Круги по воде

— Хорош, — согласился предводитель кавалерии. — И если вы, господин Эверт, ещё сумеете его привести в действие, я сниму перед вами шляпу. Потому что я вижу здесь один подводный камень, который вы не указали: нужно ещё уговорить герцога Анри. Его высочеству наша резвость может прийтись не по вкусу.

— Это я беру на себя, — ответил барон Эверт. — От вас, господа, требуется лишь хорошо выполнить свою задачу.

— Тогда я согласен. — Граф Эдгар отложил деревянный брусок, который давно уже был бесцельно зажат в руке.

— Я тоже. — Барон Жорж хмыкнул. — Будем рисковать. Семь бед, один ответ.

— Тогда не будем терять время, господа. — Эверт встал и кивнул присутствующим. — Желаю удачи.

Он вышел из палатки, и вслед за ним её покинули предводитель кавалерии и предводитель пехоты.

Анри потряс зажатой в руке вышитой туфлей. Топая босой ногой, повторил в который раз:

— Вы с ума сошли! Я не позволю!

Барон склонил голову, глядя в узор на ковре.

— Да как вам это в голову могло прийти! Убирайтесь с глаз! От вас одна только головная боль! Никогда не слышал про такое, и не желаю слышать впредь!

На Анри повеяло ароматом полевых цветов, маленькая ручка легла ему на плечо. Тёплое дыхание пошевелило завитки волос на шее.

Он вздрогнул, выдыхая воздух, набранный в лёгкие для очередной тирады. Положил ладонь на маленькую ручку. Вышитая туфля упала на ковёр.

— Идите, господин барон, — сказал он, понизив голос и отворачиваясь, — и подумайте ещё раз, прежде чем приходить с такими безумными предложениями.

Барон Эверт повернулся к выходу из палатки.

— Дорогой, — тихонько пропел нежный голосок. — Почему ты ему отказал?

— Потому что это опасный план. Я не хочу подставлять разгневанному братцу Филиппу свою шею в случае неудачи.

— Но ведь на стену пойдёшь не ты.

— Я здесь главный. Ответ держать придётся мне.

— Если всё получится, ты будешь купаться в славе, мой дорогой.

— Ты думаешь?

— Разумеется, милый. Господин барон умный человек. Я думаю, у него всё получится.

— А если нет?

— Тогда ты свалишь всё на него. К тому же, — она смущённо опустила глаза, — если это так опасно, он может просто не вернуться обратно.

— Ты хочешь его смерти? — удивлённо спросил Анри.

Мадлен потупилась.

— Он напоминает мне о прошлом, которое я хотела бы поскорее забыть.

— Разве я не помогаю тебе его забыть? Неужели это так трудно? — Анри взял её за подбородок.

— Теперь ты — моё настоящее. Другого мне не нужно. — Она провела пальчиками по его лицу, поросшей курчавым волосом груди, открывшейся под распахнувшимся цветастым халатом, лаская, прошептала на ухо: — Но если он будет далеко, я совсем успокоюсь.

Герцог щёлкнул пальцами, приказал возникшему, словно ниоткуда, лакею:

— Пойди, передай барону Эверту, — я согласен. Пускай делает, что хочет. — И пробормотал тихонько, накручивая на палец золотистый локон Мадлен: — Пусть убирается хоть в самое пекло. Лишь бы подальше отсюда.

— Мне понадобится весь ваш порох, господин Жильбер.

— Если я отдам весь порох, нам нечем будет заправить пушки. Как мы будем стрелять?

— В случае успеха это будет уже не нужно.

— А в случае неуспеха?

— Тогда тем более.

Старый артиллерист пожал плечами.

— Ну что ж, семью я нищей не оставлю, накопил кое-что. Не пропадут.

— К тому же, — продолжил барон Эверт, — когда у нас кончится свой порох, мы возьмём его у противника. Не беспокойтесь об этом, старшина. Сделайте всё, как надо, и не бойтесь.

— А я и не боюсь, — ответил старшина, — отвык уже бояться.

Капитан неторопливо взобрался по щербатым ступеням, поднялся на стену. Выбрался на галерею. Меряя шагами знакомый маршрут, отметил, что вчера повреждённый навес не успели починить. Поднялся на самый верх, заставив встрепенуться пост. Двое горожан из ополчения коротали время за игрой. Завидев командира, они отложили кости. Качая головой, он отправился дальше, прошёл вдоль установленных в нишах маленьких кулеврин. Их перетянутые потемневшими от времени металлическими кольцами тела, покоящиеся в специальных подставках, вытягивали головы на длинных шеях за край стены, глядя в предутренний мрак.

Капитан остановился. Облокотился на край стены, всматриваясь в темноту. Внизу был лагерь, казавшийся сейчас одной тёмной неясной массой. Краешек горизонта, только что почти неотличимый от ночного неба, стал видимым. Обрисовался край зубчатой, неровной линии, сперва бывший просто чуть светлее земли, незаметно становящийся всё светлее и приобретающий цвет. Где-то там, за краем гор, поднималось солнце.

Капитан глубоко вдохнул свежий утренний воздух, собираясь продолжить обход. Сейчас он стоял у края зубчатого парапета, упирающегося в массивную стену башни, одной из двух, охраняющих ворота в город. Он всегда начинал обход отсюда, продолжая идти дальше вдоль стены, справедливо полагая, что нужно быть совершенным дураком, чтобы ломиться между этих каменных чудовищ. Но ворота считались самым вероятным объектом нападения, по мнению городского совета, и капитан считался с этим мнением.

Он оттолкнулся от парапета. Отворачиваясь, заметил нечто. Движение, отмеченное краешком глаза. Внизу, где густые тёмно-синие тени сменились просто серыми, метались люди. Суетливо подносили к пушкам ядра, складывали в аккуратные горки. Капитан высунулся за край. Дула пушек, ещё вчера устремлённые на середину стены, теперь смотрели прямо в ворота. А немного дальше, за вырытой противником траншеей, обнесённой валом, солдаты, казавшиеся сверху хлопотливыми муравьями, несли осадные лестницы. Из тех, что одинаково пригодны, чтобы лезть на стены и перекидывать их через ров.

Капитан не мог в утреннем сумраке разглядеть количество собравшихся на пространстве под воротами, но множество зажжённых костров и мечущихся факелов говорило само за себя. Они всё-таки решились штурмовать ворота.

— Тревога! — выкрикнул капитан, отшатываясь, чувствуя, как немеют ноги. Повернулся и свесился вниз, в темноту под галереями:

— Трубите сбор! Тревога! — и подумал, что был неправ, а городской совет — умнее, чем ему казалось. По галереям раздался дробный топот бегущих ног. Загудели трубы, визгливо срываясь на самой высокой ноте.

Внизу блеснула вспышка света. Глухо ахнуло. А потом ахнуло ещё раз.

Башни у ворот и привратные стены заполнились людьми. Взмокший, охрипший капитан тычком отправил вниз ещё одного впустую путавшегося под ногами ополченца, глазевшего, разинув рот, со стены. У кулеврин суетились расчёты. Маленький, сухощавый ополченец, воевавший ещё при старом графе, сосредоточенно заряжал пушку. Его лёгкий шлем съехал набок, кожаные застёжки, не пристёгнутые в спешке, болтались под подбородком. Из-под ободка торчали побитые сединой волосы.

Внизу опять сверкнуло. Артиллерист нагнулся, поджигая запал. Пушка подпрыгнула, окуталась клубами дыма, выплюнув ядро. Капитан высунулся, глядя на результат. Старый артиллерист выругался. Ещё несколько установленных на стене кулеврин выстрелили.

Ядра падали в стороне, там, где пушки противника стояли вчера, ударяясь в земляной вал, взрывая грунт, закапываясь и замирая.

— Всё без толку! — крикнул капитан. — Меняйте угол! Нужно заставить замолчать эти пушки!

Артиллерист зверски покосился на него, зарычал на расчёт.

— Я прикажу поднести вам дополнительные заряды. — Он пошёл вдоль стены, отдавая команды.

— Капитан! — его окликнул мальчишка, посыльный городского совета. — Вам надо спуститься!

Мальчишка раздувался от гордости за порученное дело. Ему явно не терпелось повоевать.

— Мне некогда! — рявкнул капитан.

— Они пробили ворота!

Внизу капитана встретили два члена городского совета и кавалер Дени д'Боне. Он оглядел их бледные лица и перевёл взгляд на ворота. В толстой обшивке массивных створок зияло отверстие. Вокруг торчала неровная щетина щепы; погнулось и местами было разорвано полотно скрепляющих дерево металлических полос

— Вы должны что-то сделать, господин капитан. — Член совета с трудом отвёл глаза от дырки, проследив за взглядом капитана, и уставился на него. — Вы командуете обороной, сделайте что-нибудь!

— В первую очередь я запрещаю вам наводить панику! — рявкнул тот. — Почему вы стоите тут, почему никто не озаботился отдать приказ сооружать вторую стену?

— Мы ждали только вас, господин капитан. — кавалер д'Боне, начальник стражи госпожи графини, был спокойнее своих спутников. Он даже почти не изменился в лице. — Я уже велел ополченцам сносить сюда материалы для стены.

— Разве у нас нет решётки? — пробормотал другой член совета. — И зачем тогда башни?

Капитан оскалился. Собрался было зарычать на бестолковых горожан, сказать, что он о них думает. Но лишь махнул рукой.

Ворота содрогнулись. От деревянного полотна полетели щепки, массивные доски ощутимо прогнулись, по полотну створки пошла, змеясь, трещина.

— Я отдаю приказ наводить защиту напротив ворот, — отрывисто сказал капитан. — А вам советую вооружиться. Если они прорвутся, мы должны будем их остановить.

Из улочек, прилегающих к воротам, стекались люди. Спешно возводимая стена росла, заранее приготовленные камни подносились, передавались из рук в руки и укладывались срочно прибывшей бригадой каменщиков. В переулках, бряцая оружием, собиралась пехота. Ополченцы первой очереди заполнили площадку, выложенную камнем, и собирались отдельной командой, не смешиваясь с отрядом городской стражи. Городская стража, считавшая себя регулярным войском и с лёгким презрением посматривавшая на ополченцев, была уже здесь, соблюдая строгий порядок и занимая заранее отведённое ей пространство. Кирасы стражников, украшенные гербом города, затейливо нарисованным местным мастером, были старательно вычищены, на шлемах трепетали разноцветные пёрышки местной певчей птички, пострадавшей за своё яркое оперение. У некоторых на рукавах, защищённых наплечниками, красовались ленты, закреплённые кокетливым бантом — знак любви, повязанный нежной женской ручкой.

— Мы готовы. — Начальник стражи вытянулся перед начальником обороны, придерживая тяжёлый палаш. — Ждём ваших распоряжений, господин капитан.

— Ждите команды, лейтенант, — капитан одобрительно осмотрел отряд. Открыл рот, собираясь сказать что-то ещё.

Земля дрогнула. Мостовая под ногами заходила ходуном. С верхушки возводимой стены со стуком посыпались камни. Затем раздался оглушительный грохот, заглушая все звуки на площади перед воротами и сдавливая голову, словно обручем.

Холодея в ощущении непоправимой беды, капитан повернул голову. Над участком стены, до которого он сегодня так и не дошёл, поднимались огромные клубы дыма, смешанные с белесой и охряной пылью. Одна из башен, увенчанная низеньким деревянным навесом, окутанная каменной крошкой, медленно клонилась, заваливаясь набок, и оседала в ров.

ГЛАВА 29.

Между двумя тягостными ударами сердца, невыносимо медленными, капитан, словно в забытьи, наблюдал, как исчезает старая башня, а на её месте образуется груда камней, окутанная облаком густой пыли. Как вслед за ней, неторопливо кренясь и изгибаясь зубчатым гребнем, валится часть городской стены, и вверх опять взлетают фонтаны пыли, смешанной с песком.

Наконец время ускорило свой бег, и он услышал звуки. Кричали все. Площадка у ворот содрогалась от крика собравшейся толпы. Начальник стражи, забыв о субординации, ухватил капитана за рукав. Крикнул ему в ухо:

— Капитан, башни больше нет!

Начальник обороны вырвал руку. С присвистом втянул воздух. Надрывая лёгкие, выкрикнул, перекрывая гомон голосов на площади:

— Ополчение! Первая очередь — Косым переулком — к стене! Загородить улицу! Кавалер д'Боне! Проследите, чтобы стену закончили.

Обернулся к начальнику стражи:

— Лейтенант, за мной.

Когда они, задыхаясь, топая тяжёлыми башмаками, добрались до улочки, проходившей под обрушившейся частью стены, и выбежали на утоптанную площадку, теперь сплошь покрытую обломками камня и припорошенную пылью, им открылась картина, поразившая капитана в самое сердце. За широким проломом простиралась равнина, усеянная палатками. Но сейчас видны были лишь их острые верхушки. Сплошной стеной стояла здесь кавалерия, выстроившаяся плотными рядами. Боевые кони стояли бок о бок, сияло оружие, развевались на лёгком утреннем ветерке цветные штандарты. Ото рва отбегали рабочие, унося кирки и лопаты. В нём, заваленном обломками бывшей башни и части сложенной из грубого камня стены, громоздились останки телеги и кучи песка, сглаживающие угловатые верхушки камней. Поверх этой грандиозной кучи простирался сколоченный из досок настил. Он был не слишком широк, но лежал плотно, соединяя края рва и выходя прямо к пролому.

Запела труба, и на настил, под стук подкованных копыт, вылетели двое кавалеристов. Всадник на вороном коне, в сияющих доспехах, украшенных гербом, пустил своего скакуна рысью, вырываясь вперёд. Чуть отстав, за ним следовал стройный молодой кавалерист на сером поджаром коне, за ними, выстраиваясь по двое, ринулись остальные. Доски настила задрожали.

Достигнув пролома, первый всадник, не колеблясь, послал своего вороного через остатки стены. Сильный конь, легко перемахнув препятствие, опустился на той стороне, фыркнул и, раздувая ноздри, подался в сторону, давая дорогу серому. Тот, в свою очередь, преодолев нагромождение камней, двинулся к нему, освобождая пространство.

Площадка у пролома заполнилась быстрее, чем можно было об этом рассказать, и кавалеристы, скопившиеся на той стороне в достаточном количестве, бросились в атаку на сгрудившихся в беспорядке ополченцев, высыпавших их ближайшего переулка.

— Огонь! — крикнул капитан. Раздался нестройный залп, не произведя значительного действия на противника. Фитили успели затеплить ещё у ворот, но слишком поспешный бросок к пролому сделал своё дело. Примчавшаяся городская стража не успела занять выгодную позицию, и теперь под стеной шёл неравный бой. На полосе пространства у стены, вымощенной шероховатым серым камнем, пехота пыталась дать отпор кавалерии. Звенели клинки, сверкали широкие лезвия алебард, храпели лошади, хрипели раненые и умирающие, валясь под копыта. Конники теснили защитников города, выдавливая их с площадки под стеной, загоняя в улицы и рассеивая по городу.

Едва передовой отряд кавалерии миновал помост, на площадку у рва быстрым шагом вышел отряд пехоты. Пехотинцы в свою очередь вступили на всё ещё дрожащие доски, и, плотной колонной по три, пробежали на ту сторону. За одной колонной последовала другая, затем третья.

Войско занимало город квартал за кварталом, улица за улицей. Горожане отчаянно сопротивлялись, но неожиданная атака сделала своё дело. Ополченцы отбивались от наседающих пехотинцев, поддерживаемых кавалерией, пытаясь закрепится в улочках, спешно сооружая баррикады, стреляя из арбалетов и немногочисленных ружей из окон домов. Но слабенькие, сооружённые на скорую руку баррикады не останавливали бывалых вояк, с остервенением рвавшихся вперёд. Слишком долго они ждали этого часа.