Поначалу ничто из этого не имело никакого значения для успешной карьеры Кверо. Но когда он столкнулся с конфликтом, то обнаружил, что глубоко обеспокоен.
— Это было видение смерти, — сказал он теперь, улыбаясь. — Это было достаточно плохо из блистера на зеленом корабле. Здесь, на Скалах, намного хуже. Каждая смерть — это прекращение жизни, разума, уникальной нити опыта и памяти. Может быть, смерть должна прийти ко всем нам. Но вот так? Мне было трудно принять свое место в этой бесконечной войне.
В поисках ответов он обратился к вере своего детства. Он вышел за рамки простых персонализированных историй Майкла Пула и других героев, с которыми он вырос, и начал переосмысливать для себя более глубокую философию. И начал высказываться. — Я думаю, мои офицеры уважали Кверо. Но у них не было времени для Этого Бремени Должно Пройти.
Как понял Пириус, он пробыл там некоторое время. От природы умный, гибкий и мужественный, Бремя уже пережил пять боевых миссий. Однажды, по его словам, он проявил себя достаточно хорошо, чтобы ему предложили выход — переквалифицироваться в пехотного офицера. Но ему пришлось бы отречься от своей веры, и он отказался, и поэтому его снова наказали.
Пириус спросил: — Ты ни о чем не жалеешь?
— Почему я должен?
— О. "Это бремя должно пройти".
— Ты понял, — сказал Бремя. — Все эти страдания в конечном счете будут устранены. Так о чем же сожалеть?
Коул выслушала это. Она отвела Пириуса в сторону. — И ты во все это веришь?
Он был удивлен, что она спросила. — Зачем ему лгать о чем-то подобном?
— Тогда почему это так расплывчато? Почему его вообще отправили на Квин — из-за его веры? Или из-за чего-то, что произошло на его базе, или даже во время боя? — Ее маленькие глазки заблестели. — Видишь? Это точно так же, как его проповедь. Он много говорит, но это все туман и тени.
— Он тебе не нравится.
— Меня это не волнует настолько, чтобы он мне не нравился. Я ему точно не доверяю.
Пириус повернулся к Бремени, который ничего этого не слышал. Бремя смотрел на него с каким-то нетерпением, подумал Пириус, как будто для него было важно, чтобы он каким-то образом получил одобрение Пириуса. Иногда ему казалось, что он видит слабость в Бремени, где-то под поверхностью хладнокровия, командирства и юмора. Слабость и нужду.
— Бремя — ты сказал, что офицеры потерпят генетический дрейф, если продукт полезен. Но почему они терпят тебя?
— Потому что я тоже полезен. — Бремя откинулся на спинку койки. — Я же говорил тебе, что это главное. Конечно, я полезен! Зачем еще?
Увидев свою первую смерть на Скале, Пириус узнал правду об этом.
Глава 17
Пириус Ред и Торек воссоединились в космопорте Берр-Линн. Они были разлучены восемь недель. Не обращая внимания на то, кто за ними наблюдает, они обхватили друг друга руками и прижались губами друг к другу.
— Они сумасшедшие, — прошептал Пириус. — Дождевые черви. Все они!
— Я знаю! — прошептала она в ответ, округлив глаза.
Они смотрели друг другу в глаза, их лица были прижаты друг к другу, их горячее дыхание смешивалось. И снова Пириус почувствовал к ней ту глубокую приливающую теплоту, которую он начал испытывать, когда они впервые прибыли на Землю. Это было так, как будто он был целым с ней, неполным, когда они были порознь, как будто они были двумя половинками одного целого. Была ли это любовь? Откуда ему было знать?
И — чувствовала ли она то же самое? Выглядело так, будто она это сделала, но как ты должен был догадаться?
Но у них не было времени поговорить о своих чувствах, не было времени прийти в себя после каждого из своих приключений, потому что уже на следующий день по приказу Люру Парц их должны были отправить в Порт-Сол.
Путешественнику из центра Галактики прогулка к поясу Койпера, который всего лишь примерно в пятьдесят раз дальше орбиты Земли вокруг Солнца, должна была показаться тривиальной. Но когда солнце уменьшилось до ярко выраженной точки, и сам Порт-Сол наконец показался в поле зрения, темный и кроваво-красный, Пириус почувствовал, что он действительно погружается глубоко: не только глубоко в космос, но и глубоко во времени, глубоко в мрачное прошлое человечества.
Корвет Нилиса мучительно медленно вышел на орбиту. Гравитация ледяного шара диаметром в несколько сотен километров ощущалась как прикосновение перышка. Пассажиры прижались к прозрачным стенам корвета.
Порт-Сол представлял собой неправильную массу, лишь отдаленно напоминающую сферическую, и тускло освещенную далеким солнцем. Пириус увидел смятую красноватую поверхность, изрезанную кратерами призрачного сине-белого цвета. Однако некоторые из этих "кратеров" выглядели слишком правильными, чтобы быть естественными. И некоторые из них были увенчаны куполами, освещенными мягким покалывающим искусственным светом. Тогда здесь еще жили люди. Но признаки заброшенности затмевали признаки жизни: осколки обрушившихся и потемневших куполов, даже здания, которые, возможно, когда-то плавали надо льдом, но теперь рухнули вниз.
Но все же — Порт-Сол!
Даже для такого отпрыска военно-космического флота, как Пириус, родившегося и выросшего в двадцати восьми тысячах световых лет от Земли, это название находило резонанс. Порт-Сол был самым краем Солнечной системы, местом, куда прибыл легендарный инженер Майкл Пул, чтобы построить самый первый из космических кораблей человечества.
Волнение Нилиса казалось таким же неподдельным, как и у энсинов. Министр Грэмм, однако, выглядел напряженным, нервным, на грани гнева. Было очевидно, что Люру Парц заставила его прийти сюда, и ему это ни капельки не понравилось. И ассистентка Грэмма Пила выглянула наружу, аналитичная и надменная, очевидно, столь же слегка удивленная зрелищем Порт-Сола, как раньше Луной.
Навстречу корвету плавно поднялся флиттер. На борту был один пассажир, женщина, одетая в простой белый халат. Она выглядела так же, как Люру Парц: компактная, терпеливая, необычайно неподвижная, с мелкими и невыразительными чертами лица. Но она была стройнее Люру и казалась почему-то более грациозной. Она сказала: — Меня зовут Файя Парц. Я сотрудница Люру...
Когда она назвала свое имя, поднялись брови. Грэмм повернулся к Пиле. — Так, так, — сказал он. — Файя и Люру, Парц и Парц!
Пила улыбнулась. — Полагаю, Доктрины здесь довольно натянуты, министр.
Это сбило с толку обоих энсинов, и Нилису пришлось объяснить, что до более рационального подхода, предложенного комиссией по установлению исторической истины, в соответствии с архаичными традициями для членов одной семьи фамилии должны были быть общими. Все это было совершенно не доктринально.
Флиттер приземлился рядом с одной из освещенных ям во льду. Группа пересела на наземный транспорт, что-то вроде автомобиля с массивными колесами-пузырями и крюками для сцепления, чтобы он не выпрыгивал из крошечного гравитационного колодца Порт-Сола. У автомобиля не было инерционной регулировки, и когда он покатился по грубо вырубленной во льду дороге, кабина подпрыгивала и опускалась обратно, снова и снова, медленно, но приводя в замешательство. Пириус и Торек были очарованы этой низкотехнологичной реликвией.
Хотя Грэмм и Пила выглядели вежливо скучающими, Нилис был очарован пейзажем. -Итак, этот объект Койпера является первичным — реликтом формирования системы, — сказал он.
— Не совсем, — сказала Файя. — Красноватый цвет льда вызван бомбардировкой космическими лучами. — Частицы высокой энергии, реликты энергетических событий в других частях Вселенной. Со временем поверхностные слои обогатились углеродом, потемнели, а облучаемая радиацией мантия превратилась в прочную кору. — Ничто не остается неизменным со временем, — сказала Файя.
Нилис встал в раскачивающейся кабине, чтобы лучше видеть. — Но местами удары пробили эту корку, обнажив лед под ней. Это то, что мы видим? Эти голубые ямы...
Файя сказала: — Да, столкновения здесь редки, но они случаются. Но объект, к которому мы приближаемся, искусственный, карьер. Его выкопали инженеры, чтобы обеспечить реактивной массой космический корабль с ВЕС-приводом. Современные колонисты называют это место ямой "Мэйфлауэра", хотя у нас нет археологических доказательств того, что "Мэйфлауэр II" действительно был запущен отсюда...
В те далекие дни космические корабли, стартовавшие из Порт-Сола, приводились в движение только паровыми ракетами, использующими лед в качестве реактивной массы. Они передвигались гораздо медленнее света, их миссии длились поколения. С обретением сверхсветовых двигателей Порт-Сол внезапно стал ненужным, его лед больше не требовался. Даже когда всерьез началось великое галактическое приключение человечества, время Порт-Сола уже истекло. С тех пор он вращался здесь в темноте, его население сокращалось, а название стало экзотическим воспоминанием.
Но теперь, похоже, у Порт-Сола появилась новая цель.
Странная вспышка в небе привлекла внимание Пириуса: мерцание появилось и исчезло. Он знал, что некоторые из самых ранних здешних колоний — со времен еще до Майкла Пула, действительно, очень низкотехнологичных — полагались в своей энергетике только на солнечный свет, собранный с помощью огромных тонких зеркал диаметром в тысячи километров. Даже сейчас никто не знал наверняка, что здесь находится. Пояс Койпера представлял собой обширный сферический архипелаг, его острова были отделены друг от друга шириной внутренней Солнечной системы. В этом огромном месте, возможно, выжили некоторые из этих древних сообществ, следуя своим устаревшим обычаям, скрытые от бурной политики человечества.
Его новое чувство любопытства было сильным, и Пириус испытывал глубокое волнение от того, что оказался в этом необычном месте. Но как он ни вглядывался, больше не видел зеркала в небе.
Машина уткнулась носом в небольшой полупрозрачный купол, установленный на краю ямы "Мэйфлауэра". Купол был загроможден низкими зданиями, выглядевшими временными. Где-то там был инерционный генератор, и, ко всеобщему облегчению, гравитация здесь была не ниже лунной, и идти было легко.
Пириус и Торек выбрались первыми, им не терпелось добраться до прозрачной смотровой стены на дальней стороне купола, чтобы самим увидеть яму.
Яма "Мэйфлауэра" представляла собой ровный кратер шириной в километр. Несмотря на свои размеры, сама яма была окружена огромным низким куполом, вокруг которого, как младенцы, сгрудились меньшие сооружения, подобные этому обитаемому куполу. Внизу котлована стояли реликвии проектов тяжелой индустрии: порталы, платформы из металла, бетона и льда и огромные краны для низкой гравитации, похожие на чудовищные скелеты. Повсюду висели лампы-шары, заливая котлован желто-белым сложным светом. Ничто не двигалось.
Суетясь вслед за энсинами, Нилис сказал: — Что за место — реликт величия или глупости прошлого. Прииск для археологов! Ах, но я забыл: при Коалиции мы все слишком заняты для археологии, не так ли, министр?
Грэмм ковылял со скоростью, явно неудобной для него, и, хотя воздух в куполе был прохладным, сильно вспотел. — Нилис, возможно, мы далеко от дома. Но ты комиссар, и я советую тебе вести себя соответственно.
— Я соответственно смущен, — сухо сказал Нилис.
— Но вы должны помнить, — сказала Файя Парц, — что это историческое место, а не просто инженерное. Экипажами многих из тех первых космических кораблей были не исследователи, а беженцы.
Нилис сказал: — Ты говоришь о ясофтах, — сказал он.
Торек спросила: — Ясофтах?
— Или фараонах, — сказала Файя с чернозубой улыбкой.
Это была древняя, запутанная, трудная история.
Нилис сказал: — До оккупации кваксов старение было побеждено. Кваксы отменили антивозрастную терапию (АВТ), и на Землю вернулась смерть. Но некоторых людей, называемых ясофтами или фараонами, вознаграждали за их работу на кваксов лекарствами бессмертия — на этот раз от самих кваксов. Что ж, с возрастом они стали врожденно консервативными, эгоистичными и эгоцентричными, полностью зависимыми от кваксов. Эти новые бессмертные были идеальными коллаборационистами.
Файя Парц бесстрастно сказала: — Это субъективно. Некоторые сказали бы, что ясофты смягчили жестокость кваксов. Без них оккупация была бы намного более суровой. Возможно, ничто из человеческой культуры не пережило бы истребления кваксами. Мог вымереть сам вид.
Грэмм махнул рукой. — Или же ясофты были военными преступниками. Что угодно. Этому спору двадцать тысяч лет, и он никогда не будет разрешен. Когда оккупация рухнула, новая Коалиция выслеживала последних ясофтов.
Нилис кивнул. — И поэтому были построены корабли, подобные "Мэйфлауэру", и экипажи ясофтов покинули Солнечную систему. Или попытались это сделать. Кстати, мы не знаем значения названия: "Мэйфлауэр". Возможно, какая-то архаичная отсылка к периоду до оккупации... В конце концов, сам Порт-Сол стал одним из последних убежищ ясофтов в Солнечной системе.
Почти беззвучными шагами к ним приблизилась Люру Парц. Она сказала: — И, конечно, все это пришлось вычищать солдатам Коалиции со свежими лицами.
Грэмм огрызнулся: — Люру Парц, ты привела нас сюда, чтобы шокировать этим отвратительным эпизодом истории?
— Вы знаете, почему вы здесь, министр, — сказала Люру Парц и рассмеялась ему в лицо.
Грэмм ничего не сказал. Но когда он смотрел на Люру Парц, его глаза ярко горели ненавистью.
Предполагаемой целью этой долгой поездки было обсуждение будущего проекта Нилиса о главном радианте. Итак, Люру Парц повела Нилиса, Грэмма и Пилу в конференц-зал, оставив Пириуса и Торек на попечение Файи Парц.
Файя спросила, не хотят ли энсины отдохнуть, но они провели несколько дней взаперти на корвете и им не терпелось увидеть остальную часть Порт-Сола. Файя любезно согласилась.
Они начали медленный обход карьера "Мэйфлауэр".
Огромный накрытый куполом карьер был окружен кольцом куполов-спутников, каждый из которых был намного меньше, с дополнительными сооружениями за их пределами. В негерметичных помещениях за куполами Пириус разглядел энергетические установки, посадочные площадки, скопления датчиков, телескопы, вглядывающиеся в усыпанное звездами небо. Однако никакого оружия; очевидно, это древнее, загадочное место не должно было стать мишенью ни для ксили, ни для кого-либо еще.
Очевидно, это были современные сооружения. Более древний ландшафт Порт-Сола — старые каменоломни для космических кораблей, разрушенные города, взорванные купола — был соблазнительно скрыт за узким горизонтом.
Купола были в основном заняты лабораториями, учебными зонами и жилыми помещениями. Но это была мрачная, функциональная среда. В лабораториях и жилых помещениях полностью отсутствовала персонализация: ни виртуальных машин, ни произведений искусства, ни развлекательных консолей, даже граффити. На базе Арчес существовали жесткие правила в отношении такого рода вещей — по всей галактике друзитов к проявлениям личности официально относились неодобрительно, как к отвлечению от службы, — но, несмотря на их внешнее сходство, каждая койка в каждом коридоре на каждом уровне Казарменного шара слегка отличалась, модифицированная, чтобы отражать личность ее владельца. Но не здесь; люди, которые управляли этим местом, должно быть, обладали необычайной дисциплиной.
