Испытание_Рабыня_2.

— Скажи, почему ты ей помогаешь?

— Потому что жизнь здесь разрушает ее.

Что ж, ответ был исчерпывающим. Конечно, Сашу покоробила та шпионская роль, которую ей предложила номер 6. Втереться в доверие, выведать секреты... Нечистоплотно это. Но цель, цель — помочь человеку вырваться на свободу! На свободу! Саша даже судорожно вздохнула при мысли о шансе вырваться на свободу.

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу.

— Спасибо.

Восточная пожала ей руку, попрощалась и ушла, оставив Сашу, выбравшуюся в гостиную проводить ее, сидеть на диване и разбираться с мыслями и чувствами, которые разбередила своим предложением. Да, свобода...

Саша так и сидела на диване, задумчиво пережевывая зеленое яблоко, и не сразу заметила новую гостью. Номер 37 пришла к ней в первый раз.

— Привет, номер 44, гостей принимаете?

— О, привет, номер 37. Как официально...

— Ну так, — и она обвела рукой комнату.

— А... Пройдем-ка в мой кабинет, девушка. Вам чего? Дом мечты?

— Конечно! Три дома мечты! Мечт у меня много!

В кабинетике они присели к столу, Саша поняла, что гостья пришла не за виртуальными игрушками, а поговорить о чем-то.

— Ты что-то хотела? — тихо спросила она.

Рита немного помялась, а потом сказала:

— Ты ведь знаешь, что я хочу уйти отсюда?

— Ну, не ты одна, я тоже хочу. И Анна.

— Да... Анна... Я знаю, что сейчас очередь Анны... Но я беременна.

Рыжая мамочка вдруг как-то жалобно сморщилась и заговорила страстно, захлебываясь словами:

— Я не могу остаться здесь, торчать среди мамашек, как Ядвига. Я не могу, понимаешь? А если он узнает, что я беременна, мне не выбраться. Я хочу... я люблю детей... Сашка... я так люблю детей... Сашка...

Она все-таки заплакала.

— Мне придется выкинуть ребенка.

Саша, которая подозревала, что тоже беременна, онемела от этих слов рыжей. Застыла, не в силах шелохнуться. А та вытерла слезы и продолжила:

— Ребеночка придется выкинуть. Это, конечно, порушит немного Анькины планы, но, в конце концов, что мне делать!

Саша наконец отмерла и задала таки вопрос, который беспокоил ее больше всего:

— Зачем ты мне это говоришь?

— Если он узнает, что я выкинула его ребенка, он сам от меня избавится.

— Я думала, ты его любишь...

— Люблю, — Рита открыто взглянула ей в глаза, — Но я ему не нужна. А вот так прожить всю жизнь здесь... Ты меня извини... Ни за что! Потому, я пойду на все, чтобы выйти. А Ван не хочет мне помочь сейчас, говорит, Анькина очередь.

— От меня чего хочешь?

— Скажи ему, что я собираюсь избавиться от беременности.

— Ему? Но как?

Еще лучше. Они что все рехнулись?! Одна хочет, что она шпионила за хозяином, другая хочет, чтобы доносила. Это уж слишком, блин!

Видимо, лицо у Саши уж очень красноречиво выражало все мысли, потому что рыжая взмолилась:

— Пойми, мне очень нужно!

— Слушай, ему я ничего такого говорить не стану, вот охраннице намекнуть могу. Но тогда же всплывет вся эта бодяга с противозачаточной косметикой. И что нам потом делать?

— Об этом не беспокойся. Уж противозачаточную косметику-то никто выдавать врагам не собирается. Я просто устрою кое-что. А заодно и помогу обществу избавиться от геморроя в лице номера 45.

— Рита, что ты задумала? Это же может быть опасно...

Та только хмыкнула:

— Знаешь, что главное в танке?

— Знаю. Не б*деть.

— Вот и не б*ди, подруга. Ну что, договорились?

Честно, говоря, Саше было за нее страшно. Что она задумала? Явно, ничего хорошего.

— Ладно, договорились.

Ритка чмокнула ее в щеку и убежала.

Слишком много всего.

Слишком много неприятного всего разом. Саша решила уйти в ванную подумать, дверь закрыла, а то еще кого-нибудь принесет, чего доброго. С нее хватит! Ей и так надо собраться с мыслями и подумать.

А думалось Саше лучше всего, глядя в глаза своему отражению.

Итак. Придется опять поработать Штирлицем и проанализировать информацию.

Анна хочет бежать. Ей надо помочь.

Рита хочет бежать. Ей надо помочь.

Ван Ли не хочет бежать. Помогает бежать Анне и придерживает Риту. Прямо дирижер какой-то. Что-то тут мутно, надо бы задать азиатке парочку вопросов...

Азиатка вызывает подозрения, а вся эта шпионская история может плохо кончиться и для нее самой. С другой стороны, а что, ей сейчас что ли хорошо? Ей самой...

А вдруг беременность...

Не надо об этом сейчас думать. Придет время решать эту проблему, будем решать. А пока для себя Саша поняла, что сделает все от нее зависящее, чтобы помочь девчонкам.

* * *

Но не одна Саша сегодня оценивала информацию и размышляла. Рита думала, что все идет по плану, лишь бы не сорвалось. Анна думала, что сложись все иначе, она бы даже была согласна быть любимой наложницей, если бы он ее любил... Ван Ли думала, что ей удастся одним махом избавиться и от Анны, которая мозолила ей глаза уже слишком давно, и от этой опасной девицы, номер 44. Когда хозяин узнает, что она шпионила, не простит ей предательства, как бы он ее не любил.

А потом она займется Ритой.

* * *

Арсений смог включить камеры только вечером, его весь день мурыжили на совещаниях. Сашу нашел в ванной, девушка опять задумчиво разглядывала свое отражение. Главное, что ему удалось разобраться почти со всеми проблемами, и завтра, если не случится ничего непредвиденного, он, наконец, сможет прикоснуться к ней. Невольно сжались и разжались пальцы. Прикасаться... Глаза закрылись, истома прошлась по позвоночнику, картинки перед внутренним взором вызвали сладкую дрожь. А сердце тревожно замерло, спрашивая:

— Соскучилась? Как будет встречать? Понравится ей сюрприз? А подарок?

Да... Знал бы он...

Вот уж действительно, иногда лучше не знать.

* * *

Ночью Александру Савенкову мучили сны. Во сне ведь не прикажешь ни сердцу, ни уму. И Саша видела кошмары, словно рушится замок, а ее любимый смотрит не нее укоризненными глазами и умирает под развалинами. А она кричит, плачет, рвется ему помочь и не может сдвинуться с места. Любимый — это он, Сеня. Потому что днем можно обижаться, презирать, внушать себе, что ненавидит она его, все так. Все за дело, он заслужил. Но это все не отменяет ее чувств к нему. Никак не отменяет. А когда любимый умирает, пусть даже и во сне, нет ничего страшнее. А потому проснулась она со странным ощущением надвигающейся беды.

Глава 31.

Утро началось как обычно. Чашка кофе, два маленьких круасанчика с яблочной начинкой. Вопли из внутреннего двора. Вообще-то вопли — это не совсем уж обычно. Что-то стряслось опять.

А... Ну да. Месть кота Леопольда.

Две блондинки смотрели вниз с галереи и непонимающе хлопали глазками, а номер 45 вопила, что надерет им уши. За что? Стакан с соком нечаянно перевернулся, случайно вышло. Они же не знали, что она проходить будет... и т.д. и т.п.

Саша укоризненно глянула на блондинок, а те показали ей глазами, что мол, 'но пасаран', в смысле 'не обоср*мся'. В итоге весь гарем тихо ухахатывался, а бедная, всеми нелюбимая возмутительница спокойствия шумно удалилась смывать с себя персиковый сок с мякотью.

И вдруг шум вертолета...

Сердце у Саши заколотилось как бешеное. Возвращается... Он возвращается!

Это что же получается... Она его ждала, что ли... скучала? Нет! Нет! Нет...

Скучала...

Будь оно все проклято! Засасывает эта проклятая гаремная трясина! Засасывает!

Не скучала она по нему!

На самом деле она не знала, что чувствовала, хотела его видеть, не хотела. А только сердце готово было выскочить из груди, и дыхание совсем сбилось от нежданно нахлынувшей радости. Ну, радость-то она подавила усилием воли, но сердце еще долго не желало, затихнуть, колотясь в груди, как птичка. Саша ушла в комнату, твердя себе мысленно:

— Нечего трястись, ты еще хвостом бы завиляла как преданная собака! Радуешься, что он прилетел? Ждешь, что к себе позовет? Трахаться? Тьфу! Ненавижу! Ненавижу!

Потом она, конечно, успокоилась. И слова убедительные нашлись. Все для того, чтобы помочь девчонкам. Лично ей это абсолютно до лампочки. Она совсем не ждет, что за ней пришлют, потому что он ей противен. Именно, противен.

Именно потому отвернулась и спрятала глаза, когда за ней пришла стальная дама, чтобы та не увидела, как вспыхнули ее глаза затаенным ожиданием встречи.

Трудно сопротивляться себе.

Можно, но это трудно.

* * *

Начальник внутренней охраны вела девушку номер 44 в апартаменты хозяина и невольно подмечала за той признаки волнения. Это хорошо. Она даже сочла нужным высказаться:

— Номер 44, я хочу вам кое-что сказать. Вы не против?

— Не против, — Саша была удивлена, но поговорить даже лучше, а то ее аж трусит от волнения.

— Знаете, он ведь несчастный человек.

— Что? — Саше вдруг стало неприятно, — Зачем вы мне это говорите?

— Зачем говорю? Затем что знаю.

— Что вы знаете?

Стальная дама вздохнула, а потом сказала:

— Вы для него не такая как остальные, понимаете, о чем я говорю?

Саша показала на свой ошейник и проговорила с нажимом:

— Нет, не понимаю.

— И все-таки, я думаю, понимаете.

Понимала или нет, а отвечать на это Саше хотелось.

— Просто... Номер 44, вы могли бы сделать его счастливым. Только за это надо побороться.

— Стальная леди! — Саша даже остановилась в возмущении, — Пожалуйста, не разрушайте свой цельный образ этой сентиментальной мурой. Прямо штамп из бабского романа!

Стальная искренне и заливисто расхохоталась:

— Номер 44, я в вас не ошиблась! — а потом умолкла на пару секунд, прищурилась и выдала, — И все-таки подумайте над тем, что я вам сказала.

Вот и что это за пробный шар был? Однако Саша вспомнила о той Риткиной странной просьбе.

— Простите, у меня тоже есть некая информация... — Саша замялась, а стальная при слове 'информация' тут же сделалась внимательно-напряженной, — Дело в том, что номер 37 беременна...

— Об этом нам известно.

— Так вот... Она собирается избавиться от беременности, и каким-то образом подставить номер 45.

Девицу номер 45 не любил никто, но это еще не повод, чтобы подставлять ее. Совесть Сашина теперь была чиста. Стальная дама что-то недолго просчитывала в уме, потом окинула девушку каким-то новым взглядом и промолвила:

— Спасибо. Мы присмотрим за обоими.

Через несколько секунд они подошли к двери.

Та видимость спокойствия, которую Саше удалось обрести за время разговора, тут же слетела к чертовой матери, и теперь она входила во внутренний холл, не в силах определиться, какое из вихря чувств, охвативших ее, сильнее. Оказалось, что тяжелая черная обида все же сильнее, но и старательно задавленная радость видеть его все-таки присутствовала.

Мужчина не стал дожидаться, он и так потратил столько времени на бесплодное ожидание. Как только услышал легкие шаги, сам вышел в холл.

А ведь они оба страшно волновались, оба ждали встречи и задыхались от избытка чувств так, что не было сил говорить. Она прятала глаза, а он и боялся, и желал заглянуть в них. Но он не станет. Сперва сюрприз. У него для нее сюрприз, для начала надо увидеть ее реакцию.

Потому что он сделал это, приготовил специально для нее тайную комнату, убежище, особое место, где они будут только вдвоем. А весь мир останется там, за дверью. Арсений надеялся, что там, в этом убежище, где кроме них никого не будет, он сможет вернуть то, что было между ними раньше.

У него в апартаментах был небольшой гимнастический зал, этажом ниже. Туда раньше спускалась потайная лесенка из кабинета. Над залом надстроили еще один этаж. Вышла довольно просторная комната с ванной и собственной террасой. Практически апартаменты в апартаментах. Простые белые стены. И белые драпировки по стенам, занавеси густого полупрозрачного кипенно-белого тюля. Зеркальная стена. И одна кровать, застеленная белым пушистым меховым покрывалом. Почему все белое? Он так захотел.

Комната тогда показалась ему словно занесенной снегом. Нетронутой. И какие следы на этом снегу останутся, будет зависеть только от него теперь.

Единственным ярким пятном была драпировка. Вишневая, как загустевшая кровь.

Комната вышла неожиданно стильная. Такая холостяцкая студия. Хорошо. Не пошло. Мужчина с волнением ожидал, понравится ли ей.

Он протянул руку, Саша приняла, теряясь в догадках, куда же он ее ведет. В спальню не пошли, это уже хорошо. Но куда же? А... В какую-то студию. Надо же... Что ж, тут, по крайней мере, не так погано, все белое. На человеческую комнату не очень похоже, но хоть не тот публичный дом, что все остальные его комнаты. Правда драпировка цвета запекшейся крови все-таки наталкивала на мысли о борделе, но так ведь этот замок бордель и есть, как его ни называй. Будь оно все проклято.

Это было важно, мужчина за ее лицом следил внимательно, и удивление, сменившееся брезгливой мрачностью, подметил. А потому уловил неприязненный взгляд, брошенный на ту злополучную драпировку, которую дизайнер все-таки пропихнул, повинуясь подспудному желанию первым наследить на этом девственном снегу.

Нет-нет-нет! Никто не будет следить тут кроме него, Арсений скомкал драпировку и выбросил за дверь. А Саша удивилась, что он заметил и правильно истолковал ее мысли.

Против кровати была зеркальная стена. Саша видела в зеркале себя и его. А время шло, а вместе с ним потихоньку поднимало голову проклятое возбуждение. Не надо смотреть в зеркало.

— Самое время, — подумал Сеня, и сказал, — У меня для тебя подарок.

Вздрогнула, посмотрела недоверчиво. Ну, не надо впадать в панику, девочка, ничего ужасного с тобой никто делать не собирается. Он слегка улыбнулся одними уголками губ и вытащил нечто, красиво упакованное в белую хрустящую бумагу с инеевыми серебристыми узорами, большой плоский сверток. Протянул ей со словами:

— Я хочу, чтобы ты это одела, — а негромкий голос срывается от внутренней дрожи.

Если бы взгляды могли обжигать, он бы уже покрылся волдырями. Боже! Как он был рад, что мертвая пустота в глазах хоть на мгновение сменилась возмущением! Боже! Первое человеческое чувство в ее глазах... Однако долго радоваться не пришлось. Саша начала опускаться на колени.

— Нет, — он быстро поднял ее, — Говори. Тебе не надо становиться на колени.

— Хозяин, — голос опять пустой и ровный, — Вы не выйдете, мне надо переодеться?

Выйдет? Ни за что!

— Переодевайся, я тебе не помешаю. Обещаю.

— Хотя бы отвернитесь.

Арсений молча показал на зеркало. Действительно... Что ж, тем хуже. Не надо показывать ему своего раздражения, в этом нет никакого смысла. Саша отнесла загадочный сверток на кровать и стала потихоньку распаковывать. А мужчина отошел к стене, и присел, прислонившись спиной и опустив руки на согнутые колени. Сидел очень тихо, при желании о нем можно забыть.

Нет! Черт бы его побрал! Ну это уже слишком!

Саша развернула упаковку и фыркнула. Там лежал очень красивый, нежнейшего салатового цвета костюм для танцев. Такой, в котором танцуют танец живота, блин! Фактически, это были полупрозрачные шаровары на низком поясе, расшитом жемчугом, с висюльками из золотых цепочек и жемчужин и крохотный лиф. Нет, даже не лиф, а конфигурация из золотых пластиночек и цепочек. И круглые чашечки размером с сосочек, а с них тоже свисали висюльки-кисточки из золотых цепочек. Саша готова была взвыть, единственная мысль, что ей пришла в голову, была: