— А здесь подходишь к врагу под защитой такой вот дуры, — дура, похоже, было его любимое слово по отношению к оружию, — ведь их аркебузы местный дуб не пробьют даже с пяти метров...

Подумав, мы решили нанести первый визит во вторую крепость, Эль Фуэрте, которая, по рассказам Тепин в переводе Местли, была побольше, чем Эль Нидо. С собой мы решили взять Тепин и Местли, десяток "идальго", и четырёх матросов, выразивших желание присоединиться к компании. Шочитль и Патли, впрочем, на месте не оказалось. Саша выдал всем, кроме девушек, по винтовке, девушкам по пистолету ("эх, надо будет их по дороге научить"), поставил пулемёты и пушки на телеги, и тут мы заметили, что шлюпок нет, хотя пять минут назад они были.

Зато мы увидели Федю с сияющей физиономией. На наш вопрос, куда делись шлюпки, он радостно сказал:

— Ребята, у этих индейцев хлопок — самое оно, все наши бабы будут писать кефиром. Я тут одну местную увидел в такой блузке, аж обомлел. Вот её — и он показал на Шочитль, сидящей в подплывающей шлюпке. — Она и её подруга и занимались переговорами. Кстати, шеф, я, похоже, влюблён. А что значит "Шочитль"? Так её, похоже, зовут!

— "Цветок".

— Да, была у меня подруга Света, осталась там, в далёком тысяча девятьсот восемьдесят третьем. Теперь, с Божей помощью, будет Цветок...

— Кстати, а почём материал-то?

— Да хотели они по реалю за рулон, мы сторговались на двадцать мараведи. То есть чуть более половины. Ну и по пять мараведи за готовую блузку. И ещё, скажу по секрету, у них есть серебряные украшения — они обязаны продавать всё серебро, кроме монет, испанцам, причём задёшево — понятно, что они этого не делают. Договорились, что я куплю у них столько, сколько продадут. Практически по цене серебра...

Да, подумал я, из моих боевых подруг теперь только Патли не пристроенная — а она, по моему, самая красивая из всех четырёх.

Когда пришли шлюпки, мы помогли их разгрузить и пошли на берег, где нас — точнее, Федю — ждала целая гора хлопка. А для нас, как мы и просили, там стояло два десятка конных кирасир, и столько же лошадей. Часть впрягли в телеги, на которых примостились Вася, Саша и ещё двое "идальго", а также обе девушки, и мы тронулись в северном направлении. В последний момент, "купцы" передали нам ещё две телеги.

— Мало ли что вы там нароете...

Часовые у Санта-Лусийской крепости, по видимому, предупреждённые о нас, сняли шляпы и закричали:

— Вива Эспанья! Вива Русия!

Сразу после крепости, примерно там, где мы всего лишь два дня назад вышли из леса, дорога пошла резко вверх. Через два часа, Саша — которому я передал оперативное командование — скомандовал привал, а Тепин и Местли они с Васей отвели в лес — но, как оказалось, не для утех, ибо практически сразу оттуда послышались пистолетные выстрелы.

Вскоре сияющие девушки с их кавалерами вернулись к нам. Местли закричала:

— Алесео, представляешь себе, я попала целых три раза! А Тепин пять!

Саша, ворча, сказал:

— Ну что ж, с трёх метров есть шанс, что попадут. Для первого раза не так плохо... Васина оказалось получше, чем моя. Лёх, а что такое "mi orso"?

Я расхохотался.

— К Васе это подойдёт лучше, чем к тебе. "Мой медведь".

— Ну да ладно, медведь так медведь, — философски сказал Саша.

Вскоре мы опять тронулись, и через два часа справа от нас показалась индейская деревня. Тепин вдруг что-то сказала на своём языке, Местли перевела:

— Это Йопико. А вот за тем поворотом и будет Эль Фуэрте.

Я перевёл. Саша сказал:

— Ну я и дурак. Забыл спросить заранее, сколько туда ехать от дороги. План Тепин Васе набросала, а вот это забыли...

— Пешком полчаса, — сказала Местли, когда я ей перевёл вопрос. — Там ещё такой лесок, кончается он в ста варах примерно.

— Полчаса пешком, то есть километра два, наверное, — сказал я. — И восемьдесят метров от края леса.

— Ладно, — сказал Саша. Пусть скажет, когда мы уже будем близко. Скажи, семь-восемь минут пешком.

Где-то в полкилометре от цели Саша затормозил всех. Взял с собой троих "идальго" и... растворился в лесу. Местли открыла рот.

— Нет, Саша не медведь, — прошептала она. — Он как змея. Или дикая индейка.

Я перевёл. Народ сдерживал смех, как мог. Она не знала, что к бедному её жениху надолго прилепится кличка "индейка". Хотя... дикие индейки, в отличие от домашних, умные и хитрые птицы, известные тем, что их в лесу может быть множество, тем не менее, их очень трудно увидеть или услышать. В своё время (в далёком будущем), Бенджамин Франклин предложит сделать индейку американским национальным символом.

И вот Саша вернулся.

— Всё нормально. Стражи никакой. Похоже, лишь одна дверь, и с каждой стороны по окну, откуда торчат по два ствола. Похоже, бдят. Ну что, ребята, пошли?

Мы оставили лошадей и телеги под присмотром испанцев, попросили их контроллировать дорогу, Саша и Вася взяли по тачке, на которые они установили по М-18, и положили по несколько зарядов, ребята взяли пару пулемётов и винтовки, и мы как можно тише пошли к крепости. Девушек, понятно, брать не стали — Саша взмолился:

— Скажи ей, что если с ней что-нибудь случится, я не переживу. То же и Вася со своей.

— Ну да, только встретились и уже любовь до гроба.

— Ну скажи, тебе трудно, что ли.

Я перевёл. Местли перевела Тепин, потом сказала мне:

— А если с ним что-нибудь случится, он подумал?

Я перевёл и это. Саша посмотрел на свою любовь и ответил:

— Скажешь, что и со мной, и с Васей всё будет хорошо.

Крепость взяли, как говорил Лёлик в известном фильме, "без шума и пыли". По снаряду в окна (действительно, Саша с Васей были асами — с первого раза и сразу в цель), потом болванку в двери, потом они с ребятами пошли на зачистку; что там было и как это произошло, не видел, но через несколько минут, за которые мы услышали несколько выстрелов, из крепости вышли трое с поднятыми руками, за которыми высились наши ребята — похоже, без единой царапины.

— Одиннадцать завалили, восемь, похоже, погибли в сторожевых помещениях от "артиллерии", одного раздавило рухнувшей дубовой дверью. Внутри остались одни мёртвые, плюс склад.

— Этих трёх пока свяжите, дай мне парочку ребят, вернёмся за остальными.

Мы втроём — я, Женя Жуков и Марат Хабибулин — побежали обратно, как мы вдруг услышали несомненные выстрелы из аркебуз, за которыми последовало два пистолетных выстрела.

На поляне Тепин и Местли всё ещё стояли с пистолетами, перед ними лежал один труп и корчился ещё один, явный метис. Двое из испанских солдат лежали мёртвые — обоим снесло по полголовы. Другие только-только отходили от шока.

— Там... двое из кустов выскочили, убили этих двоих, а мы вот их подстрелили, — сказала Местли.

Я посмотрел на испанского офицера.

— Ну и что это должно означать? — спросил я.

— Сеньор... простите нас... мы их не увидели, а потом...

Мы бросили раненого и три трупа на телегу и пошли к Эль Фуэрте. Потом выяснилось, что эти двое возвращались в форт из деревни, куда они ходили за едой, и, услышав испанскую речь, решили подстрелить парочку и уйти — что бы у них получилось без проблем, если бы не девушки.

Трое пленных уже копали ямы для похорон убитых, так что три трупа мы бросили им — пусть хоронят ещё троих. Впрочем, одного из копальщиков я взял за шиворот и спросил:

— Антонио где?

— В Эль Нидо!

— Кто должен прийти?

— Двое ушли в деревню за продуктами, оставшиеся все или здесь, или в Эль Нидо.

Мы обыскали склад. Деньги наши, и не только, действительно оказались там. Кроме того, там были рулоны шёлка, два сундучка с пряностями, мешки золота и серебра, небольшой сундучок с изумрудами, ещё один с ювелирными украшениями... Как я и договорился с графом де Медина, вся добыча была нашей, и одна из двух телег, переданных нам "купцами", оказалась почти полностью загруженной.

В углу оказалась куча пустых сундуков — и вдруг, отодвинув их все, я увидел в углу небольшую дверь. Толкнув её (потом меня Саша долго ругал, сказав, что если б там был хоть один бандит, то его превосходительства больше бы не было), я шагнул примерно в такую же комнату, в которой я некогда проснулся в Эль Нидо.

И здесь на охапке соломы лежало три обнажённых женских трупа — а рядом были две связанных живых девушки, тоже обнажённых, в синяках, с окровавленными промежностями, и с кляпами во рту. Рядом валялись платья, платки и туфли — похоже, прежде чем над ними глумиться, их раздели, ведь платья были не из дешёвых, а одно даже было шёлковым. Да и девушки были не индианками — одна, похоже, метиска, а одна белая и светловолосая.

Я подошёл, вытащил у них изо рта кляпы — после чего белая плюнула мне в лицо.

— Козёл! Сволочь!

Я перерезал ей верёвки на руках и ногах, сделал то же для второй, после чего деликатно отвернулся.

— Сеньориты, мы пришли вас спасти. Оденьтесь, пожалуйта.

И тут, совершенно неожиданно, раздался громкий плач. Я обернулся. Метиска одевалась, а белая сидела и ревела. Я подошёл, обнял её за плечи и сказал:

— Сеньорита, не плачьте, ваши мучения кончились. Позвольте представиться, русский князь Алесео де Николаевка.

— Вы и есть дон Алесео? Мой кузен мне про вас рассказал... Я Лилиана де Альтамирано, а это моя подруга Сильвия Мендес. Ой, я же голая!

Я опять отвернулся, и через пять минут мне сказали:

— Можно!

Девушки выглядели неважно, и я помог им выйти из их тюрьмы. Я их передал Тепин и Местли, которые увели их в баню. А я потребовал пленных к себе.

— Что это за девушки, и откуда?

— Взяли их вчера — они ехали по дороге, и с ними четверо охранников. Охранников порешили, а их взяли к себе — позабавиться, ведь наши предыдущие гостьи умерли как раз позавчера и вчера утром. Сначала индианку (так они назвали метиску), белую хотели оставить в заложницах, а она, увидев, что мы напали на индианку, бросилась на нас. Мы и не удержались, и её тоже отделали. А что поделаешь? Пришлось бы её, наверное, тоже порешить в конце-то концов — если узнают, что мы так с белой поступили...

Мы с Сашей переглянулись, потом они с Васей начали допрос по полной. Узнав всё, что хотели — о количестве солдат в Эль Нидо, о том, что там и правда лишь один выход, и о том, если деньги после "обмена" привезли в Эль Фуэрте, то оружие доставили именно туда — их заставили рыть ещё могилу на четверых, после чего всех четверых просто повесили и сбросили в эту могилу. Испанцам, которые доказали свою несостоятельность, мы поручили пока охранять крепость. С девушками мы оставили двоих "идальго", которые кончали курсы полевой медицины, и Тепин, в складское помещение загнали телегу, взяли с собой Местли и отправились в Эль Нидо.

Через два часа, мы въехали в индейскую деревню, которая, оказывается, называлась Куикатлан, за которой возвышался Эль Нидо. Солнце уже клонилось к закату, но время ещё было. Кто-то что-то спросил, Местли ответила, после чего нам стали улыбаться и приветственно махать руками.

— Я сказала, что Эль Нидо пришёл конец.

Вдруг нам три женщины вывели избитого метиса. Местли перевела:

— Этот пришёл за женщинами для бандитов.

Я его коротко допросил; оказалось, что бандитов оставалось восемнадцать, включая самого Антонио и его племянника Гонсало — того самого, который претендовал на наследство покойного Пеньи. И что в сторожках по четыре человека — два стрелка и два заряжающих, двое у главной двери, шестеро отдыхают, а Антонио и Гонсало, вероятно, развлекаются с девушками — намедни привели троих из деревни. Сеньор Антонио и приказал ему привести ещё четырёх.

Взятие Эль Нидо было ещё проще, чем взятие Эль Фуэрте. Те же два выстрела из М-18, потом болванкой по воротам, такая же зачистка. Через короткое время, мой уоки-токи пикнул:

— Шеф, заходи, всё нормалёк.

Выжили шестеро — включая Антонио и Гонсало, а также того самого метиса из деревни; их заставили копать огромную яму, куда свалили все одиннадцать тел. В Эль Нидо мы наконец нашли недостающий "калаш" и винтовки, равно как и боеприпасы к ним. Как нам потом рассказал Антонио, без Кирюши они просто не знали, как с ними обращаться. Там же были примерно такие же товары, что и в Эль Фуэрте, так что и вторая телега была полностью загружена.

Девушки, к счастью, были ещё более или менее в порядке. Местли пошла с ними в баню — ту самую, где я провёл не самые неприятные моменты своего заключения. После этого я одарил их серебряными украшениями и шелковыми платьями со складов сеньора Антонио, и мы с Местли отвезли их в Куикатлан, где к нам бросились обниматься местные индейцы.

Мы нашли мэра деревни, и я с ним договорился — за не очень большую плату — двести реалей — которая для деревни была огромными деньгами, жители будут заботиться об Эль Нидо, пока нас нет. Ведь если я был готов отдать Эль Фуэрте испанцам, то Эль Нидо должен был стать нашей базой для охраны дороги — что позволит нам и торговать напрямую с Мехико, и вполне можно будет получить под это дело дополнительные преференции от вице-короля Новой Испании.

Но это лишь в будущем. А пока мы загнали телеги внутрь и завалились спать.

7. Ложка дёгтя.

Я не выдержал и достал фотоаппарат. Панорама, открывшаяся с дороги на Санта-Лусию, была необыкновенна — зелёные и коричневые горы, синее море, живописные островки, и белый городок под белой же крепостью.

Миссия выполнена, и выполнена на отлично. Банда Антонио обезврежена, Антонио и Гонсало в наших руках, амбары нашей молодой колонии пополнятся новой добычей, отношения с испанцами выше всяких похвал. А ещё мы спасли двух девушек, которые ехали на одной из телег с Местли и Тепин. Вот только радости у них на лицах было маловато.

Я подъехал к ним и сказал:

— Сеньориты, как вы себя чувствуете?

На что Сильвия вдруг выпалила:

— Дон Алесео, возьмите нас с собой!

— То есть как это — с собой?

— Дон Алесео, мы обесчещены. Наши семьи отвернутся от нас, наши женихи откажутся от своих предложений, и нам останется только одна дорога — в монастырь. А мы ни в чём не виноваты!

Да, подумал я, не было печали... Не возьмёшь — испортишь девочкам жизнь, возьмёшь — разругаешься с испанцами. Понятно, что придётся взять, ведь как же иначе. Но всё, что мы смогли создать этим своим визитом, рухнет.

— А что если я поговорю с родственником сеньориты де Альтамирано, графом де Медина?

— Сеньор граф очень хорошо к нам относится, но что он сможет сделать? Даже если мы уедем в Испанию или, скажем, в Манилу, и даже если каким-то чудом сведения о том, что нас насиловали бандиты, не дойдёт до нашего нового обиталища, то после свадьбы сразу станет ясно, что мы больше не девственницы. А это чревато огромными проблемами для наших семей. Или у вас, у русских, мы тоже станем париями?

— У русских вы — безвинные жертвы. Никому и в голову не придёт винить вас в ваших злоключениях. Но жизнь у нас весьма неустроенная, и у нас все равны. Вы там будете не дворянка, а ваша подруга не грандесса, а такие, как все.