Гареммыка

— Ирка, ну какая ты скучная! Нет, люди, вы как хотите, а сегодняшнее мероприятие просто необходимо как следует отметить, ведь я уже давно так не веселилась. Знаете что, а поехали в кабак, а? — и, не дожидаясь нашего согласия, распорядилась: — К "Арагви" пожалуйста!

Чтобы не толкаться в толпе жаждущих попасть внутрь, и не выслушивать от швейцара традиционное блеянье "мест нет", Катя позвонила кому-то из автомата на углу и только потом повела нас ко входу. Скоро из-за дверей вышла женщина в возрасте явно за сорок, она приветливо поздоровалась с Катей и провела нас мимо надутого важностью седого дяденьки в синей униформе с горящими начищенной медью пуговицами.

— Блатные, наверно. — донеслось нам вслед от переминающихся с ноги на ногу неудачников. Надо пояснить, что тогда "блатными" называли не уголовников, а достающих что-либо по блату, то есть по знакомству, и широкий круг полезных знакомых порой ценился в народе гораздо дороже денег. "Не имей сто рублей" — эта поговорка во времена тотального дефицита сомнениям не подвергалась.

Действительно, ресторан оказался заполнен почти полностью — всего два-три свободных столика на весь немаленький зал. Пока Ириша с Катей изучали меню, я огляделся. Рядом с нами шумно гуляли две небольших компании фарцовщиков, а на другой стороне зала степенно справляли чей-то юбилей, судя по длинному ряду сдвинутых столов и солидному возрасту восседавших за ними. На небольшой эстраде в углу откровенно лениво что-то брякали ресторанные лабухи, оживляясь только тогда, когда к ним кто-нибудь подходил с купюрой в руке. Неожиданно быстро, по общепитовским понятиям молниеносно, принесли наш заказ — как видно Катина знакомая здесь занимала далеко не маленькую должность.

Мы выпили за успешное избавление от моего рабства, закусили, потом выпили за прекрасных избавительниц, за красивый щелчок по носу заносчивой Хельги, пили ещё за что-то, а потом девчонок потянуло танцевать. Мы втроём лихо отплясывали под заводную мелодию "Гуляки" из репертуара группы "Альфа", а когда музыканты заиграли медленный танец, Катя ушла за столик, оставив нас с Иришей вдвоём.

— Серёжка... — покачиваясь в такт музыки, Ирина подняла склонённую голову с моего плеча. — А для тебя больше никакой нагрузки не придумают? Юля так по тебе скучает, каждый день спрашивает, когда же придёт её "Силёза", и мама уже не раз интересовалась тобой.

— Надеюсь, что со всеми нагрузками покончено, а совсем точно узнаю об этом после праздников. Я ведь тоже по вам сильно скучаю. По тебе, по Юльчику, да и по пирожкам Елены Станиславовны тоже.

Когда музыка смолкла, мы вернулись к Катерине, немного поболтали ни о чем и вновь вернулись к эстраде. Следом за двумя подряд быстрыми мелодиями, основательно подогревшую нашу и так не холодную кровушку, один из музыкантов взял микрофон и объявил белый танец. Я ждал приглашения от Иры, но получил его от Кати. Иришка улыбнулась и чуть прикрыла подёрнутые хмельной патинкой глаза, тем самым давая мне позволение на танец с соперницей.

Но не успели мы с Катей обняться и закружиться в танце, как она вдруг замерла на месте, вынуждая остановиться и меня.

— Смотри!

Я обернулся и увидел, как какой-то основательно поддатый парень из компании фарцовщиков чуть ли не насильно пытается вытащить Иру из-за столика потанцевать. Не сговариваясь, мы с Катей бросились на помощь Иришке.

— Что вы себе позволяете, молодой человек? — закипая от гнева, прошипел я.

— А чё, тебе что-то не нравится? Мож тогда пойдём выйдем?! — с пьяной смелостью попёр на меня парень.

— Да, гражданин, пойдёмте выйдем! — официальным тоном заговорила Катерина. — И прогуляемся до ближайшего отделения, где вы чётко и внятно, для занесения в протокол, объясните нам своё поведение. Там мы вам быстро оформим нарушение общественного порядка в нетрезвом виде, а если начнёте бузить, то и пятнадцать суток можете себе заработать помимо денежного штрафа.

Произнося эту речь, Катя открыла лежащий на столике клатч, и показала парню уголок красных корочек. Дебоширу сразу стало скучно. Он что-то пробурчал себе под нос, дескать, поразвелось ментов на белом свете, что шагу ступить некуда, потом примирительно поднял руки и заявил:

— Вnbsp; — У тебя есть девушка? — удивилась Хельга.

сё, гражданка начальница, признаю, что был не прав. Прошу прощения у дамы и мирно удаляюсь. — С этими словами он повернулся и ушел.

Хоть конфликт был быстро погашен, эта выходка полностью испортила вечер. У Ирины пропало всякое настроение, да и у меня, признаться, тоже. К тому же из головы упрямо не шло ощущение, что мы несколько перегнули палку в горкоме. На мой взгляд, нам стоило остановиться на разговоре с Хельгой в фойе, его было вполне достаточно для чувствительного щелбана по самолюбию зарвавшейся девицы. А срывать концерт в мои планы не входило никоим образом, особенно учитывая собравшуюся там публику. Но, что сделано — то сделано, и сожалеть теперь поздно. Зато, какое мне было удовольствие наблюдать горящие глаза Кати с Иришкой! Пожалуй, ради одного этого я был готов в дым рассориться со всей партийной верхушкой завода, города и всей страны в целом...

Долго искать такси не пришлось, у ресторана по вечерам всегда кучковались по пять-шесть машин мечтателей погреть руки и кошелёк на подвыпившем клиенте. Пока мы шли к стоянке, я спросил:

— Кать, а откуда у тебя ментовские корочки?

— Да это книжка записная! — рассмеялась она в ответ: — Я её совершенно случайно в киоске "Созпечати" купила. И знать бы не знала, что она цветом и формой на удостоверение похожа, если бы знающие люди не просветили. Вот с тех пор и пользуюсь при случае.

— И как, помогает?

— Ну, ты сам видел.

— Да уж, видел. — признал я, усаживая девчат в машину.

Первой мы отвезли домой Иришку. Она не захотела в этот вечер ехать к Кате и забирать от неё повседневную одежду, настолько её выбило из колеи случившееся в ресторане. "А я и не знал, что моя Иринка такая ранимая, что её так глубоко может уязвить чья-то грубость" — подумал я, помогая ей добраться до двери. Но когда вспомнил, как избитая мужем Ира приезжала ко мне на завод, какой тогда потерянной, раздавленной она выглядела, то от души выматерил себя за невнимательность и слепоту.

"Блин, чёрствый сухарь, козёл эгоистичный. Сколько ещё раз тебя надо ткнуть носом, чтобы ты наконец-то понял очевидное? Что Иринку беречь надо, что она мягкий и добрый человечек, и по натуре совсем не боец, как Катька! Это та с напором бульдозера любого противника закопает, а потом ещё и спляшет на его могилке, а Иришка нет, ей защита нужна. Между прочим, твоя защита, коз-з-з-зел бесчувственный!" Надавав себе кучу оплеух, обещаний и зароков отныне беречь Иру от любой напасти, я настолько проникся и уверовал в собственные слова, что сразу и категорично отверг предложение Кати ненадолго заглянуть к ней.

— Спасибо, Кать, но нет. Я люблю тебя, очень люблю, но это не повод для нас жить кусочками ворованного счастья. Я не стану больше обманывать Иру, да и нам с тобой лучше видеться как можно реже, чтобы зря не травить друг другу душу. Ни звонить, ни приезжать к тебе я больше не буду, вот разве что с твоей техникой случится. Тогда приеду обязательно, помогу, чем смогу, можешь на это смело рассчитывать. Но не более того. И, пожалуйста, не сердись на меня, Катюш, постарайся понять, если сможешь.

Я стойко придерживался своего решения аж до пяти часов вечера следующего дня, но потом всё-таки кинулся кормить двушками телефон-автомат, возбуждённо названивая сначала Ире, чтобы назначить ей встречу у Кати, а затем самой Катерине, упрашивая её отправить Светку с Дашкой домой пораньше, дабы нам втроём можно было поговорить без посторонних ушей.

В дверь Катиного дома я входил мрачный что Фауст и растерянный как Чебурашка до встречи с крокодилом Геной.

— Ну, и что на этот раз случилось, или тебя опять надо спасать от очередной озабоченной девицы? — в голосе Кати ясно слышались привычные для неё ехидные нотки, а у стоящей за её плечом Ирины испуганно вытянулось лицо, стоило ей увидеть мою пришибленную физиономию.

— Всё нормально, девочки, не волнуйтесь. Просто жизнь штука очень полосатая, и если для меня вчерашний день был одним из самых волшебных, то сегодняшний лягнул под дых сразу четырьмя копытами, только и всего.

— Да ты толком рассказывай, не томи!

— Конечно, расскажу, для того и приехал. Только, Кать, пожалуйста, сделай сначала кофейку, а то у меня с самого утра крошки во рту не было.

Мы расположились в комнате привычным уже образом: я с Иришкой на диване, а Катя села напротив.

— Вам как рассказывать, только суть, или всё в подробностях? — уточнил я, вгрызаясь в огромный бутерброд с сыром, заботливо приготовленный Иришкой.

— Сначала вкратце расскажи, мы переспросим если что-то будет не ясно. — решила Катька.

— Утром, часов в десять на участок прискакал злой как чёрт парторг завода и стал меня распекать за вчерашний концерт. Дескать, ему позвонил сам Хельгин папочка, донельзя расстроенный за обиженную дочку, и гневаться изволил на бедного Максим Дмитрича, подсунувшего ему с дочей такого мерзавца как я. Ну и я вспылил, наговорил ему от души... Короче, рассорились мы с ним. Ну, это всё мелочи, из-за них я бы вас не тревожил.

— Ничего себе, мелочи! — Иришка от переживаний не смогла усидеть на месте. Она поднялась с дивана и принялась ходить по комнате из стороны в сторону. — Ты понимаешь, что он может легко тебе всю жизнь испортить? Надавит на твоего начальника цеха, а тот Абрамыча заставит гнобить тебя потихоньку.

— А что они реально могут сделать против Сергея? — озабоченность Ирины передалась Катьке.

— Да всё, что угодно! Например, в колхоз на всё лето загонят, или на стройку куда-нибудь сошлют. Я уж не говорю, что Серёже отныне будет доставаться самая низкооплачиваемая работа, а про премии ему вообще можно забыть.

— Разве это законно?

— Вполне. — Пока девчонки с жаром обсуждали мои проблемы, я воспользовался возможностью догрызть бутерброд.

— Не понимаю, зачем тогда этот завод вообще нужен, раз на нём такие порядки? Что, так сложно найти другое место работы?

— Катя, ты действительно не понимаешь... Подобные порядки везде, на любом предприятии. Такое у нас в стране трудовое законодательство.

— А зачем тогда нужны эти госпредприятия? Пусть Сергей у меня работает, тем более что он и так член кооператива. В колхозы я никого не гоняю, да и парткома у меня нет.

Ирина не нашлась, что ответить на это предложение, и растерянно взглянула на меня. Но я прекрасно понял её молчание, как, впрочем, поняла и Катя. Чтобы поскорее уйти от неловкой, тягостной для всех троих темы, я со вздохом отложил бутерброд и перевёл разговор на другую, ещё более неприятную тему:

— Подождите, я пока не всё рассказал. Уже после обеда меня по телефону вызывают на проходную, там дяденька в синей фуражке с красным околышем сажает в желто-голубой УАЗик и везёт в райотдел милиции, к следователю.

— Как к следователю? За что? — ахнула Катька.

— Слушай дальше. В общем, заводят меня в кабинет. Сидит там солидный мужик в цивильном, заученно представляется мне, мол, старший следователь такой-то, и сходу начинает воспитывать, дескать, на меня такого-сякого-немазаного поступил сигнал (тут дядя потыкал пальцем в потолок), что я веду аморальный образ жизни, проживая с двумя женщинами сразу. Мол, это не соответствует правильному образу советского гражданина, тем паче, комсомольца.

— Оленька, сучка! — зло блеснула глазами Катя.

— Скорее, её папа. — уточнила Ириша. — Но ветер оттуда дует, от Ольги.

— Ну, я и говорю следователю, что в комсомоле не состою, а что чьи-то голословные обвинения в аморалке меня не беспокоят. "А то, что это уголовно наказуемо, вас, гражданин, тоже не беспокоит?" — спрашивает меня следователь. Открывает книжечку и зачитывает оттуда: "Статья 235. Двоеженство или многоженство, то есть сожительство с двумя или несколькими женщинами с ведением общего хозяйства, наказывается лишением свободы на срок до одного года или исправительными работами на тот же срок."

— Это за то, что ты со мной... с Ирой, тебя теперь посадят?! — Катя побледнела как мел, а Ириша, разом обессилев, опустилась на краешек дивана и теперь смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— В принципе да, могут. Был бы человек, а статья найдётся. У нас же на Руси издревле закон что дышло, куда повернут, туда и вышло. Ладно, слушайте дальше. Следователь начал меня про вас пытать, кто вы, где живёте, где работаете. И так напористо давит и давит. А я спинным мозгом чувствую, что нельзя мне про вас говорить, никак нельзя. Вас же тогда затаскают, все нервы вам вымотают!

Нет, думаю, надо как-то изворачиваться. Попросил у него томик Кодекса, мол, печатный текст я лучше воспринимаю. Он протянул мне раскрытую книжицу, даже статью ногтём подчеркнул, чтобы я не ошибся ненароком. Стал я внимательно читать. Прочёл раз, другой и понял, что этот следователь меня просто на арапа берёт. Тогда я ему: так, мол, и так. Вот вы говорите, что мне по этой статье год лишения свободы светит, а я вижу, что ни по одному параметру сюда не подхожу.

Во-первых, сожительство. Я живу в одной квартире с родителями, где ни одной женщины, кроме мамы, не проживает. Во-вторых, сам термин — "многоженство". Он ко мне вообще никаким боком не клеится, поскольку я не женат и никогда в браке не состоял. Мои слова о семейном положении можете проверить в ЗАГСе. О составе семьи вам всё расскажет участковый, а соседи подтвердят, потому что меня в нашем доме каждая собака знает.

Хорошо, отвечает мне следователь, мы проверим ваши показания, но в течение месяца будьте добры из города не уезжать. С тем он меня и выпроводил из кабинета. И я уже на выходе вспомнил про вчерашнего ресторанного донжуана. Блин, если бы я тогда с ним сцепился, а администрация ресторана разнимать вызвала бы милицию, то этот случай наверняка попал бы в протокол, который бы оказался настоящим потоком воды на мельницу следователя. Там ведь были бы все ваши данные — имена, фамилии, адреса. Как хорошо, что Катя не потеряла голову и про книжку свою вспомнила!

Я отхлебнул подостывший кофе и продолжил:

— Одним словом, девчата, сейчас вам особо бояться нечего. В милиции про вас ничего не знают, а я буду молчать как партизан на допросе в гестапо. Да и сама статья УК, там по тексту видно, что она нацелена на мужчин, а не на женщин. Поэтому, Ира, тебя эта история, скорее всего вообще не коснётся, ведь мы с тобой официально нигде вместе не фигурируем. Просто, на всякий случай, будь впредь осторожнее в разговорах. Тем более, с незнакомыми людьми.

Катя, а вот тебе надо быть очень внимательной, потому что наши с тобой фамилии проходят по учредительным документам кооператива. Копнут архив, и обнаружат, что мы с тобой как-то связаны. Конечно, лично тебе в любом случае ничего не грозит, но крови немало могут попортить. Или повестками изведут, или проверками деятельности кооператива замордуют.