Чага, смутившись, похлопал его по здоровому плечу.
Пока бежали, охотник нашел в себе силы спросить.
— Слушайте. А чем вы меня таким вчера кормили? Вроде ж не мясо было. Я такого давненько не едал...
Отвечал Чага, бегущий рядом.
— Это вон, Соф сготовил. Из мохнатого корня.
— Это что за такой зверь?.
— Бело-синие колокольчики. А, вон растет.
— Колокольчики?!.. Никогда не слышал, чтобы их ели..
— А их готовить правильно надо уметь. Без готовки — дрянь дрянью. А если правильно сделать — вкусно получается. Рябчик там конечно тоже хорошо пошел, но мохнатый корень — вкуснее...
— Во дела... да вокруг нашего хутора таких колокольчиков видимо-невидимо! А мы никогда и не знали, что их есть можно, растут и растут себе как сорняк... А года-то разные бывали, иной раз и поголодать приходилось...
К вечеру бойцы уже валились с ног от усталости — считай, двое суток на ногах. Поселение, к которому мы вышли к ночи, оказалось совсем небольшим — три бревенчатых сруба, узенькие окна с крепкими ставнями, крыша крыта дранкой. Нас встретил многоголосый людской гомон, и навстречу высыпал народ с факелами и оружием. Что-то многовато для трех домов. Разглядев охотника, которого мы тащили на носилках, и шатающегося от усталости мальца с мокнущей повязкой на плече — селяне прониклись к нам симпатией, выдали краюху хлеба, жбан чистой воды, и отправили на сеновал неподалеку — отсыпаться. Я не стал отделяться от коллектива и тоже изобразил спящего, а сам внимательно слушал разговоры. Ранним утром, с рассветом, нас разбудили и церемонно пригласили на совет.
Народ собрался на полянке между домами, кто сел на чурбанчики, кто просто на землю. Мы пристроились сбоку. Председательствовал крепкий бородатый мужик, с частой проседью в курчавых волосах, невысокий и мощный.
— Итак, все в сборе. Я начну, пожалуй. Равко созвал нас здесь, в Туманном Овраге, чтобы мы помогли ему искать сына, Витка. Сын его, я вижу, нашелся — но нерадостные вести он принес, и живым вышел только благодаря доброй помощи.
Он повернулся к нам, и продолжил.
— Благодарствуем вам, чужеземцы — за жизни спасенные. Будьте желанными гостями в наших краях. Не откажитесь поучаствовать в нашей беседе, расскажите в свой черед что знаете.
Я согласно кивнул. Бородатый продолжил.
— Вы все слышали рассказы наших охотников, я повторю только главное. С луну назад в наших краях начали пропадать люди. За Виткой бегали трое каких-то оживших деревьев, и двое из них точно еще где-то бегают.
Поднялся тихий ропот. Бородатый, немного выждав, поднял руку, и гомон улегся.
— Мы не знаем что это за напасть. Но наши гости с ней, похоже, сталкивались — и, может быть, знают как с ней справиться.
Народ обернулся к нам. Я посмотрел на Чагу, он, тяжело вздохнув, сделал шаг вперед.
— Мы, невысоклики с Серых Гор, идем к своим дальним родичам к Брандуину. Да, встречали мы пару раз этот ужас в наших родных краях. Нечасто, по счастью. Верно ты все, старший, сказал — дерево это живое. И оно людоед.
По людям пробежал краткий шепоток, Чага терпеливо выждал.
— Бороться с ним тяжело очень. Кора у него крепкая и толстая очень, стрела застрянет, мечом не проткнешь, топором только если прорубишь. И рубить очень уж долго надо. А оно стоять и смотреть, как ты его рубишь, не будет — веткой или корнем схватит. Силищи его корни неимоверной, камень крошат, а уж кости переломать им вообще ничего не стоит. На вид оно разным бывает, но обычно — дерево старое, сухое. Но бывает что и не сухое, а с остатками листьев. Когда много их собирается — они туман вокруг себя напускают, и в этом тумане двигаются. А двигаются они очень быстро, убежать от них еще суметь надо... Как с ними справиться — мы только один способ нашли. Огня они боятся, особенно большие, сильные, старые, сухие. Паклю на стрелу наматываешь, еще лучше — в горючем чем мочишь, поджигаешь, и луком в него — издали. И бежать. Оно конечно старается стрелу с себя сбросить, пока не занялось. Но вот если десятка три — четыре горящих стрел одновременно с разных сторон в него воткнуть, тогда не успеет оно от всех стрел избавиться, и загорится раньше. Пока горит, в бешенство неистовое приходит, все вокруг крушит — а корни его камень крошат... Так что, стрелы горящие пустили — и бежать в разные строны. И издали — еще стрелы, еще. Только так. Если вблизи, говорят можно состав какой горючий ему влепить — но это мы не мастера, как такие составы делаются вам не подскажем.
Народ загомонил, кто воодушевленно кто с опаской. Бородатый задумчиво просчитывал варианты. Потом, он предложил нам:
— Не хотите остаться пока с нами, помочь нам с этой мерзостью справиться? У вас хорошо получилось, заломали одного сходу. А мы люди к таким сражениям не привычные, мы больше по зверю да птице. Боюсь, хоронить кого из наших потом придется...
Я задумался. Откуда-то из толпы раздался выкрик-вопрос.
— Откуда же пришла к нам эта мерзость? Где она обитает?...
Чага принял вопрос на свой счет.
— Откуда конкретно эта пришла, не знаю. В Северном Лихолесье встречается оно, но не так часто. А вот поближе сюда, в лесу Фангорн — её видимо-невидимо. Там их Гворнами называют.
Возмущенный гомон пошел вширь. В толпе пошла ругань между собой.
— Витка сказал, что это эльфы их делают!
— Не могут пресветлые такого ужаса сотворить! Это мерзостной Тьмы отродье, раз людей ест...
— Я не сам придумал, мне они после боя сказали!
Ожидая наших разъяснений, люди снова повернулись к нам. Седой поежившись, отрицательно помотал головой — объяснять что-то людям он был не готов. Придется говорить мне самому, благо легенд он мне на эту тему пересказывал достаточно.
— Мы говорили, что не знаем, откуда конкретно вот это взялось. Но, есть несколько вещей, которые мы знаем, а уж какой вывод из них делать — на вашей совести.
Народ притих. Я продолжил говорить, и голос мой с каждым словом становился все глубже.
— Во-первых. По легендам старым, эльфы когда-то будили деревья, чтобы поговорить с ними. Как будили — не знаю, не меня спрашивайте. Но легенды такие у людей в разных местах по Средиземью, да и у других народов ходят. И песни про то есть, красивые песни.
Все притихли, слушая.
— Во-вторых. В войну последнюю, когда Черного Властелина поганого наконец низвергли, эти самые гворны нынешнему гондорскому королю на помощь пришли, в битве у Хельмовой Пади. Слышали про такую?.. А пришли они из лесов Фангорна. И в качестве платы за свою помощь, все трупы орков, какие были, они с собой забрали...
Народ одобрительно загомонил.
— Ну вот. И в-третьих. Эльфы, по лесам Фангорна, ходят без страха — как желанные гости. А больше никто в эти леса не суется, ни из людей местных, ни из гномов. Даже орки тех мест боятся как огня. Потому, не могу я вам в точности рассказать, кто и как его вывел. Но выводы — сами просятся.
Народ взорвался в бурном обсуждении, дело дошло чуть ли не до драки. Особенно выступал один молодой, активный и белобрысый. Его поддерживали еще трое из молодежи. Поняв, что свои же его слушать не хотят, он обратил свой гнев на меня.
— Ты!... Ты на эльфов светлых, первородных, такой поклеп грязный возводишь! Не могли они такое сотворить, они Дивный Народ!... Не верю я тебе!!! Не верьте ему, люди!
Я пожал плечами.
— Да вы сами все те же самые рассказы да легенды знаете, просто сложить два да два не хотите. А на слова не веришь Витку — вон, кости ломаные его руками пощупай.
— Не тебе, старик, грязный твой рот разевать на эльфов! Эльфы — друзья нашего Истинного Короля! Он — Эльфийский Берилл!!!
Этот его вопль одобрительно поддержали и люди постарше. Меня начала пробирать злость. Как бы не вспыхнуть тут... Пока это вылилось только в более тихий и более шипящий голос.
— Вряд ли я останусь, тут, у вас. Эльфийские домашние зверушки поселились в ваших лесах, и жрут ваших детей — а вы растопырились, чтобы вас жрать поудобнее было, и молитесь на их ставленника. А я, неся вам вашего собрата, и не предполагал встретить здесь идейных сявок гондорского короля..
Многие зароптали, даже бородатого проняло. Он с кривой усмешкой спросил у меня:
— А кого... ты ожидал увидеть, здесь?
Я словно собирал в себя, фокусировал всю ту злобу и ненависть которой пыхала людская толпа. Голос звенел как натянутая струна.
— Я надеялся говорить со свободными людьми Минхириата. С сильными людьми, которые помнят своих предков, и любят свою землю. А сейчас я вижу перед собой рабов нуменорца..
Старшие подавились и заткнулись. Молодые продолжали вопить, но оглядываясь на старших — уже не с таким азартом. Лишь белобрысый продолжал выступать, уже лично на меня:
— Чем тебе не по вкусу нуменорцы, Светлые Западные Рыцари, Дун Адан?? А, старик?..
Я усмехнулся ему в лицо:
— Спроси своих стариков, сам. Народ, не помнящий своего прошлого — не имеет будущего.
Его перекосило. Я обернулся к Соф.
— Соф, дружище. Ты же интересовался преданиями и сказаниями старины?.. Вот, останься пока с ними. Запиши рассказы их стариков, баллады их — чтобы от этого народа осталась хотя бы память. А я пойду, провожу невысокликов к их родственникам. Потом вернусь за тобой — и мы вместе пойдем к твоему Морю.
Тут вскочил Чага.
— Не, не! Я тоже к Морю хочу! Давай, родственников наших только навестим — и мы дальше пойдем вместе с вами!
— Ну, если ты так хочешь... тогда пойдем. Я уже и сам хочу — увидеть Море.
Соф, молча, склонила голову.
Мы оставили собрание в бурлении и спорах, а их старшего — в глубокой задумчивости. Взмах рукой на прощание — и уже бежим на север. За день быстрого бега мы вышли из лесного массива к Брандуину, и даже успели пробежать немного вдоль него, вверх по течению. Перед ночевкой Чага попытался сготовить вчерашнее варево из мохнатого корня. Я могу судить только по выражению лиц бойцов — получилось не так вкусно как у Соф, но тоже неплохо. Перед сном, глядя в тлеющие угли, меня спросил Патлатый.
— Горящий. А почему ты им ничего не рассказал? Ну, того что рассказал нам.
— Они все равно не будут меня слушать. Особенно эти, молодые во главе с белобрысым. Я у них — неправ по определению, потому что не соответствую их картине бытия. Но есть шанс, что они услышат своих собственных стариков — и, может быть, некоторые из них все же переменят свое мнение. Иногда лучший способ обратить внимание людей на что-то — это об этом умолчать. Впрочем, с ними осталась Соф. А её очень зацепила баллада...
Утром я объяснил бойцам наши дальнейшие планы.
— Так. Вы — остаетесь тут. Я — иду говорить с этим... Томом. Когда вернусь — не знаю. И есть некоторый шанс, что не вернусь вовсе. Ваша задача тут — втереться в доверие... нет, не так. Ваша задача — стать тут своими. Помните, как рассказывал Чага — о маске, которая становится лицом? На то время, пока я ушел — вы должны стать полуросликами. Завести знакомых и ходить в гости. Дарить друг другу мусом. Завести, а еще лучше — вспомнить с местными общих очень-очень дальних родственников. Создать себе быт и ритм жизни, совпадающий с бытом и ритмом жизни полуросликов. Нору себе вырыть!!! Задача ясна?.. Выполнять.
Воодушевленным выглядел только Чага, ему такое не впервой. Но возражений не возникло. На прощание оглядев окрестности, я пошел на север один, и к полудню вышел к густом лесу.
* * *
(*) Цитирую Властелина Колец дословно:
"Разговор, конечно, эльфы завели:
они, бывало, будили деревья.."
Глава 21
По самому краю лесной поляны тянулась тонкая серебристая нить. Я тихо, нежно провел по ней рукой, и она зашептала..
— Здесь кончаются края, мне навеки верные...
Я подергал её, как дверной колокольчик — и нить зазвенела. Я сел рядом на камень, подпер голову руками и стал ждать. Ожидание не продлилось долго — веселым быстрым шагом, из леса вышел... разумный в желтых ботинках. Нет, на человека он не похож, да и на эльфа тоже — совершенно другой взгляд. Приглядевшись, можно заметить некоторую нечеткость облика.. Неужели он такой же, как я?.. Внимательно оглядев меня, он пропел:
— Имя твое — движеньем губ, назови — Имя твое.. (*)
— Багровое Пламя имя мое...
Он надолго задумался, потом продолжил без распева.
— Домой я тебя не позову, уж извини. Посиди пока тут, предупрежу семью.. что задержусь. Да и... выпить надо взять, такие разговоры.. на трезвую голову не говорят.
Вернулся он, и правда, скоро, с корзиной, и сел на той стороне серебристой линии. Я остался на этой. Помолчав, он первый заговорил.
— Почему ты пришел ко мне?
— Ты показался мне существом честным, думающим и уравновешенным. По балладе этой их светлой — единственным адекватным из "магов". И еще... потому что ты живешь так, как наверное хотел бы, но никогда не смогу жить я.
Он задумался еще, надолго. Где-то вдали громыхнул гром, и повеяло предгрозовой свежестью. Потом, решившись, он тяжело вздохнул.
— Хорошо. Зови меня Йарвен. Для начала, я должен рассказать тебе одну... старую историю. Мне рассказал её.. а, впрочем, неважно. В общем, когда-то, в начале времен, в то время когда Айнуры пели свою Песню, один из них.. тот, кто напел какой-то из аспектов Пламени.. В общем, охрип он, или подавился что ли. А может Эру его под столом ногой пиннул. Но в общем когда он прокашлялся, и запел снова, он пел уже другим голосом... и была песня та по виду хоть и похожа на прежнюю, но по сути совсем иная... очень интересная была песня. Так вот к чему я рассказываю эту легенду тебе теперь, Багровый. Я тебя помню, но ты изменился. У тебя теперь совсем другой голос.
— Я потерял всю память, Йарвен. Как слепой кутенок — ползу наощупь.
Медленно темнело, приближалась гроза. Где-то у горизонта по небу высверкнула молния. Мы молчали. Еще раз, гулко, раскатисто прогрохотало.
— В чем проблема? Напой себе свет. Ты же Айну, как и мы все.
— Я очень редко могу найти нужные слова, и еще реже — нужное настроение.
— Да, нужное слово это очень непросто. Слово — это Сила. Слово это Орудие и Оружие. Слово это Творение... Ну а с настроением.. Для того чтобы Слово прозвучало, в сердце должна быть Тишина. Просто вспомни.
Мир вокруг — Великая Музыка.
А мы — всего лишь Голоса, Поющие в пустоте.
Меня накрыло. Дальше воспоминания идут яркими, четкими картинками.
* * *
Трактир. Я, в руке кружка, отчетливо ощущается легкий хмель.
— Почему я пьянею?
Йарвен, небрежно махнув рукой, пьяно пробормотал что-то вроде:
— Все говорят, что пить нельзя — а я говорю, что буду... (*)
* * *
Мы идем тропой по лесу, вокруг щебечут птицы, пахнет цветами и ягодами. За мной остаются глубокие шипящие огненные следы. Говорит Йарвен.
— Настоящая, Великая Песня — пишется кровью и болью. Причем своей, чужая для этого не подходит.. "Кровь на чернила да на небо с криком" (*)
