Испытание_Рабыня_2.

Кариди Екатерина Руслановна

Рабыня_2.

Описанные события вымышлены и не имеют под собой реальной основы, все совпадения случайны, имена и фамилии также вымышлены.

История вторая.

Испытание.

Можно ли сделать из рабыни госпожу? А из госпожи рабыню?

Что есть рабство?

Угнетение и унижение, стабильность, дарящая покой, богатство и нищета, свобода и покорность, бесчестье и честь, ненависть и любовь. Каждый выбирает то, что ему по нраву.

Часть первая.

На дворе 21 век.

А мы по-прежнему пещерные люди.

Что делать человеку, если у него слишком много денег?

Ну... Возможны разные варианты потратить их быстро или медленно, но ведь задача не в том, чтобы просто потратить, а потратить с максимальным удовольствием. Опять же, не все любят тратить, некоторые наоборот умудряются приумножать при любых обстоятельствах, и именно от этого получают свое удовольствие. Даже развлекаясь напропалую.

Глава 1.

Василий Палыч М..., в узком кругу просто Вася Склочный, был невероятно, сказочно богат. Но в отличие от большинства обладателей внушительных состояний, он деньги свои не афишировал. И сына своего воспитывал в строгости, то есть денег не давал. Не то чтобы совсем не давал, просто аппетиты у Арсения Василича были неумеренные. А в остальном — не пойман — не вор, делай сынок что хочешь, но не попадайся! Попадешься, тебе же хуже. Потому как Вася Склочный не просто так имел это прозвище. Сыночка запирал в подвал, оборудованный так, что любое гестапо позавидует, и лично шкуру сдирал, при этом еще, не переставая, нотации читал. Естественно, сын научился многому, но в основном тому, что делишки свои надо обстряпывать идеально.

Жена у Василия Палыча давно померла, Сеня еще семилетним мальчиком был. От тоски. С тех пор он больше не женился, незачем. Наследник у миллиардов имеется, мальчишку воспитывал он сам, а шлюх разных и без того полно. Да и не любил он женщин. То есть, он их конечно любил, но как вещь, на час, два, не больше. Когда Сене исполнилось 14, он впервые попытался дать папеньке отпор. Побит был до бесчувствия, но отец остался им доволен. А к двадцати годам Арсений Васю Склочного аккуратно замочил, делишки свои он таки научился идеально обстряпывать.

И перешла папина финансовая империя к молодому человеку. К чести Арсения Василича М... можно сказать, что он был именно из тех, кто даже когда деньги тратит на удовольствия, все равно в прибылях остается. И если его отец избегал публичности, то Сеня не прятался, хотя и светиться, как некоторые тоже не любил. Отцовы конкуренты, когда Вася помер, обрадовались было, что сейчас мальчика избавят от лишних хлопот и его денежки к рукам приберут, но у Сени зубы оказались покрупнее папашиных. После того, как он методично обул нескольких, остальные со вздохом признали: мальчик свое дело знает, и лучше к нему не соваться, себе дороже. Вот так, к двадцати восьми годам Арсений М... был фигурой в финансовом мире влиятельной, меру таинственной и, как бы это поточнее... опасной. Бизнес у него был разнообразный, но почти весь белый. Не считая одного маленького невинного развлечения.

У Арсения был гарем. Самый настоящий, как у какого-нибудь средневекового восточного султана. Только, в отличие от султана, который своих баб в Босфоре топил, надоевших наложниц он продавал в очень дорогие закрытые бордели. Разумеется за баснословные деньги, каждая окупалась с лихвой, каких бы затрат не стоила. И уж конечно, если кто в его гарем попадал, тому ходу на волю уже не было. Надо сказать, что про это тайное увлечение смутные слухи ходили, и среди женщин определенного сорта его гарем стоял в рейтингах повыше, чем гарем султана Брунея. Посвященные в тайну дамы за право попасть в наложницы к Сене убить готовы были, но только попасть туда было не просто.

Потому что у Арсения М... был пунктик. Наложниц он себе выбирал из самых, что ни на есть домашних, умненьких, чистых и порядочных девочек. Думаю, не стоит говорить о том, что красавицы были все как на подбор. У него была развитая агентурная сеть, по всем вузам страны, да и не только нашей. Выбирал долго, обстоятельно, за каждой очередной жертвой велась длительная слежка. А потом девочка в один прекрасный день бесследно исчезала. Следы заметали четко, не зря он своим людям платил колоссальные деньги, все жертвы либо погибали по официальным бумагам, либо уезжали в дальние страны, далеко и надолго, в общем, все чисто. Держал Арсений свое маленькое грязное развлечение в секретном месте, и охраняли его получше, чем алмазный фонд. Иногда женщины беременели, тогда им предстояло оставаться в той райской тюрьме до конца своих дней. Или Сениных.

Как в анекдоте, либо ишак сдохнет, либо падишах. Кстати, еще неизвестно, что на самом деле хуже, потому что распоряжения на случай своей смерти Арсений Василич предусмотрительно оставил. И официальные, обо всех своих активах, и неофициальные, касающиеся некоего поселения, спрятанного в живописнейшем месте, посреди огромного частного владения. И как он там собирался решить судьбу своих рабынь — тайна, покрытая мраком.

Странно, конечно, это все было, потому что женщины на Арсения и так вешались. Молодой мужчина, сильный, привлекательный, даже красивый, не говоря уже о том, что умопомрачительно богатый. Зачем ему был этот дорогостоящий и хлопотный 'белый слон', оставалось загадкой, когда он без труда мог получить любую. Какие тайны подсознания всплыли, может, отцово воспитание свою роль сыграло, а только гарем свой Арсений воспринимал очень серьезно, как нечто жизненно важное. Оставалось, правда, непонятным, почему своих бывших продавал в бордели, вроде бы надоели — так отпусти, и дело с концом, но... И тут, видимо детские комплексы срабатывали, а может гены...

Хотя в остальных своих делах наш герой придерживался определенного кодекса чести, надо сказать, что слово честь в данном случае не пустой звук. Он не шельмовал, не наживался на пенсионерах и инвалидах, мог даже разово пощадить конкурента, если тот был достоин помощи. С его точки зрения. Подлости не терпел, расправлялся моментально. Если расценивать непредвзято, Арсений М... был интересный и талантливый человек, хотя и имел некоторые пункты, на которых его клинило.

Как бы то ни было, а был Арсений М... богат, неженат, перспективен и соблазнителен для женского пола до крайности.

* * *

После окончания курса на архитектурном факультете была обмерная практика. А деканат так подгадал, чтобы совместить ее с обзорной поездкой по Золотому кольцу. Такие вещи не практиковались никогда раньше, это была инициатива нового декана Малявина. Молодой мужик, 40 лет, энергия через край, побольше бы таких. В общем, рано-рано утром затемно каждая группа погрузилась в свой автобус и выехала, досыпать собирались по дороге. Первую остановка должна была быть во Владимире. Ночью пошел слабый дождик, зато не жарко. Ехали быстро, дорога свободная, редкое счастье в наше время — без пробок.

И вдруг, откуда она только взялась, с проселка выскочила фура, груженная бревнами, и влетела в крайний автобус. Водитель пытался справиться с управлением, даже почти удалось, но дорога была мокрая. Машины занесло, поймали еще штук десять легковушек, слава Богу, никто насмерть не убился. Правда, раненых было много, скорые сновали туда-сюда, полиция. Саша Савенкова с архитектурного угодила в больницу в числе очень и очень многих, кого доставляли в тот день с места происшествия. Сотрясение, растяжение связок на левой руке, ссадины, синяки, но все это не смертельно. По-хорошему, девочку можно было выписать на второй день. Так и считал врач скорой помощи, который ее осматривал, так и было на самом деле. Но, когда девушку поместили в больницу, состояние ее внезапно ухудшилось, и она скончалась в тот же день, не приходя в сознание. Родителей ее уже не было в живых, тетка с мужем в это время отдыхали в Испании. Пока им дали знать, пока они смогли вылететь, пока добрались, девочку похоронили. Тетка убивалась сильно, единственная племянница, но что поделаешь... Это жизнь.

Так не стало студентки Александры Савенковой, зато в одном интересном поселении, что скрыто среди гор, появилась новая безымянная наложница под номером 44.

Глава 2.

Саша приходила в себя с трудом, голова тяжелая, кажется, сейчас лопнет от боли, все тело болит. Она долго не могла вспомнить, что же такое случилось. Потом таки вспомнила. Авария. А она значит в больнице... Только больница какая-то странная. Вошла женщина в белом халате, девушка попыталась у нее узнать хоть что-нибудь про остальных, но та разговаривать с ней не стала. Молча осмотрела ее и ушла. А больная осталась гадать, куда это она попала.

Встать удалось в первой попытки, в голове, конечно, кипящая лава переливалась, но, если двигаться медленно, то это все не так страшно. Подошла к окну, отдернула занавески. В первый момент стало даже смешно, совсем как в Кавказской пленнице. На окне решетки, а за окном — пропасть. Нет, пейзаж шикарный, слов нет, скалистые горы, красота... но где она находится, черт побери! Как она туда попала!

Принесли поесть, опять же молча. Александра пыталась спрашивать вежливо, потом уже на крик срывалась, а все бесполезно. Как-то это уже совершенно перестало ей нравиться. По всему выходит, что ее похитили и держат тут у черта на куличиках. И место откровенно напоминает тюрьму. Но обращаются бережно, лечат, кормят отменно. Кавказская пленница все больше и больше всплывала в памяти. Саша подумала, что по закону жанра, скоро должен объявиться и 'товарищ Саахов', и приготовилась ждать.

Однако, смех смехом, а она мучительно перебирала в непрерывно ноющей голове разные варианты, за что могла угодить в эту уютную палату с зарешеченными окнами, и кроме двух-трех штрафов за парковку в неположенном месте ничего за собой не припоминала. Похитить ее ради выкупа? И кто будет платить тот выкуп? У тетки с ее мужем денег не ахти, так, обычные люди, с обычными, невеликими зарплатами, ну квартира у нее трехкомнатная, так совершенно обычная, и район тоже так себе. Какой с нее выкуп? Не подходила она под эту категорию, и ее дамская интуиция совершенно ясно говорила, что тут кроется нечто иное. Но что?

Саша рассмеялась своим мыслям:

— Как есть, похитил вас девушка какой-нибудь 'товарищ Саахов'. И теперь или он ведет вас в Загс, или вы его к прокурору! Было бы смешно, если не так нелепо. Через неделю тетка приедет, как бы ей сообщить, она же волноваться будет...

Девушка была погружена в размышления, да она и не обращала внимания на камеры под потолком. Их было три, они отслеживали малейшее движение.

* * *

Мужчина, сидевший в своем рабочем кабинете за три девять земель оттуда, смотрел на экран. Немножко побилась, но повреждения не сильные, скоро все заживет. Ее надо будет перевести в специально подготовленные апартаменты и подержать немного в неведении, это здорово подогревает женское любопытство, и поднимает либидо. От этого они делаются покладистыми. А они и должны быть покладистыми. Его женщины.

Он рассматривал ее очень внимательно, удивляясь самому себе. Обычно избранницы, достойные похищения с помощью таких многоходовых комбинаций, были потрясающе красивы. А эта... Ну свеженькая, чистенькая на вид. Но не красавица вовсе. Фигурка ничего, грудки немного маловаты, но зато очень тонкая талия при крутых бедрах. Но бедра, даааа... очень неплохие бедра, и ноги довольно длинные, тонкие щиколотки. Не идеал, конечно, но пикантная фигурка. Больше всего его умиляли такие маленькие 'ушки' на ее заднице. С лица она казалась ему породистой. Глаза зеленые, точнее болотные, волосы — как жидкий шоколад, а кожа бледная, почти без румянца. Губы забавные, уголки загибаются кверху, нижняя губка полнее верхней, а в левом углу маленькая родинка. Симпатичная девчушка.

Но на фоне остальных его наложниц — серенькая мышь. И почему он обратил на нее внимание? Он и сам не знал ответа. Только год назад, случайно увидев ее фото, на которых она смеялась вместе со своими однокурсниками, почувствовал странный 'мурашек'. Тогда и сказал — она. А так-то ведь ему готовили ее подругу, та была красавица, настоящая модель, и домашняя, все как он любит. А только выбрал он эту.

Арсений Василич улыбнулся. Устроить столкновение на шоссе в мокрую погоду, да еще и так, чтобы никто всерьез не убился. А до того устроить Малявина деканом на архитектурный, еще массу вещей по мелочи, например, тетке подсунуть горящую путевку в Испанию с 50% скидкой. Вести девчонку почти целый год, надо же было убедиться в том, что она не имеет вредных привычек. Даааа. Делом занимались высококлассные профессионалы. И заплатил он им столько, что на эти деньги в космос слетать можно. Так чего он ждал от этой девочки?

Чего такого он от нее ждал, если заплатил за нее больше, чем за любую другую из его коллекции?

Вот тут бы и объяснить, что Арсений М... имел потребность иногда чувствовать себя кем-то вроде бога. Иными словами, он, властвуя над своими женщинами, моделировал жизненные ситуации, в которых раскрывались все тайные черты их характера. И если девушки не оправдывали его ожиданий, то есть, не удовлетворяли тем морально-психологическим требованиям, что он предъявлял им, от них попросту избавлялись. Продавали в дорогой бордель. И дальнейшая их судьба Арсения уже не интересовала. Отработанный материал.

Скажете, чудовищно? Чудовищно, так. Кто давал ему на это право? Никто, право сильного, право хищника. Хищника, уверенного в том, что он вершит чужие судьбы по указанию свыше. Ну, проблемы воспитания, что тут скажешь, а может гены...

Весь вопрос в том, зачем, с какой целью он все это делал?

А вот это был его секрет. И видимо, это и было его слабое место. У каждого Ахиллеса есть своя пятка.

* * *

Пять дней в палате при полном молчании обслуги были для Саши нелегким испытанием. Она сначала пыталась вежливо заговаривать, потом орала благим матом, потом угрюмо молчала, потом начала умолять. А когда поняла, что безрезультатны все ее потуги, враз успокоилась. Вспомнилась фраза Воланда:

— Никогда ничего не просите, гордая женщина. Все сами предложат.

Как там было у Булгакова дальше, Савенкова не совсем точно помнила, но смысл от этого не менялся. Раз ее заперли здесь, заботятся и пылинки сдувают, значит, в этом есть какой-то смысл. Надо просто запастись терпением.

Больше она не кричала и не лила слез. Хотелось чем-то занять себя, спокойным тоном попросила принести ей что-нибудь почитать. Принесли. Планшет без подключения к интернету, но книжек в него было закачано немерено. Причем, все книги про любовь. Даааа... Нет, она, конечно, любила женские романы, но нельзя же день и ночь питаться этой патокой. На следующий день снова обратилась с просьбой:

— Будьте любезны, мне бы хотелось немного разнообразить чтение. Нельзя ли достать книги по истории, архитектуре... задачник по математике хотелось бы и тетрадку... писать. Пожалуйста.

Все это вежливо, корректно, не повышая тона, прямо принцесса в заточении. Она и была вроде как принцесса на горошине, друзей у Саши еще со школы была масса, а вот парня не было. Все перебирала, не нравился ей никто. И хотя у Савенковой был веселый нрав, но реагировала она на разные раздражители иной раз очень флегматично. А еще обожала комментировать все про себя. Вот даже сейчас, произнося эти фразы с непроницаемым лицом, она в душе отрывалась по полной, награждая немыслимыми эпитетами и обслуживающий персонал, и таинственного 'товарища Саахова'. При этом все сожалела, что в ее палате нет того самого знаменитого сервиза на двенадцать персон (девяносто шесть предметов). Чем гостя встречать, когда он заявится, что об его голову разбить, спрашивается?

Великая вещь — чувство юмора. Только одно это позволило ей продержаться и не начать биться в истерике. Потому что было ей страшно. Страшно по-настоящему. И чувство безысходности навалилось, предчувствовала девочка, что ей отсюда уже не выйти.

На следующий день обнаружила, что ее просьбу исполнили. На сей раз принесли большой ноут с огромным экраном. Естественно, без инета, но все что она просила, и еще массу компьютерных игр. Оставалось только поблагодарить. И начать жить в этих условиях, ожидая, когда же они изменятся. А жизнь эту неизменно и бесстрастно фиксировали камеры, которые она таки обнаружила. В первый момент она была неприятно поражена, а потом подумала, что небольшой дискомфорт от этого всевидящего ока не сильно меняет суть дела. Она здесь в любом случае пленница и деваться ей некуда, только спокойно ждать своей участи. И если она и тосковала, то была минутная слабость.

* * *

— Итак, пять дней прошло, девчонка совершенно успокоилась. Никаких внешних признаков волнения. Ну и психика, позавидовать можно. Да ее в космос спокойно отправлять... Легко... Усложнить что ли задачу? — мысли задвигались в нужном направлении.

Мужчина слушал доклад по очередному коммерческому проекту, а сам шарил по экрану монитора (предусмотрительно повернутого так, чтобы докладчику не было видно, что именно шеф там разглядывает на экране), следя за неподвижно сидевшей у ноутбука девчонкой. В какой-то момент она уставилась в пространство и чему-то рассмеялась. Доклад был интересный, прекрасные возможности. Да. Однако то, что было на экране, почему-то интересовало Арсения больше.

Пора с этим заканчивать. Он свернул окно и ушел с головой в родные финансовые дебри.

* * *

Лечили Сашу хорошо, рука практически поджила, почти не болела, да и голова прошла. Правда нагрузку на руку давать еще долго нельзя будет. Она попыталась, боль так и прострелила. Но в остальном — выздоровление идет полным ходом. И мучило Савенкову предчувствие, что скоро обстоятельства ее заточения изменятся. Только вот в какую сторону. Оставалось только считать варианты. Совсем как Штирлиц. Информация к размышлению.

Еще раз.

Похитили из-за денег? Три раза нет. Давно бы уже потребовали.

Похитили инопланетяне? Ей самой стало ужасно смешно. Хотя... Не стоит так быстро отказываться от этой гипотезы...

Похитили ради ее прекрасной красоты? Саша вздохнула. И где та красота прекрасная? Скажите уже, чтобы она ее тоже увидела.

Похитили на органы...? Тут она поежилась, но по зрелом размышлении пришла к выводу, что нужные органы у нее все внутри. А значит, слегка покоцанный внешний вид изъятию органов не помеха, сразу же разрезали бы и выпотрошили. Стало быть, можно вздохнуть с облегчением, но расслабляться рано.

Похитили для опытов...

Для опытов...

Вот это как-то ближе всего. Только опыты бывают разные, медицинские, психологические, сексуальные. Дальше ей уже расхотелось продолжать. Потому что всем этим занимаются исключительно извращенцы, а ей значит, повезло вляпаться. Вот для таких экспериментов, как правило, и требуется хорошее здоровье жертвы. Бррррр....

Пока Саша таким образом выстраивала картину реальности, в комнату в очередной раз прошла дама-медработник в белом халате, пощупала пульс, осмотрела, удовлетворенно кивнула и вышла. Вообще теток из обслуги было три, одна явно врач, вторая приносила еду, а третья убиралась в комнате. И все молча!

Вскоре принесли ужин, вот чем-чем, а питанием Александра была довольна. Все легкое, диетическое, свежее и очень вкусное. Даже придраться не к чему. Поужинала, посидела в постели, почитала. А потом вдруг навалилась сонливость, глаза закрылись сами собой, и она провалилась в полное бесчувствие.

Очнулась утром. Во рту странный привкус. Села.

Так... так... Так! Комната-то совсем другая! И кровать другая! Блин!

То-то ей вчера показалось странным. Это что же, в еду снотворное подложили, или газ пустили... Сашу передернуло от невольного ужаса. Она же совершенно беззащитна... Господи... Молиться только остается. Потому что никакой другой надежды нету.

— Будут бить — будем плакать, — сказала она себе, решив вылезти из постели и осмотреть новое 'жилище'.

Раньше ее держали в комнате с зарешеченными окнами, ну и там еще была ванная. А теперь комнат было три. Гостиная, спальня и кабинетик. И ванная, большая ванная. Но окна опять же зарешеченные. Ее ноут стоял в кабинете, там же были и книги. Планшет лежал на тумбочке перед кроватью. Кровать неприятно поразила Сашу. Огромная, с металлическими спинками, наводящая на разные мысли о том, как эту кровать можно использовать. Из спальни была дверь в ванную и еще обнаружилась гардеробная. Как ни была озадачена и испугана Саша, все равно не смогла сдержать громкого смеха. Она все думала, что тут разыгрывается 'Кавказская пленница'? А вот и нет, тут разыгрывается 'Великолепный век'! Хюррем султан, прошу любить и жаловать, блин! В гардеробной было много разной одежды, но большинство из нее явно скопировано с нарядов того самого сериала. Ой, а европейские платья... Корсеты, кринолины... Но это еще не все! Полно было странных кожаных шмоток, гламурно конечно, но... Кошмар...

Так может тут кино снимают?

Ага, приватное. Гардероб явно для ролевых игр.

Сердце у нее сжалось. Вот и сузился круг поисков. Понятно, какие эксперименты ей светят. Обидно стало и жалко своей молодой жизни. Кончилась жизнь, что теперь с ней будет? Не хотелось становиться чьей-то игрушкой, ой как не хотелось... Но, снова сказав себе ту же фразу, Савенкова постаралась успокоиться.

— Реально вам, мамзель Савенкова, пока ничего не угрожает, проблемы следует решать по мере поступления. Тем более, если вы ограничены в средствах и действиях. Сидите, матушка, тут, как попугайчик в клеточке. Осталось только бантик на шейку нацепить и кувыркаться в колечке. Ааах... А наши сейчас на практике... Кстати, а что у нас тут с архитектурными излишествами? Хоть осмотреться...

Она попыталась выглянуть в окно. Решетка мешала, но все равно, из новой тюрьмы было видно намного больше, стало понятно, что содержат ее в каком-то замке. Замок красивый, похож на готические, ужасно красивый, но весь какой-то пряничный, что ли. Нет в нем духа старины, не пахнет он кровью средневековых войн. Но душа архитекторши немедленно возопила, что надо изучить все поближе и повнимательнее, а потому она больше часа вытягивала шею и вертела головой во все стороны, чтобы увидеть как можно больше. Через час просто устала, да и шея заболела, зато некоторое впечатление смогла составить. Она только вернулась в спальню, когда наружная дверь открылась.

Ей как раз принесли покушать. А прислуга-то новая... Попробовала заговорить. Опять молчание в ответ. Пожала плечами, есть и хотелось, и смотрела она на еду с опаской. Еще отравят. Потом плюнула на все и стала кушать.

* * *

Как занятно наблюдать за этой девчонкой, он еще никогда не уделял никому из своих пленниц столько времени. Сегодня она проснулась в новых апартаментах. Легкое недоумение и все. Разглядывала одежду в гардеробной — хохотала, потом битый час пялилась в окно. Обычно при виде одежды девицы ум теряют, пока не перемеряют все, не успокоятся, а эта смеялась, правда, потом помрачнела. Что, надеется сбежать? Арсений усмехнулся, у него еще никто не сбегал. Он смотрел очень внимательно, анализировал язык тела и пришел к выводу: да, она осматривала замок, но скорее с научным интересом! Ай да номер 44...

Нет, ему не дадут спокойно посмотреть, Кого опять принесло! Надо сказать секретарю, чтобы не пускала кого ни попадя.

Избавился от посетителя. Снова глянул на монитор, сказал себе:

— Интересный экземпляр. Еще немного. Еще пусть потомится. А потом начнем испытания.

Странно это прозвучало бы для стороннего слушателя, если бы таковой нашелся. Что за испытания? Казалось бы, все и так ясно, зачем похищают глупых маленьких девственниц?

Ан нет. Вот тут-то и всплывают проблемы воспитания, а может и гены...

Для того, чтобы это понять, надо бы вернуться в детство мальчика Арсения. Матери он лишился, когда ему было семь лет. Прислуга шепталась, что она померла вовсе не от тоски. Возможно. Сеня случайно увидел красную полосу на шее мертвой матери. В гробу она лежала красивая, вся в цветах, а он бился в истерике, не хотел верить... Случайно, пока его, вопящего, от тела отрывали, кусочек шеи и открылся. Мама Лена была для мальчика всем, можно сказать, что они были вдвоем против того мира, в котором властвовал отец. Она была безопасной обителью, стеной, защитой. И эта стена рухнула.

Его отец, Василий Палыч, был тяжелый человек, его жене приходилось несладко. Постоянное унижение, насмешки, пренебрежение и вместе с тем дикая ревность. Плохо сочетается, но сочеталось. В доме всегда вертелось множество шлюх, он пользовался ими, когда хотел, мог сделать это даже на глазах у жены, но она всегда была невозмутимо холодна. А ведь она его любила. Любила, когда выходила замуж, любила и потом. И он ее тоже видимо любил, но очень уж извращенно. Любил, конечно, иначе чего бы так ревновал? Мог убить любого, если ему казалось, что жена благосклонно посмотрела, или улыбнулась. И Сеня помнил, такое как-то было. После того случая мать вовсе перестала разговаривать с отцом, а он как с цепи сорвался. Совсем озверел. Накануне Арсений слышал урывками, как Вася Склочный в очередной раз издевался над ней. И в тот раз она ответила. Негромкий голос матери произнес:

— Ты нравственный урод, Василий. Моральный садист и манипулятор.

— Я? Садист? Это же ты всегда отказываешь мне — ядовито осведомился отец, — А я к тебе и пальцем никогда не прикоснулся. Хотя следовало разок шкуру спустить, умнее стала бы.

— То, что ты делаешь гораздо страшнее, — сказала мать и ушла к себе.

А на утро Сене сказали, что она умерла от тоски. Арсений М... так и не узнал, что же случилось с его матерью. Покончила с собой или ее убил отец. Подозревал, что все-таки покончила с собой. Слишком уж Вася Склочный бесился и крушил все в доме в то черное утро.

Потом уже отец не раз повторял Арсению с какой-то особой злостью:

— Предала она тебя. Предала, взяла и бро-си-ла. Не нужен ты ей был. Все женщины твари, предать нас готовы в любой момент. Все предают! Все шлюхи. Все.

— Моя мать не шлюха! — ярился семилетний мальчик, заливаясь злыми слезами.

Отец только смеялся:

— Ишь, разорался, подожди, вырастешь, сам убедишься. Любая предаст. Только дай ей возможность. Покажи ей спину, доверься.

Мальчик дрожал, молча злился, держа ответные слова в себе. А Василий Палыч продолжал учить:

— Запомни, они все шлюхи. Нет ни одной, достойной доверия. Вырастешь, убедишься сам.

При таком постоянном внушении ядовитые семена нет-нет, да и западают в душу, как ни сопротивляйся. Ну вот. Мальчик вырос, стал мужчиной. Очень богатым, привлекательным мужчиной, с большими, просто неограниченными возможностями. И так уж вышло, что отцовские тезисы в отношении женщин он опробовал. И да, старик оказался прав. Не выдерживали женщины испытаний. Ни одна.

Конечно, отдельная тема, что испытания эти превратились для Арсения Василича в тайную вторую жизнь. И личные качества он в этой жизни проявлял совсем не те, что в обычной жизни. Но кто ему был судья? Богатых не слишком строго судят, а слишком богатых не судят вовсе. А Бога они не боятся. Предполагается, что возмездие их не настигнет, потому что откупятся. Наивное заблуждение, не откупится никто. Свое возмездие мы носим в себе.

Глава 3.

Когда на следующее утро Саша проснулась и обнаружила на прикроватной тумбочке ларчик, ей стало страшно по-настоящему. В ее комнату входят, что-то заносят, выносят, ее саму заносят-выносят, а она ни сном не духом... Мысли о том, что в еде снотворное, совершенно не нравились. Не есть что ли на ночь? Или вообще не есть? А это может быть и не еда. Она с тоской взглянула на вентиляционную решетку, через вентиляцию немного газа пустить ничего не стоит, она о таком как раз недавно читала. Ох, вот поневоле подумаешь о вреде образования... Не знала бы, не задумывалась.

Саша механически открыла ларчик, погруженная в свои мысли, и обомлела. В нем сверкающей массой лежали золотые украшения с драгоценными камнями. Неприятно пораженная, она отдернула руку, словно обжегшись. Зачем ЭТО здесь? Что вообще все это значит?

Что же это за извращенец такой ее тут держит, что подсовывает ни с того ни с сего шкатулку с драгоценностями? Мужчины дарят драгоценности, если надеются на секс. Он что, так уродлив, что покупает ее благосклонность заранее, не решаясь показать свое отвратительное мурло? Вся обстановка начинала напоминать ей старый мультик про аленький цветочек. Вот только холодное равнодушие прислуги, их взгляды, скользящие по ней так, словно она прозрачная, не укладывались в ту старую добрую сказку о заколдованном принце, которого должна спасти любовь. Слишком уж цинично, слишком отлажено, до автоматизма.

И больше всего это напоминает бесплатный сыр.

Хотя она и так в мышеловке. Савенкова в другое время не стала бы столько размышлять над очевидными, казалось бы, вещами. Положили шмотки и цацки для вас — так пользуйтесь, все включено! Но в этой обстановке ее способности обострились, и прежде всего способность анализировать. И теперь ей не до конца было понятно, какого черта она здесь делает. Вроде все хорошо, холят-лелеют, а что будет завтра? Чем придется платить за этот 'сервис', что ей предъявят в уплату 'долга'? Понятно, что она сюда не напрашивалась, но кого это волнует, кого и когда волновали чувства жертвы?

Саша закрыла деревянный ящичек с дорогущими цацками и отодвинула его от себя подальше. Хотела взять одежду, а одежды на том месте, куда она ее положила, не оказалось. Хорошо, что у нее нет привычки спать голой. Пришлось идти в гардеробную. Так... И тут перемены. Исчезла вчерашняя одежда, появилась новая, дизайнерская, дорогих брендов. С бирочками. Захотелось плюнуть. Ей же не оставляют совершенно никакого личного пространства! Никакого! Она словно голая посреди улицы. Захотелось устроить погром, но зачем? Зачем? Только повеселит тех, кто за ней наблюдает. Камеры были в каждой комнате. Она пробормотала:

— Извращенцы проклятые, — выбрала из вороха одежды домашний спортивный костюм попроще и ушла в ванную переодеваться.

Там камер не было. Это ей так казалось.

* * *

А между тем, камеры в ванной были. Только очень хорошо замаскированные.

Ему нравилось наблюдать это тело. Почему-то оно казалось ужасно умилительным. И то, как она разглядывала в зеркале попку, вздыхая, что там есть целлюлит. Подумать только! Хотя те две-три симпатичные ямочки на булочках целлюлитом назвать у него язык не поворачивался. А этот сладенький сочный жирок фертильности на бедрах — попкины ушки? Ушки ему тоже очень нравились. И вообще, ее тело было таким... настоящим, что ли. Видно, что оно и спортзала-то не знало, что Бог дал, то и есть. 'Экологически чистый продукт'.

Арсений Василич наблюдал, как она мылась в душе, вытиралась и с пристрастием изучала прыщ, который теоретически мог вылезти на носу. И в этот момент подошел его доверенный человек, который как раз курировал подбор кандидаток в... как же их назвать-то... назовем, скажем, гостьи. Пришлось прислушаться, не отвлекаясь от просмотра.

— Арсений Васильевич, есть удачная возможность форсировать ситуацию с номером 45.

— Мммм, — промычал Арсений Васильевич, сосредоточенно глядя в экран.

— Вот, в этом досье вся последняя информация, — ровным негромким голосом докладывал доверенный, одновременно открывая перед шефом довольно пухлую папку.

— Да, оставьте, я посмотрю, — он мельком взглянул на фотографии потрясающей красавицы с длинными волнистыми рыжими волосами и снова взглянул на монитор.

А на экране шел интересный экшн: номер 44 вытаскивала из упаковки трусики, прихваченные из гардеробной. Сейчас будет одевать. Свои она выстирала, пока мылась в душе, и повесила на полотенцесушитель. Арсений буквально прикипел к экрану.

— Так мы можем начать разработку?

В этот момент девушка на экране наклонилась, и ее сдобная пятая точка заняла собой весь обзор, а мужчина, следивший за ней, неосознанно подался вперед. Доверенный сотрудник повторил вопрос, видя, что шеф не реагирует, и услышал:

— Да, можете начинать. Как все будет готово, доложите.

— Так мне распорядиться, чтобы готовились принять номер 45?

— Пусть готовятся, — он, наконец, оторвался от экрана и взглянул на говорившего.

Девушка уже оделась и вышла из ванной комнаты, увлекательное зрелище закончилось.

Доверенный молча поклонился и вышел. У него было собственное мнение о том, что он на службе у шефа делает, а также о странных увлечениях шефа. Впрочем, он его не осуждал, какое ему дело? Деньги он за свою работу получает огромные, так зачем все усложнять? Правда, не мог не отметить того откровенно мальчишеского интереса, с которым Его Шефейшество наблюдал за своим последним приобретением. Шеф только думал, что его сотрудникам неизвестно, чего он там на экране высматривает, всем все известно, а что не известно — о том догадываются. Он невольно пожал плечами, вот на кого он лично не стал бы тратить ни минуты. Ни кожи, ни рожи. Вот номер 45 или 37... О, этими бы он сам с удовольствием занялся, не будь он на службе. Жаль, что с барского стола объедков не бывает. Жаль...

Сотрудник ушел воплощать в жизнь новые планы своего нанимателя, а Арсений Василич, решив, что негоже совсем упускать из вида остальных, прошелся по камерам в апартаментах других своих наложниц. Всего их было 44 по счету, но не все они остались, так сказать, 'в строю'. Восемь из них, став мамашами, приобрели пожизненный статус, и жили в изолированной части замка все вместе. Если не случится чего-то из ряда вон выходящего, они из своей золотой тюрьмы никогда не выйдут. Ну, а если случится, то разделят участь тех семнадцати, которых Сеня М... отправил работать на сексиндустрию в закрытые бордели для богатых извращенцев. Самое интересное, что себя он к извращенцам не причислял.

Так вот, в 'открытом доступе' сейчас было 18 шикарных наложниц, со страстным трепетом ожидавших посещения господина, и еще один неопробованный номер 44. Ах да, он забыл, скоро добавится еще и номер 45. Мужчина с удовольствием потянулся и подумал, что неплохо было бы отвлечься от дел, культурно отдохнуть этак пару дней. Определенно, эти великолепные тела заслуживают внимания... Он сделал пару звонков, и уже через двадцать минут был на полпути к укрытому в горах замку, там его ждали четыре горячие, изголодавшиеся по мужской ласке девчонки. А уж что он станет с ними делать, это только его личное дело. Но все останутся довольны, всегда оставались. Мужчина вздохнул полной грудью в предвкушении: показались острые шпили и башенки замка. Его ждет наслаждение сексом, властью, природой, свободой... ох, масса еще чего его ждет! Весь мир может постоять в сторонке, это его время.

Подлетая, к замку, Арсений не удержался и все-таки глянул в сторону того флигеля, где содержали номер 44, и испытал странное волнение, которое тут же постарался подавить. Никто не должен занимать его мысли больше положенного. А чего положенного, кем положенного, вот этого он бы с уверенностью не сказал. Но сейчас незачем мозги засорять. Отдыхать!

* * *

Странным образом, этот невинный ящичек с золотьем совершенно выбил Сашу из колеи. У нее во рту пересыхало, когда взгляд случайно падал на шкатулку. Создавалось ощущение, что стены потихоньку сужаются, загоняя ее в какой-то коридор. А из этого коридора выхода нет — тупик. Она же так рехнется от дурацких фантазий, страха и напряжения. Надо найти себе занятие... Срочно. Такое, чтобы поглотило полностью ее, заняло мозги, чтобы в них не было места для паники. Книги... Ноут... Ноут...

Ноут.

Что если ей построить модель замка, в котором ее держат? А что, это мысль увлекательная, правда, нет полной информации, и обзор ограничен, но она всегда интересовалась старинными фортификационными сооружениями, хобби, так сказать. Это мысль! Вот только нужно загрузить на комп программу объемных построений, лучше всего МАХ, но хоть какую-нибудь. Точно, пока у нее еще есть время.

Саша не раз слышала, иногда люди, узнав, что им жить осталось всего ничего, ну, там, рак, или еще какие причины, только тогда начинали жить по-настоящему. Потому что не нужно больше суетиться, что-то добывать, продвигать, можно начать делать то, чего тебе больше всего хочется. И ведь эти люди были счастливы, пусть даже короткое время. А ведь не каждый в итоге может похвастать, что он был в жизни счастлив. А она хотела быть счастливой.

Когда принесли завтрак, Александра обычным спокойным и холодно-вежливым тоном попросила загрузить на ноут 3D МАХ, или какую-нибудь другую программу для объемных построений. Прислуга выслушала абсолютно без эмоций и удалилась, а Савенкова снова подалась к окнам. Во всех трех комнатах окна были, получалось, что помещения, где ее содержат, выходят в угловой части высокого флигеля и обращены на скалистые склоны, поросшие лесом. В одном из окошек, если сильно постараться и извернуться, можно было увидеть краешек озера. Удивительно красивое место, она уже загорелась выстроить модель по тому куску, что ей был доступен. Ну, а как-нибудь потом может и удастся сравнить ее творение с оригиналом. Саша погрустнела, подумав:

— Если оно будет, это потом.

Она еще выглядывала из окна, когда ей почудился характерный шум, такой обычно издают лопасти и мотор вертолета.

— Похоже, у нас гости. Кого там несет... неужто 'гостеприимного хозяина'...

Неприятное предчувствие сжало сердце, захотелось быть где угодно, только не здесь. Но она снова справилась с собой, напомнив о тех людях, что умудрялись быть счастливыми до самого конца.

— Вам что-то грозит, матушка, но что грозит, вы не знаете... А и черт с ним. Будут бить — будем плакать.

Саша потихоньку начала делать зарисовки к модели, и так увлеклась, даже негромко запела.

Глава 4.

Арсений прилетел с хорошим настроем на активный отдых, при нем была сумка, полная новехоньких игрушек, последний писк, только-только принесли. Девчонкам должно понравиться. Он еще раз вздохнул полной грудью и вылез из вертолета. Хозяина встречали, его ждали, все было отработано идеально, как он любит. Глаза в пол, головы склонены, везде идеальная чистота и порядок. Короткий доклад управляющего по дороге к личной части замка, кивок. Перед высокой кованой дверью (настоящее произведение искусства), ведущей в господские покои, он отпустил всех и, оставшись один, вошел в свое... как бы это назвать? Комната игр? Святая святых? Тайное убежище? Лаборатория? Да... скорее всего, именно лаборатория. Точнее, место для психологической разгрузки и экспериментов.

Так он размышлял то недолгое время, что шел мимо кабинета и бильярдной до дверей большого овального помещения, в котором была устроена его спальня. Однако его 'лаборатория' заслуживала отдельного внимания. Большая овальная комната с гигантской овальной кроватью, к комнате примыкало несколько ванных и терраса с высокими каменными парапетами, выходящая на озеро. Голые каменные стены украшены гербами и картинами, старинные бесценные гобелены, великолепные шкуры хищников на полу. Мебели минимум, множество подушек. И еще множество разных креплений и приспособлений для фиксации и прочих развлечений. Все очень изящно, никакой грубости. Эстетично до предела, можно сказать, полный декаданс.

Девушки уже были тут, как он и распорядился. Красавицы, четырех мастей, те, которых он заказывал. Пышная блондинка с золотистыми глазами — номер 13, тонкая, гибкая, как змея, черноволосая и черноглазая смуглая азиатка — номер 6, грудастая, кудрявая, рыжеволосая и зеленоглазая — номер 37 и стройная, с волнистыми каштановыми волосами, очень белокожая синеглазая — номер 18. Все четверо словно вибрирующие струны от ожидания наслаждений, губы призывно полуоткрыты, глаза мерцают, он мог поклясться, что девчонки влажные от одного его вида, даже скорее от одной мысли о нем.

Великолепно. Он завидовал себе сам. Весь мир пусть остается за закрытой дверью, наслаждения начинаются. Он бросил сумку на пол и протянул наложницам руки для поцелуя. Они прекрасно знали, что надо делать. А у Арсения для них было молодое сильное, ненасытное тело, руки, губы, игрушки... Всё. Всё, что может нести наслаждение, доставлять немыслимые, иногда жестокие и извращенные, но в итоге все-таки сладкие мгновения удовольствий. Всё.

Всё, кроме сердца. И кроме головы. Он никогда не делился с ними мыслями, практически не разговаривал, мог иногда озвучить команду, и все. Его великолепные, сказочно прекрасные наложницы носили ошейники с номерочками и отзывались на номер. Имен не было ни у одной. А к нему они обращались 'хозяин', но только если он позволит. Для этого надо было встать на колени и прикоснуться к ноге, прося разрешения. Правда, надо сказать, что ошейники были драгоценные. Точнее, весьма и весьма драгоценные. Покруче, чем те, что в коллекции у Лиз Тейлор или Лолобриджиды. Но сути это не меняло. Ошейник или колье с номером, суть одна — символ рабства. Но самое смешное в этом всем было то, что девушек все устраивало, они охотно играли в эту игру. Ведь для игры 'хозяин-раб' нужны двое. А уж как их занимала постоянная подковерная война за благосклонность хозяина! Вот где была настоящая жизнь!

Рассуждения о преимуществах рабовладения немного занимали голову хозяина, которого в четыре пары ловких рук мыли и возбуждали, подводя к тому состоянию, когда он был способен одарить своим вниманием целую роту мокрых щелок, но скоро верхний мозг уступил бразды правления нижнему, и да... Да. Да. Да. Да. Да. Весь мир ждал в сторонке.

Потрясающий 3-часовой постельный шторм закончился легким сном, несущим отдохновение и новые силы для новых подвигов. Но вот же незадача, на новые подвиги его почему-то не тянуло, да и вместо блаженного умиротворения после 'трудов праведных', которое он должен был бы испытывать, было ощущение странного осадка. Как будто гвоздь в голове. Так бывает, иногда преследует ощущение несделанного чего-то, и определить-то невозможно, что именно ты не сделал, а это чувство не дает покоя.

Мужчина жестом отослал девиц и уселся в постели. Потер руками лицо, неплохо покувыркался, да... неплохо... Утомили они его, даже не так, надоели. Точно, надоели. Надо бы других вызвать... Но и других не хотелось. А чего хотелось... А черт его знает, чего ему хотелось. Взял пульт, набрал несколько кнопок. Просмотрел с камер на своих детишек, их у него было восемь, и все жили здесь же, в этом замке. На их мамаш, занятых своими делами. Карапузы славные, старшему мальчишке скоро будет шесть лет, как исполнится, поедет парень в закрытую школу, специально для таких вот 'золотых' детишек. А через годик к нему присоединится сводный братик, а потом настанет время девчушек. Женщины у него были разные, и детишки получились разные, непохожие друг на друга. Если к детям он испытывал какие-то теплые чувства, то женщины... Сейчас все были Арсению почти безразличны. Да, они будут жить здесь, а он будет обеспечивать их конца их дней, да, он понимал, что у них тоже есть женские потребности, потому изредка брал кого-нибудь в свою постель. Но не более того. Иногда навещал их в той части замка, который по его замыслу архитектор отвел для этой цели с самого начала. Фактически, это был полностью изолированный замок в замке.

Арсений был доволен, замок ему выстроили великолепный, архитектор выложился по полной, можно сказать, лебединая песня. Впрочем, она действительно лебединая, потому как за основу для воспроизведения был взят знаменитый замок Нойшванштайн, а это и означает 'Новый замок лебедя'. Тоже, кстати, относительный новострой. Правда, бедняга никогда не похвастается никому своим творением, потому что умудрился сорваться с лесов и убиться уже под самый конец отделочных работ. Честно говоря, случайно вышло, Арсений М... к этому руку не прикладывал, хотя и понимал, за что ослепили Барму и Постника, но правда случайно, не отдавал он таких распоряжений.

Поглядел еще раз на детишек, а потом почему-то переключил камеры на номер 44. И чего он спрашивается все пялится на нее... разозлился на себя и выключил. Помыться надо. И заняться делами.

— Но ты же приехал сюда отдохнуть от дел, парень. К черту дела! — возмущался внутренний голос, и тут же ответил сам себе, — Покой нам только снится.

Обстоятельно и со вкусом вымылся, предварительно полежав в бассейне. Натянул свежую одежду и вызвал управляющего в кабинет. Внимательно выслушал все, пробежался по сообщениям с 'большой земли'. Порядок. Задал вопрос:

— Подготовили персонал, чтобы принять номер 45?

Покачивая головой, выслушал ответ, хотел уже было отослать, но все-таки не удержался и спросил:

— А что номер 44?

— Ээээ, — управляющий был несколько удивлен, но вида не подал, — Что именно Вас интересует?

— Всё.

— Чувствует себя нормально, на здоровье жалоб нет, на питание и обслуживание тоже. Надо сказать, весьма неприхотливая особа и совершенно не доставляет хлопот. В отличие от некоторых.

— Вот и хорошо, — невозмутимо произнес 'хозяин', ему было прекрасно известно, что многие из его девиц имели просто чудовищные запросы, — А как с пристрастиями?

— Она попросила загрузить ей на ноутбук программу объемных построений. 3D МАХ, или какую-нибудь другую.

— Так загрузите.

— Хорошо, — поклонился управляющий, разумеется, он исполнит, просто непонятно, зачем сексуальной рабыне программа пространственных построений, но его дело маленькое.

— Да, послушай. Загрузите на другой ноутбук и принесите мне.

— Как скажете.

На этом управляющий удалился, продолжая делать каменное лицо и не удивляться, для чего теперь уже хозяину понадобился этот 3D МАХ. День близился к вечеру, когда принесли ноут. Арсений успел пообедать, раздать массу ценных указаний, после хорошего секса неплохо работалось. Переехать что ли сюда на время? Мысль была не такая уж и плохая. Управляющий ждал дальнейших указаний.

— Оставь, я сам займусь этим.

Вот теперь управляющий окончательно перестал удивляться. Ну не было никогда такого, и что? Не было, так будет. О, надо будет посмотреть по камерам, что шеф станет с этой игрушкой делать? Хочет проверить? Поиграть? Неужто, сам понесет... Оооо...!!!

Излишне любопытных ждало разочарование. Камеры в апартаментах номера 44 были выключены. Но уже одно то, что хозяин выключил камеры и сам пошел в комнаты номера 44, говорило прислуге о многом. Хозяева часто не замечают обслугу, особенно, если по их же требованиям она ведет себя тихо и незаметно. Но от прислуги абсолютно ничего нельзя скрыть, потому что она тихо и незаметно видит все, хоть выключай камеры, хоть не выключай.

Глава 5.

На обед был сырный суп, салат и творожная запеканка. Ох, запеканка Саше нравилась больше всего. Готовили ее идеально, в меру сладкая, пышная, нежная, румяная. Уммм...

— Мамзель Савенкова, не стоит увлекаться запеканками, циль на заднице от нее только растет, — ответ на ехидные замечания внутреннего голоса прозвучал тут же, — А вы, Савенкова, не можете не отравить удовольствие человеку, лишенному элементарных свобод. Лишний кусочек запеканки в данном случае просто небольшое поощрение для поднятия павшего духа!

Пока она таким образом отстаивала перед вторым 'Я' свое право на дополнительную порцию сладкого, сидя перед компом и одновременно копаясь в книге по истории архитектуры в разделе готика, наружная дверь потихоньку открылась. Саша не сразу заметила, что в комнату кто-то вошел, и отреагировала только когда услышала шаги. Резко обернулась, у входа в кабинет стоял парень, сумку с ноутом держал в руках. Она подскочила от неожиданности, парень тоже растерялся и вытянул было вперед руку. Но Саша уже успокоилась, надо было что-то сказать, невежливо так стоять столбом:

— Здравствуйте.

Парень видимо тоже растерялся, потому что сглотнул и просто кивнул в ответ.

— А вы программист? — выпалила Саша первое, что ей пришло в голову.

— Да, — неожиданно для себя ответил Арсений.

— Это вы мне программу загрузили?

Тот снова кивнул. Тут Саша обрадовалась как дитя:

— Ой, спасибо, а старый заберете?

Арсений покачал головой, смотрел на нее, на ее неподдельный восторг и не мог определиться, что делать дальше. Но она решила все сама.

— А меня Саша зовут. А вас? — она понимала, что ведет себя излишне нервозно, но ничего не могла с собой поделать, ее несло.

— Сеня, — услышал он собственный голос.

Вот это сейчас не он сказал, совершенно не он, это какой-то другой человек.

— Сеня... Спасибо вам Сеня. А что загрузили?

— 3D МАХ, вы же просили, — Арсений решил остаться программистом и посмотреть, что из этого выйдет, непонятно как, но он втянулся в игру.

Саша сделала знак, мол, отдайте же, наконец, мне этот бук. Тут мнимый программист хлопнул себя по лбу и с улыбкой вытащил из сумки шикарную новенькую 'железку'.

— Ух... какая машина...! — пролепетала Саша в восхищении.

Почему не известно, но Арсению было ужасно приятно смотреть, как девушка разве что слюни не пускает на принесенную им игрушку. Она уселась, тут же влезла в программу, а он вдруг почувствовал себя лишним. Кашлянул. Саша встрепенулась:

— Ой, простите, Сеня, так невежливо с моей стороны...

— Да ничего...

— Передайте от меня благодарность тому... Тому... Ну, кто прислал... — она вдруг сникла и добавила тихим голосом, — У кого я тут живу...

У него почему-то сжалось сердце, но он ответил:

— Передам.

А девушка почувствовала возможность узнать хоть что-нибудь:

— Простите еще раз, Сеня, а вы не знаете, зачем я здесь? — робко спросила она.

Как бы ей ответить-то, странно он с ней себя чувствует, очень странно:

— Считайте, что вы в гостях.

— В гостях... Но...

Пора заканчивать этот разговор. Он же вообще никогда с ними не разговаривал, что вдруг на него нашло?!

— Извините, мне пора, — коротко отрезал Арсений.

— Да, конечно. Спасибо, — она улыбнулась солнечно, но мужчина видел безысходную тоску, которую девчонка старательно прятала в глубине глаз.

Ушел. Хорошо, что он предусмотрительно выключил камеры. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел. Чего он стыдился, что хотел скрыть, от кого? То, что он может захотеть поддерживать с кем-то из своих невольниц простые человеческие отношения? Да... А про нее он понял кое-что. Она совсем не бесчувственная и не малахольная, как это могло бы показаться, а просто очень хорошо владеет собой. И, кажется, он ей понравился. И ему это, кажется, тоже понравилось. Так странно он себя еще никогда не чувствовал.

Вечером с докладом пришел управляющий, помимо всего прочего, о чем шла речь, как бы невзначай осведомился:

— Номер 44 переводить в помещения, где содержатся остальные?

— Нет, она останется в этих апартаментах.

— Но номер 45...?

Арсений поднял голову и с удивлением воззрился на управляющего, тот понял сразу:

— Простите, у нас достаточно других помещений. Подготовить в восточном крыле?

— Да, — просто ответил шеф, его даже обрадовало, что номер 45 поселят в другом крыле.

Правда он и сам не понял почему.

— Пришлите на ночь 16 и 25.

— Ээээ, номер 16 нездорова.

— Что с ней?

— Менструация.

Арсений удивленно поднял брови.

— Я понял, девушек сейчас приведут. Доброй ночи, Арсений Васильевич,

Управляющий отправился выполнять последнее распоряжение, а Сеня пошел в душ. Ему хотелось смыть с себя впечатление, которое оставила эта девчонка. Потому он мылся долго и старательно, но впечатление это вам не грязь, его не смоешь водой. Так значит надо стереть его новыми впечатлениями. И новые впечатления у него будут. Потрясающие впечатления.

* * *

Когда ушел этот парень, программист, Саша еще долго не могла прийти в себя от нервности. Он был первый человек здесь, который с ней заговорил. Может, все и не так страшно, если тут есть нормальные люди? Парень показался вполне нормальным. И вообще... Красивый парень, даже скорее молодой мужчина, стройный, крепкий, не жирный и не громоздкий. Красивый. Саша даже смутилась, вспоминая его. Лицо худое, глаза зеленоватые, но не как у нее, а с желтизной, как у хищника, нос прямой, крупный, породистый нос, губы красиво очерченные, сочные. Темные волосы он все поправлял рукой, волосы были блестящие и казались мягкими на ощупь. Ухоженные волосы и руки красивые, ухоженные. Да и весь он... Для обычного программиста, пожалуй, слишком холеный. Но кто его знает, может ему здесь платят огромные бабки, а он все бабки спускает на уход за своей внешностью? При этой мысли Саша прыснула со смеху, и смеялась долго, всхлипывала, утирала слезы.

* * *

И надо же было, чтобы именно в этот момент ее хозяину пришла в голову шальная мысль взглянуть на камеры номера 44! Девчонка на экране хохотала — покатывалась. Хотел бы он знать, над чем она там смеется, черт бы ее побрал. Весь настрой на ночь изгадила! Ему вдруг расхотелось острых удовольствий, так, помял девок чуть-чуть и отпустил. А сам улегся спать один. Один! А все из-за того, что нелепая номер 44 нелепо ржала над чем-то в своей комнате, нелепо пялясь в свой нелепый ноут.

Утром он улетел.

Не так сложились эти два дня, как он планировал.

Арсений собирался улететь поздно вечером, натрахавшись до посинения на месяц вперед. Так чего его понесло обратно? Был же еще целый день в запасе, который он сам себе выделил на развлечения. Но как будто что-то гнало его отсюда, лишая привлекательности все постельные удовольствия.

Глава 6.

Неделю держался. Ни разу не взглянул на ее камеры. Ушел с головой в дела.

С докладом появился доверенный, по его серьезному виду стало понятно, что разговор будет приватный. Арсений М... пультом закрыл двери и опустил шумозащиту, а также глушилку, на случай, если кому-то удалось поставить жучки, и приготовился слушать.

— У меня две новости Арсений Васильевич. С чего предпочтете начать?

— С хорошей.

— С хорошей... Что ж, номер 45 доставлена.

Арсений удовлетворенно кивнул, осведомился:

— Проблем не возникло?

— Кроме ее бешеного темперамента — никаких.

— Поясни.

— Мелочи. Кусалась, царапалась, когда пришла в себя. Буйствовала, короче, кричала, что всех отдаст под суд.

Они улыбнулись друг другу.

— Даааа, — протянул Арсений, — Темперамент, это замечательно.

И подмигнул, доверенный понимающе кашлянул.

— А вторая новость?

Доверенный помрачнел:

— Номер 18. Побег назначен... — тут мужчина отвел взгляд в сторону, — На следующий понедельник.

Арсений некоторое время молчал, переваривая. О том, что девчонка-англичанка переписывается с телохранителем, тоже англичанином, ему было известно. Еще бы! Он же, зная, что синеглазка была влюблена в кого-то, сам велел разыскать ее бывшего жениха, и через сеть подставных лиц передать ему частичку информации о том, где его ненаглядная содержится. Хоббит съел наживку. Такую секретную деятельность развил, Арсений просто восхищался. Потом опять же через своих людей помог бывшему женишку устроиться к нему телохранителем. Пусть парень в шпионов поиграет, это же так весело. Вели его не то, что каждый шаг, каждый вздох.

Как только бывший женишок поступил на службу в замок, тут же сделал попытку подкупить прислугу, и надо сказать успешную попытку. Правда он не знал, что у всесильного хозяина замка были хорошие слуги, и все они выполняла его особые распоряжения, так что скоро ей стали носить от него записки, но предварительно докладывая хозяину. Девчонка сначала плакала, боялась. Арсений наблюдал, а их активная переписка продолжалась. Он читал его глупые любовные письма, ее слезливые, размякшей бабы, и все ждал, когда же. Когда же эта тварь, наконец, решится, хотел увидеть, как далеко она зайдет. Далеко зашла, дальше некуда. Дождался.

Его передернуло от отвращения. Он специально вызвал ее в последний приезд, посмотреть в бесстыжие глаза, когда она трахалась с ним, а представляла, что делает это с тем, другим. Убрать обоих к чертовой матери без сожалений.

— Дайте им возможность выбраться из замка. Когда почувствуют себя в безопасности, его убрать при попытке к бегству. А ее — сами знаете.

— Будет исполнено, — мрачно произнес доверенный и ушел.

А хозяин, чья безымянная собственность под номером 18 посмела предать его, остался размышлять. Она ведь у него достаточно давно, видела, что происходит с теми, кто пытается обмануть хозяина. И все-таки попыталась?! Она что, всерьез думала, что он, ее хозяин, стал бы смотреть на это сквозь пальцы? С жиру бесилась? Какого черта ей не хватало? Вот пусть теперь попробует, какова жизнь в борделе у азиатов, там ей самое место. На мужика он особо не злился, тот знал, на что шел. Сам виноват. Но Арсений не мог отказать ему в своеобразном уважении.

От всего этого у Арсения был отвратительный осадок, в голове не укладывалось, почему? Как смеют женщины делать такие вещи, даже когда знают, чем это для них закончится? Почему они не могут пройти простейшего испытания? Прав был отец, во всем прав...

Потом вздохнул, надо отвлечься от всего. Плевать, одной больше, одной меньше. Денег, потраченных на номер 18, он не потеряет, девка с торгов уйдет за астрономическую сумму. Арсений заранее просчитал подобный расклад, потому показал ее снимки, кому следует. Машина быстро завертится. А ему надо заняться номером 45.

Он взглянул на часы, еще совсем не поздно. Сделал звонок, чтобы подали вертолет. Темперамент, говорите? Темперамент — это хорошо, просто отлично.

* * *

Новая пленница, сочная рыжая и синеглазая красавица, бывшая еще пару дней назад студенткой пединститута Анастасией Зименко, действительно бушевала как тигрица. Кричала, ругалась, обслугу, что принесла, ужин чуть не пришибла. К ночи видимо сил поубавилось, она немного успокоилась и забилась с ногами на кровать. Понятное дело, кричи как угодно громко, показывай всем, какая ты сильная и несгибаемая, но в душе-то страх!

Как же страшно... Как же страшно... Что с ней будет... Господи... Зачем ее сюда притащили? Зачем заперли? Что будут делать? Что...

Арсений прилетел с полчаса назад, не спеша принял ванну, побрился, переоделся. Он довольно долго выбирал себе костюм, такая горячая девчонка заслуживает антуража. Под конец остановился на костюме восточного то ли пирата, то ли разбойника. Голый мускулистый торс, босые ноги, расширяющиеся книзу шаровары, обтягивающие крепкий мужской зад. Зад у него был что надо, а впрочем, и перед тоже. Он удовлетворенно хмыкнул, поиграв мускулами, потом одел короткую кожаную жилетку на голое тело, кожаные наручи, пару колец, повязал голову платком, взял кнут. Образ был завершен. Отключил камеры в комнатах номера 45 и пошел приручать очередную собственность.

Когда внезапно открылась дверь, и на пороге возник мужской силуэт, Анастасия от неожиданности взвилась, вскрикнула, предупреждая, чтобы тот не смел входить. Но этот шикарный, дикий, немыслимо властный, красивый и одновременно страшный самец в ответ на ее слова только ухмыльнулся и переложил кнут в другую руку, а сам вошел и закрыл за собой дверь.

— Стой, где стоишь! Не смей приближаться ко мне! — она пыталась казаться неприступной, но предательское тело уже ему отдавалось, не обращая внимания на вопли хозяйки.

И, судя по ухмылке наглого типа в шароварах, тот об этом прекрасно знал. Потому что подходил медленно, подавляя ее волю видом своего тела, гипнотизируя взглядом, а когда подошел совсем близко, неожиданно щелкнул кнутом по полу. И словно переключатель включил, девчонка от этого звука совсем обезумела, она и так уже потекла, как только он в комнату вошел, а теперь по глазам, которые мутью желания заволокло, было ясно, что сопротивления ее ненадолго хватит. Да, достаточно было протянуть руку и слегка коснуться ее груди. Она задышала часто-часто и опустилась перед ним на колени. Сама. Оставалось только взять этот прекрасный цветок, что он и сделал. С большим удовольствием.

Утром, не произнося ни слова, надел на нее ошейник с номером 45. Она пыталась что-то сказать, но Арсений остановил ее жестом. Велел замолчать, он никогда с ними не разговаривал. Девушка поняла и растеряно улыбнулась, он улыбнулся ей в ответ. Тогда она с любовью погладила драгоценный ошейник с сапфирами под цвет глаз, знак его власти над ней, и удовлетворенная улеглась обратно.

— Умница, — подумал Арсений.

А потом засобирался к себе, дело сделано, стало скучно.

Управляющему, пришедшему с утра на доклад о том, что номер 18 получила очередное письмо и посылку от женишка, велел следить за ними дальше, а потом невозмутимо добавил:

— Номер 45 перевести в общую группу.

Управляющий поразился, как скоро это произошло, у хозяина определенно талант укротителя, но вида не подал, спросил:

— А номер 44?

Дался им всем номер 44! Арсений чуть не вспылил, но вовремя сдержался.

— Номер 44 останется там, где находится. Кстати, нет ли с ней проблем?

— Нет. Целыми днями сидит за компьютером. Просила еще несколько приложений к программе и библиотеку объектов. Все достали.

— Отлично. Уже отдали?

— Ээээ, нет, пока не отдали, она только вчера вечером просила, принесли сегодня, должны были отдать в обед.

— Принесите мне.

— Хорошо, — пробормотал управляющий.

Арсений решил, что негоже демонстрировать столь явный интерес к одной, и спросил:

— Остальные? Давайте по порядку.

Управляющий начал длинный рассказ о детях, об увлечениях и потребностях его наложниц, иногда вызывая у Арсения улыбку, а иногда и озабоченность. Под конец добавил:

— Номер 37, кажется, беременна. Менструация второй месяц не пришла в положенный срок. Но она это скрывает.

Скрывает? С чего бы? Интересно, интересно.

С номером 37 отдельная история. Она сама пыталась подкупить прислугу. Когда Арсений узнал, конечно же, позволил, ему стало интересно, чего она хочет. Оказалось, хочет открыть счет в швейцарском банке на предъявителя. Даааа? Серьезно? Совершенно определенно собирается покинуть этот гостеприимный замок и его хозяина?! Сука расчетливая, такую комбинацию придумала, у него аж слезы умиления навернулись. Куколка собирается попасть в бордель, да не в абы какой! Она успела договориться (разумеется, он был осведомлен о каждом шевелении), ее должны выкупить на аукционе за ее же деньги. Вернее, часть этих денег. Остальные она собиралась отработать в том самом борделе, а потом стать совладелицей. Он даст ей такую возможность. Предприниматели достойны уважения.

Вот только то, что она скрывает беременность, Арсению не нравилось. Дети, зачатые им, принадлежат ему.

— Глаз не спускать.

— Будет исполнено.

Он отпустил управляющего взмахом руки и глубоко задумался. Но он был бы не он, если бы не досмотрел весь сценарий все до конца.

— Ладно, пусть трепыхается. А пока... чем бы заняться... Чем заняться, ума не приложу...

Вот тут он себе лгал, еще с вечера знал, чем займется поутру. Неизвестно, кого пытаясь обмануть, повертелся в кабинете, поторчал на террасе, даже шары погонял на бильярде. Потом вдруг перестал бороться с собой, пошел отключать камеры у номера 44 и переодеваться в джинсы и футболку. Потому как в гости к ней собирался наведаться не кто иной, как программист.

* * *

Девчонка ему так обрадовалась, а он даже чуть растерялся. И застрял на пороге, не ожидал, что на него может так подействовать простая человеческая реакция.

— Ой, Сеня, здравствуйте!

— Здравствуйте.

— Вы проходите. Наверное, принесли то, что я вчера просила?

Он кивнул, проходя в комнату. И сам с омерзением понял, что глупо улыбается ей в ответ.

— Знаете, со стороны нашего гостеприимного хозяина, — она сделала пальчиками кавычки, — Это так мило. Все мои пожелания исполняются сразу. Вы его увидите?

Не зная, как ответить, Арсений кивнул.

— Вы передайте ему спасибо, — она улыбнулась, глядя куда-то в себя, а потом сказала вдруг, — А вас больше недели не было.

Он пожал плечами.

— Дела, знаете ли.

— Да, конечно. Просто... со мной только вы разговариваете. Знаете, Сеня, — она зашептала, сделав круглые глаза, — со мной почему-то никто не разговаривает. Они что все немые?

Пока Арсений пытался сформулировать, она рассмеялась:

— Да шучу я, шучу. Я понимаю, что они не разговаривают, потому что им так приказали. А вам, даже странно, можно.

Он усмехнулся:

— Да, мне можно.

— О, вы, наверное, на хорошем счету у... у НЕГО? — она подняла пальчик вверх, указывая на потолок.

— Можно сказать и так.

— Значит, вы его хорошо знаете, — не унималась девчонка.

Арсений покачал головой и рассмеялся:

— Допустим, немного знаю.

Она вмиг посерьезнела и спросила уже другим тоном:

— Скажите, с какой целью он меня тут держит.

— Я же вам сказал, считайте себя его гостьей.

— Но...

— Вот опять вы. Запомните, вы тут гостья. Считайте, что участвуете в одном из его экспериментов.

— Как это? Участвую... А что от меня потребуется...

— Ничего, просто быть его гостьей.

— Но зачем все это?

— Он немного эксцентричный человек, — пожал плечами Арсений, — Но поверьте, вам ничего не угрожает. Это я вам совершенно точно могу сказать.

Видя, что она обдумывает его слова, он решил перевести разговор в другую плоскость:

— А скажите-ка, зачем вам был МАХ?

— Ах, — она засмущалась, — Нууу, я хотела построить модель замка.

— Замка?

— Ну, меня же держат в замке, верно?

Арсений кивнул.

— Замок построен недавно, псевдо-готический стиль, но очень качественный. Архитектор постарался. Я из окошка вижу фрагменты, по ним постаралась воссоздать общий вид. Видите ли, старинные фортификационные сооружения мое увлечение. Я ведь поступала на реставратора...

Если честно, то он обалдел. А девчонка все трещала, пока он пялился на нее с глупым видом, а потом вдруг схватила его за руку и потащила к раскрытому ноутбуку:

— Вот, смотрите, я кусок построила. По нему пытаюсь добрать остальное, но все равно, для полной картины очень много не хватает. Может, вы поможете?

На мониторе был действительно фрагмент его замка. Мужчина судорожно рассуждал:

— Хватит изображать тупицу. Если уж тебе повезло связаться с этой зацикленной на древних фортификационных сооружениях дурындой, надо придумать, как затащить ее в постель. Не брать же силой, в самом деле. Да ты и не смог бы взять ее силой, не говори ерунды. Значит, надо как-то сближаться, так чем не шанс?!

И через минуту он уже сидел рядом, и они вдвоем увлеченно достраивали недостающие куски. Сеня поблагодарил судьбу, потому что кусков было ну очень много. Этого ему на неделю хватит. А за неделю...

Глава 7.

Переселение номера 45 в общие покои не прошло гладко. Она-то думала, что давешний ночной пират похитил ее из-за огнедышащей страсти, и что она здесь единственная такая, а тут их толпа! Естественно, закатила скандал. Девушки сказали ей, чтобы вела себя поскромнее и потише, а не то быстро вылетит отсюда. На что она ответила:

— Он мой! А вы держитесь от него подальше, твари несчастные!

— Твой он, — ехидно заметила номер 37, сидевшая до того в сторонке, — Ты на свой ошейник посмотри и головой подумай. Это ты его собственность под номером 45. Вот и делай выводы.

Выводы номер 45 сделала, но совсем не те, что следовало бы. А вот к номеру 37 стали присматриваться остальные. Как-то уж слишком независимо она выглядела, как будто знала, чего не знают другие. Только не знала, что те самые люди, что помогают ей, докладывают ее хозяину про нее все. Любые действия, малейшие оттенки настроения, язык тела, движения души. Ничего не остается незамеченным.

* * *

Арсений М... неделю прожил в замке. По утрам занимался делами, потом место крутого шефа Арсения Васильевича М... занимал программист Сеня, который шел в гости к номеру 44. А после возвращался к себе и становился 'хозяином'. И девиц у него за эту неделю перебывало много, но он их даже почти и не различал. Тела, которые помогают стравить напряжение.

Состояние у него было...

Судите сами, постоянная плотная слежка за номером 18 и ее женишком, о малейших изменениях ему докладывали тут же. За номером 37 смотрели в оба глаза, обнаружились потрясающие детали, от нее такие связи тянулись наружу, и дальше в подпольный мир, что можно было только снять шляпу перед талантами этого 'невинного цветочка'. Номер 45 доставала персонал истериками. А номер 44... она была отдушиной, Арсений приходил к ней за очередной порцией странных чувств, которые она заставляла его испытывать. Мы бы назвали это нормальным общением людей, которых влечет друг к другу, но он таких слов не знал. Просто ощущал необычное стеснение в груди и одновременно непонятную свободу, словно мог обнять весь мир.

От этого всего мужчина пребывал в постоянном нервном напряжении и возбуждении, и казался самому себе хищником в засаде, выслеживающим одновременно и добычу, и самку. Этаким львом или медведем, или древним человеком, который обустраивает свою пещеру.

Надо сказать, что постоянная боевая готовность вызывала у него дикий прилив сил, дел своротил столько, что в обычное время не сделал бы и за месяц. Да и в развлечениях он себе не отказывал. С самого первого дня, как ему доложили, что номер 45 закатила дебош в его уютном мирном гареме, он решил немного дожать девчонку, повоспитывать. А потому в эти дни к нему приводили всех, кроме нее. Девка каждый раз бесилась, устраивая дикие сцены ревности тем, кто побывал в спальне у хозяина. Ему, разумеется, докладывали, забавно-то как, особенно ее угрозы в адрес других, таких же, как она. Ничего, покипит и успокоится, и поймет, что ее хотелки здесь ничего не значат. Потому что она никто. Номер 45. Велит хозяин — попадет в его постель, а не велит, пусть сидит на своей сочной попке ровно, пока не отправилась в какое-нибудь гнусное местечко, где ее будут иметь все кому не лень круглые сутки семь дней в неделю. Но ревнивая истеричка так и не угомонилась, а это уже начинает надоедать. Если так продолжится еще несколько дней, он уже знал, как будет ее наказывать.

Какое счастье, что можно от всего отвлечься, просто пойти к этой девчушке Саше поболтать и оставить за дверью все проблемы. Надо почаще отвлекаться.

Интересное дело, ему ведь понравилось быть программистом, даже мысль мелькала, что неплохо было бы... если бы... Тогда он одергивал себя, сам понимал, что это невозможно. А с той девчонкой Сашей они успели сдружиться, хихикали вдвоем, толкались, девчонка его совершенно не боялась, подпускала совсем близко.

— Не ожидает опасности, или заманивает? Доверяет или завлекает? — он не мог понять, но с ней было легко и приятно.

Однажды девчонка спросила:

— Слушай, Сеня, а тебе не нагорит от Него, — снова пальчиком показала на потолок, и сделала страшные глаза, — Ну, что ты ко мне в гости приходишь?

Арсению стало весело:

— Нет, он ко мне хорошо относится.

— Так может... — она замялась.

— Что, может, — это уже интересно.

— Ну, может, ты бы познакомил меня с ним, ну... представил издали... если он чересчур важный и чопорный...

— Ты хочешь видеть хозяина замка?

Та кивнула.

— Зачем? — напрягся мужчина.

— Ну как зачем? Как ты не понимаешь! Поговорить, узнать побольше...

— Что, про замок? — прикинулся Арсений.

— А вдруг он страшный, как настоящее чудовище! — выпалила Саша и задохнулась от собственной дерзости и бестактности.

Арсений секунду смотрел на нее, открыв рот, а потом громко расхохотался. Девчонка пыталась дуться, но не выдержала и стала хохотать вместе с ним. И тут он ее обнял и притянул к себе. Сам не ожидал. Они еще хихикнули по инерции пару раз, но их взгляды уже увязли друг в друге, словно мухи в меду. Смех как-то затих, а потом вовсе смолк. Она сказала немного удивленно:

— Сеня, ты чего...

— Ничего, — глухо ответил он и поцеловал.

Так странно, словно раньше никогда никого не целовал, ощущения были новыми и такими свежими... голова закружилась моментально, его повело...

— Ничего... — он с трудом оторвался от нее и стремительно ушел.

Не был еще Арсений к этому готов.

* * *

Он чуть не сорвался и не уехал снова.

Точнее, он улетел, но тут же вернулся. По дороге пришла в голову идея. Решил дать номеру 18 последний шанс. В другое время он не стал бы щадить кого-то, или идти на уступки, но сейчас он был переполнен. Чем-то непонятным для него самого. Чтобы его люди не считали, что хозяин слегка не в себе, сделал кое-какие покупки для дополнительной охраны замка, а также для мамашек, которых решил навестить.

Охрана к вечеру пополнилась несколькими дрессированными хищниками, теперь кроме собак, периметр будут охранять четыре специально натасканных леопарда.

— Как бы хорошо не подготовился к побегу наш женишок-телохранитель, — думал про себя Сеня, — Появление четырех новых хищников собьет его планы. Сегодня ночью они никуда не сунутся, если конечно он не идиот.

С точки зрения Арсения это был очень щедрый подарок англичанину — шанс остаться в живых. Рабыня под номером 18 потеряла для него свою ценность, хотя раньше ему нравилась эта синеглазая гордячка, которую он в свое время целую неделю приручал, все не давалась в постели. Но факт ее измены, пусть и не свершившийся пока, свел на нет весь интерес его к ней. Но если не сбежит, он не станет продавать ее в бордель к азиатским ублюдкам.

Мамаши сегодня получили незапланированный визит, царские подарки и возможность проявить свою преданность. Могли бы вообще-то и поактивнее любовь свою выказывать. Вызвали у него легкое раздражение, своими кислыми рожами, тоска у них. Тоска! Зажрались. Детки порадовали, детки его любят. Правда, детки пока маленькие, неизвестно, во что их любовь превратится, когда они вырастут. Людям свойственно меняться, как правило, не в лучшую сторону.

Вечером взял в постель номер 37, последнее время к ее хитростям он относился скорее благодушно. А уж обслуживала она его чемпионски. Правда надоела быстро, отправил ее и улегся спать один. Во сне видел дурищу-реставраторшу, она делала круглые глаза и спрашивала, неужели хозяин замка жуткое чудовище и смеялась. Смешно.

Ночь прошла без происшествий. Что ж, предоставленным шансом воспользовались. Побег не состоялся. Молодец хоббит! Арсений Василич был этим странно удовлетворен. Конечно, не известно, что предпримет сладкая парочка дальше, но пока они сыграли отбой. Будем наблюдать дальше. Теперь у него остался лишь научный интерес.

* * *

Кроме всех прочих приобретений хозяина, в штате замка появился еще один программист. Настоящий. Все как положено, компьютерный гений, знаток объемных построений. Не толстый и не старый. В замке была сложнейшая система контроля и видеонаблюдения, персонал ее обслуживал высококлассный, но этого нашли специально, по указанию шефа. Для обслуживания одного ноутбука.

Ему надо было увидеть, убедиться.

* * *

Когда наружная дверь открылась, Саша уже ждала прихода своего единственного посетителя и собеседника. Со вчерашнего дня она много передумала, да и стеснялась ужасно, непонятно, что на нее нашло. А потому собиралась извиниться за свое глупое поведение, и пусть все будет как раньше. Только лишившись элементарного, понимаешь, что оказывается, так приятно просто поговорить с кем-то...

А в дверь вошел совсем другой мужик. Она немного растерялась, но решила поздороваться:

— Здравствуйте.

— Добрый день.

Этот тоже разговаривает, хорошо. Мужчина, не глядя на нее, направился прямо к рабочему столу и уселся за комп.

— А вы тоже программист?

— Угу.

— А тот, что был до вас, он где? — робко спросила Саша.

— Не имею понятия, — мужчина возился с компьютером, — Меня только утром приняли. У вас были какие-то проблемы с техникой?

— Да нет, никаких.

Он продолжал рыться в компьютерных мозгах, одновременно кивая чему-то. Спросил:

— Мне сказали, что вы занимаетесь объемными построениями?

Саша махнула рукой:

— Да так, от скуки, по мелочи... Я просто модель замка строю.

— Замка?

— Ну, этого, — обвела рукой пространство.

— А, ну-ну. Если какие проблемы с программой, я могу помочь.

— Да нет, спасибо. Просто...

— Что?

— Нет, ничего.

— Тогда всего доброго. Техника в порядке. Будут проблемы — обращайтесь.

Саша кивнула вслед уходящему программисту, дверь закрылась и она осталась одна. Все это время Арсений как приклеенный просидел у монитора в своем кабинете. Никогда еще он так внимательно не вглядывался происходящее на экране. Ему надо было точно знать, как девчонка отреагирует на другого мужчину. Вроде... (он боялся себе признаться, что боялся ее реакции), вроде безразлично. Ладно, он вздохнул полной грудью, поняв, что все это время боялся лишний раз шевельнуться.

Потом гадюкой вползла мысль, новый-то программист не слишком молод, да и не красавец. С чего бы молоденькой девчонке на него клевать? Стало немного тошно. Нет, он не успокоится, пока не убедится окончательно.

Ночь он провел нервозно, мучил троих девок, никакого удовольствия, закончил кое-как, отпустил. Номер 45 опять достала всех своими воплями. На кой черт он ее спрашивается, вообще притащил, бли-и-и-ин! Достала! Удовольствие от нее всего ничего, а шуму, как от целого стада!

Хорошо, его доверенный быстро сработал. К утру среди персонала, обслуживающего компьютеры, появился потрясающий красавец. Стройный рослый сероглазый блондин, некто Сергей. Сене даже стало не по себе, слишком уж парень был красив, а улыбка... Доверенный человек все вверх дном перевернул, пока достал ему из-под земли этого красавчика-хакера. Пришлось парня подставить и подвести под срок, а потом помочь ему скрыться от когтей правосудия. Арсений понимал, что этот Сергей ценное приобретение, и в дальнейшем он может принести огромную пользу, но у него просто руки чесались свернуть парню его гладкую загорелую шею. Короче, Сеня его отправил к номеру 44, а сам засел за камеры, запершись в кабинете.

Глава 8.

Саша даже не стала оглядываться, когда после обеда открылась наружная дверь. В это время обычно программисты приходили. Вот если бы Сеня пришел... Но его она, наверное, больше не увидит, жаль. Даже проститься не успела, извиниться за то... за глупость, за ту. Ах, гори оно огнем... Помрет она тут от тоски в гостях. Нормальные гости не содержатся за решетками, за решетками содержатся заключенные. За что только, не понятно... Она встала и, не оглядываясь, отошла к окну, а мысли невеселые крутились в голове. И вдруг услышала:

— Привет, красавица. Скучаешь?

Саша обернулась, вздрогнув от неожиданности. В комнате стоял парень. Красавец, прямо как с обложки модного журнала. Смутилась сначала, а потом ответила:

— Привет, а вы кто будете?

— А я ваш новый программист.

— Мммм, — Саша подумала, что-то чересчур высокая текучка кадров наблюдается среди программистов в этом заведении, но промолчала.

А парень прошел к рабочему столу, уселся, влез в ноут, и все это время говорил не переставая:

— Давно ты здесь?

— Давно? — задумалась девушка, — Пожалуй, хотя все относительно. Наверное, больше двух недель. Точно. Около трех недель.

— И как тебе тут?

— Нормально, — пожала плечами Саша, — На обслугу не жалуюсь.

— Меня Сергей зовут, а тебя как?

— Саша.

— Ну что, Саша, машина твоя летает только так, зачем программиста вызывали-то?

— Да я и не вызывала, — она подошла к столу, — Не вызывала я никого, это какое-то недоразумение.

— Тогда ладно, бывай Саша, — он улыбнулся ей, резко выбросил руку и щелкнул девчонку по носу.

Та взвизгнула и кинулась стукнуть в ответ.

— Брэк, брэк, на меня кидаться не надо, — и расхохотался, — Нужен буду, вызывай.

Красавчик Сергей подмигнул возмущенной его наглостью Саше и ушел. Та еще какое-то время кипела, потом успокоилась, присела к компу, посидела какое-то время, тупо пялясь в экран, а потом ушла в ванную.

Все это время Арсений смотрел на монитор и давил в себе зверя, потому как, не сдержи он себя, точно убил бы красавца-хакера. Тот еще ничего не сделал, только в комнату вошел, а Арсений понял, что он хочет крови парня. Просто за то, что она на него смотрела. А когда тот руки свои решил распустить, не важно, пусть и невинно, он готов был сломать ему ту руку, вырвать с корнем, перегрызть глотку. Крови хотел, его крови. Хорошо еще, этот идиот убрался быстро.

Уволить его на

* * *

! Услать куда подальше! От греха! Потому что сейчас он еле сдержался. Кто знает, что будет в другой раз. А теперь его еще глодала ревность, никак не мог понять, как же девчонка на этого Сергея отреагировала. Когда она ушла в ванную, напряжение достигло пика. Если она... если она... если эта тварь сейчас разденется и влезет под душ, трогать себя там, думая об этом гаденыше... Если только она посмеет! Пусть только посмеет! Тогда блондинчика ничего не спасет. Он убьет его своими руками, медленно.

Арсений не чувствовал такого никогда. Мужчина был на грани, тяжелое дыхание вырывалось сквозь зубы, кровавая муть вставала перед глазами, он убьет каждого, на кого эта дура взглянет. А ее... ее...!

Но Саша-то ни о чем таком не подозревала, она постояла у зеркала, глядя в него невидящими глазами, потом поднесла руку к губам, легко прикоснулась и вздохнула. Арсений вздрогнул от прошившей мозг догадки, он интуитивно понял, что девушка в этот момент вспоминала о нем. Вернее о Сене, который целовал ее тогда. У него чуть крышу не снесло, кровь ударила в виски, прилила вниз, причиняя боль, лишая разума. Совсем не стало сил продолжать эту игру. Он уже знал, если не возьмет девочку сегодня ночью, просто сойдет с ума.

Он и так слишком заигрался. Нельзя никого из них пускать в душу, они залезут в нее своими маленькими лапками и наследят там так, что вовек не отмоешь! Нельзя становиться эмоционально зависимым от женщины! Нельзя! Ни в коем случае. Не надо было в это ввязываться!

Теперь он должен восстановить все так, как оно должно было быть с самого начала. И в первую очередь надо избавиться от наваждения. Ничего, переспит с ней, наденет ошейник и отправит к остальным. Будет умная — приживется. А нет...

Боже... Он ведь только пытался внушить себе, что ему будет все равно, приживется девчонка или нет, на самом деле он даже мысль боялся допустить, что ничего не выйдет. Рычал на себя, давя сомнения в зародыше.

Спросите, почему Сеня не мог иметь нормальные человеческие отношения с женщиной как все обычные люди? Зачем ему были ошейники, номерочки и прочие атрибуты власти?

Так ведь всему есть объяснение.

Иногда Арсений М... вспоминал своего отца, если честно, то очень часто. И в основном в том контексте, что никогда не хотел бы иметь с ним что-то общее.

Отец часто запирал его в подвале и жестоко избивал. Он за свою жизнь сам никогда никого не бил, да он тренировался, владел боевыми искусствами, но НЕ БИЛ людей. И в подвал никого не запирал никогда. Арсений помнил с детства свое отвращение к побоям и подвалам.

В доме Васи Склочного постоянно толклось множество шлюх, вели они себя нагло, и вечно грызлись за благосклонность хозяина. Устраивали отвратительные попойки, скандалы и драки. Василий Палыч любил наблюдать, как они собачатся, а еще больше удовольствие ему доставляло смотреть, как пьяные шлюхи дерутся, рвут друг другу одежду, волосы, оскорбляют последними словами. Он обожал это зрелище, провоцировал, науськивал. И даже позволял им устраивать скандалы ему, тоже получал удовольствие. А потом легко и нежно избавлялся от них, заменяя другими. Все эти женщины казались Арсению вульгарными дешевками, разумеется, среди них попадались и лощеные светские сучки с аристократическими замашками, но и в них он видел дешевое нутро.

Тогда и понял, что продается за деньги — всегда стоит дешево.

Так вот, среди девиц Арсения ни одной шлюхи не было, все попали к нему девственницами. И никого из них он старался не выделять, чтобы они не ссорились между собой. Каждая имела свой номер и равные права с остальными. Разговаривать, он вообще с ними не разговаривал, точнее, не позволял им говорить. Он хотел тишины и покоя в своем идеальном мирке, ориентированном на его вкусы и мужские пристрастия. Правила в этом женском общежитии были жесткие, но с его точки зрения справедливые.

Арсений хотел, чтобы его наложницы жили в неге и холе, и были довольны жизнью. К услугам его женщин было все. Все, что можно вообразить и пожелать. Только в пределах этого замка. Если какая-то из них беременела и рожала ребеночка — помещал в особые условия, эти наложницы приобретали новый статус и становились неприкосновенны.

Бдительно следил за всеми, за каждым их шагом, все время испытывал. И если замечал что-нибудь эдакое, запомнившееся ему с детства, пощады не было, дожимал, пока девка не срежется. А как срежется — прямым ходом в бордель. Шлюх не терпел.

Арсений не был со своими женщинами жесток, его желание доминировать не подразумевало причинения чересчур сильной боли или совсем уж унизительных вещей, да и любовник он был великолепный, знал потребности каждой и удовлетворял их так, что они действительно текли от одной мысли о нем.

И все-таки он был жесток, правда, сам не ведал об этом.

Был у Арсения еще один пункт. Мать. Мать осталась в его сердце как незажившая рана. Ее таинственная смерть, непростые отношения с отцом. Сеня был маленький мальчик, но понимал, каково ей было в обстановке отцовского дома. И потому, когда стал самостоятельным, решил, что жены у него не будет, чтобы не делать ее несчастной. У мужика есть потребности. И одной женщины, как бы хороша она не была, чтобы их удовлетворить, мало.

В его представлении, он во всем поступал противоположно тому, что видел у отца. Но правда была в том, что Вася Склочный, оставил на нем неизгладимый след. И сейчас он не замечал, что становится на него все больше и больше похожим.

Кроме всего прочего, был у Арсения М... один секрет. Он признавал, что смерть отца на его совести. Этого никто и никогда не сможет доказать, и, тем не менее, это именно так. Сене было девятнадцать, когда он всерьез влюбился в первый раз. Даже подумывал жениться. Отец с удовольствием доказал ему, что милая девочка, скромная и краснеющая от громкого слова, продается за деньги. Арсений болезненно пережил урок и навсегда запомнил улыбку отца, когда тот выпроваживал полураздетую девчушку из своей спальни. Только Вася Склочный забыл, что отлично научил парня обстряпывать делишки. Тот не поленился придумать идеальную многоходовку и подставить папеньке свою якобы зазнобу. Естественно, Василий Палыч клюнул, это же так забавно, отбить у сыночка очередную пассию. А сыночек поднял ставки, поставил это на спор. Да, и еще смеялся над тем, что его почти шестидесятилетний папаша никогда не сможет догнать его молодого в постельных играх. Папаша принял бой.

Единственное, что в этом деле Арсений сделал своими руками, так это наливал отцу коньяк рюмку за рюмкой. А потом старый мачо отправился на эротические подвиги, предварительно выгнав из дому всю прислугу, чтоб не мешались. К этой здравой идее его тоже подтолкнул сыночек.

А к утру старый схлопотал сердечный приступ. Ушатала его девчонка. Арсений был там, обеспечил себе алиби и спокойно дежурил всю ночь. Когда испуганная цыпочка подняла визг, он ее по-тихому отправил прямиком в руки того человека, который потом и стал его доверенным во всех тайных делах. В итоге девчонка угодила в один подпольный бордель на ближнем востоке, а Вася Склочный умер в своей постели, не приходя в сознание. Помощь-то оказать было некому. Так он и замочил папашу, просто побил его же оружием. И раскаянием не мучился. Никогда.

Кстати, обычай продавать проштрафившихся девок в бордели оттуда и пошел. Легко, чисто, прибыльно.

Глава 9.

Саше было грустно, жалость к себе навалилась, тоска. Скоро месяц будет, как она торчит в этой клетке. Еще через месяц начнутся занятия, удастся ли ей вырваться отсюда к этому времени? Надежда, конечно, умирает последней, но надежда уже почти умерла, и цеплялась за модель замка Сашка Савенкова из чистого упрямства. Потому что если все бросить, останется только сесть посреди комнаты и рыдать от безысходности. А так, у нее оставался этот 'запасной выход'. Говорят, когда судьба закрывает все двери, она открывает новые. Это и была ее дверь в другой мир, в котором она была свободна.

Она сейчас пыталась анализировать, почему вдруг сорвалась, ведь до последнего момента держала психологический тонус. И душевное состояние было нормальное, а теперь она, того и гляди, скатится в классическую депрессию. А всему виной этот дурацкий программист Сеня! Какого черта он появился и потом исчез из ее жизни?! Какого...

Можно сколько угодно кипеть, искать причины, а только грустно ей было, что больше не увидит этого типа. Он ведь был такой смешливый, уютный... ласковый... красивый...

Она внушала себе, что просто привыкла к нему, неудивительно, ведь он был единственным, кто с ней разговаривал. Совесть тут же подсунула двух других программистов, которые с ней разговаривали, но она цыкнула на совесть. Эх, еще найти силы признаться себе, что влюбилась в него, да где ж найти силы...

Вспомнила про нового программиста, этого Сергея, пожала плечами, да, красавчик, но слишком легкомысленный и наглый. Самовлюбленный, считает, что все девчонки должны быть у его ног. Пусть считает, ей нет до него дела. Тот другой, мужик в возрасте ей больше понравился. С лица воду не пить, главное, чтобы человек был хороший. Но увы, тот тоже куда-то пропал.

И не оставалось ничего другого, как только вернуться к своей работе. Работа всегда помогает отвлечься от ненужного мусора в голове.

Незаметно подошло время ужина.

* * *

Непонятно как он дотерпел до ужина. Думал, что день никогда не закончится, если бы не сдерживал себя, давно бы уже начал кидаться на людей. Сделал несколько распоряжений управляющему, в том числе, велел не беспокоить ни при каких обстоятельствах. Тот чуть не подавился от любопытства, но выслушал все с каменным лицом, особенно, распоряжения насчет ужина в апартаменты номера 44.

Ох, и подозрения возникли в голове управляющего, ох и подозрения... Но про это молчок! С каменным лицом откланялся и неслышно удалился.

Арсений остался один. Он непривычно чувствовал себя. Внутри все дрожит от напряжения, легким холодком пробегает странное нежное предвкушение, от волнения в голове пусто... И вся кровь так и норовит прилить вниз, вызывая дрожь желания в ледяных пальцах.

Бред. Надо успокоиться.

Вытащил то колье, что приготовил для нее с самого начала. Редкой красоты огромные уральские опалы и крупные бриллианты. Месторождение этих опалов исчерпало себя еще лет двести назад, таких давно уже нет нигде в мире. А у нее на шейке будут. Он сглотнул при мысли о ее бледной шейке, непроизвольно провел языком по губам. Пора.

Арсений М... сделал то, чего не делал раньше. Камеры слежения в апартаментах его наложниц можно было отключить только из его кабинета. И информация с большинства из них, шла только сюда. Лишь часть выходила в общую систему. Он не желал, чтобы персонал пялился на его женщин. Сейчас Арсений отключил выход на мониторы со всех камер в апартаментах номера 44, но поставил их на запись. Ему надо было потом увидеть все своими глазами со стороны. Он не мог доверять своим ощущениям, слишком страшно было обмануться. Откуда этот страх? Арсений не знал.

Взглянул на часы.

— Пора, ужин ей уже принесли, — повторил он себе, взял бутылку шампанского и пошел к ней. В первый раз.

* * *

Пока влюбленный мужчина идет на первое свидание, давайте заглянем немножко в его тщательно охраняемую от внешних проникновений душу.

Он ведь вырос, можно сказать, в среде порока. Конечно, ангелом Арсения никто не решился бы назвать, но все-таки, мужчина старался сохранить руки чистыми, насколько это возможно с его точки зрения. Себя считал кем-то вроде хищника, находящегося на вершине пищевой цепи, и, соответственно, права себе давал сам. Ибо по праву! Его отношение к женщинам тоже вроде бы укладывалось в эту стройную систему.

Обнаружил он еще в ранней молодости, что свобода выбора только все осложняет. Осложняет жизнь мужику, заставляя его крутиться ужом, стараясь понравиться женщине, которую хочет, осложняет жизнь женщине, которая сама не знает, чего хочет. А потому он своим девушкам такой свободы никогда не предоставлял. Их никогда не спрашивали, хочется ли им очутиться в его гареме и любить его до гроба, они его попросту никогда раньше не видели и не знали. Их ставили перед фактом и все.

А уже самое интересное было то, что оказавшись в таком безвыходном положении, девушки в него почему-то влюблялись. Все. Почти все с первого взгляда. Он был силен, молод, красив, властен, ненасытен и ласков, не тратил слов, а действовал. И да, было в нем что-то...

Покорял их Арсений по-разному. Одни отдавались в первую же ночь. Другие противились несколько ночей, не подпуская его к себе. Но чем яростнее бывало сопротивление, тем ярче разгоралась страсть, и под конец юные девы совершенно теряли голову в его объятиях. Потом многие рыдали, обнаружив, что у покорителя их сердца сердца-то и нет, зато есть масса других наложниц. Но если он не давал им любви, то великолепный секс давал в неограниченном количестве. При желании, если, конечно, плотно зарыть глаза, можно считать секс любовью. Женщинам важно быть желанными. И те, что принимали его правила игры, оставались. Другие, кто по разным причинам не могли прижиться, отправлялись работать на мировую сексиндустрию.

Возвращаясь к вопросу о душе, скажем, что души своей он женщинам не открывал, защищенная непробиваемым панцирем, она осталась нетронутой с тех пор, как маленький мальчик Сеня потерял любимую маму, словно и не вырос он в матерого мужчину. И маленький мальчик очень боялся, что его снова могут обидеть, и очень хотел, чтобы его кто-то любил по-настоящему. Но уж совсем страшно было и больше всего на свете хотелось — полюбить кого-то самому.

Ах, даже самый закоренелый грешник втайне уверен, что внутри он лучше, чем, кажется снаружи, и глупо надеется, что кто-нибудь это увидит и оценит.

* * *

Ну и ужин у нее сегодня... Саша диву давалась, такой странный подбор продуктов. Икра черная, икра красная, икра заморская — баклажанная... Нет, шутки шутками, а икра и устрицы — это как-то слишком...

Открылась дверь, удивленная девушка обернулась. И тут же сорвалась с места:

— Сеня! Где ты пропадал?! Я уж думала, не придешь больше! — и вдруг смутилась и покраснела.

Он смутился и покраснел еще гуще, чем она. И совершенно вышел из того образа, в который старательно загонял себя весь остаток дня. Арсений планировал сегодня быть с ней самим собой. Хозяином, Арсением Василичем М... А вот увидел радость неподдельную в ее глазах, и слезла с него вся эта оболочка, и стал он перед ней самим собой — Сеней. Это что же, раздвоение личности у него? Нет? Да?

Нет. Об этом сейчас он не станет думать ни за что в жизни. Сейчас перед ним будто дверь в другой мир открылась. Все произошло так, как могло бы быть, если...

Нет. Не сейчас.

Здесь и сейчас в его глазах зажглись ответные огоньки искренней радости, а в душе какой-то живой комок забился, и он шагнул в эту дверь. А потом непроизвольно дернул шеей и пробормотал, улыбаясь:

— Вот... — показал бутылку шампанского, — У меня тут праздник...

Саша уже пришла в себя, раз он не строит из себя обиженного недотрогу, это же замечательно, ей так легко стало:

— Ух ты, а что за праздник? — девчонка потерла руки при виде шампанского.

— Да так... — что бы еще быстро придумать-то, — в заслуженный отпуск выхожу.

— Угуууу, — протянула она, — Это надо отметить! У меня тут как раз закусь подходящая. Тащи свое шампанское, присоединяйся!

О, он присоединится!

Столик с едой был моментально придвинут к маленькому диванчику в гостиной, и Арсений и сам не заметил, как оказался рядом с ней. Мыслить он сейчас практически не мог, больше ощущал. Ощущал, как она светится от удовольствия, и сам светился в ответ.

— А где ты пропадал? — Саша жевала бутербродик с черной икрой, рот у нее был набит и слова выходили не очень внятные, — Слушай, я, если честно, устрицы не очень, давай их съешь ты? Лады? Не понимаю, зачем их включили в мою диету? Бррр...

— Лады! — Сеня улыбнулся, ее детская непосредственность, как глоток чистой воды.

— Говорят, у тебя шампанское было? — она показала пальчиком на бутылку.

— Говорят!

Разлили по стаканам, выпили за отпуск, это почему-то было так смешно и весело, что оба хохотали с минуту. А потом пришлось вернуться к устрицам и икре, Саша не успевала мазать маслом крохотные бутерброды, как они мгновенно съедались.

— Сеня, кхммм... тебя застрелить легче, чем прокормить!

— Ха-а-а! А вот и неправда! Это тебя легче застрелить, чем прокормить!

Тут она таки набросилась на него с кулаками, а он увернулся. К нижней губке девушки прилипла икринка, мужчина заметил это, и мир для него мгновенно сузился до этих смеющихся губ. Но он еще держал себя в руках. Осторожно, едва касаясь, снял крохотный шарик с ее губы и положил себе в рот. А вот теперь задохнулась она, глаза раскрылись в удивленном восхищении и ожидании чуда, но Арсений все еще владел собой.

— Еще шампанского?

— Да.

Саша немного смутилась, надо бы отвлечься, мысль пришла внезапно:

— Сейчас бы потанцевать, — мечтательно протянула девчонка.

— Слушай, у тебя на буке музыки нет? — идея потанцевать была фантастически хороша!

Девушка поморщилась:

— Есть кое-что, но под это не очень-то потанцуешь.

— Ну-ка, дай гляну... Да... Сиди тут, никуда не уходи! Я сейчас!

Она только глазами успела хлопнуть, мол, куда это я уйду с подводной лодки, как Сеня сорвался и умчался куда-то. Осознал он свой поступок только на полпути к кабинету, осознал и подумал:

— А и черт с ним! Меня никто не видит, что хочу, то и делаю!

Вот это уже было смешно, это было практически диагноз... Но задумываться ни о чем не надо, иначе нить потеряется. За пару минут скачал на флешку несколько шедевральных медляков современности, схватил коробку конфет и пулей помчался обратно. Немного боялся, что его засекут в коридоре, но это только придавало остроты всей ситуации. Смешно... Чего боялся, кого... Гулять, так гулять!

Она так и ждала его за столом.

— А ты быстро. О, конфеты! Умммм...!!!

Глазки у девчонки сузились, и на мордочке расплылась гримаска удовольствия. Боже мой... Ему так нравилось в этом другом мире...

— Ну что, миледи, — музыку он уже включил, — Позвольте ангажировать вас?

Разумеется, миледи со смехом позволила. Каково это было, подойти к нему, так, чтобы он взял ее в объятия и медленно закружил? Как... Как... На самом деле, для обоих это было неожиданно блаженно.

Фрэнк Синатра пел, они покачивались, стоя близко-близко, и тонули в омуте. Тяжело сдерживаться, но невозможно прервать, пусть длится вечно... Однако Фрэнк допел, Сеня нехотя разжал руки, а Саша не сразу, но отошла. Сказка что, на этом и закончится? Нет...

— А давай еще шампанского!

— А давай!

— За что будем пить?

— Давай... за нашего хозяина, — она обвела рукой комнату, — Я ведь живу у него в гостях, правда ни разу его не видела... Но все равно, спасибо ему и пусть живет долго!

Она со звоном чокнулась с ним, и выпила, а Сеня вдруг тихонько прошептал:

— Спасибо... — и выпил.

— Что?

— Я говорю, танцевать еще будем?

— Будем, — хихикнула чуть пьяненькая девчонка, — Только конфетку съем... Таааак... какую выбрать-то, эту или эту? Съем обе.

Оба невероятно вкусных шоколадных шарика отправились в рот смеющейся Сашки, вторую она запихивала пальчиком, размазывая шоколад. Это было уже слишком. Шоколад — это слишком! Для него слишком. Он не смог сдержаться и накрыл ее губы поцелуем.

А то, что было дальше....

Представьте себе голодного тигра, который поймал газель и ест ее. Но только так нежно и сладко ест, что газель стонет от наслаждения.

Таков был их первый раз.

Такова была ночь.

Что он шептал ей, он бы не вспомнил, потому что шептал, как во сне, и может быть, ему приснилось, как утомившаяся Сашка уже под утро еле слышно, как ветерок выдохнула:

— Кажется, я люблю тебя...

Он тогда ничего не смог сказать в ответ, горло сдавило спазмом, просто вжался лицом ей в бок, как животное, а она мгновенно заснула.

Ему хотелось продлить сказку, вернуться в этот мир снова. Спящая смешно сопела, доверчиво прижавшись к нему, и эту минуту разрушить было никак нельзя. Он не мог спать, так и лежал рядом. Постепенно мужчину охватило предчувствие надвигающейся беды, он постарался отогнать дурную мысль и инстинктивно сжал девушку, притискивая ее к себе жестом оголтелого собственника, та чмокнула губами, но не проснулась. Сейчас Арсений не смог бы надеть на нее ошейник. Никак. Не сейчас. Он придет к ней завтра, сделает все как надо. Но это завтра. А пока...

У него будет еще один день. И вечер. И ночь. В этом другом мире.

Надо уходить. Поцеловал ее в лоб, девчонка смешно поморщилась. Встал, оделся, потом нашел тетрадь и написал ей записку:

'Спи, я приду вечером. Конфеты принесу'

При мысли о шоколадных шариках ему захотелось вернуться в постель, но за окном светало. Надо идти к себе. Он должен уйти. Входная дверь тихонько закрылась, выпуская Сеню, мужчина пошел к себе, по дороге превращаясь в самого себя, в хозяина. В собственную овальную спальню вошел уже Арсений Василич М...

Глава 10.

Он не лег спать, хотя, по идее именно это следовало сделать. Даже не пошел в душ! Он прямиком пошел смотреть запись на камерах. Необходимо увидеть, убедиться...

Звук Арсений приглушил до шепота, нужно было проанализировать язык тела. На экране появилась светящаяся улыбкой девушка, что-то проговорила, смутилась, а потом в комнату вошел парень. А вот этого парня Арсений не знал. Да, лицо у них было одинаковое, и голос... почти такой, почти...

Вот это кто, это он что ли? Вот этот щенячий восторг что, в его глазах? Он же прыгать вокруг нее готов на задних лапках от счастья. Полудурок.

Хозяин смотрел на того Сеню, и Сеня ему не нравился. В этой парочке она всерьез напоминала хозяйку, а тот, другой, Сеня — преданного недотепу щенка. И это что, его второе 'Я', что ли? Он вспомнил свои ощущения в тот момент, когда вдруг почувствовал это раздвоение. Вспомнил глупые мысли о том, что при других обстоятельствах он мог бы быть бы таким...

И вот сейчас он увидел себя такого. Нет. Таким он становиться не будет. Не для того он с семи лет отращивал кожу, клыки и когти, чтобы превратиться в ЭТО. Тот размазня на экране, как раз кинулся к дверям, бежать за музыкой и конфетами.

Арсений затряс головой.

— Придурок... осел... ты же уже ей спину показал... Всего один вечер! Уже! Идиот! Идиот!

Мужчина, сидевший за экраном монитора, наблюдал не за девушкой, чья первая любовь расцветала перед его глазами. Он отметил про себя этот факт, как пройденный этап. Наблюдал Арсений за собой! Понял, что с этой девчонкой, с этой Сашкой, он порушил все свои принципы.

Так не должно быть.

У них не должно быть имен.

У нее не должно быть имени.

Она всего лишь одна из многих.

И с ней не следует разговаривать.

Хозяин почти чувствовал, как встают на место сброшенные ночью в ее объятиях щиты, выдвигаются шипы, наращивается броня. Зубы сжаты. Стер все записи и пошел мыться. И мылся долго и тщательно, будто стремился смыть с себя память о том, каково это, жить в другом мире.

— Боже мой... Неужели не жаль терять это... это...

Он не мог дать названия тому живому человеческому общению, которое находило странный отклик в его душе. Да, может и жаль, но ради этого поступаться принципами он не станет.

— А что же будет с ней? — внутренний голос все время задавал один и тот же вопрос, прямо как заведенный.

— А ничего, она уже влюбилась, психика у нее как у космонавта, — он хмыкнул, отвечая сам себе, — Мне бы ее спокойствие, нервы как канаты... Привыкнет.

— А вдруг нет...? — внутренний голос гнул свое, заставляя его холодеть от злости.

— Привыкнет!

Потому что он знал, что эту девчонку он не 'отпустит', как 'отпустил' в бордели тех, других. У нее не будет выбора, она примет все, что он пожелает ей дать.

Он хозяин. Она номер 44. И так будет.

Он даже смог заснуть и проспал почти до полудня.

Остальной день прошел напряженно и сумбурно, но настроя своего Арсений не потерял. Уже вечером, собираясь идти к ней и выключая камеры, он все-таки не пошел на поводу у окаянного внутреннего голоса, вопившего, что...

Послал внутренний голос ко всем чертям.

Коробку шоколадных конфет Арсений все же взял. Хозяин обещал. Обещания надо выполнять.

А она его ждала, он сразу понял, потому что так и подкинулась с радостным возгласом. Но сегодня разговоров не будет. Арсений бросил конфеты на стол и с порога начал ее целовать, заглушая протесты, сомнения, даря немыслимое удовольствие. В ту ночь не было сказано ни слова, только сплошной безумный секс без передышки. Когда, наконец, остановился и прилег, вытянувшись рядом, улыбающаяся девчонка приподнялась на локтях, глядя в его лицо и протянула руку пригладить ему взъерошенные темные волосы, но он руку перехватил. Та только открыла рот, что-то сказать, как Арсений прижал пальцы к ее губам, заставляя умолкнуть. Встал, вытащил из кармана колье — ошейник и застегнул на ее шее. Девочка вытаращила глаза, отказываясь понимать, что происходит. А он просто взял свои вещи и, не одеваясь, вышел.

Ему было на все плевать. Главное, он сделал то, что должен был.

А ей завтра объяснят, что, как и куда.

Управляющему он еще днем дал команду переводить ее в общую группу.

* * *

Что это было сейчас? Сон как рукой сняло. Что это было?

Потрогала украшение на шее...

Такое широкое колье, неплотно облегающее шею. Висюлька в середине. Что это, зачем? Зачем?

Вел себя так странно... Она покраснела, нет в том, как он остервенело занимался сексом ничего странного не было, это было... ох, волшебно это было... Невольная дрожь пробежала по позвоночнику. Но вел он себя очень странно... И ушел так... Голый ушел! Голый!

— У него, наверное, что-то случилось. Наверное. Должно же быть его поведению логическое объяснение. Сейчас лучше лечь спать, утро вечера мудренее.

Только самовнушение и не думало действовать, а интуиция просто дурным голосом орала, что все очень плохо. Саша встала, пошла в ванную. Ей надо было увидеть, что там у нее на шее, чертово ожерелье холодило кожу как свернувшаяся змея. Зеркало было в гардеробной, огромное, во всю стену, но Саша не любила гардеробную. Эти ряды вешалок с чужой одеждой каждый раз напоминали о ее положении пленницы еще больше, чем решетки на окнах. Второе зеркало, вернее, зеркальная стена была в ванной. Девушка пошла в ванную.

Включила свет, метнулась к зеркалу. Волной поднялось отвращение. На шее была нацеплена дорогущая цацка, чем-то напоминающая те, из шкатулки, только куда дороже даже на вид. Висюлька на ней была квадратным золотым медальончиком, а на нем выгравированы цифры, почему-то две четверки. Сорок четыре. Попыталась расстегнуть и снять, ан не выходит, застежка не поддавалась никак, а стянуть через голову невозможно.

Пришла запоздалая догадка, вызывая истерический смешок. Смешок перерос в хриплые рыдания. Но слез не было. Она просто сползла на пол, забилась в щель за унитазом и сидела там, тихонько покачиваясь.

— Вот-вот. Ваше место, мамзель, у параши. Ну, где же был ваш сервиз на 12 персон /девяносто шесть предметов? А? Которым вы собирались встречать 'товарища Саахова', где? Ах, вы его не узнали... Что вы говорите...

Слезы очень хотели потечь, даже до боли, но почему-то застревали где-то по дороге, и только горькое обжигающее дыхание вырывалось из груди. Саша закрыла лицо руками и затихла. Интересно, если не открывать глаза, может быть, это все исчезнет?

— Что ж ты так, как ты могла купиться на его улыбку? А? Скажи мне, скажи... Он же не тянул на нормального компьютерщика, и ты сразу это заметила. Но закрыла на это глаза! Потому что он разговаривал с тобой!? Как она за этот месяц растительного существования могла настолько расслабиться и потерять всякий нюх? Крепко-крепко прижала глаза ладонями. Ей ведь таинственный хозяин замка, эксцентричный (да, он так говорил, эксцентричный!), постепенно стал казаться странным, милым человеком. Одиноким, скорее всего, парализованным калекой, может быть, жертвой ужасной катастрофы... Слепой, немой, обездвиженный... Нет! Никакой не слепой! Зачем слепому камеры в каждой дырке?! Неважно. Он представлялся ей человеком, достойным уважения и сочувствия.

А это всего лишь красивый мужчина... Просто манипулировал ею. Как же... Как же это могло так получиться...

Она знала ответ. Тот запоздалый допрос с пристрастием, который Саша пыталась себе устроить, был пустой тратой времени. Ответ был прост. Он ей с самого первого раза понравился, и дальше нравился все больше и больше. И в постели с ним она оказалась по той же причине, но тут, конечно, свою роль сыграло шампанское. И музыка. И шоколад. Потом пришла еще одна мысль, от которой холодок пополз по внутренностям. Камеры. Боже... Они там... А кто-то на это смотрел...

Саша никогда не могла понять, как это животные в зоопарках в клетках размножаются. На них же постоянно кто-нибудь смотрит. А вот так. Оказывается при определенных обстоятельствах об этом можно и забыть. Она же забыла. Стыд теперь ел ее изнутри. Голову втиснула между коленями, слышала где-то, что так мысли придут в больший порядок. Куда уж больший. С головой теперь все просто отлично. Еще бы не сдохнуть от стыда и не чувствовать ту огромную дыру в груди на месте сердца...

Потом змеей вползла еще пострашнее мысль. Камеры. Их снимали. Это же... это же порно, да?

— Так вы, Александра Савенкова, теперь порнозвезда подпольная?

Вспомнила тех двоих, что приходили, системщиков. С ними ей что, тоже трахаться придется? Для порноиндустрии? Ее согласия же никто спрашивать не будет... Мозг отказывался воспринимать.

Девушка замерзла сидеть на полу, но не было ни сил, ни желания вставать, куда-то идти. Зачем? Ну простудится. Так вылечат. Один же раз уже вылечили. А здесь, за унитазом хорошо, здесь она может спрятаться. Так зачем идти куда-то?

Ей хорошо думается и здесь. Выход. Что делать? Должен же быть выход. Все-таки оставалось неясным, зачем ее сюда притащили. Почти месяц держали, не трогали. Да и этот... не хотелось называть его по имени, безличным он приносил меньше боли, мог же поиметь ее в первый же день. Зачем было тянуть, дело-то нехитрое? Чтобы она привыкла и не сопротивлялась? Да неужели?! Кого волнуют чувства жертвы?!

Зачем?!!!

Выход надо найти. Пусть не сегодня. Надо просто запастись терпением и отрастить толстую кожу. Если ее не прибьют где-нибудь в уголке этого замка, она сможет выбраться на свободу. Только...

Горло сдавило спазмом, колючий ком застрял груди.

— Хорошо, что мамы с папой нет в живых, — она впервые порадовалась этому, — Что с ними было бы...

* * *

Не удержался же Арсений, все-таки глянул не ее камеры. И не нашел девчонку. В спальне ее не было, в других комнатах тоже, и в ванной не было, и в гардеробной. Он мгновенно подобрался, как сжатая пружина.

Где она?! Не могла выскочить за ним? Где? Где?

Метался взглядом по комнатам снова и вдруг заметил ее. Сидит, скорчившись, забилась за унитаз. В первый момент обрадовался, что нашел, но в следующую секунду испугался, вдруг что-то с собой сделала? Вдруг плохо? Увеличил зумм на максимум. Сидит. Просто сидит. Лицо без эмоций. Как-то не по себе стало, но он постарался успокоить себя. Главное, что не истерит, не рыдает. Спокойна — это хорошо.

А только тот живой комок, который так и убрался из его груди, как он его не давил, налился тревогой, понимая, что скрывается за этим спокойствием.

Но пусть все идет по плану. Он владеет ситуацией, как и всегда. Все будет в порядке, рано или поздно. Завтра, а точнее, уже сегодня ее переведут, все расскажут, объяснят новые правила. В конце концов, познакомится с остальными, будет не так одиноко. Кстати, об остальных он начисто забыл за эти два дня. Завтра надо будет исправить упущение.

* * *

Легко давать самому себе команды. Трудно их потом выполнять.

Особенно, если они режут тебя поперек.

Глава 11.

Утром новая дама из обслуги обнаружила Сашу спящей в ванной. Она так и заснула сидя, привалившись к стенке.

— Номер 44, вставайте.

— Что? — от неудобной позы все затекло, язык с трудом ворочался. Да уж, ночь вышла не из простых.

— Вставайте, номер 44.

Саша оглянулась, к кому это она обращается. И кстати, она разговаривает! Не составило труда понять, что больше никого в ванной нет, стало быть, обращаются к ней. Просто мыслительный процесс занял какое-то время. На лице дамы было написано нескрываемое раздражение.

— Еще бы, — вздохнула про себя Саша, — Увидь я ее вот так, рядышком с унитазом, да еще и глуховатенькую, тоже бы раздражалась.

Она потихоньку поднялась, потирая занемевшие конечности и шею. Рука наткнулась на проклятое колье.

— Тьфу, ошейник гре

* * *

ный, — в сердцах прошипела Саша.

— Вы что-то сказали, номер 44?

Хотелось тетку послать, за ее профессиональное безразличие в голосе и легкое презрительное любопытство во взгляде, просто сейчас ей лучше лечь на дно и затаиться. Но один вопрос все-таки задала:

— Почему номер 44, у меня же есть имя?

— У вас нет имени, отныне вы будете откликаться номер 44.

Вот как? Закроем-ка мы рот и будем побольше слушать.

Саша мельком оглядела женщину, ухоженная, но крепкая и какая-то стальная. Даже не на вид, это просто в ней ощущалось, таким бы в женской колонии работать. Женщина слегка поморщилась, глядя на Сашу и выдала:

— Номер 44, вам надо помыться, — она чуть повременила, потом добавила, — От вас несет. Приведите себя в порядок, подожду снаружи. У вас двадцать минут.

— Может это и впрямь женская колония? — эта мысль показалась девушке не такой уж идиотской, все может быть, — Но помыться надо, это точно.

Через пятнадцать минут она уже причесанная после душа вышла из ванной. Мокрые волосы сушить не стала, сами высохнут. Дама ждала ее в гостиной, а тем временем еще две женщины из обслуги ожидали распоряжения собирать вещи.

— Готовы?

Саша кивнула. Хотя к чему готова? Какая разница.

— Тогда пойдемте, номер 44. Вы переводитесь в общую группу.

Точно колония. Только за что она сюда угодила?

Видя глубокое недоумение на лице девчушки, дама смилостивилась:

— У вас должны быть вопросы, задавайте. Я на них по возможности отвечу.

— Зачем я здесь?

— Об этом вы скоро узнаете, номер 44.

— Почему номер 44?

Дама показала на ее колье, намекая на то, что вывод очевиден. Саша кивнула, принимая ответ.

— Что такое общая группа?

На лице стальной тетки проскользнуло подобие улыбки:

— Скоро сами узнаете.

— А... Что ж, спасибо за исчерпывающую информацию.

— Что, вопросов больше нет?

Девушка покачала головой и проговорила:

— Я оденусь, с вашего позволения?

— Да, разумеется, и выберите из той одежды в гардеробной все, что сочтете нужным. Если хотите, можете взять все.

— Спасибо, мне ничего не нужно. Я надену вчерашнюю одежду, она свежая.

Дама взглянула на нее нейтральным взглядом, пряча за равнодушием заинтересованность. Много она их тут перевидела, красивых игрушек хозяина, да не все долго задерживались. А эта странная девчонка, но с характером. Достойная, да, дама кивнула своим мыслям, именно достойная.

— Что-нибудь кроме одежды?

У нее здесь нет ничего, что она могла бы назвать своим. Разве только модель замка...

— Могу я взять с собой один ноутбук?

Брови у стальной женщины чуть приподнялись, и она подала знак двум теткам из обслуги. Приказ был коротким:

— Собирать все.

Потом вернулась к Саше, которая уже успела натянуть на себя спортивный костюм, обратила внимание на то, как девчонка застегнула ворот до самого горла, желая скрыть ошейник.

— Номер 44, следуйте за мной.

Дверь в коридор открылась. Ей в первый раз можно будет выйти из комнаты.

О, налицо явный прогресс!

Первый шаг дался с трудом, будто через невидимую стену переступала, коридор оказался длинным и коленчатым, и вел неизвестно куда. Она за это время уже свыклась со своей 'камерой', даже какое-то чувство безопасности выработалось. Мысленно махнула рукой:

— Какая безопасность, вы номер 44, бредите. Вас из Александры Савенковой без спроса в номер 44 превратили, а вы тут про безопасность толкуете. Жалкий бред.

Тетка почему-то выбрала именно этот момент, чтобы начать разговор:

— Я вижу, вы девушка разумная и адекватная, потому я немного посвящу вас в условия игры.

— Игры?

— Это фигура речи. Просто расскажу правила, которые нужно соблюдать.

— Я слушаю.

— Так вот, номер 44. Вы будете помещены в ту часть замка, где проживают остальные. Это и называется общая группа. Обращаться к вам будут только по номеру, и только на это обращение вы должны откликаться. К остальным обращаться так же по номерам. Не допускаются скандальное поведение, кражи, попытки побега, попытки самоубийства, а так же попытки причинить физический вред окружающим. Вас будут содержать по высшему разряду, можете заказывать все, что душе угодно.

— Почему?

По застывшему взгляду Саши дама поняла, что та слышала только ту часть, где говорилось о номерах.

— Таковы правила.

— Остальные... Это кто?

— Это наложницы хозяина замка.

— ???

— Они тоже имеют свой порядковый номер и откликаются только на него.

Маразм крепчал. Дама хмыкнула, видя Сашино мрачное лицо:

— Я говорю вам все заранее, в расчете на вашу адекватность, хотя обычно этого не делаю.

— Я ценю вашу откровенность, поверьте, — Саша пожевала губу, — И много их... остальных?

— Вместе с вами будет двадцать.

— Куда я попала... — пробормотала Саша.

— В гарем, — просто ответила стальная дама, — И, кстати, мы пришли. Добро пожаловать.

Действительно, перед ними была толстая металлическая дверь.

— Совсем как в банке, — невольно отметила про себя Саша.

Стальная набрала комбинацию на пульте, показала сканеру глазки и пальчики, и дверь открылась в пространство шлюза.

— Проходите, номер 44. Обживайтесь. Я провожу вас в ваши новые апартаменты.

Тетка черствая как заплесневелый сухарь, но все равно, Саша была благодарна за то, что та хоть предупредила, чего ждать от жизни.

— Перед тем, как мы войдем, скажите, а как обращаться к вам?

— Никак.

— Понятно. А к этому... к хозяину замка?

— Об этом вы узнаете от него самого. Или спросите у остальных. Входите.

Еще один шаг через невидимую стену дался так, словно на него ушло десять лет жизни. Шлюз был на самом деле не больше двух метров в глубину, но казался дорогой, длинною в жизнь. Перед второй дверью дама решила приободрить Сашу:

— Ну же, выше нос. На самом деле, это судьбе не хуже смерти.

Та ничего не ответила, просто шагнула в открытую дверь.

Глава 12.

Первое впечатление от увиденного было:

— Да нет! Да ну, не может быть!

Если бы не касалось ее лично таким плотным образом, присела бы и расхохоталась. Помните те наряды, из гардеробной? Ну, может не совсем те, может другие, но несусветные и пестрые и совершенно нереальные. Саше показалось, что здесь Голливуд снимает сцену, как Стенька Разин, который из-за острова на стрежень, бросает княжну за борт в набежавшие волны. Бреееед....

В центре внутреннего двора, в который выходили галереи, у небольшого бассейна в шезлонгах сидело девушек десять. Рядом стояли сервированные столики с едой и напитками. Девицы похоже принимали солнечные ванны. Тут были три увешанные драгоценностями восточные одалиски, одна Афродита, одна прелестная французская горничная, полуцыганка-полупиратка, черный лебедь, даже одна Зена — королева воинов. Две оставшиеся девушки были в обычных джинсах. Все разговоры тут же смолкли, и они как по команде уставились на Сашу и стальную даму.

Когда первое впечатление улеглось, она поняла, что девушки просто одеты, кто во что горазд. В конце концов, почему бы не нарядиться от скуки? Саша огляделась, очевидно, общая группа поселена в одном из зданий центральной части замка. Здание было трехэтажное, этажи высокие. Стрельчатые аркады обходных галерей выходили во внутренний двор. Довольно просторный двор. Много зелени, розы, деревья. Только она прикинула в уме модель и поняла, что весь внутренний двор, по-видимому, расположен на плоской кровле, и под ними еще этажа четыре вниз.

Со стороны девиц не было произнесено ни звука, Но со второго яруса галереи выглянули еще две девушки в махровых халатах. Одна в голубом, другая в розовом. И тоже молча. Стальная дама, Саша мысленно так ее и называла, пошла вперед, жестом призывая Сашу следовать за ней. Они поднялись по лестнице на второй ярус, прошли по галерее мимо тех двоих, в халатах, по дороге им попалась еще одна девушка, выглянувшая из-за двери и тут же скрывшаяся обратно. Наконец дошли.

— Входите, номер 44. Это ваши апартаменты. Вещи будут перенесены сюда в течение ближайшего часа. Располагайтесь. Если что-нибудь понадобится, достаточно озвучить пожелание дежурному персоналу. Всего.

Дама собралась уходить, но Саша заторопилась спросить:

— Простите, можно вопрос...

Та приподняла брови в легком раздражении, мол, чего еще надо?

— Мне интересно, климат тут не самый жаркий, и зимы холодные. А внутренний двор, в который выходят обходные галереи, открыт. А как же снег, дожди?

— А, это. В сильные дожди и в холодное время года он закрывается стеклянным куполом. Температура внутри поддерживается постоянная. Так что, вуаля — вечное лето! — стальная дама против ожидания позволила себе улыбнуться, — Все?

Теперь было все. Саша кивнула и дама удалилась. С минуту девушка постояла на месте, обвыкаясь с новой тюрьмой, потом решила осмотреться. Комнаты в ее апартаментах было три, так же, как и в прежних. Гостиная, спальня с гардеробной и ванной и то ли кабинет, то ли будуар. Начали заносить вещи, принесенные из комнат, где ее держали раньше. Саше неприятно было видеть эти бесконечные вешалки со шмотьем, она отвернулась. Принесли один ноут, второй, и книги, вот этому она хоть как-то порадовалась. Пока устраивала себе рабочее место, обнаружила, что ее удостоили посещением. Надо же, первые гости.

В наружную дверь заглядывали те самые девушки в халатах. Девушки были красивые, как две куколки Барби, обе со светлыми волосами и голубыми глазами. Саша воззрилась на них не злобно, но и без улыбки.

— Номер 44? — вопросительно протянула 'голубая', — Новенькая... Я номер 41, а это номер 38, — показала она на 'розовую'.

'Розовая' пялилась на Сашу с откровенным любопытством и некоторым подозрением.

— Здравствуйте девушки, рада видеть.

Те переглянулись и фыркнули, потом 'голубая' сказала:

— Не трудись, никто не оценит. Покажи ошейник.

— Что? — не поняла Саша.

— Фуфайку расстегни, деревня, — подцепила большим пальцем собственный ошейник 'розовая'.

У нее колье было с голубыми камнями в белом золоте, Саше не поняла, что это за камни, но тоже ужасно дорогое, висюлька из белого золота с цифрами 3 и 8. А у 'голубой' ошейничек был наоборот, с розовыми камнями в розовом золоте и такая же висюлька с номером 41. Саша вздохнула и расстегнула ворот спортивки. Девчонки впились взглядом в ее ошейник и с минуту молчали. Потом так же молча ушли. Познакомились. Судя по реакции, не понравилась она им, да и как тут кому-то понравиться...

Оставшись в одиночестве, она присела за стол. Задумчиво поводила ладонью по поверхности, взгляд случайно упал на коробку с конфетами, ту саму, что этот... вчера принес. Саша резко отвернулась, такое чувство, будто жабу к душе приложили, и спокойствие как рукой сняло. Снова всколыхнулась вся муть внутри. Она сглотнула, вперилась глазами в пол и сидела, думая, что теперь шоколад будет ей всегда напоминать о том, жизнь вовсе не праздник. Теперь она его и в рот не возьмет.

Просидела так где-то с час. Принесли еду какую-то, она и не обратила внимания. Потом очнулась. Включила ноут, поработать что ли... Можно достроить этот кусок, она же может его довольно точно представить, Надо только учесть толщину кровли, на которой эти 'райские сады' стоят. Обычно в таких случаях делают промежуточный техэтаж с хорошим водоотводом и гидроизоляцией, но на фасаде его может и не быть видно. Действительно, работа увлекла девушку, она даже настолько погрузилась в процесс, что почувствовала аппетит. Взяла со столика в гостиной тарелку, накидала в нее, чего нашла подходящего случаю, и уселась дальше строить мозолистыми руками виртуальный замок прекрасного принца.

Только в жизни принц оказался... Как бы это поточнее. Принц, он принц на самом деле, и внешность у него что надо, и в постели он хорош, только вот... То, что принц — бессердечное чудовище это тоже в рамки старых сказок укладывается, не укладывается то, что принц обманщик и манипулятор. Потому что в сказках всегда чудовище превращается в принца, а в жизни все выходит наоборот. А она, дура экзальтированная, в него влюбилась, а ему эта ее любовь нужна, как прошлогодний снег. У него таких дур полно, он им на шею номерочки вешает и по номерочкам считает. Зоопарк какой-то... Каждая в своей клеточке, с ошейничком. Ошейничек украшен блестящими камешками. Красота! Вот когда становятся понятны чувства несчастных котов или собачек, которых безумные хозяйки наряжают в дурацкие костюмчики и ошейники со стразами!

Девушка водила мышкой по экрану, стараясь не дать мыслям сползти на запретные темы. Не то, чтобы Сашкина любовь к нему за полдня испарилась. Не бывает такого. К сожалению, бывает, что, влюбившись за несколько минут, а иногда и секунд, мы потом не можем избавиться от этого чувства всю жизнь. Конечно, любовь не исчезла. Просто она застыла где-то в глубине души, надежно скрытая непробиваемой коркой люда, выросшего, чтобы защититься от боли. Если внимательно всмотреться в душу, убитую любовь видно маленьким огоньком, а только не греет этот огонек больше, да и свету от него не хватит, чтобы жизнь осветить. Так, сувенир, как букашка в янтаре. Правда, смотреть на него не стоит, много боли приносит.

* * *

Кто же не знает, что любые льды можно растопить?! Что мошку из янтаря оживить можно!? Из гроба поднять можно, с того света вытащить! Сквозь время пройти, через любые стены пробиться!

Только для этого свое горячее сердце сжечь надо, чтобы ее остывшее согрелось.

Но Саша об этом не знала, девочка была молода, ей впервые разбили сердце.

Когда она погружается в работу, она ничего не чувствует.

Когда она там, ее здесь нет.

Вот бы еще остаться там навсегда. Там принцы настоящие. И любовь настоящая, а стены... Стены как раз таки легко преодолимые. Там ее никто не удержит в тюрьме.

В камере номер 44.

* * *

Не суждено остаться одной в общей группе. Пожаловали еще трое. В комнату заходить не стали, смотрели тяжело, дышали глубоко. И каждая вздергивала подбородок, молча демонстрируя свой ошейник с номерком. 15, 16, 25. Лазуриты и бриллианты в красном золоте, золотистые топазы в белом золоте и изумруды в лимонном. Очень красиво. Саше пришлось продемонстрировать свой. Те почему-то тоже посмурнели и быстро ушли, сверкнув напоследок глазами. Саша еще долго недоумевала, чего им дался ее ошейник, что все они на него щерятся. Стало почему-то тоскливо, уже и на работу не стало сил. Пошла в спальню и, не раздеваясь улеглась на покрывале, свернулась в комок. Так вроде безопаснее, если меньше места занимать, может, не заметят.

Не заметят, как же... Что ее ждет...

* * *

Он с утра стойко держался, ни разу не взглянул на камеры. Никак не проявлял своего интереса, словно номера 44 и не существует вовсе, пока управляющий докладывал обо всем, что происходило в замке. Спросил, что там у номера 45.

— Сегодня не выходила из комнаты.

— Номер 18?

— Пока затишье, но чувствуется, что она в напряженни.

— Номер 37?

— Продолжаем наблюдать. Скоро день рождения у...

Арсений поднял голову:

— У кого?

— У девочки, Станиславы, ребенка номера 39. Номер 39 просила, нельзя ли устроить так, чтобы номер 37 пришла в гости. Они были дружны.

А вот с детьми тоже ведь был отдельный пункт у Арсения. Он их любил, да. Имена им давал, но только не фамилию! Ни у одного из детишек не было свидетельства о рождении. Его поверенный всегда поражался, неужто Арсений Васильевич собирается жить вечно?! Кому бабло свое немеренное оставит? На самом деле, свидетельства о рождении у детей были, и в них были вписаны настоящие имена их матерей. Только матери, жившие в золотой клетке под номерами 2, 3, 5, 8, 10, 27, 30 и 39, уже не числились среди живых обитателей этого мира. А о том, как хозяин собирался устроить будущее детей, никто не знал, кроме его самого. И уж тем более, об этом не мог знать управляющий замком. Хотя предположения имелись.

Хозяин хмуро глянул на управляющего, кивнул и буркнул:

— Можно, но ненадолго.

Управляющий поклонился. Одобрял он или не одобрял дел своего работодателя, ничего на лице не отражалось. Но сам лично был примерный семьянин, и растил двух дочек. Очень, кстати, радовался, что девочки не красавицы, а то, не ровен час...

Но, в любом случае, это был старый прохвост, и сейчас он во все глаза наблюдал за свом хозяином, не спеша выкладывать именно ту информацию, которую он знал, тот жаждет услышать больше всего. А потому сделал вид, что доклад закончен. Шеф проявил нетерпение и все-таки выдал себя:

— Что? Больше ничего?

— Номер 44 переведена в общую группу.

Арсений Василич сделал вид, что его услышанное совершенно не интересует, даже не оторвал взгляда от бумаг, но по тому, как он слегка напрягся, управляющий понял, его слушают крайне внимательно.

— Эксцессов не было. Ее вещи перенесли.

— Хорошо, ты свободен.

Управляющий поклонился и вышел, а Арсений с трудом дождался пока тот уйдет, чтобы тут же включить камеры в ее новых апартаментах. Камеры бездушно фиксировали все, что происходило, или не происходило в комнатах девчонки. Обнаружилась она в спальне. Арсений отметил включенный ноутбук на столе, это хорошо, работает, значит, в норме. Страшно было посмотреть на нее вблизи, но тянуло ужасно. Вернулся взглядом в спальню. Лежит тихонько, ноги к подбородку подтянуты, глаза пустые. Сначала подумал, что спит с открытыми глазами, но она также тихонько провела рукой по лицу, потом попыталась оттянуть ошейник, словно он ее душит, и снова замерла без движения. Из уголка глаза сползла слеза на кончик носа, она не стала ее вытирать, просто сжалась в еще более плотный комок и уткнулась носом колени.

Как раненое животное.

На секунду ему сделалось страшно. Страшно, что тот недодавленный хлюпик Сеня, которого он считал побежденным окончательно, сейчас сорвется и побежит туда, к ней. Валяться в ногах, вымаливать прощение, лить слезы, кричать, что будет любить до гроба... И вся эта чушь будет правдой.

Он закрыл глаза. Надо успокоить дыхание. Он никуда не побежит.

Когда девчонка немного успокоится, он возьмет ее к себе. Он заласкает это маленькое тело до одури, зацелует до потери сознания, утопит в блаженстве. И будет делать это снова и снова, пока в ее глазах не загорятся те счастливые огоньки, что он видел раньше. И тогда она будет любить его как раньше. А он... Он будет получать свою долю радости в ее объятиях.

* * *

Никто не говорил Арсению, а сам он не знал, что за цену тела нельзя купить сердце. Сердце покупается только за равную цену, за сердце. Или отдается даром, по любви. Об этом неизвестно откуда знал Сеня, но Сеню хозяин не желал слушать.

Да, они отдавали ему свои сердца, все отдавали. Но только они все были им обмануты, а если раз обманешь, кто ж тебе поверит...

Глава 13.

Находиться там он больше не мог. Задыхался. Сорвался и улетел.

Но находиться вдали тоже не мог. Задыхался. Магнитом тянуло обратно. Жилы рвал, сопротивлялся. В какой-то момент заперся в туалете и бился головой об стену. Хотя, чего запираться в туалете, от кого прятаться? Кому он отчитывается за свои поступки? Никому.

Ближе к вечеру прилетел обратно. Злой как черт. Прислуга затихла, стараясь не дышать. Когда хозяин в таком состоянии лучше стать невидимками.

Когда дело пошло к ужину, появился управляющий, спросил, будут ли какие пожелания на ночь. Арсений взглянул на него мрачно, задумчиво. Пожелания на ночь... Пожелания на ночь не имели ничего общего с его настоящими пожеланиями. Номер 44 сейчас лучше не трогать, а вот номер 45...

— Подготовь номер 45. Пусть приведут ее сегодня.

— Хорошо, еще указания будут?

— Еще... — хотелось сказать, чтобы получше заботились о номере 44, но сдержался, — Никаких.

Управляющий ушел, а хозяин отправился принимать ванну. Нет, хорошая мысль была позвать сегодня номер 45, с ней он действительно отдохнет от того эмоционального шторма. Всю душу уже ему вымотало! Ему сейчас нужен чистый и незамутненный никакими чувствами секс. Просто классный секс, мечта любого мужчины.

— Что бы такое надеть сегодня, — он перебирал свой гардероб, мужчина любил ролевые игры, это будоражит кровь.

Арсений заметил, что девчонке номер 45 тоже нравятся ролевые игры, вот и отлично. Кем он сегодня будет? Умммм... Даааа... Ему попался костюм палача, вот палачом он сегодня и будет. Осталось только вызвать и предупредить обслугу, которая готовит девушек для хозяина, чтобы ее одели в простую холщовую белую рубашку до пят на голое тело. И обязательно босые ноги. И волосы распустить.

Будет хорошо.

Привычное возбуждение пробежалось по телу, только почему-то живой комок в груди все не желал успокаиваться и отравлял хозяину предстоящее удовольствие. А залить его хорошим глотком коньяка, этот комок! Пусть захлебнется! Пусть захлебнется и, наконец, заткнется!

* * *

Саша лежала, лежала на кровати и, в конце концов, придремала. А вечером ее разбудили громкие вопли. Спросонья даже не поняла, что пожар что ли, или землетрясение? Выскочила на галерею растрепанная со сна, чуть не налетела на ту 'розовую' с ошейником номер 41. Та отшатнулась в сторону и, оглядев заспанный видок Саши, засмеялась и добавила с издевательским смешком:

— Чего подкинулась? Чай не за тобой пришли.

— Что? — не поняла Саша, — Кто-то кричал, случилось что-то?

'Розовая' подтянула полы халата, спрятав дивную стройную ножку в розовом кружевном чулке, подвела глаза к потолку и снизошла до ответа:

— Никто не кричал, ничего не случилось.

— Но я же сама слышала...

— Ай, это дура номер 45, ее наконец-то в первый раз за две недели хозяин велел привести. Вопит от радости.

— Велел? Куда привести? — все еще не понимала Саша.

Девица с номером 41 на шее взглянула на нее как на идиотку и выплюнула:

— В спальню к себе. Трахаться.

— А... наконец поняла, — Саша молчала минуту, осмысливая сказанное, потом спросила, — А вопит-то чего?

— Ах да, ты же не знаешь. Она тут всех достала орать, — 'розовая' скривилась, передразнивая, — 'Он мой! Руки прочь! Вы все суки!' Чокнутая. Чуть не с кулаками на нас кидалась. Как будто мы виноваты, что он ее трахнул разок и больше не звал! Все у него перебывали кроме нее, а она на стенку лезла.

Саша впечатлилась, жизнь тут отнюдь не мирная, оказывается. Того и гляди накостыляют по шее. Одно для себя поняла четко и бесповоротно: никогда не станет она драться за очередь сходить на случку с этим... хозяином. Ее передернуло, словно прикоснулась к чему-то холодному и отвратительному, и от этого стены в душе выросли. Скрыться бы за ними подальше, за стенами, чтобы вовек не нашли. Всплыли картины из сериала 'Великолепный век', там они тоже ходили в спальню к султану по золотой дорожке, убить друг друга за честь обслужить его были готовы. Как же это называлось-то... Что-то, напоминающее халву...

— Хальвет, — услужливо подсказала память словечко из сериала, — Ага, сколько не кричи халва, во рту слаще не станет!

Невеселая ухмылка наползла на ее хмурое личико. А вот номер 41 теперь смотрела на нее с большим интересом:

— Слушай, номер 44, новенькая, — прищурила она один глаз, — Ты у нас номер 44, а появилась здесь через две недели после номера 45. Однако... А сколько ты всего тут находишься?

Действительно, сколько.

— Точно не скажу, я сюда после аварии попала, но примерно месяц.

— Месяц? — красивые голубые глазки 'розовой' превратились в блюдца.

Она еще раз покосилась на Сашу и скрылась в одну из дверей, выходящих на галерею. Оставалось только предположить, что пошла перемывать ее косточки к остальным. Саша вернулась к себе и не увидела, как босую, простоволосую и сияющую от счастья номер 45 повели к хозяину. Она сейчас думала о том, что этот... который прикидывался Сеней и приходил к ней, спал все это время с другими.

Как называется операция, когда режут без наркоза? Кажется, в нацистских лагерях практиковали такое... Надо просто дышать глубоко, надо запастись терпением и отрастить толстую кожу. Просто отрастить толстую кожу. И ничего не чувствовать.

* * *

Номер 45 увели спать, хозяин остался один.

Что сказать. Она была на верху блаженства. Она.

Какого черта ему надо!?!!! Почему просто не получить удовольствие от классного траха с красивой рабыней?!!! От хорошей ролевой игры?! А?!

Какого ему надо!!!?

Какого...

Пойти смыть с себя все.

* * *

Саша всегда старалась не замечать камеры, если о них не думать, их будто и нет. В ее жизни много такого, о чем не стоит думать. И днем удается подавить в себе желание мусолить трагизм ситуации, удается скрыться за высокими стенами отчуждения и уйти в виртуальный мир. Но по ночам, по ночам-то эти проклятые стены падали! И лед, которым она покрыла свою душу, больше не защищал ее, а жег холодом. А скрытый подо льдом огонек любви жег сердце изнутри. И потушить его могли только слезы. Но она еще не готова была оплакать себя по-настоящему. Так, скатится одинокая слезинка...

Пока не придет сон.

Во сне она увидит его, он будет ей улыбаться, словно не было в жизни ничего отвратительного.

* * *

А на том конце голый мужчина сидел в кресле и смотрел на спящую девушку. Он час лежал в ванне, обретал душевное равновесие. Но оказалось, что без глотка 'чистого воздуха' душевное равновесие не обретается. А если просто смотреть на нее, просто смотреть, то...

Когда душа очистилась немного, он улегся спать.

Глава 14.

Утром у Саши была интересная посетительница. Номер 6, девушка с восточной внешностью, скорее всего, китаянка или кореянка, или может помесь. Но на русском говорила совершенно без акцента.

— Привет, завтракаешь?

— Уже, — показала Саша на остатки завтрака.

— Я номер 6. Старожилка тут, — она улыбнулась, — Пошли ко мне?

Саша замялась.

— Не любишь ходить в гости?

— Да нет, просто чувствую себя тут не в своей тарелке.

— Ах, — махнула рукой гостья, — Это не удивительно. Привыкнешь.

— Не думаю, — хмуро протянула Саша.

— Привыкнешь. Я ведь привыкла.

Она присела, продолжая доброжелательно улыбаться.

— Сколько ты здесь? — не удержалась от вопроса Саша, — Ты выглядишь так естественно, словно тебе тут хорошо.

— Это правда, мне хорошо. А живу я здесь уже скоро как семь лет будет.

— Прости, но как ты это выдержала?

Вот на это номер 6 громко расхохоталась. А потом махнула на Сашу рукой и выдала:

— Милая моя, для меня это, — она обвела глазами пространство, — Был самый счастливый шанс. Занимаюсь тем, что нравится, кто бы позволил мне заниматься изучением рукописей по древнекитайской медицине на воле?

И видя Сашкино недоумение, добавила:

— Мне предстояло стать рабыней гнусного, отвратительного, немощного старика. Отец собирался отдать меня ему в жены, откупиться мной, — восточную девушку передернуло, — А вместо этого я попала к молодому, красивому, полному сил, щедрому мужчине. О, поверь, я довольна жизнью.

Пожалуй, с таким взглядом нельзя было не согласиться.

— Наверное, ты права, номер 6. Но у меня все было по-другому. Поэтому мне трудно будет когда-нибудь привыкнуть.

— А ведь ты права, ты совсем не похожа на остальных.

— Да, я знаю. Я далеко не такая красивая.

— Глупости. Я говорю о том, что ты не похожа на обычную рабыню, в которых мы все тут превращаемся.

— А на кого или на что я похожа, по-твоему?

— На хозяйку.

Тут они переглянулись и одновременно захохотали.

— Кстати, — заметила, перестав смеяться, номер 6, — Знаешь, что у тебя на шее?

— Знаю, ошейник собачий с номерочком.

— А вот и нет, милая. У тебя на шее очень интересное колье. Оно много побродило по свету, но почему-то всегда оседало на шейках любимых жен или наложниц. Про это колье ходят странные легенды.

— И что? Тут у всех ошейники с камнями по пуду, и сверкают не хуже чем все звезды на небе.

— Но такого ни у кого нет. Так что, думай, номер 44, думай.

— Откуда ты про это все знаешь?

— Была тут у нас одна девица, номер 4. Увлекалась ювелирным делом. Да, не смотри на меня так, сама работала по золоту и камням. От нее остался толстенный фолиант, в котором все мало-мальски известные украшения и камни собраны. Знаешь, как оно там называется? 'Радужная змея'. У этого украшения длинная история, сначала...

— Лучше расскажи, как вы тут живете, — прервала ее рассказ Саша.

— Ну слушай. Мы, то есть основная группа, живем здесь. Едим, спим, бездельничаем в перерывах между трахом, кайф, короче, — азиатка хихикнула, — Трахаться нас водят к хозяину. Ох, он в этом деле хороооош... Ну ты знаешь это не хуже моего, чего я буду распространяться, иначе ты бы здесь не оказалась. Есть еще одна группа наших девчонок. Это те, у кого тут дети родились, их восемь, они живут отдельно.

Так у него и дети тут есть... Восемь детей...

— А сколько тут всего нас, я имею в виду... Ах да, совсем забыла, сорок пять, да?

Восточная красавица поморщилась и сказала уклончиво:

— Нет, семнадцать девчонок выбыло.

О! Это уже интересно!

— Выбыло? Куда выбыло? Как?! Так отсюда можно выбраться?!

— Можно, но поверь, тебе не понравится то место, в которое они отправились.

— И куда они отправились? И почему мне не понравится, откуда ты знаешь?

— Потому что они отправились в бордели, — отрезала номер 6.

Вот как...

— А...

— Не задавай мне тех вопросов, на которые я не отвечу.

Саша надолго ушла в себя.

— Ну ладно, номер 44, заходи, как обвыкнешься. Найти меня просто, я здесь одна такая.

— Пока, — пробормотала Саша, проводив взглядом восточную девушку.

Номер 6 ушла, чуть насмешливо взглянув на Сашу. А той вдруг стало воздуха не хватать в четырех стенах, захотелось выползти на солнышко. 'Радужная змея'... Даже змеи выползают из своих нор погреться, особенно, когда меняют кожу. Саше казалось, что вся ее прошлая жизнь, все, что в ней было хорошего, слезает с нее, оставляя болезненное ощущение голого мяса, выставленного напоказ.

На солнышке было приятно, все-таки целый месяц не выходила из комнаты, хочется на свет Божий. Глянула вниз. Развеселые костюмчики на девицах больше не привлекали внимания, Саша даже слегка удивилась, насколько быстро привыкла к гаремному 'фону'. Спустившись вниз к бассейну, увидела в самом центре присутствующего там 'цветника' рыжеволосую красавицу, возлежавшую в соблазнительной позе на краю бассейна. Девица была топлес, демонстрируя всему миру сочные груди со следами ночных развлечений. В первый момент Сашу чуть не вывернуло, но потом изнутри поднялась спасительная стужа. Ну лежит полуголая. И пусть себе лежит, ей-то она не мешает. Прошла Саша к шезлонгам, уселась в один из них и потянулась за стаканом сока, стоявшим на столике.

— Ты кто? Я тебя здесь не видела? — голос напряженный, жесткий, на грани крика.

Саша не сразу поняла, что произошло, но только полуголая рыжеволосая девица с номером 45 на сапфировым ошейнике уже стояла прямо перед ней.

— Я номер 44.

— Почему я тебя не видела раньше?

Саша пожала плечами:

— Потому что меня только вчера перевели.

— Запомни, он мой!

— О, разумеется, он твой со всеми потрохами, — холодно ответила Саша, примирительно подняв руки.

Рыжая не сразу успокоилась, еще какое-то время стояла перед ней тяжело дыша.

— Ты бы прикрылась, простудишься ведь, — Саша не удержалась от реплики.

— Не хочу, пусть все видят отметины, что он на мне оставил.

— Ну ладно, как хочешь, — Саша поняла, что это диагноз, — Просто мы уже все видели, а ты можешь простудиться...

— Не все! — перебила ее рыжая, — Номер 37 еще не выползла из своей норы.

— Ну, — послышалось с галереи, — И чего я там еще не видела?

Рыжая метнулась по двору к ней, но та очевидно издевалась. Номер 37 тоже была рыжая, грудастая, умопомрачительно прекрасная зеленоглазая богиня в ошейнике с крупными изумрудами. Она наклонилась вниз, делая вид, что разглядывает девицу номер 45, а потом с победной улыбкой выдала:

— Ндаааа... А вот на мне он следов не оставляет, бережет.

— А мне нравится! Нравится, что он оставляет следы!

Саша чувствовала себя ужасно, словно в яму с дерьмом провалилась. Эту перепалку прервала высокая, очень белокожая брюнетка с васильковыми глазами в ошейнике из бриллиантов, номер 18.

— Довольно уже, — у нее был характерный английский акцент, — Покричали и хватит. Вы как две торговки рыбой.

Как ни странно, ее слова возымели действие. Рыжая убралась одеваться, а номер 37 сползла вниз к бассейну. Остальные проявляли полное равнодушие к происходящему. Номер 18 обратилась к Саше:

— У нас не всегда такой цирк.

— Бывает и покруче, — добавила номер 37, устраиваясь в шезлонге, — Новенькая? С лица так себе, сисек нет... Ну-ка, что у нас тут? Неслабый ошейник у тебя, номер 44. Чем заработала?

— У тебя тоже неслабый. И заработала тем же, что и все, — ответила Саша и отвернулась.

Что-то уже и на солнце не хочется. Пойти, что ли к себе. А пойти. Поставила свой стакан с недопитым соком рядом с шезлонгом и ушла к себе. Синеглазая брюнетка с укоризной взглянула на рыжую номер 37 и сказала:

— Зачем ты так?

— Пусть привыкает, — ответила рыжая, непонятно, кого имея в виду, то ли номер 45, то ли номер 44.

* * *

У себя Саша присела было поработать, но от всего, увиденного и услышанного внизу, чувствовала себя грязной, надо пойти отскрести дерьмо, в котором она вывалялась. Мылась долго, но ведь с души грязь водой не смоешь. Так что из ванной она вышла с неприятным осадком, зато чистая до безобразия. В гостиной сидела восточная красавица в ошейнике из червонного золота с горящими живым огнем рубинами, и несмело улыбалась. Молоденька девчонка, лет шестнадцать, номер 32, у Саши даже дух захватило от ее красоты, настоящая газель с влажно блестящими глазами, утренняя звезда, услада для глаз, украшение гарема любого падишаха, нежнейшая гурия...

Черт, она поймала себя на мысли, что так и сыпет терминами из дамского романа, но девушка была и впрямь очень хороша.

— Ну что, познакомилась с нашими? — и голос у нее как свирель, и говорит почти без акцента.

— Да уж, — пробормотала Саша, все еще разглядывая гостью.

— Не обижайся, они хорошие.

— Наверное... ты чего хотела?

— Да нет, просто зашла, но если тебе неприятно... — гурия смещалась.

— Нет-нет! Сиди. Ты прости, я не совсем хорошо себя контролирую.

— Да ничего, я привыкла. Вы все сначала нервные, пока притретесь друг к другу. Сколько я тут сцен ревности видела, — она негромко засмеялась.

— Скажи, номер 32, а ты никогда...

Та покачала головой.

— Я не знаю, что такое ревность. Нас так воспитывали. Я бы все равно попала в гарем. Так лучше попасть к молодому красивому и доброму мужчине. Можно сказать, он меня спас... к тому же он так нежен, — глаза восточной газели словно подернулись легкой дымкой, — Да ты, думаю, знаешь.

Да, Саша знала. Память не поленилась подсунуть сладкие до умопомрачения моменты их близости. Пришлось сжать зубы, чтобы воспоминания убрались, всплыла обида. Вот об этом она и спросила гурию.

— А обидно не бывало?

— Обидно...

По тому, как та задумалась, Саша поняла, что бывало.

— Слушай, номер 32, ты тут ветеран по сравнению со мной. Как мне себя вести, если... ну если...

— А? Что-то не слышу? — прикинулась хитрая гурия.

— Ну, если прикажут идти к этому...

— Ах, к хозяину, — протянула номер 32, — Значит так. Слушай сюда. Слушайся беспрекословно, выполняй все, что он захочет. Не смотри на меня так, ты знаешь, что в итоге тебе понравится. Дальше. Молчи, никто из нас не имеет права говорить без разрешения. Если захочешь что-то сказать становишься на колени и прикасаешься к его ноге. Если позволит говорить, обращайся к нему 'хозяин'. Не позволит — молчи. Ну вот и все.

Саша слушала, и ей не верилось, что вот это происходит наяву. На колени... 'хозяин'... в итоге тебе понравится... Но, к сожалению, все это происходит в действительности.

Надо стереть, уничтожить эту действительность.

Или уйти из нее.

Неожиданно для себя она выпалила:

— А хочешь, я тебе дом построю?

— Как, дом построишь? — не поняла восточная красавица.

— В компьютере. Виртуальный. Дом мечты!

— Дом мечты?

— Да, хочешь, покажу? — и потащила номер 32 к ноутбуку.

Та все еще не могла понять.

— Смотри, видишь, это модель вот этого вот замка, в котором мы... нас держат.

Девушка смотрела во все глаза, потом повернулась к Саше и пробормотала:

— Построишь дом... мне... дом? Мой дом мечты?

Саша с готовностью кивнула:

— Ты расскажешь, где чего должно быть и какое, ведь ты же будешь в нем хозяйкой. А потом мы построим. Вернее, я построю, а ты будешь смотреть!

— Мне дом... У нас была такая нищая семья, отец умер, а дядин двоюродный брат хотел продать меня соседу. Сосед был неприятный тип, но он готов был платить, а я лишний рот... У соседа уже было две жены и шесть наложниц. Он не был богат, теперь я это понимаю, но нам тогда казалось... Я и мечтать не могла, что когда-нибудь у меня будет свой дом. Дом...— снова повторила девушка, а потом лицо ее сморщилось, и она заплакала.

Саша присела рядом, обняла ее, стала гладить по спине, утешая:

— Ну что ты, что ты, не надо...

В комнату внезапно влетела стальная дама с двумя еще такими же.

— В чем дело?

— Ни в чем, — Саша не поняла, что это вообще.

— Почему номер 32 плачет, что вы с ней сделали, номер 44?

— Я? — ничего себе, заявления, Саша опешила, — Ничего, просто предложила построить модель дома мечты в компьютере, а она растрогалась.

Стальная выдохнула, взглянула на обоих тяжелым взглядом и ушла, уводя тех двоих.

— Что это сейчас было? — спросила Саша.

— А, просто на меня дважды покушались. Одна из девиц.

— Да ну? Кто?

— Той девушки здесь уже нет, — ответила номер 32, — Ну, ты говорила, что мне дом построишь? А я потом тебя научу танцевать, по-нашему...

Ее улыбка сквозь слезы была такой застенчивой, счастливой и искренней, что у Сашки тоже навернулись слезы на глаза.

— Развела сырость, а это, между прочим, заразно! Ладно, давай, рассказывай, какой ты хочешь дом.

Хорошо, что есть программы объемных построений, потому что дом мечты в них может себе построить каждый. Две девичьи головки склонились над листом бумаги, куда все добавлялось и добавлялось то, что непременно должно быть в доме мечты. И время перестало существовать, и место перестало иметь значение.

* * *

Мужчина сегодня несколько раз смотрел на камеры. Ему даже понравилось, что так все вышло. Пусть себе развлекаются, строят себе дома мечты. Глупенькие, лучший дом для них здесь. И никто не позаботится его девочках лучше, чем он. Они будут иметь все, абсолютно все чего пожелают.

— Кроме свободы, — съязвила мысль, — Свобода женщины ее мужчина, — ответил он себе восточной мудростью.

Очень смешно было смотреть, как номер 44 учится танцевать танец живота. Просто удивительно, как эта малышка, номер 32, смогла растопить ее недоверие. Он уткнулся носом в ладони, потихоньку хихикая, а сердце отогревалось оттого, что ОНА смеется. Ее солидная попка с ушками забавно вертелась на тонкой талии, ножки перебирали шажки по полу, притопывали. Номер 32 хохотала:

— Вертишь задом, как вентилятор.

Вентилятор. Вентилятор его мечты...

Хорошо, что номер 44 успокоилась, пусть обживается, он даст ей по нему соскучиться. Правда, слезы номера 32 кольнули в сердце, но это ощущение было мимолетным и быстро прошло.

Арсений подумал, что совершенно упустил из виду номер 18, вызвал доверенного и потребовал полный отчет обо всем, что она говорит, думает, кушает, чем дышит, и т.д. по всему выходило, что девка вся на взводе, готовится. Вот только что там хоббит задумал? Тот вообще не подавал никаких признаков активности. Тогда хозяин решил дожать ее.

— Пусть пришлют ко мне номер 18. Сюда, в кабинет. Сейчас.

Доверенный ушел, а хозяин остался сидеть за столом в своем кабинете. Сейчас приведут эту чопорную гордячку-англичанку. Она была леди, училась на юриста, и никогда не забывала об этом. Даже здесь. Она покорилась ему и влюбилась, как все, но гордости своей не потеряла. Именно ее гордость сейчас и собирался ущемить Арсений. Дожать, устроить испытание на прочность.

Ей никогда не нравилось ее бесправное положение в гареме, но ей нравился секс с ним. Слишком нравился. И когда он вызывал девушку на ночь, это ее не ранило, не ранило, даже когда они устраивали групповушку. Номер 18 была горячая девчонка, и вкусы у нее были очень разнообразные. Но когда он вызывал ее среди бела дня к себе в кабинет, чтобы она обслуживала ртом его член, пока он работает над документами, это унижало ее страшно. И Арсений это знал.

Так он ее наказывал несколько раз. Сначала отрабатывала ртом, прямо сидя под столом, благо стол был большой, места много, а потом он загибал ее и грубо брал сзади. После таких посещений она бывала вся в 'отходах производства', и когда потом в таком виде возвращалась среди бела дня у всех на глазах, готова была умереть от унижения. Она его ненавидела лютой ненавистью в эти моменты.

Номер 18 ненавидела, когда хозяин использовал ее как шлюху по вызову. Однако унизительная правда была в том, что подобные опыты ее возбуждали. И удовольствие свое она получала от них полной мерой. Еще по дороге туда, она уже дрожала от возбуждения, а уж в процессе просто начиналось безумие. Но миг наслаждения проходил, а унижение и ненависть оставались.

И что там могло сохраниться от той любви, которую она к нему когда-то питала?

А сейчас она задумала побег. Что ж, он поможет ей форсировать события, будет вызывать ее днем. И сегодня, и завтра, и дальше.

И тогда она не выдержит и срежется. А Секс с ней будет очень хорош. Знаешь, что она ненавидит тебя, и задумала сбежать, она знает, что ты ее подозреваешь. От этого все гораздо острее чувствуется. Приятно, адреналин, как на охоте.

На минуту Арсений прикрыл глаза.

Господи... Неужели он правда хочет трахать каждый день женщину, которая его ненавидит? Неужели он не может трахать ту, что его любит... Неужели он не заслужил...

Но он только одернул себя. Охота. Надо поймать хитрую тварь, которая собирается сбежать от него со своим женишком.

Глава 15.

Строительниц виртуальных домов мечты заставил отвлечься шум снаружи.

— Что-то последнее время шумно как-то живется в нашем зоопарке, — подумала Саша, выходя на галерею.

Оказалось, это номер 18 пришла от хозяина. Вид у нее был жалкий, вся измазана, волосы растрепаны, губы дрожат. Ей навстречу бросилась номер 37, взяла за плечи и увела, что-то шепча на ухо. А номер 45 снова разоралась, сначала возмущаясь тем, что кто-то посмел приблизиться к ЕЕ хозяину, а потом огрызаясь на резкие слова номера 37, потом уже по инерции. Ругаться было не с кем, все ушли по своим комнатам. Сашина гостья, номер 32 глядя на нее, с сожалением прошептала:

— Знаешь, не все могут мирно жить в этих условиях. В гареме всегда проявляются самые худшие качества женщины, и если нет соответствующего воспитания, привыкнуть делить мужчину очень тяжело.

— Зачем его делить. Я считаю, что от него просто следует отказаться.

В этом Саша была уверена. Делить, бороться за него, пытаться урвать себе, ревновать этого... (нет ему имени!) она не станет. Пусть его берет кто хочет. Нужен он этой номер 45 — пусть будет ее на веки вечные!

— Ты захочешь мужчину, к сожалению, такова наша природа, — грустно улыбнулась гурия.

— Его не захочу, — Саша ответила холодно, и в сердце ее действительно царил холод.

— Как знать... А номер 45, по-моему, просто немного тронулась умом. Слишком уж ненормально она себя ведет. Я понимаю, ревность. Но все-таки... Надеюсь, она привыкнет, так будет лучше для нее же самой.

— Добрая ты, номер 32.

Гурия улыбнулась:

— Ты тоже. И ты сильная. А я не сильная, я...

— Прекрасная, — добавила Саша.

— Но не в его глазах, — по лицу девушки пробежала грустная тень, — Для него я обычная и незаметная. Но он щедр ко мне, и не лишает своей ласки.

В Саше поднялась волна возмущения этой покорностью:

— Как ты можешь так говорить? Он же не любит тебя!

— Как? С благодарностью?

Саша кивнула, потому что лично она никакой благодарности не испытывала.

— Ты не поймешь, — она всплеснула руками, а потом стала водить ладонями по поручню ограждению и взволнованно заговорила, — Он ласков со мной, щедр, никогда ничем не обидел, не сделал ничего против моей воли...

— Ты любишь его... — догадка была очевидной.

— А ты разве нет? — девочка заглядывала Саше в душу, и перед ее ясными детскими глазами она не могла солгать.

— Да. Еще люблю. Но с этим будет покончено.

— Ох... — только и смогла прошептать маленькая гурия.

Настроение у Саши совсем ухудшилось, но остались вопросы.

— Почему номер 18 пришла в таком состоянии?

-А... Там все сложно... Видишь ли, номер 18 ведь так и не покорилась ему до конца. Да, она никогда не устраивала скандалов, как эта, номер 45, никогда не кричала. Но она боролась за него, боролась за свою любовь. Но не смогла победить. Она не стала его единственной, осталась... как все... как я.

Саша слушала нахмурившись. Девочка с глазами газели переступила ножками и продолжила после недолгого молчания:

— А сейчас он дал ей то, что ей нужно, но она ненавидит себя за это. А еще больше она ненавидит за это его. За то что он дает ей это наслаждение.

— Господи, как же она тут живет...?

— А, в обычное время неплохо. Все мы живем здесь...

— Я не говорю про это, — Саша обвела рукой вид внутреннего двора их 'золотой тюрьмы', — Я говорю про то, что она чувствует.

— Я не знаю. Не могу сказать. Я не боролась и не проигрывала, мне это неизвестно, — глухо ответила номер 32.

Обе помолчали, потом Саша спросила:

— Я вижу, что из общей аморфной массы выделяется номер 37. Что можешь сказать про нее?

— Она... Она властная, очень уверенная в себе. Но она никогда даже не старалась бороться за благосклонность хозяина. Ее все устраивает, все. А еще... Еще она нам как мать, — номер 32 взглянула на Сашу, — Странно, да? Но это так.

— А номер 6?

— О, — улыбнулась номер 32, — Номер 6 как хитрая и мудрая бабушка! Она столько всего знает, знаешь, она умеет готовить разные лекарства практически их ничего. А какие косметические средства делает! Чудо! Дарит всем просто так. Она ученая.

— А как она...

— С хозяином?

Саша кивнула, пытаясь скрыть любопытство.

— Вообще-то, даже я не могу понять, как она умудряется быть такой спокойной. Всегда в хорошем настроении, всегда улыбка. Как будто ей все равно.

— Так может, ей все равно?

— Да нет, я видела, как она смотрит на хозяина. Она его любит, — тут гурия снова вздохнула, — Ну что, ужинать пора. Пошли ко мне?

— А пошли.

Саша решила, раз она тут застряла, так это еще повод не ходить в гости. Даже в тюрьме можно найти что-то хорошее.

* * *

Еще неизвестно, кому из них двоих было хуже. Женщине, которой доставили наслаждение унижением и грубостью, или мужчине, который потешил себя мужским доминированием. И если она могла скрыться за обидой, то у него такого шанса не было. И теперь, запершись в собственной ванной, он долго стоял перед зеркалом, опираясь руками на раковину. Сглатывал, успокаивал дыхание. Его тоже трясло, как и ту гордячку, что наслаждение получает именно от унижения, а только ее гордость не дает ей принять свою натуру и смириться. Ведь секс был хорош, ощущения яркие, на грани. Так почему теперь так плохо?!!!

Почему в последнее время ему стало так трудно делать то, что раньше делалось само собой, бездумно и безболезненно? Какого черта он должен переживать теперь из-за того, что загнул эту чопорную суку?! Какое ему дело до ее гордости?! Почему ему так плохо...

Закрыл глаза, посчитал в уме... Не помнил, сколько считал, дыхание успокоилось, потом перед глазами встали ножки, танцующие босиком, тонкие щиколотки, изящные пальчики с розовыми ноготками, пальчики вызвали улыбку.

Ему нужен глоток воздуха. Хоть иногда. Иначе он задохнется. Сейчас поздно анализировать, почему теперь, раньше как обходился. Поздно. Да и ни к чему, он умел принимать обстоятельства такими, как они есть. Но видеть ЕЕ сейчас он бы не смог, а тем более, быть с ней. Слишком много грязи в душе. Он хотел получать от нее чистую радость, а не размазывать то... в чем вывалялся.

Надо полностью отойти от всего. Этот чертов гарем его добьет... Подумать только, у него в какой-то мелькнула мысль отпустить Анну. Он назвал ее, номер 18, Анной! У них нет имен! Нет имен. Нет. И отпускать предательницу нельзя! Наказание для всех одинаково.

Боже мой! Что с ним происходит? Он начал разваливаться на части.

Решение улететь будет самым правильным.

Подальше от этих ненасытных щелок, от маленьких предательниц, подальше. Подальше от нее. Ему нужно прийти в себя.

Арсений провел рукой по лицу, стирая с себя налет отвращения, чувство брезгливости к себе, слабость. Пора заняться делами. Довольно.

В тот же день он улетел. Когда вернется не знал, но не раньше, чем через неделю.

* * *

Ужин у номера 32 прошел довольно весело, к ней пришли еще две девицы номер 25 и 29. Саша даже получила удовольствие. Правда, девицы показались ей слишком уж приземленными, но когда те услышали про дом мечты... надо было видеть всю гамму чувств, отразившуюся в их глазах.

Как бы не было хорошо в клетке, даже если она золотая, на воле все равно лучше. Даже если птички никогда не решится вылететь из неволи, все-таки ей этого до боли хочется.

Завтра предложили осмотреть все доступные части замка, а их оказалось на удивление много. Экскурсия по 'золотой клетке' обещала быть весьма познавательной. Жилая часть, в которой находились апартаменты — комфортабельные камеры девушек вся выходила во внутренний двор. А сами апартаменты выходили гостиной на обходные галереи, а двумя другими комнатами на наружную стену. Окна, естественно зарешечены. Гардеробные и ванные окон не имели. А вот вид из окон был замечательный, Сашины выходили на скалистый склон, поросший лесом, и даже кусочек озера было видно. Из комнат номера 32 озера видно не было, зато можно было, если хорошенько изогнуться, увидеть дорогу.

Дорогу на волю Саша запомнила. Да и остальное тоже. Вообще, она была потрясена размерами и количеством строений.

В том же блоке, но этажом ниже были спортивные залы и бассейн, студия звукозаписи, танцевальные залы, балетная студия, внизу боулинг. Что там еще могло быть, Саша только предположила, но очевидно, какие-то технические помещения. А еще из корпуса был выход на довольно большую террасу. Такую большую, что на ней был открытый манеж для выездки лошадей. И да, в замке была конюшня! Доступная для них конюшня! Саше еще не приходилось ездить верхом. В первый момент ее захватило эйфорическое возбуждение, а потом она вдруг подумала, что бедные лошадки такие пленницы в этом чертовом замке, как и они сами. И восторг сошел на нет. Дальше она уже осматривала все без особого интереса, просто фиксируя то, что увидела, чтобы добавить или исправить в своей модели.

Но все равно, день прошел очень продуктивно. Только лишний раз пришлось убедиться, что каждый их шаг сопровождается охраной, состоящей из 'стальных' баб, с холодными лицами и такими же холодными сердцами. Трудно было не заметить, что охрана смотрит на них с легким презрением. Ну да, они на работе, а это — это подстилки хозяина. Ощущать их презрение было отдельным удовольствием.

Номер 32 заметила угрюмое выражение лица Саши и коснулась ее рукой:

— Не переживай из-за них, — она показала глазами на охрану, — Они хорошие, просто работа такая.

— Да уж... Работа — нас сторожить. Будто мы просили нас сторожить. Или преступницы какие, — буркнула Саша.

— О, я вижу, что лучше нам пойти на обед, — гурия усмехнулась, — Порадовать себя чем-то вкусненьким.

Саша подумала, что 'радовать себя вкусненьким', это шаг к превращению в бессловесную скотину, однако, лишать себя аппетита только потому, что тебя загнали в безвыходные условия тоже неправильно.

Парадокс, однако.

И как-то пришла мысль, что есть лучше с аппетитом, больше сил будет, да и тонус, знаете ли... Тонус, это важно.

Глава 16.

Арсений был далеко. Но это не мешало смотреть, как ОНА ходит по его замку, как загораются любопытством глаза, как девушка оживляется, становясь снова смешной и непосредственной. А ОНА любит лошадей, правда, никогда не каталась. Он это исправит.

Мужчина с точностью до секунды почувствовал момент, когда Саша сникла и расстроилась. Арсению даже показалось, что он может прочесть ее мысли.

Свобода...

Прости девочка, но свободы он тебе никогда не даст. Никогда.

Вместо этого он стал подумывать, что бы такое подарить ей. Пригодное для ее новых увлечений. Странно, мысли о подарках для НЕЕ приносили ему такую душевную радость, словно это могло прибавить годы жизни.

На самом деле, странно было другое.

Незаметно Хозяин рабыни под номером 44 превращался в раба рабыни под номером 44. Но сам он этого не чувствовал. Пока. Однако уже был от нее эмоционально зависим. Его гарем всегда был для него шкатулкой с драгоценностями, но не был его 'сокровищем'. У него вообще не было душевных сокровищ, он ко всему относился ровно и потребительски, а особенно к деньгам и женщинам. А вот сейчас у Арсения такое сокровище появилось, но только тайное, и он не смел себе в этом даже признаться.

Ведь он, хоть и пытался закрывать глаза на все, осознавал, что относится к этой девочке не так, как к остальным. Он никогда никого не ревновал. Зачем? Испытания проводил, но только потому, что всегда свято оберегал свою собственность. Его наложницы принадлежали ему, как вещи, как деньги. Если они желали сменить хозяина, или пытались навредить ему, они получали возможность иметь множество других хозяев. И дальнейшая судьба не прошедших испытания его не интересовала. Сколько у них будет мужчин, что они будут делать, будут ли кого-то любить — не важно. Арсения это не трогало.

Но одна только мысль, что эта девчонка просто посмотрит на другого мужика и улыбнется ему, приводила мужчину в бешенство. Он как пещерный дикарь готов был собственноручно свернуть тому мужику шею. А уж то, что она с кем-то другим в постель ляжет...!!! От таких мыслей шерсть вставала дыбом на загривке, и обнажались клыки. Он даже думать не мог о том, что будет с ней, если она не пройдет испытания. Не говоря уже о том, что будет с ним...

Но, слава Богу, она пока проходила все пикеты, даже не подозревая, что ее испытывают. И за это мужчина был ей несказанно благодарен. Она сберегала его тайное душевное сокровище.

Если быть точнее, душевное сокровище имелось у Сени. А вот отношения у них, у Арсения и Сени были, скажем так, неоднозначные.

Просто тогда, оставшийся один на один с жизнью после смерти матери, семилетний Сеня стал строить из себя бойца, который будет неуязвим для врагов. Совершенно. А врагов было много: отец, люди, женщины. То есть его можно убить, но это будет очень трудно. А остальное его даже не поцарапает. Так появился на свет Арсений Василич М... До самого последнего времени они идеально сосуществовали. Сеня всегда был внутри, он — тот стержень, который помогал бойцу Арсению жить, помогал оставаться человеком (в его представлении), и помогал быть в ладу со своей совестью. А эта... номер 44 все смешала. И теперь Сеня перестал быть статуей в его духовном пантеоне, помещенной рядом со статуей матери. Он вдруг решил стать живым, потребовать 'свою долю'. И да, он начал разрушать Арсения изнутри, превращая его в обыкновенного человека. Делая нормальным, способным чувствовать. Уязвимым.

Не для того он строил себя больше двадцати лет, чтобы сейчас просто сдаться и развалиться! Он сможет удержать все, сможет соединить несоединимое, победить эту слабость!

Смог же он идеально устроить своих детей. Да, он мог этим гордиться, у его детей было все, о чем мог мечтать маленький Арсений. У них было все, а главное, была рядом мама, всегда-всегда, да еще и братья и сестры, которых у Арсения не было. Его малышей никто не тревожил, они были в полной безопасности в своем идеальном мире. А отец навещал их в каждый приезд, но не надоедал своим присутствием. Арсений помнил то чувство неловкости, которое всегда испытывал в детстве рядом со своим отцом. Он даже никогда не назвал его папой. А его дети называют. И любят его, невозможно подделать любовь ребенка. Это женщины на все способны...

Он сможет, сможет контролировать ситуацию. Сможет.

* * *

Но кто же не знает, что самые безнадежные войны — войны с самим собой?

* * *

Есть с аппетитом хорошо и правильно. И во время еды неплохо думается. Можно подвести итоги тому, что удалось узнать и сделать какие-никакие выводы.

Итак.

Убежать через вентиляцию или канализацию, как это показывают в кино, не выйдет. В апартаментах нет подвесных потолков, в которых обычно скрываются всякие вент короба и прочие 'потроха' любого современного дома. Проветривание через окна, сквозное. В гардеробной и ванной вент каналы прямые, сечение, увы, такое, что в него пролезет разве что упитанная мышь. А в 'развлекательном комплексе' они всегда под охраной. По три стальные бабы на каждую. Драться с ними и победить не представлялось возможным. Она даже хихикнула, вообразив, как это могло бы выглядеть в натуре.

— Ага, зашибешь бедром с размаху, да толстой задницей придавишь!

Саша допила сок, невольно остановив взгляд на девушках, сидевших рядом. Они веселы, спокойны, только иногда может грусть промелькнет на самом дне глаз. Они ведь все прошли через тоже, что и она. Они все влюбились, так или иначе. Строили планы, надеялись на что-то... На что? Хорошо, есть среди них такие ангелы, как номер 32, а были бы все как номер 45? Как жить тогда? А?

— Поживем, посмотрим, что к чему. Хозяин зоопарка улетел, об этом все осведомлены, значит это правда. И вроде на неделю, что тоже радует. Время есть, — она ушла в свои мысли, — Для чего время есть?! Для чего?! Смириться? Найти выход? И то и другое кажется невозможным. Во всяком случае, пока.

Мысль была жестока, но это была правда.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Часть вторая.

Страсть — огонь,

Любовь — свет,

Плата за тело — тело,

Плата за сердце — сердце.

Если огня слишком много, он сожжет и тело, и сердце.

Останется ли свет?

Если света не было с самого начала, пусть крошечного, когда сгорит огонь, останется лишь холодный пепел.

Но если был свет...

Глава 17.

* * *

На доклад к шефу попросился доверенный. И это весьма кстати, потому что он слишком погряз в самокопании. Доклад был коротким. В основном без происшествий. Но.

— Номер 45 надо как-то привести в чувство. Ее поведение отвратительно.

Арсений вздохнул, придется принимать меры.

— Придется мне заняться этим. Говорят, хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сам. Мммм... Так, сегодня буду там ночевать. Прилечу вечером, постараюсь не поздно. Распорядись, пусть ее пришлют на ночь.

— Будут указания насчет ее внешнего вида?

— Нет. А через полчаса после нее пусть пришлют номер 32. Но так чтобы номер 45 об этом не знала.

Неисчислимы причуды хозяина, но не его доверенному лицу удивляться или как-то критиковать. Доверенный поклонился и вышел.

Тихая, безответная и сказочно прекрасная номер 32 была просто идеальной гаремной наложницей. Жаль, конечно, что снова придется использовать ее в качестве катализатора для ускорения события, но номер 45 уже надоела вконец.

* * *

После обеда номер 32 ушла поплавать в бассейне, а Саша решила сходить к хитро-мудрой бабушке, как ее назвала маленькая гурия, к номеру 6. Действительно, она тут старожилка. Семь лет! Люди столько не живут! Во всяком случае, не все. Вот кто должен знать все и обо всем.

Надо сказать, что номер 6 была рада видеть Сашу, так ей показалось.

— Проходи, гостья дорогая, будь как дома, — сердечная улыбка, изящная рука потянулась поправить колье на точеной смуглой шее.

Саша тут же рефлекторно кинулась поправлять свой ошейник. Надо же, почти забыла о нем... Невольно присмотрелась к украшению восточной девицы, впечатляет. Сразу видно — очень древняя и очень дорогая цацка. Явно из китайской истории, но слегка подновленная в угоду современной моде. Великолепное нефритовое колье с бриллиантами. И как она не заметила его в первый день. Саша тут же одернула себя:

— Совсем уподобилась клиенткам местного зоопарка, еще номерочками начни мериться! Удручаете вы меня, мамзель Савенкова, удручаете.

А номер 6 засмеялась, видимо на лице у Саши все было написано. Они прошли вглубь комнаты и Саша стала с восхищением осматриваться. Ой, какие тут были вещи... не всякий музей мог бы похвастаться такой коллекцией древностей. Пока гостья водила глазами по стеллажам и полкам, гостья утвердительно кивнула головой и заговорила, предваряя Сашины вопросы:

— Все, что я пожелаю, будет куплено без вопросов. Кроме оружия, разумеется, или того, что может таковым считаться. Это и тебя касается, приобретут все, что твоей душе угодно.

— Ээээ... Моей душе ничего не угодно, — Саша перевела взгляд на азиатку, — Ни-че-го. Мне ничего не нужно от него.

Восточная приподняла брови, но в остальном выражение ее лица не изменилось.

— Я просто пришла узнать о местной жизни немного побольше.

— Ну, спрашивай, — номер 6 откинулась на спинку дивана, устраиваясь поудобнее, — Что знаю, расскажу.

— Ты говорила... что-то про номер 4, что она...

— Да, сейчас покажу ее работу, — она встала, пошла в спальню и принесла оттуда маленькую резную шкатулочку, — Вот, эти украшения она собственными руками сделала для меня.

Саша рассматривала комплект из кольца, сережек и кулона на цепочке, очень интересной, кстати, дизайнерской работы, такой готично-восточный. Черненое серебро и кровавые гранаты. Красиво, черт побери... У девушки был талант.

— А вот и книга, про которую я тебе рассказывала, — пока Саша любовалась, она успела достать с полки здоровый фолиант, толщиной в ладонь.

Никогда женщины не смогут устоять перед драгоценностями, а потому обе уткнулись в книгу и стали рассматривать великолепные фотографии на страницах книги, и так увлеклись, что стали комментировать. Но Саша все же не забыла о цели прихода:

— А что стало с номером 4?

Восточная вздохнула:

— Придется рассказывать с самого начала...

— О... Да, расскажи!

А я послушаю и сделаю выводы.

— Сначала тут жила только номер 1. Ну, с самого начала. Правда, наш хозяин быстро начал пополнять свою коллекцию... — Саше удалось уловить тот неуловимый проблеск в ее глазах — печаль.

— Так вот, она, номер 1 увлекалась фотографией. Делала великолепные снимки, коллажи, монтировала просто потрясающе. А в те времена еще не запрещались такие мелкие свободы, как интернет. Только почта тщательно мониторилась, сначала шла на сервер, а потом уже... Но об этом никто не знал, иначе, зачем мониторить? Да?

Саша кивнула, не слишком понимая, к чему она это говорит, но известие о том, чего они теперь лишены, было уж очень огорчительным.

— Она... в общем она...

— Ну, говори уже!

— Ты ведь знаешь, что иногда, вернее часто он берет по двух-трех девчонок сразу.

Этой темы Саша предпочла бы вовсе не касаться, ее воротило от таких подробностей и от того, что ей придется с ним спать после всего этого, но она кивнула.

— Она любила снимать постельные сцены. Его, девушек... Ну, ты понимаешь. Так вот, как-то раз она решила выложить снимки в интернет. Естественно, через час ее уже здесь не было. Нам сказали, что шлюхам место в борделе, — восточная сделала изящный жест рукой, а потом наклонилась вперед, округлив глаза, — И интернет — тю-тю! Представляешь, как обидно!

Вот это Саша хорошо представляла. И мнение о сказанном у нее сложилось неоднозначное. А потому решила разговор продолжить:

— А номер 4?

— Номер 4 не хотела от него иметь детей. Как раз перед этим родила номер 2, и ее перевели в отдельную 'золотую клетку', модернизированную и еще лучше охраняемую, а номер 3 забеременела и тоже стояла на очереди, — пошутила номер 6, — У нее ведь были инструменты, у номера 4, кое какие вещества. В общем, она пыталась избавиться от беременности... Ее спасли, но она тоже отправилась туда же, куда и номер 1. С тех пор нам даже ножницы не позволяют иметь, ну, кроме маникюрных. Но все равно, девчонки умудряются...

Ндаааа... Пожалуй, на сегодня с нее довольно. Да и номеру 32 обещала показать как ее домик строится, да и модель замка запустила... Саша поблагодарила восточную и встала, чтобы уйти, а та сказала:

— Приходи завтра, я тебе еще кое-что расскажу.

И глянула так выразительно, что стало Саше ясно, это кое-что непременно надо услышать.

— Приду. После обеда.

— С утра.

Не поняла, почему с утра, но согласилась. А восточная смотрела ей в след и взгляд этот был загадочным, но не злым. Скорее изучающим.

* * *

Он прилетел, когда было уже темно. Специально. Ему почему-то не хотелось, чтобы номер 44 знала, что он ночевал здесь. Такое было с ним в первый раз. Скрываться от собственной наложницы7 Переживать, что она подумает? Бред...

Естественно, номер 45 опять подняла счастливый визг, оттого, что хозяин желает ее видеть... не может без нее обойтись... и так далее и тому подобное. А уж ее победоносные взгляды, которыми одаривала всех, вообще не поддаются описанию. Точно, умом тронулась.

Девочки не спали еще, все сидели, прилипшие к компу. Понятно, шум заставил отвлечься. Саша заметила, что в этом их зоопарке никто особо никого не любит, но эту девицу номер 45 не переваривали все. А где-то через полчаса после ухода скандальной рыжухи пришли за номером 32. Она смутилась и удивилась, стала лепетать Саше что-то, но та сказала просто:

— Мы тут народ подневольный, иди уже.

Какое облегчение было на личике гурии, глазки зажглись, но потом вдруг потухли, она прошептала:

— Я бы не хотела с ней там столкнуться...

Но пошла к любимому хозяину окрыленная. Саша мрачно смотрела вслед, думая, что для нее этот мерзкий момент рано или поздно настанет, и вдруг краем глаза заметила, что номер 37 и номер 18 смотрят вслед девочке с явной тревогой, а рыжая 'мамочка' номер 37 явно шептала что-то нецензурное. Но не злясь, а словно опасаясь. К ним подтянулась номер 6, на сей раз она не улыбалась. Все трое переглянулись и ушли к номеру 6 в комнату.

В гареме явно подковерные движения.

Но Саше Савенковой были безразличны все эти движения. Она сюда попала, не по своей воле, но попала. Это жизнь, значит, надо жить. Живут же люди, разбитые параличом, обездвиженные, или больные раком, или заключенные в одиночных камерах. А ей еще повезло, она здорова. Разбитое сердце? Да... сердце... Но ведь она любила совсем другого человека, точнее, того человека, которого никогда не существовало. При желании можно думать, что ее возлюбленный умер. Интересно, а она в этом случае может считаться вдовой?

Чувство юмора великое чувство, оно облегчает нам жизнь в тех условиях, где без него мы просто умрем, или сойдем с ума от душевной боли.

* * *

Номер 45, была ведь безумно счастлива, что хозяин снова зовет ее к себе. За место в его спальне она готова была удавить любую. Любую из этих гадин. Любую. Но он позвал ее и вот она, пришла, чтобы любить его, чтобы отдать ему свое тело и сердце.

Сегодня хозяин ждал ее, стоя у окна и глядя вниз. Он был обнажен. Как же она любит его сильное тело, дарящее ей блаженство. Он ее, и только ее. Хозяин повернулся, рабыня затрепетала под его взглядом, а когда велел знаком подойти, и вовсе потерялась от волнения.

Вот она. Арсений обошел девушку кругом. Красавица, отменно хороша, и такая же отменная дура. Придется учить. Взял ее за руки и подвел к стене, к тому месту, где были закреплены кольца для фиксации. В прошлый раз он привязывал ее тут, девушка уже была готова к любым действиям с его стороны, глаза заволокло туманом похоти, дыхание сбивалось от плотской жажды. Пока он ее привязывал, девчонка постанывала от удовольствия, в ожидании волшебства.

Но почему хозяин отошел и лег на постель?

Почему отрылась дверь... И вошла эта тварь чернявая?! Номер 32!? Что это?! Он что?! Что он с этой сукой делает?!!! Нет... Нет... Нееееееет!!!!!! Не делайте это на ее глазах! Она же умрет от этого, сердце сгорит в груди... Нет... Нет!!!!!!!

Через пару часов действо в постели закончилось. Хозяин был очень нежен с номером 32. Да и как с ней не быть нежным, прекрасный цветок, добрый и беззлобный, любящий. Отпустил ее спать, поцеловав на прощание. А после помылся, и ушел в другую комнату. Сидел перед монитором всю ночь, но так и не решился включить.

А Номер 45 проторчала привязанная у стены всю ночь. Отвязал он ее только утром и сразу велел уходить. Ее глаза побитой собаки заискивающе искали его взгляд, но хозяин на собаку не взглянул. Сказал коротко:

— Не поумнеешь, так будет всегда.

Отправил и сразу улетел. Подальше отсюда. К чертовой матери! Подальше!

Глупо мучаясь мыслью по дороге, узнала ОНА или не узнала, а если узнала, что подумала. Это называется размягчение мозгов. Вот как это называется.

Номер 45 вели обратно, она была молчалива и потихоньку наливалась жаждой мести. Нет, на него ее месть никогда не распространится, он ее шанс, ее счастье. Но эта маленькая гадина, номер 32, она фактически единственная свидетельница ее позора. Она... Она!

Глава 18.

Можно сколько угодно пытаться задавить чувства аутотренингом, кому-нибудь это удавалось? То самое, от чего хочешь избавиться навсегда, постоянно прорастает как жизнерадостный сорняк на огороде. Бороться бесполезно, надо принять и понять, почему так действует. Саша полночи не могла уснуть, все внушала себе, что ей безразлично, что ее не трогает ни разу... Но ведь трогает. Трогает.

Тогда она просто встала и ушла в ванную. Странное дело, в последнее время ванная все чаще становится ее убежищем. Лезть под душ не стала, просто уставилась на себя в зеркало. Посмотреть себе в глаза. Себе врать не сможешь, особенно в глаза.

Итак.

— Ты злилась на мелкую гурию?

— Злилась, — ответило безмолвное отражение.

— А за что?

— Ты знаешь.

— Не знаю, ответь мне.

— Не хочу.

— ?

— Унизительно.

— Тебя никто не слышит, а меня можешь не стесняться, мамзель Савенкова.

— Да! Подавись! Это ревность! Подавись!

— Так, очень хорошо, мы слышим слова истины. Ревность. А девочка-то причем? Ты злишься на что? На то, что она его любит? Так это ее право, ее горе и ее счастье. Это касается только ее. Так за что?

— Все верно. Не за что. Виноват только он.

— В чем виноват? Что вызвал ее? Он, между прочим, и номер 45 тоже вызвал, не забыла, если что? Так расскажи, в чем он виноват. Но только так, чтобы я поняла.

— Он... Он... Имел право. Он...Черт бы его побрал! Да! Он имеет право вызвать, кого захочет!

— О, да ты быстро смирилась с тем, что у него есть такое право! Привыкаешь подчиняться? А, мамзель Савенкова? Этак и сцены ревности начнешь закатывать, как номер 45?

— Не надо говорить мне эти гадости, не пытайся вывести меня из себя.

— Дорогая, ты и так не в себе, иначе мы бы с тобой не разговаривали. Итак, не увиливай, за что ты разозлилась на девочку?

Саша вдруг почувствовала, что страшно устала, и бороться собой, пытаясь скрыть от самой себя собственные душевные движения ей больше не хотелось.

— Ты права, во всем права. Я должна бы порадоваться за малышку. Девочка так счастлива была, что пойдет к нему. Она ведь его искренне любит. Это чудовище...

— Да и ты ведь любишь это чудовище?

— Любила.

— Все в прошлом?

Боль сердечная ясно дала понять, что ничего не в прошлом. Но обида была такой, что теперь ничего не может быть в настоящем. Нельзя простить то, что он сделал. Невозможно. И будущего у нее нет. Во всяком случае, здесь. С ним.

Постепенно пришло отстраненное понимание: отныне так будет всегда. Ну что ж. Это не отнимет того душевного тепла, что у нее появилось к маленькой подруге. Они просто товарищи по несчастью. Им следует друг другу помогать, а не копить зло и строить коварные планы мести. И тут Саша похолодела:

— А ведь чертов хозяин-то, манипулятор гадский, он неспроста вызвал номер 32 после номера 45... Ведь неспроста! Он что, с ее помощью что-то доказывает этой истеричке? Вот так, взять и подставить девчушку под фашистские танки? Она же маленькая и беззащитная! Ей сколько вообще лет было, когда он ее сюда притащил? Педофил проклятый!

Она сама не замечала, что скрипит зубами от злости. Но то была хорошая злость, честная, от нее становилось жарко в сердце. И еще Саша решила, что будет приглядывать за маленькой гурией, кто знает, что эта чокнутая злобная корова может вытворить. На мелкую и так уже покушались, она сама рассказывала. Вроде и охраняют девочку, вон, стальная как тогда примчалась... А все равно, на душе было неспокойно, надо приглядывать за мелкой, приглядывать, как за родной сестрой.

Кто бы мог подумать, что здесь, в этой странной женской тюрьме, полной одних только конкуренток на благосклонность хозяина, она найдет себе сестру? Вообще, найдет здесь что-то родное? Воистину, непредсказуема жизнь человеческая, а женская логика тем более.

* * *

Утро в зоопарке прошло без эксцессов. И даже номер 45 вела себя на удивление тихо. Пришла, нырнула в свою комнату и ни звука. Даже странно как-то.

Саша ни свет ни заря сидела за компом, модель строила. Так странно, ей вчера, после того продуктивного разговора 'по душам' таки удалось заснуть. А во сне снилось, будто она птица, и летит над замком. Один круг сделала, второй, а потом...

Потом, блин, проснулась!

Обидно было ужасно, но пока ощущения от сна были еще свежими, она побежала их закрепить. Дело в том, что во сне ей привиделся замок целиком, и довольно подробно, так, что она видела весь объем, могла восстановить в памяти детали. Невольно ругнулась, чертов Сеня, не все сказал! Хотя, чего удивляться, легче будет вспомнить, в чем он ее не обманул. А еще лучше — не вспоминать его вовсе!

Часам к десяти она, наконец, отлипла от экрана, уже в глазах рябило, и спина не гнулась. Черт, заработалась, завтрак остыл...

Ой! Ой! Ой! Она же чуть не забыла про утреннюю встречу с номером 6!

Быстро проглотила остывший какао, заглотала рогалики и рванула к таинственной азиатке. Та ее ждала, видя запыхавшуюся Сашку на пороге, только тихонько рассмеялась:

— Делаю вывод, что тебе интересно то самое кое-что?

— Правильный вывод делаешь. Слушай, а давай закажем чего-нибудь горячего, а то остывший завтрак как-то ведет себя неадекватно. На волю просится.

— Холодный завтрак?

— Ага, заработалась с утра.

— Заработалась? А над чем ты работаешь?

— Я строю модель замка. Этого, — Саша показала пальчиком куда-то на пол, — А еще строю для номера 32 дом мечты.

Она улыбнулась, понимая, что собеседница ни черта не понимает.

— Я строю в программе объемных построений. В 3D МАХ-е. Ну, в компьютере, понимаешь?

Та только кивнула в ответ, продолжая улыбаться, потом проговорила:

— Хорошо, что у тебя есть увлечение. Что будем заказывать?

— Кофе. И штрудель, вишневый.

— Ну как скажешь, я, пожалуй, возьму себе того же. От одной пироженки не растолстею, к тому же, если пить кофе без сахара, это автоматически дает право съесть одну пироженку. Так говорят, — хихикнула восточная.

Она набрала прислугу и озвучила пожелание. Минут через пять принесли все.

— Кстати, номер 44, а ты знаешь, кто у нас печет всякие вкусные штучки? — спросила номер 6, пока они с удовольствием жевали свежую выпечку.

— Кондитер?

— Да, кондитер. Кондитер у нас номер 13. Она печет, здесь для нее специально оборудовали маленький кондитерский цех. И знаешь, — номер 6 хитро прищурилась, — Она договорилась продавать свою выпечку нашему хозяину. Прикинь, какая деловая девчонка!

Саша теперь не удивлялась, почему шикарная блондинка номер 13 выглядит как женщина Рубенса.

— Ты не смотри, что она толстенькая, она такая резвушка и затейница...

— Избавь меня от этих подробностей! — возмутилась Саша.

Даже вкуснейший штрудель стал вдруг тошным.

— Ладно, ладно, это я к тому, что иметь увлечение — это хорошо.

Поскольку разговор вернулся в нормальное русло, Саша решила предложить:

— Хочешь, я и тебе построю дом мечты?

Восточная покачала головой и ответила:

— Нет, у меня уже есть дом мечты, — она показала рукой вокруг, — Вот он.

— Но это же тюрьма...? — не поняла Саша.

— Ты многого обо мне не знаешь. Как-нибудь потом расскажу.

Она взглянула на камеру под потолком, сделала какие-то свои выводы и поднялась с дивана.

— Пошли в мой кабинет.

Саша опять не поняла, но пошла следом. Там азиатка снова прошлась взглядом по камерам и тихо сказала:

— Они не всегда включены.

— А как...

— Приглядывайся и поймешь. А сейчас слушай, времени мало, включить могут в любой момент. Ты хочешь предохраняться от беременности?

А вот это был вопрос! На мильён был вопрос!

— Да, конечно! Но вдруг я уже... — тут она вспомнила все про месячные, про то, откуда берутся дети... — Блииииин....

Азиатка смотрела на нее и улыбалась.

— Так хочешь или нет?

— Хочу, конечно! И вообще, больше всего на свете я хочу вырваться отсюда! Но как ты про камеры?! Откуда?!

— Ай! Ты же не успокоишься!? Любопытная Варвара! Не выключаются одна камера в гостиной и одна на входе. Остальные могут выключаться, причем, как правило, одновременно. Все?

— Но как...

— Глазок светится. Его почти незаметно, но если приглядишь, увидишь.

— А... Спасибо. Так что ты там про беременность?

Азиатка передернула плечами и подкатила глаза, но ответила:

— Думаешь, почему рождаемость в нашем, как ты сказала, зоопарке такая низкая? А? Потому что я работаю над этим.

Сказано было просто, но с гордостью.

— Работаешь?

— Я делаю косметические средства. Из совершенно безобидных продуктов, их можно найти на любой кухне. И средства действенные, поверь. Спроси у девчонок, омоложение, очищение кожи, веснушки, подтяжка, целлюлит... Весь спектр женских удовольствий. Косметология мое увлечение. Секреты древнекитайской медицины!

— А... — Саша опять не вполне понимала азиатку.

— Так вот. Сами по себе все средства абсолютно безвредны. Но при смешивании в определенных пропорциях, а также в случае применения в определенном порядке... И разумеется, если предназначенное для наружного применения принять внутрь будет... Что будет?

— Что? — оставалось только слушать открыв рот.

— Понос будет, — засмеялась восточная, — Рот-то закрой. Ну что, хочешь?

Саша молча протянула руку, мол, давай! Номер 6 дала ей два крема в красивых баночках:

— Так, это — целлюлит, а это — прыщи. Целлюлит, через 10 мин. прыщи внутрь — сильное абортирующее действие. Наоборот — глистогонное.

— Эээээ... глистогонное?

Та серьезно кивнула и протянула флакон:

— Очищающий лосьон, применять для любых типов кожи, утром и вечером. Профилактика беременности. Достаточно облизать пальцы, смоченные этим. Все, пошли. Пора возвращаться, не стоит вызывать подозрения. И сделай лицо попроще.

Она потащила обалдевшую Сашу в гостиную, где девушки за светской беседой прикончили свой кофей, а потом Саша ушла восвояси. А номер 6 пообещала:

— Зайду к тебе потом, интересно глянуть на наш замок.

Уже и полдень настал, в это время цветник грелся в лучах солнышка. Саша отнесла свои косметические средства в ванную, а потом решила тоже погреть косточки, лето, в конце концов. У бассейна встретила номер 32, та было смутилась, но Саша поздоровалась с ней тепло, и девочка поразила ее просто осязаемой волной облегчения:

— Ты на меня не сердишься?

— Вот еще! С чего бы это?

— Прости, я так рада... Мне бы...

— Молчи уже, все хорошо. Ну что, пойдем потом строить твой дом?

— Ой, да! Я даже боялась заикаться...

— Ну и глупости.

— Дом?

Новость о том, что можно в виртуале построить себе дом мечты разлетелась по цветнику мгновенно. Девчонки с горящими глазами собрались вокруг Саши. И да, все они хотели ДОМ! Свой дом, которого их у них, скорее всего, никогда не будет. Но помечтать, помечтать-то можно!

Под этот шум никто и не заметил, как вышла из своей комнаты номер 45, и почему-то оказалась прямо рядом с номером 32. Стоило Саше заметить, что рыжая очень недобро смотрит на мелкую гурию, а та смешалась и отводит глаза, у нее аж кровь вскипела. Но только собралась вмешаться, как номер 37 неуловимо быстрым движением вдруг встала впереди, заслонив собой девчушку и холодно обратилась к рыжей:

— Что-то хотела?

— Ничего, — процедила та.

— Вот и проходи мимо, а не то будешь иметь дело со мной, — голос был сладкий, но не сулил ничего хорошего.

Когда мрачная номер 45 отошла и плюхнулась в шезлонг, номер 37 сказала Саше:

— Не оставляй ее без внимания, если что, зови.

Саша согласно кивнула.

В этот момент она поняла, что включилась в жизнь этого странного мирка. Странная жизнь, странные правила. Но поступок номера 37 она оценила. Да и утреннюю встречу у номера 6 тоже.

Надо смотреть, все изучать и запоминать. И смотреть в оба. Неожиданная дрожь предчувствия пробежалась по спине. Может где-то в этом и кроются шансы. Ведь не бывает неразрешимых задач и безвыходных ситуаций. Просто нужно время, чтобы найти решение.

Глава 19.

Арсений не видел сам сцену во внутреннем дворе. Ему доложил вечером доверенный. Кольнуло чувство вины за то, что снова подверг опасности маленькую ливийку Файзу. Почему-то именно на ней старались выместить злобу наиболее агрессивные дамочки. Файза небольшого росточка, очень изящная, тоненькая, почти дитя, наверное, именно ее беззащитность и провоцирует их на 'подвиги'. Попробуй, устрой наезд на таких, как номер 37, на нее еще никто не посмел косо посмотреть, не то что угрожать как-то.

Маленькая ливийка к нему попала, когда ей еще четырнадцати лет не исполнилось, совсем ребенок, но на востоке девочки взрослеют быстро. Для него оставалось непонятным, почему говорят 'восток', когда на самом деле это самый что ни на есть запад, но так почему-то привилось. В своей среде Файза считалась переростком. Ей давно уже полагалось нянчить собственных детишек. Если бы не смерть отца и вопиющая бедность, так оно и было бы. Но его люди не зря едят свой хлеб, девочка попала к нему и он ни разу не пожалел об этом приобретении. Маленькая номер 32 будет жить в безопасности и в довольстве в его гареме. Арсений знал, что девочка любит его больше жизни, а в сочетании с удивительной, тонкой и одухотворенной красотой и замечательно покладистым характером это делало ее просто идеальной. Он будет ее беречь. Она останется у него навсегда.

Беречь. Совесть подкинула на память, что ребенок уже дважды подвергался нападению. А теперь он подставил ее снова.

Ерунда. Он контролирует ситуацию, волноваться не о чем, ее очень хорошо охраняют. И все-таки, мужчина испытал невольную благодарность за то, что девушки встали на ее защиту. И самое главное — ОНА вступилась за нее. ОНА...

ОНА. Опять училась крутить попкой, чтобы свести его с ума. Такая тонкая талия, кажется переломится... Мммм...

С Арсением творилось что-то странное, что-то, с чем он желал бороться всеми силами и одновременно всей душой жаждал отдаться в его власть. Нового, пугающего, запретного.

Почему эта женщина так занимает его мысли, почему... Мужчина заставлял себя не думать о ней, зарывался в бумажные пирамиды документов и юридические хитросплетения, а мысли о ней все равно врывались в его сознание в самые неподходящие моменты. Договаривается с поставщиками, и вдруг всплывает перед глазами ее улыбающееся лицо, или еще хуже... это уж совсем выбивало его из колеи... моменты их близости. Он начинал задыхаться, будто тонул в волнах томления. Сладкие судороги... Будь они прокляты! Как девственник-старшеклассник, мечтающий об училке! Будь оно все проклято...

Но доверенный не закончил доклад, у него было еще несколько новостей и Арсению пришлось вернуться в реальность из своих размышлений.

— Номер 44 утром ходила к номеру 6. Кофе пили. Ушла нагруженная косметическими средствами.

— Это хорошо. Номер 6 самая разумная дама в моей коллекции, общение с ней пойдет новенькой на пользу. Да и то, что она начала контактировать с остальными без проблем, тоже хорошо. Номер 44 удачное приобретение, не находишь?

Доверенному ничего другого не оставалось, как согласиться, тем более, что это была правда.

— Зато номер 45, к сожалению, продолжает создавать проблемы.

— Увы, но это пройдет. Говоришь, она была молчалива сегодня, не доставала всех истериками?

— Да, она молчит. Но я бы не стал доверять ее мнимому спокойствию, слишком уж взгляд у девушки нехороший. Скорее всего, она будет вынашивать планы мести и выжидать момент.

— А вот мы за ней и проследим. Как только проявит себя, так и получит то, чего заслуживает.

Доверенный вздохнул, какая жалость, что у него никогда не хватит денег, чтобы купить себе эту рыжую тигрицу, она ему так нравилась... Но, сделав непроницаемое лицо, мужчина преподнес самую неприятную новость:

— Номер 18 вчера ночью отправила послание и получила ответ.

Арсений напрягся и внутренне как будто завибрировал. Пошло дело, завертелось! Им овладело непонятное предчувствие удачи. Почему удачи, какой? Странно...

На мужчину нахлынуло сразу несколько разных чувств, одновременно и радуя его, и настораживая, и повергая в трепет. Пока читал копии их записок, чувствовал себя, словно охотничья собака, сделавшая стойку над дичью. Азарт тут же захлестнул его с головой, досада, оттого, что худшие предположения все-таки оправдываются, но и невероятное облегчение, что не придется больше проходить через это, вызывать ее к себе в кабинет.

Да, она сама с готовностью становилась на четвереньки, сама тянула дрожащие от нетерпения руки к его одежде, призывно облизывая губы, умирая от желания. И он тоже в эти моменты умирал от дикого, примитивного, пещерного желания подмять, раздавить своим телом, размазать ее по столу... Но потом ему было противно, а она... Про нее и говорить нечего, она презирала и ненавидела себя и его, и если бы могла — убила.

Номер 18 была для него... Барьер, приз, самоутверждение, этап, если хотите.

Арсений добивался ее в постели дольше всех, она никак не поддавалась, сопротивлялась и его страсти, и своей собственной. Но зато когда крепость пала... Под конец он был уже на грани, совсем как дикарь первобытный... Ему удалось, он смог своей необузданной страстью и дикой нежностью разжечь этот костер так, что холодная гордячка заполыхала, отдалась, наконец, на милость победителя.

Мужчина вспоминал те дни с улыбкой. Да... Анна оказалась в постели разъяренной дикой кошкой. Их страсть высоко горела... Несколько дней, несколько дней она не выпускала его из спальни. Арсений вздохнул. Все когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот гон, и он поместил девушку к остальным. Удовлетворил ее страсть, насытил, удовлетворил свою страсть, насытился ею, а потом спрятал это 'острое блюдо' в 'хранилище'.

Разве виноват он в том, что она вместе со страстью отдала ему сердце? Разве ему нужно было ее сердце? Ему от любой из них нужно тело и покорность, а если сердце рабыни пошло бонусом, очень хорошо, но он-то здесь при чем?! Все было бы замечательно, но Анне почему-то втемяшилось, что она должна бороться за него. За его любовь! Не испытывал он к ней любви, не испытывал. Ни к кому не испытывал. Что вообще такое, эта любовь?

С того-то и началась между ними негласная война, закончившаяся его охлаждением. Сначала она пыталась стать единственной, потом единственной среди всех — любимой. Потом примирилась с тем, что она одна из многих, и теперь он просто с удовольствием трахал ее, иногда. Вот, в общем-то, и все. И известие, что он избавлен от необходимости вызывать ее днем, принесло странное ощущение свободы. Словно камень с души свалился.

Значит, он может спокойно посвятить время номеру 44. Арсений М... не замечал за собой ничего особенного, но сейчас, когда он думал о том времени, которое посвятит ей и о том, как он доберется до этой девицы, иначе как гурманом, мечтающем о заморском лакомстве его нельзя было назвать. А ведь странно, очень странно. Арсений Василич никогда так не мечтал ни о ком из них, девушки интересовали его до того, как он надевал на их шейки ошейник. Потом его рабыни становились просто наложницами со своим порядковым номером. Как карандаши в коробке. Но мужчина предпочел не тратить время на то, чего не мог понять, у него были желания, которые он мог и хотел удовлетворить. А когда он их удовлетворит, все непонятные симптомы странной 'душевной болезни' пройдут сами собой. Или не пройдут. Но он станет думать об этом позже, много позже.

Доверенный снова вторгся в его мысли:

— Арсений Васильевич, вот материалы на номер 46. Изволите ознакомиться?

Номер 46? Материалы?

Арсений М... смотрел на очередное пухлое дело и думал, что не хочет его даже открывать. Случилось непонятное. Это что же, переломный момент? Потому что хозяин понял, что ему достаточно. Достаточно. Он не хочет новых рабынь? Надо же... Не хочет... Не хочет.

— Нет. И прекратить все разработки.

— То есть?

Арсений медленно повторил:

— Прекратить все разработки на эту тему.

— На время?

— Навсегда.

Таинственный, незаметный и практически всемогущий человек молча поклонился и ушел.

Глава 20.

Остаток дня Саша провела со своей маленькой подружкой. Они опять болтали, строили 'мозолистыми ручками' потрясающий воображение дом, которых все разрастался и разрастался, как на дрожжах. Номер 32 смущалась, когда у нее появлялись новые идеи, но поскольку виртуал все стерпит, новые идеи тут же воплощались в жизнь. Потом они разучивали новый танец. На голове у Саши был стакан с водой, а попой она должна была крутить аккуратно, чтобы не облиться. Гурия все твердила ей:

— Тебе нужно двигаться... ну... сдержаннее, что ли. Слишком все получается... слишком... — и она выпучивала свои чудесные глазки и разводила руками.

А потом они обе покатывались со смеху.

Вечером, когда номер 32 уже ушла, вместе с номером 6 к Саше пришла и номер 18. Девушки были доброжелательны, посидели немного за компьютером, разглядывая замок. Обе были захвачены этим зрелищем, попросили повертеть модель со всех сторон, кое-что показать поближе. Иногда странно переглядывались. А потом Саша показала им домик номера 32, он был во многом готов, оставалась проработка деталей. До странности напоминал Тадж Махал. Гостьи по-доброму заулыбались, тут Саша добавила веселья:

— Это еще что?! Вы внутрь загляните.

И полезла камерами внутрь, великолепного дворцового комплекса малышки гурии. Тут уж веселье развернулось в полную силу, все трое оживленно хихикали, тыкали пальчиками в экран, отпускали комментарии на предмет того, что гурия рискует заблудиться в собственной спальне.

Смеялись, как настоящие свободные люди, как будто не на их шеях висят собачьи номерки, и не их 'зоопарк' охраняют так, чтобы птица не пролетела. Постепенно пришло осознание, а веселье сошло на нет.

Саша предложила номеру 18:

— Давай, я тебе построю, чего хочешь.

Та задумалась, притихнув, а номер 6 вдруг спросила:

— Послушай, а ты бы могла...

— Что?

— Нет... Ничего, — и потянула руку к клавиатуре, указывая взглядом Саше, чтобы та следила за ее пальцами.

Номер 18 настороженно поглядывала на обеих. Тонкие смуглые пальцы набрали на клавиатуре: 'камеры работают', а вслух азиатка сказала:

— Не могла бы построить мне... косметологическую клинику?

Саша включилась в эту игру мгновенно, ее охватило возбуждение, даже какой-то прилив творческих сил:

— Легко. Пластическую хирургию практиковать будем?

Восточная рассмеялась:

— Срезать жир с задниц и варить мыло? А ты бедовая! Пластическую... Вообще-то, я травами лечу, но можно ведь нанять целый штат разных специалистов. А давай и пластическую!

Номер 18 решила тоже не отстать:

— А мне бы хотелось офис. Такой не слишком большой, но стильный, такой, чтобы... Чтобы был главной изюминкой в городе.

— Итак, девушки, заказы принимаются. Сюда, пожалуйста, сейчас создадим для вас папочки...

— Дай я сама назову свой офис, сказала номер 18. Саша пододвинула к ней ноут и та набрала:

'Меня зовут Анна. А тебя?'

В первый момент Саша обомлела, а номер 18 хихикнула и проговорила:

— Нет, наверное, ты лучше сама придумай название.

Вот это, блин, шпионские игры! Адреналин, блин! Да у них тут такие тайны в этой песочнице! Саша тут же набрала:

'Саша, Александра'

Номер 18 рассеянно кивнула, а Саша, сделав примирительный жест, сказала:

— Да, ты права, слишком пафосно.

И вбила название:

'Номер 18. Офис. Изюм'

Обе рассмеялись. Номер 6 подала голос:

— А мне?

— О, прости, прости. Называй свою папку как хочешь.

Смуглые руки снова потянулись к ноутбуку и набрали на клавиатуре:

'Ван Ли'

Потом она все стерла и со словами:

— Ах нет, пусть будет... Вот!

Напечатала:

'Номер 6. Волшебное зеркало'

Громко смеялись все трое, сквозь слезы выдавливая:

— Свет мой зеркальце... скажи...!!!

— Но только чистую правду... Ха-ха-ха!

— Косметолога на мыло! Ха-ха-ха!

Потом уже, когда отсмеялись и успокоились, номер 18, Анна, предложила:

— Пойдем завтра в конюшню?

— Пойдем, только я на лошадях не умею.

— Ерунда, я научу! Номер 6, ты как?

Азиатка кивнула:

— Разумеется, пойду, а то совсем в своей лаборатории в ведьму превратилась.

— А что ты там делаешь? — Саше было любопытно.

— Варю зелья, колдую, что же еще, — пошутила восточная.

— Метлу, что ли, волшебную изобретаешь?

Восточная грустно улыбнулась:

— Нет, метла мне ни к чему. А вот вечная молодость весьма бы пригодилась.

Девушки ушли, а Саша долго еще не могла успокоиться. Все-таки все не так уж плохо! И они вовсе не какое-то там стадо жвачных животных, они... они... у них свое подполье! Ух ты...!!!

* * *

Арсения в первый момент кольнуло неприятное предчувствие, когда он увидел, как Анна входит к Саше, но с ними была Ван. Ей он верил. Девушки сидели за компьютером, смеялись. У всех отличное настроение. Но если номер 44 порадовала его тем, что не дуется и не истерит, то к номеру 18 он присматривался с особым пристрастием. Прирожденная актриса. Говорит одно, думает другое, делает третье, и все это с невозмутимо любезным выражением лица. Она всегда оставалась не до конца понятной. Гордячка, зацикленная на собственной значимости и благородстве. Подлостей себе не позволяла, да, но Арсений знал о ней слишком много, и был склонен думать, что она не столько из любви к своему хоббиту хочет с ним сбежать, сколько собирается как-то отомстить ему. Ему.

За все. За то, что заставил влюбиться в него, за то, что сам не любил. Точнее, за то, что ей не удалось заставить его влюбиться. За ущемленную гордость. Глупо. Но обиженные женщины крайне опасны. И их, своих обиженных бывших, следует держать подальше от тех, к кому испытываешь интерес. В общем, в глубине души он волновался за девочку номер 44. С другой стороны, она показала себя не робкого десятка, да и психика у нее очень устойчивая.

Он глаз с них не спустит. Не дай Боже, англичанка выкинет какой-нибудь фортель, он же ее собственноручно...

— Довольно, успокойся. Успокойся, — он не должен позволять разыгравшейся фантазии выбить его из колеи, — Ничего номер 18 твоей девочке не сделает, она никогда себе такого не позволит, не посмеет, да и ты не позволишь, если что. Успокойся.

Мужчина вздохнул глубоко, полной грудью, стараясь успокоить дыхание и изгнать опасные подозрения из головы. Посмотреть на нее, посмотреть и станет все хорошо. Просто посмотреть...

Номер 44 ушла в ванную. Там она вытащила из шкафчика один из тех кремов, которыми ее снабдила номер 6, повертела в руке баночку и стала раздеваться.

Да. Сделай это. Дай мне увидеть твое тело. Дай... Дай глоток чистого воздуха...

Что? Целлюлит? Оооо! Ну почему все бабы поголовно на нем зациклены?!

Ему стало смешно. Он отучит ее от подобных глупостей. Эта попка его, каждая ямочка на ней принадлежит ему, он сам будет решать, надо удалять этот жирок или пусть он радует его глаз!

Девушка на экране монитора приняла душ, а после старательно намазывала свои сдобные прелести мазью из баночки, изгибаясь и вертясь во все стороны. Наконец закончила, вздохнула с удовлетворением, и убрала крем. Вымыла руки. Потом вытащила флакон с лосьоном, который ей дала номер 6, повертела, а после налив немного в ладонь протерла лицо и шею. И зачем-то облизала пальчики, обсасывая их долго и тщательно.

У мужчины чуть не случился передоз. Он был поражен, в какое состояние его мгновенно привело это невинное зрелище. В ушах стучала кровь, сердце колотилось как бешеное, дыхание со свистом вырывалось сквозь сжатые зубы. Он был в полной боевой готовности, как чертов стальной столб. Еще несколько дней?

Он сможет выдержать еще несколько дней? Сможет?!

Завтра. Он продержится до завтрашнего вечера. На это у него сил хватит.

Глава 21.

До дня рождения маленькой Станиславы оставалось четыре дня, ребенку должно было исполниться 2 годика. Номер 39 знали многие девушки, почти все кроме номера 41, и двух последних — 44 и 45. И почти все потихоньку готовили подарки. Было в этом что-то трогательное, в том, что женщины, где бы они ни были, в какой бы ситуации не оказались, все-таки любят детей.

Короче говоря, все утро номер 37 провозилась, заказывая подарок для малышки и для ее мамаши, потом принимала от других девчонок гостинцы и передачки, утрясала собственный заказ, заказы девчонок и т.д. и т.п. Номер 45 сидела в шезлонге, отрешившись от всей суеты гаремного цветника, и впитывала августовское солнышко. И вид у нее был вполне безвредный, но только на первый взгляд. А потому Саша, уходя учиться ездить на лошадях, утащила с собой и маленькую гурию. Однако та в конюшню не пошла, по дороге им встретилась стайка девчонок, они шли в бассейн, и забрали номер 32 с собой.

Анна и Ван Ли уже были на месте. У Анны была собственная кобыла, когда Саша подошла, она кормила ее яблоком и что-то шептала лошадке, а та тихонько ржала. Ван Ли сидела на брикетах сена.

— Привет.

— Ну что, начнем?

Саша развела руки и пожала плечами:

— Ну, учите.

— Для начала, выберем тебе смирную лошадку, — номер 18 обратилась к охране, — Будьте любезны, пусть оседлают мою кобылу и еще двух, выберите самых смирных. И передайте, что в манеже сопровождение не потребуется, я сама займусь с номером 44.

Все было выполнено быстро и без слов. И через несколько минут англичанка уже вела под уздцы Сашину лошадь, а та сидела, вцепившись в луку седла, и делала огромные страдальческие глаза. Восточная не выдержала и расхохоталась:

— Сидишь, как курица на заборе. Не бойся, она тебя не сбросит, здесь и разбежаться то особо негде.

— Тебе легко говорить, а я себя так неловко чувствую, как захребетник какой-то. Мне кажется, лошадке тяжело...

— Не слишком. И ей приятно прогуляться, также как и тебе, — ответила англичанка.

Девушки еще долго смеялись и подтрунивали, но меньше, чем через полчаса Саша уже вполне прилично вышагивала верхом по манежу. А они теперь ехали рядом с боков. Погода солнечная, легкий ветерок, великолепная прогулка.

— Здесь камеры работают, но звук не пишут. Так что улыбайтесь и говорите тихонько все, что хотите, — восточная говорила со своей привычной улыбкой, подставляя лицо солнышку.

— Откуда знаешь про звук? — Сашу мгновенно зацепило.

— За семь лет успела изучить, кое-какие нюансы.

Анна подняла брови, картинно встряхнула волосами и прошептала улыбаясь:

— Так и есть. Еще в сауне не везде камеры стоят, там только тепловые датчики и другие, настроенные на биоритмы.

— Сколько же надо было тут прожить, — ужаснулась Саша, — что знать все эти нюансы?

— Семь лет, — сказала номер 6.

— Пять лет, — добавила номер 18.

Не дай Господь! Не дай!!!

— Успокойся, у тебя все на лице написано, — азиатка похлопала лошадку по шее.

А номер 18 вдруг сказала без всякой подготовки:

— Я собираюсь вырваться отсюда. Бежать. Не смотри на меня, в сторону куда-нибудь смотри, и улыбайся.

Бежать... Бежать! Бежать...

— Как?

— У меня есть связь с внешним миром.

Интересно. Но очень подозрительно. Но дух захватывает, как интересно!

— Зачем ты мне все это говоришь?

Номер 18 и номер 6 переглянулись, и номер 18 негромко сказала:

— Потому что ты можешь мне помочь, и потому что ты непростая и очень сильная, а еще, потому что ты тоже хочешь уйти отсюда. Это ведь так?

— Так.

— Так я смогу рассчитывать на твою помощь?

— Я правда не представляю, чем смогу помочь, но да, можешь.

Номер 6 вмешалась в разговор:

— Девочки, время. Пора возвращаться. Мы слишком долго болтаем.

— А ты, — спросила азиатку Саша.

— Я в деле, — ответила восточная.

— Ты тоже собираешься уйти?

— К сожалению, мне нельзя, Как только я выйду отсюда, меня убьют. Так что это место, — она хмыкнула, — Обеспечивает мою безопасность.

— Убьют?

— Да. Позже я расскажу о себе. А теперь пора, Анна, возвращаемся. Мы разговариваем уже больше пяти минут.

Под холодными взглядами охраны они вернулись в конюшню, сдали персоналу лошадей, а сами отправились в сауну. Все логично, покатались на коняшках, теперь надо хорошенько попариться и помыться. А заодно и обсудить создавшееся положение.

* * *

Нервное возбуждение. Возбуждение и страх. Адреналин. Странная смесь неуверенности и твердой веры. И внутренняя дрожь.

В последний раз он чувствовал себя так в шесть лет, когда сидел в приемной перед кабинетом дантиста. Когда осознал, с чем именно он сейчас сравнивает свое состояние, закрыл лицо руками. Хрипло расхохотался, и затряс головой.

Дантист номер 44.

Сжал и разжал кулак, глядя на собственные дрожащие пальцы.

Сегодня.

Он набрал подарков всем, их доставят через пару дней. Малышке Стасе — особую радость, крошечного пони, размером со среднюю собаку. Но подарит он его точно день в день, в день рождения. Пусть дитенок порадуется, обнимет папу пухлыми ручками, будет целовать...

Целовать... Мысли снова вернулись к ней. Ей он приготовил особый подарок, он возьмет его с собой. Мужчина провел рукой по красиво упакованному свертку, и честно признался себе, что подарок этот скорее для него.

И снова наплыла неуверенность, как она его примет, обрадуется ли?

Боже, как ему хотелось думать, что обрадуется, что встретит его как тогда.

Мужчина не хотел задаваться вопросами как или почему, но все-таки... Давно Арсений М... так не волновался.

* * *

Для 'женского счастья' в замке был целый комплекс бань. Все, что можно было придумать, со всего мира. Три отважные наездницы с порога окунулись в волшебный мир СПА. Только кто выдумал этот непонятный термин СПА? На самом деле водные процедуры, баня, короче, а звучит-то как загадочно, СПА. Девушки имели определенную цель, когда шли сюда, а потому отказались от массажа и прочих прелестей, предлагаемых волшебными руками персона, и понежились сначала в бассейне с горячей водой. Где старательно изображали то ли одалисок, то ли бегемотиков на речном пастбище. Чуть позже к ним присоединилась еще и номер 37, а потом все вчетвером пошли париться. Парилка сауны вмещала пятерых человек. Но по счастливому стечению обстоятельств, к ним никто больше никого желающих не было.

Так значит, здесь нет обычных камер? Неплохо было бы проверить. Саша спросила англичанку:

— Что рассказывала про тепловизоры в парилке?

— Да, тут только тепловизоры, а кроме того, приборы, дающие полные параметры физического состояния объекта. А вдруг кому-то станет плохо, — хихикнула, сделав огромные глаза номер 18.

— И откуда ты это знаешь?

— От надежного человека, который работает здесь в охране.

— И не боишься говорить это вслух? — Саша с намеком оглядела девушек.

— Нет, здесь все свои. Однако, жарковато становится.

— Ничего, потерпишь, сказала номер 37, — а потом обратилась к Саше, — Я Рита. А ты Саша. Я знаю.

Так у них тут тройственный союз... Прямо марксистская ячейка в тылу врага.

— Почему я, — спросила Саша.

— Потому, что он к тебе неровно дышит, — ответила номер 37.

— С чего вы взяли?

Азиатка повела плечами и указала на ошейник. Проклятый ошейник, вроде и забыла про него, но после этого напоминания Сашины руки сами метнулись к драгоценной удавке — символу рабства.

— К тому же, он мариновал тебя целый месяц, перед тем, как отправить в общую группу. Даже нашу недотрогу Аньку он окрутил за неделю с небольшим, — хохотнула Рита, задорно потряхивая дулькой рыжих волос на макушке.

Анна потерла бедро и отвернулась:

— Не обязательно было напоминать мне.

— Брось, Анька, мы все прошли через это. Ну, влюбилась по глупости, так что теперь, застрелиться и не жить?

— Ты не понимаешь, — голос девушки под номером 18 был полон скрытого страдания, — Он же не успокоился, пока не влез мне под кожу! Не успокоился, пока... А потом...

— Рита, не надо, — азиатка взглянула на рыжую с укоризной, — Не все же обладают таким волшебным пофигизмом, как ты. Или как я.

Глядела при этом Ван Ли на Маргариту очень грустными глазами, да и та подрастеряла свою веселость. И с воплем:

— Все в бассейн с холодной водой! — выскочила из парилки.

За ней рванулись остальные, Саша такое проделывала впервые, прыгала в холодную воду за остальными уверенно, а вот наружу их бассейна летела с громким визгом нецензурного характера. Девчонки только смеялись.

— Так, — скомандовала рыжая, — Назад в парилку!

Они снова угнездились на полках, вытирая полотенцами разгоряченные лица. Рита вдруг спросила Сашу:

— И что он делал с тобой целый месяц?

— Ничего. Первые две недели вообще не появлялся, потом неделю в гости ходил. Компьютерщиком прикидывался. Кстати, ко мне еще двое компьютерщиков приходило. Правда, они потом куда-то исчезли. Приходил, помогал модель замка строить. Я думала, он нормальный парень... а он...

Девушки удивленно переглянулись, а номер 6 озвучила общий вопрос:

— Он с тобой говорил?

— Да, — Саша кивнула, ей было неприятно ворошить это в памяти, — Говорил...

— Прости, но в постель-то он тебя как затащил?

— Как-как, легко. Немного дружеской беседы, шампанское, шоколад... Боже, какая я дура...!

— Не ты одна, — прошептала номер 6.

Саша съежилась, обхватив руками колени, и помрачнела. Анна коснулась ее рукой и тихо сказала:

— Когда я вырвусь на свободу, я смогу покончить с этим. Поверь, моя семья, и семья моего жениха обладают достаточным влиянием, чтобы создать кое-кому проблемы.

— У тебя есть жених? — Саша вскинула голову.

— Да, он и готовит мне побег. Он любит меня и все ради меня сделает.

Оставалось только поразиться, что существуют такие мужчины, которые могут так любить несмотря ни на что.

— Счастливая ты... А ты? Ты его тоже любишь?

Анна отвела глаза, но ответила:

— Разумеется, люблю.

Да, но выражение ее лица, при словах о том, что этот... пробрался ей под кожу, говорило совсем о другом. Оно говорили о том, что из-под кожи его уже ничем не выгонишь, разве что кожу снять... А если кто-то так глубоко влез тебе в душу, можно ли полюбить другого? Словно услышав Сашины мысли, Анна уставилась куда-то в угол и проговорила:

— Я сопротивлялась, боролась всеми силами, но все-таки взял мое тело, да так, что я сама умоляла под конец...

— Все, Анька, не раскисай! Скоро выйдешь отсюда, и все забудется, как страшный сон, — рыжая Рита дернула ее за руку, возвращая из неприятных воспоминаний.

— Да, — губы у Анны задрожали, а глаза наполнились слезами.

— В бассейн! В холодную воду! — заорала рыжая и, схватив англичанку за руку, потащила ее прыгать с разбегу в холодную воду.

Саше повторять этот варварский эксперимент не хотелось, она еще с того раза не отошла. Они с номером 6 остались сидеть на полках. Азиатка тихо сказала:

— После Ани следующая Рита. Я не могу уйти, но помогу им обоим. И тебе помогу тоже. Но сейчас Анина очередь.

Саша почти не слушала, ей запали в душу слова англичанки про то, как она сопротивлялась, не желая ему отдаться. Боролась за свое тело.

Тело... Тело... А душу-то упустила. Да и тело не уберегла...

Глава 22.

Больше Саша в разговорах не участвовала, просто механически повторяла за всеми действительно бодрящие водные процедуры, при этом полностью погрузилась в размышления.

Анна. Тело. Борьба. В итоге теперь она его и душой, и телом. Оттого, что ею пренебрегли, бесится вдвойне.

Сбежать.

Понятное дело, сбежать отсюда настолько заманчивая мечта, что у Саши аж дух захватывало при одной только мысли об этом. Но. Есть несколько разных но.

Подозрительно это все. Вот что.

Ван Ли. Ну очень и очень непонятная девушка. Ее интерес в этом деле еще предстоит найти. А он совершенно точно есть, этот интерес. Помогает сбежать другим, а самой нельзя... Зачем помогает? Чистый альтруизм? Саша даже улыбнулась своим мыслям. Альтруизм явно не то слово, которое можно к ней применить. Значит, тайная выгода.

Рыжая Рита просчитывается куда легче. Она выгоды не скрывает, смотрит на жизнь проще. Но опять-таки очевидно, что выгода должна быть просто огромна. Потому что Рита ходит в негласных любимицах у этого извращенца. А значит, в результате побега поимеет гораздо больше, чем имеет здесь и сейчас.

Итак, что мы имеем.

Обиженная, мстительная и продуманная Анна, хитромудрая и продуманная Ван Ли и прошаренная, циничная Рита. Слишком уж они много знают. Саша была уверена, что ей и сотой доли не рассказали. Да и то, что рассказали, за каким чертом рассказали? Все они вдруг, меньше чем за неделю знакомства прониклись к ней, к Саше, таким доверием, что выкладывают подноготную чуть ли не со слезами? Тем более, что ее считают новой любимой рабыней хозяина?

Трудно не согласиться с тем, что психотип ее просчитали сразу. Уверены, что не побежит стучать хозяину. Что ж, она и правда не побежит. Но и доверять девицам нет причины.

— Немного поживем и посмотрим своими глазами на все. Им действительно от вас что-то нужно, и это что-то можете только вы, девушка. Но выводы будем делать сами. И постараемся делать правильные выводы. Иначе вам, мамзель Савенкова, просто хана, — результат усиленных размышлений оформился в нечто членораздельное, и Саша наконец вернулась к общему разговору.

Она, кстати. отметила те испытующие настороженные взгляды, которые нет-нет, да и бросали на нее девицы. Рискуют. Что ж, она не обманет ваше доверие! Но и себя не даст легко уничтожить. Стало даже весело. Гарем, интриги, красота... Вот выйдет отсюда, будет что вспомнить!

— Если выйдешь, — съехидничала мысль.

— Выйду, — сказала себе Саша, — не ногами, так вперед ногами.

— Не надо вперед ногами! — возмутилась мысль.

— Что не надо, сам не хочу! — это было уже смешно.

Из бани они отправились в кинозал, там смотрели старый бессмертный 'Титаник' и пускали скупую слезу, заедая ее попкорном. Потом вернулись все вчетвером, довольные, все-таки ни с чем не сравнимое чувство легкости после бани, прямо как новое рождение. Ой, а для кожи как полезно! Кстати о коже.

— Ты пользуешься теми средствами, что я тебе давала?

— Пользуюсь, спасибо.

— И как тебе?

— Ну, что циль уберется с задницы за одно применение, я не смею надеяться, но ощущения на теле приятные.

— А очищающий лосьон?

— Да, — взгляд у Саши стал серьезным до предела.

Потому как мысленно она кинулась считать, сколько же дней прошло с последних месячных. И получалось не очень утешительно. Все на грани. Этого только не хватает...

Восточная, видя игру теней на ее лице, неуловимо улыбнулась и тихонько напомнила:

— Не забывай комбинировать средства.

Девушки разошлись по комнатам, принесли ужин. Покушать было самое то, что нужно после бани и конной прогулки. Саша ела с удовольствием, что-что, а кухня тут отменная, ничего не скажешь. Потом к ней заглянула номер 32, они посидели, почирикали обо всем и ни о чем, а потом решили пойти дальше воплощать в жизнь виртуальные мечты. Когда творческий процесс был в самом разгаре, в комнату вошла стальная дама. Саша внезапно почувствовала неладное. Неприятности почему-то случаются ужасно не вовремя.

Стальная чуть улыбнулась уголками губ и сказала:

— Номер 44. Приведите себя в порядок. Вы пойдете со мной.

— Куда? — не поняла Саша, до последнего надеясь, что пронесет.

— К вашему хозяину.

Ощущение ледяного холода прошлось по внутренностям. Ну, вот оно. Вот оно, то чего так хотелось избежать. Закон Мерфи в действии. Если в вашей жизни может случиться дерьмо, можете не сомневаться, дерьмо случится.

— Хальвет... — пробормотала Саша, поправив похолодевшими руками волосы.

— Что вы сказали, номер 44?

— Ничего, не могли бы вы подождать снаружи?

Стальная приподняла брови, но выражение лица в общем не изменилось:

— Разумеется.

Когда дама-робокоп удалилась, Саша осталась сидеть в полной прострации. Маленькая гурия кинулась обнимать ее, шепча:

— Радуйся, радуйся, он наконец позвал тебя! Наконец! Иди скорей, иди к нему... Счастливая... Иди! Я так рада за тебя...

Саша смотрела на нее, не решаясь понять и поверить. Девочка ведь радуется на полном серьезе... Маленькая добрая душенька... Господи... Неужели это все происходит на самом деле?

Происходит. Номер 32 поцеловала ее и со словами:

— Собирайся скорее, не заставляй хозяина ждать! — быстренько убежала.

Не пойду. Просто не пойду. Что, на аркане потащат?

Саша заметалась по комнате. Потом остановилась, глядя в стену перед собой. Вспомнилось ее волшебное перемещение из больничной палаты в те, старые апартаменты, переезд сюда. Да, на аркане не тащили, но никто и не спрашивал, хочет она или не хочет.

Рабыня.

Рабыня! Черт побери! Ходи, куда прикажут, делай, что прикажут. Не пойдешь — отведут. Можно упасть на пол и стучать ногами, еще и орать при этом, как припадочная. Думается, что силком не потащат, но смысл? Смысл? Отсрочить неприятный момент на какое-то время. Смысл? Рано или поздно это все равно случится.

— Как там, в Маугли... Мы принимаем бой. Мы принимаем бой. Мы принимаем бой.

И тут она почувствовала, что действительно готова принять бой. Хочет видеть в ней рабыню? С номерочком на шее и покорностью во взгляде? Хорошо, потому что рабыню он и получит. Рабыне все равно, она просто тело. Послушное тело. Но душу не троньте! На душу его гадская власть не распространяется!

За нее-то, за душу, Саша и собиралась биться. Не за тело.

Потому что она не отобьет тело. Он слишком на нее действовал, слишком. Противно признать, но она уже была влажная. Противно. Но ничего. Мы принимаем бой.

Тело пусть себе живет своей жизнью, все равно оно ненадежный союзник. Надо сберечь свое 'Я', вот в чем главная задача. Она вдруг усмехнулась:

— Ты тут мечешься, из кожи вон лезешь... Мы принимаем бой, — передразнила сама себя Саша, — А ему твоя душа до лампочки. Он просто разнообразит свой постельный рацион. Одну игрушку попробует, другую. Сравнит. Ту, что больше понравится оставит, негодную выкинет. Он же хозяин, блин! Смешно мне с вас, мамзель Савенкова. Идите уже на ваш хальвет, черт бы его побрал...

Умылась наскоро, наелась на всякий случай азиаткиного лосьона, мельком глянула в зеркало и пошла. Стальная глянула на часы, когда Саша вышла из комнаты и, ничего не говоря, повела ее к выходу. Знакомый шлюз между двумя толстенными стальными дверями, коридор, еще коридор и еще.

— Номер 44, вы слишком мрачно и сосредоточенно выглядите, как будто вас на казнь ведут, — позволила себе пошутить дама.

Дама шла чуть впереди, и словно видела затылком. Саша хмуро глянула на нее, не стала убеждать, что так оно и есть, как кажется. Просто спросила:

— А скажите, стальная леди, вы не боитесь оставаться один на один с нами, подставлять спину? Ведь кто-то может оказаться достаточно сильной или тренированной?

Стальная обернулась:

— Стальная леди? Мне нравится, — она улыбнулась по-настоящему, — Посмотрите в окно, номер 44.

Из окна коридора был виден кусок территории замка, похоже, сад, потому что был заросший деревьями. На толстой ветке метрах в двух от земли возлежал леопард, лениво свесив хвост. Глаза полузакрыты, но спокойствие огромной кошки было обманчивым. Красивый.

— Красивый зверь, — сказала Саша.

— Да, красивый. В открытом бою я могу сломать этому зверю лапу, или челюсть. Возможно, он тоже меня немного помнет, но я успею задушить его раньше, чем он сумеет меня убить.

Саша сглотнула.

— Я ответила на вопрос?

— Ответили.

— Вот и чудесно.

— Так мне можно обращаться к вам 'стальная леди'?

Та остановилась снова, оглядела Сашу сверху донизу и только потом ответила:

— Вам, номер 44, можно. Другим не советую.

Намек был ясен.

Это что же получается, она чем-то заслужила особое отношение?

— Да, — словно отвечая на ее мысли, сказала охранница, — Вы действительно заслужили мое особое расположение. Я буду охранять вас с особой тщательностью.

Саша сперва не поняла, а после разразилась смехом. Даже как-то напряжение ушло. Но тут стальная леди остановилась перед высокой кованой дверью.

— Настоящее произведение искусства, — отметила про себя Саша.

— Ну, вот мы и пришли. Входите, номер 44. Хозяина найдете внутри.

И открыла ей дверь.

Остатки веселья как рукой сняло, все мгновенно вернулось на свои места. Холод, спасительный холод. Стены изо льда. Надо войти.

— Что-то вы не кричите 'мы принимаем бой', а, мамзель Савенкова? Струсили? Струсили, черт бы вас побрал!

Сжала зубы и вошла. Быстрей войдешь — быстрей выйдешь. Просто немного потерпеть. Это у нее получится. Надо меньше отвлекаться и больше запоминать все вокруг. Кто знает, может и удастся что-то узнать, или высмотреть.

Господи, как тяжело шаги даются... Господи...

Глава 23.

Арсений прилетел еще днем. Она не могла слышать, была в тот момент в бане. Сошедший с вертолета мужчина был сосредоточен, суров, сумрачен с виду и немногословен. Сразу ушел к себе, дав короткое распоряжение, привести номер 44 к восьми часам вечера. И заперся в кабинете. Один, не принял никого, даже управляющего.

Почему-то раздражало все. Он как бы заново, свежим глазом прошелся по своему дому, начиная с самих дверей. Привычное глазу и комфортное жилище теперь казалось каким-то неправильным. Все не так... Слишком... нет, не слишком, но все равно нехорошо... Глаз выхватывал малейшие недостатки, они вдруг начинали переть на передний план, начисто убивая все то, что он считал красивым и удобным. Бог мой... а спальня...

Ему вдруг сделалось неприятно при мысли, что она увидит его спальню. Он что, стеснялся своего любовного гнездышка? Смешно!

А ведь стеснялся.

А вот это как раз и следует нещадно подавить. Нещадно. Это ЕГО дом. Он не станет здесь ничего менять. Чего ради?!

— Ты хозяин, она номер 44. У нее нет имени, нет своей воли. Она здесь для того, чтобы ты получил удовольствие. А ты переживаешь, как она посмотрит на то, или на это? Какого черта?!

Мужчина сидел за столом, уставившись в одну точку. Разговор с самим собой был выматывающим, но неизбежным. Почему неизбежным? Об этом надо бы спросить не Арсения, а Сеню. Но их от нервности так двоило, что он уже сам не смог бы разобраться, кого в нем сейчас больше.

— Действительно Арсений М..., какого черта вы думаете о том, как отнесется ваша рабыня к убранству вашей спальни? Женщина придет, обслужит вас и уйдет. Для этого она здесь и находится. Что в сегодняшнем разе такого необычного, что вы прямо из кожи вылазите?

Договориться до чего-то внятного так и не удалось. Хотя нет, удалось как-то уравнять свои 'Я' в правах. Мучительные размышления измотали его психологически, Арсений налил себе коньяку, пригубил. Но больше пить не стал, он должен чувствовать все, до мельчайших оттенков. Все. Ведь это его первый раз.

Почему он так сейчас подумал? Первый раз? Первый раз??

Мужчина зло хохотнул. Первый раз был лет пятнадцать назад. Когда отец подослал к нему опытную шлюху, чтобы та 'посвятила' мальчика в мужчины. После того случая он долго не мог прийти в себя от отвращения к жизни вообще и к себе в частности. У него невольно сжались челюсти от застарелой злости. Но и это прошло. А после в его жизни было множество женщин. Так какого черта это вдруг первый раз?!

Вообще-то не стоило яриться, он знал ответ.

Оставалось немногим больше часа два до того момента, как ее приведут. Как же дотерпеть, заняться надо чем-нибудь. Да хоть делами.

Но мозги совершенно отказывались работать, все время сбиваясь на мысли о предстоящем свидании. Он ждал его, как пустыня ждет дождя, но только предвкушение наслаждения омрачала проклятая неуверенность. Как она будет реагировать. Как...?

К тому моменту, когда за ней должны были пойти, Арсений дошел до нервного пика, от напряженного ожидания у него мелко подрагивало все внутри, а в голове не осталось никаких мыслей. Он ждал ее в спальне. На этом Хозяин настоял. Нельзя менять правила. Ни для кого. И теперь все ходил из угла в угол, как тигр в клетке. Наконец послышался звук открываемой двери и голос Марии, начальницы внутренней охраны, приглашавший девушку войти во внутренний холл. Пришла... Горло стиснул ком, дышать стало вдруг трудно.

Пусть, пусть войдет... пусть... Глоток воздуха...

Арсений встал в центре комнаты, спиной к двери. Прошло несколько секунд, и со стороны холла донесся едва слышный звук шагов, дверь легко открылась. И тихий звук был подобен выстрелу. Сердце мужчины заколотилось как бешеное, а потом замерло в груди. Он медленно, словно нехотя повернулся. На пороге стояла ОНА... У мужчины немного рябило в глазах, в первый момент он даже не смог сфокусировать зрение. Потом, чудом подавив волнение, заставил себя взглянуть девушке в лицо.

* * *

Саша вошла в холл, и высокая кованая дверь закрылась за ней, словно захлопнулась дверца клетки. От неприятия происходящего горло сдавило словно петлей. Ей не положено говорить? Но сейчас она не и смогла бы говорить, ни за что. Ломать себя тяжело, ох, как тяжело. Протест рвался изнутри, но Саша подавила его усилием воли. Несколько секунд просто постоять здесь, надо набраться сил.

— Как там, у римлян в Колизеях? 'Идущие на смерть приветствуют тебя'? Хорошо сказано. На смерть люди шли, а вас, девушка, всего лишь поимеют. Это можно перетерпеть.

Подавленное чувство собственного достоинства душило. Причем в полном смысле этого слова. Саша пошла дальше. Где-то здесь затаился тот, кто посадил ее в эту клетку. Тот, кого теперь надо величать хозяином. Опускаться на колени, просить разрешения обратиться к нему, а он может быть, позволит.

— А ты никто, просто номер 44, постельная игрушка. Рот на замке, всегда готова к любым услугам. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Нет. Много чести и слишком много чувств. Презираю. Этого достаточно.

Из холла Саша прошла через большую гостиную. Открыла следующую дверь. Взгляд сразу же натолкнулся на спину этого... кого она должна называть 'хозяин'. Девушка мгновенно отвела глаза, обдало внезапным ознобом изнутри. Будто по нервам прошлись чем-то обжигающе холодным. Неприятно. Ничего. Придется потерпеть.

— Раньше начнется, раньше закончится, — твердила она себе, — И ты сможешь уйти к себе и помыться.

Странное дело, мысль о горячей ванне, как о конечной цели сегодняшней ночи, помогла взять себя в руки и выстоять. На это все ушли драгоценные секунды, Но теперь она действительно была готова глядеть в глаза свое участи. Той, что принято считать не хуже смерти.

Все, время иссякло, мужчина стал поворачиваться. Саша опустила голову.

Какое-то время оба стояли не двигаясь. Она думала:

— Не пойду к нему, не стану на него смотреть.

А потом поняла. Она здесь? Тело здесь. А она здесь?

Нет. И спокойно подняла на мужчину глаза.

— А... Надо же, наш старый знакомый, обманщик Сеня, — мелькнула мысль, что того бездушного хозяина было бы не так противно видеть, как этого... нет ему имени.

Впрочем, ей было все равно. Что бы ни произошло сейчас, все рано или поздно закончится, а ее ждет горячая ванна.

* * *

Он вдруг понял, что утратил способность говорить. Ему сначала надо было увидеть ее глаза, увидеть, во что бы то ни стало. Это было очень важно, от этого зависело слишком много. Но девушка с номером 44 так и стояла, опустив голову и глядя в пол, как образцовая рабыня. И очевидно, смотреть на него не собиралась. Не хотелось начинать первому, но видимо придется. Он только собрался приказать ей смотреть на него, как девушка сделала это сама.

Мужчина очень ждал этого момента и, что бы там себе не пытался твердить про то, что ему безразлично, очень боялся. Боялся того, что может увидеть в ее глазах. Номер 44 медленно подняла голову и... Да. Да. Будь оно все проклято. Будь оно все проклято. Пустые глаза, ничего не выражающий взгляд. Мертвый.

Сбылись самые худшие предположения.

Но ничего, и не таких обламывал. Арсений знал, что ее тело покорится ему так скоро, что хозяйка и обидеться толком не успеет. Да и с каких пор он заботится о чувствах какой-то рабыни?! Тем более той, что пытается сейчас демонстрировать ему свое равнодушие? Равнодушие?! Да ладно! Она сейчас просто потечет, как маленькая развратная сучка, а потом будет стонать и извиваться в его руках, а потом начнет умолять. Да! Черт бы ее побрал! Умолять! Равнодушие она будет ему демонстрировать!

Задело, ох, как задело его ее равнодушие, но кто же признается, что от этого больно невероятно и выть хочется? Нет, никто не признается, во всяком случае, не он.

Саша видела комнату, видела нарочитую сексуальность ее убранства. Дополнительная порция отвращения. И будь оно проклято, возбуждение. Она видела, как меняется взгляд мужчины, как исчезает из него то человеческое, что еще оставалось в первый момент, когда они встретились взглядами. Пусть. Это не важно. Ее ждет горячая ванна. А возбуждение — это просто физиология.

Он велел жестом подойти, рабыня подошла. Обошел кругом, внимательно улавливая малейшие оттенки ее состояния. Язык тела расскажет ему обо всем, что пытается утаить его хозяйка. Да, она дышит спокойно, по-прежнему пустой, мертвый взгляд, но щеки порозовели. Остановился за спиной.

— Нервничай. Не пытайся скрыть от меня свой страх. Выбрось адреналин... Дыши... Дыши! — и в этот момент он положил ей руки на плечи.

Конечно, вздрогнула, кто бы сомневался?! Равнодушие будет изображать! Мужчина прошелся нежным прикосновением по плечам, погладил шею, скользнул лаской по всей длине рук, убрал волосы и прикоснулся поцелуем к шее. Но не сразу, сначала обжег дыханием. И с удовлетворением отметил участившееся дыхание и мурашки на ее коже.

Равнодушие?!

Теперь он повернул ее к себе лицом.

Будь оно все проклято.

Тот же мертвый взгляд.

— Нет, ты не будешь изображать равнодушие, ты уже дала мне тот ответ, который я хотел увидеть. И дашь полной мерой! Дашь.

Он целовал ее нежно, страстно, так, словно желал оживить. И ожил сам. Как легко соблазнитель может превратиться в соблазненного. Ему ли это было не знать... А ведь не знал. Не знал...

Мужчина остановился перевести дыхание, глядя на нее мутными от страсти глазами, и коснулся рукой того места, которое считал самым уязвимым. Да. Так и есть. Все сочится влагой. Да... Да...

— Что скажешь? — он поднял к ее лицу пальцы, покрытые влагой.

— Это просто физиология, — ответила Саша.

И ему пришлось принять ее ответ, потому что глаза девушки были по-прежнему полны мертвой пустоты.

— Пусть, — пробормотал он, зарывшись лицом в эту ее физиологию, — Пусть...

Потому что он не мог больше ждать. Словно стал умирающим от жажды путником, а она превратилась для него в источник с живой водой. И он пил от этого источника и не мог напиться. А девушка вдруг поняла, что действительно превратилась в живительный источник для этого мужчины. И что бы ни происходило между ними в жизни, здесь и сейчас в этом безвременье и каком-то странном подпространстве они могут существовать вместе. Но только на этот краткий миг, здесь и сейчас.

Волшебный миг прошел, а вместе с ним и исчезло то, что могло их объединить. Мужчина долго лежал, уткнувшись лицом в ее плечо, страшась взглянуть в глаза, снова увидеть пустоту. Но нельзя тянуть вечно.

Девушка лежала тихо, уставившись в потолок холодным взглядом.

Оказывается это ужасно болезненно. Ужасно. Пить живую воду, которая потом превращается в яд, разъедающий сердце.

Он встал, отошел к окну, постоял с минуту, а потом сказал негромко:

— Можешь идти.

Саша тихо встала, тихо оделась и ушла. Повторяя про себя:

— Горячая ванна, горячая ванна. Все хорошо. Тебя ждет горячая ванна.

Придя к себе, она так и сделала. И сидела в обжигающе горячей воде целый час. Сцепив зубы и успокаивая дыхание. Все хорошо. Все закончилось. На этот раз все закончилось.

* * *

Прошло немного времени, привычно включились мозги. Что же сегодня было, если без эмоций.

-Уфффф... Если объективно и без эмоций, кстати, привыкайте, постельная игрушка номер 44 жить без эмоций, иначе подохнете раньше времени. Хозяин не успеет наиграться, — съехидничала Саша, — Что сегодня было там, в этой абсурдной комнате? Апупеоз борделя, блин...

А и не ответила она себе. Потому что сама не знала. У нее было такое чувство, словно из жизни вырвали кусок, с мясом, с кровью. Какой-то очень важный кусок. Но будто под наркозом, будто штормовая волна прокатилась над головой и ушла, унесла с собой кусок ее жизни. И теперь так будет всегда. Надолго ли ее хватит? Вряд ли надолго. Надо думать, нужен какой-то план.

Саша выбралась из ванной и заползла в постель. Храбрилась долго, но спрятавшись от всего мира в спасительную темноту под одеялом, наконец, дала волю слезам. Потом вспомнила про камеры и поняла главное. Не увидят они ее слез, не дождутся. Слезы как-то высохли сами, девушка подумала, что жизнь — вечная школа. И если теперь ей придется учиться быть непробиваемой, как стальная леди, то она научится. Главное оставаться самой собой, чего бы это не стоило.

Глава 24.

Мужчина долго стоял, прижавшись лбом к стеклу, потом пошел посмотреть на нее. Ему нужно было увидеть, как она спит, просто успокоить нервы.

А... Неприятно было увидеть, как девчонка старательно отмывается после него. Как будто он прокаженный. Неприятно, но ничего, ничего, привыкнет. Осталось пойти помыться самому и смыть с себя всю горечь послевкусия. Не стал набирать ванну, встал под душ, вода текла по лицу, и под быстро бегущими струями невозможно было уследить, что именно вызывает его раздражение, видимо, просто гель в глаза попал. Потому что лицо Арсения было мрачнее тучи. Совсем не так должен выглядеть мужчина, только что имевший волшебный секс.

Гель. Просто гель.

Все прошло не так. Нет, конечно же, все так... наслаждение было пьянящим, невообразимым, все как он надеялся... только разочарование потом начисто стерло всю радость. Как же так?

Как же так? Он даже не показал ей свой подарок, забыл. Обо всем забыл на свете. Будь оно проклято! Как увидел эти ее мертвые глаза на бездушном лице — забыл все, что собирался говорить и делать. Забыл!

Не надо было спешить! Не надо было. Надо было совращать ее медленно, терпеливо, надо было довести ее до того, чтобы она признала в нем хозяина и покорилась! Чтобы почувствовала себя счастливой оттого, что покорилась ему. О, он бы сделал ее счастливой! Он бы сделал. Чтобы покорилась и смотрела на него сияющими глазами, как раньше, чтобы встречала улыбкой, полной радости, была бы лучшей, его сокровищем...

Ему же это всегда прекрасно удавалось, так почему сейчас осечка?

— У тебя полон дом прекраснейших женщин, которые смотрят на тебя влюбленными глазами, ловят твой взгляд, за одно твое ласковое слово готовы на что угодно. А ты из кожи вон лезешь, чтобы уломать эту? Эту, не желающую иметь с тобой ничего общего. Физиология... Будь оно все проклято...

Арсению достаточно было вспомнить любую из них, любую, хоть Файзу, хоть Анну, все они смотрели на него с надеждой и любовной жаждой во взгляде, но ему было неинтересно их вспоминать. Что это, чем объяснить его болезненный интерес именно к этой рабыне? Прелесть новизны? Какая новизна, он с ней возится больше полутора месяцев. Тогда что? Что?

Был один момент. Один момент, когда Арсений почувствовал ее, почувствовал, что они вместе, очень краткий, но был. Эта девчонка, Саша (у нее все-таки есть имя, не мог он не называть ее по имени, разговаривая с самим собой), показала ему другой мир, в котором он мог быть счастлив. Был ли он счастлив в своем мире, где был всесильным хозяином? Где ему подвластно почти все, за исключением нескольких мелочей, типа выяснения дня собственной смерти, хотя и тут возможны варианты? Где можно было наслаждаться богатством, неограниченной властью, творить эксперименты?

Был ли он счастлив?

Смешно, но нет. Не был. А в том, другом мире мог быть. Даже был счастлив короткое время. Но другой мир разрушал незыблемую схему, не укладывался в его жизненные правила! И ему пришлось принять меры. А теперь эта девчонка ушла от него в тот свой проклятый мир и уничтожила дверь.

Но был один момент! Один момент, когда они были вместе. И Арсений знал, где находится та дверь в мир, в котором он может быть счастлив. В ее глазах.

Впервые мужчина на какой-то миг усомнился в своих силах. Да, он победил, ее тело принадлежало ему во всех смыслах этого слова. Победил. Но была ли это победа? Все равно, что лезть за призом на Эверест, надрываясь из последних сил, взобраться, взглянуть на мир сверху и, вдыхая полной грудью воздух свободы, понять что ты пришел не туда. Не туда. Приза там и в помине нет.

Просто его ждет борьба, чья воля окажется сильнее. И страшновато от той мысли, что в итоге непонятно, кто кого в этой борьбе... Но уж если удастся, если выйдет... Игра стоит свеч.

Думать, что будет, если не удастся, Арсений принципиально отказывался. Он начнет все сначала. Завтра.

* * *

Следующий день прошел как сон пустой для Саши.

На самом деле, в их уютном зоопарке было даже весело. Утро началось очень хорошо, с небольшого скандала в цветнике. Номер 45, нечаянно (а возможно, и не совсем) зацепила крутым бедром и столкнула в бассейн девиц номер 38 и 41. Те легкомысленно стояли у нее на пути и имели наглость шушукаться, одаривая ее косыми взглядами. Теперь две мокрые курицы возмущенно кудахтали, а рыжая красотка невозмутимо объясняла стальной даме, что не заметила этих двоих, зацепила задом случайно, а когда повернулась, было уже поздно.

Удовольствие в итоге, кроме потерпевших, получили все. Все-таки жизнь в гареме довольно скучна, а такие события ее только украшают. Саша выглянула на шум, постояла чуть-чуть на галерее и, убедившись, что 'в Багдаде все спокойно', вернулась к себе. Модель замка в последнее время стала ее утомлять, 'Тадж Махал' для маленькой гурии она уже построила, да и малышка номер 32 сегодня ушла на целый день в бани. Она первым делом забежала к Саше, узнать подробности. О, женщины! Примчалась с горящими глазками, ротик приоткрыт от любопытства, но, видя похоронное Сашино лицо, даже испугалась:

— Что, было так плохо?

Саше врать не стала:

— Нет, секс был хорош.

— Тогда что, он на тебя разгневался?

— Нет, не разгневался, все нормально.

Маленькая гурия растеряно поглядела на Сашу, которая явно не была расположена к общению, извинилась и ушла. Сказала, зайдет вечером. А Саша посидела-посидела, да и спустилась к бассейну. Взяла себе соку, присела в шезлонг, может, на свежем воздухе придут свежие мысли. Раз уж она тут в неволе, так хоть курортными условиями воспользоваться, что ли. Номер 6 сидела напротив и время от времени посматривала на Сашу, но ни слова не сказала. Саше уже поняла, что ее хмурый вид никого не располагал к светской беседе. Анна и Рита стояли на галерее и тоже посматривали вниз, но к Саше так и не подошли.

— Затаились, — мелькнула мысль, — Наблюдают за вами, мамзель Савенкова. 'Пойте, пойте, за вами наблюдают'. Ха-ха. Шпиёнки хреновы. Ну-ну, наблюдайте, трепещите, чтобы я ваши секреты не выдала.

Вялая грызня с самой собой продолжалась.

— Фи, стыдитесь, что за выражения, где вы их набрались, а, мамзель Савенкова?

— В гареме, Александра Максимовна, в гареме, матушка.

Неприятно стало от ощущения, что ты 'под колпаком'. Мало того, что кругом камеры натыканы, так еще и счастливые конкурентки за место в постели хозяина волком смотрят. Вот так, гарем большой, народу в нем много, а доверять-то и некому... Саше осталась размышлять о том, что выживать в условиях зоопарка в одиночку можно, но это слишком тяжело. И простое человеческое общение, которое мы обычно не ценим, есть великая роскошь.

— Но ведь должно же быть в этой идеальной тюрьме какое-то слабое место, а? — беседа с внутренним 'Я' продолжилась, — Оно непременно есть, а значит, его можно найти. Главное, не помереть раньше. Шутка. Или не шутка. Не важно, все равно не смешно.

* * *

Настроение у хозяина с утра было тяжелое, а потому все, что обычно проходило на автопилоте, теперь рассматривалось критически. Оба его Альтер эго были задеты. Арсений испытывал досаду, а Сеня откровенную боль. Великолепный коктейль.

Прошелся по своим апартаментам, еще день толком не начался, а Арсений уже строил планы на ночь. Планов было много, но ни одного дельного.

Понятно только одно, что-то надо менять. Ну, менять тактику он не станет, девчонка итак возбуждалась от его прикосновений, но вот обстановку... Обстановку можно бы и сменить. Но что менять?

— Помнится, ее аж перекосило, когда она спальню оглядывала, — бормотал мужчина, размышляя на темы перемен, — Ишь, капризная какая, не нравится ей его спальня! Всем нравится, а ей не нравится!

И тут задумался всерьез, а нравится ли ему самому его спальня? Так вот, если хозяину Арсению, как нормальному доминантному мужику спальня нравилась, но только в утилитарном смысле. Все удобно и все под рукой, А интерьер... Черт, интерьер конечно... Хренов эстет Сеня тоже морщился от этого интерьера, скопированного с какого-то гаремного сериала. Понятно, они же с ней одного поля ягоды. Эстеты хреновы!

Никаких революционных идей до вечера не пришло в голову, а значит, придется работать с тем, что есть. А до вечера еще так далеко, блин.

Надо посмотреть на нее, последить внимательнее, это поможет выработать правильную линию поведения. Если он не упорядочит свои отношения с этой девушкой в ближайшее время...

Арсений внезапно разозлился на самого себя:

— Совсем дела забросил, застрял тут, чертов дурак. Идиот несчастный, что, не можешь привести рабыню в чувство?! Да ты себя приведи в чувство в первую очередь! Раскис, как... как... тьфу, блин!

Если бы самовнушение помогало, ни у кого бы не было никаких проблем с психикой. А потому Арсений Василич испытал огромное облегчение, когда, наконец, наступил вечер, и можно было послать за девушкой, которая весь день будоражила его мысли, расшатывала растрепанные нервы и подогревала либидо до какого-то сумасшествия.

Глава 25.

Вечер застал Сашу врасплох. Появление стальной дамы было крайне неприятным сюрпризом. Хотя, почему сюрпризом. Просто рассчитывала, что не так скоро...

Идти к нему. Опять. Саша надеялась, что ей дадут передышку. У него же полно других наложниц, зачем, спрашивается, снова ее мучить? Она и так не отошла после вчерашнего. Тяжело ей дался тот секс с ним.

Снова бороться.

Но стальная дама ждала, и Саша попросила несколько минут, чтобы подготовиться. Та понимающе улыбнулась и без напоминания вышла из комнаты. Саше хотелось одеть маечку с вырезом, надоело все время носить одежду с глухим воротом, а выставлять ошейник на обозрение не было ни малейшего желания. Тут ей пришла одна мысль. Надо попробовать. Ту майку она одела, но горло все же замотала шарфиком. Вроде даже стильно.

— Ага, звучит весьма утешительно, что и говорить, — Саша вздохнула и вышла.

Стальная леди снова провела ее по шлюзу, пошли по коридорам. Саша шла молча, погрузившись в свои мысли. Даже не сразу среагировала, когда стальная остановилась и открыла перед ней дверь. Видимо ее чувства были написаны на лице, потому что женщина тихо спросила:

— Неужели все так плохо?

Саша подняла на нее глаза и также тихо ответила:

— Да. И нет. Ничего такого, с чем невозможно справиться.

Потом вошла, а стальная леди, перевидевшая многих у этой двери покачала головой. Все-таки, женская солидарность понятие объективное.

* * *

На этот раз он встречал ее в гостиной, сидя на диване. Разумеется, тот же мертвый взгляд. Но ты не спрячешься в свою раковину, девочка. Я доберусь до тебя. Ну, а пока чувствуй себя как дома. Арсений показал жестом на место рядом с собой. Вообще-то, он боролся с мыслью устроить пикник прямо здесь в гостиной, но спальня победила, там все-таки удобнее.

Саша не смогла понять по его лицу, чего ей ждать. Просто подошла, и встала в двух шагах, с отвращением думая о спальне. А он не спешил, ждал, когда же та выполнит приказ и сядет рядом. Стоит. Ну, и что дальше?

А дальше она поразила его до глубины души. Эта девица с мертвыми глазами вдруг опустилась на колени и поползла к нему. Он думал, что чертов Сеня сейчас взорвется и порвет его изнутри.

— Встань! — резкий окрик, — Больше никогда так не делай!

— Но мне нужно обратиться к вам, хозяин, — голос, лишенный какой бы то ни было эмоциональной окраски, не дрогнул, — Если мне не позволено обращаться...

— Говори! — а он разозлился на нее за эту демонстрацию.

Хотя, казалось бы, чего злиться, ведет себя как положено образцовой рабыне. И почему же это бесит?!

— Простите, хозяин, нельзя ли заменить это, — она поддела пальчиком раритетное колье на шейке, — На что-нибудь попроще. Скажем, кожаный ошейник с номерочком, или просто татуировку.

— Почему?

— Слишком пошло. И слишком привлекает внимание. Мне неприятно.

Удивительно, откуда, из каких гадских тайников она вытаскивает эти гадские гадости, чтобы испортить ему настроение?! Как ей это удается?! Он ведь выбирал ей это колье, самое лучшее, знаменитое. Вроде как знаковое. Любая бы обрадовалась, но только не она!

— Нет. Заменить нельзя.

Девушка опустила глаза и ушла в себя. Тогда Сеня решил спокойно объяснить:

— Кулон с номером — маячок. По нему тебя можно мгновенно найти в любой точке замка.

Она кивнула и добавила:

— А ошейник ограничивает перемещения в пределах замка, понятно.

Сеня даже обиделся. Неужели она не знает, что ошейник, как она его называет, это символ его расположения. Символ того, что он принимает заботу о ней на себя. На себя! На веки вечные, черт бы ее побрал! Что она его! Будь оно все проклято! Но Арсений сдержался:

— Это просто украшение. Еще вопросы есть?

Раз нельзя избавиться от ошейника, вопросов больше не было. Он потянул ее к себе и усадил, а сам остался сидеть рядом, держа ее пальчики в своих руках. Просто сидел, поглаживал розовые ноготки и все. Просто сидел рядом, ничего не предпринимая. Знал, что девчонка постепенно начинает нервничать. Очень хорошо, пусть понервничает. Пусть помучается неизвестностью. Это ей за всё, за ошейник, за его нервы трепаные, за все. Все-таки здорово сумела она ему досадить.

Но постепенно раздражение сошло на нет, и обида забылась, а осталась только желанная женщина рядом. Мужчина стал покрывать поцелуями кончики пальцев, нежно прикусывая подушечки, дыхание у него стало тяжелым и глубоким, а девушка, смотревшая пустыми глазами в пространство, невольно притихла и покраснела от досады.

Сейчас это повторится снова. Она чувствовала себя проституткой на работе, обычной подневольной проституткой, но только намного несчастнее. Потому что проститутка может просто отгородиться от происходящего, и в процессе думать о том, что сегодня нужно купить из продуктов, или о том, что бачок в туалете протекает, или еще о каких-нибудь 'приятных' человеческих мелочах. Но не о клиенте, черт бы его побрал! Клиент пусть себе трудится.

Но у нее не тот случай. Ее клиент не просто озабоченный мужик с улицы. Это тот самый парень, что втерся ей в доверие и так безжалостно обманул. Влюбил в себя, а потом надел ошейник и превратил в рабыню. В личную шлюху.

Что стало с ее чистой любовью, глупой бабской любовью? Как она умудрилась поверить этому чудовищу? Как? А теперь, когда от обиды у нее такое чувство, словно кусок сердца вырвали, а оставшаяся половина продолжает качать кровь в никуда, как жить? Как с этим жить? Если сердце тонет в крови, а тело вовсе в полном раздрае. Только спасительный холод может притупить боль. Позволить забыть ее хотя бы на время.

Но ведь и этого нет.

Теперь он заглядывает ей в глаза, в надежде что-то там увидеть. Что? Что он там ищет после того как сам все убил? Мусолит ее, из кожи вон лезет, чтобы добиться отклика на свои ласки. Подавай ему полноценное участие! Что ж получайте тело комиссарское, берите, пользуйтесь. А она потом отмоется. Хорошенько. Вода все смоет, вода всегда все смывает.

Но то говорили мозги, а тело делало свое дело. И скоро мужчина смог увести ее за собой туда, где они уже были однажды, в безвременье и непонятное место, которого нет нигде. Увел. Да так, что она поверила, будто он умрет, если они не пройдут эту дорогу до конца вместе. Будто он и вправду умрет. И заставил ее поверить, что и она умрет, если они не пройдут ту дорогу вместе.

Прошли.

Даже не добрались до спальни.

* * *

Почему не удается уловить этот миг, короткий, но совершенно реальный. Почему дверь... Ему кажется, что вот-вот, и он увидит эту волшебную дверь...

Нет. Мертвая пустота.

* * *

Стальная дама вела Сашу обратно и специально шла на шаг сзади. Во-первых, рабыня номер 44 уже знала дорогу, а во-вторых, она все равно не замечала ничего кругом. У стальной если и были сомнения, то они быстро рассеивались. Не такая она как все. И теперь все будет иначе.

Привычная уже горячая ванна приняла Сашу в свои очищающие объятия, думать ей ни о чем не хотелось, лучше забыть, вычеркнуть из жизни еще один кусок, который ей пришлось отдать за право сохранить душу. Что же с ней будет, когда 'наркоз' пройдет, когда все начнет болеть сразу... Ничего, это будет потом. До этого надо еще дожить.

* * *

Опять все пошло наперекосяк. Мужчине непривычно было чувствовать странную, непонятно откуда берущуюся душевную боль. Впрочем, это Арсению было непонятно, потому что он отказывался понимать очевидное. А Сеня мучился. И чтобы как-то стереть гнетущее чувство, начал вспоминать, что же он не так сделал.

Он же опять забыл про подарок. Даже и не вспомнил. И все-таки, хоть она и отгораживается от него начисто, есть у них точки соприкосновения. Есть. И Арсений знал, что она об этом знает. А с подарком теперь не стоит торопиться, у него возникла одна идея, но чтобы осуществить ее потребуется время.

Глава 26.

Это продолжалось уже четвертый день. Хозяин вызывал номер 44 к себе.

А дальше повторялось все с самого начала. И ее холодность, и его упорство. И странные цветы страсти, расцветающие там, где в принципе жизни не может быть. Никакой. По определению.

Но мужчина снова и снова проводил ее по той дороге. Проводил так, будто это последнее, что нужно успеть в жизни, потому что иначе обрушится мир. И они проходили по этой дороге вместе.

А потом все возвращалось на свои места.

Как же она вытягивала из него жилы, прямо рвала нервы этой своей мертвой пустотой в глазах. Еще и тем, что каждый раз часами сидела в ванне, мылась после него. Иногда Арсению хотелось скрутить ее в бараний рог и одновременно валяться в ногах, умолять, чтобы взглянула по-человечески. Да за одну ее улыбку...

Так не пойдет.

Так он скоро совсем перестанет уважать себя. Надо взять себя в руки и быть мужчиной. В конце концов, кто кому хозяин? Вот об этом и следует помнить. Ничего, то, что придумал, почти готово. Ему нужен еще один день.

* * *

А весь замок знал о том, что уже четыре дня она единственная, кого хозяин хочет видеть в своей спальне. Воспринимали это все по-разному, кое-кто даже пари заключал, сколько продержится в милости новая рабыня. Саше было тошно оттого, что все кому не лень знают о том, что ее имеют каждый день, сплетничают и смакуют подробности. А ее вызывающе холодный и неприступный вид только подливал масла в огонь. Номер 32 Сашу откровенно не понимала, все пыталась убедить, что ей повезло несказанно, а она, глупая, не понимает своего счастья. Даже смешно сердилась. Малышке гурии Саша все равно не стала бы ничего объяснять, просто терпеливо слушала да кивала.

Три негласные лидерши цветника номер 6, 18 и 37 держались в стороне, наблюдая за развитием событий и доброжелательно улыбаясь. Номер 37 вообще полностью погрязла в подготовке ко дню рождения малышки, готовила подарки, другие девушки, кстати, тоже. Все потихоньку несли свои подарочки для малышки 'рыжей мамочке', та должна была их передать. И было в этом что-то очень трогательное, в том, что женщины, кем бы они ни были, и чем бы ни занимались, все равно любят детишек.

Незаметно подошел рождения маленькой Стаси. Номер 39, ее мамочка, была незлобивая пышная белокожая полька с волнистыми каштановыми волосами и прозрачными, словно хрусталь, светло голубыми глазами, которые казалось, могли менять цвет в зависимости от того, что в этот раз на хозяйке одето. Ссориться она ни с кем никогда не ссорилась, забеременела почти сразу, и вообще, по характеру номер 39 была настоящая домашняя клуша. Ей бы борщи мужу варить, да сорванцов-детишек растить, но и на своем теперешнем месте она неплохо управлялась, к хозяину питала благоговейную любовь, сама готовила еду ребенку. Нормально у нее все было. Малышка Стасенька как ангелочек, волосики кудрявые, глазки как у мамы, ясные прозрачные, куколка.

С номером 37 ее связывала хорошая бабская дружба. Они вечно шушукались вдвоем о чем-то своем, о девичьем. А рыжая, между прочим, обожала детей, просто понимала, не время теперь. Да и не место. И в отличие от домашней клуши номер 39, не собиралась состариться в стенах этого замка. Короче, подарки и поздравления от всех девчонок принесла рыжая. Праздник в закрытом мирке прошел со всей максимально возможной веселостью и помпой.

Крохотная лошадка вызвала радостный визг ребенка, и папа на целых полчаса даже стал лучшим человеком в мире, но потом все закончилось, полчаса, отведенные для общения, прошли. Папа вернулся в свой мир, рабыни остались в своем. И если кого-то что-то не устраивает, это их проблемы. После ухода общего мужа и господина дамы собрались кружком и, пока дети укатывали крошку пони, потихоньку напились, видимо от счастья.

В гости номер 37 пришла нагруженная подарками, и из гостей ушла нагруженная подарками. Но среди всего этого барахла были и некие интересные предметы.

Ван Ли, с пристрастием наблюдавшая за развитием любовных интриг хозяина, передала кому следует, что нужно сделать некоторые приготовления, и достать кое-какие мелочи. Посылка пришла через верных людей. Канал был отлажен и работал бесперебойно уже семь лет. Так что, сегодня номер 37 пошла к подруге и принесла это сюда, а уже дальше номер 6 найдет этому применение. Всему и всем.

* * *

За прошедшие несколько дней многие занимались тем, что строили различные планы. И пока Арсений М... боролся с холодностью номера 44, а номер 44 боролась за право считать себя человеком, другие боролись за свои цели. Сашу опять пригласили к хозяину в спальню, а прекрасные цветы гарема получили прекрасную возможность поразмышлять на отвлеченные темы.

Ветеран любовного фронта, наложница номер 6 могла бы с уверенностью сказать, что замок хозяина опутан невидимой паутиной, ее паутиной. Но сравнение с паучихой Ван Ли не нравилось, она предпочитала считать себя плющом. Однако, плющи бывают ядовитые, и эта мысль вызывала у мудрой женщины востока легкую улыбку.

Однако, кто же такая эта Ван Ли?

Вот об этом следует рассказать с самого начала.

Господин Арсений М... считал себя хозяином в своем доме. Это была непреложная истина. Но здесь были и другие хозяева, о существовании которых он не подозревал и не задумывался. Это тоже была непреложная истина. И одной из хозяек замка была госпожа Ван Ли Вонг.

Арсений Васильевич М... имел штат преданной прислуги, готовой по его слову выполнить любое распоряжение. Любое. Но. Некоторая часть прислуги была более предана госпоже Вонг, чем ему. Так кто же она, госпожа Вонг?

Она не солгала тогда, рассказывая новой игрушке номер 44, что ей предстояло стать рабыней гнусного, отвратительного, немощного старика. И что ее родной отец собирался откупиться ею. Она только не сказала, кем был ее отец и от кого хотел откупиться. И за что. А еще не сказала, что устроила небольшую, но эффектную резню, уничтожив и отца, и того мерзавца, которому ее должны были отдать в уплату бизнеса, и еще человек сорок разного народа. О, да, еще инсценировать собственную гибель. А после чисто и надежно скрыться в этом замке.

И теперь она тайная единоличная владелица трех самых крупных подпольных рынков живого товара в Азии. Кстати, кое-кто из тех девиц, что не угодили ее хозяину, отправились именно в ее заведения. Кто-то из них раздражал ее, и она от них ловко избавлялась. Кому-то она помогала вернуться в мир, как например Рите. Рита могла бы стать неплохим младшим партнером, разумеется, после того, как отработает. Да и Анну она с удовольствием примет. Анна лелеяла мстительные замыслы, собиралась вырваться на волю, а после устроить хозяину небольшой Армагедон, надеясь на влияние своей семьи и общественное мнение. Очень глупо и очень по европейски. Ей не вырваться, просто никто не позволит. А значит, красавица Анна тоже попадет к госпоже Вонг. Может быть, даже станет младшим партнером, если привыкнет и примет ее правила, но только сначала отработает. Азиаты очень трудолюбивы и практичны.

О том, что дочь и наследница империи Вонг жива, известно только двоюродному брату, который эту империю в настоящий момент возглавлял, но он был готов сохранять инкогнито Ван Ли и выполнять ее мелкие поручения, взамен получая полную власть над бизнесом. Вообще, само по себе это содружество было исключительной редкостью в их мире, ибо просто уничтожить Ван Ли и стать полноправным владельцем бизнеса было легче легкого, но их связывала давняя сентиментальная дружба с самого детства. К тому же деловые качества Ван Ли были несравненно полезнее для бизнеса, когда она была жива и в здравом уме, нежели в качестве праха, бережно хранимого в семейном склепе. А госпоже Вонг предпочтительнее было все эти годы числиться мертвой и находиться в полной безопасности в этом замке. Ибо, появись она вдруг среди живых, слишком многие захотят отправить ее на тот свет в целях личной мести или просто для удовольствия. И поверьте, они своего добьются. Азиаты весьма терпеливы и упорны.

Так что, теперь великая властительница чуть ли не половины борделей востока уже семь лет жила как птичка в золотой клетке. Смиренно ждала, когда любимый хозяин обратит на нее благосклонный взор и пригласит в свою спальню. На часок-другой. Увы, на большее рассчитывать не приходилось. Тогда, в самом начале Ван Ли влюбилась в него как и все. Даже странно, и почему они в него все влюблялись? Но госпожа Вонг была слишком умна, чтобы не понять очевидного. Ему, хозяину, они были не то, что безразличны, просто... слишком мало значили. Игрушки на час. Заводные игрушки, которые он настраивал по своему вкусу, пользовался, а потом укладывал на полку. До следующего раза, когда ему захочется. Если захочется.

И вот, наблюдая за новой любимой игрушкой хозяина, госпожа Вонг видела во всем этом определенную несправедливость. За место в постели она бы не стала переживать, как раз это проблемой не было. Сейчас он хочет трахать номер 44 каждый день? Но скоро она ему наскучит, и все станет как раньше. Нет, это восточную даму нисколько не волновало.

Оставалось немного времени перед сном. Ван Ли сидела в кресле в своей лаборатории и размышляла о том, что за эти несколько дней она узнала и увидела. Память дословно восстановила тот их разговор в конюшне:

'— И что он делал с тобой целый месяц?

— Ничего. Первые две недели вообще не появлялся, потом неделю в гости ходил. Компьютерщиком прикидывался. Кстати, ко мне еще двое компьютерщиков приходило. Правда, они потом куда-то исчезли. Приходил, помогал модель замка строить. Я думала, он нормальный парень... а он...'

Нельзя не признать, что новая рабыня номер 44 неглупа и довольно хорошо держится. Но этим-то она и заслужила неприязнь азиатки. Потому что ОН с этой невзрачной девицей номер 44 разговаривал. Не просто разговаривал, а разговаривал как с равной. Дружеская беседа, так она сказала. Дружеская беседа. Азиатской красавице было обидно, так как она никогда не удостаивалась беседы, тем более дружеской. А ведь она была очень умна, даже слишком умна для женщины.

Азиатка поерзала в кресле, раздраженно отпихнув от себя открытую книгу. Велика честь, превратиться в живую резиновую куклу. Она могла отнестись философски к тому, что этот мужчина ее не любит, но такая женщина, как она, имела право рассчитывать хотя бы на его дружбу, потому что у них, как раз, было много общего! Но и этого было не дано. А теперь появляется какая-то девчонка, с которой недоступный для всех хозяин разговаривает как с равной. Дружеская беседа.

Острый нож в сердце.

Анна принимала ванну перед сном, и тоже осмысливала и последние события, и тот разговор с девушкой номер 44. И как все отвергнутые женщины, мгновенно поняла, что эта номер 44 пользуется особым расположением хозяина. Ревность она могла подавить, да, обидно. Но. Обиднее всего оказалось услышать про шампанское и шоколад. Этот пошлый, избитый прием, применяемый испокон веков всеми соблазнителями мира, был, тем не менее, таким человеческим, таким нормальным... Она не удостоилась даже такого ухаживания. Анна невольно сравнивала это с тем, как приводили к повиновению ее. Просто заперли в спальне, в темноте. И методично доводили до последней точки. Раз за разом. Целую неделю. Пока не сошла с ума от желания и не сдалась. Да, у нее до сих пор бегут мурашки по коже, когда она вспоминает ту страсть...

Англичанка закрыла глаза, отдаваясь во власть воспоминаний, но потом горечь нахлынула на нее, оттого что ее безжалостно использовали. Оттого, что его страсть сгорела без следа, а она навсегда осталось со своей разбитой любовью. И на этом фоне пошлое шампанское и конфеты были для гордой женщины как острый нож в сердце.

Естественно было бы предположить, что Рита тоже принимала ванну перед сном, но та любила ласкать себя в душе. Чем сейчас и занималась, и при этом размышляла позитивно. Понятно, что номер 44 можно использовать в своих целях, надо только грамотно использовать. Главное, выработать хороший план. Беременность, между прочим, неплохо в этот план укладывалась.

Номеру 45, Анастасии, тоже неплохо думалось в ванне перед сном. Она таки сложила 2 и 2, и поняла, что неспроста три гремучие змеи, номер 6, 18 и 37 все приглядываются к этой мыши, девчонки номер 44. Она и есть новая фаворитка. Эта мысль была как острый нож в сердце. Значит не только пигалица номер 32, но и она-то теперь в особом списке.

Все они строили свои планы. Все собирались использовать Сашу в своих целях. Планы были разные, но сходились в одном. Рабыне номер 44 в них отводилась незавидная роль.

Глава 27.

Скоро будет два месяца, как она здесь.

А в родном Универе скоро начнутся занятия... Удастся ли ей когда-нибудь вернуться туда, в нормальную жизнь?

— Не стоит накручивать себя, от этого жить легче не станет. Делом лучше заняться, делом.

Сеанс самовнушения на сей раз подействовал, Саша стала рыться в учебниках, а то как-то подзабросила все, так и последнее что знала, из головы выветрится за ненадобностью. Должно оставаться что-то, что поможет держаться 'в седле', якорь какой-то. Пусть это будет хотя бы гранит науки. Лучше средство от избавиться от дурных мыслей — занять их решением математических задач, или физических, или химических, или социологических... Да хоть каких.

В гости пришла маленькая гурия номер 32, сегодня вид у нее ужасно загадочный, а глаза просто сияли. Она для приличия поспрашивала Сашу о том, о сем, а потом не удержалась и выпалила шепотом:

— Кажется, я беременна.

И стала забавно пританцовывать на месте. Саша, конечно, порадовалась за девочку, хотя, куда ей ребенка, она сама еще ребенок, но потом ее обдало ужасом: Месячные-то так и непришли...

Нет. Нет-нет-нет! Срочно вернуться к разговору!

— Поздравляю, теперь тебе нужно лучше питаться и больше отдыхать. Обязательно ешь свежие фрукты. И побольше.

А мысли метались в панике:

— Неужели?! Нееееет... Пусть это не будет правдой...

Девочка номер 32 что-то щебетала, Саша кивала, и даже вставляла реплики к месту, благо дитя было так увлечено собой, что ее мало что интересовало. А потом как-то пришло спокойствие и уверенность. Странная, непонятно откуда идущая уверенность, что все будет хорошо, и она здесь надолго не останется.

Вздохнуть полной грудью, перестать паниковать. Еще ничего не известно. На крайний случай, у нее есть азиаткины кремы. Ничего ужасного не случилось. Во всяком случае, пока.

Счастливая, уже от одной мысли, что она может быть беременной, девчушка убежала по своим делам, а Саше подумалось, что надо отвлечься, чтобы дурь в голову не лезла. Что там за шум во дворе опять? А пойти да послушать, в чем там дело...

Кажется, номер 45 нашла себе новых 'девочек для битья'. Она последнее время часто зыркала в Сашину сторону неприязненным взглядом, но даже близко не подходила, да и мелкую гурию вроде оставила в покое. Теперь она донимала двух подружек-блондинок номер 38 и 41. Так и есть, стакан с соком чудесным образом перевернулся у номера 45 в руках и бедняжки оказались все в 'сиропе'. Девчонки фыркая и возмущаясь ушли к себе, кое-кто улыбался, Анна сказала рыжей пару слов холодным менторским тоном, на что та ответила кислой улыбкой, типа не лезьте не в свое дело, а рыжая Рита откровенно хохотала. Почему-то ей пришло в голову брать блондинок под свое крылышко, вероятно была уверена, что и без нее справятся. Остальным было безразлично. Хотя нет, восточные глаза номера 6 загадочно светились, она явно примеривала на номер 45 какую-то ей одной известную комбинацию.

Да. В зоопарке без перемен.

— Вы тут хотели чем-то себя занять, мамзель Савенкова, вот вам шанс.

Саше вспомнилось, что раньше к ней подходили во дворе эти две 'Памелы Андерсон' номер 38 и 41. Что-то говорили про свои мечты, тоже хотели себе домики. Так почему бы и нет? Саша прошла по галерее к апартаментам номер 41, обе подмоченные блондинки находились там. Постучалась, вошла. На нее устремились недоуменные и настороженные взгляды девчонок, закутанных в полотенца. Саша криво улыбнулась своим мыслям, а вслух сказала:

— Как обсохнете, приходите ко мне.

— Зачем?

— Ну, — развела руками Саша, — Будем дома мечты строить...

Она поразилась удивлению в глазах девушек, сменившемуся легким смущением:

— Так ты не для того, чтобы посмеяться... Сейчас мы придем, — высокомерные стервозные блондинки просияли детскими улыбками и вдруг стали тем, кем собственно и являлись — молоденькими девчонками.

Они пришли минут через пятнадцать, одетые в простые спортивные костюмы, мокрые волосы чуть подсушили феном и распустили. Похожи, почти близнецы. Об этом Саша и спросила:

— Вы не сестры часом?

— Нет, — рассмеялась номер 38, — Даже не родственницы. Я из Москвы, а она из Саратова. Но мы почти все время вмести, и нас часто путают. Да и туда, к хозяину, тоже обычно ходим вдвоем...

После этих слов девушки как-то сникли, а номер 41 сказала:

— Ты вроде собиралась дом строить.

— Один на двоих? — пошутила Саша.

— Да, — на полном серьезе ответили девушки, — У нас ведь близких людей — только мы. Мы привыкли, нам вместе хорошо.

— Ладно, красавицы, озвучивайте пожелания, — Саша взялась записывать все, что мечтали иметь в своем доме две блондинки, ругая при этом последними словами того, кто лишил их нормальной жизни, наградив взамен этим суррогатным существованием.

Получился у девочек, судя по их пожеланиям большой средиземноморский дом с бассейном и залом для занятий танцами и аэробикой, а еще студия для занятий живописью. Бог ты мой, кто бы подумал, что номер 41 пишет маслом? А вот, поди ж ты... Саша оживилась:

— А что ты обычно рисуешь?

— Ну, я люблю пейзажи. Реку любила рисовать, поля, морские пейзажи... Но и портреты мне тоже неплохо удавались.

— Умммм! Портреты, — Саша поиграла бровями, — Портреты, говоришь?

— Ой, намек понят, — ответила девчонка номер 41, — Только краски, кисти и холсты достать бы...

— Так закажи!

— А можно?

— А откуда у меня по-твоему ноут? Сказала и принесли. А ты что, никогда не рисовала тут?

— Так я думала, что это никому не нужно... Здесь-то...

А номер 38 как-то невпопад сказала:

— А я тогда аквариумных рыбок попрошу. Раньше у меня такие были! Я их разводила...

И обе девчонки вдруг неожиданно расплакались о своей загубленной жизни. Появились было охранницы, оценили обстановку и ушли. Девушки успокоились, посидели еще немного, а потом засобирались к себе, уходя, номер 38 обняла Сашу и шепнула на ухо:

— Мы думали ты гадина, как они все тут, а ты нормальная девчонка. Спасибо тебе.

Девчонки ушли, а Саша вдруг задумалась. Ведь у каждой есть свои заветные желания, интересы, разбитые мечты, в конце концов. Не родились же все законченными гаремными стервами, только и мечтающими о том, как бы влезть поперед всех в постель к хозяину. У каждой была какая-то цель в жизни. И что же теперь? Забыть обо всем, превратиться в растение?

Плохая идея.

— А вдруг завтра катаклизм? Война, цунами, землетрясение? Или, извините, падишах сдохнет? Ай-ай-ай... Возьмет падишах, и сдохнет раньше ишака... Оооо... Как грустно... Мамзель Савенкова, у меня просто слезы наворачиваются, — Саша невольно улыбнулась своим мыслям, — Исчезнет солнце, и что? Погибнут растения? Черта с два! Растения должны выжить! Значит, надо научиться жить без солнца. И надежду на катаклизм не терять. Если судьба закрывает все двери, то непременно откроются новые. Это закон. Диалектика. Ээээ... мамзель Савенкова, вы такие умные слова знаете, я просто склоняюсь в восхищении...

Самоирония это хорошо. Самоирония очень помогает отвлечься от того, что безжалостно сверлит мозг тревожными вопросами. Ибо, закон Мерфи, что дерьмо непременно случается, никто не отменял, и это тоже диалектика, блин.

— Все! Будут бить — будем плакать.

Только что-то часто в последнее время плакать хочется ...

* * *

Все сегодняшние планы оказались перечеркнуты. Арсению пришлось срочно вылететь и решать проблемы на месте. И проблемы не так, чтобы смертельные, но неприятные. Как бы ему не хотелось остаться и продолжить приручение самой желанной и самой... самой... его женщины, придется отложить это все на несколько дней, возможно, на неделю.

Когда вертолет с утра пораньше увез любимого хозяина, номер 18 и номер 6 с удовлетворением переглянулись. Совместные усилия тех, кто контролирует ситуацию с 'большой земли' увенчались маленьким успехом. Теперь нужно еще сделать кое-что здесь. Девушки выглядели улыбчивыми и рассеянными, но временами, когда считали, что никто не наблюдает, у них нет-нет, да и проскальзывали пронзительные взгляды. А Саша наблюдала, потому как в наполеоновские планы девиц была посвящена, и ей надо было не прозевать свой 'катаклизм'.

Вот номер 6 подсела к девице номер 45 и о чем-то с ней начала беседовать. Та сначала смотрела неприязненно, а потом так прониклась, что уже заглядывала в рот хитрой гаремной долгожительнице. Через некоторое время они ушли к номеру 6 в комнаты, а номер 18 ушла в конюшню.

Саша вернулась в комнату, служившую ей кабинетом, и привычно взглянула на камеру. О! А камера-то не работает... а все эти дни работала, не выключалась.

Молнией проскользнула догадка. Теперь ясно, кто включает -выключает именно эти, внутренние камеры. Хозяин хренов! Вуайерист проклятый! Чтоб на него понос напал! Чтоб он обкакался на своей деловой встрече, блин.

— Мамзель Савенкова, я горжусь вами!

— Спасибо, матушка. Я гениальна, я это знаю. Вы лучше ответьте, матушка, как вы залететь умудрились?

— А что я, что сразу я? И потом, еще ничего не известно! Чего заранее в истерику впадать?! Тест бы...

Но привлекать лишнее внимание не хотелось. А потому Саша решила пойти в конюшне, да поделиться своими революционными догадками с Анной. Ей показалось, это может быть очень важно.

Глава 28.

Анна, увидев Сашу входящей в конюшню, слегка удивилась, но изобразила благожелательность. Естественно, она ведь леди. Воспитание, шарм, такт... и т.д. и т.п.

— Привет, поможешь мне немного покататься? — Саша тоже лучилась дружелюбием.

— О, конечно. Тебе понравилось в прошлый раз?

— Да, — тут Саша не солгала.

— Ну что ж, — англичанке тоже было приятно прокатиться, без лицемерия.

Она сама оседлала свою лошадь, а для Саши персонал подготовил ту саму мирную кобылку, что и в прошлый раз. Девушки выехали потихоньку на манеж, охрана осталась стоять поодаль, глаз с них не спускали, но и не мозолили. Пока все шло по Сашиному плану. Пора, решила она и, потрепав лошадку по холке спросила:

— Аня, ты не передумала сменить место жительства? Улыбайся, на нас смотрят.

Номер 18 скрыла истинное состояние за солнечной улыбкой:

— Нет. Мои планы не изменились.

— Тогда у меня есть для тебя кое-какая информация.

— И что это?

— Да так, может и мелочь... Но мне удалось, правда, это пока предположение, но я догадываюсь, кто включает внутренние камеры в наших спальнях.

— Кто? — Саша поразилась, какими дышащими зрачками на нее уставилась Анна.

— Аня, не проявляй такого явного интереса, на нас уже обратили внимание.

Анна весело расхохоталась, охранницы вернулись к мирному созерцанию.

— Кто, — прошептала она склонившись к уху лошади.

— Наш хозяин. Лично.

— Как ты поняла?

— Неважно.

— Это надо проверить, надо знать точно. Ты права, это очень важно. Спасибо.

— Не за что. Заходи, если будет время, поболтаем.

— О, непременно, — широкая улыбка на лице леди была непритворной, она прониклась к Саше невольным уважением.

Потом они немного еще покатались, а из конюшни номер 18 ушла в бассейн, осмысливать информацию и нарезать круги все 3 километра, а Саша вернулась к себе. Приняла душ. К ней должны были прийти две 'Памелы Андерсон', они договорились заранее, что придут еще две девчонки. Та просто стесняется сами подойти. А Саше что, пусть себе приходят. На людях и смерть-то красна, а уж жизнь тем более.

Вместе с блондинками пришли номер 15 и 22. Номер 15 такая тихая, то ли индианка, то ли... короче, условно Саша ее окрестила индианкой. А номер 22 была армянка. Посидели, кофею заказали с теми штруделями, что номер 13 печет в коммерческих целях. Посмеялись, что от штруделей растет одно место, номер 15 даже вставила несколько слов и поблескивала удивительными грустными глазами. Потом дело дошло до домов мечты.

Вот тут-то девушки и расплакались. Вот тут и расплакались.

Стальные, похоже привыкли, к тому, что в гостях у номера 44 девицы начинают слезу пускать, жалея себя. В этот раз даже не появились.

* * *

Майкл Б..., жених Анны, не зря старался, с его негласной подачи прошла удачная компания в прессе, и конкуренты немного потеснили господина Арсения М... на рынке сбыта в Азии. Да еще и азиатские коллеги, внезапно выдвинули дополнительные условия (двоюродный братец покойной госпожи Вонг выполнил ее маленькую просьбу). Ничего такого, с чем Арсений М... не мог справиться, но бесконечные бесчисленные встречи и совещания, но кровавые мозоли на языке, нажитые во время убеждения партнеров и конкурентов, но потраченное время...

Время, которое он бы мог потратить с гораздо большей пользой!

А главное, это все обеспечило его отсутствие в месте Х на несколько дней. На несколько важных дней.

Но даже оставаясь вдалеке и занимаясь делами, мужчина не мог отвлечься от того, что занимало его мозги постоянно. Он должен был знать, что происходит там, с ней. А потому на второй день из замка был вызван управляющий. Арсений хотел прослушать доклад лично. Управляющий, которого сегодня сорвали с места специально, чтобы только озвучить доклад, был слегка зол. Но держался отменно любезно. Доложил о том, что пристройку к башне хозяина выполнили, реконструкцию в помещении тоже. Заверил:

— Никакого гипсокартона, только камень. Все как вы распорядились. Ремонт завершен.

— Хорошо. Еще что-то? — Арсению хотелось услышать про нее, а старый лис все про ремонт. Хотя ремонт тоже очень важен.

Управляющий начал рассказывать обо всех девицах, обратил внимание на то, что номер 45 начала общаться с номером 6, и теперь меньше проблем создает. Хозяин кивал головой, терпеливо ожидая, когда же дойдет до главного. И тут... Оппа...

Управляющий счел своим долгом обратить внимание хозяина на то, что в обществе номера 44 девушки часто плачут без причины. Раньше, мол, такого не наблюдалось

— Простите, Арсений Васильевич, у меня создалось такое впечатление, что номер 44 плохо влияет на остальных. А эта ее странная идея, дом мечты...

Потрясающе. Даже животные могут хотеть иметь дом, что же удивительного, что дом хотят иметь живые люди?

— Что ты говоришь? — управляющий вдруг стал раздражать.

— Раньше у них не возникало таких странных потребностей.

— Должен заметить, что мои наложницы, не отводите глаза, давайте называть вещи своими именами, остаются живыми женщинами. И я, их хозяин, могу предъявлять к их поведению какие-либо требования. Что не превращает этих женщин в жвачный скот, или резиновых кукол, уважаемый Петр Алексеевич, — процедил хозяин, — Для вас они были, есть и остаются обычными людьми. Да, я желаю, чтобы они отзывались на свой порядковый номер, потому что так считаю нужным, но ваше отношение к ним от этого не должно быть пренебрежительным. Ни в коей мере. Если у моих наложниц есть пожелания, которые вы не исполняете, или не можете обеспечить их необходимым, для того, чтобы они чувствовали себя комфортно, нечего винить в этом номер 44. Это ваше упущение.

Управляющий сделал каменное лицо и попросил разрешения уйти, а Арсений откинулся на спинку кресла. Разозлил, старый черт. Сноб проклятый. Следует вправить мозги персоналу. Странно, раньше он и сам задумывался о таких вещах. Даже как-то стыдно стало, он-то всегда считал, что дает своим женщинам все, и даже больше.

А тут выясняется, что прислуга смеет считать себя выше, чем ЕГО рабыни. Спрашивается, с какой радости?! Они ЕГО рабыни, а для всяких управляющих и иже с ними они ГОСПОЖИ! И только он будет решать, как с ними обращаться, кого наказывать или поощрять! Он Хозяин!

Черт бы побрал старого черта. Разозлил, блин...

Но раздражение постепенно сошло на нет, и мужчина стал строить в уме модель поведения. Нужно просчитать все до мельчайших деталей, чтобы больше накладок не было. Он должен завоевать девчонку. Иначе нельзя.

Нельзя, потому что мужчина уже осознал, что сам начал превращаться в раба своей рабыни номер 44. Она стала его госпожой, ради одного доброго взгляда которой он готов был свернуть горы, готов был на коленях... Нет! до этого пока не дошло. Не поставит она его на колени. Он должен победить.

* * *

Так может ли рабыня стать госпожой? Может. И судя по тому, какую рабскую эмоциональную зависимость от нее испытывал ее хозяин, она была ему жестокой госпожой. Безжалостно мучила его своей холодностью. И душевные страдания причиняла такие, что господин Арсений М... физически ощущал боль в груди.

Может ли рабыня быть госпожой? Еще как может. Арсений только бессильно покачал головой. Оставаясь рабыней, быть госпожой. Потому что ее проклятый несгибаемый дух не дает ей согнуться и сломаться. Она будет стоять в полный рост даже стоя на коленях, даже ползая на брюхе.

Глава 29.

Вечер застал Сашу в тяжелых раздумьях. Первый раз они были где-то месяц назад. Вот и выходит, что задержка у нее приличная, почти две недели. Если это то, о чем она думает, то это ужасно...

Она стояла в ванной и смотрела на баночки с 'волшебными' кремами и все решала, как быть. Можно попробовать съесть снадобья, как советовала азиатка. Сильное абортирующее средство, говорила. Но не поднималась рука у Саши. Если она существует внутри нее, эта маленькая жизнь, невинная жизнь, то как же ее убить? Как?

Нет. Пусть будет, что будет. Не станет она убивать ребенка. Если он есть.

Но может, и нет никакого ребенка, а есть просто задержка, от нервов всякое может случиться, или от простуды, да мало ли...

Стояла она перед зеркалом примерно полчаса, все смотрела то на баночки с кремом, то в глаза себе. Постояла и ушла спать. Так и не заметила, что ночью включилась камера.

А мужчина, который в этот момент был очень далеко отсюда, все вглядывался в ее лицо. Ночью, во сне она улыбалась, ему хотелось, что эта девочка так же улыбалась ему и днем. Он тоже знал о задержке. И большие надежды возлагал на то, что она забеременеет. Ребенок поможет привязать ее скорее. Но вот хотел ли он этого ребенка...

Хотел, болезненно хотел, но боялся поверить, чтобы не разочароваться. А Больше всего он хотел, чтобы девушка по имени Саша принадлежала ему одному, безраздельно. Чтобы только на него смотрела, чтобы не делить ее ни с кем. Его и все.

Невольно пришел на память хоббит. Мужчина поморщился, вот кому памятник поставить надо за выдержку и адское терпение. Ведь иногда им приходится встречаться, а мужик как ни в чем не бывало. Вежлив, корректен. Профессионализм, мать его. Арсений представил себя на его месте и содрогнулся. Да если бы он знал, что какой-то мужик трахает его бабу, да если бы он имел возможность добраться, да просто увидеть его. У него конвульсивно сжались кулаки и заскрипели зубы. Убил бы! Убил на месте.

Еще одно испытание. Это необходимо.

* * *

Когда Анна поделилась с Ван Ли тем, что ей рассказала Саша, та какое-то время молчала в размышлении. Анна тоже молчала, думая о своем.

— Надо проверить, если это так. Хорошо.

Они переговаривались очень недолго, незачем было привлекать внимание. Ван Ли вообще старалась никогда не привлекать внимание к своей особе, а уж дела вела так, что у стороннего наблюдателя и мыслей не возникало, что она с этой девицей близко общается. Так и с Анной. Номер 6 постоянно уделяла внимание новеньким, одаривала всех косметическими средствами и советами. Приглядывалась к поведению гаремных старожилок. Если кто был на грани срыва, она обычно помогала вернуть душевное спокойствие. Но бывали и критические случаи. Этим девушкам Ван Ли помогала исчезнуть. Если так посмотреть, то она поддерживала мир и покой в этом замкнутом женском мирке. Фактически, она гаремом руководила. Но все делалось негласно и почти незаметно.

Вот и сейчас, номер 6 общалась со всеми и ни с кем. Получив информацию от англичанки, мудрая восточная женщина ушла к себе в лабораторию. Закрыла двери своего маленького святилища и опустилась в кресло. Этот замок был ее домом, ее единственным домом, а гаремный мирок, в котором она управлялась как хозяйка — ее семьей.

Но в семье может только одна глава.

И теперь новая девица номер 44 потихоньку прибирает власть себе. И ведь даже не замечает, что происходит, потому что власть ей не нужна! Ей ничего не нужно! Однако же, ей досталось все! Мало того, что ей досталось то, чего желали, но так и не смогли получить ни она сама, ни Анна, ни кто-либо из остальных женщин гарема. Ей досталось право беседовать с хозяином! И Ван Ли просто интуитивно чувствовала, что у него к девице номер 44 особый постельный интерес.

Все это было больно переварить. Как она хорошо понимала Анну.

Радовало только одно. Девчонке не нужна ни власть, ни любовь хозяина, ни его богатство. То есть, любовь конечно нужна, девочка номер 44 любит его, это и так понятно. Но. Она не примет правил гаремного мира, не станет делить мужчину с другими. Ни за что. И это тоже понятно. Порода такая.

Вот на этом и предстоит сыграть. Да еще на благородстве девчонки. Азиатка улыбнулась. Чужое благородство очень полезная вещь, особенно, если ты собираешься им воспользоваться в собственных целях.

У нее потихоньку зрел план. Но сначала надо будет сходить к номеру 44 в гости.

* * *

Пока мудрая восточная женщина выстраивала свои комбинации, номер 37 сидела в гостях у номера 18. Англичанка и ей рассказала про камеры.

Рита хмыкнула в ответ:

— Хммм... Судя по тому, что наши камеры, — она указала рукой на камеру в спальне номера 18, где они уединились, чтобы побеседовать, — включаются довольно редко, остается только предположить, что ее камеры работают все время, пока он здесь.

— Да, такой вывод напрашивается.

Рыжей было слегка обидно, но она с удовольствием повернула нож в ране подруги:

— А значит, она ему интересна. В отличие от нас с тобой.

Анна не ответила ничего, ей было просто больно. Однако эти сведения были весьма ценными, потому что о личных покоях хозяина никто из них почти ничего не знал. Точнее знали только то, что они успевали увидеть своими глазами во время секса. А этого было немного.

Ван Ли имела своих людей среди кухонной прислуги и уборщиков. Это был верный канал, охватывающий почти весь замок, опять же, за исключением покоев хозяина, и работал он уже семь лет. Незаметные люди, невинные незаметные перемещения, всегда все чисто и не привлекает внимания. Идеально. Ни к системе охраны, контроля и видеонаблюдения, ни к управлению замком она никогда касательства не имела. По известным причинам, ей нужно было сохранять инкогнито.

С другой стороны, в систему охраны смог внедриться жених Анны. Он не был зеленым юнцом и имел достаточный опыт работы в спецслужбах. Но Майкл, жених Анны имел также ограниченный доступ. Покои хозяина охранялись лично его доверенным и еще несколькими некрупными сухими мужиками, скорее напоминавшими волков оборотней, чем обычных людей. Да и система видеонаблюдения там была совершенно автономная. А потому, все, что удастся узнать о комнатах хозяина через эту Сашу, или хоть через самого черта, все имело огромную ценность.

— Эта девочка, номер 44, она оказалась такой полезной. Сначала модель, потом камеры. Глядишь, она сможет и еще кое-что? — Рита тихонько засмеялась.

— Знаешь, наша Ван Ли теперь дружит с номером 45? — Анна тоже могла быть ядовитой, когда хотела.

Рыжая взглянула на нее искоса и выдала:

— Давненько не было шума в нашем гареме, не находишь? Как-то все чинно и благопристойно. Хозяин трахает только одну наложницу, остальные смиренно сидят как куры на жердочках и ждут, когда до них очередь дойдет. Так ведь может и не дойти... А кому-то это может и не понравиться...

— Даааа...? И что может случиться?

— О, всего лишь небольшое возмущение...

— Небольшое?

— Небольшое, — рыжая интриганка притворно вздохнула, — Принцип гарема основан на справедливости, на равных правах для всех женщин. А это значит...

— Ха-ха-ха! Думаю, ей это не понравится...

— Кому?

— А разве я кого-то имела в виду?

Теперь они уже смеялись вдвоем.

— А что за средства она дала номеру 45?

— О, одно усиливает либидо, а другое помогает забеременеть. Теоретически. Но теперь у нее будет просто пожар между ног, вот она и начнет на стенку лезть, так ей трахаться захочется. Придется нашему Хозяину уделить внимание курочке номер 45, да и остальным тоже...

Рита смеялась весело и искренне, а вот Анне этот намек на то, что она не востребована, не понравился. Не хотелось бы ей выпрашивать крохи ласки у этого мужчины. Слишком много он для нее значил, пусть даже она моментами и ненавидела его всем сердцем.

* * *

Сегодня Риту тошнило во второй раз. Дальше тянуть нельзя. Придется немного подкорректировать планы Ван Ли и Анны, а то она загремит прямиком к мамашкам. А оттуда, что ни говори, значительно труднее будет выбраться. Нет, действовать придется на свой страх и риск, и действовать быстрее.

Рисковая она была баба, и ведь верила, что все получится.

Глава 30.

Он вынужденно отсутствовал уже три дня. Держали дела.

Бог мой! Да когда это раньше он считал дни? Не было такого, во всяком случае, до появления этой девчонки, Арсений не мог припомнить, что бы его не ради секса так тянуло туда, в собственный маленький рай, устроенный в полном соответствии с опытом многих поколений восточных правителей.

Прекрасные женщины, живущие в твоем доме только для того, чтобы ты мог их трахать как тебе вздумается! Прекрасные женщины, неограниченная власть над которыми принадлежит тебе одному. Прекрасные, нежные, полные страсти женщины, которые ждут тебя, чтобы...

Почему не заводит?

Почему перестало заводить? Раньше от одной только мысли об их телах у него разыгрывался бешеный сексуальный аппетит, и подскакивало настроение. А теперь что?

Теперь они ему практически безразличны. Тела и тела. Да и в той, что притягивает его как магнитом, ему желанно не столько тело, сколько...

Ужасно.

Все можно объяснить, если мыслить логически и знать достаточно, чтобы делать выводы. На самом деле, все было просто. Это мультимиллиардер господин М...Арсений Васильевич, человек-хищник, вершина пищевой цепи, имел деньги, бизнес, дела, тайные и явные, и среди тайных — замок, в котором содержался его гарем. А Сене М..., нормальному человеку, который жил внутри Арсения М... ничего этого не требовалось. Ему до последнего времени вообще ничего не требовалось. Он спал внутри того человека-хищника, изредка работая его совестью.

Да вдруг проснулся. Смешно звучит, а ведь именно та девчонка и заставила его проснуться. Подобное притягивается к подобному, каждой твари по паре. Видимо, она и была Сенина пара.

Вот и представьте, каково будет хищнику, обнаружившему, что совесть вдруг проснулась? Как теперь пожирать слабых и беззащитных, которые всегда были его законной пищей? Но не с голоду же помирать?! Обнаружить, что жизнь, что ты выстроил, идеальная жизнь, жизнь, которой могут позавидовать миллионы мужчин, мешает тебе жить. Парадокс?! Нет, просто это, оказывается, не твоя жизнь. А какой она должна быть, та жизнь, которая твоя?

Мучительный вопрос. Мучительный для мужчины, считавшего себя зрелым и состоявшимся, предвидевшего свое будущее на много лет вперед. До самой смерти. Изменить свою жизнь? Нельзя. Слишком многое в его жизни изменить уже невозможно. Только разрушить.

Разрушить свою жизнь? Бред.

Замкнутый круг.

Выход должен быть. Его надо просто найти.

А пока ему предстояло опять дожимать номер 18, потому что терпеть эти козни за спиной надоело. Пусть уже все сдвинется туда или сюда. К чертовой матери... Достал хоббит...

Но прежде он глотнет воздуха, ему нужно хоть несколько дней провести с НЕЙ. Все уже готово, и сюрприз для нее и подарок будет к месту. Она должна оценить. Мужчина вздохнул полной грудью, предвкушая встречу. Глоток воздуха. Перед тем, как снова погрузиться в ту болотную жижу, в которую в последнее время превратилась его жизнь.

* * *

Ван Ли пришла к номеру 44 под вполне благовидным предлогом. Надо же было взглянуть, как там ее косметологическая клиника строится в виртуале. Саша как раз сидела в своем будуаре-кабинете, у нее в гостях были две 'Памелы Андерсон', мелкая гурия и еще две другие девчонки. Гостьям было довольно весело, правда, с приходом восточной все немного напряглись. Ван Ли сделала вид, что не заметила общего легкого смущения, и все перевела в шутку. Те вскорости засобирались по своим делам, и Саша осталась в ее полном распоряжении.

— Как там моя клиника 'Волшебное зеркало'?

Саша полезла в виртуальные закрома, открывать файл с таким названием. Клиника была почти достроена.

— Ну как?

Восточная вглядывалась с интересом, девчонка-то талантливая. Ей бы настоящие дома строить...

— У тебя талант. Говоришь, на архитектора училась?

— Вообще-то, на реставратора, но первые четыре курса обучение идет по одной программе. Разделение начнется потом, — Саша с грустью подумала, что занятия уже начались, но без нее, — Не будем об этом. Ты и сама талантливая. Если так посмотреть, ты просто гениальный фармацевт.

— О, ты мне льстишь, — Ван Ли даже смутилась.

Оглядевшись и убедившись, что камеры отключены, азиатка тихо спросила:

— То, что ты сказала про камеры... Как ты узнала.

— Они не работают, когда его нет в замке. Кстати, ты знаешь, что номер — это маячок, по которому нас отслеживают мгновенно?

— Знаю.

Восточная знала об этом от Анны, а та в свою очередь, узнала от Майкла, но вот девице номер 44 об этом никто не говорил. Откуда знает она?

— А ты как узнала?

— Он сам сказал. Я просила разрешения снять ошейник, тогда он...

— Он... говорит с тобой...?

— Да, — Саша насупилась.

Болезненный укол в сердце почувствовала мудрая восточная женщина, но она была мудрая.

— Саша, если он с тобой разговаривает, постарайся узнать побольше. Старайся говорить с ним обо всем, а заодно незаметно вытяни из него все, что сможешь о замке, о системе наблюдения. Раз он говорит с тобой, значит доверяет. Ты не представляешь себе, как это важно. Это для Анны...

— Скажи, почему ты ей помогаешь?

— Потому что жизнь здесь разрушает ее.

Что ж, ответ был исчерпывающим. Конечно, Сашу покоробила та шпионская роль, которую ей предложила номер 6. Втереться в доверие, выведать секреты... Нечистоплотно это. Но цель, цель — помочь человеку вырваться на свободу! На свободу! Саша даже судорожно вздохнула при мысли о шансе вырваться на свободу.

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу.

— Спасибо.

Восточная пожала ей руку, попрощалась и ушла, оставив Сашу, выбравшуюся в гостиную проводить ее, сидеть на диване и разбираться с мыслями и чувствами, которые разбередила своим предложением. Да, свобода...

Саша так и сидела на диване, задумчиво пережевывая зеленое яблоко, и не сразу заметила новую гостью. Номер 37 пришла к ней в первый раз.

— Привет, номер 44, гостей принимаете?

— О, привет, номер 37. Как официально...

— Ну так, — и она обвела рукой комнату.

— А... Пройдем-ка в мой кабинет, девушка. Вам чего? Дом мечты?

— Конечно! Три дома мечты! Мечт у меня много!

В кабинетике они присели к столу, Саша поняла, что гостья пришла не за виртуальными игрушками, а поговорить о чем-то.

— Ты что-то хотела? — тихо спросила она.

Рита немного помялась, а потом сказала:

— Ты ведь знаешь, что я хочу уйти отсюда?

— Ну, не ты одна, я тоже хочу. И Анна.

— Да... Анна... Я знаю, что сейчас очередь Анны... Но я беременна.

Рыжая мамочка вдруг как-то жалобно сморщилась и заговорила страстно, захлебываясь словами:

— Я не могу остаться здесь, торчать среди мамашек, как Ядвига. Я не могу, понимаешь? А если он узнает, что я беременна, мне не выбраться. Я хочу... я люблю детей... Сашка... я так люблю детей... Сашка...

Она все-таки заплакала.

— Мне придется выкинуть ребенка.

Саша, которая подозревала, что тоже беременна, онемела от этих слов рыжей. Застыла, не в силах шелохнуться. А та вытерла слезы и продолжила:

— Ребеночка придется выкинуть. Это, конечно, порушит немного Анькины планы, но, в конце концов, что мне делать!

Саша наконец отмерла и задала таки вопрос, который беспокоил ее больше всего:

— Зачем ты мне это говоришь?

— Если он узнает, что я выкинула его ребенка, он сам от меня избавится.

— Я думала, ты его любишь...

— Люблю, — Рита открыто взглянула ей в глаза, — Но я ему не нужна. А вот так прожить всю жизнь здесь... Ты меня извини... Ни за что! Потому, я пойду на все, чтобы выйти. А Ван не хочет мне помочь сейчас, говорит, Анькина очередь.

— От меня чего хочешь?

— Скажи ему, что я собираюсь избавиться от беременности.

— Ему? Но как?

Еще лучше. Они что все рехнулись?! Одна хочет, что она шпионила за хозяином, другая хочет, чтобы доносила. Это уж слишком, блин!

Видимо, лицо у Саши уж очень красноречиво выражало все мысли, потому что рыжая взмолилась:

— Пойми, мне очень нужно!

— Слушай, ему я ничего такого говорить не стану, вот охраннице намекнуть могу. Но тогда же всплывет вся эта бодяга с противозачаточной косметикой. И что нам потом делать?

— Об этом не беспокойся. Уж противозачаточную косметику-то никто выдавать врагам не собирается. Я просто устрою кое-что. А заодно и помогу обществу избавиться от геморроя в лице номера 45.

— Рита, что ты задумала? Это же может быть опасно...

Та только хмыкнула:

— Знаешь, что главное в танке?

— Знаю. Не б*деть.

— Вот и не б*ди, подруга. Ну что, договорились?

Честно, говоря, Саше было за нее страшно. Что она задумала? Явно, ничего хорошего.

— Ладно, договорились.

Ритка чмокнула ее в щеку и убежала.

Слишком много всего.

Слишком много неприятного всего разом. Саша решила уйти в ванную подумать, дверь закрыла, а то еще кого-нибудь принесет, чего доброго. С нее хватит! Ей и так надо собраться с мыслями и подумать.

А думалось Саше лучше всего, глядя в глаза своему отражению.

Итак. Придется опять поработать Штирлицем и проанализировать информацию.

Анна хочет бежать. Ей надо помочь.

Рита хочет бежать. Ей надо помочь.

Ван Ли не хочет бежать. Помогает бежать Анне и придерживает Риту. Прямо дирижер какой-то. Что-то тут мутно, надо бы задать азиатке парочку вопросов...

Азиатка вызывает подозрения, а вся эта шпионская история может плохо кончиться и для нее самой. С другой стороны, а что, ей сейчас что ли хорошо? Ей самой...

А вдруг беременность...

Не надо об этом сейчас думать. Придет время решать эту проблему, будем решать. А пока для себя Саша поняла, что сделает все от нее зависящее, чтобы помочь девчонкам.

* * *

Но не одна Саша сегодня оценивала информацию и размышляла. Рита думала, что все идет по плану, лишь бы не сорвалось. Анна думала, что сложись все иначе, она бы даже была согласна быть любимой наложницей, если бы он ее любил... Ван Ли думала, что ей удастся одним махом избавиться и от Анны, которая мозолила ей глаза уже слишком давно, и от этой опасной девицы, номер 44. Когда хозяин узнает, что она шпионила, не простит ей предательства, как бы он ее не любил.

А потом она займется Ритой.

* * *

Арсений смог включить камеры только вечером, его весь день мурыжили на совещаниях. Сашу нашел в ванной, девушка опять задумчиво разглядывала свое отражение. Главное, что ему удалось разобраться почти со всеми проблемами, и завтра, если не случится ничего непредвиденного, он, наконец, сможет прикоснуться к ней. Невольно сжались и разжались пальцы. Прикасаться... Глаза закрылись, истома прошлась по позвоночнику, картинки перед внутренним взором вызвали сладкую дрожь. А сердце тревожно замерло, спрашивая:

— Соскучилась? Как будет встречать? Понравится ей сюрприз? А подарок?

Да... Знал бы он...

Вот уж действительно, иногда лучше не знать.

* * *

Ночью Александру Савенкову мучили сны. Во сне ведь не прикажешь ни сердцу, ни уму. И Саша видела кошмары, словно рушится замок, а ее любимый смотрит не нее укоризненными глазами и умирает под развалинами. А она кричит, плачет, рвется ему помочь и не может сдвинуться с места. Любимый — это он, Сеня. Потому что днем можно обижаться, презирать, внушать себе, что ненавидит она его, все так. Все за дело, он заслужил. Но это все не отменяет ее чувств к нему. Никак не отменяет. А когда любимый умирает, пусть даже и во сне, нет ничего страшнее. А потому проснулась она со странным ощущением надвигающейся беды.

Глава 31.

Утро началось как обычно. Чашка кофе, два маленьких круасанчика с яблочной начинкой. Вопли из внутреннего двора. Вообще-то вопли — это не совсем уж обычно. Что-то стряслось опять.

А... Ну да. Месть кота Леопольда.

Две блондинки смотрели вниз с галереи и непонимающе хлопали глазками, а номер 45 вопила, что надерет им уши. За что? Стакан с соком нечаянно перевернулся, случайно вышло. Они же не знали, что она проходить будет... и т.д. и т.п.

Саша укоризненно глянула на блондинок, а те показали ей глазами, что мол, 'но пасаран', в смысле 'не обоср*мся'. В итоге весь гарем тихо ухахатывался, а бедная, всеми нелюбимая возмутительница спокойствия шумно удалилась смывать с себя персиковый сок с мякотью.

И вдруг шум вертолета...

Сердце у Саши заколотилось как бешеное. Возвращается... Он возвращается!

Это что же получается... Она его ждала, что ли... скучала? Нет! Нет! Нет...

Скучала...

Будь оно все проклято! Засасывает эта проклятая гаремная трясина! Засасывает!

Не скучала она по нему!

На самом деле она не знала, что чувствовала, хотела его видеть, не хотела. А только сердце готово было выскочить из груди, и дыхание совсем сбилось от нежданно нахлынувшей радости. Ну, радость-то она подавила усилием воли, но сердце еще долго не желало, затихнуть, колотясь в груди, как птичка. Саша ушла в комнату, твердя себе мысленно:

— Нечего трястись, ты еще хвостом бы завиляла как преданная собака! Радуешься, что он прилетел? Ждешь, что к себе позовет? Трахаться? Тьфу! Ненавижу! Ненавижу!

Потом она, конечно, успокоилась. И слова убедительные нашлись. Все для того, чтобы помочь девчонкам. Лично ей это абсолютно до лампочки. Она совсем не ждет, что за ней пришлют, потому что он ей противен. Именно, противен.

Именно потому отвернулась и спрятала глаза, когда за ней пришла стальная дама, чтобы та не увидела, как вспыхнули ее глаза затаенным ожиданием встречи.

Трудно сопротивляться себе.

Можно, но это трудно.

* * *

Начальник внутренней охраны вела девушку номер 44 в апартаменты хозяина и невольно подмечала за той признаки волнения. Это хорошо. Она даже сочла нужным высказаться:

— Номер 44, я хочу вам кое-что сказать. Вы не против?

— Не против, — Саша была удивлена, но поговорить даже лучше, а то ее аж трусит от волнения.

— Знаете, он ведь несчастный человек.

— Что? — Саше вдруг стало неприятно, — Зачем вы мне это говорите?

— Зачем говорю? Затем что знаю.

— Что вы знаете?

Стальная дама вздохнула, а потом сказала:

— Вы для него не такая как остальные, понимаете, о чем я говорю?

Саша показала на свой ошейник и проговорила с нажимом:

— Нет, не понимаю.

— И все-таки, я думаю, понимаете.

Понимала или нет, а отвечать на это Саше хотелось.

— Просто... Номер 44, вы могли бы сделать его счастливым. Только за это надо побороться.

— Стальная леди! — Саша даже остановилась в возмущении, — Пожалуйста, не разрушайте свой цельный образ этой сентиментальной мурой. Прямо штамп из бабского романа!

Стальная искренне и заливисто расхохоталась:

— Номер 44, я в вас не ошиблась! — а потом умолкла на пару секунд, прищурилась и выдала, — И все-таки подумайте над тем, что я вам сказала.

Вот и что это за пробный шар был? Однако Саша вспомнила о той Риткиной странной просьбе.

— Простите, у меня тоже есть некая информация... — Саша замялась, а стальная при слове 'информация' тут же сделалась внимательно-напряженной, — Дело в том, что номер 37 беременна...

— Об этом нам известно.

— Так вот... Она собирается избавиться от беременности, и каким-то образом подставить номер 45.

Девицу номер 45 не любил никто, но это еще не повод, чтобы подставлять ее. Совесть Сашина теперь была чиста. Стальная дама что-то недолго просчитывала в уме, потом окинула девушку каким-то новым взглядом и промолвила:

— Спасибо. Мы присмотрим за обоими.

Через несколько секунд они подошли к двери.

Та видимость спокойствия, которую Саше удалось обрести за время разговора, тут же слетела к чертовой матери, и теперь она входила во внутренний холл, не в силах определиться, какое из вихря чувств, охвативших ее, сильнее. Оказалось, что тяжелая черная обида все же сильнее, но и старательно задавленная радость видеть его все-таки присутствовала.

Мужчина не стал дожидаться, он и так потратил столько времени на бесплодное ожидание. Как только услышал легкие шаги, сам вышел в холл.

А ведь они оба страшно волновались, оба ждали встречи и задыхались от избытка чувств так, что не было сил говорить. Она прятала глаза, а он и боялся, и желал заглянуть в них. Но он не станет. Сперва сюрприз. У него для нее сюрприз, для начала надо увидеть ее реакцию.

Потому что он сделал это, приготовил специально для нее тайную комнату, убежище, особое место, где они будут только вдвоем. А весь мир останется там, за дверью. Арсений надеялся, что там, в этом убежище, где кроме них никого не будет, он сможет вернуть то, что было между ними раньше.

У него в апартаментах был небольшой гимнастический зал, этажом ниже. Туда раньше спускалась потайная лесенка из кабинета. Над залом надстроили еще один этаж. Вышла довольно просторная комната с ванной и собственной террасой. Практически апартаменты в апартаментах. Простые белые стены. И белые драпировки по стенам, занавеси густого полупрозрачного кипенно-белого тюля. Зеркальная стена. И одна кровать, застеленная белым пушистым меховым покрывалом. Почему все белое? Он так захотел.

Комната тогда показалась ему словно занесенной снегом. Нетронутой. И какие следы на этом снегу останутся, будет зависеть только от него теперь.

Единственным ярким пятном была драпировка. Вишневая, как загустевшая кровь.

Комната вышла неожиданно стильная. Такая холостяцкая студия. Хорошо. Не пошло. Мужчина с волнением ожидал, понравится ли ей.

Он протянул руку, Саша приняла, теряясь в догадках, куда же он ее ведет. В спальню не пошли, это уже хорошо. Но куда же? А... В какую-то студию. Надо же... Что ж, тут, по крайней мере, не так погано, все белое. На человеческую комнату не очень похоже, но хоть не тот публичный дом, что все остальные его комнаты. Правда драпировка цвета запекшейся крови все-таки наталкивала на мысли о борделе, но так ведь этот замок бордель и есть, как его ни называй. Будь оно все проклято.

Это было важно, мужчина за ее лицом следил внимательно, и удивление, сменившееся брезгливой мрачностью, подметил. А потому уловил неприязненный взгляд, брошенный на ту злополучную драпировку, которую дизайнер все-таки пропихнул, повинуясь подспудному желанию первым наследить на этом девственном снегу.

Нет-нет-нет! Никто не будет следить тут кроме него, Арсений скомкал драпировку и выбросил за дверь. А Саша удивилась, что он заметил и правильно истолковал ее мысли.

Против кровати была зеркальная стена. Саша видела в зеркале себя и его. А время шло, а вместе с ним потихоньку поднимало голову проклятое возбуждение. Не надо смотреть в зеркало.

— Самое время, — подумал Сеня, и сказал, — У меня для тебя подарок.

Вздрогнула, посмотрела недоверчиво. Ну, не надо впадать в панику, девочка, ничего ужасного с тобой никто делать не собирается. Он слегка улыбнулся одними уголками губ и вытащил нечто, красиво упакованное в белую хрустящую бумагу с инеевыми серебристыми узорами, большой плоский сверток. Протянул ей со словами:

— Я хочу, чтобы ты это одела, — а негромкий голос срывается от внутренней дрожи.

Если бы взгляды могли обжигать, он бы уже покрылся волдырями. Боже! Как он был рад, что мертвая пустота в глазах хоть на мгновение сменилась возмущением! Боже! Первое человеческое чувство в ее глазах... Однако долго радоваться не пришлось. Саша начала опускаться на колени.

— Нет, — он быстро поднял ее, — Говори. Тебе не надо становиться на колени.

— Хозяин, — голос опять пустой и ровный, — Вы не выйдете, мне надо переодеться?

Выйдет? Ни за что!

— Переодевайся, я тебе не помешаю. Обещаю.

— Хотя бы отвернитесь.

Арсений молча показал на зеркало. Действительно... Что ж, тем хуже. Не надо показывать ему своего раздражения, в этом нет никакого смысла. Саша отнесла загадочный сверток на кровать и стала потихоньку распаковывать. А мужчина отошел к стене, и присел, прислонившись спиной и опустив руки на согнутые колени. Сидел очень тихо, при желании о нем можно забыть.

Нет! Черт бы его побрал! Ну это уже слишком!

Саша развернула упаковку и фыркнула. Там лежал очень красивый, нежнейшего салатового цвета костюм для танцев. Такой, в котором танцуют танец живота, блин! Фактически, это были полупрозрачные шаровары на низком поясе, расшитом жемчугом, с висюльками из золотых цепочек и жемчужин и крохотный лиф. Нет, даже не лиф, а конфигурация из золотых пластиночек и цепочек. И круглые чашечки размером с сосочек, а с них тоже свисали висюльки-кисточки из золотых цепочек. Саша готова была взвыть, единственная мысль, что ей пришла в голову, была:

— Хорошо еще, что у меня не такое молочное хозяйство, как у Ритки...

Ой, а дальше там еще обнаружились сандалии, естественно, все в золоте и жемчужинках, ножные браслеты, ручные, какие-то кольца, блииииинннн....

Не удержалась, взглянула-таки на своего мучителя. А тот сидел, не шелохнувшись, только глаза горят жаждой какой-то нечеловеческой. Псих, блин, полный псих. И как теперь в это одеваться прикажете? Она вытащила шаровары, повертела. Это ж трусы тоже снимать придется...

Стоит ли говорить, что заводились от подобной ситуации оба. Но Арсений честно высидел у стены, как и обещал. Пока она раздевалась, пока разбиралась, что и куда нужно прилаживать, он смотрел, не дыша, боясь шевельнуться, чтобы не спугнуть. Лишь когда осталось застегнуть лиф, предложил:

— Помочь?

Он хотел спросить спокойным тоном, а вышло неожиданно резко и хрипло.

— Да, пожалуйста, — девушка повернулась спиной и отвела волосы.

Что она сейчас чувствовала? Чего ждала?

Дышит тихонько, затаилась. Ждет...

Нет, он не сделает этого, не сейчас. Рано. Просто застегнул золотой замочек и спросил:

— Позволишь мне одеть тебе сандалии и остальное?

Саша кивнула, а мужчина, стараясь не смотреть ей в глаза, опустился на одно колено и стал надевать на нее воздушную, безумно красивую обувку из золоченных ремешков, но сперва одел на большие пальчики ног по сверкающему бриллиантами колечку. Потом браслеты с бубенчиками, звенящие браслеты и колечки на руки. Она смотрела на себя в зеркало. Так странно, нереально, словно во сне. Руки его касались неуловимо легко, нежно поглаживая. Но вот, приладил последний браслет и встал, отошел обратно к стене и произнес:

— Станцуй для меня.

А потом чуть повременил и добавил:

— Пожалуйста.

Ну, раз пожалуйста... Так и быть... Рабыня станцует для хозяина.

А здорово, зеркальная стена позволяла увидеть себя со стороны и Саша постепенно увлеклась. Браслеты на руках и ногах позванивали, и она уже танцевала для себя самой, в какой-то момент даже чуть улыбнулась своему отражению, когда удалось исполнить особо сложное па — с особым изяществом вильнуть бедром, так, чтоб взвилась бахрома из золотых цепочек.

Как он на это надеялся, и как был счастлив, что удалось.

Больше мужчина не мог держаться в стороне, подошел. Девушка сразу замерла настороженно, глядя на него в зеркало. Арсений обнял ее сзади, прижался лицом к теплым волосам, прошептал еле слышно, словно выдохнул:

— Сашенька...

Бред... Горячечный бред...

Они провалились в то неведомое место вне времени и пространства мгновенно.

Почему так... Почему они не могут быть вместе нигде, кроме этого несуществующего места во вселенной...

К сожалению, там нельзя находиться долго, в этом месте, а дверь в прошлое невозможно открыть, даже если ты знаешь, где она.

Глава 32.

Саша ушла к себе мрачная, переполненная противоречивыми чувствами, которые отказывалась анализировать. Они должны созреть и оформиться. А он, оставшись один, глядел на себя в зеркальную стену. Сегодня было не так. Сегодня он назвал ее по имени, назвал по имени осознанно, сдал позиции. Нарушил собственные правила. Но когда увидел на ее лице тень улыбки, пусть даже она не ему улыбалась, понял, что иначе нельзя. Для него она не одна из многих безымянных, не номер 44. Она Саша.

Даже если это не вписывается в рамки той жизни, что он построил.

Но почему?! Кто загнал его в такие рамки?! Что это за рамки вообще?! Это же его жизнь! Почему он не может жить, как хочет?!

— Потому что это не вписывается в твои правила, — ответил ему Арсений.

— Ты начинаешь мешать мне жить. Нет, даже не так. Ты мешаешь мне жить, — Сеня такое сказал впервые.

— Не будь идиотом, ты всего лишь жалкая часть меня, уймись и не скули.

— О, нет. Это я тебя создал.

Арсений на это даже отвечать не стал, просто расхохотался. Но Сеня гнул свое:

— Это моя жизнь. И ты мне мешаешь.

— Да? Так уничтожь меня. Давай, попробуй! Слабо? Вот и заткнись. И трахай уже своих сучек, как трахал раньше, и радуйся.

Сегодня последнее слово осталось за ним. Однако хлюпик-то начинает сил набираться... Давить его надо бы, но Арсению тоже хотелось получить этот счастливый завтрашний день. И ночь. И утро. И еще.

Мужчина с содроганием думал еще и о том, что ему предстоит. А предстояло ему дожимать Анну и переспать со всеми наложницами, потому что доверенный особо указывал, женщины на взводе, и им необходима разрядка. Да и слишком выделять из общей массы одну — значит подвергнуть ее опасности. Мало ли какие идеи родятся в прекрасных головках его рабынь от ревности.

Но как же отреагирует ОНА?! Уж не обрадуется точно...

Он безумно надеялся, что все обойдется, надеялся, что она понемногу начнет привыкать. Пусть она привыкнет, Господи, пожалуйста, пусть привыкнет...

У него еще есть завтрашний день. Еще один день, который он может прожить так, как хочет. И может, если повезет еще два дня. Если...

* * *

Мысли оформились еще по дороге. Стальная, видя подавленное состояние Саши, не стала задавать вопросов, они молча дошли до дверей ее апартаментов и расстались. Уже войдя в комнату и взглянув на камеру, Саша знала ответ на все свои вопросы.

У них нет шансов. Они просто не могут быть вместе.

Не здесь, не в этом мире. А другого мира просто нет. Не существует.

Но чувства...

Его исступленная нежность, ее невозможно подделать. Как невозможно подделать дрожь, которая охватывает мужчину, когда он касается ее. А взгляд, туманящийся от безумного желания, жаркий шепот, срывающееся дыхание...

А ее собственная реакция...

О себе вообще не хотелось говорить.

Ясно одно. То, что происходит между ними в постели, не просто секс.

Но ясно и другое. Между ними ничего не может быть.

Жизнь поставила их в такие рамки.

Но если бы они встретились иначе, в другой жизни...

Саша остановила себя:

— Глупо мечтать о несбыточном. Еще глупее предаваться печали о несбыточном. И совсем уж глупо думать, что можно жить здесь и сейчас, не задумываясь о том, что будет завтра. Цена за это будет слишком высока. Цена будет твоя загубленная душа. Между вами ничего не может быть. Ничего. Забудь. Он наиграется тобой и сменит на другую. А тебе нужно искать пути, чтобы выбраться отсюда.

Все слова были идеально правильные, и решение было верным, но сердце болело, у него было собственное мнение. И сожаление, что к его доводам никто не станет прислушиваться.

Спать.

* * *

Ей опять снился тот кошмарный сон. Только теперь ее любимый горел в разбитом автомобиле. И предчувствие беды на утро было еще более тягостным. Саша успокаивала себя тем, что во сне проецируются все дневные события и переживания, вот и выстраивает мозг такую тревожную картину. Надо перестать об этом думать и напряжение рассеется.

После завтрака она спустилась вниз. Сегодня в первый раз закрыли двор стеклянным куполом. Погода ветреная, срывался дождь. Конечно, оборудование здесь просто писк... Огромный купол накрыл овальный атриум совершенно беззвучно. Красиво и удобно. Профессиональный интерес вызвал внутренний голос на собеседование:

— Интересно, а стекла пуленепробиваемые? А кто его моет? Каркас видимо стальной, из нержавейки, потому что профили были тонкие и изящные, как паутинка, в центре кольцо. На него собираются все нагрузки. С точки зрения конструктива — просто шедевр. Интересно, если выбить центральное кольцо, купол рухнет? Все-таки овал, не круг, круг более стабильная форма. Все равно — шедевр.

* * *

Рита в этом момент была у Ван Ли в лаборатории. Как бы просто в гостях, попросить немного крема от прыщей. Азиатка видела, что рыжая уже неделю ходит сама не своя, и попыталась аккуратно выведать. Но Рита только отмахивалась от разговора и хохмила. Тогда Ван Ли сказала прямо:

— Рита, не вздумай жрать это. Ты слишком полнокровная, трудно сказать, как что будет, срок большой. Ты же знаешь, с тебя всегда фонтаном хлещет, Рита, не надо рисковать.

— Оставь эти разговоры, Ван.

— Рита, давай мы потихоньку... Ребенок родится мертвым

Вот это добило рыжую. Она согласна была избавиться от беременности сейчас, когда еще непонятно, что ты носишь в животе. Но вот так, методично убивать настоящего живого ребеночка... На живого ребеночка рука у нее не поднимется. Никогда!

— Ван, я не хочу это слушать!

Восточная вздохнула и протянула ей баночку. Как эти европейцы глупы, нетерпеливы и щепетильны. А главное, как нелогичны! Ведь все равно собирается убить ребенка, так какая разница, когда и как?

Идя к себе в комнаты, Рита заметила во дворе Сашу. Они обменялись взглядами, и Саша дала понять, что просьбу ее выполнила. Рита была довольна, скоро она избавится от собачьего номерочка. Свобода... Правда, придется немного поработать передком, но, она внутренне хохотнула:

— Чем-чем, а передком-то мы работать умеем. Как, впрочем, и остальными частями тела.

И оглядела свое тело с видимым удовольствием. Скоро.

Скоро она выйдет отсюда.

Глава 33.

Две ночи. У него было еще две волшебные ночи в их тайном мирке. Он себе позволил. В конце концов, это его жизнь, и он имеет право быть счастливым, хоть немного. Девушка, конечно, так и не стала веселой, и не смотрела на него влюбленными глазами, но она не отгораживалась своей холодностью, как стеной. И они разговаривали.

О чем? Да обо всем. Понемногу.

Еще тогда, в первый вечер он не сдержался и назвал ее по имени, и это вдруг сделало их ближе. А потом уже никакие правила не могли его заставить стереть эту маленькую победу. Более того, на следующий день он попросил сам:

— Я хочу, чтобы, когда мы здесь одни, ты называла меня Сеней.

Он хочет!? Саша была искренне удивлена.

— Это что, твое имя? Или...

— Это мое настоящее имя.

— Прости, но я не понимаю. Зачем нужен был ошейник, собачий номерок, зачем было стирать мою личность и запирать здесь, если хотел, чтобы я называла тебя по имени?

— Я не могу тебе объяснить сейчас. Потом, — он поморщился, — Потом.

Ладно, раз у нас припадок откровенности, надо бы узнать побольше.

— Как я попала сюда?

— Коротко или подробно?

— Подробно.

— Сначала я увидел тебя. А потом... Потом было много работы, перемещений и назначений различных людей.

— Что? Надеюсь, в институт я не с твоей подачи попала? — это было бы слишком.

— Нет, — он хмыкнул, — В то время я еще не знал, что ты существуешь.

— Спасибо, успокоил, — хоть что-то было настоящим, — Последнее, что я помню из прошлой жизни, была авария.

— Да, а потом ты умерла в больнице.

— Не поняла? — вот во что, а в загробную жизнь она отказывалась верить.

— По бумагам. Ты умерла для всего мира, и теперь Александры Максимовны Савенковой нет. Она похоронена на вашем городском кладбище.

— Но я есть.

— Да, ты есть. И ты моя.

— Номер 44, — она покачала головой, — Это чудовищно.

— Возможно, — согласился он.

— А остальные?

Судя по тому, как мужчина кивнул, судьба остальных мало отличалась от ее собственной.

— Значит, ты можешь уничтожить, устранить физически, любую из нас в любой момент? Потому что нас как бы нет?

— Нет, это значит, что вы только мои, и я о вас забочусь и берегу.

Даааа...

— А зачем камеры везде?

— Это для вашей безопасности.

— Это унизительно, когда все время за тобой следят, понимаешь? Кстати, почему некоторые камеры не всегда работают? — вот и настал момент выпытать немного стратегической информации.

— Эти камеры включаю и выключаю только я. Так что, кроме меня никто не видит, как ты спишь, или переодеваешься, — он выдержал паузу, — Или купаешься.

— Что, и в ванной... — вот это был удар! Саша покраснела.

— Но ведь вижу только я.

Она молчала с минуту, переваривая. Потом решила продолжить.

— Значит, они включаются только когда ты здесь?

— Нет. Я могу через спутник видеть вас из любого места. Если захочу.

Бог ты мой... Это же полный псих... Тотальная слежка круглые сутки...

— Зачем?

— Я должен знать, должен быть уверен в своих женщинах.

— Рабынях.

Рабынях... Может быть... Но он же создавал им идеальные условия жизни, а от них требовалось всего ничего — только любить его. Хоть немного.

— Разве так плохо быть моей рабыней? — голос у него был тихий, и какой-то просящий, — Мои рабыни ни в чем не знают отказа, малейшие их пожелания удовлетворяются мгновенно.

И Саша видела, что он говорит это искренне, Бог ты мой, неужели он не понимает...

— Да, все кроме свободы.

Такие разговоры всегда заканчивались одинаково.

Саша понимала, что наступил ее предел, и просила разрешения уйти. А он отпускал, через собственное нежелание, но отпускал. Новые, странные отношения, непонятные ни ему, ни ей. Но они все-таки были.

И каждый раз, возвращаясь к себе, Саша убеждалась снова и снова, что вместе им быть невозможно, но и... Невозможно.

Да еще и беременность, которая, скорее всего, есть, ибо, если дерьмо может случиться в вашей жизни, то поверьте, оно непременно случится.

Этой темы они не касались совершенно осознанно, но по тому, как он нежно гладил и целовал ее живот, нетрудно было догадаться, что он подозревает. Не зря же у него везде камеры натыканы.

Но так жить невозможно!

Что с ней будет, когда это чудовище наиграется своей новой игрушкой?! Когда он вообще охладеет к самой идее этого курятника? Неееет... Валить отсюда, и как можно скорее... Но как! Как, если единственный выход отсюда — бордель?!

Тупик.

Саша рассказала Анне все, что смогла узнать про камеры слежения. Та была благодарна безмерно, подготовка к побегу завершена. Оставалось выбрать момент.

* * *

У судьбы есть чувство юмора, определенно. Только очень черное и извращенное. А уж как она умеет нежданно-негаданно завертеть свое треклятое колесо...

Завертелось на третий день.

Уже привычно заняв свое место во дворе и попивая морковный сок, Саша прикидывала в уме возможную снеговую нагрузку на стеклянный купол атриума, когда ее отвлекла от размышлений негромкая перепалка. Вслушалась, ей показалось, что мелькнуло слово 'сорок четыре', это что ж, о ней говорят? Так и есть. Девушки в кружке у бассейна, милый разговор на отвлеченные темы. Номер 45 в ответ на восторженное замечание мелкой гурии, что номер 44 счастливица, мол, ей повезло вызвать интерес хозяина, явно нарывалась, зыркнула в ее сторону и съязвила:

— Я смотрю, твоя подружка, номер 44, прописалась у хозяина. Тебя не зовет, свечку подержать?

— Это не твое дело, — огрызнулась мелкая гурия, номер 32.

— Что он только в ней нашел, ни кожи, ни рожи, а вот же прилипла к нему, как клещ... Слышь, чернявка, может, попросишься за компанию?

Девчушка разозлилась:

— Оставь нас в покое! Почему ты такая злая? Чего тебе не хватает?

— Я хочу к нему! К нему! Потому что он мой! А всякие твари, вроде тебя, влезают между нами и мешаются.

Гурия фыркнула:

— Может быть, рассказать всем, кто и куда влезает?

Глаза у номера 45 засверкали бешенством. В кружке у бассейна воцарилось тяжелое молчание. Как раз в этот момент подошла Рита.

Она наелась кремов волшебных. На всякий случай побольше, чтобы вернее. Снадобья Ван Ли ей не раз уже помогали. И вперед! Дуру номер 45 еще с утра заметила у бассейна. Хорошо, все идет по плану. Через десять минут, уже ощущая тянущую боль внизу живота, номер 37 вышла из своих апартаментов и направилась к бассейну как раз в самый подходящий момент, потому что действие абортирующего уже началось. Еще пара минут, и с нее все начнет 'лететь кусками', будет больно, конечно, но что ж поделать... Прошла мимо девиц, сидевших кружком в немыслимых костюмах. Боже, как ей уже все надоело, неужели она скоро от этого балагана избавится?

— Что опять за шум? Чего пристаешь к девчонке? — резко осадила она девицу номер 45, а самой уже становилось нехорошо.

Но все шло по плану, Рита еще вчера попросила девчушку номер 32 спровоцировать рыжую дуру. Та согласилась, потому что номер 45 ее достала своими наездами. И теперь назревал скандал. В дверях замаячила охрана.

Все по плану.

— Что, не можешь никак влезть в постель к хозяину, так теперь срываешься на девчушке? И что такого она может рассказать? А? Может, мы послушаем?

Номер 45 подскочила, сжав кулаки и тяжело дыша. Такие взгляды, которыми она одаривала обоих, могут убивать, и номер 32 натурально испугалась, юркнув за спину рыжей мамочки. А та злобно хохотнув, развернулась и показала номеру 45 средний палец. А то, что дальше произошло, произошло моментально.

Вроде шло по плану, а вот совсем и нет. В плане Риты учитывалось все. Кроме ее высоких, очень высоких шпилек. Очень высоких шпилек со скользкими набойками и разлитого на мраморном полу сока из стаканов с опрокинутого столика. И кроме коротеньких гладеньких, вроде, совершенно не травмоопасных, пеньков ограждения зоны отдыха у бассейна, на которые она и грохнулась. Потому что как раз в этот момент сработало азиаткино зелье, и от резкого внутреннего кровотечения у нее уплыло сознание. Это, конечно, был шанс на миллион, но именно он и выпал, женщина упала на столбик ограждения виском. Номер 45 даже не успела вцепиться ей в волосы, а охрана помешать.

Все было кончено до изумления быстро. Проломленная голова, удивленные глаза, заволакивающиеся смертной тенью. Кровь по ногам, кровь из головы, судороги агонии...

Не стало Ритки меньше, чем за полминуты.

Кругом вопли перепуганных девиц, ругань охранниц. Подлетевший медперсонал... Движение, суета... Поздно. Поздно все. Поздно!

Номер 45 уводили, она орала благим матом, что не виновата в этой нелепой смерти. Несчастный случай! Не виновата...

На одной ноте непрерывно визжала в истерике девчушка номер 32, выкрикивая какие-то слова на родном языке, Анна рыдала над телом подруги, Ван Ли стояла рядом на коленях и покачивалась, как в трансе. Остальные девушки разбежались и попрятались.

Саша стояла столбом, глядя на все творившееся.

Безопасность?

Все под контролем?

Марии Н... начальнику внутренней охраны этого гадючника оставалось только расписаться в бессилии. Вроде и предупреждена была, а все равно, ничего поделать не смогла. А потому, не стала никому докладывать о том, что номер 44 ее предупреждала о возможном инциденте. Кто знает, как может повернуться ситуация.

Сегодня был Черный день. Страшный день. Мертвый.

Что хуже? Не знать своей судьбы вообще, или знать и пытаться ее изменить? Одинаково плохо. Хотя нет, лучше все-таки не знать.

Глава 34.

Когда Арсению доложили, он рвал и метал.

Обгадили, твари, ему человеческий день, который он собирался провести в свое, человеческое удовольствие! А и наказать вроде некого. Несчастный случай. Ощущал себя полным идиотом. А он этого не любил, очень не любил, когда его выставляли идиотом.

Все под контролем?!

Безопасность?!

Первым делом кинулся взглянуть на тело. Еще полчаса назад дышала, смеялась, козни строила, а теперь лежит на металлическом столе в подвале, в холодильной камере вместе с тушами мороженого мяса. Вся в кровище, ноги залиты, лужица возле бедра. И себя угробила и дитя. Его нерожденный ребенок... Смотрел и зверел.

— Что ж ты сделала, безмозглая, что?

Мелькнула мысль:

— Ты же знал, знал, что она что-то замышляет. Не ожидал?

Но признавать в этом свою вину он отказывался категорически.

— Дура. Дура. Дура!!!

На другую дуру даже смотреть не стал, тварь бестолковая, одни проблемы от нее.

Управляющий суетился, как наскипидаренный, ограждение вокруг зоны отдыха у бассейна сменили меньше чем за час. Да толку от этого... Беда уже случилась. А и оторваться не на ком. Ничего, он найдет на ком!

Арсений М... словно впал в ледяную боевую ярость, превратившись в бездушную машину, в настоящее чудовище.

— Привести ко мне номер 18.

Управляющий странно взглянул на него.

— Что непонятно?

— У нее истерика...

— Очень хорошо. У меня есть средство от истерики. Безотказное.

— А номер 45? — робко спросил управляющий.

— В подвал! На хлеб и воду! Черт бы ее побрал! И ждать моих распоряжений.

Все было исполнено моментально. На сей раз его вообще не тревожили ничьи чувства. Ничьи абсолютно. В его доме кто-то развел беспорядки, и за его обгаженное настроение ответят все.

Что там произошло с девчонкой номер 45, в общей группе никому докладывать не стали, ее просто уволокли, и все. Зареванную Аньку потащили к хозяину, вернулась она оттуда сама не своя, опять вся измазанная. На все расспросы молчала, как пришибленная.

Потом к нему нагнали еще девчонок, и еще. Хозяин напряжение стравливал, раздавая наказания. Секс в ярости тоже может быть хорош, и ощущения будут яркие. Только это все равно остается наказанием. Для всех.

* * *

Что это могло значить для Александры Савенковой?

Что? Просто понимание, что чудовище остается чудовищем, даже если у него могут случаться припадки человечности. А значит, у нее нет причин для сомнений.

Ближе к вечеру она пошла к Анне. Та лежала пластом в спальне и даже не плакала, а просто смотрела в потолок невидящим взглядом. Но у Саши было для нее кое-что. Оглядевшись внимательно, не работает ли камера, Саша прошептала:

— Аня, как только он пошлет за мной. Если это будет ночью, я постараюсь, чтобы камеры не включались до утра.

— Как...

— Это мое дело.

Анна схватила ее за руку и горячо зашептала:

— Если я вырвусь отсюда, я развалю это к чертовой матери! Слышишь! Развалю! А вас всех вытащу!

— Ладно, — Саша была спокойна с того самого момента, как приняла решение, — Ты себя-то сначала вытащи. Следи за мной и будь осторожна.

— Ты тоже.

Саша уже уходила, когда англичанка резко подскочила и подбежала к ней, крепко прижалась и прошептала:

— Спасибо...

* * *

А что это могло значить для Ван Ли?

Неожиданное и легкое избавление любимого хозяина от двух недостойных девиц сразу. Правда, они немного смешали ей карты, но это не так уж и страшно.

* * *

Когда, наконец, вечером схлынула злость, и мозги пришли в норму, отфильтровав все лишнее, страх за Сашку сдавил сердце. Ее надо изолировать, потому что там опасно, там ее жизнь под угрозой. Ему вдруг непреодолимо захотелось спрятать девушку номер 44 от всех, он готов был даже запереть ее в подвал, если это гарантирует безопасность.

Нет, в подвале пусть посидит номер 45. Подумает о жизни, у нее будет достаточно времени для этого. Это же... как надо было его довести! Он же никого не запирал в подвале, для него подвал был символом детских кошмаров. Он же себе клялся! А теперь...

Успокоившись и помыслив более спокойно, Арсений пришел к выводу, что сдавать номер 45 в бордель вроде не за что, эту дуру просто спровоцировали. Но дело-то закончилось трагедией! Но она давно напрашивалась на хорошую трепку и наказание свое заслужила! Заслужила по полной.

Доверенный доложил, что послание номер 18 своему жениху отправила около шести вечера. Оставалось теперь только ждать.

— Распоряжения останутся прежними?

Удивительно, как за последний месяц многое изменилось. Если раньше Арсений даже не поинтересовался бы больше их судьбой, то теперь ему нужно было взглянуть им в глаза, услышать правду.

— Как возьмете, запереть в подвал. Я хочу их видеть. Потом решу, что с ними делать.

— Но у нас там подходящих помещений нет. Было одно, но там номер 45, нежелательно всех...

Дослушивать Арсений не стал:

— Значит создайте! Выбросьте все что можно, но создайте еще две камеры! Делайте, что хотите, но чтобы через три часа было готово!

Доверенного как ветром сдуло. В таком состоянии он хозяина еще не видел.

Воздуха, глоток, воздуха... Необходимо... Арсений задыхался в этом мерзком болоте. А ведь придется еще с тварью Анной разбираться, смотреть в ее глаза сучьи. И с ее хоббитом проклятым. И остальных, кого сегодня не успел, прогнать через постель, чтоб знали, кому принадлежат.

Через себя, через силу. Зачем ему все это?

Зачем?!!!

* * *

Когда принимается важное решение, касающееся вопросов чести, мужчины приводят свои дела в порядок. Так, во всяком случае, пишут в романах.

— Ну что ж, мамзель Савенкова, мы с вами, конечно, не джентльмены, и не графья перед дуэлью, но понятия о мужской чести имеем. Потому как женская честь, согласно всеобщему мнению почему-то находится между ног. Не пойму, почему так считается, но не суть важно.

— Шовинизм гендерный, матушка. Разумеется, мужскую честь мы с вами имеем. Иногда даже кажется, что лучше было родиться мужиком. Проблем меньше.

— Не скажите, мамзель Савенкова, голубизна теперь цветет пышным цветом, а вдруг вас похитил бы какой голубой извращенец? А? Судьба, она дама упрямая, хотя и веселая. Редко меняет свои решения.

— Ну спасибо, порадовали, матушка, даже от сердца отлегло.

Да, отлегло, она спокойно упорядочила все файлы, которые построила для девчонок и выложила папочки рядком на рабочий стол. Модель замка она так и не успела достроить до конца, но и в таком виде замок был хорош и узнаваем. Добавила еще парочку деревьев к тем лесам, что там уже насадила, отрендерила и поставила картинку на заставку. И папочку на рабочий стол, но отдельно, в сторонке. Ну вот. Итоги ее работы за два месяца. А вообще-то впечатляет. Ай да Савенкова... Почти что ай да Пушкин...

Потом пошла, помылась. Это некий психологический момент, или традиция. Переодеваться во все чистое перед боем.

Вечером за Сашей пришла стальная леди. За всю дорогу до кованых дверей в личные апартаменты хозяина не было сказано ни слова. Мрачный Арсений ждал в холле и тут же увел Сашу в студию. А там, как закрыл дверь, сгреб ее в охапку и прижал к себе. И так стоял долго-долго, будто боялся отпустить. Потом проговорил:

— Спрашивай. У тебя должны быть вопросы.

Саша мрачно усмехнулась:

— Почему сейчас?

— Потому что, — глухо пробормотал он.

То, что он боится потерять ее, так и не прозвучало. А Саша подумала, что Анна должна была успеть. Значит, теперь ее выход. Сенина двойственная натура была для нее как на ладони. Но слишком мало было в этом странном мужчине от Сени, и слишком много от хозяина-чудовища.

— Можно не задавать вопросов, я слишком устала?

— Можно, — он снова судорожно притиснул девушку к себе.

Чудовище, похоже, истерит. Надо бы приласкать его, успокоить. Взяла его лицо в ладони и посмотрела в глаза, полные черти каких чувств, но более всего в них было тревоги. И улыбнулась.

Сначала он не поверил.

Как? Сейчас... Почему...

А потом мысли исчезли, и мир весь исчез, потому что она стала его целовать, разглаживая морщины на его лбу, и приговаривать:

— Сеня, Сенечка...

Мог ли Сеня сегодня думать о каких-то камерах, побегах, следить за кем-то?

* * *

Что это было? Что Саша сделала?

Просто отпустила себя на свободу. В первый и последний раз. Знала, другого раза уже не будет. И это не было ложью с ее стороны, потому что любить его она не переставала никогда. Даже когда обижалась и ненавидела.

Глава 35.

Ночью был дождь. С молниями и громом. Майклу повезло. Еще с того дня рождения маленькой Стаси, он сумел передать через Ван Ли для Анны под видом набора очень дорогого фигурного шоколада специальный костюм из тончайшей ткани. Подозрений это не вызвало, потому что Ядвига не раз передавала для Ван Ли посылочки, то шоколад, то пряности, но кофе или чаи разные. Все отменного качества, в лучших фирменных магазинах мира приобретенное. Не вызвало подозрений и сейчас. Так Анна получила комбинезон, экранирующий любые излучения, идеально обтекаемая ткань, тоньше, чем тончайшие колготки. И помещалось это все чудо в шоколадное яйцо, размером немного больше куриного. А в других шоколадных фигурках набора были глушилки. Все крохотное, невесомое. Космические технологии.

Камеры, как Саша и обещала, были выключены всю ночь. Ему удалось проникнуть через крышу и потом по стене в спальню Анны. Первое, что сделал, после того, как попал в комнату Анны — выставил глушилки и 'перекусил' застежку на ее колье и натянул на нее легкий кевларовый жилет. Колье оставили в спальне, чтобы маячок показывал присутствие именно там. Ушли тем же путем, двор пересекли как раз по стеклянному куполу. Анна увидела эту возможность сразу, как взглянула на модель замка, что строила Саша.

Чтобы сбить биометрические датчики, он оставил в спальне крысу. Да. Обычную, ручную крысу. Специально завел для этой цели. Крыска мирно спала под дозой снотворного, а к ее ошейнику прикрепили колье.

Пересекать стеклянную крышу двора пришлось по большой дуге, старались держаться ближе к стенам, и это удалось без проблем. Правда, дождь хлестал, как из ведра, но дождь был союзник. Подняться оттуда на крышу соседней башни было нелегко, дважды чуть не сорвались. Там Майкл еще месяц назад припрятал легко сборный дельтаплан с мотором.

Но в дождь, на дельтаплане, риск за гранью... На такое могли пойти только смертники. Или везунчики.

Везунчики.

Потому что за территорию замка их таки вынесло, каким чудом не разбились, непонятно. И даже в ту сторону, в которую нужно, Майкл сработал безукоризненно. Даже до спрятанного в лесу невзрачного автомобиля, начиненного, как космический корабль, тоже смогли добраться на удивление просто. Выехали на дорогу, а теперь — гнать!

Но ирония судьбы заключалась в том, что им просто дали уйти, чтобы взять потом, когда они уже чувствовали себя свободными.

* * *

Саша не стала уходить к себе, осталась с ним в той их тайной комнате. Знала, что эта ночь может оказаться для нее последней. Ну что ж, пусть. Это было ее право, распорядиться так своей судьбой. Если удастся помочь Анне выйти отсюда на свободу, значит, цель достигнута. Сашу не очень волновало, вспомнит ли англичанка про нее, когда выберется, или предпочтет забыть все как страшный сон. Сейчас ей было не до собственной судьбы, то была акция протеста с ее стороны. Нельзя безнаказанно превращать человека в раба, и кто-то должен был это остановить.

Разбудили Арсения уже под утро. Вызвал доверенный. Тот быстро ушел, странным взглядом взглянув на Сашу. Она поняла. Маховик судьбы пошел набирать обороты. Она закрыла глаза, стараясь отрешиться от всего, что ее беспокоило, и главное — подавить страх. Бояться нечего, дело уже сделано.

* * *

Когда Арсению сообщили, что побег состоялся, обоих взяли и по его распоряжению заперли в подвал, он не сразу поверил. Слишком хорошо ему было, расслабился, потерял счет времени и чувство реальности. Возвращаться в отвратительную действительность было тошно и страшно. Но он, конечно, включился, особенно, когда указали точное время проведения операции.

В подвал шел взглянуть в лицо Анне, хотелось все-таки увидеть правду в ее глазах. Да и хоббиту тоже хотелось сказать пару теплых слов.

Но, Господи, Боже, он все это время не переставая думал о том, что неспроста Саша сегодня была с ним так мила, целовала, в глаза смотрела ласково... Неспроста...

Майкл смотрел на него открыто, без страха. И даже с легким презрением. На вопрос:

— На что надеялся?

Ответил спокойно усмехнувшись:

— На то, что тебя от злости кандрашка хватит.

Надо же, смеется. Крепкий мужик.

— Как же ты умудрился, все сам-один? Неужто не помогал никто?

Майкл глянул и отвернулся.

— Ты и сам всех знаешь. А кого не знаешь, значит не судьба.

— Я ведь могу и выдавить из тебя, а мужик? — Арсения зло взяло от этого уверенного спокойствия.

— Давай, выдавливай. Ты же не человек, — и тут вдруг Майкл сорвался, — Какой же ты мужик, если своих женщин в тюрьме держишь?! Не можешь иначе?! Монстр!

Захотелось свернуть мужику шею, даже пальцы свело. Но сдержался. Надо еще эту тварь увидеть. В глаза ее змеиные заглянуть. А сердце сжимается, сжимается от страха:

— Господи... Не делай этого со мной... Господи, смилуйся... Неужели предала...

И по глазам англичанки понял, что не смиловался.

А, как больно-то... Лучше бы она ножом ударила, лучше бы...

Как он удержался, реветь хотелось медведем раненым. Не стал, не стал перед Анной. А ведь она поняла, какую ему эта догадка боль причиняет. По глазам видел ее мстительное удовлетворение. Ей много чего было ему высказать, своему мучителю ненавистному, но даже сейчас он видел в ее глазах отчаянную мольбу бабью: люби меня, бей, убивай, унижай, топчи, но люби.

Отвращение добавилось к той страшной, душившей его боли.

Предала... Сашка... Сашенька...

* * *

Все это время Саша ждала. Полчаса может, прошло, не больше, а ей показалось, что целая жизнь. Вернулся Арсений откровенным зверем. Какое-то время ходил из угла в угол молча, воздух вокруг него словно клубился гневом. Пока его не было, Саша встала, оделась и застелила постель. Теперь она стояла у окна, прижавшись спиной к стене, страшно не было, было тоскливо.

Голос в гнетущей тишине был неожиданно резким:

— Почему?

Саша вздрогнула, но не стала делать вид, что не поняла:

— Это было правильно.

— Почему?! — он взвыл и подскочил к ней, — Ты предала меня! Как... Как...

— Зато я не предала себя, — Саша была спокойна, это бесило его еще сильнее.

— Я верил тебе! — он метался из угла в угол, тыча в нее пальцем, — Верил! Как ты могла?! Как ты могла?! Ты... улыбалась мне, обманывала...

Ему было больно, и Саша это понимала.

— Шлюха! Никто! Почему никто из вас, шлюх, не проходит испытания! Никто! Почему?!

— Обманула? Испытания? Никто не прошел испытания, говоришь? А ты сам? Ты же сам обманул каждую из нас. Ты же сам не прошел самого простого испытания, причем, ни разу не прошел. Все сорок пять раз не прошел. Или я еще не знаю сколько раз, но не прошел. Ни разу. Иначе, как объяснить все это? Шлюхи, говоришь? Разве кто-то из нас, да хотя бы те, кого ты продал в бордели, были шлюхами? Нет. Мы все были девственницами.

Он что-то собирался прокричать ей в ответ, но она не дала, а сорвалась на крик сама:

— Так значит, это ты превратил всех в шлюх! Ты подталкивал всех к этому своими извращенными испытаниями! Да кто вообще тебе давал такое право?! Судить, кто чего достоин?! Ты лишил нас нормальной человеческой жизни, убил, уничтожил! А теперь тебе преданность подавай! Обманули его?!

— Я любил тебя!!! Любил! А ты меня предала! Мы могли быть вместе!

— Вместе?! Любил?! Ты никого не можешь любить! Не в этой жизни!

— Почему?! — мужчина был в бешенстве, он остановился прямо перед ней, нависая, — Почему?! Ответь! Почему?!

— Потому что ты нравственный урод, Сеня. Урод и моральный садист.

Он побледнел и отдернулся, как от удара, а девушка уже не могла остановиться:

— Моральный садист и жестокий манипулятор. И ты не способен любить. И в этой жизни я не хочу иметь с тобой ничего общего, — она отвернулась и бросила, — Что надо сделать, чтобы попасть отсюда в бордель? Скажи, и я это сделаю!

Все. Безумие захлестнуло его. Удар наотмашь настиг ее на месте, потом он схватил начавшую оседать девчонку и потащил на постель с криком:

— В бордель захотела! Шлюха проклятая! Я тебе покажу бордель! Гадина!

Что он творил, что орал ей, как насиловал, он уже не соображал. Чудовище взбесилось и вырвалось на свободу.

Когда безумие прошло, пришел конец.

Что это... Кто сделал это с его девочкой...

Саша лежала без сознания сломанной куклой. Кровь тоненькой струйкой начала вытекать из ее тела на белую разворошенную постель. Сорвалась беременность.

Несчастный присел, задыхаясь, дрожащими руками прикоснулся к пятну крови, разраставшемуся на белоснежной простыне. Кровь на снегу. Наследил...

Нет... нет... Неееееееттт!

Нет...

Нет...

* * *

Врач осмотрел девушку, она так и не пришла в сознание. Шок.

Арсений не мог войти в комнату, был на террасе, его накрыло какое-то стоическое спокойствие. Доверенный стоял рядом, ожидая распоряжений.

— Девушку отправить на большую землю. Немедленно. Сделать все так, словно последних трех месяцев в ее жизни никогда не было.

— Хорошо. Отправим немедленно. Что с остальными?

— С остальными? — рассеянно спросил Арсений, — С остальными... Зайдите ко мне в кабинет... Минут через... час. Там получите от меня все указания.

— Хорошо, — доверенный был серьезен как никогда, хозяин впервые обратился к нему на Вы..

— Скажите, Николай Савелич...

Продолжил он не сразу, просто сегодня понял одну вещь из своего прошлого. Просто... однажды он случайно успел увидеть такую развороченную постель и обрывки одежды на полу. В спальне своей матери в день ее смерти. Ненадолго, на несколько секунд, пока его не увели. Но он запомнил. А теперь вдруг смог сопоставить.

— Скажите, он ведь ее изнасиловал, да, — голос был тих.

Доверенный знал, о чем говорит его хозяин.

— Да. Она из-за этого повесилась.

— Почему не говорили мне?

— Я... видите ли, я ведь был у нее одним из телохранителей, она говорила со мной тогда перед смертью... Я поклялся ей, что не скажу вам ничего.

— Почему?

— Она не хотела, чтобы вы возненавидели отца.

Звук, который Арсений издал, можно было назвать смехом.

— Арсений Васильевич, она его любила, и он ее любил, но... — доверенный поморщился, — Просто... не могли жить вместе, мучили друг друга.

— Спасибо, Николай Савелич. А теперь оставьте меня. Зайдете в кабинет через час.

Доверенный откланялся, но решил следить за своим хозяином в оба. Не нравилась ему эта странная обреченность.

* * *

Наконец один. Вертолет увез Сашу. Ее положат в больницу. Все будет хорошо. Только его в ее жизни больше не будет. Словно никогда и не бывало.

Не в этой жизни...

Каково это?

Каково это, взглянуть в глаза самому страшному своему кошмару, от которого ты бежал всю свою жизнь? Каково это, понять, что стал тем, кого ненавидел с самого детства? Понять, что сам стал тем чудовищем, которое стремился уничтожить всю сознательную жизнь. Каково это...

Чего ты заслуживаешь? Чего?

Мужчина стоял на террасе и смотрел вслед вертолету, увозящему навсегда ту, что была теперь его жизнью. Не в этой жизни...

Он проиграл все. Свою жизнь, счастье, все, что было для него дорого.

И именно сейчас, в этот тяжкий момент, он с хоть и трудом, но все-таки прошел испытание любовью. Оставалось еще сделать кое-что, чтобы хоть частично заслужить право называться человеком.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Часть третья.

Юноша, помни, чтоб стать настоящим мужчиной, три испытания должен пройти ты: бедность, любовь и войну.

Глава 36.

Аффект. Да, именно так это состояние и называется.

Но почему-то аффект помог мозгам вставить на место все недостающие кусочки.

Каково это?

Каково это, взглянуть в глаза самому страшному своему кошмару, от которого ты бежал всю свою жизнь? Каково это, понять, что стал тем, кого ненавидел с самого детства? Понять, что сам стал тем чудовищем, которое стремился уничтожить всю сознательную жизнь.

У него было, что себе сказать.

— Каково это понять, что перещеголял папеньку. Тот был моральный урод, а ты же просто псих. Одних только маний у тебя сколько? Откуда эта уверенность, что тебе все можно? Откуда?

Арсений готов был изорвать себя зубами изнутри от осознания того, что вся его жизнь сплошная ужасная ошибка и ложь. Однако весь находился в странном оцепенении. Как снежный карниз, зависший на краю перед началом лавины. Еще немного. Еще немного. И лавина сорвется.

Как он жил после смерти матери? Пытался, все время пытался убедить себя (и ведь даже удавалось!), что не имеет ничего общего с тем отвратительным миром, в котором жил его отец, что просто творит новый порядок.

Новое устройство мира, в котором все делается правильно, потому что по праву.

Всего лишь несколько слов сбросило весь флер с того омерзительного в его жизни, чего он никогда не хотел видеть, и жестко указало ему на то, кем он является на самом деле

А ведь ответ был прост.

Деньги. Черт его дери! Огромные, невъ*бенные бабки! От которых в голове сдвигается все нормальное, человеческое.

— Так может, папаша был не так уж и плох? А? Если ты умудрился стать в три раза хуже?

И внезапное осознание того, что он больной урод, и разъедающий, словно кислотой стыд. Тот самый стыд, которого никогда раньше не чувствовал. Считал ведь, что прав во всем, что все ему можно. Сверхчеловек...

— Червяк! Червяк позорный! Раздавить тебя к чертовой матери... Ненавижу тебя, ненавижу!

Он был уверен в том, что собирался сделать. Вытащил пакет с документами из сейфа, остальные экземпляры хранились в хорошо защищенных местах, быстро написал лист рукописного текста, а потом скорей, чтобы никто не успел его остановить, спустился в личный гараж, взял первую попавшуюся машину и прорвался, вынося ворота служебного входа замка. Они были за внешней стеной, ему удалось пролететь через всю территорию раньше, чем их успели перекрыть полностью.

— Да, Николай Савелич, быстро ты среагировал, — усмехнулся он, глядя, как кидается ему наперерез охрана, — Даром свой хлеб не ел. Но я все-таки быстрее.

Проиграть все. Свою жизнь, счастье, все, что было дорого. Но именно сейчас, наконец, обрести независимость. Настоящую, человеческую. Поступать как считаешь нужным, а не как предписывают какие-то правила. Мужчина почувствовал, что именно сейчас тот маленький мальчик Сеня, что был заточен в его душе, получил свободу.

Арсений Мошков отъехал от замка на приличное расстояние, а потом развернул машину, выжимая из мотора все, на что тот был способен, погнал обратно. Видя, что машина хозяина стремительно приближается к воротам главного входа, охрана судорожно кинулась открывать. И успели, но тут он на глазах у всех отвернул в сторону и на полной скорости врезался во внешнюю стену замка. Машина была разбита вдрызг, самого затопило болью, которая словно взорвалась во всем теле одновременно. Перед тем, как потерять сознание удовлетворенно пробормотал:

— Не в этой жизни...

И отключился.

Отчего людям вдруг приходит в голову мысль убить себя? Ну, не всегда вдруг, иногда она зреет годами, эта навязчивая идея. Но суть одна. Он ненависти к себе, от чувства вины, от стыда, да от трусости в основном. От понимания, что накосячил, а исправить так, как следует, нет сил душевных, но хоть своей смертью стереть вину. Хоть немножечко.

Все-таки гены страшная штука.

Гены морального садиста да плюс гены самоубийцы...

* * *

Охрана набежала тут же, доверенный, рванувшийся за ним вслед, догнал его практически сразу, не больше десяти секунд прошло. Успели вытащить из горящей машины до того, как она взорвалась. Как же доверенный переживал, что не уследил! Провел его как мальчишку! Зайдя в кабинет на полчаса раньше, чем было велено, нашел на столе пакет документов и предсмертное письмо, в котором хозяин расписывал, что намерен покончить счеты с жизнью, и виновных не искать, ибо их нет. А дальше была дата, подпись, расшифровка, место действия. К этому прилагался второй вариант его завещания с пометкой 'На случай моей внезапной смерти' и еще два листа исписанные мелким почерком. Дополнение к завещанию.

Самоубивец окаянный! Мальчишка! Идиот несчастный! Чего ему не хватало! Порода, мать его...

А его душеприказчиком, разгребать все эти завалы гр*баные!

Доверенный готов был поперек шва лопнуть и разорвать все в клочья. Схватил исписанные листы, сунул за пазуху и рванулся вслед, на ходу выкрикивая приказания. Успел. Парень был жив, правда, чуть жив, но жив, черт его дери. Медлить нельзя никак. Возможно, в это трудно поверить, но он относился к своему хозяину вполне по человечески.

Арсений смутно слышал какие-то крики, возню, но так и не пришел в сознание, пока его грузили на носилки и заталкивали в вертолет, чтобы срочно везти в больницу. Носилки тряхнуло, болевой шок накрыл его, что было дальше, он так и не узнал.

* * *

Саша все никак не могла проснуться. Тяжелое марево накрывало сознание, сквозь сон ей казалось, что ее все везут и везут куда-то. Куда? Зачем? Какие-то люди... Непонятно... Что-то ей надо было вспомнить... что-то важное... Но потом сознание снова уплывало и она отключалась, так и не вспомнив это важное.

* * *

Конечно, события сегодняшнего утра могли бы выбить седла кого угодно, но Мария Нилова не зря могла называться стальной леди. Та девочка была права. А она была права в отношении своих прогнозов, девчонка перевернула тут все.

Мария Андреевна Нилова была старше Арсения на десять лет, и работала еще у отца хозяина, у Васи Склочного. Так что детство Арсения Мошкова прошло практически на ее глазах. Мария была дочерью начальника Васиной личной охраны, и как это бывает, профессия перешла от отца к сыну. Хотя, в ее случае — к дочери. Но такая дочь, как она стоила троих сыновей.

Так вот, Сенину подноготную Мария, как и Николай Савелич, знала хорошо. Они и еще несколько человек продолжали работать у хозяина много лет. И оба занимали ключевые посты в управлении замком, да и вообще его жизненным пространством. Тогда как собственно управляющий решал в основном хозяйственные вопросы. А потому на время своего отсутствия доверенный оставил замок именно на ее попечение, успев на ходу шепнуть несколько сверхважных указаний. Да еще ей предстояло подготовить все к приезду хреновой тучи журналистов, которых в обычное время отлавливали на дальних подступах к имению. Никогда нога представителей пятой власти не ступала не только на территорию замка, но даже и в лес вокруг него. В основном по причине их тотальной продажности. Не в обиду отдельным исключениям будь сказано.

Просто удивительно, во что превратилась тихая жизнь замка за одни сутки.

Итак, по порядку.

Вчера днем в результате несчастного случая погибла девушка номер 37. Косвенно причастная к происшествию девушка номер 45 содержится в подвале.

Ночью состоялась неудачная попытка побега девушки номер 18. Сообщником был один из сотрудников охраны. Содержатся в подвале.

На рассвете вертолетом на Большую землю в бессознательном состоянии была отправлена девушка номер 44.

И наконец, утром, в 7 часов 34 минуты, Арсений Васильевич Мошков разбился в автомобильной аварии прямо у стен своего замка.

До трех часов дня, до срока, назначенного Николаем Борисовым, в замке царило мертвое спокойствие. Ни одна муха не смела пролетать без разрешения. А уж тем более, ни внутрь, ни наружу не просочилось никакой информации. У стальной леди была стальная рука. Когда вернется доверенный, им нужно выработать единую позицию по этому щекотливому делу. А потом можно приглашать прессу и объявлять во всеуслышание о происшествии. Но прежде, разумеется, решить проблему с девицами.

Кстати, о девочках. Мысль сработала мгновенно. Ничейные девочки, очень красивые, ничейные девочки. Их можно продать, очень задорого продать. И если она подсуетится, то успеет все провернуть до трех часов так, что концов никто не найдет. Мария невольно прищурилась, очень соблазнительная мысль...

Пришлось побороться с собой. Потом на память пришла фраза той девчонки номер 44: 'Стальная леди, пожалуйста, не разрушайте свой цельный образ'. Да уж, быть телохранителем это одно, а продавать безвинных девчонок в бордели, или еще хуже, самой становиться хозяйкой борделя совсем другое. Пожалуй, не стоит разрушать цельный образ и переквалифицироваться из бандитов в сутенеры. Понятия о чести у Марии Ниловой были. А кроме того, у нее была десятилетняя племянница. И как она себе представила, что нечто подобное может случиться с ребенком...

А девчонки, бедные бесправные рабыни, сидели в неведении у себя в застенках. Еду им сегодня приносили только стальные бабы из личной бригады стальной леди. Обычную прислугу согнали в один из флигелей и посадили под замок. От этого всего веяло духом беды, невольно становилось страшно. Особенно страшно от неизвестности.

Чрезвычайное положение.

К трем часам вернулся Борисов, вид у него был странный, и невозможно было понять, ни что же он на самом деле произошло, ни что он чувствует. На вопрос Ниловой о состоянии хозяина, тот только взглянул из-под бровей и буркнул:

— Самоубийство.

— Может, прессе скажем, что не стравился с управлением, трагическая случайность?

— Нет. Самоубийство.

— Но...

— После переговорим. А сейчас пошли, обсудить надо.

Они со стальной леди заперлись в кабинете, где примерно за час и выработали единую позицию по этому щекотливому делу.

Надо сказать, не одной Марии приходили в голову идеи о том, как выгоднее использовать имеющийся в наличии живой товар. У Борисова тоже мелькала мысль продать девиц от греха подальше, но он эту мысль отбросил, иногда совесть все-таки просыпалась. Очевидно, это был тот самый день.

Глава 37.

Через час, более или менее выработав, наконец, окончательное решение по всем щекотливым вопросам, связанным с посмертными указаниями Арсения Васильевича Мошкова, его душеприказчик дал интервью для прессы. Также были предоставлены записи со всех камер слежения, которые фиксировали картинку. В общем, интернет запестрел фотографиями Арсения, кадрами врезающегося в стену, а потом горящего автомобиля и людей, кишащих округ, сообщениями о трагическом самоубийстве молодого преуспевающего бизнесмена, мультимиллиардера, владельца... и бла-бла-бла и бла-бла-бла. Двадцати восьми летний Арсений Васильевич Мошков скончался от ран через четыре часа после поступления в больницу. СМИ отрывались по полной, строя невероятнейшие предположения, к сожалению, ни одного верного.

А так... Вот был человек, и вдруг нет его.

Но это легко и просто, если у человека нет ничего такого, что могло бы перейти по наследству к другим людям. А уж у господина Мошкова было.

Больше десяти миллиардов уе у него было. В деньгах, недвижимости, предприятиях, ценных бумагах и т.д. Это же пристроить надо!

Был вариант завещания на черный день, где было расписано кому и сколько. Всем, кстати, поровну, по 25 миллионов уе. Всем женщинам и детям. И женщин согласно завещанию велено было легализовать. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы выполнить все предсмертные указания, то есть слить всю правду в СМИ. Нет, на это душеприказчик не был готов пойти. Но новые документы в обмен на молчание и неплохие деньги — без проблем. И мозги им промыть так, чтобы не смели рыпаться.

Остальное же состояние частично переходило государству, частично... не будем распространяться, кому частично.

Вот это девицам и объявили. Разумеется, перед этим Анну и Анастасию из подвала выпустили. Майкла тоже, но ему просто сменили место заточения. До того момента, как все окончательно утрясется.

А вот реакция на это объявление у девушек была весьма и весьма различная. Кто-то впал в ступор, кто-то плакал, кто-то глупо хихикал. Две подружки-блондинки тихо обрадовались. Файза сначала расплакалась, а том как-то сразу успокоилась и стала очень озабоченно приговаривать:

— Это что? Я вдова? Беременная и без мужа? Вай-вай-вай... — и поток непечатных выражений на родном языке, — Надо срочно замуж! Срочно! Но кто меня возьмет с ребенком?!

Потом, как сообразила, что она богатая женщина, немного успокоилась.

Анастасия рыдала горькими слезами. У Анны была истерика, перетекшая потом в глубокий обморок.

Ван Ли тихо и спокойно ушла в свою комнату и закрылась в лаборатории. Там мудрая восточная женщина поставила маленькую посудинку с водой на спиртовку и опустилась в кресло. Как, по-вашему, почему такая женщина как она сидела безропотно в этой золотой клетке, ожидая... неизвестно чего ожидая? Боялась, что ее убьют, если она выйдет отсюда? Бред. Она сама была способна убить кого угодно, и ничего не боялась. А денег у нее больше, чем у господина Мошкова.

Она... Просто... Просто она ждала. Ждала, что ее любимый хозяин, для которого была лишь незаметной рабыней номер 6, и к которой он почти охладел, повзрослеет. Когда наконец его половой аппетит будет насыщен настолько, что он начнет видеть все вокруг не только членом... Тогда он поймет, кем для него была Ван Ли Вонг все эти годы. И сделает ее своим другом и советницей. Подругой жизни. Мудрой, опытной, преданной. Потому что она была ему предана до мозга костей. Никогда бы не сделала ничего, чтобы могло причинить ему вред. Потому что любила его.

А теперь его нет. Цели в жизни больше нет.

Вода вскипела, Ван Ли добавила в нее пару щепоток тех экзотических травок, что покойная Ритка принесла от Ядвиги в последний раз, помешала с минуту и сняла с огня. Процедила в чашку. Это должно немного остыть, чтобы можно было пить. Долго остывает...

Потом добавила в отвар еще парочку каких-то жидкостей из своего богатого арсенала и выпила.

Через десять минут Ван Ли не стало. Рабыня ушла вслед за своим хозяином.

* * *

Вот это и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Стальной леди Марии Ниловой. Не хватало еще, чтобы они все тут массово поздыхали! Всех рассадили по комнатам взяли под охрану. Геморроя с этими бабами выше крыши! Но уже к вечеру все потихоньку разъяснилось.

Анна как пришла в себя, тут же исчезла из замка вместе с деньгами, документами и своим Майклом. Разоблачений с ее стороны можно было не опасаться, ей меньше всего нужен был скандал.

Все восемь матерей, поворчав, что денег маловато, согласились на новые документы и свободу, в обмен за подписку о неразглашении. Каждую как следует обработали, так что никому и в голову не пришло бы ворошить прошлое. Остальным девицам было предложено забыть обо всем, что тут происходило, получить деньги, документы и право идти на все четыре стороны. Выбор был невелик: деньги свобода в обмен на молчание, или в расход. В расход никто не выбрал. Идти на все четыре стороны оказались готовы только трое: две блондинки и индианка. Она с ними собралась, а там, как Бог даст.

Остальные просили разрешения пожить пока что здесь. Привыкли к тому, что они вещь, страшно опять становиться людьми и брать на себя ответственность. Ниловой даже смешно стало: хочешь, не хочешь, сделают из тебя какую-то мать-настоятельницу. Но на самом деле, ей было девчонок жалко. А потому она их таки приняла под свое стальное крылышко, пусть живут. Ну не гнать же. Стресс у них, мужика лишились, синдромы разные. Молодые же, глупые. Их бы замуж повыдавать...

* * *

Когда вся возня в замке закончилась, состоялось совещание в кабинете у хозяина. Николай Савелич Марии вполне доверял, да и помощь ее ему требовалась, а потому рассказал все, как оно было на самом деле после того, как Мошкова в больницу доставили.

А дело-то было так...

Борисов отвез Мошкова в частную клинику. Там у них и вертолетные площадки, даже небольшой самолет посадить можно при желании. Сработал очень быстро, и помощь оказали по высшему разряду. Так что, Арсений пришел в себя в просторной, изолированной палате, весь облепленный трубками и датчиками, а Борисов сидел рядом. И неподдельная радость в его глазах. Стало странно Мошкову, что его кто-то рад видеть, и жаль, что не удалось умереть.

— Почему не дал мне умереть? — Николай скорее угадал, чем услышал.

— Потому что рано еще тебе на тот свет, парень.

Рано... Но жить ему не хотелось.

— Врачи говорят, ходить еще будешь, не скоро, конечно, но будешь.

— Я не хочу. Не буду жить...

— Молчи, идиот, не гневи Бога!

Какое-то время тот действительно молчал, прикрыв глаза, но по состоянию видно было, что сознания не терял. Потом спросил:

— Как... как она...

— Нормально она. Ты о себе подумай! Убился же в хлам, придурок!

— Дядя Коля, я не хочу жить.

— Молчи! — а сам возился, как бы удобнее устроить голову раненого на подушке.

— Оставь меня, дядя Коля, прошу, дай умереть.

— Не болтай глупости, парень! Ты же чудом спасся, скажи спасибо! Считай, второй шанс жить получил. Смиловался над тобой Господь!

Этот железный человек со стальными нервами иногда бывал таким неожиданно набожным. Наверное, просто изредка позволял совести просыпаться, хотя в остальное время носил ее в себе чисто про запас. Но сейчас, услышав его слова, Арсений вдруг осознал, что его помиловали. И такая надежда зажглась, что сердце заболело. Любое наказание несет в себе и награду, если, конечно, наказанный сможет это понять.

— Дядя Коля.... Не хочу возвращаться в свою жизнь. Не хочу. Прошу, сделай так, чтобы я умер для всех. Чтобы Арсения Мошкова просто не стало. Ты ведь можешь, столько раз делал... Прошу...

Борисов взглянул на него так, словно вобрал всего глазами, потом коротко кивнул головой:

— Хорошо. Сделаю, как ты хочешь. Но уж ты прости, Сеня, ты исчезнешь навсегда. Если вздумаешь где-нибудь всплыть, я позабочусь о том, чтобы ты исчез окончательно.

— Да, согласен, только выполни то, что я написал там...

— Э нет, Сеня. Если ты исчезаешь, то исчезаешь. Теперь я буду решать, что и как делать, твое слово кончилось. Или возвращайся и делай все сам, или не смей ни во что вмешиваться, потому что тебя, — Николай Савелич показал на него пальцем, — НЕТ.

Удивительно, стоит только упасть из князи в грязи, так тебя сразу же начинают топтать... Что ж, так тому и быть.

— Делай как знаешь, — решение было принято, тот, кто был раньше Арсением Мошковым, устало закрыл глаза.

Доверенный с минуту смотрел на него, проникаясь своей новой ролью. И чем дальше, тем больше эта роль ему нравилась. Быть всесильным. Всемогущим. Ни перед кем не отчитываться. Вершина пищевой цепи, мать его!

А что же думал лежащий на больничной койке весь изломанный мужчина, который еще немногим больше часа хотел уйти из жизни и отказаться от всего вот этого? Он думал, что вышло не совсем так, как он хотел, но может быть Бог даст ему шанс что-то исправить, чтобы обрести душевный покой. Он не смел мечтать о счастье, хотя бы о прощении. И то, может быть... Сам бы он не простил. Счастье виделось ему несбыточным. И совсем уж никак не было связано с такими понятиями, как 'всесилие' и 'всемогущество'.

В течение получаса в палату наехало трое умных ребят в очках. За три часа их плодотворной работы больше трех миллиардов свободных денег были переведены на 'чистые' счета в нормальных банках, на предъявителя, так сказать. Для того, чтобы всю лавочку аккуратно прикрыть, да и на вознаграждение для исполнителей. А потом можно и подождать, пока юристы будут свой хлеб отрабатывать.

Всё. Мошкова Арсения Васильевича не существует.

И думал он теперь о том, что теперь от него ничего не зависит, и это чувство собственного рабского бессилия тягостным печальным грузом ложилось на сердце. Не вымолить ему прощения у тех девчонок, которых продал. Да и у других, кого обидел. Никогда. И на то, как поступят с ними, тоже теперь не повлиять. Только слабая надежда брезжила, если суметь заслужить прощение хотя бы одной... если она... Может быть, тогда Господь простит его и отпустит грехи. За эту слабенькую, тонкую ниточку можно было уцепиться, чтобы выжить.

Есть такая старая восточная поговорка: 'Когда ты шел туда, я уже шел обратно'. Так вот, сходить на ярмарку жизни, повидать, что чего стоит, иные ведь за всю жизнь-то не успевают. Так и остаются в неведении.

* * *

В общем, почти все, что сообщили прессе о той автокатастрофе, в которую попал господин Мошков, соответствовало действительности, кроме утверждения о его гибели. Но это теперь была тайна. И о том, кроме 'умного' медперсонала частной клиники, известно было только троим. Самому Арсению Мошкову, его доверенному лицу Николаю Борисову и Марии Ниловой, начальнику внутренней охраны. Да еще тем троим ребятам в очках, но они, как и сами деньги, безличны и ко всему безразличны. И всегда молчат. А информацию эту надо было похоронить. Как, впрочем, и все предсмертные записи Арсения Мошкова.

Почему? Причины были.

Начнем с того, что тот рукописный документ, что Арсений Мошков оставил вместе с указаниями 'На случай моей внезапной смерти' содержал совсем уж бредовые указания. Что значит предать гласности творившиеся в замке дела? И какого черта ему вдруг вздумалось переписывать завещание за полчаса до смерти? Не говоря уже о том, зачем здоровому, молодому и ужасно богатому мужику было торопиться на тот свет?

Впрочем, это было его право, Мария не собиралась ничего оспаривать. Вот еще. Но! Ни о какой гласности речи быть не могло. Ему-то хорошо, он свалил в сторону и прикинулся мертвым. С мертвого взятки гладки! А их припекут так, что мало не покажется. Да еще и девочки эти... Дожили. Возись теперь с ними, сопли подтирай. Замуж их всех надо повыдавать!

Мысль здравая, хорошая мысль.

Но были еще те семнадцать девчонок, которых продали раньше. Вот где был настоящий геморрой! Их еще предстояло найти. У Николая Борисова душа переворачивалась от такой перспективы, но проклятая совесть! Не хотелось потом, как Сеня... Хотелось спать спокойно. Да и чувствовал он свою вину перед ними. А потому этот пункт посмертной воли Сениной решил выполнить.

Глава 38.

Сначала она все не могла понять, что за шум, голоса. Откуда? А потом очнулась в больнице. Голова тяжелая, кажется, качнешь, и муть перемешается. Саша долго не могла вспомнить, что же такое случилось. Потом-таки вспомнила. Сеня. А она значит опять в больнице...

Но тут к ней с криком радости бросилась тетка Лидия Ивановна. Тетка обнимала, плакала, руки целовала и все приговаривала:

— Очнулась, очнулась... моя девочка. Слава Богу, очнулась!

Тетя Лида? Она здесь как оказалась? А вот это уже совсем непонятно... Саше показалось, что она бредит. Пробормотала:

— Что...

— Девочка моя! Сашенька! Ой... — тетка снова залилась слезами, — Ты же больше двух месяцев в коме пролежала! Сашенька...

— Тетя, что...

— Тебя же по ошибке похоронили... Тьфу! Другую женщину похоронили, а документы перепутали! Тебя-то в другую клинику отправили, там у них оборудование...

— Что...

Но тетка не могла остановиться, сумбурные слова лились из нее вместе со слезами радости:

— А потом у них комиссия, а документы... А там персонал поувольнялся... У них же черт ногу сломит. Представь! Похоронить одного человека вместо другого! Короче, как выплыло это дело, нас вызвали на опознание. А тут ты... Рыбочка ты моя... Сашенька, девочка...

Тут тетка окончательно разрыдалась от избытка чувств, а Саша впала в прострацию. Кома? Рука метнулась к шее, ничего там не было. Это что ж... все что ли приснилось?

Но набежали медсестры, врачи, мол, утомлять больную нельзя, завтра, завтра, все завтра.

А... Неужели приснилось...

Кома...

Она отказывалась верить, но люди вокруг нее, обычные, нормальные люди кругом. Больничные простыни, еда, город за окном, санитарки со швабрами...

Неужели приснилось...

Как же это в голове теперь уложить? Сеня...

Но как... Нет, не может этого быть...

Но правда жизни была жестока.

Все, что с ней было, ей просто приснилось.

Оставалось только закрыть глаза и после того, как ее прокололи, прокапали, прослушали и прокормили таблетками, попытаться спать дальше.

* * *

Двое мужчин в белых халатах смотрели сквозь стеклянную перегородку на спящую девушку. Приборы попискивали, картинка на мониторе показывала норму. Зеленое яблоко на тумбочке.

— Жалко девочку, какой-то урод богатенький попользовал, а теперь вот, лечи ее.

— Ей еще повезло. Не били, не изуродовали. Лечат вон.

— Сколько она у тебя тут?

— Неделю лежит. Знаешь, первые три дня действительно была без сознания. Потом немного подкалывали, пока ее родственники не появились.

— У девчонки что, выкидыш был?

— И шок на нервной почве, но так удачно, даже не пришлось скоблить. Все само вышло с кровью.

— Маленький срок?

— Да. Она молодая, здоровая. Я такую здоровую матку уже много лет не видел.

— Ты ей будешь чего говорить?

— Ты чё? У нее травма головы, пролежала два месяца и две недели в коме. Так, и только так.

— А выписываешь когда?

— Дней через пять, может раньше.

— И все-таки ей повезло.

— Что тебе сказать... Наверное. Ну, бывай, — пожал коллеге руку и пошел по своим делам.

Тот, что остался, еще немного постоял, глядя на девчонку и думая, скольких он тут вылеживал. Молодых и не очень. Мужчин, женщин, детей, девочек, мальчиков. Но за это ему очень хорошо платят, а он своих пациентов очень хорошо лечит. Так что совесть его может быть спокойна, работу свою он работает, а душу, к сожалению, лечить не умеет. Это да. Но это, однако, и не его работа.

* * *

Следующие несколько дней были похожи один на другой. С утра обход, потом завтрак, потом процедуры, потом обед, потом процедуры, потом обход, потом вечер, а потом ночь. Тетя Лида сидела с ней почти все время, дядя Слава ее иногда сменял, пожилой мужчина в первый день плакал не скрываясь. От радости, что девочка жива, что нашлась. Чудо какое-то. Они ж ее могилку уже обустроили, цветочки посадили. Очень было тоскливо на старости лет мучиться чувством вины. Все переживая, вот если бы не уехали, вот может ничего и не случилось бы... Теперь он с нее глаз не спустит, пока замуж не выдаст.

На второй день набежали подружки-однокурсницы. Ахали, поражались, рассказывали про то, как начало учебного года прошло, приколы разные вспоминали с летней практики. Кто где напился, кто с кем переспал, кто даже, заметьте, даже (!) самого Малявина по пьяни в постель затащил. Но про Малявина все на уровне сплетен.

Саша механически улыбалась, где надо вставляла реплики. Пока девчонки сидели с ней, оживлялась. Уходили — безропотно выполняла все указания врачей, даже стала лучше выглядеть, но только внутри царила пустота, в которой метался поисковой лучик сознания, ища, за что бы зацепиться. И не находил. Не на что было опереться. Откуда? Откуда эти сны? Она не знала. А потому полностью ушла в себя. Слишком была полна тем, чего, как оказалось, не было на самом деле.

Тетка видела, ее состояние, и как только девочка немного пришла в норму, настояла, чтобы ее выписали. Особых причин удерживать Сашу в стационаре не было, а потому через четыре дня Лидия Ивановна забрала племянницу домой. Надеялась, что в домашней обстановке Саша отойдет, молодая же. Да и в институт надо. Занятия начались, но еще не поздно, она нагонит. Ничего страшного. А там друзья, подружки, там она быстро придет в норму.

И ведь действительно, то, что в обычной жизни нам кажется унылой рутиной, в Сашином состоянии оказалось спасением.

К занятиям ее допустили без вопросов. Во-первых, три недели опоздания, не такой уж большой срок, опять же, она по уважительной причине. А во-вторых, Саша была очень способной, успеваемость у нее стабильно была высокая, может, не на красный диплом шла, но почти все пятерки. А практику как-нибудь потом нагонит, а если не нагонит, тоже не особо страшно. Зачет ей уже поставили. Декан Малявин даже жалел, что девочка на реставратора уйдет, объемщик из нее мог получиться замечательный. Сам он был скорее планировщик, бредил городами будущего, но и объемщик тоже сильный. Талант, одним словом. Пятый курс очень важный, он забрал ее к себе в группу.

Потекли дни, заполненные до упора. Пары, лекции, немного отдушины — занятия рисунком. Но это уже факультативно, по желанию. Желание рисовать у нее было, на удивление, стали потрясающе выходить портреты. Двухчасовые карандашные рисунки, получасовые наброски. Раньше она редко портретом занималась, а теперь... Иногда даже становилось страшно, потому что ей каким-то образом удавалось вытягивать из тех, кто ей позировал, и показывать на бумаге все их тайные мысли и желания. Препод, даже в шутку поинтересовался, как это Савенковой удается видеть в людях подноготную, на что она мрачно ответила:

— Кома положительно подействовала.

И старый, ехидный препод отстал, поостерегшись задавать подобные вопросы еще когда-либо.

Потому что Саша стала не то что мрачной, просто какой-то далекой. Сверстники ей теперь казались слишком молодыми и легкомысленными, а люди старшего поколения были еще менее интересны. Ее депрессия проходила не выраженно, но то была самая настоящая депрессия.

Глава 39.

Дни проходили загружено, и копаться в себе времени у Саши не было. Да и друзья, и тетка с мужем старались не оставлять ее без внимания. Днем все было более или менее хорошо.

Но только наступали ночи. Ночи. А по ночам люди видят сны. Господи, как она хотела увидеть снова эти сны. Потому что они были такими... такими живыми... ничего в ее жизни не могло с ними сравниться. Словно настоящая жизнь прошла в том сне, а тут бледное подобие. А чувства...

Так любят только раз в жизни. И это случилось с ней во сне. И почему-то сны те она помнила так ярко, в мельчайших подробностях. Что же за наказание такое страшное, полюбить мужчину, которого увидела во сне? Пусть он был жестоким, разбил ей сердце, но ведь и он ее любил. Она была в этом уверена.

Если раньше ее общение с внутренним голосом бывало ироничным и по большей части веселым, то теперь веселого в таких беседах бывало мало. И каждый раз они заканчивались одинаково:

— А скажите-ка мне, мамзель Савенкова, ваша крыша как, на месте еще?

— На месте, матушка, не извольте беспокоиться.

— Ну, как же мне не беспокоиться, я же за вас отвечаю.

— Это совсем как в том анекдоте: 'Рабинович, как ваш виндоуз?', Так вот не дождетесь, матушка. Я не сбрендила. Ни черта! Просто...

— Плохо тебе, да?

— Плохо.

— А если попробовать влюбиться в кого-нибудь?

— Оставь эти глупости. Я теперь уже никого не смогу полюбить. Все, исчерпан лимит.

— Но может... Может со временем?

— Ага, лет через триста. Ничего не выйдет. Не вижу я никого, и не хочу видеть. Сгорело сердце.

— Лечиться тебе надо. Лечиться!

— Только от разбитого сердца нет лекарства. Только время.

— Да, время... Прекрасное утешение.

А время шло, но Саша так и не стала прежней. Будто жизнь успела прожить за то время, что пролежала в коме. Внешне молодая, а внутри древняя старуха. И сердце ноет о том, чему сбыться никак невозможно.

Так прошел год.

* * *

А бывший господин Мошков что?

После того дня, когда его непрерывно накачивали обезболивающим, чтобы он смог успеть привести в порядок все свои дела и передать вожжи Николаю Савеличу, несколько дней провалялся без сознания. Потом лечился долго. Когда впервые увидел себя в зеркале, чуть не прыснул от болезненного смеха.

— Был молодой, красивый, здоровый и богатый, стал старый, уродливый, бедный и больной.

Из зеркала на него смотрел погнутый жизнью, наполовину седой мужчина, лицо в шрамах, ожоги, переломанный нос. Красавец. Да. Но зато меньше стало внутреннего уродства. За это стоило заплатить. Он готов был заплатить за это своей жизнью, но на все воля Божья. Его для чего-то оставили жить дальше. И мучиться совестью. Значит, так надо.

Он много думал о том, что стало с его детьми, и приходил к выводу, что такого отца им лучше не знать вообще. Без средств к существованию он свое потомство не оставил. Да деньги небольшие в сравнении с тем, что ему в свое время досталось от отца, но это хорошо. Потому что его самого, да и отца его деньги только испортили настолько, что они оба перестали быть людьми. Что ж поделаешь, если от такого удобрения, как деньги, из души начинает расти самое худшее. Так что, на жизнь деткам хватит, на безбедную жизнь. Будет с чего начинать. А там уж, время покажет, кто на что способен.

Женщины тоже, пусть уж простят его, если смогут, но кроме денег, он им ничего больше не смог дать. Пусть простят, ради Бога, пусть простят... Женщины были отдельной темой...

Он сделал тогда счет для каждой, Борисов должен был всех обеспечить, а по итогам получал огромное вознаграждение сам. Еще и найти всех тех, кого Арсений, сочтя недостойными, попродавал работорговцам. Он был уверен, что Николай Савелич их из-под земли достанет, тем более, что от этого зависит одна из частей его вознаграждения, причем не малая. Но вот простят ли его, за то, что он с ними сделал? С этим он будет жить теперь всю оставшуюся жизнь. С этим чувством вины и собственного морального уродства. Может, хоть деньги, как-то смягчат их сердца... Если можно измерить деньгами тот вред, что им нанес.

Итак, он расплатился со всеми.

Но счет на номер 44 он придержал. Не посмел с ней деньгами расплатиться. Ей единственной он тогда вернул не просто свободу, прежнюю жизнь. Все остальные получили новые имена и новые биографии. А девушке Саше Савенковой он, бывший Арсений Мошков, не посмел ничем напомнить о себе, а тем более денег предложить. Для нее его не просто никогда было. Так и придержал он этот счет и Борисов за него ответственности не нес.

Дальше было десять операций, полгода прикованный к постели. Пластику делать не стал. Пусть будет, что есть. Потом стал потихонечку, потихонечку, стиснув зубы подниматься через не могу. Обливаясь холодным потом от боли и бессилия, волочить ноги, пытаться учиться ходить. Встал.

Теперь его звали Максим Петрович Алексин. И было у него все новое, и легенда, и жизнь, и статус. Борисов навещал его в больнице регулярно, оплачивал лечение, сообщал о том, как продвигаются поиски, что с женщинами, вообще о жизни.

Когда оставаться в клинике больше уже не имело смысла, Борисов посетил его в последний раз.

— Смотри, Макс, а что, мне Макс больше нравится, раз уж ты от всего решил отказаться, умная твоя головушка, у меня есть одна подходящая для тебя квартира в Раменском, так что, бомжевать не будешь. И вот тебе пятьдесят кусков на первое время, пока работать начнешь. Ты, кстати, заняться чем решил?

— Пока не знаю. Но что-нибудь придумаю.

— Ладно, звони, если помирать будешь, — и дал ему номер для экстренных случаев.

Однако оба знали, что звонить он не станет. Борисов довез его до той самой квартиры. Двушка-хрущевка, не совсем и убитая, жить можно. Выпили по чуть, бутылку по дороге захватили в минимаркете, а потом Николай Савелич вызвал водителя, попрощался и ушел. Насовсем.

В общем, теперь Максим Алексин начинал все заново. Но тоже, как бы, не на пустом месте. А что, квартира, какая-никакая, машина, на которой ехали, ниссан Алмера, не очень старая, всего шесть лет, да пятьдесят тысяч долларов. Да еще диплом спеца по информационным технологиям. Совсем и не плохо.

— Вот и посмотрим, чего ты стоишь без папашиных денег, — сказал он себе, — Живи теперь, раз зачем-то жить остался.

Вот и стал жить. Месяц осматривался, а потом устроился в одну фирму, занимавшуюся продажей оргтехники. Сбылась мечта идиота, компьютерщиком стать. Смех и грех. Впрочем, с его теперешней уродской внешностью да хромой ногой, в самый раз. Удивляло Арсения-Макса другое. Вроде и страшный стал, весь в шрамах, и хромой, и денег нет ни хрена, а все равно женщины на него так и клеились. Еще в больнице заметил. Сестрички все е нему почему-то неровно дышали. Другой бы может, обрадовался, а ему это было уже ни к чему. Видать наелся на своем веку женского внимания, еще в прошлой жизни за глаза наелся.

Собаку завел, дворнягу, Шнапсом назвал. Нашел в коробке перед подъездом, маленьким серебристым щеночком, взял и выходил. Из серебристого шарика на толстых лапках за полгода вырос довольно крупный недопесок, чем-то на белого волка похожий, а характер имел вздорный и не воспитуемый. Все норовил нагадить соседям на коврик перед дверью, или еще лучше, загнать на дерево чьего-нибудь ухоженного домашнего кота и часами облаивать. Двор был просто в восторге. Короче, глаз да глаз с ним.

Но вдвоем им было не так уж плохо, даже бывало весело.

Пока его окончательно не загрызла тоска, и не потянуло хоть одним глазком ее увидеть.

Глава 40.

У Саши начался дипломный курс. С одной стороны, вроде загрузка и меньше, а с другой, ответственности больше. И чего-чего, а учебу она не забрасывала. Только вот все никак не уходило из души то ощущение неправильности, не верилось, что... В общем, нельзя никак ни забыть, ни объяснить того, что ей помнилось, и чего вроде и не было в ее жизни.

И стала регулярно искать на форумах коматозников, хотелось пообщаться, найти общее. Может, ответы на свои вопросы. Кое-кого нашла, люди не так охотно делились своими воспоминаниями, кто-то вовсе ничего не помнил. Но так чтобы, как она, кино многосерийное... такого точно никто не помнил. Один из корреспондентов предположил, что она, возможно, пережила клиническую смерть и в нее чья-то душа вселилась на время. Что ж, такая гипотеза хоть что-то объясняла.

Как-то поздно вечером рылась Саша в почте, да вдруг обратила внимание на рекламу. И застыла потрясенная.

На рекламе была вращающаяся компьютерная модель замка. И черт бы ее побрал! Очень узнаваемая модель! Та самая, которую она тогда строила, да не закончила. И в том самом виде, в каком Саша прекратила над ней работу.

ЭТО откуда? Что, тоже снится?

Щелкнула по ней, влезла.

Очень интересно. VIP комплекс отдыха, в экологически чистом месте, виды, красоты, апартаменты, обслуга... У Саши голова закружилась, она даже дышать перестала. Влезла копаться глубже, слишком уж важно это было, и неправдоподобно ей повезло на это наткнуться. Узнать, все узнать...

Вот тут-то и узнала.

Оказывается, замок раньше принадлежал одному человеку, долларовому миллиардеру, господину Арсению Васильевичу Мошкову. Но тот трагически погиб около года назад. Покончил с собой, разбился в автокатастрофе. Там были и его фотографии, и видеозаписи с места катастрофы, и фото с похорон. Хоронили в запаянном гробу. Видимо, то, что осталось от него после аварии, нельзя было в открытом гробу показывать. А теперь вот, замок открыт для туристов...

Саша час сидела оглушенная, закрыв рот ладонью. Потом, когда наконец осознала, что она не психически больная, и ничего ей не приснилось, еще час всматривалась в его улыбающееся лицо.

Сеня.

Покончил с собой.

И число совпало.

Это что же... Господи...

Помнила она, чем их последняя встреча закончилась, вспомнила теперь и то, что все хотела сказать ему, да не успела. Что не обманывала она его, что правда любила.

Господи... Что она ему наговорила тогда...

А он, значит, с собой покончил... И это из-за нее.

А она теперь вдова, получается...

Получается...

* * *

Вот и встало все на место. Только от этого все еще хуже стало. И в его смерти она виновата. Что же это... как же... Горько-то как, горько...

Она была полна им, полна той безнадежной любовью, и горем потери. И не вернуть, и прощенья не вымолить. С его смертью все, что было плохого, стерлось, только одна тоска осталась. Да еще уверенность, что никого она больше никогда любить не будет. Теперь он в ее душе останется навечно.

А еще пошла, сделала татуировку. Для себя, чтобы никто не увидел. Номер 44 под левой грудью, у самого сердца.

На память.

* * *

Подобные открытия, как вы понимаете, не способствуют повышению успеваемости, или погружению в творчество. В основном они способствуют погружению в себя и пестованию тайной скорби. О которой никому нельзя рассказывать. Не поймут, на и незачем. Это ее личное горькое душевное сокровище, такое ни с кем не разделишь. А потому ходила Саша после этого одна, мрачная и погруженная в себя.

Как-то раз ей показалось, что кто-то наблюдает, обернулась — и правда, какой-то мужик явно только что отвернулся и ушел прихрамывая. Что-то в нем ей показалось странно знакомым. А потом еще несколько раз казалось, что в толпе видела его глаза. Сени. Но это уже слишком, так она совсем умом тронется, уже и внутренний голос отказывался обсуждать подобные темы.

А только стала замечать, что в последнюю неделю тот мужик странный попадается ей каждый день. То стоит на углу и вроде как в сторону смотрит, то поворачивается и уходит, стоит ей на него в упор посмотреть. Странный мужик, чего ему надо, и почему он кажется ей знакомым? Саша решила пронаблюдать сама. Только заметила его, выходя из дверей института, тут же вернулась, спряталась у окна и стала ждать. А мужик тоже ждет, стоит, не уходит. Явно ждет кого-то, и в тот момент, когда он взглядом обвел здание, она поймала его глаза.

Это же его глаза! Не может быть того, не может...

Но вот он волосы поправил рукой... Совсем как тогда. Не может быть того! Не может! Ей показалось.

Ей показалось. Потому что покойники, которых хоронили в закрытом гробу, не разгуливают по улицам! И не торчат миллиардеры перед дверьми институтов, одетые как простые работяги с улицы. Не бывает такого. Не бывает.

Господи, она точно сходит с ума. Надо пойти, просто поговорить с этим типом и все разъяснится. Чего она тут себе напридумывала? Просто поговорить и все.

Вышла и пошла прямо к этому типу. Тот попытался уйти, повернулся спиной, даже несколько шагов успел сделать, припадая на правую ногу. Но Саша была решительно настроена, никуда он не уйдет, пора покончить с этим помешательством.

— Постойте. Эй! Я к вам обращаюсь! Стойте!

Мужчина остановился, но так и остался стоять спиной. Саша догнала его, обошла, он низко опустил голову, явно не желая с ней встречаться глазами. Но от волнения рука потянулась волосы поправить. Волосы были наполовину седые, но это были его волосы.

— Сеня... — прошептала Саша и задохнулась.

Он поднял-таки на нее глаза, какие чувства в них были, Господи... И страх, и неверие, и надежда сумасшедшая... Так смотрит умирающий с голоду бродячий пес, в надеже вымолить кусочек хлеба, или тот, кто страшно виноват перед нами, в надежде вымолить прощение.

Больше она не колебалась, схватила его за руку и потащила за собой. Надо было где-то сесть и поговорить. Что это, как... что случилось, и вообще... В квартале оттуда была заброшенная стройка, туда и нырнула Саша через дыру в заборе, таща за собой мужчину, который и не думал сопротивляться.

— Сеня...

— Я...

— Ты... А как же...

— А, ты про мои похороны?

Саша кивнула, от избытка чувств слова не шли. Но в глазах горело множество вопросов.

— Ну... При желании... Ты же знаешь. Можно стать мертвым.

— А как же авария? Самоубийство?

Он потупился и качнул головой, словно отрицая, но ответ был утвердительный:

— Да, все было. Только не умер я. Ты уж прости... Такой урод я...

И тут прорвало Сашку. Она кинулась ему на шею и, заливаясь слезами, заорала прерывающимся голосом:

— Урод! Урод! Я думала... сначала думала... что с катушек съехала... А потом!

— Прости...

— Молчи! А когда узнала, что ты умер... Я... Урод ты!

— Прости, что не умер...

— Заткнись! Урод! Господи... Живой... Слава Богу... Живой! Сенечка, Сеня...

Она колотила его кулачками в грудь и рыдала, у него и самого текли слезы. Но это было так хорошо... Так хорошо...

Вдруг Саша опомнилась, мгновенно вытерла слезы и заторопилась:

— Пошли ко мне, пошли скорее. Ты же, наверное, есть хочешь... Ты же... Тебе же отдохнуть надо, присесть. Ты хромаешь... Пошли!

И он пошел. Он куда угодно пошел бы вслед за ней. И если бы прогнала и не захотела видеть, тоже бы пошел. Но сейчас он шел за ней, и чувствовал, что начинает заново жить. И у него была надежда.

Глава 41.

Саша жила одна в квартире родителей. От тетки, Лидии Ивановны ушла под предлогом того, что дипломная работа много места требует, беспорядок, а трогать и выбрасывать ничего нельзя, мысля уйдет. На самом деле, хотелось побыть одной, никого не видеть, и никого не пугать своим мрачным видом. Вот сюда она Сеню и притащила.

Он стеснялся, боялся лишний раз шевельнуться, все еще не мог поверить. А Сашка от смущения и замешательства трещала, как заведенная. Все еду на стол вытаскивала, кидалась готовить три блюда одновременно, вертелась как юла. А он осмелился рукой ее коснуться, и вдруг все замерло, а время остановилось.

И мир исчез. А как они оказались в объятиях друг друга, они и сами не поняли. Просто все, наконец, встало на свои места. И теперь это уже был их мир, в котором они могли быть вместе.

* * *

Нельзя открыть дверь в прошлое, даже если ты знаешь, где она. Прошлое на то и прошлое, что оно прошло. Но ведь есть будущее, и в будущем будет новая дверь, главное знать, куда тебе нужно попасть.

* * *

А потом они лежали обнявшись. И он стал рассказывать ей, все рассказывать.

— Так тебя теперь зовут Максим?

— Ага.

— А знаешь, мне нравится.

Он промычал что-то нечленораздельное и, покрывая ее поцелуями, стал стаскивать с нее водолазку. Они же и раздеться-то не успели, надо бы исправить упущение, увидеть ее. Так соскучился... глоток воздуха... И тут взгляд наткнулся на татуировку под левой грудью. Номер 44. Он застыл, как громом пораженный, а потом со стоном прижался лицом к маленьким синим циферкам на ее молочной коже, и затрясся от невольного душевного смятения. И сами собой слова сказались, словно вода через плотину прорвалась:

— Сашенька, выходи за меня... Ты прости, прости... Я теперь калеченный и бедный, но может... Сашенька... Я так люблю тебя...

А она прижала его голову к себе крепко-крепко и закивала, не в силах слово вымолвить. Не слыша ее ответа, он вскинул голову, взглянуть ей в глаза, и как увидел в них согласие, так забормотал, срываясь:

— Я знаю, я больной на всю голову, Сашенька, я урод моральный, и совесть меня за это всю жизнь мучить будет, и в шрамах весь, и хромой вот... Но я... я горы сверну, лишь бы ты со мной была. Саша...

— А я та дура чокнутая, которая морального урода больше жизни любит, — она улыбалась сквозь слезы.

* * *

Вот оно счастье человеческое. Оказывается все просто. Если существуют в мире хромые ноги, то специально для них существуют костыли. И ведь как логично все, что счастливы они могут быть, только если найдут друг друга.

* * *

Когда на следующий день Саша предъявила Макса (Сеню) тетке Лидии Ивановне, да еще заявила, что они идут подавать заявление в ЗАГС, та так и села с открытым ртом от удивления. Зато дядя Слава среагировал очень адекватно, сказав:

— Будьте счастливы, дети.

— Да погоди ты, Слава, куда будьте счастливы? Мы ж его в первый раз видим! Слава! Он же старый, хромой! В шрамах весь! Слава! А вдруг он зек?

— Простите, Лидия Ивановна, не такой уж я и старый, всего двадцать девять лет, и к суду никогда не привлекался, а шрамы — это из-за аварии.

Саша только успевала взгляд переводить с Макса-Сени на тетку. А вопросы теткины каверзные сыпались как из рога изобилия.

— А живешь на что? И вообще, у тебя есть, где жить-то?

— Есть. У меня двухкомнатная хрущовка в Раменском. А работаю в одной фирме по продаже оргтехники, компьютеры собираю и починяю.

— А на жизнь хватает? Жену чем кормить будешь?

— Ой, молчи женщина! — встрял дядя Слава.

— Что ты меня затыкаешь, спрашивается? — вызверилась тетка.

— Молчи, Лидия! — а сам глазами показывает, мол, давайте, идите уже, сам, мол, справлюсь, — Ты на Сашку посмотри. Давно ее такой счастливой видела? А? Вот и молчи. А вы идите, детки. Счастья вам.

Так они еще препирались и препирались, а счастливая молодежь помчалась подавать заявление. Назначили им через три месяца. Вот когда пожалел Максим-Арсений, что теперь он обычный гражданин, раньше-то все моментально было, по щелчку пальцев. Но за все надо платить свою цену, и уж лучше так, потому что раньше они бы и вовсе не смогли пожениться. К тому же, это не мешает начать жить вместе прямо сегодня!

Саша взяла неделю по личным обстоятельствам. Декан Малявин рычал-рычал, но поглядел на Макса-Сеню, и отпустил. А что ж, стоять на пути у счастья молодых, что ли? Но сказал:

— Смотри, Савенкова, не защитишься в этом году, я не знаю, что с тобой сделаю!

А Сеня-Максим возьми да и скажи:

— Савенкова не защитится, защитится Алексина.

Тут Малявин глянул на странного типа повнимательнее, и счел возможным согласиться. Знал бы он, что именно этот странный тип его сюда и устроил...

Но то было в прошлой жизни, и вовсе не и с ним.

* * *

Надо было еще показать невесте свое жилье. Чтобы решить-таки, где будут жить. Ну, повез. В подъезд заводил — голову в плечи втягивал, говорил шепотом:

— Ты уж прости, Сашенька, хоромы не те, что прежде. Сама видишь.

А она улыбнулась, видя его тревогу о том, невеста вдруг бедностью погнушается, и самоуничижение, коснулась его ласково и сказала:

— Зато, все мое будет. Ни с кем делить не придется.

Намек он понял, сник на секунду, а потом прижал к себе крепко-крепко и признался:

— Тебе не надо было меня с кем-то делить. Я всегда твой был.

— А что же тогда...

Тут он прижал пальцы к ее губам и отшутился:

— То не я был, то Мошков.

Но прежде чем идти к себе, зашли к соседу, которому он Шнапса оставлял на попечение. О, сколько чего они наслышались... Что пес изверг, каждую ночь балкон минировал так, что не пройти, не проехать, что по ночам гавкал, спать не давал, что норовил перекусать всех и вся... Короче, барбоса забрали, и сочли за благо побыстрее исчезнуть.

К себе ввалились, весело смеясь, а пес все прыгал, стараясь лизнуть лицо хозяину, и Сашку обнюхивал. Вполне дружелюбно, признал хозяйку.

В общем-то, Шнапс все и решил.

Потому что пока хозяева метнулись в спальню, отметить 'новоселье', Шнапс, которого на это короткое время выставили на балкон, не переставая гавкал, как скаженный, и все на балконные двери кидался. Какое тут 'новоселье' в спальне, когда барбос двери выносит? Того и гляди стекла вылетят. Ну, впустили. Так этот изверг от счастья им все ботинки обписал.

Короче, собака должна жить не в квартире, а во дворе. А у тетки Лидии Ивановны квартира на первом этаже, и огородик прихватизированный. Так что, барбоса туда, в огород, пусть там минирует. Здешнюю хату продать, а жить они будут в квартире Сашиных родителей, тем более что это в десяти минутах ходьбы, а Шнапса надо регулярно навещать и выгуливать. Сашкина квартира все-таки трешка, хоть и на четырнадцатом этаже.

Нет, тетя Лида, она, конечно, любит животных...

Но этот изверг...!!!

Каждый раз, как зайдут Саша с Максимом, их встречал в первую очередь длинный список Шнапсовых прегрешений. От возмущения тетка аж светилась. Через неделю не выдержал Максим-Сеня, говорит:

— Лидия Ивановна, давайте мы Шнапса заберем. Поживет с нами, как-нибудь справимся.

— Что?! Мою Собаку?! Шнапсика?! Да как вы...

Вот.

* * *

Такие простые человеческие хлопоты. Ничего этого раньше не было в его жизни, но ведь и человеческого-то не было. А теперь зато есть.

Конечно, не все легко и просто у них в жизни складывалось. Да и как оно может быть просто с таким-то прошлым?

Он ведь четко осознавал, что болен. Хорошо еще, спасибо Саше, смог разглядеть свою болезнь. Потому что бороться с подобными вещами — все равно, что бороться с наркотической зависимостью. Крайне трудно, практически невозможно. Но, отдельным людям это все же удается. Правда усилий требует нечеловеческих, и понимания со стороны близких.

У Арсения-Максима часто бывали приступы тоски и ненависти к себе. Постоянная война с самим собой за право называться человеком. Он много раз прокручивал в уме свою жизнь, пытаясь найти, и не находя себе хоть какие-то оправдания. О детях своих, которых оставил в той жизни, думал, о том, что отец он никудышный. Еще были тяжелые моменты, когда всплывали воспоминания об отце, о матери, о женщинах. И чувство вины за свое моральное уродство, не отпускавшее его ни на миг. Притупится на время, а потом снова грызет. И от постоянной нехватки денег, да от приниженной самооценки тоже ведь настроение не улучшается, но терпел, сцепив зубы.

Зато жил. Саша в такие моменты, видя его терзания душевные, становилась для него всем, матерью, сестрой, судьей, служанкой, преданной рабыней, готовой на все, лишь бы забрать его боль. А он ради нее готов был терпеть что угодно, он ведь с самого первого дня был ее рабом. Странная, конечно, пара, иначе, как мазохистами их и не назовешь. Но так уж выходит, если люди делают это друг для друга добровольно — это любовь.

Чего ей стоило заставить Сеню принять в себе то, что его таланты к руководству и предпринимательское чутье — это нормально и достойно применения. Потому что в новой жизни он вовсе пытался отказаться от амбиций, считая их частью личности того, которого он хотел уничтожить и забыть. Пока вернула мужику веру в то, что делать карьеру не предательство самого себя, а наоборот шанс для развития, мозоли на языке натерла психологические семейные беседы вести.

Конечно, Александру беспокоило, не всплывут ли у Арсения старые замашки. Не пережила бы она, если вдруг по бабам опять пойдет. Этого точно не пережила бы. Даже как-то сказала ему в шутку:

— Будешь мне изменять, я тебя своими руками убью.

А он глянул на нее и ответил просто:

— Ну, того, кто тебе изменял, я уже сам убил. Так что не о чем и беспокоиться.

И действительно, после пережитого его вообще на баб смотреть не тянуло, не то что налево ходить. Катарсис, знаете ли.

* * *

Всю скромную церемонию бракосочетания имел место некий разговор двух умных женщин:

— Ну что, мамзель Савенкова, вы как, довольны жизнью?

— И не спрашивайте матушка! Лопаюсь от счастья!

— Э, не забрызгайте окружающих...

— И кстати, я теперь уже вам не мамзель Савенкова, я мадам Алексина. Учтите.

— Да... как-то внезапно это произошло... Я толком и не заметила...

— Ну, признайся уже, что ты счастлива, как дура.

— Ох, признаю, ох, признаю!

Глава 42.

Что делать человеку, если у него слишком много денег? О, на первый взгляд ответ очевиден. Надо быть счастливым.

Собственно, это и должно быть главной целью в жизни — быть счастливым. Но то в идеале. А в реальности, иногда (точнее часто) случается так, что именно большие деньги мешают обрести маленькое человеческое счастье. Так вот, если огроменные бабки мешают жить, и превратились в подобие чемодана без ручки, который и нести тяжело, и бросить жалко, может уж лучше бросить их к чертовой бабушке? Куда легче будет жить налегке. И постараться отнестись ко всему с юмором.

Ведь чувство юмора — великое чувство, очень помогает в критических ситуациях.

Господину Борисову, кстати, бабки не мешали жить нисколько. Правда, у него с чувством юмора все было в порядке, и заскоков тоже не было, просто жил себе и радовался. Ну, так, пискнет совесть иногда, да и замолчит. Тем более, что обязательства свои он все же выполнил. И, что интересно, Борисов не переживал за Арсения Мошкова, которого кинул в свободное плавание практически 'голым'. Арсений ведь вырос на его глазах. И вот это вот становление его личности, произошедшее под уродливым влиянием Васи Склочного, он понимал прекрасно.

Да, он относился к молодому человеку очень даже по человечески, но он же видел, что тот живет, словно летит в пропасть. И странные привычки, и этот непонятный, гипертрофированный сексуальный аппетит тоже из той же оперы. Непрерывное стремление взять от жизни еще и еще, и еще. Больше денег, больше женщин, больше, больше, больше... Пока не останется, как в Васе, вообще ничего человеческого.

Нельзя торопиться жить, стремиться оторвать сегодня всего и побольше. Потому что не выйдет нахапать все за один день, а потом всю оставшуюся долгую и счастливую жизнь наслаждаться. Этой долгой и счастливой жизни просто не будет. Кто торопится жить, тот проживет короткую жизнь. Хорошо еще повезло Арсению, в один счастливый момент напороться на роковую бабу, которая его и вытащила. Правда, чуть не умер, но так ведь не умер! А чуть не считается.

Так что, когда Николай Савелич оставлял его в той квартире, он был за парня спокоен. Знал, что тот выгребется, Арсений, не смотря ни на что, был боец. И если ставил себе цели в жизни, то он их добивался. И раз не позвонил в первый же месяц, значит, будет жить дальше. А Борисов пошел дальше своей дорогой, ему тоже многое в жизни надо было успеть. Жениться, например, детишками обзавестись. А то все работа, работа...

* * *

Пока Максим Алексин вступает на дорогу долгой и счастливой семейной жизни, а господин Борисов Н.С. благополучно прописывается в первой двадцатке самых богатых людей нашей страны, возможно, стоит поинтересоваться судьбой неких девиц, проживавших какое-то время в замке среди лесов?

О! Конечно же, стоит!

Просто невозможно обойти молчанием судьбу гарема господина Мошкова.

Начнем с того, что весть о смерти Арсения Мошкова всколыхнула умы тех богатых дядечек, которым было известно про его экзотическое увлечение. Проще говоря, по Сенин гарем было кое-кому известно. Не властям, конечно же. Власти подобными вещами не интересуются, потому что подобных вещей как бы нет.

Так вот, как народ проведал, что Сенины девочки остались без хозяина, так в замок со всех концов страны слетелось столько миллионеров...

Но, начнем по порядку.

Тогда, после 'самоубийства' Мошкова, сомнительное счастье присматривать за его девицами досталось на долю стальной Марии Ниловой. Мария Андревна плевалась сначала, что приходится этим растениям сопли подтирать, а потом так странно втянулась...

Это как пастушья овчарка относится к овцам, как к членам своей семьи. Просто стальная дама ведь была одинокая, разовые любовники не в счет. Своей семьи не имела, а сестра ее, та да, была замужем и имела дочку, которую Мария обожала и баловала. И вот, когда девушки остались на ее ответственности, она привыкла к ним, привыкла считать своими. И ведь всего за месяц.

Раньше они были для нее просто абстрактными охраняемыми объектами, а теперь вдруг стали людьми. И не сестрами, а как бы дочками. Все-таки силен в женщинах материнский инстинкт.

Что долго говорить, у нее открылись еще и таланты свахи! Не зря же ей в голову пришла здравая мысль выдать девчонок замуж. Так что, как съехались кавалеры с толстыми кошельками, девиц покупать, так им и объявили, мол, только по желанию и только в Загс.

Первой замуж маленькая Файза выскочила. Ее, не глядя ни на какую беременность, взял замуж начальник смены телохранителей. Здоровый мужик русский, светловолосый, голубоглазый, высокий, большой как медведь. Сочный мужик. Сказал, в благодарность за то, что Мошков вовремя умер, а малышка-красавица теперь ему досталась, воспитает его ребенка как своего. Потому что Файза ему давно нравилась, только недоступная была, как тот локоть. На экране видишь каждый день, а в жизни ни-ни. А тут удача. Вроде на чужом несчастье своего счастья не построишь, но иногда бывают исключения.

В общем, в течение того года Мария Андревна всех девушек замуж пристроила. Анастасию Зименко сразу же отделил от общего стада Борисов, лапу наложил, так сказать. Но уж он ухаживал галантно, уж такого джентльмена из себя строил... Она очень тяжело смерть Арсения переживала, убивалась сильно. Так Николай Савелич терпеливо ждал, да ухаживал. Ну, сердце женское не камень, сами понимаете.

Борисову пришлось попотеть, пока нашел всех тех, кого с Сениной подачи они в бордели продали. Из семнадцати девушек трое вышли замуж за своих покупателей, еще пятеро сами теперь владели заведениями, остальные девять пока 'работали', но, надо сказать, стали звездами сексиндустрии. Интересное дело, ведь к этому тоже талант нужен. Без шуток. Хорошо, что не погиб, не пропал никто. Повезло. Видать, рука у Сени все-таки была легкая, выражаясь фигурально.

Однако к делу. От 25 миллионов баксов Сениных, так сказать, за моральный ущерб, никто не отказался. Трое из тех, что 'звездами' работали, решили оставить промысел, и на предложение Марии Ниловой устроить семейную жизнь откликнулись и приехали в замок, под ее стальное крылышко. Остальные ничего не захотели менять.

Анна... Она вернулась в общество под своим именем, длительное отсутствие оправдали путешествиями, экспедициями и т.д., да и вообще, внезапно проснувшейся эксцентричностью характера. Замуж за своего Майкла так и не вышла, не смогла. Тот не обиделся, между ними уже и ни о какой любви не было речи, а вытащить Анну он хотел из чистого принципа и чувства национального превосходства. В общем, он ее и дальше опекал по дружбе, а она долго-долго лечилась в психиатрической клинике от депрессии, что, учитывая обстоятельства, никого не удивляло. Удивить могло лишь то, что она горько оплакивала смерть своего похитителя и никак не хотела смириться с тем, что его нет. Пусть бы был, чудовище или нет, любил ее или нет, но был. Кто поймет женщин...

Две подружки-блондинки, теперь по новым документам они были сестрами и звали их Света и Наташа, уехали сразу. А вместе с ними и индианка, получив новое имя Мая, (что значит иллюзия, был в этом некий тайный смысл). Света и Наташа купили себе дом в Сочи. Как раз такой, какой для них Саша строила. Ну, почти такой, чуток побольше, и занялись каждая своими любимыми делами, одна марины рисовать, другая рыбок разводить. А Мая решила выучиться на врача-педиатра, это была ее голубая мечта. Сняла квартиру, подала документы на подготовительный в колледж при Меде. В общем, жизнь заладилась у всех троих.

Тогда, после смерти Мошкова, каждая получила не только деньги, естественно, им отошли все подарки, что он делал. И да, те самые заветные ошейники. Осталось бесхозных три, Риткины изумруды, нефритовое колье Ван Ли и Радужная змея, которую носила Саша. Арсений распорядился Радужную змею в музей отдать. Пусть лежит на витрине Чтобы никому не досталась. Поскольку насчет остальных распоряжений не было, их Амалия, бывшая номер 13, выкупила, для коллекции. Ей самой было впору музей открывать.

Глава 43.

Вот так, вроде был забот полон рот, а через год разлетелись все подопечные Стальной леди по своим гнездам, и осталась она почитай, одна. И ведь скучать по ним начала, привыкла к девчонкам. Сейчас не пристроенных было всего две девочки, да еще в замке жить осталась немка Амалия, это которая кондитерскую при гареме открыла, так при своем бизнесе и осталась. Вышла замуж за зама по снабжению.

Девочки часто ей звонили, она им тоже. Срослись, стали как родные. Смешно сказать, звонили ей, докладывали, совета спрашивали. Совсем мамочкой стала.

Где-то в марте приехал один мужик арабской наружности, какой-то князь из Марокко, покупать себе женщину. Две-то девочки еще оставались. Говорил, кстати, на русском, очевидно, учился у нас. Ну, Мария Андревна ему вежливо, но железно предложила пересмотреть свои взгляды и, если он имеет определенные намерения, если, он кого-то имеет в виду, и опять же если он этой даме понравится, то может свататься, как честный человек. А сама наблюдала. Мужчина рослый, сухой, весь как будто отлит из металла, ни одного лишнего движения. Темная кожа, большой крючковатый нос, глаза темные, полуприкрытые веками, глядят расслабленно, как у крупного хищника, тонкие губы иногда чуть кривит улыбка. Урод, блин, джин, но красивый. У нее возникло странное ощущение тревоги, страх самки перед самцом. Когда поняла, смачно плюнула про себя и уставилась на него с вызовом. А мужчина вдруг выдал:

— Я уже выбрал женщину, это будешь ты.

У Марии дыхание перехватило от его наглости, а этот тип, нисколько не смущаясь, продолжил, глядя на нее из-под ресниц:

— Ты вся как стальной клинок, ты будешь звенеть в моих объятиях, — и под конец добавил совсем уже ужасную вещь, — Когда я сниму с тебя все одежды.

Мадам Нилова вспыхнула от смущения как девчонка. А злодей сказал:

— Полгода даю тебе срока, потом просто выкраду.

И ушел. А она еще долго переваривала, и черт бы его побрал, этого джина, но чувствовать себя столь желанной так приятно...

Вот на этой волне женского глупого розового счастья она про Сашу и вспомнила. Поехала даже специально взглянуть на девочку со стороны. Все-таки материнские привычки выработались, теперь их никуда не денешь. Поглядела на нее, поглядела, как та ходит в воду опущенная, да и решилась на авантюру, выставила на рекламу ту самую модель, что Сашка не достроила. Замок она к этому времени выкупила пополам с Борисовым, открыла для VIP туризма, вроде как реклама, все нормально. На то рассчитывала, что она ее рано или поздно увидит, в общем, четкого плана у нее не было, просто бабская интуиция. И ведь, что интересно, сработало.

* * *

За год Сашиной борьбы с Сениными психологическими проблемами она таки вытащила его в нормальные российские бизнесмены. Много им не надо было, но фирму по продаже оргтехники Макс-Сеня свою открыл, и даже неплохо оборачивался. Все-таки талант у него был, а талант как шило в мешке, его не утаишь.

Сашка снова ждала ребенка, теперь они над беременностью тряслись оба. Не дай Бог, ничего тяжелее чайника не поднимать, и не дай Бог, не огорчаться, а главное, побольше фруктов и гулять, гулять почаще. Вот со Шнапсом втроем и гуляли.

Как-то вечером Саша рылась в инете, наткнулась на сообщение, что продается старинный дом где-то в Италии. Ну, влезла, Макс подсел к ней, обнял за пузик, нос ей за ушко пристроил и стал смотреть, что она там клацает по экрану. А Сашке дом понравился, посетовала, что им такой теперь ни в жизнь не купить. И что-то его словно толкнуло...

— Саша... знаешь...

Нет, когда он начинал так мямлить, это ее пугало.

— Что? — тревожно.

— Знаешь, тогда... ну, тогда... — он качнул головой, — На тебя счет есть... на 25 миллионов.

Саша сначала по инерции продолжала тревожиться, а потом до нее вроде как дошло.

— Что? У нас есть двадцать пять миллионов рублей, а ты молчишь?

— Э, не рублей, Саша, долларов.

— До... доооолларов? Откуда?

— Ну... от Мошкова...

Теперь понятно. Она взяла его лицо в ладони и мягко спросила:

— Ты хочешь, чтобы я их взяла?

Он какое-то время жадно смотрел в ее глаза, боясь увидеть презрение или осуждение, потом тихо сказал:

— Да, хочу.

— Значит, мы их возьмем.

Именно в этот момент Арсений поверил окончательно в то, что она его простила, и полилось из него последнее, в чем не мог признаться раньше, чего стыдился. И про то, что для остальных девушек тоже счета оставил, и про детей. А когда есть, кому высказать тайное наболевшее, оно перестает терзать душу, отпускает на свободу. Свободу жить дальше и радоваться.

* * *

А девочки к Марии Ниловой приезжали каждый год. Это стало традицией, вроде встречи выпускников, или однополчан. Больше всего Марию Андревну крошка Файза веселила, которая за Егора Фетисова выскочила, ее теперь Джамиля звали, пошла же мелкая на курсы подготовки менеджеров, чтоб потом, после родов, учиться дальше и делать карьеру. Эта 'раскрепощенная женщина востока' за полгода превратилась в ярую феминистку, глубоко убежденную в том, что у каждой женщины должен быть в подчинении свой личный муж. Спокойный и молчаливый Егор только посмеивался в усы, да тащился от удовольствия, когда эта кнопа на него покрикивала и сцены ревности устраивала. Очень она ему нравилась, маленькая, изящная, красивая до невозможности. Драгоценность. Млел мужик, сам себе завидовал. А потому, так уж вышло, что вторым ребеночком она забеременела почти сразу. Возмущалась, конечно, орала, что рабовладелец он, но улыбку спрятать не могла. Чего уж там, институт никуда не убежит. В конце концов, главная карьера женщины — ее дети.

Анна, правда, на эти ежегодные встречи не приезжала. Кстати, все кроме нее да тех четырнадцати, которых в свое время отправили пахать на ниве секса, так и остались жить в России.

Эпилог.

Через три года Борисову был звонок. С того номера, что он Мошкову тогда оставил, на всякий пожарный. Тот признаков жизни не подавал, Николай Савельевич уже и забыл про него, а теперь даже насторожился, чего вдруг, но трубку поднял:

— Да.

— Здравствуйте, Николай Савельевич, это вас Максим Алексин беспокоит.

— А... Что-то случилось?

— Да нет, просто хотел сказать, что мы с Сашей...

— Смог-таки! — перебил его обрадованный Борисов, — Ах ты ж прохиндей!

— Да, смог, слава Богу, — по голосу видно было, что говоривший улыбается, — У нас дочка, Леночка, два годика уже.

— Молодец. Поздравляю.

— Я просто хотел сказать, что мы ездили на могилу Мошкова. Проведать...

— Да...

— Ну ладно, спасибо вам за все, Николай Савельевич...

— Постой! Постой! Постой... Я, знаешь, на Анастасии женился.

— Да что ты?

— Да, двойня у нас. Пацаны.

— Ну ты молодец, старый перечник!

— Но-но, ничего еще я не старый! Всего сорок восемь лет!

— Ладно! Поздравляю. Извини, в гости не могу.

— Ладно, парень, молодец, что позвонил. Ты не теряйся.

— Хорошо, — ответили на том конце, но Борисов знал, что больше звонков от этого человека не будет.

* * *

Джин-то явился, как обещал, день в день. Да только стальные дамы не сдаются по первому требованию! Похитит он ее?! Щаззз!

Но это не значит, что джин не затащил ее в постель.

Затащил, конечно... Ох, затащил...

Но второй или там третьей женой она не будет!

Потянулись эти встречи-расставания. И себя мучить и его.

Вы не поверите, чем все закончилось! Приехала его первая жена, женщина взрослая, лет под пятьдесят, ухоженная и дипломатичная. О чем она там за закрытыми дверями с Ниловой говорила, тайна покрытая мраком, но когда вышла, глаза подкатывала от облегчения. И только после этого Мария согласилась.

А что было делать? Ей ведь преподнесли некий подарок от тяжело влюбленного мужчины. Одну очень известную драгоценность, ту самую, что по странному стечению обстоятельств, всегда оседала на шейках любимых жен или наложниц.

Да-да, то была Радужная змея.