По обочине опять потянулись необжитые пейзажи. А ближе к вечеру заросшие травой в пояс луга и кустистые рощицы сменились подлеском, который становился все гуще и гуще. Настроения мне это естественно не прибавило, поэтому я поспешила переместиться из хвоста группы поближе к черноволосому эльфу. Что бы мы друг о друге не думали, но если вдруг что случиться, я была уверена, этот остроухий приложит максимум усилий, чтобы я осталась жива. Почему так, а не иначе? Спрашивать глупо, все равно не ответит, а теряться в догадках не интересно. Вот еще, больно надо мне из-за него голову ломать...

Вскоре дорога стала совсем ужасной, и нам пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Относительно светлый подлесок остался позади, теперь нас окружал хмурый, неприветливый лес. Дорога, которая до этого была более-менее сносной, чтобы продвигаться по ней верхом, теперь почти исчезла, затерявшись среди деревьев и разросшихся кустарников. Сухие ветки противно похрустывали под копытами наши коней, вызывая у меня неприятные ассоциации. Да и мертвая тишина леса давила на нервы. А уж если вспомнить, к кому в гости мы направляемся, так вообще впору поворачивать обратно и улепётывать отсюда со всех ног.

— Что-то не так? — любезно поинтересовался идущий сзади меня Рун, отчего я позорно взвизгнула и подскочила на месте не хуже бешенного зайца. Громкое эхо заметалось меж замшелых стволов, заставив наших лошадей испуганно шарахнуться в разные стороны. После этого лес наполнился не только всполошным ржанием животных, но и красочными эпитетами в их и мой адрес, которые с душой высказывали мои спутники, пытаясь установить в отряде порядок. Минут через пять им это удалось, и мы вновь двинулись в путь.

Скукота.... Да и темнеет уже.

Я слегка притормозила, чтобы выровняться с Авегой. После последней стоянки оборотень сменил свою волчью ипостась и теперь пробирался вместе с нами на своих двоих.

— Нам еще далеко?

— Ну... Если бы мы шли по нормальной дороге, то уже к вечеру вышли бы к Торжищу. А так, скорее всего, придется заночевать в лесу.

Вот счастье-то... Оставаться в этом лесу на ночь мне хотелось меньше всего. Ну не нравилось мне это место. Поэтому я от чистого сердца предложила проделать нам небольшую просеку. Что тут началось! Какой вой поднялся! Приятно знать, как высоко ценят мои боевые способности окружающие меня люди и нелюди.

В общем, мы продолжали тащиться с черепашьей скоростью, продираясь в сумерках через разлапистые кустарники и уходя от лобового столкновения с древесными стволами, которые так и норовили вылезти прямо посередине нашего пути. В конце концов, это надоело даже Эльдару, и эльф скомандовал привал.

Далеко от "дороги", как гордо обозвал это эльф (у меня на языке крутились только ругательства), мы уходить не стали, разбив стоянку прямо у ближайших кустов. Рун тут же принялся чертить обережный круг, а эльфы быстро запалили костерок, благо веток под ногами валялось предостаточно.

Лес стоял темный, мрачный и неживой. Мертвый был лес, страшный. Я задумчиво глядела в пламя костра, почти не ощущая его жара на щеках. Остальные тоже не горели желанием болтать. Угрюмый Авега ковырялся палкой в углях, готовый в любой момент этой же палкой и засандалить промеж глаз тому, кто опрометчиво попытается вылезти из окружающей нас темени. Рун зарылся в россыпь каких-то старых пергаментов, выуженных им из своей седельной сумки. Ума не приложу, что такого может там быть понаписано, что даже в походе этот зануда таскается с этой ветошью? Я попыталась, было, заглянуть магу через плечо, но тот скорчил такую зверскую рожу, что пришлось поспешно перебираться на другую сторону костра поближе к оборотню. Эльдар, закрыв глаза, сидел памятником самому себе, скрестив ноги по-турецки и пристроив рукоять своего дайто на левое плечо. Толи медитировал, толи бессовестно дрых — так и не разберешь. И только белобрысый эльф нашел для себя занятие. Маэль играл на музыкальном инструменте, чем-то напоминающий нашу лютню. Тихонько, ласково и нежно перебирал тонкие струны, которые под его длинными чуткими пальцами то стонали, то плакали, то рассыпались перезвоном тысячи серебряных колокольчиков. Что и говорить, эльф не играл, он творил. Так виртуозный художник с ходу расцвечивает белый холст сочными красками, создавая сказочную, нереальную красоту.

Прикрыв глаза, я с удовольствием вслушивалась в затейливую мелодию, чувствуя, как напряжение и плохое настроение, владевшие мной весь сегодняшний день, медленно отступают, как вода во время отлива...

Хорошо... Тепло...

...На Границе нет звуков. Ни щебета птиц, ни дыхания зверя, ни перезвона ветра. Граница — магическое пространство, где нет никакой жизни.

...Музыка вокруг меня. Музыка внутри меня. Там, где ровно бьется сердце. Там, где переливается водной радугой источник Силы...

Музыка? Нет. Волшебство. Волшебство, которое дает крылья. Два белоснежных сильных крыла. Легко оттолкнуться от земли, с легким шелестом расправить на взмахе волшебный дар... И улыбнуться, поймав ответную улыбку в бескрайней синеве, куполом раскинувшейся над головой. В прозрачном ручье, что дерзко пробился из-под корней векового дуба-исполина. В певучем шелесте травы и глянцево-зеленых листьях. В хитром взгляде рыжей лисицы, притаившейся за кустом...

...Гул нарастал медленно. Сначала это было просто тихое ворчание, не страшное и не цепляющее слух, но постепенно звук ширился, набирал обороты, перерастая в грохот лавины, сметающей все на своем пути. Тоненько зазвенел обережный круг, не выдерживая напора Силы, так щедро вливаемой в мертвый лес. Граница вздыбилась, противясь чужой Силе, которая со скоростью горной стремнины, бурля, переваливала через край круга. С противным костяным хрустом расползающихся по льду трещин пространство вокруг начало изменяться...

— Yamero!!

От неожиданности Маэль слишком резко оборвал звук, и струна отозвалась обиженным затухающим "дзинь...".

— Эльдар, какого...?!!

Я резко распахнула глаза и осоловело заморгала, пытаясь понять, что произошло. На плечи внезапно навалилась свинцовая тяжесть, неумолимо клонящая к земле моё слегка подрагивающее тельце. В ушах противно звенело. Что за?..

Черноволосый эльф темной горой нависал над изумленным Маэлем и яростно сверкал на того своими невозможными янтарными глазищами, которые в отраженном пламени костра казались тигрино-желтыми. Авега, сидевший по правую руку от меня, не менее изумленно взирал на эту картину маслом с разинутым ртом. Ей-богу, последний акт гоголевского "Ревизора"! Пару минут мы усиленно изображали групповую статую последователей жены Лота, пока слева от меня не раздался сдавленный стон. Мы, как по команде, с интересом уставились в ту сторону.

— Что? — Рун с не меньшим интересом уставился на нас и приподнялся с земли на плохо слушающихся руках. Листы пергамента, на которых он так вольготно разлегся, протестующее зашуршали, сминаемые его неосторожным движением.

— Ничего! — процедил Эльдар и резко разжал пальцы, которые все это время стискивали гриф маэлевской лютни. Порванная струна, выпущенная на свободу, тут же завилась стружкой, тонко взблескивая в свете костра. Белобрысый как-то подозрительно сопнул носом и резко опустил голову, скрыв за упавшей массой волос лицо.

Эльдар выпрямился, задумчиво поизучал золотистую макушку и припечатав: "Сам виноват", невозмутимо вернулся на свое место и вновь принялся изображать памятник самому себе.

Гррррр... Нет. Я его точно пришибу. И пусть ему потом будет стыдно. Я же любопытная. Я же теперь есть, спать не смогу, пока не пойму, что же произошло... Маэль по-прежнему в траурном молчании обнимался со своим испорченным музыкальным инструментом. Не хватало только его горестного, полного муки вопля и скупых мужских слез. Я тут же представила эту потрясающую картину. Жалко, стены рядом нет. А то бы он об нее еще и головой побился. Впрочем, можно и об дерево. Предложить, что ли? Для драматизма сцены, так сказать...

Но, похоже, никто ничего объяснять не собирался. Маэль одним слитным движением поднялся на ноги и, не выпуская из рук музыкальный инструмент, скрылся за пределами светового круга. Эльдар, игнорируя присутствующих, завернулся в плащ и улегся, так и не проронив ни слова. Обижаться на этого гада у меня уже не было сил.

— Ложись, завтра трудный день, — Авега посмотрел на меня и кивнул в сторону кучи лапника.

— А ты?

— А я посторожу.

Я, из последних сил сдерживая зевоту, доплелась до "постели" и почти тут же уснула. Даже похрапывания Руна не были помехой. Завтра действительно будет трудный день...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Предрассветная серая дымка медленно расползалась по светлеющему небу.

Обсыпные кусты сорочьей ягоды сотряслись припадочной дрожью и выплюнули на мокрую от росы траву насупленную магичку.

— Ой, блин...

Магичка недовольно поморщилась и оглядела рубаху, которая после похода "в кустики" была живописно расцвечена лиловыми пятнами от раздавленных ягод. Рубаху было жалко до слез, потому как до кустов она было еще более-менее чистой, а теперь годилась только на половую тряпку. Сок сорочьей ягоды не отстирывался, не закрашивался и не выводился заклинаниями.

Еще немного повздыхав, магичка побрела в сторону лагеря.

— Ну ты и топаешь... — оборотень отвернулся от тлеющих углей и фыркнул. Потом задумчиво почесал задней лапой за ухом и протяжно зевнул, продемонстрировав зубастую пасть.

Не обратив на это никакого внимания, магичка присела рядом, зябко поёжившись.

— Фа, фафинь, — оборотень осторожно подцепил лежащий рядом черный плащ и ткнулся лобастой башкой в плечо девчонки. Та, повозившись некоторое время, укуталась с головой и довольно вздохнула. Правда, тут же насторожилась, уловив до боли знакомый запах хозяина плаща.

— Ну чего? — оборотень, который свернулся калачиком рядом, недовольно повел носом, уловив легкое раздражение магички. — Чего тебе опять не нравиться?

— Да нормально все, — вяло откликнулась та. — А где...?

— Дар? Пошел дорогу разведать. Не доверяет он вашим магическим штукам.

— Паадумаешь.... Он мне тоже, между прочим, не нравиться. Надутый злобный индюк...

Оборотень ухмыльнулся и, положив голову на передние лапы, слегка прикрыл глаза. Правда, изредка подрагивающие уши, портили всю обманчиво-расслабленную картину.

— Алекс, ну что ты хочешь? Он же темный. А от темных сроду слова доброго не дождешься. Им и положено быть злобными и надутыми...

— Индюками, — услужливо подсказала магичка, выпростав из-под плаща руку, и теперь задумчиво выписывая прутиком по золе всякие загогулины.

Оба немного помолчали. Магичка, сосредоточенно сопя, продолжала чертить, а оборотень старательно вслушивался в зыбкую тишину наступающего утра.

— Авега... — наконец робко позвала первая. — А он точно темный?

Оборотень издал что-то напоминающее нервный смешок и предсмертный хрип одновременно.

— Что значит точно?

— Ну то и значит, — магичка нервно расчеркала предыдущие художества и принялась рисовать решетки, стараясь игнорировать ошалевший взгляд собеседника.

— Эльфы бывают темными и светлыми...

— Да знаю я это, знаю!

— Ну вот. А чего тогда всякие глупости спрашиваешь? Дар у нас как раз темный.

— Дроу что ли?

Оборотень, уже было открывший пасть для следующей фразы, звонко клацнул зубами и с немым укором посмотрел на магичку.

— Я, конечно, понимаю, что у вас нелюбовь, но обзываться-то зачем?..

Теперь уже наступила очередь магички приоткрыть рот в безмолвном негодовании.

— С ума сошел? Даже не думала! Темные эльфы, они же дроу. Живут в горах. Злобные и до жути противные в общении. Магия у них очень сильная. Выглядят живописно: смуглые, с желтыми глазами и белыми волосами...

Где-то на середине оборотень начал подозрительно повизгивать, а под конец даже подвывать. От смеха.

— А... про... све..тлых.. что.. ска..жешь?... — всхлипывая, прохрипел волк, распластавшись на земле и тыкаясь мордой в лапы.

Магичка насупилась и нехотя промямлила:

— Они на деревьях живут...

Это была последняя капля. Оборотень повалился на бок и зашелся в гомерическом лающем хохоте.

Магичка обиженно поджала губы и стиснула в кулаке прутик.

— Если немедленно не прекратишь, превращу в лягушку...

— Неет... лучше в эльфа... Светлого...

— Ну? Успокоился? — через некоторое время поинтересовалась человек. Волк, все еще похихикивая, кивнул и улегся на бок, развернув нахальную морду к собеседнице.

— И?

— Чего? — недружелюбно поинтересовалась разобиженная магичка.

— И где ты такой чепухи набралась?

Та заметно занервничала, тщетно пытаясь это скрыть от (ха!) оборотня.

— Где набралась, там уже нет...

Волк не особо церемонясь прибил край плаща здоровой лапищей, заставляя девчонку усесться обратно. Та, конечно, попыхтела для проформы и даже попыталась вытащить край, но даже прочная эльфийская ткань не вытерпела таких надругательств и протестующее затрещала. Магичка насторожилась, как суслик у норки, и с тихим вздохом сдалась. На некоторое время, о чем свидетельствовал упрямый взгляд и неласковое сопение, обещающее противному оборотню все муки ада.

Противный оборотень, недолго думая, растянул пасть в "милой" улыбке и навалился на отвоеванный край плаща всем весом. Ткань еще раз протестующее треснула. Сопение стало громче.

— Глупо... — оборотень перестал зубоскалить и с укором тряхнул башкой. — Ты не здешняя. Про Полесье знаешь мало, в расах не разбираешься... Да и появилась ты не вовремя и не в том месте.

Магичка замерла и, кажется, даже дышать стала через раз. Оборотень вновь подался вперед, не мигая уставившись в бледное девчачье лицо своими желтыми глазами.

— Кто ты? Почему смогла пройти Заповедный лес?

Магичка испуганно моргнула и хрипло выдохнула:

— Откуда ты ..?

— Эльдар это понял еще раньше, — "успокоил" оборотень, внимательно наблюдая за своей жертвой. — Ты пришлая. Владеешь магией. И очень легко прибилась к нам...

— Можешь не продолжать, — девчонка постаралась изобразить гаденькую ухмылочку, но в глазах стояли обида и тоска. — Хочу внести только одну поправочку — это не я к вам прибилась. Это вы потащили меня за собой... А раз так, значит я вольна в любой момент уйти. Поэтому завтра же утром я поворачиваю назад.

Магичка пошевелилась и попыталась подняться. Гордо и величественно. Не получилось. Оборотень по-прежнему удерживал край плаща, и девчонка, запутавшись в тяжелых складках, нелепо взмахнула руками и шлепнулась обратно. Довольный оборотень поспешно отодвинулся в сторону и, с интересом наклонив голову, прислушивался к придушенным экспрессивным оборотам, раздающимся из плотного комка материи.