Новая Русь 2

Как только те посыпались на траву нашпигованные болтами до оперения, отряд перебрался через забор, перетащил их в болото и покидал поглубже.

Командир вернулся к Сергею с отчетом о выполненной работе.

— Хорошо. Переодевайтесь и продолжайте работать, — спокойно распорядился Сергей, словно ворон отправлял гонять, а не лютых врагов ложить.

Команда Сергея в основном пока производила бездымный порох для пушек. Полученные колбаски толщиной в палец они резали тоже по длине пальца. Затем по оси проделывали в них отверстия и штук шесть по поперечному сечению. Дальше их сушили и полировали. После того как покрывали их графитом пушечный заряд бывал готов к употреблению по назначению.

Для будущих револьверных пуль тоже шла подготовка пороха, хотя это было еще не актуально. Их колбаски были тоньше, под гильзу, и резали их тонкими дисками. Остальной процесс повторял то же самое, что и с пушечным порохом.

Виктор уже продумывал автоматизацию этого пока ручного труда. Собирался сделать нечто вроде мясорубки, из которого будут выходить уже полированные колбаски пороха и механически отсекаться на нужную длину.

Вечером по колонии разнеслась весть, что сегодня состоится венчание Марии и Марзана.

Друзья первыми пошли их поздравлять, но опоздали. Молодоженов уже окружили все, кто был не на работе. Снизу тоже постоянно поднималась толпа народу.

Счастливая Мария в белом подвенечном платье модели Валентины Петровны и с настоящей теперь фатой с цветочками по ободку и смущенный Марзан в черном костюме. В таком красивом, какой у них самих никогда не был.

Привозной товар теперь обеспечивал колонистов реализацией всех таких мелочей. Но приятных мелочей.

Федор выточил два золотых кольца по размеру их пальцев, которые теперь на маленьком блюдце несла за ними свидетельница.

Все ахнули, когда явился Василий Иваныч. Теперь он решил специально одеваться в сверкающие рясы, чтобы подчеркивать торжественность таинства бракосочетания.

Глава 15.

Тревожно зазвенел колокол, сигнал всеобщего сбора на плато.

Все моментально остановили работы и потянулись к перилам Балкона. Снизу к подъемнику потек сельский люд. Вскоре внизу уже почти никого не было.

Сергей видел в подзорную трубу вражескую конницу шеренгами выстраивающуюся у обочины леса. Их было не меньше тысячи.

Оптика позволяла видеть ихнего главного. Его животное на корпус выдвинулось вперед всех остальных.

Украшенный как павлин, вождь восседал на не меньше украшенном коне. Над его головой сзади воин держал зонт, хотя до жаркого солнца было еще пару месяцев.

Его плоское лицо и плоские лица воинов свидетельствовали, что это воинство карябанов.

— Значит, решили завоевать? — злобно усмехнулся Сергей. — Тогда попробуйте угощение. Расчехлить пушки! Принести ящики со снарядами!

Уже успевшие надеть доспехи и вооружиться до зубов воины стояли по отрядам за его спиной. Приказ главнокомандующего мгновенно был выполнен.

Вперед выступили артиллеристы. Их у него пока было десять человек по количеству гаубиц. Каждый был из разных отрядов, чтобы заметно не разряжать отряд во время боевых действий.

Это был их первый бой новым оружием, и они заметно волновались.

— Зарядить пушки!

Артиллеристы зарядили пушки и замерли до следующей команды.

— К опережающей на двести метров стрельбе готовься!

Тренировки прошли недаром. Зажужжали редуктора, поднимая стволы от станин на нужные углы.

Конница плотными шеренгами, и стараясь держать устрашающую длинную цепь в три полосы, трусила в их сторону.

Когда они оказались видны в окуляр прицела, автоматически наводимый на нужное место редукторами, артиллеристы закричали в один голос 'готов!'.

— Огонь!

Оттянутые веревки разом отпустили.

Оглушительный выстрел сразу десяти гаубиц заставил всех зажать уши. Но не глаза.

Увидели десять выросших среди конницы вееров из вспаханной осколками земли. За веерами сразу услышали грохот.

Когда осело пылевое облако, уже не увидели тысячную конницу. Только трупы животных и людей тремя рядами покрывали окровавленное поле.

Все с перил молча, уставились на результат этой короткой войны. Кто что думал в этот момент трудно представить. Но одно у всех было точно на уме: они непобедимы!

Сергей выждал паузу, чтобы до всех дошло, что войны больше не будет, потом дал команду очистить стволы и зачехлить пушки. Снаряды доставить на склад, а самим приступить к прерванным работам. И это все прозвучало так буднично и привычно, что напряжение моментально всех отпустило. Раздались смешки и оскорбления в адрес кочевников.

Люди стали постепенно расходиться. Сельчане — спускаться.

К Сергею улыбаясь подошел Виктор.

— Поздравляю с первым разгромом врага, главнокомандующий.

— Да какой это враг, — махнул рукой Сергей. — Шантрапа это. Вот будет враг у стен, тогда поговорим серьезно. Тогда и поздравишь.

— А будет ли? — усмехнулся Виктор. — Молва так раздует сегодняшнее событие, что враги кипятком станут писать при упоминании о нас.

— Ну и славно. Зачем нам они нужны? Пусть сидят у себя по домам. Нас не трогают.

— Серега, ты не прав. Мы не для того тут мощь свою развиваем, чтобы иметь хату с краю. А там пусть творят беззаконие, сколько хотят. Мы всех гадов раздавим в этом мире. Про нас уже с надеждой слушают легенды обездоленные, рабы. А ты говоришь.

— Ты хочешь весь этот мир перепахать снарядами, Витек? Это что же получается? Мы из одной войны вылезем и во вторую нырнем? И так бесконца?

— Почему же бесконца? Закончим со злом и остановимся.

— А не создадим ли сами необратимое большое зло, о котором когда-то нам сказал Семен. Помнишь те его слова?

— Помню, Сергей. Помню. Но я и другое хорошо помню. Я помню окованные ножки детей. А ты не помнишь?

— Витек. Я тебя хорошо понимаю. Но и ты должен кое-что понимать. Мы можем пробудить своими деяниями великое бедствие. Мы уже стольких столькому научили, что всегда может запуститься цепная реакция массового истребления.

Ты забыл мой ответ Семену? Мы такое не допустим. Наша колония — это не обычная колония сборища человечков. Мы создаем колонию строгого режима.

— Это как понять? — удивился Сергей.

— Это надо понимать следующим образом: всякий, владеющий знаниями о производстве пороха и орудий будет ограничен в перемещениях. Попробует сбежать — живым отсюда не сможет уйти. Изгнания касаются простых смертных, а не производителей пороха. Мы создадим аппарат безопасности, тайную агентуру, Будут вести неусыпное наблюдение за носителями таких знаний.

Сергей ошарашено посмотрел на друга.

— Тайную агентуру?

— Да Серега. Это и есть суть строгости режима нашей колонии.

— Черт побери! А если нас переизберут на собрании, или после нашей смерти, пришедшие на смену, что-то напутают. Что тогда?

— Во-первых, нас нельзя переизбирать. Это недопустимо. Правила касаются идеала, теории, а не реальности, практики. Во-вторых, мы сами будем воспитывать своих детей, а не няни в детских садах. Мы их слепим по своему образу и подобию. Они должны будут нас заменить. А их — наши внуки. Триада будет постоянно править в новой Руси. Вот как я думаю.

— Ты же предлагаешь монархию! — возмутился Сергей. — Ты не хочешь демократического общества!

— Демократичное общество — это звук. Нет никакой демократии. Есть этикетка и патетика дебилов-дерьмократов. Неужели ты и здесь хочешь видеть те телевизионные рожи, что постоянно нам врали о свободе с экранов?

— Я тебя перестал понимать, Виктор. Давай оставим эту тему и продолжим в присутствии Василия Иваныча. В конце концов, он тоже член триумвирата. А эта тема непосредственно его компетенция.

— Хорошо. Вечером встретимся и пойдем к профессору. А пока отправлюсь в ангар. Работ немерено.

* * *

Посланный одним из вождей десятник вслед за ордой, чтобы проследил, какой куш возьмет соперник-вождь, оказался слишком тупым, чтобы описать странную погибель всей тысячной орды. Он вернулся и просто доложил, что в той схватке победил враг.

Срочно собрали совет вождей.

Каким образом истребили вождя соседнего племени, им было недосуг выяснять. Одно им было сейчас очевидно: в бою чужеземцы потеряли немало и своих воинов. А это значит, что они сейчас ослаблены как никогда. Почему бы не воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств? Прямо сейчас, пока неизвестные зализывают раны, сокрушить вторым ударом. Сколько сильных рабов будет! Это ведь целое состояние.

Чтобы ни у кого обиды не осталось, решено было: вождям трех племен выступить в поход вместе. По числу воинов, это две тысячи сабель и луков. Вряд ли окажет серьезное сопротивление народ, только что прошедший через сражение с тысячной армией опытных удальцов.

Решено было с раннего утра выдвигаться за добычей.

* * *

После работы Сергей зашел в ангар за Виктором и с восхищением увидел в его руках настоящий блестящий револьвер.

— Он и стреляет?

— Ну, уж точно песенки не поет, — засмеялся Виктор. — Хочешь такой иметь?

— А як жиж!

— Потерпи немного. Комиссаром станешь.

— У комиссаров маузеры были, а не кольты.

— Ну, ковбоем станешь. Какая разница.

— Ладно, Витек, ты идешь?

— А як жиж! — Виктор поднялся со стула, передал оружие Федору и показал ему пальцем на барабан. — Вот тут проверь отцентровку, как следует.

Они вышли в сумерки, и пошли в гости к Василию Иванычу.

Дверь им открыла Глаша.

— Заходите, дорогие мои. Проходите. Он в кабинете работает.

В кабинете Василий Иваныч сидел за столом в позе Ломоносова с гусиным пером в руках.

— Добрый вечер, профессор.

— О! Заходите, заходите. Какими судьбами?

— Дело есть, профессор. Относительно судьбы нашей общей горемычной.

— Так уж и горемычной. Горемыки так не громят врагов.

— Вот это и будет темой разговора. — Сергей горько вздохнул и тяжело опустился на стул, скрипнувший под его массой. — Поговорим о глобальной стратегии управления колонией. Не на конкретный срок, а как о форме вообще.

У нас с Виктором два противоположных отношения к ней. Моя — это демократия, со всеми вытекающими отсюда действиями. Всегда и во всем. У Виктора позиция, как мне показалось, смахивает на помесь диктатуры с монархизмом. Но это так, вступление.

Теперь давайте проблему поставлю. А она такая: мы живем обособленно от остального мира или вмешиваемся в жизнь остальных народов?

Василий Иваныч высоко задрал бровь.

— Ну, вы ребята, даете! Я так ничего и не понял, собственно, о чем речь.

Виктор нетерпеливо вскочил и зашагал по комнате.

— Речь о том, — сердито заговорил Виктор, — что пора решить: мы сидим тихо, мирно у скал и нагуливаем жирок, ни во что не вмешиваясь, или свирепым псом грызем всех, кто не согласен жить по нашим правилам?

От этого решения зависит форма правления внутри нашей собственной колонии.

— Ага! Кажется, я догадываюсь, какой вопрос вас мучает. — Василий Иваныч довольный своей догадливостью хлопнул себя по коленкам. — А ведь в свое время я сам продумывал подобную дилемму!

Значит, вы тоже озадачились вопросом, что лучше: постоянно прятать и перепрятывать ящик Пандоры или сразу поотрубать руки тем, кто желает его открыть?

Друзья переглянулись.

— В общих чертах... да, — ответил Сергей.

Профессор покивал:

— Понимаю, понимаю. Вопрос непростой. Особенно в приложении к нашей ситуации.

Ребята, все формы правлений, которые вы знаете, есть не что иное, как попытки дать ответ именно на этот сакраментальный вопрос. Самые лучшие ответы, к сожалению, становятся утопиями, а самые худшие, к сожалению, прочно реализуемыми. Такова жизнь.

Сейчас у нас появляется шанс предложить свой собственный вариант. Упустить его, и повторить уже известный, то же самое, что пройти мимо двери, ведущую в страну чудес, потому что потянуло в клозет.

Что касается известных нам демократии и монархии...

Профессор достал трубку и неспешно набил табаком. Закурил, пустил к потолку струйку дыма.

— Демократия имеет малый объем. Она прекрасна среди друзей, в масштабах семьи. Просто, в неформальных объединениях. Страна не может быть неформальным объединением.

Вот, мы. Могли жить демократично, когда нас было не больше полусотни. Все мы неформально объединились задачей обосноваться на новом месте. Теперь, вроде, обосновались, и нас стало много. Много, за счет случайных людей. И наша неформальная общность постепенно преобразовывается в формальную. Демократия, соответственно, тоже обретает свойство формальности. То бишь, демагогической демократии.

Что касается монархии...

Профессор достал из ящика стола три бокала и кувшинчик вина.

— Монархия — устойчивость одного мышления. Но, как правило, мышление монарха не способно охватить всю формальную общность державы. Ему приходится опираться на помощников из родственников или всяких там пробившихся к нему поближе. То есть, на случайный набор. Вероятность, что все пять, десять шаров окажутся белыми из сотни черно-белых — вот вероятность славного правления в монархии.

История полна крови людской по этой вероятности.

И стали придумывать всякие сочетания первого и второго варианта: делать вид, что демократы, а править монархически. Делать вид, что монархи, а вводить демократию.

А народы ставили им оценки по шкале относительной комфортности собственной жизни. Не той комфортности, что потенциально содержится в существующей человеческой культуре, а в той, что им навязала конкретная их форма правления.

Представляете? В каждой стране свой собственный термометр. Одним тепло, потому что по их шкале плюс, другим холодно, потому что по их шкале минус. Никто не пытается посмотреть на общую шкалу, которую можно вывести из мировых достижений.

Вот и путь к монополии, коррупции, к власти подонков...

Профессор отвлекся, чтобы долить бокалы вином.

-... и всяким человеческим преступлениям. А народ что? Постепенно можно обыдлить, если управляешь их культурой.

Итак, друзья, мое утверждение: и демократия и монархия и иже с ними, все это полное фуфло. Давайте думать что нам новое создать, раз имеем шанс первыми закладывать основу правления.

— Вы уже имеете такой план, профессор? — ближе придвинулся Виктор.

— План? Есть у меня план.

Сергей тоже с грохотом придвинулся к нему.

— Не томите душу, профессор. Мы вас слушаем.

Василий Иваныч хмыкнул и задумчиво взялся за свой бокал.

— Давайте сначала я вам кое-что объясню, — он пытливо глянул на слушателей, словно, оценивал их умственные возможности. — Первое, что нужно понять, что в науке должно быть четкое разделение на ученого и наученного. Это очень важно. Есть философ, есть преподаватель философии. Есть результат труда, отличающийся существенной новизной, и есть результат, отличающийся некоторой формальной новизной. То же касается всех областей наук.

Людям лень проводить такое деление. Да и не выгодно большинству приспособленцам от науки. Но это факт, который трудно оспорить.