Южная пристань

Что в конечном счёте и случилось — архивариус шмякнулся на бок, набив очередной синяк. А может быть даже шишку. Пришлось как следует помассировать ноги, разгоняя кровь. Вторая попытка встать увенчалась успехом, и маг кое-как доковылял при свете луны до письменного стола, где, сев в кресло, на ощупь нашёл спички и зажёг свечи в настольном канделябре. Мерцание дрожащего в воздухе пламени привнесло в комнату романтический полумрак.

`Что было-то? Что случилось? — начал он вспоминать события. — Ах да! Приступ мигрени! Давно надо было заняться составлением зелья против этой болезни, да как-то сперва каждый раз некогда, а потом вообще забывается. Ну хорошо... а что было до этого?.. Кажется, кто-то приходил...`

Маг прикрыл глаза, и в мозгу начал проступать образ, сперва смутный, затем все более отчетливый: молодой человек, лет около тридцати, высокий, худощавый, со строгими чертами лица. Около левой брови небольшой шрам. Глаза карие, волосы русые... Да, а что он хотел? Какие-то сведения... мифы... О городе... Кажется, Архивариус рассказал ему историю города — очень кратко. Что ещё? Ах да — Внеземелье! Ну хорошо...

Восстановив в памяти последние события, маг почувствовал себя почти человеком, поджёг одиночную свечу в широком, как плошка, подсвечнике и пошёл на кухню. Когда приступ отступал, всегда подташнивало и хотелось попить крепкого горячего чая, вскипяченного в течение пары минут над никогда не затухающим в камине магическим пламенем. Напиток разбавлялся парой-тройкой столовых ложек двухсотстолетнего рома в качестве лекарственного средства. После этого в голове обычно светлело окончательно. Так же случилось и на этот раз: пропустив стаканчик, Архивариус понял, что готов к любым действиям, в том числе и некоторым магическим. Первым делом он зажёг магический огонь в стеклянных шарах, висящих под потолком. Ровный свет залил кухню сверху донизу, выявив других, кроме Архивариуса, обитателей дома: тараканов. Маг сразу понял, что с его питомцами творится что-то неладное: бедные домашние животные бегали по полу от одной стены до другой и обратно, и на стенку, как бывало обычно, не лезли. Потом он увидел самого крупного старого таракана: глава семейства находился возле щели в полу и старательно расширял её по-очереди всеми лапами и даже усами. Однако, через какое-то время он прекратил своё занятие и помчался к наружной двери, проскользнул под нею и исчез из пределов видимости. Остальные тараканы дружно ринулись вслед. Через четверть часа в доме оставалась лишь одна живая душа — Архивариус, ибо мышей тоже почему-то было не видно и не слышно.

Надо сказать, что к этому времени он уже давно прислушивался также и к городу, который испуганно постанывал, охал, хныкал, хлюпал и всхлипывал. В конце концов магу удалось поймать некий однообразный мотив: эпиде-емия, эпиде-емия... это она... это она...

Затем эту мелодию сменили несколько сольных партий: источник — уничтожить... источник — город... город — уничтожить... миры — спасать... переход — уничтожить... зеркало — уничтожить...

Голоса шептались, ворчали, сердились друг на друга, прерывались, тяжело дышали и вновь вступали — каждый со своим мотивом.

"Зеркало? То есть зеркальный туман за третьим хребтом, благодаря которому Южная Пристань может существовать во многих мирах? А как же... Ведь стабильность города нарушится! Надо что-то немедленно делать," — понял Архивариус, прошёл в кабинет, подхватил дорожную сумку, подумав, запихнул в неё несколько склянок и бутыльков. Вышел на улицу и охнул, зажмурившись от яркого света. "Но ведь только что была ночь... луна же была в окне. Или это было солнце такое? Нет, именно луна, потому что в проёме окна небо выглядело ночным. Ох... Что-то со временем неладно... Причём — в городе, дома коснуться не могло, я же лично поставил вокруг него мощные заклинания. Плохо, очень плохо..."

Пройдя немного пешком, Архиариус остановился передохнуть: после приступа ощущалась некоторая слабость. Пристроив сумку на спине наподобие солдатского ранца, маг взмахнул руками, одновременно шепча заклинание, и обратился чёрным вороном. Едва набрал высоту — попал из ясного дня в ночь. Да, искажения времени меняются с высотой, так и должно быть. Луна светила тускло, звёзд не было вовсе, но маг подключил третье зрение, которое позволяло видеть даже в полной темноте и полетел к горам, намереваясь в конце концов очутиться у третьего хребта. В его состоянии лететь было легче, к тому же, так появилась возможность качать в себя космическую энергию и копить силы для... Эээ... ну мало ли для чего могут потребоваться силы у мага...

Полёт доставлял старику неземное наслаждение, он даже попытался сравнить ощущения с сексуальным оргазмом. К сожалению, из-за преклонного возраста он помнил о таковом весьма туманно, девушек смущал его вид лет этак на семьдесят или даже семьдесят пять. Поэтому он решил, что при первом удобном случае сменит внешность на... Ну, скажем, примерно такую, каковая была у последнего его гостя, — того профессорского ассистента, прибывшего из Санкт-Петербурга. Надо же! Чудаки эти ребята: хотят развеять какие-то мифы, звучащие вокруг города, где живёт Архивариус. А где они — мифы-то? Всё реально. Да... А подмолодить внешность надо, а то уже и забыл, когда последний раз спал с женщиной. Совсем опустился — гимнастику по утрам уже лет четыреста как перестал делать. Может, потому и мигрени начались? Эх, спортом надо заняться, ходить больше, а не сидеть дома с тараканами беседуя. Кстати, о тараканах: ну, и куда они побежали?

Маг воспарил к висящему над ним облаку, застыл на несколько мгновений, обдумывая дальнейшие шаги, затем сделал замысловатый кульбит и сменил направление: в горы успеется, сперва надо точно узнать, что случилось с городом и что за эпидемия, может он сумеет её остановить.

Теперь ворон направлялся к небольшой деревеньке Нигдеевке, где жила его знакомая ведьма Люся. Облетев вокруг Люсиного дома, понял, что тот тоже под заклятием: в окнах горел свет. Значит, хозяйка дома уже проснулась и готова к ночным колдовским делам. Маг опустился на знакомую крышу и стал чистить перья. Убедился, что его никто не видит, и юркнул в кусты сирени, откуда вышел в родном человеческом облике. Легко поднялся по ступенькам — уже после одного контакта с космосом маг чувствововал себя помолодевшим лет этак на сто — и поднял руку, чтобы постучать в дверь. Но рука его застыла в воздухе, потому что кто-то затеребил его сбоку за штанину. Скосив глаза, маг увидел старинного приятеля-гнома. Тот исчез из поля зрения мага лет пятьдесят тому назад, вознамерившись пройти через горы. Как ни отговаривал его Архивариус, объясняя, что не стоит ходить туда без магических способностей, ничего не вышло: гному требовалось увидеть все своими глазами. Упрямый народ эти гномы! Он даже не захотел дождаться, пока Архивариус возьмёт отпуск, и в одну прекрасную ночь исчез. Маг был уверен, что при переходе через зеркальный туман друг погиб, а он — вот он!

Маг подхватил гнома, сунул в карман плаща и скрылся за тем самым кустом сирени, откуда вышел.

— Чарли! Ты живой?! — тихонько воскликнул он.

— А то! — глухо откликнулся гном и начал энергично пихаться, пока наконец не высунул довольную физиономию из кармана, — большой друг умудрился на радостях запихать его головой вниз.

— Где ты был?!

— О... я много где был. Но сперва я заблудился. Помнишь этот зеркальный туман? Оказывается, он состоит из множества зеркальных осколков, расположенных под всевозможными углами. Мне удалось пройти сквозь них и не порезаться, вероятно потому, что я маленький.

— И ты прошёл путь туда и обратно?!

— Как видишь: вот он я — здесь!

— Мдя... — протянул Архивариус и с сомнением покачал головой, ибо то, что его маленький друг здесь, означало лишь то, что он здесь. А вовсе не то, что он был где-то не здесь, а потом снова пришёл сюда. — Ну... и что ты видел, после того, как вышел из зеркал?

— Море! Я видел огромное море!

— А потом?

— А потом я пошёл вдоль берега. Там гуляли всякие двуногие и недвуногие, разноцветные и однотонные, говорящие и молчащие. Пришлось идти мимо разных построек: архитектура мне не понравились. Я шёл очень долго, и наконец пришёл сюда.

— Понятно... — Архивариус вздохнул.

Он понимал: чтобы преодолеть несколько миль, которые обычный человек пройдет за пару часов, маленькому путешественнику понадобилось полвека. Хорошо ещё, что не порезался и не истёк кровью там — на перевале бутылочных осколков, куда местные сбрасывали всякие стеклянные отходы с мусорного дирижабля, ведь люди в тех местах появлялись не чаще одного раза в несколько лет. Одни прилетали на том же мусорном, другие — на перерабатывающем дирижабле, где запускали процесс втягивания осколков в специальную полость агрегата и превращением их обратно в бутылки. Эти технологии южнопристанцы позаимствовали в мире Беспроблем: там все, что плохо лежит и воспринимается мусором, перерабатывается внутренней системой мира. В результате становится чисто и хорошо. И получаются новые нужные вещи. Целиком технологию перенять не удалось, например, выращивать на деревьях предметы обихода. Или печь из земли хлеб. Однако кое-какие идеи удалось претворить в жизнь. Это им вообще-то повезло: тот мужик из Беспроблем, когда понял, что выпал из своего мира в другой, закатил истерику и требовал немедленно его вернуть обратно! Только после письменного обещания, заверенного нотариусом, вернуть его в родной мир, он согласился пожить здесь неделю на всем готовом и кое-что рассказать. В результате южнопристанцы заинтересовались миром Беспроблем настолько, что решили снарядить туда экспедицию. К слову, вернулись далеко не все: добрая половина ушедших возжелала остаться. А возвратившиеся уткнулись в чертежи и расчеты и начали творить всякие новшества. Будто Кулибины размножились. Но городу они не мешали, и их не трогали. Чему все были рады: многие идеи пришлись жителям по вкусу и преумножили благосостояние города.

Тут Архивариус очнулся от воспоминаний и насторожился: ему почудился какой-то необычный звук. Прислушавшись, он понял, что звук доносится из его кармана. "Ох, — забеспокоился маг, — там же Чарли! Не задохнулся ли он там?! Точно — хрипит!" — и полез за маленьким другом. Тот, потревоженный и вытащенный из уютного насиженного места в ночную прохладу, сразу начал чихать. Архивариус насчитал четырнадать чихов, но так как начал считать не сразу, а спохватился лишь через минуту, то чихов было несомненно больше. Раза в полтора. Тем временем гном почти проснулся и рассердился на мага:

— Что ты мне спать мешаешь?! Мне такой сон снился! Бабушка оладьи пекла! Из постели вырвал! В кои-то веки тёплая да мягкая попалась!

— А, кстати, почему ты не дома, а здесь? — запоздало удивился Архивариус. — Твой дом вроде в другом месте находится?

— Так я когда уходил — ключи от дома здесь оставил. У хранителя этого дома. Своего-то я отпустил — чего ему в пустом доме без меня жить.

— Ага, стало быть, ты тоже сюда шёл?

— Сюда.

— Замечательно, я стучусь к Люсе.

— Люся? Это кто ж такая? Тут же вроде тётушка Пелагея жила.

— Верно, но ты забыл, что путешествовал ни много, ни мало — а пятьдесят лет. Так что теперь здесь дочка её хозяйничает.

— Ой, беда какая... как же я заявлюсь? Эта Люся меня знать не знает, на порог не пустит.

— Не волнуйся, ты же со мной.

— Ладно, только сунь меня обратно в карман, там спрятаться можно.

Архивариус усмехнулся: уж он-то знал, что Люся — самая добрая ведьма из всех, ему знакомых. Девушка всегда и всем помогала, но только если это были просьбы о добром. В глубине души маг мечтал предложить девушке руку и сердце, но побаивался, не сочтёт ли она его чересчур старым. Он вздохнул: вот ещё один повод заняться гимнастикой по утрам. Пристроив гнома в карман, маг снова поднялся на крыльцо, решительно постучал в дверь и... рухнул без сознания. На этот раз приступ мигрени вроде ничего не предвещало, по крайней мере, сам Архивариус за разговором её приближение не заметил.

— Кто там? — раздался нежный голосок молоденькой ведьмочки. Точнее, подростка: всего каких-то шестьдесят лет...

— Откройте, пожалуйста, человеку плохо! — завопил Чарли, одновременно выбираясь из кармана мундира. К счастью, в последний миг перед падением маг успел ухватиться за ручку двери, и в процессе его развернуло так, что он скользнул спиной по загородке крыльца и свалился в полусидячее положение, поэтому гном не пострадал, а только испытал выброс адреналина.

— Ах! — возникла на пороге Люся. — Это же Архивариус! Надо положить его в постель. — Девушка взмахнула рукой, и тело поплыло по воздуху в заданном направлении.

Уложив старинного приятеля на широкую кровать, ведьмочка прильнула к его груди: сердце билось глухо и медленно. Но привести архивариуса в чувство у неё не вышло, маг будто провалился в летаргический сон. Ну что ж, раз организму такое надо, значит надо: он отдохнёт, и сознание вернётся.

3. Спасение города. Сознательное бессознательное.

После очищения от разляля́йских узоров Истрова беспокоил лишь рассказ о лодках, как их заворачивало какое-то само. Вообще настроение было отличное, и он вышел проветриться. На веранде стояла мазýнка: смотрела на море, положив руки на перила. Истров спросил:

— Как вас зовут?

— Вы можете использовать любое слово, которое не является оскорбительным.

— Да?! Э-э... если я буду называть вас Палла́да, это не оскорбление?

— Нет.

Все-таки вопрос с мужем беспокоил Истрова. Но напрямую спрашивать не хотелось. Спросил другое:

— А вы действительно сбежали с каторги?

— Да.

— А... какое преступление вы совершили?

— Я отказывалась выбирать себе мужа.

— Да?! Ладно... Скажите, почему из города стало невозможно выбраться даже по морю?

— Город уничтожен.

— Что?! — Истров даже оглянулся. Да нет, вот он город, стоит, не шатается. Шутки такие у мазýнцев, что ли?

Но Палла́да не шутила:

— Этот город больше не существует для всех остальных миров. Он существует только для самого себя. Но и это продлится недолго. Не более двух дней.

— Два дня, — пробормотал Истров, холодея. — Вы уверены?!

— Солнце не движется по небу. Это очень надежный признак.

Действительно, уже должен был наступить вечер!

— Вы умрете раньше, потому что воздух станет непригоден для дыхания, — информировала Палла́да своим мелодичным голосом. — Я способна обходиться без воздуха, потому проживу дольше. Может быть даже увижу, как город перестает существовать для самого себя.

— Но... Почему?!

— Кто-то разрушает Зеркало. То самое, которое стабилизирует город, позволяет ему существовать во многих мирах одновременно. Вероятно, в некий из соседних миров проникли сведения об эпидемии, и тамошние жители решили себя обезопасить, уничтожив источник болезни.

— Что?! Да нет же никакой эпидемии! Глупость это оказалась!

— Да, это действительно глупость.

— И... что, ничего нельзя сделать?!

Палла́да повернулась к Истрову, с удивлением спросила: