| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Лысенко задумался:
— Вы предлагаете выращивать коку в Советском Союзе?
Согласно киваю:
— И её тоже. Но насколько мне известно, в наших широтах тоже имеются растения, обладающие похожим эффектом. Хорошо известный Зверобой, бурятский Саган-дайля, Родиола розовая, дальневосточные Элеутерококк колючий, Маралий корень и Лиммоник.
Помолчав, с лёгким нажимом:
— Надо заняться, Трофим Денисович.
Прежде тяжело вздохнув, конечно:
— Займёмся, Иосиф Виссарионович. Но я думаю, одному НИИ сельского хозяйства тяжело будет поднять такую тему. Стоит привлечь и специалистов из Департамента здравоохранения.
— Конечно! Ведь, это — «на стыке наук». Обратитесь к товарищу Крижановскому и он Вам это дело организует.
* * *
Вслед за Начальником 4-го отдела, за Заведующими департаментами и НИИ сельского хозяйства, выхожу в Секретарскую и дождавшись когда они скроются из вида, спрашиваю у Поскрёбышева:
— Ну как, Александр Николаевич? «Выстрелило»?
Тот, протягивая мне приятно пахнущий типографской краской свежий номер «Красной звезды» с разгромным названием передовицы и, несколько печально-устало улыбнувшись:
— «Выстрелило», Иосиф Виссарионович.
Читать статью не стал — ибо был в числе её редакторов и, текст знаю практически наизусть. Наскоро пробежавшись глазами, резюмирую:
— Ну, счас что-то будет…
И как накаркал: прямо в этот момент, в Секретарской грянул «девятый вал» телефонных звонков. Народ был заранее проинструктирован, поэтому на каждый из них, подручными Поскрёбышева был дан примерно такой, стандартный ответ:
— Товарищ Сталин в данный момент слишком занят и не может принять Вас. Но если у Вас имеются какие-то вопросы к нему по авиации и авиапромышленности, Вы сможете задать их ему завтра — на специальном совещании в Совнаркоме… Да! Подаёте заявку, получите пропуск и можете участвовать в дискуссии.
Напоминаю: дискуссии к тому времени уже были разрешены даже внутри правящей партии, они уже вовсю шли на страницах газет по любому поводу — кроме затрагивающих власть товарища Сталина, поэтому такое никого не должно было удивить.
Кроме этого, были предприняты и другие меры безопасности: подчиняющаяся «Главному управлению охраны при СНК СССР» дивизия имени Дзержинского приведена в состояние повышенной боевой готовности, а вокруг и внутри Кремля, расположились усиленные посты «Полка специального назначения» (неофициальное название — «Кремлёвский полк охраны») и других частей и подразделений, входящие в «Службу охраны первых лиц государства».
За «заявками» не заржавело и совсем недолго подождав, я получил в руки небольшой список. Ну, про деятелей от Авиапрома — разговор отдельный… А вот от графы «Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Пампур П.И.» — меня стало изрядно «подкидывать».
Как известно две недели назад, Временно исполняющим обязанности Начальника Главного управления ВВС ВС СССР я назначил бывшего на тот момент Начальником штаба ВВС РККА генерал-майора Никишова.
Генерал-лейтенанта Пумпура же, назначил Начальником Управления боевой подготовки ВВС ВС СССР, с заданием организовать систему запасных учебных полков в Туркменской ССР, где погодные условия не помешают боевой учёбе лётчиков…
Что называется — пустил козла в огород!
Ведь на поверку оказалось, что даже в «парадом» — Московском военном округе, экипажей первой и второй категории — всего пара сотен или около пятнадцати процентов5!
Остальные — мясо, которых лучше в бой не пускать. Они даже не оправдают топлива, которое было потрачено на боевой вылет.
Напомню, по утверждённым мной нормам:
Первая категория: экипажи (это в том числе и пилот одноместного самолёта) умеющие летать в любое время суток, в любую погоду — в одиночку, звеном или строем до полка.
Вторая категория: экипажи — умеющие ночью летать только в одиночку и только в хорошую погоду, днём в любую погоду строем до эскадрильи.
Третья категория: экипажи — умеющие летать только при хорошей погоде, звеном или в одиночку.
Уточняю: «экипаж» — это в том числе и пилот одноместного самолёта.
По вышедшему чуть позже приказу ГКТиО и Ставки Верховного Главнокомандующего, Пампур должен был собрать командующих авиацией округами и вместе с ними вылететь в Туркмению на рекогносцировку по вопросам обустройства аэродромов и палаточных городков. После чего, туда должны отправиться — сперва командиры корпусов и авиадивизий, затем — подчинённые им лётчики третьей категорией. Не все сразу, а в три потока.
И товарищи командиры, до тех пор должны были оставаться в этой без кавычек — солнечной республике, пока их подчинённые не сдадут хотя бы на вторую категорию. После чего командир улетает в свою часть, а учебный авиаполк — готовящий выпускников авиаучилищ именно для его части, остаётся на месте под руководством его заместителя по боевой подготовке. Туда же, после начала боевых действий — будут направляться поправившие своё здоровье раненные, с целью восстановить лётные навыки и заодно передать свой боевой опыт «желторотикам».
Часов налёта строго не регламентировал: если надо, пускай над Каракумами до пенсии летает, а после полётов — с ишачками «на интим» договаривается.
Ну, или пишет заяву о переводе в наземный персонал.
Здорово же придумал, да?
Здорово!
Но мой без всякой ложной скромности — воистину гениальный замысел, споткнулся об пресловутый человеческий фактор.
Генерал-майор Никишов оказался «ни рыба — ни мясо», а Герой Советского Союза Пампур — пох…уистом играющим на грани откровенного саботажа.
И не только он!
Две недели прошло — две драгоценнейшие недели перед Великой Отечественной войной, а ещё практически ничего ещё не сделано. Тыловые службы обустраивают аэродромы вдоль Закаспийской железной дороги, прибывают самолёты и лётчики…
Но товарищи командиры Военно-воздушных сил, не сговариваясь (или напротив, предварительно сговорившись) дружно забили «болт» на приказ Верховного главнокомандующего.
Командующие ВВС округами прилетели в Туркмению, полюбовались тамошними пейзажами и экзотикой и улетели, оставив заместителей. Те же разобидевшись видно, самоустранились от всякого рода полезной деятельности, занявшись занятиями куда более приятными — хотя и вредными для печени, мозга и прочих внутренних органов.
Командиры же авиакорпусов и авиадивизий искали любой повод, чтоб отбояриться от такой сомнительной чести: жить в палатках и питаться верблюжатиной. Кто-то срочно заболел, кто-то просто неприлично долго тянул волынку…
Глядишь, «Отец народов» — если не сдохнет, так передумает.
Ну или его, как шлюшку на разовый трах — уболтают передумать.
Звонков и писем от «коммунистов», «ветеранов», «преданных делу партии и Советской власти большевиков» и прочих «заслуженных боевых лётчиков»… С тонкими или наоборот откровенными намёками «передумать» — было столько, что забор Кунцевской ими можно было обклеить в три слоя.
Да и среди рядовых лётчиков, штурманов и воентехников, как мне докладывали — эта идея особого энтузиазма не вызвала. Тоже, были массовые «заболевания» и коллективные письма в самые высокие инстанции.
Короче такое явление из более поздних времён, как «косить», грозила принять массовый и причём — «махровый» характер.
Сперва я думал, что дело во мне. Мол, не тяну я на настоящего Сталина — вот на меня и «ложат/кладут»… Совсем было пал духом, было, но тут вспомнилось мне из мемуаров маршала авиации Голованов Е.В. «Дальняя, бомбардировочная…»:
«Вскоре я был вызван в Ставку и там встретился с командующим ВВС. Ставились задачи фронтовой авиации. Нужно было прикрыть выгрузку стрелковой дивизии на одной из фронтовых станций.
— Вы можете это выполнить? — обратился Сталин к Жигареву.
— Могу, товарищ Сталин, — ответил Жигарев.
— А хватит ли у вас на все истребителей? — последовал опять вопрос.
— Хватит, товарищ Сталин.
— Ну, хорошо. Мы об этом сообщим фронту, — сказал Сталин.
Получив задание для своей дивизии, я попросил П. Ф. Жигарева принять меня, чтобы уточнить нашу дальнейшую боевую работу.
— Хорошо, поедемте со мной. Действительно, мне на вас жаловались, что вы не всегда выполняете поставленные штабом ВВС задачи.
По приезде в штаб ВВС был вызван начальник штаба, чтобы срочно выделить полк истребителей для прикрытия выгрузки войск. Начальник штаба не сходя с места сказал: «Вы же, товарищ командующий, знаете, что истребителей у нас нет». Положение Жигарева оказалось не из легких… Раздался звонок по «кремлевке». Звонил Сталин, спрашивал — дано ли распоряжение о выделении истребителей. Что-то ответит Жигарев?! «Истребители, товарищ Сталин, выделены. С утра прикрытие выгрузки войск будет обеспечено». Посмотрев на начальника штаба, я встретил его изумленный взгляд. Мы с недоумением смотрели на Жигарева, который, как ни в чем не бывало, положил трубку и спросил меня, какие есть вопросы».
А вот ещё из того же источника:
«Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывавшего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идет о большом количестве самолетов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолеты якобы были предъявлены военной приемке, но не приняты, как тогда говорили, «по бою», то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты.
Генерал закончил свою речь словами:
— А Шахурин (нарком авиапромышленности. — /А. Г./) вам врет, товарищ Сталин.
— Ну что же, вызовем Шахурина, — сказал Сталин…
…Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
— Вот тут нас уверяют, — сказал Сталин, — что те семьсот самолетов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет летчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что летчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
— Это неправда, товарищ Сталин, — ответил Шахурин.
— Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолеты, но нет летчиков, а Жигарев говорит, что есть летчики, но нет самолетов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолетов — это не семь самолетов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? — спросил Сталин.
Воцарилось молчание…
…И тут раздался уверенный голос Жигарева:
— Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолеты по бою не готовы.
— А вы что скажете? — обратился Сталин к Шахурину.
— Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, — ответил тот. — У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолетов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.
— Пожалуй, правильно. Так и сделаем, — согласился Сталин…
…Надо сказать, что организация связи у Сталина была отличная. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчет и генерал Селезнев, не знавший о разговорах, которые велись до него.
— Сколько самолетов на заводах? — обратился Сталин к Поскребышеву.
— Семьсот один, — ответил он.
— А у вас? — спросил Сталин, обращаясь к Селезневу.
— У меня получилось семьсот два, — ответил Селезнев.
— Почему их не перегоняют? — опять, обращаясь к Селезневу, спросил Сталин.
— Потому что нет экипажей, — ответил Селезнев.
Ответ, а главное, его интонация не вызывали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах — вопрос давно известный…
…Случай явно был беспрецедентным. Что-то сейчас будет?! Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее. Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолетов находится до сих пор еще не на фронте, что ему было известно, неустановлены были лишь причины, а та убежденность и уверенность, с которой генерал говорил неправду.
Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Он медленно подошел к генералу. Рука его стала подниматься. «Неужели ударит?» — мелькнула у меня мысль.
— Подлец! — с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. — Вон!».
И всего лишь?!
Не ударил, не кликнул Лаврентия Павловича с его «палачами» — чтоб те кирзовыми сапогами — затоптали невинную жертву репрессий в лагерную пыль… А всего лишь сняв с должности вруна и очковтирателя, отправил его командовать авиацией на Дальний восток.
Так такие там только и нужны!
Чтоб, так сказать — самурай «за речкой» не дремал.
И вот читаешь «в послезнании» такое, смотришь на происходящее вокруг собственными глазами и изумляешься:
А был ли вообще 37-й год?!
Где же до полной потери адекватности перепуганные репрессиями товарищи командиры, заглядывающие «кровавому тирану» и «деспоту» в рот и, по первому же его намёку — спешащие на цырлах выполнить любой его каприз?
Или, человек такая скотина — какая вообще ничего не боится?
Или у каждого двуногого в подкорке записано: смерти нет и после прекращения функционирования одного организма — сознание переселяется в другой.
Непонятно…
Нет, я не хочу сказать, что всё потерянно!
Имеются всё же в Военно-воздушных силах ВС СССР сознательные командиры, с хорошо развитым чувством ответственности. Имеются в наличии хотя и, неопытные — но влюблённые в небо лётчики, которым всё равно где и на чём летать — лишь бы летать. Вот на таких и надо рассчитывать.
А от всего этого балласта надо срочно избавляться, пока он не засосал в свою трясину и этих. Вот эту народную поговорку:
«Где начинается авиация — там кончается дисциплина», надо выжечь калёным железом.
* * *
— Ну, лиха беда начало!
Многоопытный Посрёбышев, тоном кролика из мультика про Виннипуха и его ОПГ:
— Вот именно, что — это только начало.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
