За полынь-рекой

Цитата...

...Египет подвержен недугам,

Прогнил он насквозь изнутри.

Подобно гончарному кругу,

Земля повернулась, смотри:

Кто в тонких ходил одеяньях,

Рубищем прикрыл наготу.

Кто ведал дворцовые тайны, —

Сегодня познал нищету...

...Смотри, кто богат был и знатен,

Тот жаждет поесть что-нибудь.

Кто спал на кедровой кровати,

На камне мечтает уснуть...

...Везде потасовки и драки,

Выходят из дома с щитом.

На улице злая собака

Стоит с окровавленным ртом.

...Не станут покорными слуги,

Воистину — дерзость вокруг!

Подобно гончарному кругу

Земля повернулась, мой друг..."

(С.Померанцев Речения Ипувера)

Стерев из памяти всё, что касалось меня лично, я сохра-нил, однако, всё, чему учился в школе, вузе и после. В том числе и текст папируса о восстании рабов в древнем Египте. "Земля повернулась подобно гончарному кругу"... точнее не ска-жешь...

Тузы также провозгласили, что отныне все победители имеют право на семейную жизнь. Честь и достоинство всех белых дам и дев, которые в будущем пожелают добровольно и без при-нуждения примкнуть к общине будут защищены. С этими женщинами можно будет заключать браки и образовывать семьи с равноправ-ным положением мужа и жены. Зато обслуживавшие "стаю Сэйвио-ра" двести пятьдесят три наложницы-рабыни были объявлены "утратившими стыд и нравственность низкими и грязными шлюхами скотов-ниггеров" и оставлены в общинной собственности. Всякий мужчина-общинник имел право отдать каждой из работниц любое приказание или удовлетворить с ней похоть. Вот как-то так.

Сразу после выступления тузов с разъяснениями осатанев-шие за десятилетия без баб подгорцы, вынужденные довольство-ваться замызганными содомитами-шестёрками, превратились в аб-солютно неуправляемую скотскую массу, вламывающуюся в бабьи бараки, где началось неистовое массовое совокупление. Никто даже не пытался остановить "катания вусмерть", тузы, короли и валеты были числе веселящихся.

Я с беспокойством смотрел на Пи, нервно кусавшего губы. Похоже, моего знакомца обуревали самые противоречивые стра-сти. Как бы и он не сорвался с катушек, обеспокоился я. Нужен мне трефовый валет, ой как нужен.

-Хреново. -сказал я. -Крайне.

Пи вопросительно посмотрел на меня.

-Сколько времени будут "кататься вусмерть"? -мрачно по-интересовался я. -Полчаса? Час? На вышках не выставлен ни один часовой. А вдруг в это время заявятся отряды ниггеров, посланные на охоту за рабами? Самая настоящая потеха пойдёт, когда возвращенцы начнут снимать наших с бабья и резать оду-ревшим от наслаждений глотки. Впрочем, возможно, будут ре-зать, не снимая.

-А ведь и верно... -протянул Пи, -Что же делать?

-Что? -хмыкнул я. -Только ждать, пока не(censored)ся, в смысле, "накатаются вусмерть"... да надеяться на "авось"... Лад-но, раз пошла такая гулянка, давай-ка оббежим склады, кое-что нужное поищем и поговорим о важном, время приспело.

-О каком таком "важном"?

-О нашем, девичьем. -я повернулся к сидящему на земле Кулаку. Тот был сосем плох, морда посерела, губы мелко тряс-лись. -Так где, говоришь, кладовые? Ах, вон там? Спасибо, бро.

Пинком повалив ниггера на землю, всадил ему гладиус в сердце. Помнится, именно в это место он стрелял мне из арба-лета. Отличный всё-таки смастерил себе меч, закалил хорошо — одним ударом отрубает кисть руки и ступню.

02

-Можешь объяснить, -раздражённо спросил Пи, -зачем это делаешь?

-Странный вопрос. -удивился я с набитым ртом. -Зачем люди едят? Гм... Чтобы восстановить силы. Для удовольствия, наконец. Сыр-то вкусный, согласись.

-У тебя талант, -кротко сказал Пи, -так отвечать на во-просы, что хочется тебя пришибить.

-Это у тебя дар задавать такие вопросы, на которые так и тянет ответить с вывертом. -устало отмахнулся я. -Формулируй точней, учёный-естествоиспытатель

-Формулирую: зачем мы собирали эти вещи? -Пи кивнул на два объёмистых мешка, стоявших у стены.

...Я, Пи и Улььяна сидели в кладовой, располагавшейся у скалы на восточной окраине посёлка. День подошёл к концу. Можно было подвести его итоги. Повстанцы "накатались ву-смерть" часа через два. Короли первыми пришли в себя и приня-лись стаскивать валетов и десяток с баб и разводить по сторо-жевым вышкам и постройкам посёлка. Началось шевеление и наме-тилось некое подобие порядка. Обрубленных негров погрузили на "лифт" и в несколько приёмов отправили вниз, в Подгорье. Там их ждала сердечная встреча со стороны бывших шестёрок и семе-рок, стремительно повысившихся в рангах. После того, как чёр-ные дней через пять отрастят конечности их сладострастно по-святят в шестёрки-рудокопы и семерки-шахтёры, эмоционально вручат в свежевыращенные руки кирки и лопаты и приставят к рабочим местам. Из Подгорья начнутся поставки руд и самород-ков, горючего сланца, горного воска... ну и дури, наверное...

...За то время, пока победители приходили в норму, я и Пи обыскали все строения, набивая пару кожаных мешков вещами, в которые я тыкал пальцем. Пи порывался потребовать с меня объ-яснений, но я отмахивался, горячечно перебегал из казармы в кладовую, из хижины в грот, из погреба в склад. Грабил, маро-дёрствовал, присваивал, реквизировал.

В последней кладовой при доме Сэйвиора выяснилось, что толстая сволочь скупилась на собственные нужды, всего было навалом. Чаще всего попадались банальные глиняные горшки-тарелки, но было немало изготовленной подгорцами оловянной и серебряной посуды, ого, вот и золотые вещички, тоже наших рук работа. Встречалось и другое: веники целебных трав и кухонных приправ, оружие. Очень ценные ресурсы, правда их присвоение не входило в мои планы. Но я с наслаждением обнаружил также съестные припасы. Завороженно уставился на штабель жёлтых сы-ров, от вкуса которых за два с половиной года отвык напрочь. А в горшках что? Неужто мёд? А вот в этих больших бочках в углу? Соленья? Там-то у бочек в дальнем углу "склада" и замер от не слышанного ещё на Этом Свете звука. За бочками тихо, но искренне и безутешно плакали. Хм?

Осторожно ступая, с мечом наготове, приблизился, загля-нул за деревянные цилиндры и увидел сидящую на полу молодую женщину... скорее даже девушку. Именно она и плакала, уткнув лицо в ладони. Загорелая. Телосложение — безукоризненное. Чёрные волосы спускались почти до пояса. Сзади приблизился Пи, тоже уставился на девицу и оцепенел.

-Отставить! -как можно мягче рыкнул я. -Доложить причи-ну рёва!

Девушка вздрогнула, подняла голову, всхлипывая и глядя сквозь пальцы, пролепетала: -А вы кто?

-Кто мы? Законный вопрос. -признал я. -Как старшие по возрасту обязательно ответим. После того, как младшая пред-ставится. Валяй, начинай.

-Юлиана...

-Ага, вот и хорошо. Я -Гай, добрый и отзывчивый чело-век. А это — Пи, такой же, хотя и математик.

-Вы... не чёрные? -содрогнулась девушка

-До сих пор, -с достоинством ответил я.-не были. С это-го момента лично я начинаю сомневаться, потому что прежде ни-кто из окружающих не уточнял моей расцветки. Объясни, в чём дело, сделай милость.

-Я умерла...

-Угу... Значит, из-за этого весь водопад? Боюсь, что этим тут никого не поразишь, все такие.

Юлиана горестно всхлипнула, шмыгнула носом, вытерла за-плаканное лицо ладонью.

-Так вы тоже мертвецы?

-Нет. — с достоинством ответил я. -Мы... особенно те, ко-торые сейчас бурно резвятся снаружи... в общем, каждый — живее живых.

Юлиана молчать не умела, и я заподозрил, что ее плач был вызван, в основном, нехваткой адекватных собеседников в жилетках, впитывающих пару-другую вёдер слёз. Она принялась торопливо рассказывать, что ей было восемнадцать лет, что она жила в румынской столице и училась в медицинском колледже, с началом войны отправилась к родителям в город Хунедоару, но так и не доехала, когда выходила из поезда на вокзале, без-звучно вспыхнуло, она успела увидеть гигантский огненный гриб в небе, очнулась в тёмном лесу, огромный медведь, который по-чему-то назвался Судьёй, долго допрашивал и наконец отправил в какой-то триста восемнадцатый сектор, а там ей объяснили, что она вроде как умерла, но не умерла и посадили в кирпичном тюремном дворе, где бродили голые люди, не обращавшие ни на что внимания, потом из этого двора её выпустили, переправили позавчера на лодке через широкую реку, где в кустах поймали злые негры, которые долго спорили изнасиловать ли её или по-дарить нетронутую какому то боссу Сэйвиору, наконец, решили, что лучше подарить, привели вчера сюда, посадили на складе и, очевидно, забыли, потому что...

-Стоп! -прервал я, оберегая мозг от губительного пере-грева. -Понял-понял! Задаю вопросы, а ты отвечаешь только "да", или "нет". Ясно?

-Да.

-Умница.

-Ты на днях погибла в атомной войне?

-Д-да-а... наве-ерное

-Не реветь, сказано! Много ли народу переправлялось с тобой через Полынь... ну, через горькую реку?

-Да.

Я хотел было перемолвиться парой-другой слов с Пи, но поглядел на него и потерял дар речи. Тот не отрываясь смотрел на Улььяну и его глаза подозрительно блестели. Растрогался?! Трефовый валет, деловито отрубавший мне голову? Разведчик, прошедший чуть ли не все закоулки лабиринтов Подгорья? Боец, только что самолично прирезавший пару гвардейцев Сэйвиора? Охренеть, какая реакция... Хотя... мне ли судить о реакциях по-гибшего на первой мировой парня, проведшего на подземной ка-торге более ста лет, всё это долгое время брезгливо избегав-шего извращений и не прикасавшегося к замызганным шестёркам? Почему не допустить, что все эти годы Пи мечтал не только о свободе, но и о встрече с единственной и неповторимой? Ведь не бросился же сейчас вместе с прочими повстанцами спаривать-ся с каждой обнаруженной в поселке самкой...

Видение

-Я уже видел тебя.

-Да. -отвечает молодая женщина.

-Ты здесь не случайно?

-Разумеется. Тебе нужна поддержка.

-Нужна

Она закидывает руки за голову, потягивается. Исчеза-ет.

-Не понял... -бормочу я.

-Как всегда... -затухает её голос.

Тряхнул головой, отгоняя наваждение.

-Значит, тебя притащили в подарок Сэйвиору? Вчера?

-Да.

-Но сунули сюда и забыли?

-Да.

-Угу... -я прямо ощущал, как на Пи обрушивается цунами романтизма. Отважный рыцарь и красавица, ага-ага... Впрочем, отчего же, вполне себе красавица, аппетитнейшая девица.

-Даже не накормили?

-Не-ет...

-А сама пошарить тут и поесть, конечно, не сообразила?

-Не-а...

И тут я внезапно сообразил, как заставить романтическое цунами вращать лопасти моей личной гидроэлектростанции. Ну. в смысле, как обратить ситуацию на пользу себе любимому.

-Пи? -укоризненно взглянул я на валета треф.

Тот, покраснел и кинулся шарить по бочкам, заглядывать в кувшины, стучать тарелками.

Тут за дверью сарая послышались шаги. Я прижал палец к губам и скорчил свирепую гримасу. Девица понятливо затихла, свернувшись незаметным клубочком в своём углу. Дверь распах-нулась, на пороге образовались два хмельных повстанца. Зави-дев меня и Пи, разом остановились.

-Эй, орлы! -закричал левый. -Чего сюда влезли? А ну, брысь! Что распоряжения тузов не слыхали? Никаких грабежей, все склады — общинные! Мы тут щас-с осмотр и учёт производить будем!

-Мелочёвка! -внезапным медным голосом выдал Пи. -Восьмёрки! Вы как с валетом и десяткой разговариваете?

Поигрывая мечом-хопешем он вразвалку двинулся навстречу инсургентам. Ну хоть пару затрещин, было написано на его ли-це, так хочется сбросить гигантский взрывной потенциал, нако-пившийся с утра и так и не обрушенный на врага, ан нет, ка-жется, ничего не получится. Как бы не рубанул их, с беспокой-ством подумал я и, стараясь продемонстрировать блеск гладиу-са, также направился к двери. Полагаю, всё-таки сильна под-горная закваска, струсят, с облегчением подумал я, побоятся нарушить иерархию. Так и есть, мнутся... Успокаивающе похлопал Пи по голому напряжённому плечу. Останься снисходительным, валет, извини и успокойся, ты выше. Пусть они грабят, мстят, оскверняют, совокупляются. Тебе суетиться и мелочиться неза-чем, впереди сто пятьдесят миллиардов лет для великих дел и мыслей...

Мы подошли вплотную. Повстанцы неуверенно опустили то-поры, попятились.

-Н-ну? -спросил я.

-Дык, значит, чего? -оторопело сообразил левый повста-нец. -Дык, тута, значит, валет Пи и червонный художник Гай, да?

Правый бунтарь сейчас же каким-то похабным галопом умчался прочь. Левый все пятился, опустив топор.

-Извиняюся, — скороговоркой зачастил он. -Обозналися. Ошибочка приключилася. Дело-то сложное, сами понимаете, все стараются, чтоб как лучше, а непонятки всё ж случаются... Неже-лательно бы нам, чтобы жалобы у вас были тузам или королям...

Пи повернулся к нему спиной, ну как спиной... голым за-дом.

-Успехов вам! -с облегчением сказал борец за свободу Подгорья и проворно удалился.

Я захлопнул дверь, подвязал изнутри, чтобы никто снару-жи больше не мешал, после чего проворчал: -Как там насчёт по-жрать?

-А я уже всё собрала, ребята! -внезапно прощебетала Ульяна. Садитесь есть!

Мы ошарашенно переглянулись.

02

Так началась наша совместная "на троих" трапеза.

-А вы сколько времени здесь находитесь?

-Пи — с тысяча девятьсот пятнадцатого.

-Ой!

-Я -три года. -слегка преувеличил я.

-Всего-то? А знаете, какие-то вы — странные. Даже очень странные.

-Не поверишь, Ульяша, но мне и Пи это тоже приходило в голову не знаю сколько раз. Наверное, на этой почве мы и нашли общий язык.

-А я почему-то вам верю.

-И зря. Здесь никому верить нельзя. -я внезапно вспом-нил симпатичного группенфюрера Мюллера из сериала про семна-дцать мгновений, и, подражая ему, хохотнул. -Нам — можно. Ещё сыра хочу.

-Да пожалуйста. -Пи щедро отхватил хопешем янтарный, упоительно пахнущий ломоть. -На здоровье! Заслужили.

-Хочу спросить... -девушка замялась. -Здесь все так хо-дят?

-Голые, что ли? -сообразил я. -Вот абсолютно все. Даже животные. И не потому, что безнравственные развратники впере-мешку с аморальными распутниками. Просто жарковато, плюс два-дцать пять по земному градуснику Цельсия на Этом Свете уже считается лютым морозом. Зачем при таком раскладе одежда? Вот обувь при ходьбе по бездорожью, да, мера вынужденная и необ-ходимая. Так что успокойся, привыкни и не комплексуй, тем бо-лее, что сама выглядишь умопомрачительно. Пи вон вообще язык проглотил от восторга, сидит, на тебя таращится и молчит.

Валет треф сердито глянул, подавился вяленой рыбой и закашлялся. Я тут же услужливо подвинул к нему кувшин с лег-ким пивом, изготовленным из непонятного продукта.

...-Повторяю: на кой мы стащили все эти вещи? -Пи указал на два пузатых мешка, приставленных нами к стене.

-Наше приданое. -серьёзно пояснил я. -Более того, сей-час ещё долю Улььяны добавим.

Поясняю: всем здесь сидящим и едящим сейчас придётся покинуть посёлок. Причём навсегда. Согласитесь, уходить с го-лыми задами, на которые только что указала наблюдательная Ма-рьяша, не просто непрактично — самоубийственно.