— Там и сейчас идет война, приятель, — подтвердил капитан. — Губернатор Грей объявил землю к югу от Хантли[3] собственностью британской короны. Он заключил сделку с некоторыми племенами, а остальных надеется прогнать силой. Только они так просто не дадутся, к тому же у них теперь тоже есть ружья. Так что нашим ребятам эта кампания не покажется легкой прогулкой.

— Но ведь это и правда несправедливо, — заметил Мэт.

— Может, и нет, — пожал плечами Сприггз. — Просто так вышло. Королева хочет, чтобы ее колонии были под надежной защитой и приносили прибыль, так что мы должны постараться ее уважить. А как по-другому? Французам что ли всё отдать?

— А нельзя решить это как-нибудь мирно?

Сприггз нахмурился.

— Ты знаешь, — сказал он, — дело-то в том, что эта война случилась в твоем мире, и теперь мы тоже вынуждены вести ее в нашем. И простому человеку вроде меня ее не остановить, тут самому бы выжить. Мне тоже всё это не по душе, но что мы с тобой можем поделать?

— Наверное, ничего, — вздохнул Мэт. — Хотя я очень хотел бы...

— Я тоже, приятель, — кивнул Сприггз. — Я тоже.

Путешествие на север началось. На пути в Окленд их дважды останавливал патруль ополчения. В первом оказались знакомые Сприггзу солдаты, но второму предводительствовал чрезвычайно дотошный полковник, который перерыл все сопроводительные бумаги и долго, пристально разглядывал Келли и Вири. Когда путникам, наконец, позволили проехать, Вири попросил Мэта на всякий случай вернуть его в тики. Мальчик, конечно, согласился, но вся компания теперь чувствовала себя еще неуютнее, несмотря на то, что Мэт мог в любой момент вызвать Вири обратно.

Ману правил экипажем, Келли притворялась племянницей капитана, а Мэт изображал мальчика-слугу. Фитци вернулся и в собачьем обличьи ехал вместе со всеми, время от времени покидая повозку, чтобы размять лапы, однако чем дальше они продвигались на север, тем реже туреху показывался снаружи. Один день выдался дождливым, и дорогу развезло, но, когда они достигли Бомбейских холмов[4], она заметно улучшилась, а за окном потянулся сплошной ряд домов. Путники въехали в южный Окленд, и беспокойство усилилось. То и дело экипаж останавливал очередной патруль с проверкой. Мэт прятался под сиденьем, пока капитан представлял свою мнимую племянницу офицеру, который выговаривал ему жестко и неприязненно:

— Черт вас побери, Сприггз! Есть же запрет покидать Ваикато! Планируется наступление на юге. Вот, где вам следует быть, а не изображать здесь дуэнью для своей родственницы!

Но в конце концов патруль пропустил путешественников, и Сприггз с облегчением вздохнул:

— Ну, теперь я спокоен. Если уж мы прорвались через майора Окдена — прорвемся где угодно.

К вечеру они въехали в Окленд, миновав те места, которые в будущем станут районами города: Манукау, Холм Одинокого Дерева и Маунт Иден; через Ньюмаркет спустились к морю и покатили по берегу залива. Свинцовая вода подернулась рябью от мелкого дождя. Фитци сидел на козлах рядом с Ману, а оставшиеся в экипаже Мэт, Келли и капитан Сприггз слушали доносившееся сквозь скрип колес и цоканье копыт пение своего возницы. У Ману оказался приятный голос, а его репертуар состоял из народных песен и кантри-баллад семидесятых годов. Всякий раз, узнав мелодию, Келли страшно веселилась.

— Этого не может быть! — восклицала она. — Ты и эту песню знаешь? А с моими родителями ты случайно не встречался, а, ископаемое?

Мэта уже не забавляло и пение Ману. Поездка в экипаже оказалась для него сущим мучением. Его трясло и подбрасывало, колеса невыносимо скрипели и застревали в колее, через маленькое окошко почти ничего не было видно, в повозке не было радио, и, что гораздо хуже, — не было кондиционера. После целого дня пути в этой крошечной коробке, все изрядно вспотели, и дышать стало решительно нечем. Пару раз Мэта основательно укачало: пришлось высовываться в окошко прямо на ходу, и это было ужасно. Дешевые гостиницы, где они останавливались на ночлег, все как одна были убоги и переполнены, и друзьям приходилось занимать любые свободные кровати в комнатах с другими постояльцами. Делить комнату с незнакомцами Мэту совсем не нравилось. В довершение всего, там частенько даже невозможно было помыться.

После всех этих лишений в пути Мэт не мог дождаться, когда же они наконец доберутся до Окленда. Сприггз пообещал, что они остановятся в доме одного его знакомого, адвоката, который позаботится о них и проведет на корабль до Расселла[5].

Когда экипаж, подпрыгивая, покатил под горку к заливу, Мэт вытащил часы из кармана, куда он их благоразумно припрятал, едва первый патруль остановил экипаж для досмотра. Было начало шестого. В гавани теснились деревянные суда, но среди них не было ни одной белоснежной яхты, которые Мэт помнил по единственному в его жизни путешествию в Окленд с родителями. Деревья вдоль дороги гнулись и качались под порывами ветра, за окошком слева мелькали богатые виллы.

— Я слыхал, в твое время эти домики будут стоить каких-то баснословных деньжищ! — заметил капитан. — Прямо миллионы[6]! Правда, они и сейчас недешевы...

Мэт не ответил. У него раскалывалась голова, и, ощущая знакомые признаки подступающей дурноты, он приоткрыл окно на случай, если его снова стошнит. Келли побледнела так, что цвет ее лица уже не отличался от цвета чепчика, и, судя по всему, чувствовала себя не лучше.

— Далеко еще? — простонала она.

Словно сжалившись над ней, повозка замедлила ход и свернула в тихий переулок, с решетчатыми изгородями, увитыми розами, чей аромат проник даже в экипаж с его крошечными окошками. Келли с облегчением вздохнула.

— Похоже, сегодня мы наконец-то будем спать на нормальных кроватях! — с удовольствием отметил Сприггз. Мэт горячо согласился. Ему плохо спалось в дешевых гостиницах по дороге в Окленд, и теперь он был совершенно вымотан.

Когда экипаж остановился, Мэт распахнул дверцу и вывалился наружу. Стоя на четвереньках на влажной после дождя траве, хватая воздух ртом, он пытался подавить приступ тошноты. Через некоторое время мальчик почувствовал себя лучше, и прохладный морской ветер охладил его мокрое от пота лицо.

Позади него кто-то тихонько кашлянул. Сгорая от стыда, Мэт вскочил на ноги, оглянулся и увидел пухлого молодого человека с безупречно ровными бакенбардами и тщательно уложенными волосами. Щеголь глядел на Мэта с нескрываемым изумлением.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — поинтересовался он.

Мэт покраснел и отряхнул колени.

— Я в порядке, — пробормотал он.

— В порядке? — озадаченно переспросил молодой человек. — Э-э... вы правы, джентельмену следует всегда содержать себя в порядке.

— Ой, нет, я имел в виду, что у меня всё в порядке, — поспешно пояснил Мэт. — Всё супер. Отлично. Понимаете?

— Ах, ну тогда я очень рад! — оживленно кивнул его собеседник. — Это прекрасно. О, вот и вы, Сприггз! Как поживаете, старина?

Капитан приветливо помахал ему в ответ, неловко спустился на землю и помог Келли выбраться из экипажа, после чего обернулся к приятелю и потряс его руку.

— Здравствуй, Форбс, рад снова тебя видеть. Как поживаешь?

— О, замечательно, Сприггз, просто прекрасно, погода, вот, правда, не радует.

— Познакомься, Форбс, это моя племянница, Келли Энн Гаффин. Старшая дочь сестры жены старшего брата моей Амелии, впрочем, ты вряд ли их знаешь. Келли Энн, это адвокат Саймон Форбс, выпускник Оксфорда и вообще отличный парень.

Келли растерянно взглянула на Форбса и сделала книксен.

— Знакомство с вами — это такое счастье для меня, мисс Гаффин, — заверил тот. Мэт с любопытством разглядывал толстячка. Вопреки своим словам, он не выглядел счастливым, даже наоборот, встревоженным или нездоровым. Форбс был бледен, и на его лбу обильно проступил пот, а когда их представили друг другу, протянутая для приветствия ладонь оказалась влажной и липкой. Слуга, вышедший из дома помочь Ману разгрузить багаж, тоже казался взволнованным.

Белый деревянный дом с черепичной крышей был огромен. Все занавески на окнах были плотно задернуты, только одна в левом крыле едва трепетала, словно на слабом ветру. За домом простирался огромный запущенный сад, разросшийся как джунгли. Позади экипажа на другой стороне переулка, опираясь на мушкеты, стояли и курили двое солдат.

Внезапно Мэт ощутил смутное беспокойство. Что-то подсказывало ему, что им не следует входить в этот дом. Это было хорошо знакомое Мэту чувство — его внутренний голос, который подсказал ему подслушать разговор отца с Пуаратой и забрать себе тики... но в Таупо голос подвел. Мэт в нерешительности оглянулся на спутников. Ману беззаботно подшучивал над лакеем, пытаясь нагрузить на него лишний чемодан. Келли под руку с капитаном, следуя за Форбсом, шли по дорожке к дому. Один Фитци по-прежнему не покидал повозку, выглядывая из двери и тревожно принюхиваясь. Туреху тоже это чует, догадался Мэт. Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу и косились куда-то за спину Мэту. Он быстро обернулся, но успел заметить только всколыхнувшуюся штору, как будто кто-то только что распахнул ее и затем задернул снова.

Это ловушка! Всё это — ловушка!

Мэт собирался было крикнуть это вслух, но тут же сильные грубые руки в черных рукавах, пропахших табаком, схватили его, и скрипучий голос над самым ухом произнес:

— Закрой рот и топай!

Мэт почувствовал, как холодный кружок металла уперся ему в шею. Он тут же прекратил сопротивление и медленно побрел к дому, пытаясь незаметно засунуть руку под рубашку, чтобы найти тики. Двери дома распахнулись, и люди в черных мундирах военной полиции под предводительством рыжебородого офицера хлынули наружу.

Фитци зарычал и бросился им наперерез, закрывая собой Келли, но был встречен ударом мушкета по голове и покатился по дорожке. Келли в панике озиралась, не зная, что предпринять.

— Мэт! Зови Вири! — Ману выхватил свой пистолет, но в ту же секунду лакей замахнулся тяжелым чемоданом и сбил его с ног. Келли взвизгнула.

Сприггз застыл на месте, уставившись на Форбса.

— Прости, приятель, — сказал тот. — Они знали, что вы здесь появитесь. Что я мог поделать?

Один из полицейских ударил Сприггза прикладом мушкета в живот, капитан согнулся пополам и повалился на землю, судорожно кашляя и хватая ртом воздух. Келли бросилась было к нему, но другой солдат грубо схватил ее за плечо. Она мгновенно обернулась и вцепилась ногтями в лицо нападавшему, тогда на нее набросились еще двое. Келли брыкалась и отбивалась изо всех сил, пока и ее не уложили на землю.

Из дверей виллы неслышно выскользнула женская фигура в старинном черном платье. Темный чепец оттенял смертельную бледность ее лица. Мэт увидел лиловые отметины и тонкую багровую борозду, перечеркнувшую искривленный нос от щеки до щеки, синевато-желтые синяки вокруг обоих глаз. И только теперь узнал в этом восставшем мертвеце Донну Кайл.

Мэт схватился за тики.

— То... — Что-то твердое и тяжелое обрушилось на его голову, вызвав внутри вспышку боли и яркого света. На краю беспамятства он попытался удержать в сознании образ Вири, почти представил его лицо, но на месте рта его видения разверзлась бесконечная черная пропасть и увлекла Мэта во тьму.

Примечания:

1. Хаэре ра — (маор.) до свидания, прощай.

2. Новозеландские земельные войны — серия вооруженных конфликтов между маори и английскими поселенцами при поддержке британской армии в 1845-1872 годах. Одной из причин были спорные моменты в разделе земли, частично присвоенных поселенцами, частично выкупленных в результате сделок, которые племена отказывались признать законными. Другой причиной было изменение отношения маори к переселенцам и заключенному договору с Британской короной, однако часть коренного населения поддерживала англичан и сражалась на их стороне. Наиболее кровопролитные бои происходили в Ваикато, в том числе вблизи Маунгатаутари.

3. Хантли — небольшой промышленный город неподалеку от Гамильтона.

4. Бомбейские холмы — гряда холмов на южной окраине современного Окленда, отделяющая его от округа Ваикато. Название гряды происходит от одноименного поселения, в свою очередь названного в честь английского судна "Бомбей", на котором прибыли основавшие деревню колонисты.

5. Расселл (первоначальное название — Корорарека) — первое европейское поселение в Новой Зеландии, ныне — маленький городок в Заливе Островов на полпути от Окленда до Кейп Реинги.

6. Судя по тому, что перед этим герои проезжали Ньюмаркет, они спускаются к гавани через Парнелл — престижный район с одними из самых высоких в Окленде цен на недвижимость, так что капитан Сприггз совершенно прав.

Глава 14

В доме Донны

Безжизненно лежащий на боку Фитци. Келли, с криком отбивающаяся от солдат, сдиравших с нее одежду вместе с кожей. Истекающий кровью беспомощный Ману. Капитан Сприггз, скорчившийся на земле в судорожном кашле. И хохочущая Донна, с острыми, как ножи, желтоватыми зубами...

Мэт пришел в себя оттого, что холодная вода залила ему лицо, нос и рот, и, на какое-то мгновение, захлебываясь и кашляя, он подумал, что Донна бросила его в море и теперь он тонет. Однако затем его голова встретилась с деревянным полом, отчего ее стиснула боль, такая, что Мэт едва опять не лишился чувств. Над правым ухом набрякла болезненная пульсирующая шишка. Пошевелившись, Мэт почувствовал веревки, связывавшие его запястья и щиколотки. В глаза ударил нестерпимо яркий свет, и чей-то шепот прошипел в самое ухо:

— Давай, просыпайся, гаденыш!

Мэт открыл глаза и часто заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. Перед ним возникло бледное лицо Донны, словно рассеченное пополам раной, нанесенной ей пату. Искривленный нос вне всякого сомнения был сломан, а на зеленоватых линиях моко на ее подбородке виднелись царапины и ссадины, словно Донна пыталась сорвать татуировку со своей кожи.

— Видишь, что ты наделал, маленький ублюдок! — ее глаза пылали ненавистью. — Посмотри на меня!

Мэт застыл, в ужасе уставившись на нее.

— Вы за всё заплатите, и ты, и эта девчонка. Вы дорого заплатите! Ты будешь молить меня о смерти! Видишь, что ты сделал с моим лицом? Я отплачу тебе сторицей за каждую отметину, уж поверь мне, я наполню остаток твоей коротенькой никчемной жизни такой болью и уродством, какие ты даже представить себе не можешь!

Мэт попытался отвернуться. Желудок болезненно сжался, и горькая желчь обожгла горло. Он был заперт в тесной комнатушке с единственной дверью. Где же все остальные? Мэт припомнил последние мгновения перед тем, как его вырубили ударом по голове, и почувствовал, как все внутренности свернулись в холодный тяжелый ком. Неужели его друзья погибли?

Ледяные пальцы Донны сжали его подбородок и резко повернули голову.