Произвол судьбы

— Скажите, принц, это правда, что вы общаетесь с моим учеником Эндилорном? Я бы вам этого не советовал. Это безродный маленький сирота, которого я подобрал из милости, он недостойная компания для благородного принца.

Мне вдруг стало ужасно обидно за Энди, и я заявил, что Черный колдун сам безродный и недостойная компания для нас всех, а я буду выбирать себе друзей, не спрашивая у него советов. Вмешался отец, который начал упрекать меня, но я был страшно доволен, что не испугался самого Повелителя Темных сил. Именно в тот день я решил завоевать дружбу его ученика во что бы то ни стало. Это оказалось не очень сложно, несмотря на то, что при первой встрече я Энди не понравился. Каждому ребенку нужно, чтобы у него был кто-то, кого бы он мог любить. Черного колдуна любить было трудно, вот кто был на самом деле злой, так что Энди привязался ко мне. Он как-то даже сказал, что хотел бы, чтобы я был его братом. Ну а я тоже относился к нему, как к братишке Рилу, когда тот был жив.

Я не знаю, что наша дружба давала Энди, но для меня она оказалась бесценной. Энди столько раз спасал мне жизнь, что и подумать страшно. О бесчисленных ранах, которые он залечил, я уже не говорю, но он еще и предупреждал о кознях дядюшки Готрида, который действительно мечтал отправить меня на тот свет. Сколько раз он появлялся в моей комнате и говорил что-то вроде: 'Сегодня на обеде леди Сунита поднесет тебе кубок вина. Ты его не пей, а то отравишься. Лорд Готрид опять попросил у моего старика яду, вроде бы для крыс, но все его подлые мысли у него на лбу написаны. Так что, если не хочешь выступить в роли отравленной крысы, придумай деликатный способ отказаться от вина, предложенного этой прекрасной дамой...'

Мы дружили с Энди все время, пока он жил в Черном замке, но ни я, ни Черный колдун не оказали никакого влияния на его характер. Энди просто изучал магию, а все остальные поучения колдуна пропускал мимо ушей, но при этом вел себя совершенно естественно, и старик даже не замечал, что с воспитанием из Энди настоящего черного мага, исполняющего волю Темных богов, у него что-то не выходит. По-моему, если бы Энди захотел, он мог бы спокойно уйти из замка учиться у того же Керниуса, и повелитель Темных сил не смог бы его удержать. Но Энди не хотел. Меньше чем через месяц ему должно было исполниться тринадцать лет, и в тот день Черный колдун обещал устроить церемонию посвящения, на которой он должен вручить Энди волшебный посох. С посохом Энди станет самым настоящим черным магом, а потом вроде бы может идти на все четыре стороны, если, конечно, не захочет остаться в Черном замке.

Естественно, мне хотелось, чтобы он остался. У каждого фаргордского короля всегда был Черный колдун, почему бы Энди не стать моим черным колдуном, когда мне придется стать королем? Так что сообщать Керниусу, где находится Энди, в мои личные планы не входило.

Пока мы препирались с волшебником, Вальдейн изо всех сил пытался привлечь внимание Керниуса — толкал его локтем, тянул за рукав, но Керниус ничего не замечал. В конце концов Вальдейн просто перебил мага на полуслове:

— Извините, но я забыл представить вас друг другу. Керниус, познакомься, это принц Рикланд из Черного замка. Принц, это Керниус, магистр белой магии, член эльмарионского Совета магов.

Керниус удивленно уставился на Вальдейна.

— А что делает в храме потомок проклятого рода?

— Как что? Пью эльфийское вино, — ответил я за Вальдейна.

— Принц был болен и нуждался в помощи, — пояснил эльф.

— Теперь я понимаю твое нежелание помочь мне в моих поисках, принц Рикланд. Ты ведь поклоняешься богам Хаоса?

— Никому я не поклоняюсь, — заносчиво заявил я.

Керниус посмотрел на меня с таким любопытством, как будто перед ним был двухголовый великан.

— Люди много рассказывают о тебе, черный принц, и. как это ни странно, больше хорошего, чем плохого. Говорят, для простого народа ты просто герой. Кстати, тебе никто не говорил о твоем предназначении?

— О каком предназначении? Это ты о том, что я должен убить собственного отца? Так это не предназначение, а проклятие.

— Ты не убьешь своего отца, принц Рикланд из Черного замка, ты убьешь эльмарионского дракона!

Сначала до меня как-то не дошел смысл сказанного, и я по инерции фыркнул:

— Пойди проспись, Керниус! В твоем возрасте вредно пить эльфийское вино.

Но Керниус не выглядел пьяным. Он посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей уже не сердито, а как-то сочувственно, и сказал:

— Неудивительно, что ты ничего не знаешь. Единственный экземпляр Книги Пророчеств, хранившийся в библиотеке Белого замка, исчез в тот день, когда появился дракон, а до этого лишь я один занимался доскональным изучением этой Книги. Из нее я узнал дату рождения нового великого волшебника и то, что он появится в Фаргорде. Там же было предсказано появление дракона. В Книге было написано, что дракона убьет фаргордский принц с помощью этого самого волшебника. Так что это тебе суждено встретить того, кого я разыскиваю, ведь, насколько я знаю, в Фаргорде нет другого принца.

— Нечего сказать, приятная перспектива, — проворчал я. — Значит, ты предлагаешь мне прогуляться к Белому замку и прикончить дракона? Здорового, огнедышащего дракона с непробиваемой металлической шкурой? Знаешь, когда мне захочется покончить с собой, я выберу более безболезненный способ, чем дать зажарить себя живьем...

— Я внимательно изучал пророчества Великого Провидца, обычно они все рано или поздно сбываются. Вот послушай, что написано в Книге.

Керниус встал и начал торжественно декламировать:

Когда взойдет Багровая планета

И встанет рядом с Утренней звездой,

Придет конец и счастия, и света,

И горе заслонит весь мир собой.

Цветущие сады Эльмариона

Накроет тень ужасного дракона.

Исчезнут люди, села, города,

И ужас на грядущие года

В сердцах живущих воцарится.

Одни в лесах сумеют скрыться,

Другие жить продолжат под землей,

Влача в извечной тьме ночной

Ничтожное существованье,

Живя одним лишь упованьем

На волю добрую небес,

И ждать спасительных чудес.

Но день настанет — явится герой,

Наследник юный проклятого трона,

Который, собственной рискуя головой,

Повергнет кровожадного дракона

Пылающим мечом... И будет так,

Коли поможет в том великий маг

С непредначертанной судьбой,

Рожденный на земле чужой.

Старый маг замолчал. Они с Вальдейном смотрели на меня, как смотрят на безнадежно больного, которому уже вряд ли можно помочь. Наверно, физиономия у меня здорово вытянулась. А мне захотелось побыть одному. Честно говоря, мне было еще не понятно, расстроился я или, наоборот, обрадовался. С одной стороны, убить дракона — совершенно безумная затея, которая никогда даже не приходила мне в голову, а с другой, если я вдруг смогу это сделать, то спасу тысячи жизней, прославлюсь в веках, и мое имя войдет в 'Хроники Фаргорда' как 'Рикланд — Победитель Дракона'. Собственно говоря, в Книге не написано, что я должен погибнуть. И хотя рассудком я понимал, что мне драться с драконом все равно что мышонку с медведем, тем не менее идея начала мне определенно нравиться. Только я не мог понять, как тут может помочь великий маг, ведь на драконов не действует магия. Но потом я вспомнил историю о драконе, рассказанную гномами, и решил, что мой Энди волшебник ничуть не хуже короля Данквила, и если тот смог как-то справиться с драконом, то мы вдвоем с Энди и подавно справимся. И еще мне вспомнились рассказы отца о происшествии в Белом замке. Там ведь тоже было полно волшебников, и все они как один погибли. В общем, в голове у меня воцарилась полная неразбериха, так что мне нужно было время и одиночество, чтобы привести в порядок разбежавшиеся мысли. Я попрощался с Керниусом и Вальдейном, которые не стали меня задерживать, и вышел из храма.

Глава 12 БЕГЛЕЦ

Бывают такие дни, когда, что бы ты ни делал, все выходит не так, как надо. Этот день, по-видимому, был как раз из таких. С самого утра все пошло наперекосяк.

Дождь лил как из ведра. Я тут же вымок до нитки, если, конечно, считать те немногочисленные нитки, с помощью которых сшита моя в основном кожаная одежда. Вода затекла даже в сапоги и противно хлюпала на каждом шагу. Но зато пахло свежестью, исчез запах гари, который вечно стоит над фаргордскими лесами, где по милости дракона лесные пожары стали так же привычны, как прыщи у кузена Имверта. Молнии то и дело прорезали небосвод и озаряли лес ослепительными сполохами.

От храма расходились три дороги — на север, к бывшему замку Урманда и дальше, к Черному замку, на юг, к горам, и на запад, наверное, в Эстариоль к эльфам. Самой утоптанной была западная дорога, северная — менее исхоженная, но я пошел по самой заросшей и заброшенной южной дороге. Упустить шанс побывать в горах я не мог. 'Собственно говоря, даже если мне и придется пойти в Эльмарион, чтобы сразиться с драконом, — думал я, — почему бы перед смертью не посмотреть на горы? Имеет право человек на последнее желание? Отец, например, к тому дню, когда его покалечил дракон, уже успел повидать все на свете, и на войне был, и в горах, и где только не был. А я, кроме нескольких окрестных замков, вообще ничего не видел. Нет, я знаю, что в Эльмарион все равно придется идти через горы, но Туманные горы не такие красивые, как Алмазные. К тому же, прежде чем идти биться с драконом, надо придумать, как с ним справиться, а у меня пока по этому поводу ни одной дельной мысли'. Оправдавшись таким образом перед своей неугомонной совестью, пытавшейся доказать мне, что, узнав о своем предназначении, я должен в лепешку расшибиться, но выполнить его и как можно скорее, я отправился прямиком по дороге, что вела в легендарное ущелье Потерянных Душ.

Дорога была очень старая. В некоторых местах она так сильно заросла кустарником, что приходилось сворачивать в лес, чтобы обойти заросли. Вскоре я вообще перестал возвращаться на дорогу. В лесу не так хлестал дождь. Кроны деревьев, хотя и плохо, но все же останавливали обрушивавшиеся на меня с небес потоки воды. К утру гроза закончилась, и идти стало намного веселей. Только сапоги продолжали чавкать, как болотная трясина. Не люблю я бегать в хлюпающих сапогах, вот и решил сделать привал, чтобы высушить их, а заодно и позавтракать.

В насквозь мокром лиственном лесу было довольно сложно развести огонь, и я пожалел, что со мной нет Энди, который взглядом мог запросто поджечь хоть камень. Промучившись почти целый час, костер я все-таки разжег, стянул сапоги и положил рядом сохнуть, а сам босиком отправился искать завтрак.

Будь у меня лук, я бы без проблем настрелял бы себе дичи, а так пришлось бродить по лесу в поисках какого-нибудь глупого кролика, которого можно поймать руками, или утки, которую можно убить, метнув камень. Только утка должна сидеть на берегу озера, а не плавать, ведь собаки, чтобы выловить ее из воды, у меня не было тоже. Но ни кроличьих следов, ни озера с утками мне не попадалось.

Я уходил все дальше и дальше от костра, пристально вглядываясь в землю, но без толку. Если раньше и были какие-нибудь следы, ночной ливень уничтожил их почти полностью. Единственные, которые мне попались, были волчьи и еще одни, очень странные. То есть следы эти были совсем не странные, обыкновенные отпечатки босых ног. Но откуда здесь, в чаще леса, взяться человеческим следам? Да и нога была маленькая — женская или детская. Мне стало любопытно, все-таки место было не в самое подходящее для женщин и детей. Они обычно боятся волков или медведей и не заходят так далеко в лес. Тем более что до ближайшей деревни, наверное, дня два скакать верхом.

Я пошел по следам, они вели к высокой ели, шатром опустившей свои ветви до самой земли. Под елью, положив головы на лапы, лежали два волка. Увидев меня, они поджали хвосты и затрусили прочь, изредка оглядываясь и скаля зубы. А с одной из верхних веток ели на меня смотрели огромные, испуганные серые глаза. Глаза принадлежали мальчишке лет двенадцати, тощему как скелет и жутко грязному. Похоже, парень провел в лесу всю ночь, но даже проливной дождь не смог его отмыть. Мальчишка выглядел измученным до предела и к тому же, кажется, был простужен. Он то и дело заходился судорожным кашлем и хлюпал носом.

— Эй, парень, спускайся, волки ушли! — крикнул я.

Но вместо того, чтобы слезть с дерева, как все нормальные люди, мальчишка внезапно отпустил руки и полетел вниз, ломая тонкие ветки и ударяясь своей и без того страшно ободранной голой спиной о более толстые. Пришлось подхватить его на руки, чтобы он не стукнулся о землю и не рассыпался, как скелет, на кучу костей. Мальчишка был такой легкий, что если собрать все оружие, которое я с собой обычно таскаю, то оно, пожалуй, будет потяжелее. Хотя все мое оружие — это меч и несколько ножей, никаких доспехов я никогда не носил и не собираюсь. Какой же он все-таки был грязный! 'Надо будет заставить его вымыться, когда очухается', — подумал я. Но приходить в себя парень не собирался. Кажется, он решил, что мне будет не трудно дотащить его до костра в охапке. Мне это и вправду ничего не стоило, если не учитывать легкого беспокойства по поводу его многочисленных вшей, которых мне совершенно не хотелось иметь в своей роскошной шевелюре.

Когда я принес беднягу к костру, тот, к сожалению, уже потух, и мне пришлось отправиться за хворостом. Когда я вернулся, паренек уже пришел в себя и сидел, удивленно оглядываясь по сторонам. Увидев меня, он тут же вскочил на ноги и бросился наутек, — вот уж не думал, что могу вызвать у кого-нибудь, кроме орков, такую реакцию.

— Вот дурной! — фыркнул я и принялся заново разжигать костер, демонстративно не обращая снимания на его попытку удрать.

Мальчишка далеко не убежал — споткнулся о корень и растянулся на мокрой траве, содрогаясь от кашля всем своим тощим телом.

— Тебе не холодно? — поинтересовался я. — А то, может, все же подойдешь к огню?

Паренек недоверчиво взглянул на меня из-под спутанной и, вероятно, не мытой никогда в жизни челки, вздохнул и с обреченным видом подполз к костру. Зубы его выбивали частую дробь, да и сам он дрожал как осиновый лист на ветру. Пожалуй, такого жалкого создания мне встречать еще не приходилось.

— Ты откуда такой взялся, чудо?

— Я не чудо, я Кларис, — чуть слышно прошептал мальчишка.

— Из дому сбежал, что ли?

— Нет у меня дома. — Кларис хлюпнул носом.

— Ты хочешь сказать, что прямо так и родился бродягой?

Мальчишка отрицательно покачал головой, печально вздохнул и молча уставился на огонь. Я накинул на его трясущиеся плечи, покрытые толстым слоем то ли грязи, то ли запекшейся крови, свою еще влажную от дождя куртку и спросил:

— Так все-таки, что заставило тебя гулять ночью в лесу почти нагишом, да еще под проливным дождем? — В ответ ничего, кроме стука зубов, шмыганья носом и надсадного кашля, я так и не услышал. — Ладно, не хочешь, не рассказывай. — Я пожал плечами и принялся натягивать сапоги. — Правда, не знаю, как в таком случае я смогу тебе помочь. Разве что отвести к жрецу Светлых богов, чтобы он тебя вылечил.