Девятимечье. Красный Меч

— Рвите колдунов, стая! Дикая Охота!

Шраму не нужно было оглядываться, чтобы понять — его приказ услышали. Вожак чувствовал всех оборотней так же ясно, как человек чувствует собственное тело. Плоть от плоти, Дух от Духа. Грань между отдельными существами смывает кипящим приливом ярости и восторга. Больше нет вожака и щенков — одна воля, одно безумие, многоликая смерть. Стая.

Не успели пронзенные стрелами монахи рухнуть на землю, как завеса маскировочных чар лопнула и отряд перевертышей предстал перед ошеломленными людьми. Самые молодые и нетерпеливые перекидывались полностью, матерые балансировали на грани между человеком и варгом, максимально используя преимущества обоих тел. Впрочем, монахи не собирались стоять и рассматривать противника. Загудели тетивы арбалетов, двое оборотней забились в корчах, сжигаемые изнутри освященным серебром. Спустя миг монахи сомкнули ряды и две волны бойцов схлестнулись.

Они были равны по численности, силе и опыту убийства. Клыки, когти и дикая ярость против дисциплины и выучки. И тем, и другим давно не приходилось не охотиться, а сражаться насмерть, когда проигрыш означает гибель. Жажда жизни, помноженная на обоюдную ненависть, поднимала накал схватки до белого свечения. Люди и звери исступленно рвали друг друга на части.

Матерый варг сделал выпад когтями, уклонился от широкого взмаха булавы, подался вперед, чтобы вторым ударом разорвать горло... и пропустил страшный удар кромкой щита. Железная оковка врезалась в пасть, раскалывая на куски челюсть и разрывая плоть. Оборотень отпрянул, мотая головой и захлебываясь собственной кровью. Перевертыша не так просто убить, но "колпак" антимагической блокады вытягивал из открытой раны Силу. Будь у него время отступить, лесной охотник бы излечился и снова был готов к бою. Но булава другого монаха уже летела по дуге, и полузверь-получеловек опрокинулся навзничь, с превращенной в кровавую кашу головой. Впрочем, прожил убийца недолго — не успев восстановить равновесие после удара, служитель Мрака был сбит с ног, и зубы варга сомкнулись на его горле.

Тем временем Блаженные Братья, оказавшиеся в тылу боя, не собирались ни приходить на помощь монахам Ордена, ни спасаться бегством. Они обступили лежащий на повозке "гроб" и запели. Каждое слово странной молитвы-гимна-заклятия заставляло реальность дрожать и выгибаться от льющейся через край мощи. И вся эта энергия, равную которой Эвклаз не видел уже много лет, без остатка втягивалась внутрь ящика. Теперь даже не самым чувствительным к магии оборотням стало ясно — когда ЭТО вырвется наружу, жить им всем останется очень недолго.

Чаши весов заколебались в неустойчивом, смертельном равновесии. Стае не удавалось прорвать вражеский строй. Монахам вовсе не обязательно было уничтожать противника немедленно. Достаточно дождаться, пока Братья закончат творить заклинание... или пока до места боя доберутся остальные четыре отряда. А вот оборотни ждать не могли и не собирались.

— Прикрой, — рыкнул Теарент, один из самых молодых охотников. Убедившись, что его услышали, черный варг начал отступать вожаку за спину. Его примеру последовали еще двое или трое младших.

Поняв, что задумали щенки, Шрам наотмашь полоснул перед собой серповидными когтями. Монах, пытавшийся достать ускользающего противника, поплатился за свою самонадеянность тремя пальцами и выронил оружие.

И когда молодые оборотни взвились в невозможно высоких прыжках, чтобы приземлиться за спинами монахов и ринуться к кругу Блаженных, вожак расхохотался. Он смог! Смог воспитать своих детей, свою Стаю, как велит Древний Закон — не трусливыми убийцами, но воинами. Оставшиеся перевертыши оказались в меньшинстве, бились сразу с несколькими противниками каждый, но ни один из них не дрогнул. Наоборот, они взвинчивали темп боя до предела, осыпая врага вихрем ударов, шли в безнадежную атаку, чтобы вырвать, выгрызть для младших еще немного времени.

"Великий Охотник гордился бы нами"

Шрам был счастлив.

И умер — счастливым.

— Пошли-пошли... — приговаривала Кратея, колдуя над шаром для улучшения обзора, — Побежали даже. Пленных бросили, охранение не выставили. Рисса, что пузыри?

— Веду. Упреждение пятьдесят от переднего. Успею?

Голос волшебницы выдавал немалое напряжение. Даже по заранее подготовленным каналам трудно на расстоянии быстро перебросить большие массы вещества и энергии.

— Вполне. Прокол по готовности, поджигай по команде.

Мгновения текли, сливаясь в вечность. Где-то далеко монахи и оборотни убивали друг друга, и, спеша на помощь к собратьям по вере, бежали нестройной толпой адепты Мрака. Еще чуть ближе...

— Поджигай.

Ослепительная вспышка разорвала полумрак Отравленного Леса.

На самом деле, по меркам сражений прошлого, взрыв был не таким уж мощным. Сильным боевым магам того времени случалось творить и более масштабные заклинания. Но по соотношению затраченной энергии и результата он просто не имел себе равных.

Больше всего Силы ушло на то, чтобы перекачать запасенный болотный газ из резервуаров в каверну на пути бойцов Вседержителя. Дальнейшее — проделать шурфы и поджечь образовавшееся метановое облако — было делом техники, хотя и требовало филигранной точности исполнения.

Волна огня проредила бегущих. Те, кому не повезло оказаться ближе к эпицентру, сейчас неподвижно лежали на земле. Трудно было понять, убиты они или просто оглушены — черные одеяния монахов полностью скрывали тела. Еще около десятка получили различные ранения и теперь корчились от боли, пытались ползти, но остальные не обращали на них никакого внимания. Сбросив шок и рассредоточившись для защиты от новых ударов, они продолжали двигаться к цели. Каждый из чернецов ясно осознавал, что безопасность Блаженных Братьев сейчас важнее всего. Вообще всего. Если перебьют колдунов, остальных не спасет никакая противомагическая защита, как не спасла сейчас от огненного удара. А значит: не останавливаться. Не подбирать раненых. Бежать.

— Даллен, что c остальными "подарками"?

— Ямы успею. Цветочки не смогу, слишком быстро двигаются.

— Быстрее, — спокойным, но каким-то надтреснутым голосом произнесла Гаэр, — Шрам мертв. Старый пожертвовал собой... значит, надеялся преломить ход боя. Мы еще можем успеть. Проклятье, Даллен, быстрее!

— Атака пошла.

Под ногами монахов разверзлась земля. Тоннели, использовавшиеся для перекачки газа, представляли опасность и сами по себе. Они существовали, пока магия поддерживала их в целости — и поглощающая Силу защита Ревнителей сыграла с владельцами злую шутку. Некоторым улыбнулась удача, и они успели отчаянным рывком миновать опасный участок. Другие рефлекторно сгруппировались при падении и пострадали не сильно. Но так повезло не всем.

— Один, кажется, сломал шею. Трое покалечены, — бесстрастно доложила Даллен, — остальные скоро выберутся.

— Теперь уже все равно. Мы опоздали — Кратея неожиданно оторвалась от шара и вскинула руки, заставляя ведьм увидеть...

Стая доживала последние мгновения. Погиб Шрам, все матерые оборотни пали вместе с ним, обеспечивая сумасшедший прорыв молодых варгов. Но хриплый рык, рвущийся из груди последних охотников, звучал чистой и жестокой насмешкой. Трое сдерживали наседающих адептов Мрака, уже не силой, а гибкостью и скоростью. Четвертый — убивал. Блаженные Братья не успели даже отреагировать на стремительную атаку.

Рывок. Один из колдунов падет с разорванной шеей. Остальные начинают поворачиваться, но читать заклинание не прекращают. Удар тяжелой когтистой лапы разрывает бедро монаха и кровь хлещет оборотню прямо в лицо. Остальные пытаются разорвать круг, бежать, защититься, но Сила, ищущая выхода, заставляет их продолжать начатое. Вершащееся колдовство ломает тела судорогами, губы Блаженных против воли выталкивают новые и новые слова гимна. Теарент серым смерчем мечется между Братьями, бьет лапами, кромсает тела зубами.

С каждым выбывшим из строя, остальным становилось все труднее удерживать поток энергии. Варг зарычал и мощным прыжком бросил свое тело на последнего живого монаха. А тот все стоял, шатаясь, не в силах обуздать рвущуюся Силу, на одном упорстве и фанатизме продолжая творить магию. И когда Теарент, распластавшийся в прыжке, на кратчайший миг встретился взглядом со своей жертвой, он увидел, что глаза монаха вдруг наполнились ледяным спокойствием. Время растянулось, и в этом растянутом времени оборотень с неестественной четкостью мог различить, как крупицы серого праха одна за другой начинают осыпаться c лица и одежды Блаженного. Но мгновение кончилось. Тело колдуна распалось облаком пыли, челюсти варга сомкнулись на пустоте. Какое-то совершенно точное и полное осознание вспыхнуло в мозгу Теарента, и еще успела промелькнуть странная мысль: "Они тоже могут быть героями..."

Сила, скрепленная посмертной волей колдуна, единым порывом втянулась в "гроб". Первый удар изнутри расколол крышку. Второго охотник не увидел. Третьего не понадобилось.

— Спящий Страж, — в голосе первой нарушившей молчание, Риссы, звучал не страх, а удивление, — А ведь мы сомневались, что они вообще существуют.

— Как видишь... — тихо произнесла Селех. Целительница все еще не оправилась от шока — слишком много боли, ненависти, смерти обрушилось на нее во время короткого и лютого боя.

— Задача выполнена. Девочки ушли. Время отступать.

Если Даллен и испытывала какие-то эмоции, определить это по её лицу было невозможно.

Рисса начала водить в воздухе руками и прищелкивать пальцами, проговаривая первые слова заклинания. Восьмиконечная звезда, заранее вычерченная ножом на земляном полу избушки, загорелась зеленоватым светом, с каждой секундой становясь все ярче...

— Стой!

Гаэр повернулась к Кратее. Глаза Воительницы лихорадочно горели, на щеках проступили красные пятна. Она заговорила быстро, сбивчиво, боясь не успеть:

— У церковников всего пять или шесть Стражей. Если мы используем все оставшиеся ловушки — уничтожим этого. Понимаешь, какой урон мы нанесем святошам?

— Ты его видела?! — вмешалась Рисса, — Даже если бы у нас все ловушки были заряжены и все лохматые живы... Это живая стальная гора!

— Нет, — Кратея покачала головой, — Я не могу рисковать всеми ради крайне сомнительного шанса убить Стража. Уходим, и быстро.

— Ты права. Уходите, сестры. Я остаюсь.

— Хорошо, — не стала спорить Кратея, — Оставайся.

Гаэр изумилась. Она ожидала чего угодно, кроме такого легкого согласия. Миг растерянности был краток, но Провидица успела. Конечно, боевой маг должен иметь хорошую защиту по всем возможным направлениям, но сильный и неожиданный ментальный удар, нанесенный мастером магии Разума — тоже не шутка. Гаэр покачнулась и рухнула на пол.

— Соплячка жертвенная. Отомстить ей захотелось... Селех, Дал, берите это тело и в телепорт. Мы и так задержались.

Через несколько секунд болотная избушка опустела.

* * *

— Зачем ты искала меня, младшая?

— Я хотела поговорить, наставник.

Они шли по темному, низкому коридору, скупо освещенному красноватым пламенем факелов. Периодически то справа, то слева из мрака появлялись однотипные, сплошь окованные черным железом двери. Гал Аккейрег, Крепость Мщения, построили уже после падения Манхивии. Замок должен был, в случае чего, служить последним рубежом обороны. Поэтому все, абсолютно все, от внешнего вида замка до комфорта жителей (или гарнизона) было принесено в жертву несокрушимости. В частности, именно поэтому коридоры старались делать предельно узкими и извилистыми — чтобы даже небольшой отряд мог держать оборону против многократно превосходящих сил врага. А вот просто ходить по ним было неудобно. Особенно для тех, кто еще не проходил Ритуала и не умел видеть в темноте.

Из них двоих это относилось, разумеется, не к Каэнхору.

— О чем же?

— Я не согласна с тем, что говорят нам старшие посвященные.

Каэн удивленно поджал губы. Заявить такое в лицо одному из высших офицеров культа, доверенному лицу самого Алого Охотника... Смелая, очень смелая девочка.

"И можно понять, почему. Ей ведь действительно нечего терять"

— Пришли. Заходи.

Мужчина остановился возле очередной двери, повернул ключ в замке и, пропустив вперед ученицу, вошел сам. Достаточно было короткой вспышки внутренней энергии, сфокусированной Когтем, чтобы заставить пять свечей в стоящем на столе бронзовом канделябре вспыхнуть дрожащим пламенем. Дальена с легким любопытством огляделась.

"Скромно живешь, старший" — было написано у нее на лице.

Обстановка комнаты действительно была далека от роскоши. В центре стоял простой дощатый стол, с аккуратно сложенной на нем стопкой бумаг и глиняной чернильницей. Кроме него, из мебели присутствовали табурет, железный сундук в дальнем углу и деревянный топчан у противоположной стены, застеленный, правда, хорошим меховым одеялом. Над этой кроватью, на крючке, висел так памятный Дальене палаш.

— Так что же именно тебя не устроило в речах посвященных, младшая?

Девушка нахмурилась, пытаясь подобрать слова. Каэн внезапно поймал себя на том, что ему просто нравится смотреть на нее. Правильный овал лица, изящный точеный нос, узкие, упрямо сжатые сейчас губы, большие выразительные глаза. Немного подкачали разве что брови и ресницы — такие же желтовато-белые, как и волосы, почти невидимые на фоне светлой кожи. Да, вне всяких сомнений, его ученица была очень красива. Привыкший анализировать свои чувства и управлять ими, Каэнхор задал себе вопрос: а не начал ли он влюбляться? И честно ответил себе же: нет, ничего подобного он не чувствовал. Чисто эстетическое удовольствие, уважение... симпатия, пожалуй. Не более.

Дальена заговорила:

— Они рассказывали об Охотнике. И про нас, про тех, кто служит ему. Я не понимаю одного — почему мы так похожи на Церковь?

Каэн сурово нахмурил брови, а потом неожиданно рассмеялся:

— Знаешь, что с тобой сделали бы святоши, заяви ты кому-нибудь, что не согласна с вероучением? А мне вот — не побоялась. Так что же, совсем никакой разницы?

— Да, здесь меньше запретов, чем в Унии. Но догмы точно так же не подлежат сомнению. Мы сражаемся, потому что так сказал Алый Охотник. Все, что говорит Алый Охотник — верно. Мы говорим о Пути, но какой же это Путь, если нас ведут силой?

Девушка говорила негромко, но твердо. Каэнхор чувствовал, что каждое слово выстрадано, выплавлено мучительными сомнениями и размышлениями. И думал. Дальена начала задавать вопросы слишком рано. Молодых адептов гоняли день и ночь, почти не оставляя свободного времени. Если она смогла сохранить способность здраво рассуждать в этом аду — девочка еще более ценна, чем показалось ему поначалу. Но теперь придется отвечать.

— Я мог бы ничего тебе не говорить, заявив, что знаю о Пути больше, чем ты. Я мог бы долго доказывать тебе, что наши принципы лучше и справедливее царящих на землях Унии. Но я попробую объяснить самое главное различие. Церковники молятся на Книгу Закона, трактуя ее, как удобно тем, кто сейчас у власти. Несогласные с его решениями моментально становятся не только бунтарями, но и богоотступниками. Нас же ведет сам Охотник. Каждый, кто сочтет его решение неверным, может прийти прямо к Владыке и спросить — почему? Почему так, а не иначе? И Владыка даст ответ. Что касается беспрекословного исполнения его заветов... Мы присягнули на верность Алому. Сейчас, мы ведем войну со страшным, многократно более сильным врагом — Ладонарской Унией. А на войне должен быть один командир. Когда...