Круиз на корабле дураков/

Не забывая предателей и трусов, поведали мальчишкам о корсарах, флотоводцах, генералах и вожаках, бунтарях и карателях. Ни кого не жалея, всё же не торопились с оценками, сами честно признавались, что не отличают иных палачей от героев. Лично я узнавал вместе с Захаром много для нас нового. И по-новому мне открылся клятый протопиндостан — маленькая страна, многократно изнасилованная ещё с детства. Страна — изгой, отщепенец, дурацкий остров, с которого не убежишь, как...

Как наш дурацкий корабль! И понятной стала английская жизнь без просвета и надежды, так будь проклята надежда! И офицеры эти стали понятны. Раскованны, ироничны, искренни... ага, дай мы им возможность исполнить приказ, они, конечно же, слегка поморщившись, расстреляли бы нас в океане — что ж, ребятки, ничего не поделаешь, просто нынче ваш черёд. Только...

Очередь-то была их, и они не то, чтобы смирились, не такие это люди. Признали проигрыш, приняли реальность, в которой все они мертвецы. У них ни при каких условиях уже не было возврата к жизни английского офицера, а иной жизни они для себя не представляли. Единственное, что держало их на этом свете, — патриотизм. Офицеры, как и деды наши, просто пытались сделать из пацанят хоть в чём-то англичан, полезных Родине и отличались от дедов только тем, что на месте наших стариков они, выбирая между бунтом и смертью, выбрали бы смерть. А так мы всё упростили, выбрав за них и фактически уничтожив.

Мы им ничего не оставили — ни имён, ни званий, ни семей, лишили прежде всего всякой надежды. Они и не цеплялись за это барахло, ни о чём не сожалели, но "у кого что болит, тот о том и говорит". Они говорили об Англии. И пацаны оценили, что взрослые мужики в загробную свою жизнь взяли только Родину. Ребята с открытыми ртами внимали их откровениям, только мы с Плюшем всё больше хмурились.

По-хорошему все они уже должны были пузыриться и булькать вскрытыми глотками. Прямо при нас наших ненаглядных пиратов учат протопиндостан любить! Бедняга Билли сдох вообще по-глупому, не успев даже толком понять из-за чего, но то, что убило Бонса, спокойно дремало в подсознании, а на возмущённое сознание ему было насрать. И не в одних инстинктах дело, если б слова или действия офицеров несли пусть даже непрямую, но реальную угрозу нашим мальчишкам, они бы тоже ничего толком не успели. А я бы с умной рожей сам себе объяснял, нахрена снова вот такое вытворил. Молча и сам себе, потому что все как всегда постесняются спросить нахрена я снова...

А с другой стороны мы и не собирались настраивать мальчишек против Родины, считали, что с этим их Родина и без нас вполне справляется. Ан ошиблись, но даже в этом помогать Англии мы не хотели... да подло это — лишать наших маленьких негодяев последнего прибежища. А совсем серьёзно, я уже говорил что, например, для Захара моего Англия, как мама, всё равно всегда будет лучше всех. Иначе он просто не будет считать себя англичанином, да и человеком, в общем-то.

Бороться с таким святым чувством как детская любовь, тем более к Родине, было настолько явной глупостью, что мы этот вариант даже не рассматривали — вот такие, блин, хорошие. Напротив, решили, что любви вообще, чем больше, тем лучше, а уж любовь к Родине нужно только усиливать, обобщать и по возможности разнообразить. С привлечением всех сил и доступных ресурсов, а мы нынче не бедствуем. И квалифицированного персоналу в вопросах любви к Отечеству у нас стало не в пример больше, чем первые дни в трюме "Бродяги".

Даже появились иностранные специалисты, французы те же. Тоже, как отмякли душами, ну, слегка отмокнув тушками, с удовольствием принялись рассказывать о своей прекрасной Франции. Тут уже мы с Плюшем улыбались пацанам на их недоумённые взгляды. Оглядывались на нас мальчики, стесняясь без спросу жабоедов порезать. А французы как перед смертью спешили выговориться, пренебрегая порой религиозными и национальными чувствами пацанов.

Но мальчишки наши терпеливы, да и уважают уже право смертника на точку зрения и последнее слово. Убить человека по штрафным понятиям стало вполне себе естественно, но без хамства, культурно-вежливо, не теряя лица и при полном почтении к общественной морали. А ещё больше они почитают Командора, приказавшего включить французский язык в факультативную программу. Мы им так и сказали, правда, не объясняя слово "факультатив", но они и сами всё поняли по интонации — просто значит, нужно заткнуться и спокойно слушать, пока дорогой командир не рассердился.

На фоне франков даже португальцы, вообще союзники, не сильно выделялись спесью и презрением ко всему не португальскому и не католическому. Этой португальской гордостью они скорее стали ближе пацанам, понятнее, ребятки были ведь такие же снобы — приговорённые, фактически уже убитые маленькие изгои считали себя англичанами, а значит ставили себя выше всех. Просто в их мозгах так и было забито — англичанин это тот, кто выше всех не англичан.

Мы и не пытались оспаривать этот тезис, всё равно бесполезно и совершенно не зачем. Потому что было кому заняться этим и без нас, Захар и Грегори увлеклись. Во-первых, по тому же принципу "обучаться, обучая", во-вторых, пацанам нашим уже часто надоедало быть ведомыми, младшими, подчинёнными, и мы при любой подходящей возможности доверяли им управление. В конце-то концов это всё-таки их жизни! И самое главное — мы никак не могли заставить их хотя бы помириться, а лучше б и подружиться. Но они просто избегали друг друга, безошибочно определяя, кто из нас в данный момент рулит. И потихоньку договориться мы с Плюшем не могли — мысли же у нас с мальчишками общие. А могли мы как бы независимо друг от друга просто научиться одинаково думать, что было, в общем-то, несложно при такой уйме общих дел и забот. И решение лежало на поверхности — ну не пристало нам рассказывать всем о России, мы же демоны, секретные! Вот так естественно и случайно появилось у наших реципиентов общее важное дело — учить особо избранных секретному демонскому языку и особой, само собой секретной, культуре, тоже демонской, конечно. Да никаких понтов и шуток, наш язык не был совсем уж русским даже для казачат, хотя они его понимали лучше английского. А казачата тоже заслуживали грамоты, непросто им было сразу с английской начинать.

Интерес к секретному демонскому языку ожидаемо зашкалил. И не столько из-за своей секретности, в основном из-за Черныша. Современную английскую и прочую классику он с умным видом спихнул на офицеров и всех в этом деле сведущих. Кажется мне, что он в не нашей литературе был таким же, как и мы, дикарём. Зато что касалось наших сказок, он сам стал для мальчишек сказочным персонажем. Их завораживал сплав мудрой доброты и жестокости какого-то космического цинизма. Страшно, но притягательно до жути, как привидение. В смысле как всякое нормальное привидение, ну, характеры у нас такие, немного потусторонние.

Но Черныш даже в нашей компании личность незаурядная. При жизни и я б с ним связываться не стал, а сейчас ещё как посмотреть. Всё-таки на чужбине, русскоязычная община маленькая, помогать друг дружке нужно. Нам-то с Плюшевым культура изначально была фиолетова в крапинку, но нашлись образованные призраки. Они очень хорошо знали, что, чем выучить иностранный язык, проще только выучить сразу два иностранных языка одного корня тупо на сравнении-сопоставлении и за счёт усиления способностей к обучению. Изучение языков не просто так всегда было неотъемлимой частью образования, ведь оно самый доступный способ тренировки соображалки и памяти.

Изучая иностранные слова, приходится вспоминать много в повседневности почти забытых родных слов. И такая уж у нас была пиратская штрафная эта повседневность, что пацаны, лишь бы от неё отвлечься, готовы были учить даже марсианский. Но к их счастью у нас был Черныш, филолог, хоть и фашист немножко. Так этот фашист английским детям рассказывал только русские сказки, вернее всякие, но обязательно по-русски, чтоб пацаны друг другу переводили. В основном старались Захар с Гришей, то есть Зак с Грегори. Они в это дело естественным образом втянули казачат, а Джим сам втянулся, просто не отходил от нас почти.

Сразу всю прелесть языка Черныш передать ребятам не мог из-за скудости их словарного запаса, но нашёл простейший выход и отправную точку — частушки. В них бесконечно повторялись слова из одного набора, как стёклышки в калейдоскопе, и так легко было ввести в лексикон новое слово — всего лишь придумать новый народный шедевр! К окончанию нашего трудного похода вся нерусская пацанва орала на весь Карибский бассейн английский рэп пополам с русским матом или просто русским матом в чистом виде.

Что ж, трудно было ожидать, что малолетние уголовники сразу заиграют на арфах и запоют арии. То, что у них родилось, не поражало красотой и гармонией, как, впрочем, и все мы в первые мгновения своих жизней. Но со временем низкопробная плебейская попса стала вытесняться высоким искусством, в перевод поступили произведения из "вообще ещё ненаписанных". Особенно понравился мальчишкам пиратский Мальчиш Кибальчиш. Только у Черныша старший братец завербовался в колониальные войска и попал в плен, а потом был продан в рабство. А храбрый Мальчиш ушёл в пираты, стал атаманом, захватывал и грабил буржуинские корабли, даже фрегаты топил, как котят, напал на остров, поубивал солдат и плантаторов и, конечно, освободил брата. Редкая лажа, но пацаны тащатся.

Однако справедливости для, наговаривать на фашиста не буду — он не от лени избегал классику, не простоты ради. Если уж в ком-то из нерусских великих он был уверен, смело использовал. Иная классика в его подаче производила редкое впечатление, что, в общем-то, совсем неудивительно — на то и гении, чтоб пленять умы с сердцами. Вот никак же ему было без Свифта нашего Джонатана не обойтись! Он, хоть и успел родиться и вырасти, но, кажется, ещё не написал своё Скромное предложение, а фашист-филолог уже выдал его как реальный проект, который вскоре воплотят на Родине. Ребята, просто исходя из свифтианских резонов, совсем не заметили сатиры, со многим даже согласились, но в целом отнеслись к идее массово кушать деток бедняков скорее отрицательно. Разве что по праздникам, но, с их точки зрения, праздники вообще придумали бездельники, а их и простыми сухарями кормить не за что.

И выразили отношение своё в саге "Чтоб тебе, сэр, подавиться моим башмаком". Ребяток в результате захватило творчество, Захар с Грегори всех смогли заразить, парни соревнуются в литературных переводах. От английских рэпверсий в хоровом подростковом исполнении "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла", "Нинка, как картинка, с фраером гребёт"... мы всем попаданским составом, включая Командора, натурально в истерике о палубу чуть не убились, нижний брейк называется.

Не обошлось, конечно, без кощунства — "Корабли постоят...", "Охота на волков". Высоцкий простит малолетних пиратов за то, что они пели его песни на свой манер за два с лишним века до его рождения. И Есенин. Да всем земной пиратский поклон, так сказать авансом. Особенно Киплингу, ведь его не только переводить не пришлось, Черныш знал много его стихов в оригинале, но и адаптировать к эпохе. Он как на все времена творил, кстати об офицерах.

Глава 28

И кстати, об офицерах, с их опирачиванья можно считать начало Командорского военно-морского пиратского, конечно, колледжа. Меня всегда приводила в бешенство идея готовить вояк с детства. Даже не идея сама по себе, а тот непостижимый мне дурацкий апломб, с которым некоторые рассуждают о военной судьбе — "есть такая профессия!" Ну, понятно, что кому-то приходится этим заниматься, но обрекать на подобную участь детей могут или идиоты, или мерзавцы. Благо, что тех и других, вопреки слухам и домыслам, в нормальных вооружённых силах намного меньше, чем в среднем по населению.

Ведь ничему хорошему или полезному дураки и негодяи научить не способны, что доказывает печальная участь янычаров всех видов, побитых простыми парнями, которых думать и драться ещё на гражданке учили нормальные люди. Парней этих просто забрали в армию — тупо лишили, то есть избавили от выбора, для вменяемого человека совершенно неподъёмного — жизнь или долг. А недостающие нюансы уточнялись самой военной жизнью, вернее войной, уже по ходу дела.

А как же суворовцы, нахимовцы? А они, к счастью, вообще не причём! Суворовские и Нахимовские училища учредили, подчёркиваю — не перед, а после начала войны для помощи детям фронтовиков, сиротам. И несмотря на всю военщину там просто давали качественное образование. Преподавали точные науки, языки, литературу, даже бальные танцы, и армейские формы были в основном лишь организующим, даже игровым моментом. Кстати, в колонии Макаренко милитари тоже хватало, да достаточно вспомнить Пионерскую организацию в любой школе.

Нам с нашими пионерами в этом смысле особенно повезло, их на пиратскую участь обрекли другие подонки, но мы в отличие от них не стали потирать лапки в предвкушении злодейств, наоборот, всячески старались их избежать, или сделать менее злодейскими. Выглядело это, конечно, со стороны так себе, но и любой на нашем месте, фактически в выгребной яме мира, смотрелся бы не лучше. Да нам, уже дохлым, это было не очень важно. Вернее, не важно как к нам отнесутся всякие встречные-поперечные порядочные люди, мнение же пацанов нас очень интересовало.

Кажется им, что быть пиратом это круто, ну и пожалуйста — обозвали их пиратами. Но мы сделали всё, чтобы пиратами они не стали. И вы, наверное, будете смеяться — у нас многое получилось! Ведь что в первую очередь попытались сделать сталкеры под видом помощи штрафкоманде? Да просто переманить наших пацанов. Как Командор и обещал, принялись они лепить свои команды, и лучшего резерва, чем наши с Плюшем отморозки, они и придумать не смогли.

А мы и не мешали. Настолько были уверены в ребятах? И да, и нет. Кое в ком, как в Ване с Ником, конечно, не сомневались, а насчёт большинства точно знали, что они уйдут в другие команды. И были этому только рады, ведь пиратство — это всё-таки не для детей. "Должны смеяться дети и в мирном мире жить!" И вообще — на то и отбор, во-первых, да ещё и с такими преподавателями, во-вторых! Кто-то не увидит в этом никакого нашего благородства, одно сплошное интриганство. Но, как мы себе уяснили, не бывает полноценного образования без литературы, литературы без сюжетов, а сюжетов без интриг.

Правда, это мы осознали и сформулировали немножко потом, сразу же слопали помощь, не морщась, по привычке, ещё и добавку потребовали. Да мы с Плюшем сами чуть из смертников не ушли, только никак нам из своих пацанов было не выскочить, а они никем, кроме как главарями штрафников, себя не мыслили. В, общем, с литературой у руководства всё получилось, как всё всегда получалось, правда, совсем не как задумывалось. Попытки мудрецов разыграть классические сюжеты с пацанами-актёрами втёмную привели к ожидаемым в принципе результатам — сюжеты, даже простейшие как Му-му, дальше завязки оставаться классическими никак не желали.

Вот Своятушка, пиратский наш Чин Гачгук, так после первого боя и прижился в штрафкоманде. Он сам по себе — целая детская библиотека. В первую очередь и само собой про индейцев. Вообще, про них он ничего пацанам не рассказывал, в ту эпоху индейцев ещё не истребили почти поголовно, и жалеть их было пока не за что. Он просто вёл себя, как индеец. Ну, не настоящий, конечно, он их ни в какой жизни не видел, а как книжный Сат-ок. Правда, потом выяснилось уже на островах, что... Впрочем, дойдёт и до островов, а штрафникам он сперва показал, как метнуть нож, чтоб в переборку воткнулся. Мы пацанам и до него кое-что показывали, но других же дел полно, и куда нам до такого специалиста! Под его чутким руководством швыряли мальчишки в результате всё, хотя бы теоретически острое, куда оно вообще могло воткнуться. Стоя, лёжа, сидя, с разворотом за спину и вбок, в падении, в прыжке...