Если не считать мелких неурядиц то события развивались по намеченному плану, но вечером 12 апреля в город неожиданно прибыла весьма представительная делегация из Пскова. Помимо нескольких высокопоставленных священнослужителей в Новгород приехал один из Псковских посадников Петр Юрьевич Козачкович (в Пскове в отличие от Новгорода выбирали сразу двух посадников), а также пятеро бояр из 'совета бояр господу'. Если со священниками все было понятно — Иона заблаговременно отправил в Псков приглашение своим сторонникам, то неофициальный визит псковского посадника являлся делом из ряда вон выходящим. Это обычные люди могут ездить куда угодно на свой страх и риск, а визиты официальных лиц всегда готовятся заблаговременно и проходят по определенным правилам.

Степенной тысяцкий номинально главой Новгорода не являлся, поэтому все заботы о приеме важных гостей свалились на голову новгородского посадника — Еремея Ушкуйника. По большому счету этот неожиданный визит меня не касался, но как потом выяснилось прибыли 'дорогие гости' именно по душу Александра Даниловича Томилина. Вместе с боярами из 'совета бояр господу' в Новгород заявился и мой родной дядя Кирилл Савватеевич Томилин, развивший в Пскове бурную деятельность по разоблачению самозванца.

Встретились мы с дядей настоящего Александра Томилина в резиденции новгородского посадника на Ярославовом дворище. Еремей Ушкуйник пригласил меня на эту официальную встречу в качестве Степенного тысяцкого, и я до последнего момента не подозревал о том, что там будет присутствовать мой кровный враг. Прибыв в резиденцию посадника, я отпустил охрану перекусить, так как мои телохранители за весь день толком ни разу не поели, и отправился разыскивать Еремея.

Неожиданная встреча с родным братом отца Александра Томилина могла выйти мне боком, но к счастью Твердила Стадников не уехал из Новгорода. Хотя большая часть псковской дружины еще 1 апреля ушла в Псков и в Новгороде осталась лишь личная полусотня Твердилы Славутича, решившего остаться на Пасху, чтобы увидеть чудеса, а заодно поддержать сына своего покойного друга в случае нужды.

Псковский воевода перехватил меня у самых дверей гостевых палат, в которых новгородский посадник обычно принимал официальные делегации. Твердила Славутич видимо решил оградить своего подопечного от необдуманных поступков и, заступив дорогу, зашептал мне на ухо:

— Александр, слава Богу, что я успел тебя упредить! Там твой дядя Кирилл Савватеевич Томилин вместе с псковским посадником приехал так, что ты там особо не бушуй. Знаю я породу Томилиных — твоему батюшке, когда он осерчает, не приведи Господь попасться под руку, а матушка — царствие ей небесное, в гневе была прямо Архангел Гавриил! Ты смотри — дров не наломай!

— Спасибо тебе Твердила Славутич, за заботу и наставления. Постараюсь удержать себя от поступков необдуманных, но видит Бог, что дело это не простое! — смиренно ответил я псковскому воеводе, но решил себя вести совсем по другому сценарию.

Наверняка Кирилл Савватеевич Томилин накопал на меня любимого какой-то компромат и получил поддержку от властей Пскова, иначе он не решился бы на опасный визит в Новгород. В такой ситуации лучшая защита это нападение, поэтому сделав вид, что ни о чем не подозреваю, я вошел в приемный зал.

Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел что Еремей Ушкуйник стоит рядом с похожим на трон резным креслом посадника и оживленно жестикулируя, беседует на повышенных тонах с представительным боярином в дорогущей собольей шубе. Боярин видимо пытался что-то доказать Ушкуйнику, демонстрируя ему какую-то грамоту, но Еремей с доводами оппонента не соглашался. Немного поодаль стояли несколько незнакомых мне бояр, которых развлекали разговором ближники новгородского посадника. Прием носил явно неофициальный характер, потому что особых политесов я не заметил. Посадники громко спорили, размахивая руками, словно соседи по коммуналке, не взирая, на должности и лица

Я неспешно прошел через зал и остановился немного поодаль от гостей, дожидаясь, когда Еремей меня заметит и начал исподволь рассматривать незнакомых бояр. Мне кровь из носу нужно было найти в толпе псковичей Кирилла Савватеевича Томилина, чтобы начать притворять в жизнь сформировавшийся в голове план. Поиски оказались не долгими, и уже через пару секунд мой взгляд буквально столкнулся со злобным взглядом одного из гостей. Меня словно током ударило, и чувство самосохранения буквально завопило об опасности.

С освещением в 15 веке были проблемы, поэтому в палатах Ярославова дворища царил полумрак, поэтому я невольно сделал несколько шагов навстречу недоброжелателю, чтобы подробно рассмотреть его лицо и сразу узнал своего врага. Недаром мне говорили о моем явном сходстве с покойным Данилой Савватеевичем Томилиным, потому что незнакомец был очень похож на меня. Если бы Кирилл не дернулся и не попятился, отмахиваясь от меня руками, словно от приведения, может быть ничего бы и не произошло, но явный испуг псковича спровоцировал меня на решительные действия, и время понеслось вскачь.

В кровь ручьем хлынул адреналин и я, зарычав словно зверь, бросился на врага. Видимо от стресса меня серьезно переклинило, потому что я снова стал соображать, только когда меня придавили к полу четверо бойцов из личной охраны Ушкуйника.

— Александр охолонись! Невместно тебе на людей бросаться аки волку! Псковичи в гости приехали и невместно Степенному тысяцкому беззаконно расправу вершить! Вину твоего дядьки Кирилла еще доказать нужно, а ты его чуть живьем не загрыз! — орал мне в ухо Еремей.

Я понял, что успел серьезно начудить, но продолжил играть роль взбесившегося мстителя.

— Где эта тварь? Все равно удавлю эту суку! Пустите меня! — орал я, брызгая во все стороны пеной.

— Воды быстрее несите и уводите псковичей отсюда, нам князя не удержать! Не дай бог стрельцы на шум прибегут, они здесь всех в песи покрошат! — вдруг закричал воин, который навалился мне на плечи.

Буквально через пару секунд меня окатили водой, после чего я понял, что пора умерить свой пыл — иначе утопят и перестал активно вырываться. Чтобы убедить окружающих меня людей в своей невменяемости, я закатил глаза и сделал вид, что якобы теряю сознание. Меня тут же подняли на руки и куда-то понесли. Правда, путь был не долгим и уже через пару минут мою тушку уложили на громадную кровать под балдахином. Кто-то сунул мне в руки кубок с вином, которое я залпом выпил и вскоре словно провалился в омут. Видимо, чтобы успокоить разбушевавшегося князя в вино добавили лошадиную дозу снотворного, ну а я не учел такой возможности и не уберегся.

Разбудил меня тихий разговор в комнате, отгороженной от кровати пологом балдахина.

— Как он?

— Спит как убитый, и думаю, что еще долго не проснется. Да наделали вы делов, по наущению Кирилла, как еще князь на все это потом посмотрит? С кровью Олеговой шутки шутить себе дороже выйдет, а как узнает князь, что вы лживой грамотке поверили и в самозванстве его обвинили? А я ведь вас упреждал — не играйте с огнем! Наверное, вам лучше позже прийти, от греха подальше, — раздался за пологом голос Твердилы Славутича.

— Твердила, не терзай душу! Я в который раз тебе говорю, что это Кирилл 'совет бояр' настропалил. Это он грамотку лживую из Литвы привез, в которой прописано, что Александр похоронен на острове Руян, который немцы еще Рюгеном зовут. На этой грамотке одних восковых печатей три штуки и подпись самого Казимира IV Литовского. Теперь я сам вижу, что оплошал, когда тебе не поверил. Столько лет прошло, и вдруг покойный сын Данилы Савватеевича из могилы восстал, кто же в такое поверит? А как увидел Александра, то сразу Данилу узнал! И ухватки такие же, как у покойного отца — тот тоже умел кулаками махать. Мы с Данилой в молодости как то в кулачном бою схлестнулись, так меня после его оплеухи водой отливали. А как Александр Кирилла приласкал? Зубы словно горох во все стороны полетели! Если бы князь об шубу боярина Лучкина не запнулся, то насмерть задавил бы дядьку Кирилла.

— Кирилл то сам куда делся?

— Кирилла охрана сразу куда-то увезла, да и не до него мне было! Как нам теперь князя упросить о прощении — даже ума не приложу?

Пока я подслушивал разговор псковичей, у меня сильно зачесалось левое ухо, и я осторожно почесался, но кровать предательски скрипнула и разговор прекратился. Я расстроено вздохнул, однако притворяться спящим было уже глупо. Поэтому я спустил ноги с кровати и, откинув полог балдахина, как бы спросонья спросил:

— Твердила Славутич ты ли это?

— Я это княже.

— А рядом с тобой кто?

— Это псковский посадник Петр Юрьевич Козачкович. Он просит приять его для разговора, — представил гостя Стадников.

— Какой это дрянью меня опоили, башка словно деревянная?

— Это тебе княже сонное зелье в вино добавили. Больно ты разбушевался, вчетвером тебя едва скрутили, а бугаи в охране новгородского посадника не дай бог ночью встретить.

— И сильно я накуролесил? Не помню толком ничего, один туман в голове!

— Ты давеча дядьку своего едва не убил. Врезал ты Кириллу так, что он едва через стол не перелетел, а он муж не из слабосильных. Каким чудом охрана у тебя на руках повиснуть успела, даже ума не приложу?

— Куда потом Кирилл делся?

— Его сразу за тобой унесли. Думаю что холопы сейчас Кирилла в Псков везут не жалея коней. Правда куда он теперь денется? Только слово скажи княже, Псков сразу выдаст тебе Кирилла на расправу! — неожиданно вмешался в разговор псковский посадник.

— Погорячился я Петр Юрьевич, когда дядьку Кирилла побил. Конечно, спросить с него за отца с матушкой нужно, но дело это семейное и не на людях его решать. Прошу тебя посадник, когда вы в Псков после Пасхи вернетесь, поговорить с Кириллом. Пусть дядя ко мне в гости приедет, нужно мне самому во всем разобраться. Мало ли чего люди бают, а с чужих слов можно много бед натворить, потом грехов не отмолишь!

— Вижу князь, что ты муж весьма разумный, если так решил дела семейные вершить! Я передам Кириллу твое приглашение и видит Бог, что ты поступаешь по совести, а не во гневе.

В этот момент в комнату вошел Еремей Ушкуйник в сопровождении Павла Сироты, который узнав о событиях в резиденции посадника, срочно явился меня выручать, захватив с собой роту стрельцов. Я успокоил Павла и убедил его, что со мной все в порядке, после чего я простился Еремеем и псковичами и, сославшись на недомогание, уехал в Детинец.

Глава 10.

После разборок с 'родным дядей' нервы у меня находились на пределе, потому что уже в полдень субботы 13 марта должно было произойти 'схождение благодатного огня'. До начала широко разрекламированных чудес оставалось меньше суток, а затеянный мною мордобой в резиденции посадника отнял больше четырех часов драгоценного времени. Как только мое самочувствие пришло в относительную норму, я словно на пожар ускакал в Детинец, но на месте выяснилось, что можно было и не пороть горячку.

Оказалось, что пока я буянил на Ярославовом дворище, подготовка к пасхальному богослужению шла своим чередом и моего вмешательства не потребовалось. Архиепископ Иона с церковной братией свое дело знал туго, поэтому мне оставалось только не облажаться с чудесами и тогда дело будет в шляпе. Хотя непредвиденного форс-мажора можно было не опасаться, так как оборудование для каждого чуда было дважды продублировано и неоднократно проверено, однако 'чем черт не шутит'?

После доклада Павла Сироты об отсутствии происшествий в Новгороде мне, наконец, удалось нормально поужинать, после чего я сразу отправился с инспекцией в Софийский собор, где лично убедиться в готовности объекта к чудесам.

Оборудование и технический персонал набранный из иноков, нареканий не вызвали, но как всегда дал сбой человеческий фактор. Мария испанская неожиданно устроила истерику, поэтому мне пришлось принять самые решительные меры для приведения певицы в чувство. После получасовой воспитательной работы Машка успокоилась, и у меня возникло подозрение, что юная 'примадонна' просто чудит по примеру эстрадных звезд из будущего. За последние две недели народ, задействованный в подготовке чудес, сильно вымотался, поэтому я в приказном порядке отправил всех спать, оставив в храме только караул иноков, которые не принимали участия в завтрашнем шоу.

Ночь прошла на удивление спокойно, и мне удалось прекрасно выспаться. Часам к девяти утра к воротам Детинца начали стекаться гости, получившие приглашения на пасхальную службу и мне пришлось выйти во двор, чтобы выполнять представительские функции князя. Народу приехало много, поэтому всех желающих Софийский собор вместить не мог физически, из-за чего сразу начались разборки между высокопоставленными персонами за место в храме.

Я мешаться в эти дела не хотел, да и не имел права, так как это прерогатива архиепископа, но начавшиеся разборки легко могло закончиться дракой. Однако среди гостей вскоре нарисовался Пимен Горбатый, который с помощью отделения стрельцов и десятка иноков Расстриги, быстро навел порядок и расставил буянов по одному ему известному ранжиру.

Площадь перед собором постепенно заполнилась народом с нетерпением, ожидавшим обещанных чудес, и пестрая толпа гудела, словно пчелиный улей. Около полудня на звоннице ударили в колокола, и из ворот Владычного двора показалась процессия возглавляемая архиепископом Ионной. Сценарий крестного хода был в основном скопирован с литании (греческий аналог крестного хода) совершаемой к 'Храму Гроба Господня' в Иерусалиме. Новгородские священники, не мудрствуя лукаво, просто адаптировали сие действо под местные реалии, однако для гостей праздника все было в новинку.

Благодаря удачно проведенной рекламной компании все получившие пропуск в Детинец принесли с собой связки свечей и, похоже, ни у кого из присутствующих не было никаких сомнений в том, что 'благодатный огонь' сойдет. По большому счету даже если в наглую поджечь свечи в Софийском соборе с помощью обычного факела, то и тогда народная молва заговорила бы о чуде, но новгородцев ожидали чудеса со знаком качества, а не дешевая разводка.

Если православный народ был готов поверить в любые чудеса, то пятеро католических священников, специально приглашенных Ионой на праздник, криво ухмылялись в кулаки, глядя на красочную процессию крестного хода. Католики даже не сомневались, что в Софийском соборе готовится обычное мошенничество, а способов массового надувательства прихожан паписты сами знали немереное количество. По ехидным ухмылкам на рожах папистов было понятно, что даже если 'благодатный огонь' все-таки сойдет, то явно не по воле Божьей, а потому что у схизматика Ионы, где то припрятана горящая свеча или на худой конец кремень и кресало.

— Рано вы плешивые недоумки радуетесь, как бы вам не обделаться с перепуга! Мне почему-то кажется, что скоро вы толпами поползете на коленях в Новгород, чтобы поменять свою лживую веру на истинную, — зло подумал я, глядя на папистов.

Тем временем литания (крестный ход) сделала круг вокруг Софийского собора, после чего процессия вошла в храм. Всех желающих иноки Расстриги в собор не пускали, поэтому следом за Ионой и его помощниками в храм запустили только VIP гостей, которых разместили на заранее подготовленных местах. Делегацию папистов провели на почетное место неподалеку от алтаря, на котором должен зажечься 'благодатный огонь'.