Мир Подземелья

— -Довольно! — -взревел Райян... или Эдельгерд? — -Я не желаю больше слушать этот бред! Я вспомнил тебя, Гарм по прозвищу Адский Пес! Ты всегда был отличным актером. Ты даже сумел превратить допрос в идиотский спектакль, вспомнив наши старые легенды. Я не позволю тебе смеяться над светлой памятью нашего народа!

Он выхватил револьвер из поясной кобуры и взвел курок. В зеркальных глазах оборотня отразилось нечто, похожее на страх.

— -Ты размечтался, думая, что твои сведения для нас слишком ценны, чтобы оставить тебе жизнь. На самом деле она не стоит ничего, кроме свинцовой пули. Умри.

Он выстрелил, но я ударил его под руку, оружие дернулось, и девятимиллиметровая пуля пробила потолочную балку.

— -Ты сошел с ума, Андрей! Ты хоть знаешь, кого спасаешь? Большей сволочи не видел свет со дня сотворения! Это Гарм, легендарный предводитель Волчьих Шаек! Его разыскивают уже много лет, и он заочно приговорен к смерти!

— -Кто приговорен? — -прибежавшие на звук выстрела двое эльфов шустро выбили из рук своего обезумевшего командира револьвер и, завернув ему руки за спину, выволокли на свежий воздух. Что-то он разошелся... личные счеты, что ли? Ни про какого такого Адского Пса я никогда не слышал. Видимо, местный мономатский преступник. Что до битвы в Трех Ущельях... тогда крупный отряд зеленых под командой Эдельгерда Крайми зажал в тиски и уничтожил вторгшуюся с севера большую банду оборотней, потеряв при этом почти половину личного состава. Эльфы допустили ошибку, забыв, что имеют дело с существами, от рождения обладающими двумя обликами. И один из которых — не гуманоидный...

Эльфы атаковали двумя отрядами с разных сторон, зажимая в клещи зверолюдей. Им оставался только один путь к отступлению. Три Ущелья в самом деле представляют собой три широких длинных каньона, лучами расходящихся от центра. Один из каньонов обрывался в еще более глубокую пропасть, на дне которой бежала река...

Когда вервольфы (впрочем, там были и медведи, и кошки) поняли, что их целенаправленно теснят к пропасти, они просто-напросто перекинулись, все разом. Громадная масса звериных тел ударила в ряд эльфийских щитов. Первые звери пали на копьях, но и эльфы не выдержали строя, их шеренги разбились, первые ряды просто легли под звериные туши, и в образовавшейся свалке просто негде было размахнуться длинным мечом и некогда натянуть лук. Зеленые сами загнали себя в ловушку, им оказалось слишком тесно в этом узком ущелье, задние ряды напирали, а в передних каждый дрался сам за себя, не имея возможности встать плечом к плечу с товарищами. Они взяли верх только за счет численного перевеса, и то потери оказались слишком высоки...

Пиррова победа. Их командир впоследствии добровольно подал в отставку, а потом и вовсе куда-то исчез. А сейчас оказалось, что наш контрразведчик и есть тот самый невезучий полководец, на примере действий которого будущих полевых командиров обучают, как НЕ НАДО воевать. Сюрприз, однако. Нехорошо, не люблю я таких сюрпризов...

— -Ваша милость, а что же с ним теперь делать? — -прогундосил кто-то у меня над ухом. Староста, подобно мыши просидевший в углу в течение всей пародии на дознание, теперь растерялся окончательно. — -Может, прибить, если он вам все равно не нужен?

— -Можно, — -я внимательно присмотрелся к цепи, на которой сидел ликантроп. Кольца были сплющены с боков и имели крестообразные насечки, обеспечивавшие дополнительную прочность, а на железном колышке виднелись "зубья", не позволявшие его вытащить. На вид вполне надежно. — -Да только, милейший, кто убивать-то будет? Я? Или, может быть, вы? Или мужичков с дрекольем позовем? Что ж вы потупились-то, любезный? Я офицер, а не палач. Руки, замаранные в крови, мне не нужны, да и вам, я думаю, убийство беззащитного пленника уважения среди односельчан не прибавит. Сидит? И пусть себе сидит, до суда, скорого, но, надеюсь, справедливого. Стены ведь из осиновых бревен сделаны?

Я врал. По долгу службы мне приходилось выносить смертные приговоры во время последней войны с Орденом тридцать лет назад. И если бы было необходимо застрелить этого оборотня прямо тут, я бы сделал это без малейших колебаний. Но признаться в этом Тане я не мог. Как не смог бы и взглянуть ей в глаза после такого поступка. Пройдя через несколько войн, в том числе и через одну из самых страшных в истории человечества, я научился убивать не только в бою. Смерть — -обычная спутница человека, посвятившего свою жизнь жестокой и почти всегда бессмысленной резне, но я не хотел, чтобы она в конце концов стала такой же, как большинство из нас, за маской веселья и напускного жизнелюбия скрывавших совершенно выжженные души. С каждым убитым тобою... не важно кем, человеком, эльфом, вампиром или кобольдом обрывается какая-то струнка в душе, а образовавшийся вакуум заполняет холодное равнодушие и бесстрастный мертвый мрак. Может быть, кому-то покажется, что я преувеличиваю, но меня были знакомые, по сто пятьдесят-двести лет служившие в спецназе, они уже практически неспособны наслаждаться музыкой, шутить, вообще проявлять качества, свойственные человеку. Для них доступен только один вид наслаждения — -убийством, боем, вкусом крови. Хотя большинство из них — -люди. Бывшие люди.

— -О чем призадумались, барон?

— -О смысле жизни. Плюнь, не обращай внимания. Пойдем отсюда.

Я помог ей вылезти по лесенке наверх, и дубовая дверь подвала захлопнулась за нашими спинами. Староста, извинившись, куда-то убежал, троих эльфов также не было видно. Интересно, а зачем такой огромный подвал вообще нужен? Над поверхностью возвышается только дверь с "переходным отсеком", все остальное под землей. Подземелье в подземелье, такой вот глупый каламбур. Я вдохнул полной грудью, очищая легкие от тяжелого и затхлого воздуха подвала, но струя непередаваемого аромата из ближайшей лужи попала в нос, и от неожиданности я чихнул. Таня хихикнула. Потом, посерьезнев, долгим взглядом посмотрела на заложенную засовом дверь:

— -Жить становится все интереснее, каждый день узнаешь что-то новое... Эльфы — -атланты, люди — -их создания... А Лье... Льесальфахейм — кажется, я уже слышала это название?

— -Да, это страна альвов, скандинавских эльфов, далеко на севере. Э, ты не того, не вздумай ему верить! — -встревожился я. — -Волк соврет — -недорого возьмет. У зеленых отношения с альвами, конечно, сложные, но не настолько, чтоб дело доходило до геноцида. А про то, что эльфы создали людей, я вообще впервые слышу. Ты мне-то хоть веришь?

— -Верю. — -Она подцепила меня под руку. — -Давайте прогуляемся, барон. Воздух-то какой! Птички щебечут, мошки летают, красота!

— -И комары кусаются, — -поддакнул я, посмотрев на часы. До заката, то есть до смены дня и ночи, оставался ровно час. — -Идемте, миледи. Только, ради бога, с другой стороны, а то в ножнах запутаетесь.

Обитатели лесной деревни вежливо раскланивались перед нами, не забывая о чем-то шушукаться за нашими спинами, а мы царственно кивали им, как совершающие моцион благородные дворяне приветствуют тех, кто рангом пониже. Деревня жила в основном охотой на редкого зверя и собиранием таких же редких трав, но время от времени нам попадались мальчишки, загонявшие в хлев мелких коз, какая-то баба отчаянно пинала толстого борова, не желавшего возвращаться домой, а наш старый знакомый Михай прутом подстегивал молодого черно-белого бычка, широко раскрыв перед ним ворота.

— -О, ваша милость! — -увидев нас, обрадованно заорал он. — -А у нас радость: электрик-то протрезвел!

— -Не может быть! — -не поверил я.

— -Может, может. В узле связи щас ковыряется, говорит, ежли кто без него еще раз туда полезет, убьет на фиг!

— -А вы что, лазили? — -удивилась моя подопечная.

— -Ну, дык... — -засмущался он. — -Ну за деревню-то обидно!

В это время в его доме распахнулось окно, и пронзительный женский голос пообещал Михаю провести карательную операцию по отрыванию кой-каких ненужных частей тела, если он не прекратит "точить лясы" с "чуждыми демократии элементами" и не загонит бычка наконец в сарай. Несчастный муж, взглянув на наши улыбающиеся лица, поспешил дать объяснения, сломав о бычка хворостину и всердцах угостив его пинком:

— -Да моя это... супружница ненаглядная. Цельный день с утра до ночи телевизор смотрит. Теледебаты. Хоть разбивай! А она еще и злится на меня давно, за ружье.

— -А оно что у вас, одно?

— -Не... Второе у старосты, но у него хрен допросишься. Нам-то с арбалетом привычнее, патроны ж всегда и есть. — -Он украдкой обернулся, удостовериться, что супружница не торчит в окне, и тихо, почти не слышно шепнул мне на ухо:

— -А вы б того, не могли бы ей сказать... ну, что это ваша работа? Она ж думает, что я его под шумок в кабак снес, на опохмелку.

— -Не сказал, значит, жене, что в партизаны подался?

— -Да ей тока скажи, шуму будет, вся округа сбежится. Наша работа, партизанская, она шуму не любит, — -со знанием дела сказал Михай, не обращая внимания на то, что бычок забрел на огород и топчет какую-то петрушку. Снова распахнулось окно. Голос жены выдал тираду, достойную вдрызг проигравшегося в карты темного эльфа-наемника. Мы поспешили ретироваться.

На пустыре перед непомерно разросшимся в ширину сортиром, на котором красовалась гордая надпись "Узел связи", маркиз перед сельской молодежью показывал приемы обращения с ножом. Он проводил "бой с тенью", будто танцевал, и острейшее лезвие в его руках мелькало в воздухе с такой скоростью, что казалось сплошной серебристой полоской. Легко и грациозно меняя хваты, мой друг демонстрировал тактику кругового, линейного боя, и сухие и точные приемы армейского спецназа сочетались с вычурно-изящными, но от этого не менее опасными движениями восточных единоборств. Собравшаяся толпа не могла издать ни звука, казалось, люди даже не дышат, завороженные блеском стали и игрой его рук.

— -А сейчас — -самое главное! — -объявил маркиз, и толпа в едином порыве чуть придвинулась вперед. — -Умение, без которого солдат — -уже не солдат, а так, одно название. Сейчас я покажу вам, как надо срубать ножом горлышки пивных бутылок. Реквизит мне!

Вначале никто не понял умного слова. Но потом какая-то светлая голова, смотавшись в погреб, притащила ящик пива. Маркиз умоляюще посмотрел на меня. Ну правильно, рубить горлышки метательным кинжалом несподручно. Я вытащил из ножен свой широкий клинок и отправил его в полет, подыгрывая ему. Владимир не подкачал. Чуть отступив вбок, он вынул нож из воздуха, будто выудил с верхней полки антресолей. Примерившись, он коротко и несильно с виду ударил по горлышку бутыли, и собравшийся народ восторженно ахнул. Такого здесь еще не видели. Пиво хлынуло белопенной волной, а на линии идеального скола не было видно даже трещинки. Отрубленное горлышко кто-то немедленно подобрал, и оно пошло по рукам жаждущих убедиться... не важно в чем, но собственными глазами! Какой-то умник успел порезаться.

— -Уяснили механизм? Нет? Ладно, показываю еще раз.

Выхлестав полбутылки, не прикасаясь губами к острейшему краю, маркиз взял из ящика следующую... но произошло непредвиденное. С обратной стороны "узла связи", оказывается, была дверь. И из этой-то двери выскочил мелкий плюгавенький мужичонка в застиранной робе некогда синего цвета, с лицом опытного покорителя алкогольных морей. Увидев занесенный над бутылкой пива нож, он издал дикий нечленораздельный крик и рванул на груди робу, как революционный матрос тельняшку. Маркиз удивился. Но мужичонка не собирался останавливаться на достигнутом. Одним махом совершив прыжок длиной в несколько метров и чудом не напоровшись на клинок, он выхватил драгоценный сосуд из рук осквернителя, и тот мгновенно скрылся у него за пазухой. Народ уважительно таращился на обоих комиков.

— -Это еще кто такой?

— -Так электрик наш, проспавшийся, — -пояснил дюжий молодец, выуживая из ящика еще одну бутылку.

— -Ах, вот в чем дело... — -легендарный электрик зверем смотрел на собравшихся, и я почему-то сомневался, способен ли он вообще к членораздельной речи и какой-либо умственной деятельности. Маркиза, похоже, терзали те же сомнения. Засунув нож за пояс, он упер руки в бока, специфическим "прокурорским" взглядом буравя знаменитого персонажа здешнего фольклора. Толпа сомкнула ряды. Алконавту, похоже, стало неуютно. Затравленно оглядываясь по сторонам, он заметался из стороны в сторону, одной рукой придерживая за пазухой сосуд с живительным напитком. Маркиз сдвинул брови. Но и электрик не подкачал. Нагнув голову, он страшным таранным ударом, какому бы позавидовал и опытный регбист, прорвал линию односельчан и скрылся в своем подотчетном помещении.

— -Э, мужик! — -мой друг постучал в дверь. За ней послышалось какое-то чмоканье, что-то лязгнуло, и сиплый прокуренный голос поинтересовался:

— -Че надо? Работаю я.

— -Открывай! Проверочная комиссия. Работу принимать будем, — -маркиз барабанил в неподатливую дверь уже ногами. За ней завозились, и тот же голос ответил:

— -Комиссию не принимаю. Завтра приходите, еще ничего не готово.

— -Как это так не готово?! — -возмутился народ. — -Ты что ж, сукин сын, пиво спер и в кусты? Отпирай господину рыцарю, а то мы поможем! Нам тоже интересно.

— -Вот именно, — -поддержал маркиз, — -дед, если ты думаешь, что у меня на эту дверь много времени уйдет, то я тебя сейчас в этом переубежу!.. Переубедю?.. Короче, один черт, открывай, старый хрыч, аппаратуру показывай!

— -Ты чего, Вова? — -я наконец-то смог протолкаться к нему. — -Не заболел, часом? Тебе что, заняться нечем, чего пристал к человеку?

— -Подарочек хочу сделать, — -он с заговорщицким видом подмигнул мне и Тане. — -Пошутить. Понравилась мне эта деревня, сил нет! Но подсказывает что-то, что свою любимую "заваруху" они смотреть не смогут еще очень долгое время. Пока вещание не наладят.

— -Вообще-то подобное... м-м-м, мягко говоря, не одобряется, — -я сразу понял, что он хочет сделать, и на всякий случай решил напомнить ему правила.

— -Пусть, — -отмахнулся он, — -кому какая разница? Если мы выполним задание, на такую маленькую шалость начальство закроет глаза, а если не выполним, то ему тем более будет все равно. Немножечко покуражиться позволь Соловью-разбойничку!..

Дверь распахнулась. Наружу вырвались клубы синеватого табачного дыма, и на несколько шагов распространился аромат, по убойности сравнимый с тем, которым немцы травили французов под Ипром. Чтоб тебя, заразу! Я отступил на несколько шагов и оказался за пределами зоны поражения, а вот маркиз "попал под выстрел". Закашлявшись, он схватился за горло и на полусогнутых выбежал из ядовитого облака, чуть не столкнувшись с удивленно взирающей на происходящее Таней.

— -Скотина! Что ж он курил, какой самосад... — -отдышавшись, простонал мой друг. — -Махорочник-самоубийца...

— -А в чем дело?

— -Подданные не переносят табака, — -пояснил я, — -наш организм считает его ядом, это побочный эффект модификации. Организм начинает бороться с отравлением, тогда у нас начинается жуткий кашель, болит голова, а при сильном отравлении никотином даже появляется тошнота. Поэтому же, кстати говоря, среди нас нет наркоманов. Ни один наркотик не способен причинить нам вред, вызвать привыкание, ломку и тому подобное. Но последствия от его приема такие, что маг, вздумавший уколоться, будет лежать пластом два дня. А еще три плеваться.