Проклятый век

Деревни, встречавшиеся по пути, были, как правило целы. Только в центре одной деревни высилось обугленное здание церкви, а перед нею — погасший костёр с торчащим посредине столбом, к которому был цепью прикручен обугленный труп человека. Рядом, на ветвях большого дуба висели трое повешенных, со связанными руками и ногами.

— За что их столь жестоко казнили? — спросил Рича.

— На костре совершенно очевидно, настоятель храма. Видимо он был из числа добрых людей, потому и принял свою судьбу в огне. А повешены, надо полагать, прихожане, миряне, не достигшие уровня посвящения. Я верю, что они вырвались из порочного круга бессмысленных перерождений и достигли сияющего Абсолюта.

Натан молча плакал, глядя на казнённых людей. Он очень хотел отдать им последние почести, но было нельзя: не факт, что где-то рядом не рыщут сторонники крестоносцев. Рича в одиночку не справится с целым отрядом, а от самого Натана проку немного.

— Поедем, Натан. Помочь мы уже ничем не сможем, а предать земле тела несчастных смогут и родственники.

И они двинулись дальше.

А вот встреченные замки и дома дворян-помещиков были разорены все до единого.

— Французский король освобождает эту землю для своих людей. Ему не нужны дворяне, учёные, священники и творческие люди Окситании, ему не нужны культура, искусства и наука, ему нужна только земля и вилланы, чтобы эту землю обрабатывать. Вилланов крестоносцы не трогают — у них нет духовных запросов, они в своём умственном развитии мало отличаются от животных.

— Горе сделало тебя несправедливым. — укоризненно качнул головой Рича — Крестьяне не виноваты, в том, что среди тяжёлого труда они не могут выкроить минутку на изучение трудов Мани или Конфуция. Скорее можно бросить слова укора в сторону тех, о ком ты скорбишь. Они не спешили нести свет просвещения тем, кого почитали низшими существами, не так ли?

— Прости, мессир Ришар, ты прав, горе помрачило мое сознание.

Некоторое время он молчал. Потом спросил:

— Прости, мессир Ришар, неужели в той земле, откуда ты прибыл, войны ведутся менее кроваво?

— Хм... Ты понимаешь, Натан, что наши разговоры не должны быть предметом обсуждения с кем бы то ни было?

— Понимаю. Но как быть с тайной исповеди?

— Вопрос непростой. Но скажи, зачем исповеднику знать содержание наших бесед, и откуда он о них узнает?

— Действительно. Хорошо, я просто не буду упоминать о наших разговорах.

— Что до твоего вопроса, то в тех землях, откуда я прибыл, войн не было уже много веков. За свои шестьдесят лет, я видел смерть только три раза причём однажды это был результат вопиющей глупости, а две другие — результаты стечения несчастливых обстоятельств. А здесь за два дня я наблюдаю уже дюжину погибших, и ни одного человека, умершего естественной смертью.

— Ты попал к нам из рая?

— Ну что ты, Натан! Мой мир более безопасен и дружелюбен чем этот, но ему далеко до рая. Просто люди научились быть более справедливыми, развились науки и ремёсла, а в целом, тот мир мало отличается от этого.

Очередной поворот дороги вывел их в узкое дефиле, образованное сходящимися склонами холмов, а на дороге уже завершалось очередное злодейство: разграбление маленького каравана. В сущности, всё было уже кончено: там и сям валялись трупы мужчин и женщин, многие уже совершенно нагие, и разбойники деловито обдирали оставшихся.

— Натан, прыгай с коня, иначе собьют стрелой! — скомандовал Рича, выхватывая кинжал.

Кинжал он метнул в лучника, суетливо наводящего на него свой лук. Баллистический вычислитель не подвёл, и кинжал ровно туда, куда метил Рича: в живот разбойника. Соскользнув с коня, Рича схватил лук и колчан. Потом уронил колчан и подхватил топорик из-за пояса корчащегося лучника, и запустил топорик в голову, летящего на него громилы в ведрообразном шлеме. Попал точно в амбразуру, выполненную в форме креста. После этого поднял колчан, и принялся отстреливать остальных разбойников, благо, расстояние небольшое, вычислитель работает без огрехов, а сбежать разбойникам просто некуда: справа и слева очень крутые склоны, одно направление дороги перекрыл сам Рича, а по второму бежать далеко. Впрочем, после трёхминутного избиения пятеро оставшихся в живых разбойников бросились бежать, но один за другим упали, пробитые стрелами, по счастью, стрел хватило.

— Мессир Ришар, что это было? И вы меня уверяли, что никогда не воевали?

— Не воевал, Натан. Просто я обучен владению оружием для общей физической подготовки, для поддержания здоровья. Кроме того, я изучаю хищных птиц, и обладаю кое-какими навыками, нужными при обращению с ними и для охоты.

Натан понятливо помотал головой, с восхищением глядя на Ричу.

— Ладно, Натан, давай посмотрим, нет ли людей, выживших в этой резне.

Живой человек действительно отыскался. В узком пространстве между крутым склоном и повозкой, ничком лежала девушка лет семнадцати или чуть больше, из груди которой торчала стрела.

— Жалко девчушку, вон какая хорошенькая, и к тому же, боевая. — буркнул Рича.

Девушка всё ещё держала в руке длинный узкий кинжал, или коротенький меч — тут всё зависит от точки зрения. Всё понятно: храбрая девушка отбивалась с повозки, и её просто издалека сбил лучник. Рича приложил палец к шее девушки и почувствовал слабенький, затухающий пульс.

— Смотри-ка, ещё живая! — обрадовался Рича.

— Неужели ей повезло, и сердце не задето? — тоже удивился Натан — Судя по проекции, стрела точно в сердце.

— Кто знает? Может быть, орган слегка смещён, а может быть и ещё какая причина. — задумчиво бормочет Рича, виброножом срезая древко стрелы сантиметрах в десяти от груди, чтобы не мешала, но потом было за что взяться, чтобы выдернуть.

Подняв раненую на руки, он вынес её из закутка, а метнувшийся вперёд Натан устроил место для осмотра. С ближайшей телеги он сбросил на землю какие-то вещи, расстелил какую-то дерюгу, в общем, поступил с большим знанием дела. Рича положил девушку, разрезал что-то вроде твёрдой кожаной жилетки и платье под ней. Из-под маленькой крепкой грудки с розовым соском торчал кусок древка стрелы.

— Нет, коллега, стрела прошла левее сердца. — сообщил Рича.

— Согласен с Вами, мессир Ришар. Но что вы собираетесь делать?

— Почти все мои инструменты и лекарственные препараты уничтожены варварами, что чуть не убили вас, коллега, и чуть не сожгли меня. Знаете в чём самая большая сложность в данном случае?

— Конечно. Острия стрел, как правило, крепят непрочно, и при вытягивании стрела остаётся в теле, а это гарантированное заражение, Антонов огонь и смерть пациента.

— Ну, с заражением у меня есть чем побороться... Как вы считаете, коллега, острие инкапсулируется в теле или будет наносить повреждения? Согласитесь, удалять инородное тело нам нечем, или у вас с собой имеется хирургический набор?

Натан с сомнением глянул на Ричу: не издевается ли он? Но Рича сосредоточенно осматривал рану и явно думал о своём.

— Нет, мессир Ришар, хирургического набора у меня с собой нет. Да и не настолько я сведущ в хирургии, чтобы возить с собой хирургический набор.

— Ладно, постараюсь тянуть плавно, может быть удастся. Натан, полей мне на руки.

Рича отстегнул с пояса флягу с вином и подал её юноше.

— Мыть руки вином?

— У нас нет ни кипячёной воды, ни мыла.

— Так-так! Понимаю! Пришло время для первого урока, и я должен уяснить, что лезть в рану не умыв руки нельзя. — проговорил Натан, сворачивая пробку и поливая вино на руки Риче — Правильно?

— Совершенно верно, коллега. Позже мы с вами изготовим особый прибор, под названием микроскоп, и вы воочию увидите возбудителей инфекций. А пока сообщаю, что раствор Spiritus vini убивает микроскопические болезнетворные организмы.

Поэтапно поясняя свои действия, Рича осторожно и плавно потянул стрелу из тела девушки, а про себя мечтал, чтобы острие не застряло в костях или связках. Повезло. Стрела вышла из раны вместе с наконечником, и в зияющее отверстие, толчками выталкивающее из себя тёмную кровь, отправились микрохирурги, а на штатные места легли пластыри стимуляторов.

Прикрыв рану на груди заготовленной ещё вчера чистой тряпицей, Рича повернулся к Натану:

— Итак, коллега, первый предметный урок завершен, благоволите заняться прозой жизни. Сейчас мы с вами соберём вещи. Насколько я понимаю, это всё невеликое состояние нашей юной пациентки? Думаю, что если мы сохранили ей жизнь, то должны позаботиться и о потребностях тела.

Тела убитых Натан и Рича снесли в одно место, и принялись копать для них могилу. Среди вещей нашлись заступ и деревянная лопата, так что работа была выполнена быстро. Тела разбойников снесли и сложили рядком вдоль дороги, пусть ими занимаются желающие.

Пока возились, пока сварили и съели похлёбку, пришла в себя девушка.

— Рад, что вы снова среди живых. — улыбнулся ей Рича, собирая приборы.

— Где я, и кто вы? — с опаской спросила девушка и попыталась сесть, но не смогла.

— Меня зовут Рича Лебедев, а рядом со мной Натан де Сент-Анж, мой спутник, и в некотором роде ученик. Вы находитесь на дороге, но куда и откуда она ведёт, я пока не знаю. На вас напали разбойники, но мы подъехали слишком поздно, и удалось спасти только вас, сударыня. Вы были ранены, но нам удалось вынуть стрелу, так что ваша жизнь вне опасности.

— Да-да, сударыня, постарайтесь пока не шевелиться. — поддержал Ричу Натан — Спустя час или чуть более вы почувствуете себя значительно лучше.

— И последний вопрос, сударыня, а потом вы уснёте: как к вам обращаться?

— Аурелия де Лоран ле Претр

* * *

— Вы узнаёте кого-то из этих людей? — спросил Рича девушку, кивая на ряд тел, на той стороне дороги.

— Да, узнаю. В центре лежит Кристофер ле Марто, наш сосед. Рядом с ним лежат его люди. Это они напали на нас.

— Она вас любил? — почему-то взволновался Натан.

— Что вы! Ле Марто мужеложец, это известно всем. Он просто решил нас убить и ограбить.

— У нас небольшая проблема, сеньора Аурелия. На повозках этого обоза находится всё ваше состояние, не так ли?

— Да, мессир Ришар. Мы с уже покойным дядюшкой собирались перебраться в Тулузу, и всё ценное везли с собой.

— Так вот, сеньора Аурелия, у нас дюжина верховых и заводных коней, а в вашем обозе пять повозок. Если коней мы можем вести в поводу, то управлять повозками просто некому. Как быть?

— Если вы интересуетесь моим мнением, то я бы проехала вперёд. Там, в четверти лиги отсюда, есть деревня, где можно нанять с десяток мужиков, которые и будут управлять упряжками.

Так и поступили. Рича проехал вперёд, постучался к старосте, и спустя два часа обоз бодро двинулся вперёд. Правда, пришлось самую малость задержаться: староста, низко кланяясь, попросил разрешения закопать разбойников.

— Ах, вы этого хотите? — сообразил Рича — Да ради бога! Платой за работу пусть будут обноски разбойников, вы согласны?

Радостные крестьяне быстренько ободрали трупы догола, вещи увязали в узлы, а трупы прикопали тут же, выкопав не слишком глубокую яму у обочины. Падальщики непременно доберутся до мертвецов, но Риче это было безразлично, так что как только последняя лопата земли была брошена вслед за плевком, короткая колонна двинулась вперёд.

Глава 3

Аурелия, несмотря на слабость, решила ехать верхом, и Рича с Натаном оседлали для неё красивую кобылку. Жеребец Ричи тут же стал проявлять к кобыле интерес, а та вовсе и не отвергала ухаживания кавалера, но и не позволяла заходить притязаниям слишком далеко, проявляя милое дамское кокетство.

Обоз двигался неторопливо, настолько неторопливо, что возчики шли рядом со своими телегами, присаживаясь лишь иногда, когда уставали ноги. Собственно, поэтому Рича и разрешил Аурелии верховую езду: неподрессоренная повозка трясёт гораздо жёстче, чем идёт конь, особенно иноходец, каковой оказалась Роза, кобылка Аурелии.

Рича смотрел вокруг и поражался: щедрый, благословенный край, где плодородие почв таково, что самый малый урожай — сам десять. Здесь не бывает больших холодов, по крайней мере надолго. В самую лютую зиму, что здесь случаются далеко не каждое десятилетие, температура не опускается ниже минус пятнадцати-семнадцати градусов. В самую свирепую жару, что тоже бывает не каждое десятилетие, температура не достигает даже сорока градусов. Райские условия! Но и тут люди не живут в мире с природой, разрушая её. И здесь люди не живут в мире друг с другом, враждуют, дерутся, вредят друг другу. Продуктов, что даёт эта земля, хватит и на десятикратно большее население для безбедного житья, но нет, основная часть населения живёт так, что и глаза бы не глядели на такую нищету, а немногие знатные господа не знают на какую бы ещё прихоть потратить безумные деньги.

* * *

— Синьорина Аурелия, расскажите о себе.

Рича оглянулся на девушку, едущую с ним стремя в стремя. Красивая девушка, очень яркая. Чуть выше среднего в эту эпоху роста, то есть около ста семидесяти сантиметров, аристократически белокожая, с прекрасно развитой, что называется, спортивной, фигурой. Если быть точнее — с фигурой пловчихи, спорта, гармонично развивающего все мышцы и органы. Великолепие тела скрыто длинным синим платьем для верховой езды, амазонкой, украшенной чудесной вышивкой и лентами. Из стремени виднеется кончик носка сапога красного сафьяна. Длинные волосы цвета воронова крыла, с антрацитовым отливом убраны под шёлковую сетку, украшенную несколькими жемчужинами. Лицо овальное, с прямым тонким носом и большими синими глазами. Рот крупноватый, с яркими, по-юношески пухлыми губами. Впрочем, лицо скрыто плотной вуалью, свисающей с полей широкополой шляпы. Так положено: аристократки должны беречься от солнца, поскольку загар считается делом низким, присущим подлому сословию. А вот Риче, с его модифицированным зрением, вуаль нисколько не мешает. Надо отдать должное чуткости и наблюдательности девушки: они явно чувствует способность Ричи видеть больше, чем видят её современники, и неумело, иногда неловко, пытается произвести на него впечатление. А может быть это простое увлечение пациентки своим врачом-спасителем.

— Повесть моей жизни коротка и ничем не примечательна. — с готовностью отозвалась Аурелия — С радостью поведаю о себе, но, боюсь, ничего занятного сообщить не сумею. Я только однажды выезжала в Тулузу и один раз была в Альби, а всё остальное время провела в поместье моих родителей, с редкими выездами в гости к соседям и родственникам, также живущим недалеко. Моим воспитанием и образованием занималась матушка, а кроме неё различные науки преподавали мне отец Августин и мэтр Буагильбер. Мой батюшка, сколько я себя помню, был занят на службе графу Тулузскому, где он состоял в должности лейтенанта роты жандармов, и потому вечно был на службе. Три года назад, во время сражения при Глероне он был смертельно ранен, о чём матушке сообщил граф в личном послании. Матушка горячо любила батюшку, от горя она вскоре заболела и умерла. Я жила с дедушкой, но и он не столь давно приказал долго жить. Месяц назад из Тулузы приехал мой дядюшка, старший брат отца, и предложил мне перебраться к нему, поскольку здесь оставаться небезопасно. Я согласилась, ибо не видела, да и сейчас не вижу возможности выжить в безумном кровавом хаосе, воцарившемся с вторжением французов в Окситанию. Но, как видите, уехать нам удалось недалеко, нечестивый Кристофер ле Марто нанёс свой подлый удар. Должна сказать, что вражда ле Марто к моему батюшке имеет давнюю историю, и тянется со времён их совместного обучения в университете Болоньи, хотя до той поры они дружили.