Наместный маг 2: Пест - ломаный грош

— Поняли? Даже у таких, средних, торгашей как мы есть свои заначки хлеба, — Сыльес отпил из бокала и со вздохом произнес: А тут на ярмарку, где мы всегда все контролировали и примерно знали, что нас ждет, заявляется караван из двух десятков подводов груженных мукой. Каково, а?

Вильям поднимает палец вверх и произносит с придыханием, словно открывает какой-то секрет:

— Не одна, не две телеги, а два десятка!!! Столько не украдешь, столько просто не продадут, столько можно только вырастить! А это что получается? Что кто-то в дальних восточных лесах вырастил столько хлеба, что и себе осталось, и на продажу два десятка подводов привезли. А мы не ухом, ни рылом!

Пристариус наконец-то понял суть проблемы и глубокомысленно закивал. Молчание затянулось на несколько секунд, и прервал его вздох хозяина заведения:

— Делааа... Однако, не отведать ли нам с вами, нашего рагу "по-Стокски"?

Хмурые торговцы сразу оживились.

— Это ваше новое? Как же! Наслышаны!

Пристариус махнул служке, дежурившему у входа в кухню, и громко произнес:

— Три рагу "по — Стокски", пару "Облаков" и один "Пряного"!

— Да, да! Такое событие! Новое блюдо в "Голубой крови"!

— Вы мне льстите! Это не совсем новое блюдо, скорее хорошо доработанное старое, — Пристариус опрокинул в себя остатки вина в бокале и причмокнул губами — Видите ли, мой милый ученик, Травус, уже давно не мальчик и я был не вправе больше его удерживать. Малыш рвался в столицу, я не смог его больше привязывать к себе...

— Погодите ка! У вас разве не было контракта с этим юным магом? Он же готовил у вас без малого 10 лет! — брови Вильяма поползли вверх.

— Ну, что вы! Я и так задержал мальчика на своей кухне. Наш контракт закончился 3 года назад. Он держался у меня только на моем добром слове, золотой монете и безумной любви к одной барышне.

— И что же изменилось? — с прищуром спросил Сыльес — Слово перестало быть добрым или монета золотой?

— Ну, что вы! Не стоит обо мне так думать. Все гораздо проще и сложнее, — Пристариус обвел взглядом Вильяма и Сыльеса и с усмешкой произнес: Давайте вспомним с вами самую главную причину тех наших поступков, которые переворачивали нашу жизнь...

Вильям рассмеялся и откинулся на спинку стула, а Сыльес как-то осунулся и угрюмо буркунл:

— Женщины...

— Да, без них все было бы стабильнее... — отсмеявшись, произнес Вильям.

— Вот и мой мальчик добился согласия от своей музы и ее отца, — по лицу Пристариуса проскользнула грустная улыбка.

— Погодите, если вы тут, ваш ученик Травус в столице, то кто же тогда на кухне?

— О! Это моя новая находка! Молодой маг воздуха и молодой универсал, — с гордостью произнес Пристариус — Вы не поверите, когда узнаете, где я их нашел!

— Очень интересно! — торговцы переглянулись.

— На улице! — громким шепотом произнес хозяин заведения — Если не кривить душой, то нашли меня они. Дело было глубокой ночью, недалеко от портового района...

— Погодите! — прервал Сыльес — А что вы делали недалеко от портового района посреди ночи?

— Поймите меня правильно! Я только проводил ученика в столицу, дал ему на дорогу, первое время и для обустройства 200 золотых, благословил и... опустошил 2 бутылки крепленого рома из Ритаки. — Пристариус вытащил белый платок и промокнул лоб, который покрылся испариной — Ром оказался настоящим, не разбавленным и я сам не ведаю, как мне удалось туда дойти, но факт есть факт. Нашли меня именно там.

— Вам очень повезло, что над вашим телом не поработали портовые шайки! Говорят, среди них появился маг! Некоторые уверены, что он некромант, — так же шепотом произнес Вильям.

— Я склоняюсь к магу жизни. Пока он себя никак не проявлял, кроме как исцелением простолюдинов из портового района, — скривившись, произнес Сыльес и обратился к Пристариусу — А вот что интересно, что эти два мага там делали?

— Мели и убирали улицы, — словно в этом нет ничего противоестественного, произнес хозяин заведения.

— Что, простите? — не поверил своим ушам Вильям. Сыльес сидел рядом с округлившимися глазами.

— Они мели улицы, стригли кусты и деревья. Там где был засор водостока или кучи мусора — применяли магию. Мусор сгорал, — спокойно произнес Пристариус.

— Вы нас разыгрываете!

— Ничуть! Эти два мага выполняли все магией и ни к чему не прикасались руками. Я тоже сначала подумал, что меня разыгрывают, но оказалось все проще. Они получали не плохие деньги за свою работу, так как выполняли работу двух десятков простолюдинов. Они меня и нашли в сточной канаве. Мой... авторитет, — тут Пристариус приподнял свой живот, показывая о каком авторитете, идет речь — мешал протоку дождевых вод. Они же помогли мне добраться до дома. А вот на следующий день я их попытался разыскать и отблагодарить, но обнаружил их в академии магии. Они оба студенты. Так и началось наше сотрудничество.

— Они что же, сразу готовить умели? Вы же не взяли кого попало?

— Да, конечно я по первости давал им уроки и несколько дней они готовили под моим приглядом, но потом они все начали делать сами! — Пристариус нагнулся над столом и заговорщицки произнес: Вы не представляете, какие нетревиальные задачи мне пришлось решить, чтобы из них получились настоящие повора — маги! Один воздушник чего стоил!

— А в чем же была проблема? — прошептал в том же тоне Вильям.

— У него очень много энергии и первое облако, которое у него получилось... — Пристариус оглянулся, чтобы удостовериться не подслушивают ли его — ... Было размером с дом! Когда тесто в его руках начало набухать и светиться, я впервые испугался хлеба! Я думал, та булка меня задушит!

В зале раздался хохот трех голосов.

А тем временем в кухне одного из самых престижных заведений города Вивека, "Голубой крови", царила настоящая идиллия и сияющая чистота. Немаленькое помещение освещалось магическими светильниками, и свет отражался в отполированной кухонной утвари. Каждый стол был натерт до блеска.

Посередине кухни на двух табуретах сидели оба юных мага. Оба были одеты в белые передники, на голове повязаны белые платки, а рукава рубах закатаны почти до плеч. Оба мага о чем-то негромко переговаривались.

— Нет, ты посмотри! Это имеет огромное значение! — все пытался объяснить что-то Пест. — Конечно, так никто не делает! Но и с духами никто не работает, только с тупыми элементалями!

— Я все понимаю, но смысл? Какой в этом смысл? — Людвиг смотрит на чертеж, который юный ведун начертил мелком на полу.

— А смысл в том, что благодаря такой расстановке ритуальных кругов мы можем провести ритуал огромнейшей силы! А надо всего 5-6 магов средней силы! Представь, что "Гвинейский горн" создают 5-6 магов!

— Нет, это бред, такого не может быть! — ворчит Людвиг. Он без каких-либо оправданий отвергает выводы Песта. — На такой ритуал собираются маги со всего государства...

— Да пойми же ты! То, как принято это делать — расточительство силы! Ты посчитай, посчитай потери! Это то же самое, что печку топить королевским сандалом! Пахнет хорошо, а горит хуже старого пня!

— Опять ты со своим "посчитай"! Завязывал бы ты со своей математикой! — Людвиг насупился и принялся поучать. — Ты в курсе, что ни один маг с этой математикой далеко не уехал? Припомни хоть одного мага — математика! Не можешь? Вот! Потому, что от математики ничего хорошего не было!

В этот момент на кухню вваливается запыхавшийся официант. Его сразу можно узнать по зеленому пиджаку из плотной ткани и знаку заведения, вышитому на груди.

— Два "Облака", три порции "Рагу по-Стокски" и кувшин "Пряного"! — выпалил и тут же скрылся в дверях.

Оба юноши тут же поднялись и разошлись к разным столам. Людвиг тут же достал из-под стола мешок с мукой и высыпал часть на стол. Тут же он принялся добавлять еще какие-то ингредиенты и замешивать тесто.

Пест в это время не шелохнулся, но под его чутким взглядом кухня ожила. Перед ним начался настоящий танец. Вспыхнул огонь в глубине печи, начали летать овощи и корнеплоды, сбрасывая на ходу кожуру, загремели крышками огромные сковороды и кастрюли, перелетая на чугунную плиту.

Вот, очищенные овощи, как и мясо, подлетели к сковородам и кастрюлям и, словно пересекая неведомую черту, распались на мелкие кусочки и осыпались на сковороды. Из кувшинов полилось масло, поплыли по воздуху мелкие горшочки с дорогими пряностями.

Людвиг тем временем мнет ком теста. На лбу выступают капли пота, а дыхание становится тяжелым.

— Пест! Почти готово! — громко объявляет молодой маг воздуха.

— Надувай и закладывай! Печь готова! — короткий ответ.

Людвиг кивает головой. Руки гладят каравай и начинают светиться. Тесто, которое он разделил пополам, начинает увеличиваться, словно его надувают. Когда два куска теста превращаются в два крупных полушара, Людвиг подхватывает их деревянной хлебной лопатой и засовывает в печь. Та, под действием волшебства Песта, уже исходила жаром.

Поставив хлеб в печь, Людвиг уже было вздохнул, но юный ведун коротко скомандовал:

— Воду ставь!

Воздушник кивнул, а руки подхватили огромную кастрюлю, поставив ее на плиту. И тут же принялся наливать туда воду из бочки, кидать сушеные яблоки и какие-то корешки.

Пест наблюдал за всем приготовлением невидящим взором. Крепко сжатые челюсти и дрожащие пальцы свидетельствовали о напряжении. Под его взором овощи, мясо и специи в сковородке постоянно перемешивались, распространяя по кухне аромат. Овощи первыми дали сок, и в сковороде начался процесс тушения. Смесь свежайших овощей и мяса теперь не жарилась, а варилась.

Не прошло и получаса, а Людвиг уже торопился вытащить хлеб. Раздутые полусферы превратились в бугристые копии облаков. Сверху они бугрились, а снизу были словно обрезаны. В объеме хлеб увеличился в несколько раз.

Как только по кухне потекли умопомрачительные запахи тушеного мяса с овощами, свежего хлеба и пряного яблочного отвара, на пороге, словно по волшебству появился служка-официант. Он водил носом, ловя запахи, словно по запаху определял степень готовности блюд.

— "Облака" забирай! — громко командует Людвиг, помешивая пряное варево в кастрюле.

Служка быстро подхватывает оба хлеба на металлический поднос и снова исчезает.

Не проходит и нескольких минут, а Пест уже выкладывает сочное и ароматное рагу в большую миску. Делает он это весьма экстравагантно. Сковорода самостоятельно поднимается и опрокидывает содержимое в миску. Тут же начинает суетиться Людвиг. Он разравнивает гору рагу по мискам, украшает зеленью и вытирает с краев керамических мисок капли.

— Аккуратнее! Так ведь и есть приятней...

Пест на эти слова пожимает плечами и принимается переливать пряный яблочный отвар в большой пузатый кувшин.

— Я думаю, это последний? — Людвиг придирчиво оглядывает тарелку.

— Надеюсь, — со вздохом отвечает Пест.

В этот момент на пороге снова появляется служка в зеленом пиджаке. Он моментально подхватывает на поднос приготовленное рагу и пряный яблочный отвар. Не оборачиваясь и не отвлекаясь от подноса, он на ходу бросает:

— Это для гостей хозяина. Можете сворачиваться.

Людвиг с кряхтением поднимается и направляется к столу, за которым готовил. Он смачивает тряпку и начинает натирать его до блеска. Пест же встает у небольшого окна.

— Людвиг... — тихо завет он напарника. Взгляд застыл на окне, за которым в ночи с неба падают капли. — Людвиг, ты помнишь, когда последний раз плакал?

— Чего? — не сразу доходит вопрос до юноши.

— Когда ты плакал в последний раз?

— Мужчины не плачут, — сухо отвечает Людвиг, продолжая натирать стол.

— Ну, да... не плачут... — порывы ветра периодически бросают на небольшое окошко капли дождя.

На пороге появляется все тот же прислужник-официант. Пиджак он держит в руке.

— Хозяин закрыл. На сегодня все, — усталые ноги доставляют его к столу, руки кладут стопку серебряных монет. Он обводит взглядом кухню и вздыхает. Ноги несут его к выходу, где он вешает на вешалку пиджак и надевает плащ с капюшоном. — У меня два дня вольных...

— Хорошо отдохнуть! — не глядя, бросает Людвиг.

— И вам, — отвечает официант, закрывая за собой дверь.

— Хорошо бы, но некогда...

В этот момент Пест отчетливо чествует дыхание смерти. То странное, неуловимое чувство прохлады и вечности, которое он почувствовал познакомившись с ангелами смерти.

— Людвиг, мне твоя помощь нужна! — взгляд Песта застыл на закрывшейся двери.

— Чего? Прямо сейчас? — на лице Людвига появляется гримаса обреченности.

Пест переводит взгляд с двери на окно, за которым идет дождь.

— Да, прямо сейчас. Это очень важно...

* * *

Тренировочная комната.

Тренировочная комната непривычно пуста. Два юных мага вынесли из нее все, что могло взлететь под действием урагана. Потолок сплошь покрыт затейливым витиеватым рисунком. Обыватели приняли бы этот узор за "Гостерскую роспись", но знающие сразу бы опознали руны магии воды, четко вплетенные в узор.

— Теперь-то, может, расскажешь, какого черта мы до рассвета рисуем эту дрянь на потолке?

Оба юноши стоят посередине комнаты. Пест откидывает кисть с длинной ручкой, которой он писал на потолке знаки воды. Усевшись на песок и вытянув ноги, он спрашивает:

— Людвиг, что тебе сниться? — юный воздушник не ответил. — Когда ты просыпаешься, у тебя кандалы на руках так исходят жаром, что я иногда боюсь, что твоя постель загорится.

— Какая тебе разница? Может, ответишь на мой вопрос? Ты постоянно отвечаешь вопросом на вопрос, — Людвиг сел рядом, ноги поджались и руки их обхватили.

— Недавно я тоже боялся уснуть, — Пест повернул голову, а взгляд скользнул по суровой гримасе Людвига. Рука потянулась к его шее и, как только юноша прикоснулся, глаза воздушника закатились.

Пест начал рассказывать, кусками показывая свои воспоминания и чувства прямо в разум Людвига.

— Я когда домой приехал, тут же принялся по селам ходить, метку свою раздавать, и не уследил, — Пест умолк, взгляд, упертый в пол, начал мутнеть, словно он что-то видел вдалеке. — Когда почуял — отца мертвым нашел. Вои с Ультака-града к нам зашли и резать принялись всех, кто под руку попадался. А я не успел. Бою мажескому третьего рангу выучился, артефактному делу ученый, и огнем паленый и в воде топленый, сколько раз меня Ратмир резал... А отца не уберег, мужики села родного полегли, род без главы остался, а я ничего сделать не смог.

Пест поджал губы и замолчал, убрав руку от воздушника.

— Мстил? — слышится от Людвига. Тот, от такой демонстрации сидел пришибленный.

— Нет, — Пест нервно хохотнул и сквозь зубы начал говорить. — Зубом скрипел, злобой исходил, крови хотел, за отца, за мужиков села нашего, за детей и баб, что порубили, а кровь не пролил чужую. Нельзя мне.