Приёмная настоятеля столичного храма отличалась нескромностью и размерами. Главный божник Ильмении обставил свой быт максимально комфортно и роскошно. Мягкие диваны и кресла, обитые плюшем тёмно-зелёного цвета, пушистые сарацинские ковры на полу, хрустальные шары на изящных подставках, обеспечивающие нужную температуру в помещении, люстра и канделябры в том же стиле... Не поскупился светлый жрец для себя любимого. Даже новомодный искусственный водопадик журчал между кадками с экзотическими растениями.
Магистр Маер с трудом удерживал равнодушную мину, взирая на великолепие обстановки. С его последнего посещения настоятель Иуаний не одну сотню золотников вложил в это помещение. Его коллегам, главам магических Орденов Зубра и Орла, по-видимому, так же было неприятно лицезреть богатство божника. Маги не позволяли себе так открыто демонстрировать свою власть, да ещё посредством предметов роскоши. Иуаний насладился скрытой злостью магов и предложил занять им места за столом.
— Магистр Маер, магистр Торфий, магистр Ставр, прошу! — Маги расселись в кресла и выжидательно уставились на хозяина. — Вы что-нибудь выяснили? — елейным голосом осведомился божник.
— Почему нет мастера Черена? — резкий тон, с каким магистр Ставр, глава Ордена Орлов, задал вопрос, кардинально отличался от сладкого тона Иуания.
— Глава гильдии Мастеров отказался присутствовать на нашей встрече, объяснив это тем, что вопрос обсуждения им неинтересен, — продолжал расточать патоку жрец. — Согласитесь, эта ситуация им только на руку. Нам ведь тоже не интересно, когда у них на шахтах происходят обвалы. Мы тоже не вмешиваемся в их внутренние дела, но выгоду свою не упускаем.
— Вот именно — выгоду! — пробасил Торфий. — Ищи, кому выгодно!
Тяжёлый взгляд главы Ордена Зубра сверлил настоятеля. Маер в очередной раз отметил про себя, что главы Орденов со временем всё больше становятся похожими на свои тотемы. Торфий, огромный как лесной бык, такой же настороженный и опасный. Он даже мантию не носил, предпочитая одежду воина, не мешающую движениям в моменты боя. Он и был воином. Воином — магом. Развитые мышцы перекатывались под кожей его куртки, громадные кулаки всегда были готовы к битве. Дикий зверь... И члены его немногочисленного Ордена выглядели под стать своему начальнику. Даже женщины.
Ставр же напоминал птицу. Большой острый нос, живые внимательные глаза — буравчики, резкий голос. А когда он взмахивал руками и широкие рукава его мантии становились похожими на крылья, даже Маер начинал верить, что Ставр может взлететь, как легендарный повелитель ветров...
После таких размышлений, он приходил к выводу, что сам похож на змею. Этот его долгий немигающий взгляд, молниеносные движения и привычка шипеть в моменты волнения или гнева.
Маер понял, что отвлёкся и постарался зацепить нить разговора.
— ...смысла вообще нет, — резко высказался Ставр. — Это провокация, попытка нас рассорить окончательно!
— Орёл прав, — Торфий кивнул Ставру и перевёл взгляд на Маера. — Что скажешь?
— Э-э-э... Согласен, — Маер с ужасом подумал, с чем это он сейчас согласился? Вдруг, они уже решение какое приняли? Но, такие вещи всегда скрепляют на бумаге, в случае чего — откажется.
— Среди Орлов мага — ренегата нет, — продолжил Ставр, — Думаю, что у Змей и Зубров то же самое. У нас вообще нет такого мага, который смог бы осилить уничтожение источника, — и, опережая вопрос Иуания, который готов был сорваться с губ жреца, уточнил. — Маг такого уровня был бы нам известен! Он не мог взяться из ниоткуда. В сопредельных странах тем более таких нет. Потоки туда слабо доходят.
— А если два мага? — с ехидством вопросил Иуаний. — Или три?
— Или десять, — Торфий злобно посмотрел на божника. — Ты как себе это представляешь, храмовая бездарь?
Настоятель хотел было ответить на хамство, но взгляды остальных магистров отвратили его от необдуманного шага. Маер смотрел на жреца, как боярская дочь смотрит на таракана, а Ставр просто нагло ухмылялся. Да, в храмовые служители шли самые бездарные маги, сил которых едва хватало на зарядку простеньких амулетов — накопителей. Если попадался накопитель посложнее, жрецы вынуждены были обращаться за помощью к магам. Если бы не это, божники давно уже прокляли мерзких колдунов! Вот только маги, имеющие чуть больше возможностей и сил, ни за что не соглашались служить в храмах. Сколько их не уговаривали жрецы, не сулили горы золотые, увенчанные алюминиевой короной, не шли амбициозные молодцы и девицы к ним! Свобода им дороже!
Иуаний нервно поёжился, вспоминая своё ускоренное обучение в магической школе Ордена Змеи. Их курс остальные ученики прозвали Пиявками. Слабо одарённые, они могли зарядить амулет, только находясь рядом с источником, словно присосавшись к нему, в отличие от более сильных учеников. Даже средний маг мог легко зарядить амулет, пользуясь личным резервом, а им такого не было дано. Можно было бы обучать храмовых служек самим, выявляя талантливых детей, но именно это было им запрещено делать по 'Уложению распределения магических ресурсов', подписанному князем. И маги следили за этим очень строго, регулярно проводя проверки. Как только в храме обнаруживался одарённый ребёнок, его без слов забирал какой-нибудь Орден. Зато в служках недостатка не было. Сиротские приюты регулярно предоставляли храмам расходный материал. И амулеты им изготавливать было запрещено, хотя некоторые жрецы подпольно промышляли этим ремеслом, рискуя свободой.
— Видишь ли, Иуаний, — продолжая ухмыляться, заговорил Ставр, — незаметно такое действие провести просто невозможно! Нужна основательная подготовка, сложные расчёты, предварительные обряды. Да что я тебе рассказываю, ты же и сам знаешь, — выделил он последнее слово.
'На моё неполное образование намекает, стервец!' — разозлился божник, но благодушного выражения лица не изменил.
— В праздничной сутолоке можно что угодно скрыть, — всё же возразил жрец.
— Ты зря упорствуешь в своей дремучести, — оскалился Ставр. — Люди в такой ситуации сильно мешают. Кроме всего в толпе может затесаться маг, и не один. А это существенно усложняет задачу. И, если один маг в состоянии в такой момент держать процесс под контролем, то два или больше только напортачат. — Иуаний нервно дёрнулся. Его телодвижение Ставр воспринял как вопрос и со вздохом продолжил разъяснение. — Маги должны быть равномерно удалены...
— Довольно! — остановил разговорившегося Орла Маер. — Ты ему весь обряд расскажешь, или детали опустишь?
Под злым взглядом Змеи, Ставр стушевался, поняв, что наговорил лишнего. Иуаний испытал легкое злорадство и подобие благодарности к магистру Маеру. Повисла долгая пауза.
— Мы так ничего и не решили, — Торфий встал и тяжёлыми шагами затопал по комнате. — Что будешь докладывать Бороде, когда он вернётся?
Маер отметил про себя, что глава тайной княжеской службы отсутствует на их встрече, видимо по объективной причине, а не из-за пустяковости проблемы. Следовательно, Иуаний потом будет ему пересказывать их разговор. Интересно, эпитеты Зубра он опустит, или доложит всё без утайки?
— Есть вероятность природного происхождения этого... хм, явления, — такое объяснение глава Ордена Змеи заготовил на крайний случай, если ничего другого магистры не придумают... Надоумил его Лука Лукич, предположивший, что источник, когда-то принудительно перемещённый, мог вернуться на своё законное место. Они так мало знают о природе этого уникального явления — Источник Силы. Ведь в других местах мира они практически не встречаются. Это Ильмении повезло иметь Долину Источников...
— Поясни, — потребовал божник, не обращая внимания на саркастические мины магов. Они-то уж сразу поняли, в чём дело.
— Ты в курсе, как формировались потоки? — менторским тоном спросил Маер. Жрец кивнул, хотя не имел об этом никакого понятия, здраво рассудив, что сможет потом заполнить этот пробел в знаниях. — Возможно, что-то повлияло на стабильность искусственной сетки, и природа возвращает всё на круги своя.
Иуаний мало что понял, но снова закивал, опасаясь новых насмешек магов.
— Нужна карта реликтовых источников, — задумчиво произнёс Ставр.
Делька увлечённо разрисовывала глиняный горшок ромашками и васильками. Розовый язычок торчал между плотно сжатых губ. Она сопела и хмурилась, когда кисточка не слушалась её руки и самовольно виляла в сторону. Пять, уже расписанных, горшков стояли на полке. Этот, шестой, был последним в заказе соседки. Она через неделю собиралась на свадьбу племянницы, и эти горшки предназначались в подарок молодой семье.
Делькин талант рисовальщицы неожиданно поднял в гору дела гончара Курьяна. Первую кружку девочка расписала совершенно случайно. Просто не было бумаги, на которой она могла бы изобразить цветы, виденные ею в книгах матери — травницы. А Ташу очень хотелось на них посмотреть. Он даже драгоценных красок не пожалел для этого. Кружка так поразила родителей, что Курьян, не задумываясь, купил Дельке новые краски и кисточку. Расписная посуда продалась на ближайшей ярмарке за пару часов, хоть цена на неё была значительно выше, чем на обычную. На Дельку посыпались заказы от соседей, их родственников и людей, уже купивших посуду Курьяна. Девочка едва справлялась с работой. Асташ пытался помочь сестре, но даже стебли растений у него получались кривые и толстые.
— Иди спать, доченька, — Малуша наклонилась и поцеловала девочку в макушку, — устала совсем.
— Угу, — отозвалась Делька, не прекращая вести непокорную линию по круглому боку горшка, — только закончу.
— Завтра закончишь, — Малуша вынула из рук дочки кисточку и на руках понесла её в светёлку. — Какая же ты у меня худенькая, Делечка. Одиннадцать уж скоро, а ты, словно ребёнок. Соседская Олёка уже сватов дожидается, а ведь всего на полгода тебя старше. Сейчас молочка тебе принесу.
Но Делька вдруг порывисто схватила её за руку и прижалась к ней щекой.
— Я боюсь вас потерять, — прошептала девочка.
— Что ты такое говоришь? — испугалась женщина и присела на постель. — Никто тебя у нас не заберёт!
— Угу, — выдохнула ей в руку Делька.
— Сколько же ты натерпелась, девонька? — вздохнула Малуша и пошла за молоком.
Когда мать ушла спать, Таш тихо спустился с печи и проскользнул к Дельке за занавеску. Он точно знал, что сестра не спит, и снова грустно смотрит на полную луну за морозным окном. Делька распахнула одеяло, пуская Таша в теплоё гнёздышко, пока тот не застыл на холодном полу.
— Неделька, ты чего? — тревожно спросил паренёк, обнимая сестру за худенькие плечи. — Опять грустно?
— Я думаю...
— О храме?
— Угу.
— Тебе просто было страшно. Я бы тоже боялся туда идти после такого! — Таш вспомнил, как побледнела Делька перед храмом, в который их повела Малуша, когда они всей семьёй поехали на ярмарку в соседнюю Берестянку. Да и храм тот был маленький, деревянный, совсем не похожий на собор в Загорье. Но девочке хватило и этого. Она захрапела, лицо свело судорогой, глаза выкатились, пальцы на руках скрючило. Зрелище не для слабонервных. Мать до смерти перепугалась за дочку, и они с Ташем поскорее увели её подальше от страшных воспоминаний.
— А если это я виновата в том, что тот храм развалился? — жалобно прошептала Делька и шмыгнула носом.
— Этот же не развалился, — возразил Таш.
— Про этот я не хотела, а про тот... Я мечтала, что бы он исчез вместе со страшным сторожем! Чтобы меня оставили в покое! И он исчез...
— Он не исчез, а развалился, — резонно поправил её Таш, — это совсем другое.
— Другое, — эхом повторила Делька, снова уставившись в окно. — Расскажи мне что-нибудь.
— Что?
— Ты же к дядьке Славичу ходишь, а он сказки, говорят, сказывает. Заслушаешься!
— Он не сказки сказывает, а про свои походы вспоминает. Про остров сарацинов, где живут чёрные люди, про море, огромное, как целый свет...
— Я видела море, — прошептала Делька. — Крепость Змеи стоит на берегу моря. Серые волны бьются о скалы, взбивая на камнях белую пену. А над волнами парят буревестники. Море тихо рокочет... И вода в нём солёная....
— По-моему, — тихо выговаривал Курьян жене, прикрывая занавеску в закуток Дельки, где снова в обнимку спали дети, — ты нашла Ташу не сестру, а невесту.
— Совсем сдурел! Она же ещё совсем дитя, — возразила женщина, — И Таш её никогда не обидит!
— Не обидит, — хмыкнул гончар. — Это, как они договорятся...
С приходом весны девочка перестала вспоминать неприятные чувства, которые испытала зимой, когда Малуша пыталась привести дочку на обряд очищения. В ту поездку на ярмарку гончар взял всю семью. Сам Курьян торговал в ремесленном ряду, а Малуша повела детей в церквушку. Вспоминать, что случилось дальше, женщине было больно. Страдания ребёнка она приняла как свои собственные. Тогда её поразило поведение сына. Он уже давно не обижал приёмную сестру, но такая реакция на состояние Дельки её поразила и даже напугала.
— Мам, она умирает?! — хриплым, незнакомым голосом, почти простонал парень.
— Нет, сынок! — сама себе не веря, подбодрила его мать.
— Уходим отсюда! — Таш подхватил девочку на руки и бегом бросился прочь...
Сельская ведьма, к которой Малуша обратилась с просьбой снять испуг с дочки, не смогла ей помочь, отговорившись сложностью ритуала. Но затравленный и, одновременно, жалостливый взгляд магички смутил женщину. Но, как она ни пыталась, не смогла понять странного поведения ведьмы.
Делька возрождалась вместе с природой. Она чаще стала бывать на улице, с упоением наблюдая, как распускаются первые листья на берёзе, как пробивается молодая трава, и распускаются первоцветы. Малуша заметила, что девочка подросла, только вот на одиннадцать лет всё равно не тянула.
А Таш за зиму окреп. Над верхней губой у него начал пробиваться первый пушок, голос ломался, ладони вдруг стали широкими, мужскими. Парень старался говорить баском, и всё время дёргал себя за первый ус. Гдеглинские девчонки стали с интересом поглядывать на высокого, ладного Таша, и сердце матери всё чаще тревожно билось, когда она замечала пылкие взгляды соседских дочек. Пока Таш не обращал на них внимания, но кто знает, что твориться в душе мальчика, становящегося мужчиной? Малуша только тихо вздыхала и молила Пресветлых оградить её сына от неверных поступков. Курьян лишь ухмылялся в усы, глядя на терзания жены.
— Чего ты всё вздыхаешь, мать? Он, парень смышлёный, разберётся.
— Сама не знаю, — снова вздохнула Малуша и налила себе отвара из весенних трав в любимую кружку, расписанную васильками и маками. И как Делька угадала, какие у неё цветы самые любимые? — Тревожно мне что-то. Словно беда какая рядом ходит...
— Не думай об этом, любушка, — гончар нежно обнял жену и погладил по её кудрявым волосам, унаследованным сыном. — Справимся с бедой... Главное, что бы непоправимого не произошло.
Приближался день рождения Дельки. Она и радовалась и, одновременно, чего-то боялась. Словно очередной день рождения готовил ей новый поворот судьбы.
