закоротило все цепи в его организме, отвечающие за жадность. Если сунуть нос в тайны Фейдера и Палпа-тина, станешь трупом. Или очень и очень богатым. А тогда можно выйти из дела, прибиться в безопасную гавань, погрузиться в объятия Манароо, начать жизнь, в которой нет места похищениям и убийствам. А вот это уже стоит риска. По меньшей мере.

И возвращение некоего сборщика арахноида из мира мертвых, и разговор с ним о давних событиях, умыслах и интригах уже не казались таким уж безумным делом. Денгар потихоньку начинал привыкать к сюрпризам, которые ему регулярно и неутомимо преподносил Боба Фетт, хотя последние откровения напарника превзошли все предыдущие, вместе взятые.

Охотник в мандалорском доспехе буднично сообщил, что в два счета воскресит мертвеца. Мол, гораздо сложнее будет сложить все части головоломки, собрать воедино обрывки аксонов и нервной ткани, которые чистильщики принца Ксизора оставили после себя. Но все они здесь, дрейфуют вокруг <Гончей>… А остальное, если послушать Фетта, вообще плевое дело. Как это он заявил? <Я знал Куд'ара Муб'ата больше, чем он сам себя>. Каково, а? В рубке <Гончей> Фетт не поленился ознакомить спутников со своими исследованиями природы арахноидов.

Знать психологию деловых партнеров вообще полезно и вдвое — если сами они пренебрегают подобными вопросами. А Куд'ар Муб'ат никогда не высказывал ни малейшего интереса к физиологии и генетике своего собственного народа. Его даже не интересовало, существуют ли в Галактике другие арахноиды. Сборщик с гордостью считал себя уникальным, утверждал, будто ни в одной из известных систем нет подобных ему существ. Так ему было удобнее вести дела: клиенты не пускались на поиски возможного конкурента. Если Куд'ар Муб'ат и встречал когда-либо родственников, то, вероятнее всего, на следующий же день организовывал им скорую и безвременную кончину. По крайней мере, со своим прародителем, который создал чересчур сообразительного придатка, а затем пострадал от последствий непредвиденного восстания, он разделался именно так. А потом в свою очередь сам попался в ту же ловушку, и теперь его бывший нахлебник, дрейфуя где-то в пространстве, занимался унаследованными от покойного творца делами. <Есть другие, — сказал Боба Фетт. — Я нашел их. И важнее — я учился у них. Мне легче, я знаю: ничто не существует в единственном числе>.

О координатах родины арахноидов Боба Фетт умолчал. <Вам незачем знать>. Денгар с радостью согласился; одно лишь упоминание о планете, кишащей хитрыми, жадными паукообразными существами, вызывало у него соревнование холодных мурашек по бегу между лопатками. А вот знанием физиологии арахноидов Боба Фетт поделился. Каждый сборщик умел генерировать и исторгать нити нервных тканей, достаточные для создания и поддержания жизни в придатках. Эту ткань можно оживить внешним воздействием. Контролируемая и выверенная стимуляция восстановит разорванные аксоны, вдохнет в паутину новую жизнь.

На чем научная лекция завершилась. Стоя внутри реконструированного гнезда, Денгар разглядывал черные толстые кабели, которые так и норовили захлестнуть петлей его щиколотки. Ниелах оставили надзирать за <Гончей> и следить, чтобы корабль исправно поставлял энергию и данные. Напарники не боялись, что девчонка развернет <Гончую> и рванет со всех ног отсюда, оставив охотников задыхаться в паутине; Ниелах загорелась идеей разворошить прошлое пуще их.

— Готово, — донеслось из-под мандалорского шлема; Боба Фетт поднялся с колен и отложил пульсатор. — Остался последний шаг.

Шаг, которого Денгар пугался больше всего. Корел-лианин сумел войти внутрь живой паутины; по меньшей мере, гнездо не обладало сознанием, у него не было личности или разума. Оживленные нервные цепочки были очищены от мыслей — гигантский полый овощ. Но чтобы вернуть прошлое со всеми его нетронутыми и читаемыми секретами, этого идиота-переростка следовало воссоединить с мозгом, в котором хранились воспоминания. А ты, между прочим, стоишь внутри него, напомнил себе кореллианин. Наверное, в желудке про-глота-сарлакка и то веселее и легче.

— Иди сюда, помоги мне, — распорядился Боба Фетт, подкрепив приказ жестом. — Нужно поднять его.

Денгар неохотно поднырнул под одну из дюрастиловых балок, преодолел лабиринт распорок, призванных удержать гнездо от коллапса и установленных по большей части кореллианином. Фетт лишь помог их принести.

В центре гнезда активность нервной ткани была заметнее, пульсация структурных волокон накладывалась на дрожание синапсов. Денгар пытался сохранять равновесие на качающемся неровном полу, не прикасаясь к стенкам гнезда. Током его едва ли бы дернуло, нервировала сама мысль о прикосновении к вновь ожившей мертвой массе.

— Зайди с той стороны, — посоветовал Боба Фетт, указывая на непонятный предмет, который все еще принадлежал загробному миру. — Нужно его поднять. Не то его ноги зацепят нервные волокна. Не хочу.

Денгар повиновался, до поры до времени избегая прикасаться к неживому предмету. Это его и подвело; кореллианин сделал осторожный шажок, зацепился носком ботинка за кабель, потерял равновесие и повалился на землю лицом вперед.

Автоматически выброшенные вперед руки обхватили твердый хитиновый экзоскелет, острые щетинки паучьих лап вонзились в ладони, словно иглы. Денгар шарахнулся в сторону, отодвинувшись ровно настолько, чтобы заглянуть в пару самых крупных глаз.

Мертвых придатков оставили снаружи, не стали втягивать внутрь гнезда, так они и плавали в холодном вакууме; их высохшие трупики ударялись об оболочку и иллюминаторы <Гончей>. Но основным участником процедуры был создатель всех остальных.

В нескольких сантиметрах от носа кореллианина ухмылялась морда Куд'ара Муб'ата. Арахноид как будто смеялся над дискомфортом охотника. В этом крошечном кошмарном мирке мертвым оставалось единственное развлечение — издеваться над живыми.

— Прекрати дурачиться, — нетерпеливо одернул напарника Боба Фетт. — Бери его и подними.

И опять Денгар не стал спорить и помог Фетту водрузить труп Куд'ара Муб'ата на опустевший, сдувшийся трон, который арахноид занимал в предыдущей жизни. Затем кореллианин попятился, вытирая ладони об одежду и наблюдая, как Боба Фетт подбирает с пола брошенный пульсатор и возобновляет процесс.

Скоро в пустых глазницах появится проблеск жизни и разума. Перспектива оказаться посвященным в тайны прошлого и шанс ломать голову, как на них разбогатеть, путала Денгара куда меньше, чем это приближающееся мгновение.

* * *

Вот наступила и ее очередь сидеть за пультом.

Стоя в проеме люка, Ниелах часто наблюдала, как Боба Фетт управляет кораблем. Даже когда охотник разворачивал кресло, чтобы было удобнее разговаривать, различие в положении оставалось очевидным. Как во дворце Джаббы Хата, усмехнулась от внезапной мысли девчонка. Владыка на троне, остальные молят об аудиенции.

Одна из панелей была вскрыта, сам Боба Фетт и взломал, чтобы добраться до разъема, и теперь оттуда через воздушный шлюз тянулись черные кабели. Оборудование на <Гончей> не могло сравниться с тем, которое Фетт установил на своем корабле; охотнику приходилось импровизировать. С задачей он справился, собрав необходимый набор из того, что оказалось под рукой, но бортовой компьютер в результате начал вести себя настолько нестабильно, что Ниелах обязали за ним следить.

Важное поручение, но занимало лишь часть внимания. В основном потому, что Ниелах, получив доступ к компьютеру, азартно копалась в нем, вместо того чтобы приглядывать за тем, чтобы показания не выходили за определенные рамки. И то, что ни Боба Фетт, ни Денгар ничего об этом не знали, вполне девчонку устраивало.

Когда-нибудь узнают, постановила она. Когда (и если!) я того захочу.

Кое-что Ниелах уже держала в секрете от обоих охотников, почему бы не продолжать в том же духе? Дверца в прошлое чуточку приоткрылась, и вела она в кладовые ее памяти; темные, пыльные кладовые, содержимое которых едва можно было различить, а внутри оставались еще двери, и все они были заперты.

Боба Фетт вместе с Денгаром находились сейчас в паутине, которую они с таким трудом собрали из-лоскутов; охотники напоминали примитивных ученых, сшивающих расчлененное тело в надежде оживить труп молнией, которая в назначенный час ударит из грозовых туч.

Их творение вместе с водруженным в центре пока еще покойным Куд'аром Муб'атом — словно мозг, насаженный на позвоночник, — должно было поведать им тайны, как золотой ключик от прошлого прятался на его холодном языке. Но у Ниелах тоже имелись кое-какие отмычки. И девчонка собиралась отпереть несколько дверей своей памяти.

Не хочешь мне рассказать, ворчала про себя Ниелах. А ведь все знаешь… Она мстительно рассмеялась. Боба Фетт лишь притворяется умным, вовсе не так он умен. Сам оставил ее наедине как раз там, где ей нужно.

Девчонка согнулась над пультом управления, все свое внимание посвятив центральному бортовому компьютеру. Энергия и данные закачивались в паутину, процесс шел гладко; некоторое время можно заняться собой.

Как и все остальное в рубке и вообще на корабле, клавиатура предназначалась для трандошанских когтей, пальцы не попадали на клавиши, путались; Ниелах поначалу с трудом, но с все нарастающей скоростью вводила команды. По экрану цепочками ползла информация.

Ниелах с облегчением перевела дыхание. Приоткрытая рассказом Фетта дверца внутри ее головы дала доступ к ключу, много более ценному, чем охотник мог себе вообразить. Нет, девчонка не вспомнила своего имени и до сих пор не имела понятия, каким образом очутилась на борту <Венесектрикса>… Это было бы слишком просто. Зато на опустевших полках воспоминаний обнаружились умения и таланты, которые помогли разрубить <лед>, наросший на компьютере <Гончей>. Имя Рие Дуптома сложилось с другими фрагментами, плавающими в вакууме смытой памяти.

Я умею раскалывать коды и шифры, размышляла Ниелах, вводя новые команды в компьютер. Кем бы она ни была в прошлом, каким бы ни было ее настоящее имя на украденной у нее планете, но та личность не только произошла из знатной семьи, не только жила среди людей, привыкших отдавать приказы (недовольство и раздражение от чужого неповиновения тому доказательством), но к тому же обладала обширными техническими познаниями. Сам виноват, злорадно повторила Ниелах. Нечего было оставлять меня наедине с компьютером. Но с другой стороны, откуда ему было знать, что она с легкостью и без стеснения залезет в чужие файлы.

Сложнее всего оказалось сохранить самообладание, не дать маске упасть, не выказать удивления, не зажмуриться от яркого света, вспыхнувшего в пыльной кладовке. Вновь обретенными знаниями Ниелах ни с кем не собиралась делиться, и уж тем более — с какими-то охотниками за головами.

По крайней мере я знаю, что нужно искать. Девчонка уже выяснила, что Боба Фетт рассказал далеко не все, о многом он умолчал. Он знал ее настоящее имя. Как то раз, задолго до того, как <Гончая> добралась в эту точку пространства, Ниелах упомянула о Ниле Посондуме и по секундной заминке сообразила, что это имя что-то значит для Бобы Фетта. А вот что именно — она сейчас выяснит. Чуть ли не по локти зарывшись в пульт, девчонка набрала имя в поиск.

Результат она получит через несколько секунд. А пока экран пуст, Ниелах посматривала на небольшой дисплеи, проверяя параметры нескончаемого потока данных. Но вскоре опять вернулась к собственным заботам. В архивах отыскалось даже изображение. Лысеющий пожилой человечек с дергающимся нервным лицом и бегающими глазками, это было видно даже на неподвижных снимках в фас и профиль. Нил Посондум едва ли производил впечатление на женщин. В случае Ниелах — даже хуже, никаких озарений, никаких откровений, память молчала. Наоборот, эффект строго противоположный, в девчонке укрепилась уверенность, что она в жизни не видела Нила Посондума.

Следом за изображением шли личные данные, ничего конкретного, по мнению Ниелах. Достойной внимания была лишь отметка, что данный человек был доставлен <Рабом-1> туда, где выплатили награду за голову… Ниелах откинулась на спинку кресла, злобно разглядывая экран, и в ярости укусила себя за палец, чтобы не заорать. С трудом выцарапанный кусочек информации завел ее в тупик. Возможно, Боба Фетт знает способ вырвать секреты у давно скончавшегося арахноида, но вот Ниелах понятия не имела, каким образом вызнать сведения у покойного ныне Нила Посондума.

Девчонка глянула на хронометр, высчитывая, сколько времени охотники возятся над воссозданием гнезда. Изыскания лучше прикрыть до их возвращения… а когда еще появится шанс сунуть нос в чужие тайны. Ниелах не могла сказать.

Она лихорадочно ввела новую команду, выуживая все, что было связано с Нилом Посондумом. УСЛОВИЯ доставки, смета, план операции, сумма, полученная за добычу в не отвечающем контракту состоянии, список личных вещей, изъятых у добычи (в основном перечислялась разорванная, испачканная одежда, которую Посондум носил на момент поимки), визуальное сканирование царапин, которые добыча оставила на металлическом покрытии палубы в трюме.

Минуточку!… Ниелах замерла, облившись ледяным потом, влажные ладони приклеились к пульту. Девчонка наклонилась к экрану, чуть не ткнувшись носом в полупрозрачную нереальную панель. Сердце застучало, как молот, кровь побежала так быстро, что зашумело в ушах. Закружилась голова. Какие-то царапины на металле, необычные закорючки… Круг чуть-чуть кривоватый; неудивительно, если учесть, при каких обстоятельствах создавался рисунок. Треугольник, вписанный в круг, но вершины не касаются линии…

И три стилизованные буквы на древнем языке, который возник задолго до того, как Галактика заговорила на едином. Три буквы, узнать которые мог лишь тот, кто выучил их в детстве и знает их значение. Например, сама Ниелах и любой из ее знатных родственников. Ее родословная начиналась на одной из самых влиятельных и богатых планет Галактики. При всей своей сообразительности и прикормленных информаторах Боба Фетт никогда не выяснит значения рисунка. Не потому что секрет хранят в тайне, а потому что символ давно вышел из употребления. Только старые традиционалисты, семьи, сберегающие давние воспоминания, с планеты, на которой родилась Ниелах, почитали эту эмблему как знак величайшего прошлого.

На мгновение Ниелах показалось, будто нежные руки заботливой нянюшки подоткнули одеяло, под которым свернулась клубочком маленькая фигурка. Вот такой покой снизошел на девчонку. А на одеяльце вышит тот же самый символ — золотое шитье, а не царапины на полу грязной клетки в трюме охотничьего корабля. Одна за другой настежь распахивались запертые двери и внутри головы, впуская сдержанный свет в глубины памяти, разгоняя тьму, в которой так долго пряталась Ниелах.

Она вгляделась в рисунок, не заботясь, увидит ли кто-нибудь, как она роется в чужих тайнах. Не имело значения. Найденный ключ не только открыл все замки, он их вырвал с мясом. Больше никто не заставит ее все забыть.