Полная_ерунда_Зимы_2024

— Ваши предложения? — спросил Косыгин.

— Предложение Воронова принять, — ответил я ему, — он прав, если лишить фарцовщиков дохода и самим гнать товар через границу — и продавать в магазинах, но с соответствующей наценкой — несоциалистической, из расчёта примерно пятнадцать рублей за доллар — то граждане ознакомятся с оными товарами — и это сильно облегчит создание советских аналогов и советской коммерции. И заодно окажет нужный эффект на элитарность этих товаров для публики. Можно будет убрать позорную практику советских магазинов "берёзка", с их нелепыми чеками. Если бы проект разрабатывал я — то добавил бы возможность расплачиваться за эти товары валютой — которую конечно так или иначе граждане могут получать.

— Это приведёт к тому, что валютчики будут скупать товар.

— Да бога ради, — улыбнулся я, — пусть скупают — с наценкой — они сдадут нам свою валюту. Дороже чем в оригинале они не продадут — а курс завышен — поэтому они избавятся от валюты, значительную часть ценности передав нам в виде акциза. Нельзя бегать за ними с ружбайкой — их существование можно сделать просто невыгодным! Туда же вся фарца уходит — продавать ниже рыночной цены за рубли могут — но выгоды они с этого получат немного — а покупатель в целом предпочтёт покупать в магазине, а не с рук хрен знает что.

Косыгин крякнул, опрокинув ещё одну рюмку.

— Так, Саш, вот это предложение звучит наиболее реалистично. И наиболее грамотно составлено — думаю, нужно это провернуть.

— Валюту для закупки товаров мы где возьмём? У нас рублей конечно зашкаливающее количество — а долларов не так уж много, — спросил у Косыгина Александр Николаевич.

— Учитывая разницу курсов и величину акциза — это даже будет нам выгодно, но вопрос конечно интересный — валюты понадобится прилично. Найдём. Ну или будем закупать пропорционально имеющимся валютным доходам — в ограниченном количестве. И ещё не забывай про то, что продажа товара может быть и за валюту.

— Что автоматически означает снятие запрета на хранение и оборот валюты в стране.

— Нет, — я поправил его, — законным платёжным средством всегда остаётся национальная валюта — однако, логики в запрете хранения валюты просто нет. Она сама по себе не кусается, закон не нарушает, и вреда не несёт — это не оборот оружия и наркотиков — поэтому такие ограничения и правда бессмысленны. Правильнее было бы наказывать не за хранение валюты — а за незадекларированные средства — то есть неуплату налогов. Хранить же ценности — в любом виде, если они сами по себе не несут опасности окружающим — должно быть разрешено. Я понимаю, вам хочется контролировать всё — но это путь в никуда. Только даёте валюте статус культа.

— Над этим нужно подумать.

— Парень прав, — ответил Косыгин, — лучше наказывать за неуплату налогов, а не за хранение как таковое — объяснить смысл этой статьи мы не можем — она политическая, то есть это просто не сочетается с нашими политическими целями. Однако, это признак диктатуры, нельзя нам превращаться в банановых диктаторов-самодуров. У запретов должна иметься логика. Валютчики используют валюту, чтобы выводить капиталы за границу и чтобы вести нелегальные дела — но логика преследования за валюту как таковую — отсутствует. Правильнее сказать так — неправильно иметь незадекларированные, нелегальные валютные доходы, и использовать валюту как платёжное средство — то есть запрашивать валюту у других и оплачивать другим товары и услуги валютой — а хранить... пусть хранят, бога ради — всё равно там крошечные суммы.

— Алексей Николаевич, вы настаиваете?

— Да, на этом я настаиваю. Считай это моим давним убеждением.

— Тогда УК РСФСР придётся править. Но нужно подготовить обоснование и соответствующие законы.

— Если хотите — проектную часть я могу сделать. Точнее мой ИИ может разработать соответствующий текст.

— Да, почему бы и нет. Подготовь, потом мне перешлёшь.

— Зачем потом — на это уйдут секунды. Сейчас, дам задание и принесу документ.

Вскоре документы, отпечатанные на матричном принтере, были в руках Шелепина. Дюжина листков.

— ИИ учёл все факторы, а так же условия — сказал я, — включая экономические расчёты и опыт других стран и другого времени. Я так понял, что он описал весьма хитроумные ограничения, исходя из политических планов и текущей обстановки, и изолировал это от воздействия извне.

Документ вызвал сначала публичные чтения и обсуждения — всё-таки было очень много интересных моментов. Косыгин особенно впечатлился — даже протрезвел, заслушав всё детально и прочитав сам.

— Так, насчёт границы ограничения вывода средств можно спорить — десять тысяч это многовато.

— Нет, это скромно. Отток капитала начинается с миллионов, а это очень скромно.

— А зачем нужен вот этот пункт — насчёт иных валют, не атрибутированных какой-либо стране? Такие вообще есть?

— Будут, во всяком случае. Например криптовалюты — но это деньги цифрового века. Тут заложены и основы для развития эквайеринга — то есть банковских карт.

— Это всё потом — сейчас вот этот пункт четыре-А, оборот валютных ценностей, покупка, продажа, размен, оплата товаров и услуг в валюте допускается только при наличии у контрагента сертификата, разрешающего валютные операции — это как?

— Тут всё просто. Чтобы не вводить позорный "инвалютный рубль" — легче сертифицировать предприятие, желающее принимать валюту. Обоснование тоже железное — законным средством платежа по конституции является рубль — а получение оплаты валютой — равноценно банковской операции размена валюты. То есть сертифицировать должен госбанк, а не министерство торговли или финансов. Что автоматически означает наличие валютного счёта предприятия, и совершения при покупке-продаже операции размена. В будущем при оплате с валютного счёта через карту автоматически происходит конвертация валюты, но это в будущем — а сегодня это всё в ручном режиме.

— Хорошо, это я понял. Пункт семь, весь, — показал пальцем Косыгин, положив документы на стол, — правила декларирования валюты и валютных ценностей — по твоему сами прибегут декларировать?

— А куда они денутся? — развёл я руками, — это главная статья для валютчиков — они могут владеть валютой — но не могут доказать её некриминальное происхождение, то есть отмыть. А на честно заработанные деньги пусть уплатят налог и живут себе спокойно.

— Ну, это вариант. Но я не уверен, что это сработает.

— Зато будет железобетонное основание чесать валютчиков — и уже не за зелёные бумажки как таковые — а за их криминальное происхождение. Грязные деньги. В пункте двенадцать есть очень важное примечание на этот счёт, хотя там описывается схема покупки и продажи валюты гражданами.

Перелистнули на двенадцатый пункт, прочитали.

— Так... Покупка валюты допускается по предъявлению паспорта и иного документа, удостоверяющего личность клиента, оплата должна производиться с банковского счёта клиента, валюта должна зачисляться на валютный счёт клиента... — забубнил Косыгин, — так, вот тут, да? Хм... — он прочитал, — источники получения валюты. Получение от организаций и правительств других государств, в соответствии с трудовым договором о найме гражданина СССР на работу, получение в качестве вознаграждения — гонорары, роялти, авторские права, и иное, получение в порядке премий и грантов от международных организаций, получение валюты в качестве выигрыша, получение за продажу материальных ценностей, не являющихся запрещёнными к вывозу, получение от организации, в качестве вознаграждения, получение в процессе обмена в банке... — он поднял взгляд на меня, — и что это значит?

— Это официальные источники получения валюты.

— С учётом коммерции? А в чём интересность?

— Все источники, не подпадающие под этот список — незаконные. И всё вышеперечисленное — не в суде должно доказываться, а оформляться заранее, документом. То есть возможностей для манёвра нет никаких.

— Понятно. Довольно сурово, если так посмотреть. А что это даст вам?

— Да ничего. У нас и так всё есть.

— Понятно. Тогда проект можно представлять в политбюро, чтобы нормализовать отношения с валютными ценностями.

— Это не встретят большими аплодисментами, — сказал Шелепин, — все привыкли к полной власти над людьми и деньгами — собственнические настроения касаются и всех валютных ценностей в стране. Они наши и всё тут — а чтобы частное лицо владело такими — немыслимо.

— Владеют. И тогда люди делятся на два типа, — пояснил Воронов, — первые должны владеть — потому что получили так или иначе — но государство отобрало — это порождает недовольных и в конечном счёте губит репутацию государства и создаёт у людей неприязнь. Второй тип — валютчики — подпольные миллионеры — их должно быть много, особенно в республиках. Местные недо-мафиозники. И они тоже доставляют проблем и хлопот — полная неподконтрольность даёт им возможность выводить капиталы из СССР, ухудшая и без того плохую внутреннюю ситуацию с деньгами. Тут как с продажей картин из Эрмитажа в двадцатых — для простого обывателя тысяча или десять тысяч баксов кажутся баснословными деньгами — но это не дало и одного процента затрачиваемых средств — но нанесло непоправимый ущерб культурному фонду.

— Думаешь?

— Знаю. Эти гроши ничего не значат по сравнению с оборотами нормальной экономики — возьмите хотя бы наши часы — как вы думаете, сколько мы с них заработаем? И государство, конечно, сколько получит?

— Ну не знаю... — Шелепин задумался, — несколько миллионов точно должно быть.

Воронов захихикал.

— Я думаю больше нескольких миллионов. Намного больше. Маркетинг и стратегия выбраны правильно, товар уникальный — поэтому я бы рассчитывал на пятьдесят-сто миллионов, как минимум.

— Это вряд ли, — теперь уже Шелепин и Косыгин смеялись, — не разевай рот — найдутся бизнесмены посмекалистее.

— Вот и посмотрим.

* * *

*

Забегая вперёд — часы не просто выстрелили — они сразу развили скорость рейлгана. Но обо всём по порядку — я пил чай около окна гостиницы в Нью-Йорке — а позади сидел мистер Джеральд Лейтон, разбирая документы — он был одет в классический для волка с Уолл-стрит костюм. Я нет — в лёгкой курточке. Лето было в самом разгаре — окна открыты, Лейтон ещё курил, разбирая документацию.

Описывать произошедшее можно — но зачем? Прилетели, пошли в рекламное агентство, показали им наш ролик — рекламщиков просто разорвало в клочья, роликов было восемь, все разные, и один большой — договорились о том, чтобы часы рекламировались в кинотеатрах и по ТВ, а так же по радио.

Партию часов привезли на самолёте из СССР — доверху забитый ими транспортник, часы — товар маленький, и транспортник поднял на борт почти двести тысяч часов — Воронов улетел на западное побережье — в Сан-Франциско, вместе с Анатолием, а я — остался на востоке страны победившего лгбтизма и разговаривал с мистером Лейтоном — главой крупной фирмы-продавца часов.

— Таким образом, ваша партия подходит к концу, — он положил документы, откинулся и потёр виски, — чёрт, вы очень сильно взбаламутили рынок. Это угрожает продажам механических часов, которые у нас уже есть.

— Я уверен, они будут популярны ещё долгое время. Однако, электронная эра наступает — от этого не скрыться и не спрятаться. Дайте мне отчёт.

Лейтон продолжил:

— Я не понимаю, как вы этого добились. Это нарушает логику рынка — вы только-только прилетели — и внезапно все сошли с ума по этим вашим часам. Это какой-то гипноз?

— Нет, это называется маркетинг, — осмотрев столбики цифр, произнёс я, — правильно поданный товар, хорошая впечатляющая реклама, выбранная цена... мы ведь могли запросить и две и три тысячи долларов — и их бы всё равно покупали — но не так агрессивно, как сейчас.

— Очереди, меня заколебали очереди.

— Пахнет как советский союз? — усмехнулся я, возвращаясь обратно, — мы будем снабжать вас необходимым количеством товара, сколько бы его не потребовалось. Старт продаж начался в Токио и Лондоне несколько часов назад — я дал вам гарантированную недельную отсрочку.

— Благодарю, это было необходимо, — сказал мистер, и продолжил смотреть на документы.

— Скоро я уеду — и у меня не будет возможности часто с вами встречаться — вы будете получать товар в необходимых количествах — это я вам гарантирую. Мы уже работаем над следующим поколением нашего продукта — более совершенными, более стильными часами, технологически более продвинутыми.

— Хорошо, и когда их ждать?

— Примерно через год, я думаю. Может быть раньше, может позже — но в любом случае — их продажи стартуют не в этом году. Вы перевели деньги?

— Да, да, да, конечно, — он тут же показал документы, — вот, за вычетом налогов, пошлин и прочего — всё переведено на ваш счёт.

— Файн. В таком случае — я тут побуду ещё пару дней и улечу, если у вас возникнут ещё какие-то вопросы — можете звонить мне, телефон у вас есть.

— Договорились. Я пожалуй пойду.

Он вышел, оставив после себя запах табачного дыма и приторного парфюма.

— Ну как? — из соседней комнаты выглянула Екатерина, — готово?

— Да, дело сделано, — помахал я листочком в воздухе, — жаль нет банковских приложений — придётся обналичивать деньги и вывозить их наличностью. Где там Пётр застрял?

— Он скоро обещал приехать — утром мне звонил.

— Ну тогда пойдём погуляем, даром мы что ли сюда летели столько времени? Предлагаю посетить пару бродвейских мюзиклов, отобедать в хорошем ресторане и пробежаться по магазинам.

— Согласна. Пошли.

* * *

Женщины и магазины — взрывоопасное сочетание. Америка шестидесятых — Нью Йорк шестидесятых и женщина, плюс магазины — это вообще термоядерная смесь. Потому что Екатерина, которая до сих пор смотрела на мир вокруг круглыми от удивления советскими глазами — акклиматизировалась, пришла в относительную норму, и начала активно тратить деньги своего мужа, а ещё покупать всё, что захочется — и это ей похоже нравилось. Но только поначалу — она как-то легко привыкла ко всему здесь — хотя некоторые вещи всё же были неуместны.

Я проводил девушку до бродвея — улица как улица, высотные дома, улицы, заполненные машинами, людей толпы — всё как и должно быть. Одежду Катя себе уже купила, косметику тоже, вещи для дома — тоже, и теперь её интересовали только разные необычные мелочи — которые она, в том числе, хотела подарить знакомым и соседям... Воронов не жил в нашем посёлке — ему как оказалось выделили квартиру — в старом сталинском доме, квартиру приличную, большую, и главное — в Москве, а не под ней — поэтому о переезде речи не шло. Максимум — это дача.

И вот её Катя обставляла с особым упорством.

Мне пришлось работать переводчиком — поскольку по аглицкому она ничего не понимает — мы прошли через местные магазины к знаменитым мюзиклам. На бродвее была всякая чушь — тут пели и танцевали, один мюзикл посмотрели — и пошли дальше, гулять и веселиться.

В гостиницу вернулись изрядно подвыпивши в местном ресторане, Воронов уже вернулся, и оказывается ждал нас — он проводил Катю до спальни, а я рухнул в гостиной и попытался расслабиться и отдохнуть после всего.