Передо мной заманчиво маячила зеленая, в неровных темно-коричневых пятнах, спина одного гитиянки. Ни доспеха, ни одежды, только какая-то тряпка на бедрах и несколько ремней. Отточенный нож вошел под лопатку легко, почти не встречая сопротивления. Гитиянки тяжело осел на землю, из раны вытолкнулась темная густая кровь. Второй гитиянки бросил девушку и выхватил меч. Быстротечная схватка, темная кровь чужака на пожухлой осенней траве. Распоротый рукав моей куртки и длинная царапина на плече. Царапина слегка саднила. "Ерунда. Лишь бы не отравленный клинок". Я прислушалась к себе. Да нет, вроде голова не кружится и не тошнит. Повезло.
От мыслей про отравление меня отвлек какой-то хлюпающий звук. Шандра неподвижно стояла и смотрела, как пламя пожирает бревна ее дома. Девушка почти беззвучно всхлипывала, только вздрагивающие плечи выдавали ее состояние. И еще — слезы, катящиеся по лицу. Крестьянка упрямо размазывала эти слезы по загорелым щекам рукавом поношенной рубахи.
— Мой сарай сгорел, мой дом сгорел... все, все сгорело, — повторяла она как заведенная.
Я потянула ее за руку.
— Пошли. Толку-то здесь оставаться?
— Разумеется. Не твой дом сейчас горит... я прожила здесь всю свою жизнь, всю... — она всхлипнула, а потом уткнула лицо в ладони и расплакалась.
"Этого еще не хватало".
— Пошли. Я отведу тебя в безопасное место.
Подошедший паладин накинул девушке на плечи свой плащ.
— Нужно идти, Шандра. Пока не вернулись гитиянки, — он говорил с ней тем спокойно-мягким голосом, каким разговаривают с маленькими детьми или испуганными животными. И Шандра послушалась, вцепилась в его руку и послушно шагнула за святым воином в портал, даже не спросив, где находится это самое безопасное место.
* * *
Дом, милый дом... То есть "Утонувшая фляга". Мы вернулись туда поздно вечером, почти ночью.
Дункан еще не спал, подметая мусор. Кара, чертыхаясь под нос и украдкой позевывая, протирала столы.
Услышав, как хлопнула входная дверь, трактирщик оглянулся, отставил метлу в сторону и приветливо улыбнулся Шандре:
— Добро пожаловать в мою скромную таверну, юная леди. Располагайся и чувствуй себя как дома.
— Это Шандра Джерро, Дункан, — пробормотала я скороговоркой.
Дункан кивнул и ушел на кухню, вернувшись вскоре с кружкой эля и тарелкой какой-то снеди. Все это он поставил на стол перед Шандрой.
— Угощайся.
Девушка только благодарно кивнула, принимаясь за еду.
"Мог бы и остальным принести, родственничек".
К слову сказать, я не увидела в зале таверны ни Элани, ни Нишки. Впрочем, друидка скорее всего сидит в невервинтерском парке или спит себе, а тифлинг пропадает по каким-то своим воровским делам. Намного важнее был тот факт, что пришедшая в себя после всех приключений Шандра не замедлила поинтересоваться, на кой леший она мне понадобилась.
Я пожала плечами:
— Ты родственница Аммона Джерро, а мне нужно попасть в его Убежище. Ты должна знать как.
— Ну, он мой прадедушка, или пра-прадедушка, я точно не помню. Он приезжал к нам, когда я была совсем маленькой, — девушка чему-то мечтательно улыбнулась. — Я помню, как я сидела у него на коленях и дергала его за бороду, а он рассказывал мне сказки.
Келгар огладил свою заплетенную бороду и буркнул:
— Знаешь, что девочка, ты... кхм... поосторожнее, — дворф собрался сказать что-то еще про свою бороду, надо полагать, но я его перебила. В конце концов — Убежище Джерро важнее бород всего клана Айронфистов, а не одного Келгара.
— А Убежище? Он что-нибудь говорил про Убежище?
Шандра зевнула и покачала головой.
— Нет. Убежищем пугала меня мама. Мол, там полно разных демонов и чудовищ. Она говорила, что если я буду плохо себя вести, то она меня там оставит. Что-то такое. И вот еще что — чтобы попасть в Убежище, нужна пинта крови Джерро. Наверное, мама так шутила, — девушка потерла глаза пальцами, упрямо мотнула головой, по плечам рассыпались растрепанные светлые волосы.
— Возможно, завтра я вспомню что-то еще, — Шандра поднялась из-за стола. Дункан вытащил из кармана связку ключей, снял один из них и протянул его крестьянке.
— Вторая комната по коридору. Слева. Спокойной ночи.
* * *
Мне снились какие-то болота, белесый туман сплетался в узлы и кольца, перетекая в безносые лица гитиянки, которые кричали что-то голосом Дункана. Кричали настырно, перебивая какую-то мелодию:
— Просыпайтесь! Берите оружие!
Сонный морок неохотно таял, уступая место действительности. И правда, орет кто-то.
— Просыпайтесь!
В полусне я, нашарила пояс с оружием и натянула куртку.
— На Флягу напали!
Черт с ними, с сапогами, главное — оружие взять. "Твою мать, куртку так и не зашила". Распоротый рукав болтался лохмотьями. На краю разреза засохла кровь. Я тряхнула головой. Сон окончательно пропал.
Я открыла дверь. Пол под босыми, теплыми со сна ступнями казался обжигающе-холодным. Темно, кто-то истошно кричит... Несколько плотно запертых дверей — постояльцы наверняка попрятались. Пустой полутемный коридор. И пара гитиянки, ну куда же без них? Их предсмертный крик причудливо сплелся с мелодией и моей руганью — зацепили все-таки. Не так уж сильно, но зацепили, твари.
Когда я добежала до общего зала, битва почти закончилась. "И угораздило же Дункана поселить меня в самом конце коридора..."
А в общем зале творился сущий бардак. Келгар размахивал топором, как всегда круша все подряд, и черепа врагов и подвернувшуюся мебель. Кара в алой мантии, наспех накинутой поверх кружевной светлой ночной рубашки. Вскинутые вверх ладони, затейливо переплетенные пальцы, объятые пламенем, сосредоточенное лицо.
Еще один гитиянки метнулся ко мне, замахиваясь мечом. И задергался, повис на двух клинках сразу. Мой ятаган вошел твари в живот, а нишкин кинжал — ему в спину, чуть пониже лопатки. Клинки мы выдернули тоже одновременно. Гитиянки мешком рухнул вниз. По светлому дощатому полу неспешно растекалась темно-красная лужа. Я чуть отступила назад. "Не поскользнуться бы". С ятагана стекали лениво тяжелые капли... Кап-кап-кап... "Все кончено?"
— ...я их первый заметил! Видите ли, сегодня ночью мне пришла в голову совершенно потрясающая мелодия. Но как только я начал ее играть, как соседи начали стучать в стену. Наверное, они решили так выразить свое восхищение...
"Ну-ну"
— Но вдохновение — такая хрупкая материя, поэтому я решил спуститься вниз и поиграть для начала в тишине. Не успел сыграть и половину песни, как появились эти...
— Гитиянки, — продолжил паладин. Как всегда спокойный. Как всегда подтянутый.
— Да-да, гитиянки... я помню, просто не смог подобрать достойного эпитета, полностью отражающего их злобу...
Я присела на уцелевший табурет, провела рукой по ране. "Рана, тьфу... ерунда. Даже кровь уже не идет". Потом подтянула одно колено к груди. "Холодно"
— Ну конечно, Гробнар жить не может без эпитетов, — сварливо проговорила колдунья и попыталась оттереть кровавые брызги с ажурного кружева сорочки. Разумеется, брызги не хотели оттираться, они только превратились в расплывчатые бурые пятна.
— Водой. Холодной.
— Что? — Кара вскинула изогнутую рыжую бровь.
— Кровь, говорю, холодной водой отмывается. "Мою рубаху проще выкинуть, чем в порядок привести".
Я огляделась. После ночного боя таверна являла собой грустное зрелище. Поскрипывая на промозглом осеннем ветру, косо висела на одной петле выбитая дверь. Сломанная мебель, и не понять уже, чья в этом "заслуга", — то ли гитиянки, то ли Келгара. Сами мертвые гитиянки тоже не прибавляли интерьеру красоты — изрубленные тела, плывущие в стынущей крови, как мухи в меду. Запах гари, горелого мяса и обугленного дерева. И перебивающий все острый металлический запах крови. Испуганные лица поварят, выглядывающие из кухни. Нахмуренный Сэлл, ругаясь вполголоса, расставлял уцелевшие табуретки. И... Бишоп, который лениво перевернул ногой труп и присел на корточки рядом, к чему-то присматриваясь.
— Эту девушку, Шандру похитили, — Дункан вышел из коридора, выругался. Потер сбитые кулаки.
— Какая разница? — следопыт усмехнулся и покрутил что-то в руках. — Видишь, это веточка сумеречного дерева. Твои зеленые друзья пришли из самого сердца Лускана... и туда же вернуться, — парень равнодушно бросил ветку обратно на труп гитиянки.
— Лускан? Это твоя территория, Бишоп! — трактирщик подошел ближе и теперь буровил следопыта взглядом.
Бишоп в ответ только пожал плечами:
— Это моя территория, но это не моя проблема, — сказал, словно отрезал. Жестко. Зло. И как-то дергано...
Я нехотя слезла со стула. Холодно. Прошла к спорящим, осторожно переступая через буро-красные потеки и обломки мебели.
"Он что-то знает. И молчит".
— А может, я с тебя шкуру тогда не спущу, а? — чуть не прорвавшийся смех едва не испортил все дело. Бишоп плавно, одним движением, обернулся и, прищурившись, смерил меня взглядом с головы до ног и обратно. Я представила, что он сейчас видит. Стоит тут такая чумазая-невыспавшаяся-босая, в рваной куртке и с ятаганом... Угрожает ему,видите ли. А вот следопыт... Хм... одет чисто, пахнет... я принюхалась... Вином пахнет. И женщинами. Такой тепло-терпко-солоноватый запах... Из "Лунной Маски" вернулся, не иначе. А тут — сюрприз, ептыть.
— У жителей Гавани это называется угрозой? — ехидно-пренебрежительно осведомился он и, не дожидаясь, ответа бросил Дункану:
— Ты из породы глухих? Я же сказал — не моя проблема.
Но дядя-то оказался не так прост. Он ткнул в сторону следопыта пальцем и не сказал, выплюнул:
— Ты поможешь им, Бишоп. Хочешь ты этого или нет.
— Да неужели? И с чего ты это вз... — следопыт вдруг споткнулся на полуслове.
В таверне повисла липкая настороженная тишина. Казалось, что воздух вот-вот начнет трещать и искрится. Дядя молчал, на лице застыла маска упрямства. Как будто он... и правда может приказывать.
Протяжно заныла под ветром почти сорванная с петель дверь...
Бишоп зло прищурился:
— Просишь вернуть должок, Дункан? Ты уверен?
"Должок? Какой такой должок?"
Дункан немного расслабился, напряженные раньше плечи опустились:
— Жизнь женщины в опасности, Бишоп. Если только это может заставить тебя действовать, то пусть будет так.
— Отлично. Я рад отделаться от тебя так задешево. Ты дурак, Дункан, — это прозвучало... злорадно.
Черно-красный всполох, словно дымный костер перед глазами. Мгновение, и все стало по-прежнему. Я перевела дыхание и поймала на себе взгляд следопыта:
— Ладно. Собирайтесь. Мы идем к лусканской границе. Делай как я и не умничай. Если нас поймают лусканцы, они сделают из нас мишени.
"Что их связывает с Дунканом? Почему этот следопыт сидит в таверне в Невервинтере, хотя знает территорию Лускана? Черт, мало мне загадок, да?"
К оглавлению
7. Кукушонок
"На следующий день после вылупления у кукушонка
начинает проявляться рефлекс выбрасывания:
все, что находится в гнезде,
кукушонок старается выкинуть."
Справочник по орнитологии
Скрипнула дверь и в таверну, шустро перебирая толстыми лапами и цокая длинными когтями, вбежал барсук, встряхивая на бегу влажной от росы шкуркой. Резко остановился и, оскалившись, тихо зарычал.
— Тише, Нэл, тише, — Элани присела возле зверя, потрепала его по загривку и обвела взглядом разгромленную таверну.
— Что здесь произошло?
— Что-что, — в сердцах выругался Дункан. — А так не понятно, что ли? На "Флягу" напали. Гитиянки. Шандру увели, сволочи. Твою мать ж, что за день такой!
— Шандру? Я помню только одну Шандру, но она — в Хайклиффе, — в светло-карих глазах эльфийки плескалась растерянность.
— Была в Хайклиффе — стала тут. Была, то есть. Ладно. Долго объяснять, ее сейчас найти еще надо. Живую желательно, — и я пошла в сторону комнат. Собираться.
— Мне тоже нужно подготовиться к путешествию, — Кара, кажется, зевнула.
— Нет, вот ты-то как раз никуда не пойдешь!
— Что?! Я ходила с твоей племянницей в Родник Филина, в Скаймиррор и за Шандрой тоже пойду, понятно?
Я обернулась. Дункан, обрадованный тем, что успешно "уговорил" следопыта, решил продолжить в том же духе.
— А я сказал — никуда ты не пойдешь! Никуда! Я, по-твоему что — один весь этот срач убирать буду? Нетушки — быстро пошла переодеваться. Одна нога тут — другая тоже тут. И тряпка в руках, ясно?
— Ну вот еще. Без моей магии твою любимую племяшку убьют.
— Я все слышу, Кара, — я побарабанила пальцами по стене.
Колдунья сделала вид, что не заметила.
— И вообще. В этом вашем Скаймирроре еще паладина с вами не было. А теперь есть. Так что все — живо одевайся. Работы до черта — посетители утром уже придут.
— Провались ты пропадом, Дункан, — Кара резко развернулась и пошла в сторону комнат. Подол сорочки зацепился за обломок стула. Колдунья нервно дернула его на себя, раздался треск и теперь в тонкой ткани зияла дыра. Девушка как рассерженная кошка прошипела какое-то ругательство и прошла мимо меня.
Паладин подошел к Дункану. Тихо сказал моему "дяде" несколько слов. Окончание разговора я дослушивать не стала. Не важно это. Нужно собираться и идти, пока след не остыл окончательно.
* * *
Сборы были короткими. Оружие. Колчан. Зелья, куда же без них. Провизия. Я собирала походную сумку, а мысли тем временем были заняты совсем другими вопросами. "Что за долг? И Лускан, причем здесь Лускан? Лускан — его территория, но... Вроде Невервинтер с Лусканом всегда на ножах, соседи гребаные. Тогда почему Дункан открыто говорит, что Лускан — территория следопыта? Ничего не понимаю. Надо потрясти "дядюшку". Как же я ненавижу загадки. И по закону подлости эти загадки попадаются мне на каждом шагу и даже чаще. Скоро плюнуть нельзя будет, не услышав очередной загадки. Мда. Я подхватила сумку и вышла из комнаты.
В коридоре было так же тускло, да и трупы гитиянки пока никуда не делись. "Будет Дункану работы". Я аккуратно обошла жмуриков стороной.
А вот и сам трактирщик. Легок на помине, зараза. Он перехватил меня в коридоре, около выхода в обеденный зал. Вцепился в наруч и торопливо зашептал, обдавая меня запахом застарелого пота и перегара.
— Будь осторожна с Бишопом. Он профессиональный убийца, контрабандист. Редкая сволочь. Для него люди — тьфу, пыль, поняла? Сапоги вытрет и дальше пойдет. Этот тип верен только до тех пор, пока он тебе должен или пока у тебя есть золото.
— Что?!
— В оба за ним следи, племяшка.
"Ну все, надоело".
Выдернув руку, я зло прищурилась:
— Хватит с меня страшилок, ладно?
Я потерла переносицу, убрала с глаз отросшую челку.
— Что за долг, кстати?
Дункан замешкался, запусти пятерню в сальные волосы. Хмыкнул:
— Да так, было одно давнее дело...
Я обратилась в слух. Нервы укололо восхитительное предвкушение разгадки...
