— Ты что, дал отставку обоим Владимирам? Самоуправством занимаешься в гараже особого назначения?
— Нисколько. Просто они тоже должны иметь право отдохнуть. Не надо всё время ездить на официальных машинах, Викта. — ответил Андриан Николаевич.
— Согласна. Уговорили. И ты, Ульяна, хороша — не могла составить со мной конкуренцию мужчинам. — улыбнулась Виктория. — тогда мне надо и одеться соответствующим образом. Ведь всё же август.
— Открытая одежда и накидка. Вполне нормально. — сказал Борис. — Ну и конечно знак президентского достоинства. И знак вооружённых сил обязательно, мам. Ты же у нас госпожа полковник спецназа! Что ни говори, звучит.
— Ладно. — Виктория с Ульяной выскользнули из кухни. Мужчины вымыли посуду и прибрали стол.
Через несколько минут стремительный джип вырвался из загородной резиденции "Трудовая" и, набирая скорость, помчался по направлению к Жуковскому. В сидевшей рядом с мужем загорелой женщине в лёгкой панаме и в блузке, открывавшей сильные плечи, обрисовывавшей развитую высокую грудь было трудно узнать президента России. Обычные номера, обычный автоответчик, обычный курсопрокладчик. Знак президентского достоинства, как и знак вооружённых сил России были до времени скрыты клапаном блузки. Борис, сидевший с Ульяной позади, открыто и свободно любовался мамой.
В Жуковском Знаменская и Орлов оставили джип на обычной стоянке и в числе других посетителей прошли на огромное поле. Они с интересом смотрели обширную программу авиационного праздника, с небольшими перерывами продолжавшуюся четыре с половиной часа. Сидя прямо на густой и высокой траве, в окружении россиян и иностранцев, Знаменская, Орлов и их дети были неотличимы от многих гостей праздника.
А посмотреть на этом празднестве было на что. Здесь были и юркие стреловидные истребители воздушно-космического применения, и среднеразмерные штурмовики, способные обходиться без наземного и космического наведения и выполнять задачи в полном одиночестве в тысячах километрах от ближайшей базы, и огромные тяжёлые стремительные летающие крепости, способные в одиночку делать то, на что раньше требовалась мощь целых воздушных флотов.
Праздник подходил к середине. С поля за какую-то минуту стартовали сотни огромных кораблей вертикального взлета, оружие которых было настолько разнообразно и убийственно, что многие страны мира не могли ему противопоставить ничего существенного ещё на протяжении ста пятидесяти лет.
Выполнив серию фигур высшего пилотажа, самолеты разошлись в стороны, образовав рамку, в центре которой появился серебристо-белый силуэт неведомого корабля. Знаменская услышала, как защёлкали с разных сторон цифровые фотоаппараты и увидела, как люди пытаются найти в объёмных банках памяти карманных ридеров что-либо соответствующее этому нараставшему на глазах силуэту. Но соответствия, даже близкого, не было.
— Восьмипалубник! — раздался справа возглас молодой женщины. Орлов видел, как люди поднимаются с травы, как сотни биноклей обшаривают приближающийся корабль.
— Названия нет. Опознавательных знаков нет. — констатировал припавший на одно колено пацан лет двенадцати, не спуская с приближающегося корабля линз большого морского бинокля.
Корабль между тем почти бесшумно приближался. Его громада снижалась, целясь точно в центр поля. Только когда корабль невиданной формы и циклопических размеров замер над центром огромного лётного поля, зрители обратили внимание, что слева по краю поля выстроились чёткие "коробки" подразделений сухопутных войск России, а справа — военно-воздушных и космических сил.
— Он сейчас сядет. — выдохнул пацан, опуская бесполезный уже бинокль. — Какая громадина...
Едва гигант коснулся опорами плит поля, грянул артиллерийский салют из трёх сотен орудий. Над полем расцвели мириады ракет, образовавших в вышине голубого неба разноцветный герб России.
— Трап. — отметил ещё один мальчишка, едва успевавший нажимать на сенсор спуска своего цифрового фотоаппарата. — Надо было видеокамеру брать, а я...
Действительно, корабль спускал на поле широченный трап. Едва аппарель коснулась плит, по её бокам выстроились гвардейцы спецвойск России, а из чрева корабля стали выходить все новые и новые офицеры и солдаты.
— Они ведут "коридор" к нам! — констатировал третий мальчишка, лихорадочно перезаряжая диск высокой плотности записи в своём фотоаппарате. — Интересно, почему именно сюда?
Коридор, образуемый все новыми и новыми воинами, дотянулся до кромки поля и упёрся остриём в тот сектор, в котором сидела президент с семьей.
— Экипаж выходит. Впереди командир. — выдохнул тот мальчишка, который пожалел о том, что не взял видеокамеру. — Боже, на них же форма космофлота России, но какая-то новая. У меня в ридере такой точно нет. — он всунул ещё один диск и нажал сенсор непрерывной записи с интервалом в секунду. — Они идут сюда, но к кому? — Он оглянулся, обшаривая взглядом близстоящих людей и замер, увидев Знаменскую, прижавшую к себе Ульяну. — Президент?
Его возглас о президенте был услышан. Знаменская встала, выпрямилась, сняла панаму и её чёрные волосы разметались по плечам. Праздной отдыхающей больше не было. Среди людей своего народа стояла настоящая императрица — сильная, быстрая и строгая.
— Президент здесь! — послышались изумленные возгласы. Вокруг Знаменской мгновенно образовалось свободное пространство, в которое уже вступил командир корабля, сопровождаемый двумя офицерами рангом пониже.
— Госпожа президент России. Экипаж крейсера приглашает вас на борт. — козырнув, доложил старший офицер.
— Рапорт принят. — Знаменская пожала руку старшему офицеру и обменялась кивками с его сопровождающими. — Ну и устроили вы волнение россиянам, господин Серебров. Вашего корабля в плане праздненства точно нет.
— А мы ввели. — улыбаясь, офицер отступил в сторону, приглашая президента пройти к кораблю. — Прошу, госпожа президент.
Оказавшись у аппарели корабля, Знаменская по-уставному поздоровалась с экипажем.
— И что сие значит? — спросила она командира, выслушав стройный уставной ответ членов экипажа.
— Сегодня исполняется сто дней с момента вступления вас, Виктория Станиславовна в должность президента России. Личный состав космических сил России и сотрудники военно-промышленного комплекса России дарят вам этот корабль. Он был заложен в момент принесения вами присяги президента на Красной площади и построен из сэкономленных материалов сотрудниками ВПК страны в свободное от основной работы время. Это подарок вам, как президенту и это — наша благодарность народу России. Прошу вас наречь корабль. — он протянул Знаменской пульт с единственной кнопкой. — Корабль должен иметь имя. Он — флагман космофлота России, флагман её элитных космических вооруженных сил. И имя у него соответствующее. — Серебров ободряющее улыбнулся. — Просим вас, Виктория Станиславовна.
— Ладно. Я, кажется, догадываюсь, какое у него имя. — она открыла крышку пульта и надавила серую клавишу. Броневая плита отошла в сторону, открывая славянскую вязь слова "Россия". Офицеры взяли под козырёк, солдаты вытянулись по стойке смирно, люди на поле и на трибунах секторов подтянулись и замерли.
— Дожимайте до конца клавишу, Виктория Станиславовна. — подсказал Серебров.
— Хорошо. — Виктория выполнила просьбу командира и дожала клавишу. Другая броневая плита отошла в сторону и открыла огромный герб России. В тот же самый момент грянули три сотни орудийных стволов и над кораблем в строю "стрела", держа парадное равнение и чётко расходясь в стороны, прошли две сотни истребителей элитного авиаполка "Россия". Впереди шёл флагманский истребитель, на котором Виктория Знаменская когда-то совершила свой первый полёт ещё в бытность президентом теневого кабинета. Она узнала машину и проводила её взглядом, пока силуэт мог быть ещё различим в синеве неба.
— Это — ваш корабль, Виктория Станиславовна. Мы называем его "Флагман-первый". — сказал Серебров. — Прошу на борт. Ваши родные скоро подойдут.
— Охотно, Ульян Маркович. — Знаменская поднялась по широченной аппарели. — Только после моего визита сюда дайте возможность и россиянам посмотреть это чудо. Лады?
— Хорошо, Виктория Станиславовна. Всё предусмотрено. — кивнул Серебров.
Долгих полтора часа президент с семьей знакомились с кораблем. Всё это время за его обшивкой гремел продолжающийся праздник, шло второе отделение воздушного представления. Президент побывала и в экипажной части, и в центральном и боевом постах, и в технических помещениях, и в реакторных залах, и в орудийных коридорах, и в залах боевых излучателей, и в госпитальном комплексе, и в бытовом комплексе, и в спортивно-тренажёрном комплексе, и в зоне для вооружённого контингента охраны, и в зоне для космодесантников, и в зоне для работы помощников и советников президента, и в секторе для гостей президента. Только в самом конце она мельком осмотрела предназначенные для неё лично аппартаменты.
— Потрясающе, Ульян Маркович. А где он будет базироваться?
— У него несколько баз, все полностью готовы и соответствующим образом оборудованы и защищены. — офицер перечислил несколько пунктов. — Потребуется — он придёт куда угодно. И преодолеет любое сопротивление, как и полагается российскому крейсеру.
— Предоставьте мне исчерпывающие списки всех, кто принимал участие в создании этого чуда. Пусть их руководители поощрят их своей властью, а я постараюсь отметить их со своей стороны.
— Хорошо, Виктория Станиславовна.
— И предоставьте россиянам возможность посмотреть всё, что можно. Как и обещали. Пусть это будет третьей частью нашего сегодняшнего праздненства.
— Согласен. Сделаем.
— А мы пойдём. — Виктория Станиславовна взяла за руки Бориса и Ульяну. Подошел Орлов. — Благодарю. Всего вам доброго.
— До свидания, госпожа президент. — Серебров козырнул и вернулся в центральный пост корабля. Знаменская в сопровождении Орлова спустились к залу выходной аппарели.
— Батальон. Равняйсь. Смирно. — подал команду шестнадцатилетний юноша, затянутый в комбинезон с нашивками вице-майора. — Госпожа президент России. Сводный батальон молодёжной организации Силового кольца России поздравляет вас со ста днями пребывания на посту. Желаем вам здоровья и успехов.
— Спасибо. — Знаменская кивнула, спускаясь по аппарели. — Здравствуйте, господа. — она остановилась на середине линии, занятой двумя "нитками" сводного батальона.
— Здравия желаем, госпожа президент России. — прозвучал слаженный мощный тысячеголосый ответ.
— По традиции вам, молодым, предоставляется право увидеть первыми всё лучшее, чем располагает страна. Сегодня перед вами — флагман военно — космических сил нашей страны, тяжёлый ударный крейсер "Россия". Пусть это и президентский корабль, но прежде всего это — боевой, способный смертельно жалить врага клинок, созданный трудом многих сотен россиян. О таких клинках мечтали ваши предки, видя развал экономики и вооруженных сил нашей страны в прошлых веках. Такие клинки проступали в линиях чертежей тех машин, которые рождались гениями нашего народа тогда, когда наша страна в очередной раз выходила на уровень империи. И такие клинки сегодня защищают честь, свободу и независимость нашей сегодняшней и будущей России. Придёт время — и многие из вас станут частью экипажей космических и воздушных кораблей, призванных хранить, защищать, оберегать безопасность нашей страны. Многие из вас станут творцами и испытателями ещё более совершенных кораблей, которые сегодня не существуют даже в чертежах, но обязательно появятся со временем, рождённые силой разума и веры нашего великого народа. Будьте всегда достойны памяти наших великих предков, будьте готовы сегодня и в будущем защищать и приумножать славу России.
Ответом Знаменской было троекратное могучее "Ура", подхваченное воинами сухопутных и военно-воздушных и военно-космических сил России, снова занявших свои места по периметру огромного поля. Пройдя до левофлангового, Знаменская за руку попрощалась с командиром сводного батальона и села в подкативший джип, управляемый неугомонной Ульяной, исчезнувшей ещё до приветствия комбата.
Когда Ульяна вывела джип на боковую дорогу, ведущую к резиденции "Трудовая", молчавшая всю дорогу Знаменская подождала, пока машина остановится у въездной линии перед воротами и сказала то самое слово, какое в её семье становилось самым глубинным:
— Спасибо.
Ответа не потребовалось. Ульяна лихо остановила машину у ступеней главного корпуса резиденции и посмотрела на часы на приборной доске. Было уже шесть часов тридцать пять минут вечера.
— Мам. Я тоже должна ехать. У нас учения. В Сибири. На две недели. Потом — неделя в песках Египта. — сказала Ульяна, вытаскивая загодя снаряженные баулы и укладывая их в багажник джипа. — Не беспокойся, нас там будет три полновесных молодёжных батальона — тысяча пятьсот человек. Не пропадём.
— Ладно. Присядем. — Виктория Станиславовна знала, что отговаривать дочь бесполезно: она уже не принадлежала себе, её ждали друзья и подруги. — Успехов вам там.
— Спасибо, ма. — Ульяна поцеловала склонившуюся к ней мать в щёку и отошла. — Я поехала.
— Ну вот мы и остались почти что одни, Андрин. — сказала Знаменская, переодевшись в домашнее платье спокойной расцветки. — Будем ужинать?
— Будем. — ответил Андриан Николаевич.
Вторая Знаменская. Предвидение судьбы сына
В этот момент Знаменскую кольнуло нехорошее предчувствие. Она помнила, как жадно слушал Борис рассказы членов экипажей гигантских космокрейсеров и видела в этой неподдельной заинтересованности признаки поворотного момента. В России издавна элита была готова служить где угодно и кем угодно, если это было нужно для блага родной страны и её народа. Подготовка молодёжи в элитных учебных заведениях всемерно поддерживала эту способность на протяжении ряда поколений.
И тогда Знаменская вдруг поняла, что её сын Борис, единственный среди братьев, кто сделал осознанный выбор в пользу армии, сегодня сделал второй, гибельный для него лично выбор в пользу военно-космических сил России. Она знала, что Борис способен пойти на крайности, если это будет нужно для блага родной страны, а это означало, что он, как минимум, добьётся высших командных уровней в космосилах России. А такие уровни означали ещё большую степень приближения к мерцающей мертвенным светом грани, за которой стояла смерть.
Уже на протяжении многих веков элитные российские космические офицеры любого ранга — от мичмана и до адмирала космофлота России — предпочитали гибнуть сами, чем подставлять под смертельные удары своих подчинённых. Они никогда не выделяли себя из массы рядовых и младших сотрудников космофлота, ели ту же самую пищу, спали на тех же самых постелях, проходили те же самые ужасающие полосы препятствий и тренажёры полной боевой реальности. Они не носили на кораблях и в расположении российских воинских подразделений какой-либо особой офицерской формы: очень часто — только офицерский знак-птицу с нанограммой-информером.
Они, офицеры космофлота России, часть от всего многовекового офицерства всегдашней Российской империи, стояли по пятнадцать вахт подряд, не спали неделями и месяцами, но, даже падая с ног от усталости, испытывая жесточайшую боль и изнуряющий голод, выходили вперёд, отодвигая с линии огня тех, кем командовали, тех, кого могли в любой момент послать на смерть и знали, что они выполнят задачу ничуть не хуже. И всегда в критические моменты вперёд выходили офицеры российских космосил, рядом с которыми становились офицеры других секторов Силового Кольца России. Слова врагов: "У русских каждый может быть командиром" означали, что после гибели офицеров их сохранённые подчиненные были способны совершить чудеса и добиться победы в безнадёжных ситуациях.
