сквере, если его предупредить о неудаче молодых колдунов? Интерес Алёны заключался в том, что ей хотелось увидеть деда во всей его колдовской красе.

Впрочем, впустую задаваться вопросами не стоило. Алёна решила: она рассказывает деду всё, как есть. А он пусть думает, стоит ли влезать в это дело. Колдовские псины хоть и не убивают, но искалечить человека могут. Ведь собьёт с ног такая туша — мало не покажется. Да и насчёт "не убивают" девушка тоже сомневалась. А если псина собьёт с ног человека с больным сердцем? Да сердечнику хватит увидеть один только прыжок псины на него!..

Она подняла сумку с продуктами, открыла дверь своим ключом и, впустив Котея, нетерпеливо трогавшего дверь лапой, вошла.

К ужину, как и предполагала, опоздала. Дед встретил, забрал сумку унести на кухню. А бабуля, не вставая с дивана перед телевизором, только оглянулась сказать:

— Что тебе оставили — всё под полотенцами.

Хм. Удобный момент. Дед после ужина обычно либо читает книги из своей ой, какой богатой библиотеки, либо устраивается с газетами, желая быть в курсе мировых новостей. А бабуля, помыв посуду (если Алёна к ужину опоздала), занимает место перед телевизором смотреть свои бесконечные сериалы. Хотя всего лишь смотреть — это не про неё. Бабуля вяжет — и чаще слушает, чем смотрит. Вязать есть для кого. Алёнин отец — младший из трёх бабулиных сыновей. А все трое — семейные да с детьми. У самой Алёны, например, подрастают младшие брат и сестра. От бабулиных вязаных вещичек никто не отказывается: все принимают с благодарностью. Вяжет бабуля без схем, но всегда уютные свитера и изящные кофточки. Алёна порой шутила, что это у неё от бабули тяга к созданию науз. Дед только хмыкал на эти шутки, зато бабуля расцветала, довольная.

В их семье колдовской талант через поколение пока только у Алёны. У старших сыновей деда уже свои дети появились — и все, к сожалению, бесталанные. А потому дед с надеждой ждёт, что у Алёниных младших брата и сестры колдовские силы однажды всё-таки пробьются. Ну, раз у старшей есть.

— Деда, — вполголоса сказала девушка, перехватив старика на выходе из кухни. — Посиди со мной немного. Рассказать кое-что хочу. Ну, из-за чего к ужину опоздала.

Дед посмотрел на бабулю, которая забыла обо всём на свете, погрузившись в вязание и в перипетии своего сериала, и вернулся на кухню.

С рассказом Алёна уложилась в десять минут, благо дед не перебивал и слушал внимательно. И, убирая полотенца с тарелок, а затем готовя чай для него, девушка ждала, что он скажет. Тот, сидевший за столом напротив, помолчал немного, а потом спросил:

— Думаешь — завтра ещё придут?

— Думаю. Они же специально из-за тех псин приехали. А дело не сделали.

— Завтра — суббота. Ты вроде не работаешь?

— Да. У нас пятидневка.

— Сходим утром. Посмотрим, что там за псины такие появились.

Алёна знала, о чём говорит дед. Он очень сильный колдун и любое движение колдовских сил легко видит и разбирает. Но вырвалось у неё о другом:

— А если и эти двое завтра с утра приедут?

Дед смерил её оценивающим взглядом.

— Наденешь брюки.

Алёна непроизвольно скривила рот. Брюки!.. Джинсы, конечно, в её гардеробе имеются, но душа прикипела к юбкам. Причём длинным. А ещё она очень жалела, что в современном мире нельзя их надеть сразу несколько — на киношный цыганский манер. Она прямо видела, как идёт, загребая ногами эти тяжело колышущиеся юбки, словно волны... Пару раз ещё себе удивилась: а почему не дамские какие-нибудь? Бальные, например? Чтобы ходить, время от времени или от случая к случаю грациозно приподнимать их, как делают дамы в киношках, переступая, например, порог... И качала головой: нет, хотелось именно цыганские.

И засмеялась так, что и дед, насупившийся было из-за её брезгливой гримаски, улыбнулся её внезапной смешинке.

— И что? — спросил он, когда внучка отсмеялась.

Она объяснила ему своё необычное желание и добавила:

— Только сейчас поняла, почему хочется одеваться именно по-цыгански, да ещё платок с кистями вокруг талии завязать! В складки юбок можно столько разных науз спрятать! А сколько пришить их между платочными кистями!

Тут уж дед тоже не выдержал и снова рассмеялся.

В конце концов, они договорились, что завтра утром Алёна наденет джинсы, ещё крепкие кроссовки — "невденьрожденьподарок" от кого-то из старших кузенов, кому они стали малы, и куртку — в сущности, комплект, в котором она холодным летом и в сентябре с бабулей бегала в лес — за травами, за грибами и ягодами.

Прибрав на кухне и приготовив воду для утреннего кофе, Алёна помешкала, но спросила деда, стоявшего возле окна, по стеклу которого бежали рваные струйки дождя:

— Дед, а почему им не нравится, что кто-то без колдовских сил может пользоваться всякими колдовскими заморочками, типа наузы? Эффект-то всё равно есть, хоть и маленький, но ведь для людей-то с обычной, неколдовской силой и это уже хорошо. Так почему нельзя, если во благо?

— Если говорить грубо и прямо... Им нет в том выгоды, — хмуро ответил дед. — А в чём нет выгоды им — они запрещают делать другим.

— Но ведь колдовство — это дар, — удивилась внучка. — Если у меня что-то получается, почему я не могу поделиться с кем-то этим умением?

— Они считают иначе...

— Дед, ты ведь мне не всё рассказал, да? У меня впечатление, что семьи, о которых ты говорил, это... одна семья.

— А так оно и есть, — вздохнул дед. — Есть в городе одно семейство. Те ещё фирмачи. В глаза тебе будут говорить: "Мы одна семья". Лишь бы ты на них работала. Да только слова у них с делами расходятся. Вмиг оседлают.

— Ты из-за них бросил... практиковать? — осторожно спросила Алёна и после неохотного кивка не удержалась, задала ещё вопрос: — Но как они могут это сделать? Мне кажется, это невозможно — запретить заниматься тем, что умеешь. Особенно, если это колдовство!

— Легко, — пожал плечами дед. — Клевета, например. Испорченный кем-то результат того, что ты делаешь. В их арсенале много подлостей. — И остро взглянул на внучку. — С бабушкой этот разговор не заводи. Ей до сих пор плохо становится, когда вспомнит, как её подставили.

— А фамилию мне не скажешь — той семьи? — уже робко попросила Алёна. — Чтобы знать, от кого держаться подальше.

— Кудренцовы, — помедлив, ответил дед. — Ты говоришь — там, в сквере, двое были? Один светловолосый, другой тёмный? Возможно, как раз из той семьи. Все они, эти Кудренцовы, тёмный народ. Ты, внуча, будь осторожна. Делами нашими ты занимаешься каждый день. А ведь с каждой минутой ты становишься всё сильней, а значит — видней. Прячь свою силу, Алёнушка.

И ушёл к бабуле — сесть неподалёку и развернуть газету.

А девушка устроилась в своей комнате. Машинально погладила кота, лежавшего на подоконнике. Села на стул перед столом с компьютером и ларчиками, когда-то сшитыми бабулей из открыток, а в тех ларчиках — где готовые наузы, где — материалы для них... Впервые, с тех пор как Алёна переехала к деду, он подробнее объяснил ей истинное положение дел среди колдунов в городе. Третий год она в этой квартире. Двадцать лет ей. Дед решил, что она повзрослела?

Но больше, чем мысли о взрослении, волновали мысли о бабуле. Что могла семья могущественных Кудренцовых сделать с травницей, если у бабули болит сердце при воспоминании о прошлом? Клевета — вряд ли. У бабули — знала Алёна — репутация человека, который досконально понимает своё дело, то есть травничество. Вот только, сколько помнит Алёна, использует она травы, что называется, строго в рамках собственной семьи, которая, только благодаря ей, и не болеет. Подстава... Какой она может быть? Мурашки по спине: а если они устроили... смерть тому, кого выхаживала травами бабуля?.. Про это дед сказал — "испорченный результат"?

Нет! Это... перебор уже. Не надо об этом думать! Точнее...

Потрясла головой: "Не хочу думать о том, что среди нас есть такие, которые ради выгоды могут убить!"

Она протянула руку к ларчику со светло-зелёной тесьмой и почти машинально принялась вязать узлы, вытягивая нужные петли определённой длины.

Странные мысли, которые крутились вокруг страха попасть во внимание страшной и самоуверенной семейки, постепенно уходили, и Алёна наконец сосредоточилась и взглянула, что за наузу плетёт. Могла бы и сразу сообразить — на душевное спокойствие.

Надо же. Уже и интуитивно начала плести.

Когда науза была закончена, Алёна добавила к ней две небольшие "уверенности в себе", а потом провозилась, оплетая три главные наузы и тем самым превращая отдельные детали в общий браслет.

И всё под размышления о том, а что могут сделать эти Кудренцовы ей самой. Наузнице?.. Тот, светловолосый, видел её серьги-наузы. Скажет — не скажет о них темноволосому?

А потом она представила, что эти Кудренцовы поймали её и заточили в каком-нибудь подвале, в котором её никто никогда не найдёт и в котором ей придётся плести наузы на заказ, потому что её будут шантажировать здоровьем и жизнью родных.

Передёрнула плечами. Ну она и выдумщица!

А успокоившись, принялась думать над задачкой, которую поставил перед ней дед: как стать обычной в глазах тех, кто умеет видеть иначе. Тех — с колдовским глазом.

Надела новый браслет. Медленно расставила перед собой, по краю стола, ларчики с тесьмой... И снова вспоминала.

Тот, высокий и темноволосый, светился колдовским светом слабее, чем светловолосый парнишка, который смешно двигал глазами, будто мультяшные часы-ходики, глядя на её серьги-наузы. То есть тёмный колдун слабее. Но командует светловолосым. Значит, парнишка не Кудренцов, а один из тех, кого семья заставляет работать на себя?.. Причём работать так, чтобы быть не просто подчинённым, а выполнять самое тяжёлое и, можно сказать, грязное. То есть темноволосый спокойненько разъезжает себе на машине, в то время как светлый, будучи лучшим, остаётся один на один с чисто физической опасностью. Хотя чего — лучший? Сидел себе на скамейке, сложив ручки. О защите даже не подумал... Алёна поджала губы, стараясь не упустить всех идей, который появлялись во время воспоминаний: а если светлый — сильный, но недоучка? И его специально ничему не учат? Глупо. Таким фирмачам, как выражается дед, наоборот, нужны не просто талантливые, но умелые в своём деле.

Пока анализировала, хватала потихоньку тесьму из ларчиков.

А когда опомнилась, в руках оказалась очень странная науза — большая и длинная, да ещё с завязочками. Похожа на узкую корону, в которых дети (девочки, конечно) приходят на детсадовский новогодний утренник.

Приглядевшись к ней, сообразила, что науза и впрямь будет прятать колдовское сияние своей хозяйки. И главное — бесследно.

Вот только... Как и куда её надевать?

Не сразу, но сообразила, что можно носить поверх джемпера, например, как колье или ожерелье. Правда, придётся прятать под тот же джемпер, но ничего. Штука плоская.