Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Несостоявшийся рассвет


Жанр:
Опубликован:
02.12.2023 — 02.12.2023
Аннотация:
Нет описания
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

С первых же дней я с большим рвением взялся за учёбу: внимательно слушал учительницу и, высунув язык, старательно выводил карандашом палочки в тетради. Дома я сам садился за стол, чтобы выполнить домашнее задание, чем немало удивил Анастасию.

— Ишь, какой старательный! Молодец. Катька! А ты уроки сделала? — переключалась она на дочь.

— Нет, мама. Пока разогрела, их накормила и немного погуляла. Наташка сказала, что у них кошка окотилась. Предлагает одного забрать. Такого беленького с чёрными ушками. А ещё...

— Ты мне зубы-то не заговаривай! Уроки учила?

— Да нет же. Я тебе уже сказала...

— Ну ладно, — говорила в таких случаях Анастасия уставшим голосом. — Садись, учи, а я пойду дров на ночь немного нарублю. Зажги лампу. Керосин-то хоть там есть?

Так, изо дня в день, я продолжал ходить в школу. Сидел вместе с Серёжей за свежевыкрашенной партой и старательно тянул руку, желая ответить на вопросы учительницы. К моему огорчению, она не обращала на меня внимания, домашние задания не проверяла и не ставила никаких оценок. К тому же, у меня не было даже дневника: не полагалось. Постепенно я понял, что учить меня никто не собирается и потерял интерес к занятиям.


* * *

Зима же выдалась холодной. Чтобы посещать школу, нужны были новые валенки (старые прохудились) и тёплая одежда. Но Анастасия не смогла одеть меня и Серёжу, поскольку у неё просто не было денег. Мать писала из Пятигорска, что Ивану удалось найти работу на стройке, и они надеются забрать меня до Нового года. А пока, извинялась она перед сестрой, мы вынуждены копить на длинную дорогу туда и обратно, чтобы забрать Владика.

Пришлось мне и Серёже сидеть дома. Развлекались, как могли. Магазинных игрушек у нас не было, и мы делали их сами. Спичечные коробочки служили нам тележками, костяные бабки (суставные кости ножек поросёнка или взрослой свиньи) становились конями, а две спички — оглоблями. Сбруи, хомуты и вожжи изготавливали из крепких ниток, что требовало не только умения, но и большого терпения.

В пустой коробочке можно было возить небольшой грузик или посадить туда живого таракана, предварительно закрыв её. Когда повозки неудачно сталкивались, и при этом рвалась упряжь, мы с удовольствием и терпеливо ремонтировали её или изготавливали новую.

Вместе с сильными морозами нас одолевал и голод. Помню, как все сидели за небольшим некрашеным столом. На нём горела керосиновая лампа, а мы с удовольствием ели варёную картошку в мундире. Ещё горячую, мы очищали её, перекидывая с руки на руку, и запивали ледяной водой, принесённой из холодных сеней. Вода в стоящей там деревянной кадке обычно покрывалась сверху слоем льда, и, чтобы её зачерпнуть, приходилось сначала проламывать железным ковшом тонкий ледяной панцирь. Зато, как вкусно было запивать ледяной водой, ломящей зубы, уже очищенную картошку, посыпанную сверху крупной солью!

После ужина Анастасия начинала хлопотать возле плиты, пытаясь что-либо сообразить нам на следующий день. Катя мыла посуду, а потом садилась ближе к керосиновой лампе доделывать ещё невыполненное школьное задание. Я и Серёжа начинали играть на деревянном полу.

Ложиться спать приходилось рано, чтобы Кате успеть на занятия, а Анастасии — на работу. Мне и Серёже вставать рано уже было не нужно. Улёгшись на тёплые фуфайки, постеленные прямо на полу, мы, как всегда, тихонько переговаривались между собой, а красный свет огня от раскалённой буржуйки и тёмные углы комнаты давали пищу для наших ночных разговоров.

Очень ярко и зримо запомнилась одна из таких ночей. Тогда, после того, как погасла лампа и наступила тишина, мы услышали пение сверчка. Он поселился недавно и, видимо, окончательно освоившись, смело начал своё пение. Раньше он делал это осторожно. Едва начав, ненадолго замолкал, как бы прислушиваясь, и только потом продолжал дальше. Заслышав наши голоса или другой подозрительный шорох, молчал долго, пока мы не угомонимся, и не наступит полная тишина.

В ту же ночь сверчок запел, не обращая на нас внимания.

— Ишь, распелся, — промолвил Серёжа, — кажется, решил остаться. Понравилось ему у нас.

— А это хорошо? — спросил я.

— Конечно, хорошо! Вот если бы он ушёл, было бы нехорошо, не к добру.

— А какое он добро приносит?

— Ну, как тебе сказать? Просто так говорят: сверчок поселился — значит, к добру. Помнишь, в старом доме у нас тоже были сверчки?

— Ну, — допытывался я.

— Салазки гну. Понял?

— Нет, — откровенно признался я, стесняясь своей недогадливости.

— Эх, ты! Наш старый дом, говорила мама, ещё дед строил, и он вон сколько простоял.

Мы замолчали, а сверчок распелся громко, как у себя дома.

— По-моему, он поселился за печкой.

— Да, там ему теплее, — уже зевая, согласился Сергей. Затем он отвернулся от меня и сразу заснул.

Я остался один со своими мыслями. Спать почему-то не хотелось. Сверчок с небольшими перерывами пел мне свою радостную песню, навевая покой и умиротворённость. В этот момент я почувствовал, что сильно люблю этот тёплый родной уголок, эти красные блики огня, исходящие от печки-буржуйки, которые рисовали мне на стенах комнаты фантастические фигуры. Беспокойные тёмные тени в углах уже не пугали моё воображение: там пел добрый сверчок, охраняя наш покой и нашу любовь друг к другу. Я даже немного привстал, чтобы окинуть взглядом этот сказочный мир теней и огня. Тогда я не знал, что пронесу через всю свою жизнь образ этой незабываемой ночи.

ГЛАВА 3

И вот мать прислала нам телеграмму, в которой сообщалось, что она приедет в Окунево в начале декабря. Я и Сережа теперь с нетерпением отрывали листки календаря, висевшего на стене, и считали на пальцах, сколько дней осталось до её приезда.

— Тётя Лида, говорила мама, сейчас едет на поезде до самого Омска, а потом будет добираться до нас на машине! — поделился со мной очередной новостью Серёжа. — Ты был когда-нибудь в Омске?

— Нека.

— Я тоже не был, — задумчиво произнёс он. — Говорят, Омск большой город. Почти как Москва.

— Да. Мне моя мама рассказывала. Он очень большой!

— Эх! Везёт тебе, — с мальчишеской завистью признался Серёжа. — Вот вырасту, тоже туда поеду.

Желанный день наступил. Анастасия ещё с вечера прошедшего дня замесила тесто, купила на последние деньги в Окуневском магазине бутылку водки и конфет. С утра она нарубила дров, растопила печь и вместе с Катей стала жарить пирожки с капустой. Я и Серёжа ещё спали, но, почувствовав ароматный запах, сразу проснулись.

— Ага! Учуяли, мои карапузики, — рассмеялась Катя.

С того похода за кедровыми орешками к нам приклеилось это прозвище, но мы уже привыкли и не обижались. Она сунула каждому по горячему вкусно пахучему пирожку: "Нате вот, ешьте да больше не просите. Скоро тётя Лида приедет".

Мы стали надевать на себя одежду, держа надкусанные пирожки в зубах. Доев их, запили холодной водой и, даже не умывшись, прильнули к покрытому инеем окну. Но причудливые, словно из сказки, застывшие на стекле кристаллики льда мешали нам рассмотреть двор и уличную дорогу. Мы стали по очереди дышать на иней, скрести его ногтями, пока не появилось прозрачное отверстие.

Перед нами открылась часть двора, а за невысоким забором — пустынная улица. Едущей машины и даже людей нигде не было видно. Мы ещё посидели возле подоконника, в надежде первыми увидеть или услышать подъезжающую к дому машину. Затем вернулись к своим играм, изредка поглядывая на окно и прислушиваясь.

Постепенно мы так увлеклись, что не расслышали шум подъезжающей к дому машины.

— Мама! Владик! Серёжа! — закричала чуткая Катя. — Тётя Лида приехала.

Охнув, Анастасия присела на стоящую рядом некрашеную табуретку со словами: "Наконец-то. Господи, благослови!" — и в чём была, надев на ходу валенки, выбежала во двор. Катя — за ней.

Мы же кинулись к окну. Но проделанное отверстие успело подмёрзнуть. Наши пальцы начали яростно скрести его ногтями — но было поздно: голос смеющейся матери, восторженные крики Анастасии и Кати уже раздавались в сенях.

Я подбежал к настежь распахнутой двери и застыл на пороге в ожидании.

Мать сразу заметила меня, бросилась навстречу:

— Владик! Сыночек. Я так соскучилась, родной!

Не раздеваясь, она подхватила меня на руки, занесла в комнату и расплакалась.


* * *

Дожидаясь обратного отъезда машины в Омск, мы с матерью пробыли в Окунево ещё три дня. В дом Анастасии зачастили соседи, чтобы посмотреть на Лидку, которая переехала жить на юг в далёкий Пятигорск. Некоторые интересовались, можно ли там устроиться на работу, найти жилье, как с продуктами и тому подобное. Мать подробно описывала условия проживания на новом месте и старалась во время разговора не отпускать меня от себя. Она то прижимала одной рукой мою голову к себе, разговаривая с гостем, то, сидя на табуретке, во время беседы обнимала меня ногами и руками, а я, облокотившись на её сильные ноги, был вынужден (в который раз!) слушать её рассказ о Пятигорске.

Серёжа скучал, и было видно, что ему не хватает меня. Он почти не притрагивался к игрушкам и даже один раз показал язык, недовольный тем, что я покинул его.

— Мам! Я хочу с Серёжей поиграть. Можно?

— Можно, можно, сынок. Иди, поиграй, — опомнилась она.

— Отвык, видать, от родной матери, — заметила собеседница и, вставая, добавила: — Настя-то ему вместо тебя была.

Когда ушла очередная соседка, я краем уха услышал негромкий разговор матери с Анастасией.

— Настя, возьми. Это тебе за Владика. Небось, денег у тебя мало. Возьми!

Послышалось шуршание бумажных денег и рассерженный голос Анастасии:

— Ты что это, Лида, с ума сошла?! Я за наших с тобой детей деньги не возьму. Ишь, чего удумала! Забери: тебе его ещё назад вон сколько везти надо. В дороге деньги лишними не бывают. А за меня не волнуйся. Я — дома, да и трудодни скоро получу.

— Ну ладно. Не обижайся. Спасибо за всё.

На другой день мать поехала на попутной машине в Евгащино и привезла мне и Серёже по тёплому пальто и две пары валенок, а Анастасии с Катей — пуховые платки.

— Ну, зачем ты, Лида, так растратилась, — ворчала Анастасия, но от подарков не отказалась, чтобы не обидеть сестру.

Больше всех обновам, конечно, обрадовались я и Серёжа. Примерив пальто и валенки, мы сразу засобирались на улицу, чтобы показаться местным мальчишкам. Они катались на санках возле замёрзшей речки и встретили нас с большим интересом.

— Эй! Смотрите! "Грязнухи" пришли, — крикнул один из них.

"Грязнухами" прозвали семью Анастасии из-за фамилии и бедности, а заодно — и меня.

— Я тебе, Федун, сейчас покажу, кто из нас "грязнуха", — вскипел Серёжа.

Он бросился догонять мальчишку на голову выше себя, ухватил того за ворот, повалил в снег. Усевшись верхом, Серёжа ткнул его туда головой.

Когда обидчик поднял голову с полным ртом снега, то окружившие их деревенские ребята разразились хохотом.

— Ну что, наелся? — спросил поверженного и опозоренного противника Серёжа. — Хочешь ещё попробовать?

— Отпусти, — промычал тот.

— Серёга, дай ему ещё! — закричали ребята, — Будет знать, как к другим лезть!

— Ладно, хватит ему: лежачего не бьют, — ответил Серёжа, отпустил Федьку и стал отряхивать снег с нового пальто.


* * *

На следующее утро наступил день отъезда. Людей для поездки в Омск набралось немало. Шофёр, покрикивая на женщин с детьми, приказал им располагаться ближе к кабине, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не вылетел через задний борт. Сверху кузова был натянут на железные арки, приделанный к бортам машины брезент, который закрывался сзади наподобие двух штор. Поперёк — стояли длинные лавки для пассажиров, а в углу, возле кабины, — железная бочка, попахивающая бензином.

На прощание мы стали обнимать друг друга. Анастасия поцеловала меня и тайком перекрестила. Затем послышался нетерпеливый гудок и сердитый голос шофера: "Залезайте в машину! Ехать далеко. В кузове не курить: там стоит бензин". После его слов мать подхватила чемоданы, поставила их на деревянные доски открытого кузова и, взобравшись наверх, потащила к кабине. Подошёл шофёр. "Ну-ка давай, малый", — сказал он мне, подхватил за подмышки и помог взобраться наверх.

Затем послышался лязг закрывшегося заднего борта машины. Я стал пробираться между ног отъезжающих к матери и, добравшись до неё, уселся рядом на лавку. Анастасия с детьми продолжали махать руками, уже не видя нас в полумраке натянутого тента. Мотор машины затарахтел, и она медленно тронулась с места. Последнее, что я запомнил, это растерянное лицо Серёжи с поднятыми над головой руками.


* * *

Дорога в Омск показалась вначале приятной. Правда, не было света, но я вслушивался в надсадный вой мотора и представлял себе, как мы доберёмся до Омска, а потом сядем в настоящий поезд. В груди у меня всё пело от счастья. Я тесно прижался к матери, которая накрыла меня старой, драной шубейкой, отданной Анастасией для дороги.

— Тебе не холодно? — спросила она.

— Нет. А на паровозе мы долго будем ехать?

— Долго. Очень долго, — почему-то вздохнула мать, но меня её ответ сразу успокоил.

— Это хорошо! Серёжа сказал, что когда выучится на машиниста, то сможет приехать к нам. Знаешь, мам, я тоже решил стать машинистом. Тогда мы сможем приезжать друг к другу в гости. Правда?

— Для этого, сынок, надо хорошо учиться в школе.

— На одни пятёрки?

— Да.

— А мне в школе учительница оценки не ставила и даже не проверяла задания. Говорила, что я ещё маленький, — пожаловался я.

— Ничего. На следующий год ты подрастёшь, и будешь учиться в Пятигорске.

— А Пятигорск большой город?

— Он не большой, но красивый. А ещё там очень высокие горы.

— До облаков?

— До облаков, — подтвердила мать.

Я замолчал, поражённый воображением. Таких высоких гор нигде в Окунево, и даже в Евгащино, мне не приходилось видеть. В темноте послышался плач грудного ребёнка, а затем — рассерженный голос его матери:

— Мужики! Перестаньте дымить. Дышать нечем!

Её поддержали другие женщины, словно пчелиный улей. В ответ мужчины поворчали, но стали курить по очереди, высовываясь сзади кузова между брезентовыми шторами.

Однако мороз крепчал, и теперь женщины стали ругаться на курящих, требуя вообще плотно закрыть брезент.

— Вот бабы! И так им не этак, и этак не так, — послышался шутливый голос молодого парня.

— А ты, видать, ещё никак не умеешь — ответил в темноте молодой женский голос, и бабы поддержали общим смехом.

Сконфуженный парень замолчал. Мужчины нехотя закрыли штору, но продолжали, покуривать втихаря, отчего табачный дым снова заполнил небольшое пространство кузова. Так, под истошный шум мотора, плачь младенца и переругивание женщин с курящими, я сладко заснул, положив голову на колени матери.

Проснулся неожиданно. К горлу подступала тошнота, болела голова, а шум мотора уже не казался успокаивающим. Наоборот, он с тревогой отдавался в моём теле и вместе с резкими толчками всей машины ослаблял силы. Сильно пахло бензином, запах которого и вызывал тошноту. Люди шумели, а некоторые стали стучать по кабине шофёра.

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх