"Охота на гончих"

— Да-а. Старые добрые времена... ох, чертовка...

— Эх?!

Ивар бросил на друга насмешливый взгляд:

— Ты Алису двадцать лет назад не видел. Да за такую рабыню местные купцы всем торжищем передрались! Собственно, пока они отношения выясняли, мы с Химишем и подсуетились... Не выпучивай ты так глазищи: покупал он, для себя, — между прочим, только затем, чтобы после освободить да жениться. Что и сделал, я всего лишь материальную сторону обеспечивал. Химиш не информатор — золото. А за жену он потом год бесплатно на нас работал. И — прямо скажу — сильно продешевил!

Творимир с откровенным недоверием поглядел на то место, где только что стояла подавальщица. Двадцать лет — оно, конечно, для бабы полжизни, но все-таки? Русич крякнул. И подумав, рассудил, что всякое бывает. В такой-то дыре столько времени жить, да еще, небось, и роды постоянные — от этого не похорошеешь... Он перевел рассеянный взгляд на дверь кабака. Она как раз вновь распахнулась, впуская внутрь клубы морозного воздуха и небольшой отряд плечистых норманнов. Наемники, про себя отметил воевода, да еще и без хозяина. Уж больно вид у них потасканный. К тому ж бойцы при деле да деньгах в местах почище столуются. Десяток? Нет, всего семь человек. Еще трое, что в хвосте пристроились, — закутанные с ног до головы и трясущиеся от холода — явно не норманны. Небось с корабля спустились только что, да и оказались в тутошней дыре по незнанию. Ишь, как колотит-то их, бедняг...

Достойные искренней жалости иноземцы, кутаясь в плащи, забились в противоположный угол, поближе к жаровне. Более закаленные наемники сели за стол у самой двери, согнав компанию рыбаков и потеснив уже знакомого шотландским гостям священника из торговой слободы, невесть как забредшего в этот портовый вертеп. Один из наемников, видно, старший, заозирался в поисках подавальщицы. Но Алиса, судя по всему, трудилась здесь одна, поэтому молодцам пришлось смириться с ожиданием. Которое их настроения отнюдь не улучшило — привычно попререкавшись друг с дружкой, наемники обратили скучающий взор на соседа по столу.

— А ты чего здесь расселся? — один из бойцов придвинулся поближе к священнику и пихнул его локтем в бок. — Не видишь — стол занят? Люди отдохнуть пришли, а он сидит, чавкает!..

Тот поднял голову от своей краюшки и посмотрел на задиру таким растерянным взглядом, будто увидел его только сейчас.

— Чего зенки вылупил? — не отставал норманн. — Глухой, что ль? Дак я те щас в ухо двину — враз излечишься. Забирай, говорю, свои объедки да катись отсюда! Мы гулять будем!

— Простите, — голос у священника был тихий, бесцветный, как и он сам, — я не хотел помешать. Я сейчас уйду.

Он положил свой нехитрый завтрак на стол и потянулся за лежащей у лавки котомкой. Наемник переглянулся с остальными:

— Гляди-ка, мужики, эта цапля еще и говорить умеет?

— Дак потрындеть они все горазды, — дополнил кто-то из отряда. — Руки-то кривые, слышь! Только и доблести, что проповеди гнусить да лбом в землю биться...

— Думаешь? — прищурился заводила. — А вот щас и проверим!

Он протянул руку и смахнул на пол оставленную без присмотра краюшку. Та отлетела под лавку напротив. Священник, обернувшись, беспомощно моргнул — и полез доставать...

— Ну вот! А ты говорил — криворукий! Глянь, как он хваталками своими меж сапогов-то шурудит! Не иначе как решил еще каким огрызком разговеться?..

Норманны загоготали. Творимир набычился и сжал кулаки: сам не крещеный, он одинаково равнодушно относился к любым богам и их служителям, но здесь дело было не в вере. Семеро здоровых лбов гнобили безответного священника просто так, забавы ради. А издевательства над слабым воевода не терпел.

— Сидеть, — просвистел Ивар, заметив, как светлые глаза товарища наливаются кровью. — Сами разберутся. Бить его никто не будет, а касаемо насмешек... Сидеть, сказал! Мало тебе прошлого раза? Так тут не Шотландия, и свидетелей побольше будет!..

Русич заскрипел зубами. 'Прошлый раз', о котором говорил советник, и вправду едва не стоил жизни им обоим. Тогда воевода вступился за какую-то девчушку, что прижали в темном углу пьяные дружинники одного из южных баронов. Случилось это близко к полнолунию и кончилось плохо: обидчики отправились к праотцам, а спасенная девица повредилась в уме. Повезло еще, что никто ничего не видел, а баронишка был из захудалых. Так-то оборотень и себя, и командира под топор бы подвел.

И сейчас Ивар дело говорит — нельзя встревать. Только хуже сделаешь. Ведь правда, позадираются да отстанут.

— Эх-х... — бессильно прошипел Творимир, отводя взгляд от веселящейся компании наемников. Лорд дернул плечом:

— Да понятно, что свиньи. Но и священник, я смотрю, привычный? Странный он, все-таки. Я не про кротость запредельную, а вообще. Что он здесь позабыл? У него же, вроде как, личный благодетель имеется?

Воевода неопределенно ухнул. Может, потому тут и сидит, что благодетеля обременять не хочет? Да и харчи в 'Щербатой секире' небось дешевые...

— Идите к нам, отец Теодор! — услышал Творимир и поднял голову. Один из давешних замерзших иноземцев у жаровни в углу, скинув плащ, приветственно махал рукой монаху. — Идите, у нас место найдется! Докушаете спокойно. Что ж вы опять по холоду скитаться пойдете? А нам не в тягость, правда, друзья?

Его приятели, зябко кутаясь в плащи, кивнули. И подвинулись на лавке, освобождая место для еще одного человека. Губы священника тронула тихая улыбка:

— Благодарю...

— И на этих шутников деревенских не обижайтесь, — скорчив надменную мину, добавил сочувствующий. — Вечно они бузят, коли в мошне пусто! А там, почитай, круглый год ветер гуляет: кому такие-то репьи под боком нужны?..

Норманнский заводила зыркнул на наглеца мрачным взглядом:

— Пасть захлопни, подвывала! Договоришься когда-нибудь.

— И правда, Седрик, — негромко проронил отец Теодор. — Не ругайся, стыдно... Всяк свое понятие имеет. Не нам осуждать.

Он, опустив глаза, притулился возле жаровни, сдувая с краюшки прилипший сор.

Ивар улыбнулся другу:

— Ну вот видишь? Все устроилось, надо было просто подождать. Гнев, друже, плохой советчик.

Творимир не отозвался. Он с любопытством изучал взглядом неожиданного заступника: нескладного седого человека со впалыми щеками и красным носом. По внешности, скорее англосакс, хотя с монахом он говорил на чистейшем гэльском. Пьяница, определенно. И что только у них с таким-то божьим смиренником общего может быть?

— Ну, пусть! — поерзав, вздернул малиновый нос тощий Седрик. — Им оно зачтется! А вас, отче, я лучше песенкой порадую...

Ивар, следом за воеводой повернувший голову к дальней жаровне, увидел в руках Седрика лютню и приподнял бровь:

— Ты смотри-ка, бард? А смелости, однако, ему не занимать: толпу мордоворотов 'репьями' обозвал и в ус не дует. Рисковый старикан. Или к нему тут уже привыкли просто?

Один из товарищей храброго музыканта, наклонившись к его уху, что-то сказал. Седрик покосился на гомонящих наемников, склонил голову набок и ухмыльнулся:

— С нашим удовольствием!..

Он откинул в стороны полы плаща и, пристроив лютню на коленях, тронул струны. Один аккорд, другой... Взгляд барда, наткнувшись на сидящего рядом священника, вдруг посерьезнел. Пальцы замерли на мгновение, взлетели вверх и вновь упали на дрогнувшие струны. Мелодия изменилась. А по шумной зале поплыл надтреснутый голос:

Давно исчезла позади Ирландия моя,

Летит к Драконовой Земле крылатая ладья,

Дорогу знают моряки, и сквозь густой туман

К пределам приближаюсь я мне неизвестных стран!

Так было... С юных лет я жил в обители святой,

В душе моей всегда царил молитвенный покой...

Лорд Мак-Лайон молча смотрел на отца Теодора. С каждым новым аккордом, с каждым новым словом, слетавшим с губ Седрика, священник становился все бледнее и бледнее.

Читал, молился и учил смиренных простецов,

И переписывать любил труды святых отцов

В своем скриптории... Но вот случилось злым ветрам

Пригнать лихих норманнов флот к ирландским берегам.

И не спаслись от их секир ни знать, ни простецы...

И что им был мой монастырь, что братья и отцы?

Что книги — мудрости исток — работа долгих лет?

Кто служит демонам — жесток, в том состраданья нет!

Забрали злато с серебром, а то, что не металл,

В своем неистовстве слепом пожар уничтожал...

А я — священник молодой — случайно уцелел,

И навсегда, давим тоской, в себе запечатлел:

Руины Божиих церквей, развалины домов,

Убитых маленьких детей и безотрадных вдов...

Разговоры в зале постепенно стихали, взгляды присутствующих один за другим устремлялись к дальнему углу, где сидел бард со своими друзьями. Даже наемники, оставив препирательства, повернули головы. Священник, стиснув в руке помятую краюшку, застыл на лавке каменным изваянием.

— Творимир, — шепнул Ивар, осененный внезапной догадкой. — Да ведь этот Седрик про него поет?

Русич медленно кивнул: в лице безответного брата Теодора не было ни кровинки.

Пускай среди своих друзей безумцем прослыву —

Мне жаль язычников лихих! Поэтому плыву

Я прямиком в драконью пасть. А также для того,

Чтоб злую отвести напасть от края моего.

Разить язычников мечом? Я этому не рад...

Они, в невежестве своем, обречены на ад.

Не против плоти брань веду, а против Сатаны!

Пусть злые идолы падут! Пусть люди той страны...

В полумраке замершей, как перед грозой, таверны жалко брякнула об пол чья-то ложка. Семерка норманнов у двери, не сговариваясь, опустила на стол сжатые кулаки. Но бард, казалось, этого даже не заметил: он остервенело терзал струны рыдающей лютни, вторя ей уже не хрипло-испитым, а звучным и сильным, как у молодого, голосом:

За горизонтом стонет гром, и молния блестит —

Быть может, то свирепый Тор мне яростно грозит?

Он шлет на нас жестокий шторм, досадою горя,

Да только мы не повернем обратно корабля.

О Тор, что северных волков на бой благословлял!

Пил кровь поверженных врагов, и жалости не знал!

Я не боюсь твоих жрецов, твоих жестоких слуг!

Кто жизнь свою отдать готов, тот не бросает плуг.

Силен ты нынче, спору нет, но твердо знаю я —

Преобразит Господний Свет норманнские края.

Меня ты в силах умертвить. Что ж, я приму венец,

Коль чашу суждено испить... Но это — не конец!

На месте гибели моей, пусть через много лет,

Веселый колокольный звон провозгласит рассвет.

Нет, не к кумиру твоему, из хижин и палат,

На Божью Службу, к алтарю, норманны поспешат.

А если к капищам твоим случайно кто придет,

Он лишь обломки на земле разбитые найдет!

И вместо рощи в честь твою увидит он пустырь...

И это будет месть за мой сожженный монастырь!

Пусть Один, Локи, Фрейя, Тор грозят расправой мне —

Лети, крылатая ладья, к Драконовой Земле!

Последний аккорд оглушительной трелью взлетел к закопченному потолку общей залы. И оборвался на пределе, невидимыми осколками осыпаясь вниз. В наступившей тишине стало слышно, как тяжело, с присвистом, дышит рисковый бард Седрик...

Увы, общее оцепенение было недолгим. Застонали отодвигаемые скамьи: это медленно поднялись со своих мест семеро норманнских наемников. Лорд Мак-Лайон тоскливо выругался. И, услышав за спиной скрип половиц, поднял голову.

— Алиса! — на лице королевской гончей было написан такой неподдельный восторг, что подавальщица невольно сбилась с шага. — Ангел мой! Ну наконец-то!..

— Все б мне так радовались, — польщенно буркнула супруга хозяина. И сделала приглашающий жест рукой: — Пойдемте. Химиш гостей выпроводил, вас ждет не дождется. А... чего тихо-то так?

— Это, душа моя, ненадолго, — пообещал лорд, торопливо поднимаясь. — Один ваш певец не тем богам в бороды плюнул. Творимир, пойдем! Пойдем, чтоб тебя!

— Эх-х-х!..

Алиса окинула недоумевающим взглядом зал. Увидела изготовившихся к драке наемников, утирающего губы барда с лютней — и горестно всплеснула руками.

— Седрик! Вот принесла ж его нелегкая, пропойцу этакого!.. Последние синяки сойти не успели, а он уж снова за старое? — Женщина быстро обернулась к дорогим гостям: — Милостивые государи, вы уж не обессудьте, провожать не буду. Да и вон же она, дверка-то, чай, не заблудитесь! Химиш внутри ждет, и вино с закускою там же... Покорнейше прошу извинить... Рон! Кликай остальных да бегом сюда!

Она, заткнув передник за пояс, ринулась наперерез взбешенным наемникам. Следом, откуда-то из-за стойки, метнулось трое плечистых парней. 'Охрана', — с облегчением понял Ивар. И, клещом вцепившись в локоть русича, поволок его к неприметной двери под лестницей. Вслед товарищам несся грохот падающих жаровен, вопли попавших под раздачу посетителей и площадная брань. Отчаянно тренькнула лютня. Несчастный бард таки 'договорился'.

Хозяин 'Щербатой секиры' был огромен, волосат и немного пьян. А еще обладал такой расплывчатой внешностью, что его с легкостью можно было принять хоть за шотландца, хоть за норманна, хоть за кого угодно — смотря по одежде и обстоятельствам. На кого он был похож сейчас, Творимир сказать затруднился. Да и не до того ему было: пропустив командира к столу, где дожидались вино и закуски, телохранитель по своему обыкновению замер у двери, привалившись к ней спиной, и навострил уши. Приватный разговор главы Тайной службы со своим информатором никакого интереса для русича не представлял — чего там нового услышишь? А вот то, что происходило в общей зале, по другую сторону двери... Творимир завистливо вздохнул. Нет, он, конечно, понимал, что Ивар прав, не след им обоим в кабацкую драку мешаться. Только внимание ненужное привлекать. А что до Седрика — так ведь ихнего брата всегда лупили и будут лупить. За язык длинный да глупость беспредельную: даже священник смолчал, а бардам все законы не писаны. И рот на замке они держать не умеют, порода такая. Потому и живут недолго. А кто виноват? Только священника этого, отца Теодора, и вправду жаль. Достойный человек, пускай и блаженный малость!

— Экий ты, Химиш, занятой-то стал, — говорил между тем лорд Мак-Лайон, голодным взглядом косясь на оставленное Алисой угощение. Позавтракать он так и не успел. — Пока тебя дождешься, того и гляди башку проломят. С кем шептался-то?

— Дык... с людьми ж!

— Оно и понятно, что не с курами. Соглядатаи портовые, что ли? Или рыбка покрупней? Уж не конкуренты ли наши с заманчивыми предложениями? Смотри у меня, ведь проверю.

— Бог с вами, ваше сиятельство! — заросшее лицо Химиша приняло такое обиженно-жалобное выражение, что Творимир у двери только хмыкнул: копия придворный казначей, пойманный на недостаче. — Да разве ж я когда... Вы кушайте, кушайте! И винца вот, пожалуйте, из моего погребка личного... А что ж вы так внезапно, без предупреждения? Мы б и встретили, как подобает!

— Угу. С каких это пор тебе предупреждения нужны? Мы еще позавчера высадились, и ты об этом знаешь. Что за люди здесь были, Химиш? Не виляй!