Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?

— А тебе-то какое дело? — удивив меня и, кажется, себя, поинтересовался Николай. Судя по ошарашенному голосу, прилив храбрости и для него стал неожиданностью. Я же, наоборот, порадовалась. А потом заглянула в лицо Морозову и пожалела. Тимофей — Чудовище. Это он на людях мирный и беззащитный, а как вспомнишь, что вытворил в "Сдвиге", бросает в дрожь. Коля же...

Однако найти ответ на вопрос Демидова Морозов не смог, только сильнее разозлился. И я уж думала, он сейчас бросится нас убивать, но, словно по велению волшебной палочки, в коридоре появился Смольный и ещё несколько ребят, спешащих по своим делам. Какой-то преподаватель выглянул из аудитории.

— О! Морозов! — радости в голосе Макса не было предела. — А я тебя как раз ищу! Ты закончил с моим курсовиком? А то Панов меня заколебал.

По-дружески обняв Тимофея за плечи, Смольный повёл друга за собой. Слава Богу, Макс и все остальные появились вовремя. Если это не судьба, тогда я не знаю, кого благодарить. Я выдохнула и буквально растеклась по Кольке. Не держи он меня, булькала бы уже лужицей у ног парня.

Но тут же собралась, заметив взгляд Морозова. Вжалась в Демидова и начала мелко трястись. Тимофей всех нас убьёт, как пить дать! Столько ярости в одном человеке ещё не видела. И я хотела ему мстить за подставу с дядей? Да лучше переведусь в другой институт. Или сбегу в другой мир, где вообще нет мужиков. Может, только Кешу возьму. Ну, и Демидова. Он безобидный. Хотя и проявил сегодня чудеса выдержки и силы воли. Я бы на его месте, не думая, сбежала.

— Ты как? — наклонившись к моему уху, поинтересовался парень. Мне сразу стало неуютно в его объятиях. Неприятно. Не так, как должно быть.

"А как должно быть?" — задала сама себе вопрос и отчего-то вспомнила объятия Тимофея — там, на чердаке. И его руки, пытающиеся согреть, хотя мне совсем не было холодно...

— Ксюш, — потрепал за плечо Николай.

Подскочив, автоматически махнула рукой в сторону обидчика и ойкнула, когда поняла, что наделала.

— Прости, Коль! Я не хотела! — взмолилась я.

— Нормально, — как-то пришибленно сообщил Демидов.

— Коль, я не специально, прости-прости-прости! — забегала вокруг него, как растревоженная потерей цыплят курица.

— Да я понимаю, — скосив глаза в сторону, куда Макс увёл Морозова, скривился парень и, наконец, убрал руку с подбородка. А там, набухая кровью, красовались три длинных полоски, оставленных моими ногтями. И вроде только недавно их стригла...

Я выхватила из кармана штанов упаковку одноразовых салфеток и начала операцию по спасению раненых. Готова спорить на романтический ужин с Морозовым: Коля, пока я, как могла, промакивала салфеткой его рану, словил пару оргазмов. Отлично день начался...

И что я забыла в институте, если сегодня одна единственная консультация, которой можно было пренебречь?

— Придурок!

Тело Морозова врезалось в стену, и вдогонку было припечатано рукой Максима.

— Ты хоть соображаешь, что делаешь? Чего молчишь? Тим?! — громким разгневанным шепотом, спрашивал Смольный. — Как меня достало быть твоей нянькой!

— Так не будь ей! — рявкнул Тимофей и сбросил руку друга. Развернулся лицом к стене и несколько раз с силой ударил кулаком по кладке.

— Идиот, — наблюдая за действиями парня, заключил Максим и отошёл на пару шагов, дабы не мешать выпускать пар. Заодно выглянул за угол. Никого. Отлично. Повезло, что институт полупустой. Все готовятся к празднованию Нового года. Оставалось надеяться, что их торжество не пройдёт в отделении полиции. Кто знает, что может выкинуть Тимофей в порыве ревности. Удачно он мимо проходил...

Ладно, если бы просто проходил. Специально рыскал по институту, чтобы найти внезапно исчезнувшего друга. А если Тим куда-то исчезал, то найти его можно было только в одном месте. Рядом с Ксюшей. А она тоже молодец, даром времени не теряет. Даже в этом образе серой мыши нашла себе воздыхателя. Что несравнимо усложняет его задачу няньки.

— Успокоился? — уточнил Смольный, когда друг замер, уперев окровавленный кулак в покрытую красными разводами стену.

— Да! — рыкнул Тимофей. Вообще, рычание теперь стало постоянной манерой общения Тима. Особенно в делах, касающихся Ксюши. Он даже на преподавателей рычит. Дядю недавно и вовсе едва не ударил. Правда, Виктор сам нарвался. Зачем о Ксюхе заговорил? Ещё и работу её показал.

Максим устало потёр лицо и опёрся на край стены. Ещё раз глянуть за угол лишней предосторожностью не будет. Не хотелось бы объяснять кому-то, почему лучший студент института в приступе ревности дубасит стену.

— Тогда, может, поговорим, как взрослые мужики? Что за детский сад ты там развёл?

— А какого Дьявола этот урод тянет к ней руки? — ещё раз впечатав кулак в стену, прорычал Тимофей и рывком развернулся.

— Может, потому что пытается ей понравиться? — невозмутимо предположил Максим и проявил чудеса выдержки, когда окровавленный кулак застыл в паре сантиметров от его лица.

— Она моя! — сквозь зубы прохрипел Тимофей и резко выдохнул. Отпрянул от друга, обхватил непострадавшей рукой голову, провёл по волосам и уселся прямо на пол, привалившись спиной к стене.

Максим выгляну за угол, в который раз убедился, что там пусто, и присел рядом на корточки.

— Тим, а что ты делаешь, чтобы она стала твоей? Запугиваешь и бросаешься на её друзей? Думаешь это - лучший способ?

Морозов вздрогнул, словно на него вылили ушат с водой. Хотел снова ударить стену. Передумал. Вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.

— Она меня ненавидит, — выдыхая дым, уверено заявил Морозов.

— А есть повод? — съязвил Макс.

Тимофей лишь криво усмехнулся, выпуская изо рта новую порцию дыма.

— Извиниться не пробовал? — всё так же язвительно поинтересовался Смольный.

— Думаешь, она будет слушать мои извинения? Видел, как смотрит? Обозлённая волчица.

— Ну, так Виктор...

— К чёрту Виктора! — вновь зарычал Морозов. Максим мысленно пнул себя: расслабился, поверил, что друг успокоился. Тим в принципе не умеет быть спокойным. А навесить привычную маску безразличия для него не проблема. И если бы дело было только в одной Ксюше... Ещё и отец достаёт едва ли не по несколько раз на дню. Что он хочет от его друга?

Смольный сдержал порыв пойти и тоже побить стену, поднялся сам и протянул руку Тимофею. Тот, недолго раздумывая, затушил недокуренную сигарету об пол и ухватился за руку.

— Что твоя Ксюха делает на Новый год?

— Не понял? — удивился Тимофей.

— Ладно, забей, — тут же отмахнулся Макс и направился в сторону аудитории, где в данный момент должна была проходить консультация их потока. Панову, не самому доброму преподу их института, очень не понравится отсутствие двух студентов на этом важном мероприятии. Ладно, Тим, который у всех на отличном счету. А он, Максим? Если сессия обошлась без пересдач — уже праздник.

— Эй! Я не понял?! — окликнул его Тимофей.

— А ты попробуй! — всё так же язвительно отозвался друг и, по-военному козырнув, свернул на лестницу.

— Да я ужё всё понял, — пробормотал Морозов и, глянув на свою разбитую руку, поплёлся в медпункт. Ещё не хватало из-за Родионовой подхватить какую-нибудь заразу и потом не суметь удержать меч. Скоро турнир, надо готовиться.

— Обязательно. Как только получу свою девочку, — тихо пробормотал Тимофей и улыбнулся. Что Ксана делает на Новый год? Празднует его с отцом и братом в их домике на одном из озёр в соседней области...

* * *

— Мне долго ждать? — теряя терпение, спросил Кеша. Я в очередной раз закатила глаза, покрепче прижала к себе учебник по гражданскому праву и надула щёки.

— Не поеду! — выделяя каждое слово, повторила я. Вот уже второй день подряд. Только сначала наши переговоры шли по телефону, а вот теперь брат стоял надо мной, как злобный тролль, и пытался растормошить.

Ну, как ему объяснить, что я не хочу видеть снег? А там, куда Кеша хочет отправиться вместе со мной, его будет много. Уж мне ли не знать. Может, притвориться больной?

Исподлобья глянула на Кешку. Нет, не поверит, обзовет дурой и продолжит уговаривать. А я не хочу!

Наверное, глупо портить всем праздник из-за подобной ерунды. Но сейчас преобладает желание побыть дома, чтобы меня никто не трогал. НИКТО!

— Ксюша, ну, в чём дело? — Кеша присел на корточки передо мной и осторожно обхватил мою ладошку своими огромными ручищами. Повезёт же какой-то девушке с мужем... Почему мне так не везёт?

Грустно улыбнувшись, погладила брата по щеке. Спасибо, попугайчик. Спасибо, что ты у меня есть и всегда поддерживаешь.

— Всё хорошо.

Сама не верила своему убитому голосу, что уж говорить о Кеше, знающему меня всю жизнь.

— Хочешь, побью его? — шутливо предложил брат. Я в ужасе отпрянула.

— Не надо никого бить!

— Ну, не мороженное же покупать этому козлу. Кто и как тебя обидел? — серьёзно спросил Кешка. Проницательный мой, и как ты только всё понимаешь? Ах да: сам тот ещё Казанова. Сколько женских сердец ты разбил? И сколько братьев этих девушек приходило бить твою морду?

— Не в этом дело, — опустошённо буркнула я и отвернулась к столу. Раскрыла учебник и сделала вид, что читаю.

— А в чём тогда? — не отставал брат. Ловко выхватил книгу и отскочил, чтобы я не достала.

— Кеш, отдай.

— Не отдам, пока не скажешь.

— Просто устала, — обречённо поведала я, сложив руки на столе, и опустила на них голову.

— Маленькая моя, да что ж с тобой такое? — Кеша снова опустился рядом, погладив меня по колену.

— Хочу побыть одна, — прикрыв глаза, попросила я.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Иннокентий, я даже голову подняла и прищурила глаза.

— Что? — озадачился брат.

— Ты два дня меня уговаривал, а сейчас неожиданно согласился оставить в покое. С чего бы это?

— Я попытался, у меня ничего не вышло, так зачем надоедать тебе дальше? — пожал он плечами.

— А всё же? — ни на йоту не поверила я.

— Ксень, ты взрослая девушка, сама можешь решать с кем и как проводить время. Единственное: отец расстроится. Ну, а я как-нибудь переживу, — ободряюще подмигнул брат, заставив меня пристыжено спрятать глаза.

Семья — моё самое уязвимое место. Мы так много пережили и перенесли все вместе. И каждый год, сколько себя помню, как бы плохо ни было, отец находил пару дней и вывозил нас в домик у озера. Он ему достался ещё от его прадеда и был неприкасаем ни при каких финансовых затруднениях. И всегда была ёлка, сладости и подарки. Но больше всего меня радовали счастливые глаза папы...

Я виновато вздохнула и посмотрела на надувшего губы Кешку. Отец правда расстроится. А мне так нравится видеть его счастливым. Ведь Новый год был единственным праздником в году, единственным временем, когда папа становился папой, бросая все свои дела. Так было семнадцать лет назад, когда я только родилась, так было и сейчас.

— Когда выезжаем? — выдавив улыбку, спросила я.

— Я только за тобой приехал, — расплывшись в ответной улыбке, обрадовал брат.

— Отец дал тебе машину?

— У нас с ним новогодний нейтралитет... Ну, что сидишь? Собирайся!

И я поползла в комнату, паковать вещи.

— У тебя пятнадцать минут! Потом будешь добираться своим ходом! — вдогонку обрадовал Иннокентий, и пришлось ускоряться.

Отец рассказывал, что этот домик из поколения в поколение приносил нашей семье счастье. Как-то проговорился, что Кешу зачали именно здесь, а потом долго отбивался от детского вопроса: "Что такое зачали?". Но я была склонна с ним согласиться. Этот новогодний дом сам по себе заставлял улыбаться и забывать все невзгоды. Стоило бросить один взгляд из окна машины на этот чудо домик-грибок, и на душе стало так спокойно. Какая же я дура, что отказывалась ехать сюда. Вот то место, где смогу расслабиться, успокоиться и выбросить из головы Морозова. И плевать, что вокруг снегу по пояс, а температура — под минус тридцать! Здесь потрясающе!

— Ксюха, сдурела?! Закрой! — завопил Кеша, видя, как я высовываюсь в окно машины. И немедленно нажал на кнопку на водительской панели, прекращая это безобразие. Мою высунувшуюся тушку, само собой, прижало стеклоподъёмником и пришлось знаками, неприличными жестами и сдавленными писками объяснять брату, что он не прав. Кеша вину осознал, стекло убрал и впустил меня в салон, после чего закрыл окно и заблокировал его.

— Папе пожалуюсь, — шутливо насупившись, пригрозила я.

— Оставлю без подарка! — не остался в должниках брат. Пришлось мириться и подлизываться: Кешка в маленьких новогодних сюрпризах толк знал. Слава Богу, я заранее озаботилась о подарках отцу и брату, иначе бы сейчас чувствовала себя паршиво. Да, может быть, подарки — это не главное, но иногда так хочется порадовать самых родных и любимых людей. В общем-то, и дарим мы друг другу всякие безделушки. Например, в этом году я прошлась по одёжным рядам. Папе купила пушистый тёплый свитер, помня, что он в прошлом году постоянно мёрз, пока мы праздновали в домике. А брату нашла крутые байкерские перчатки без пальцев. А то его старые совсем облезли, но расставаться с ними он не желает. Говорит: "Раритет!". Ну, и пусть себе этот "раритет" лежит на почётном месте, не хочу чтобы братик разбился из-за своего упрямства.

До самого дома мы так и не добрались: машина увязла в снегу и дальше ехать отказалась. Пришлось парковаться по следам отцовской машины, устроив во дворе небольшой внедорожный паровозик.

Несмотря на то, что папандер мог вызвать бригаду и тут бы быстренько всё расчистили, он предпочитал делать всё своими руками. Так что дорожки были убраны только у самого дома. И то представляли они собой узенькие тропинки, по которым, виляя хвостом, как вертолёт, и заливисто лая, спешил Шарк. На пороге дома, искреннее улыбаясь, замерзал отец, больше напоминая Деда Мороза своим красным носом.

— Папа! Ну-ка, живо в дом! — выпрыгнув из машины, скомандовала я, погладила крутящегося под ногами сенбернара, которому такая погода была только в радость, и решительно направилась на крыльцо, загонять упрямого родителя в дом. Заболеет ведь!