Николай I - попаданец - Книга 1

— Халед, — негромко позвал он, и в шатер тут же зашел глава его канцелярии. — садись и пиши...

Всесильный правитель османов, столп веры, Махмуд II, стоял у окна своего огромного кабинета в Топкапы́ и в бессильной ярости сжимал кулаки. Его кабинет только что покинул гонец, принесший весть об очередном поражении войск султана. На этот раз все было гораздо серьезнее, ибо Конья находилась в неделе пути от Стамбула. 'Измена', — думал он. 'Как этот пес, Решид-Мегмет, смог проиграть, имея такой численный перевес? Повезло ему, что он попал в плен, иначе бы живьем сжег'.

У султана еще имелись войска. Если быстро переправить дополнительные части из Европы и собрать те полки, что находятся у Стамбула, можно наскрести до ста тысяч штыков и сабель. Но Махмуд II знал, что большинство из них плохо обученные ополченцы и внушительные цифры не заменят боевого духа и опыта сражений. И хотя этот мятежник, Ибрагим-Паша оставил много воинов в недавно захваченной им Сирии, то войско, что он привел, состоит в основном из ветеранов, верящих в своего командира. И если старый лис, Мухаммед Али пришлет ему подкрепления, то шансы удержать Стамбул стремительно падают. Тем более, что египетский флот уже приближается к Дарданеллам и может блокировать город с моря. Увы, турецкий флот еще не восстановился после понесенных потерь от этих коварных англичан и французов. Никому нельзя верить, везде измена. Вот такие невеселые мысли проносились в голове у когда-то всесильного султана.

В это время в дверь постучали, и на пороге возник слуга, сообщивший, что главный хранитель финансов, Мехмед Садык-эфенди прибыл. Жестом Махмуд велел впустить пришедшего. Мехмед Садык являлся одним из всесильных министров и пользовался особым доверием султана. Впрочем, Решид-Мегмет паша, тоже пользовался исключительным доверием Махмуда, но, увы, он его не оправдал. Поклонившись, министр вошел в кабинет. Это был довольно высокий и сухопарый мужчина, с аккуратно подстриженной бородой и живыми темно карими глазами.

— Вы меня вызывали, эфенди? — осведомился он.

— Да, — ты уже слышал новости? — сердито спросил султан.

— Город полон слухов, эфенди. Говорят, Решид-Мегмет паша разбит и попал в плен, к этим проклятым мятежникам, — министр состроил скорбную гримасу.

— Значит, все уже знают, — стиснув зубы, прошептал Махмуд. — Думаешь это измена? — спросил он Мехмед Садыка.

— Нельзя знать этого наверняка, — ответил министр. Наверное, визирь просто оказался плохим полководцем. А Ибрагим-паша храбрый воин. Конечно, сейчас его войско ослаблено боями в Сирии и холерой, но если он получит подкрепления, положение будет очень опасным, — министр сделал ударение на слове 'очень'.

— То есть ты хочешь сказать, что даже с нашей армией у Стамбула, мы можем проиграть? — нетерпеливо спросил султан.

— Эфенди, сам прекрасно знает, что большинство из них плохо обученные ополченцы. Ведь после восстания в Греции англичане и французы отозвали своих инструкторов, и уже как два года некому обучать нашу армию европейскому строю. В то время как у Мухаммеда-Али есть десятки инструкторов, которые обучают его солдат. Сейчас мы слабы, а поэтому лучше просить мира. А когда станем сильнее, будем разговаривать с Мухаммедом-Али по-другому. Министр хитро сощурил глаза и замолчал.

— Сейчас мириться старый лис не станет. Он ведь в неделе пути от Стамбула и если он захватит город, то сможет требовать все. И он прекрасно знает, какие войска мы можем против него выставить.

— Да, вы как всегда правы, эфенди. Поэтому я предлагаю обратиться за помощью к русским. Министр выдержал паузу, что бы сказанное в полной мере дошло до султана.

— Русским? — переспросил султан. — К нашим самым заклятым врагам? Что ты такое говоришь?

— Эфенди, — мягко сказал Мехмед Садык, — да мы не раз воевали с русскими, и они постоянно вмешиваются в наши дела. Но мы недавно воевали и с англичанами и с французами, и, тем не менее, мы просим их прислать нам военных инструкторов и модернизировать наш флот. Они тоже зачастую пытаются вмешаться в наши дела. Увы, сейчас нам нечего ожидать помощи от европейцев. Они более склонны поддерживать Мухаммеда-Али, чтобы ослабить нас. С русскими же мы недавно заключили конвенцию, и император Николай пока не пытался вмешиваться в наши дела.

— А думал ли ты о том, что произойдет, когда русские войска окажутся в Стамбуле, а их флот в проливе? Думаешь, они потом уйдут? Или мы просто так подарим им столицу? Они ведь все время облизываются на Стамбул, как голодные собаки. Или может тебе русские заплатили? — с угрозой спросил Махмуд.

— Великий султан, — я всегда был верным вашим рабом и прилежно исполнял вашу волю. Но я не вижу другого выхода. Мы и так уже многое потеряли. Поэтому я предлагаю попросить у императора Николая в помощь одну дивизию. Если он согласиться, то сам факт оказания помощи устрашит Мухаммеда-Али. С русскими он связываться не захочет. А одной дивизии русских мы можем не опасаться.

— А почему ты думаешь, что царь согласиться? Какая ему выгода?

— Можно обещать ему беспрепятственный проход военных кораблей через проливы и запрет для прохода иностранных судов. Может, англичане с французами испугаются роста русского могущества и станут снова искать вашей дружбы, эфенди.

— А это нам на руку, — усмехнулся султан. Пока собаки грызутся между собой, мы сможем восстановить нашу армию и флот с их помощью. Напиши письмо русскому императору и я сегодня же отошлю его с гонцом. Можешь идти. — С этими словами Махмуд снова повернулся к окну. На этот раз настроение у него было получше. Еще не все было потерянно. Только бы русские согласились помочь.

Глава 23.

Не могу сказать, что просьба о помощи от Махмуда II меня удивила. Египетский паша, Мухаммед-Али, оказался толковым администратором и способным полководцем. Модернизировав с помощью французов свою армию и администрацию, он превратил Египет в серьезного игрока в ближневосточной и балканской политике. Со временем он стал тяготиться вассалитетом от Османской империи, а независимость можно было добыть только силой. Поэтому вопрос войны стал лишь делом времени.

Хотя в новой реальности Россия не вмешалась в ход Греческой революции и все разногласия с османами были улажены Аккерманской конвенцией, Наваринское сражение все же состоялось. Франция и Англия, дабы усилить свое влияние на Балканах, признали автономию Греции и призвали турок прекратить военные действия. Когда турки отказались признать Лондонскую конвенцию, где этот ультиматум был озвучен, пришло время последнему доводу королей. В итоге, объединенный англо-французский флот в три десятка вымпелов наголову разгромил османский флот в бухте Наварино. После этого сражения турки потеряли возможность снабжать морем свою армию в Греции и признали-таки автономию греков. По этому поводу пресса Англии и Франции пела восторженные дифирамбы союзному 'флоту освободителю'. Меня же ругали, прежде всего, свои — за предательство интересов братьев славян и европейцы — за равнодушие к интересам свободы и демократии. Я же, зная, что никакой пользы империи от сего предприятия не будет, никак не отреагировал.

Потому как очередная Русско-Турецкая война не состоялась, я надеялся, что армия османов не так потрепана, и сумеет дать отпор Мухаммеду-Али. Но я ошибся. После уничтожения корпуса янычар в 1826 году, султану не удалось создать новую, хорошо обученную армию, так как он увяз в Греческой войне, которая потребляла много ресурсов. Слабость этих новых, плохо обученных формирований проявилась с самого начала Турецко-Египетской войны. Несмотря на троекратное превосходство в силах, турки последовательно потерпели поражение в Палестине, Сирии и в Малой Азии. Ибрагим-Паша, командующий египетской армией, оказался талантливым и энергичным полководцем, а его войска, обученные французами, оказались на голову сильнее турецкой армии.

Когда до меня дошли новости о разгроме турок в Сирии и дальнейшем наступлении египтян в сторону коренных османских территорий, я ожидал, что Махмуд II обратиться ко мне за помощью. Ибо потеря Стамбула означала капитуляцию и, может быть, распад империи. С французами и англичанами султан был на ножах, так что мы оставались единственным вариантом.

С одной стороны это выглядело интересным предложением. Османы оказались очень ослаблены поражениями на Балканах и в Сирии. Поэтому, оказав им помощь, мы без крови могли высадить корпус в Стамбуле и ввести флот в Дарданеллы. И если цинично договориться в Мухаммедом-Али о разделе сфер влияния, то мы получали бы Стамбул и Дарданеллы практически без единого выстрела. Такой вариант событий выглядел очень заманчивым, но я от него отказался. Не из благородных побуждений, а от понимания факта, что проливы нам не удержать. Все европейские державы очень ревниво относились к нашим интересам на Балканах и захват проливов повлек бы за собой войну против объединенной Европы. Этакий вариант Крымской войны, только ранее. Поэтому прикинув расклад, я отказался от этой идеи, как от преждевременной.

Досадно, конечно, что такой случай выпал сейчас, а не, скажем, через десять-пятнадцать лет, когда в результате реформ империя могла бы потягаться с европейской коалицией. Но, увы, жернова истории не перекрутишь. А нам требовался покой для проведения реформ.

Английский флот на несколько порядков превосходил русский количеством кораблей, тоннажем и опытом команд. А если добавить еще и французский флот, то тем более. Индустриальная мощь союзников тоже была на порядок выше. Так как сухопутную армию в Стамбуле необходимо снабжать по морю, шансов удержать город у нас не имелось. А ежели австрияки присоединяться к коалиции, то и на суше, воюя на два фронта, нам пришлось бы не сладко.

Можно было просто оказать туркам помощь, ибо развал Османской империи сейчас не входил в мои планы. А ну как проливы окажутся под контролем англичан? Что нам тогда делать? Но я не хотел вмешиваться, чтобы лишний раз не раздражать англичан нашим вмешательством в этом взрывоопасном регионе. Поэтому мы послали на помощь султану только Черноморский флот в составе дюжины вымпелов и заодно сообщили Мухаммеду-Али, что дальнейшее продвижение египетской армии, вынудит Россию прийти на помощь Махмуду II. Тут всполошились англичане, опасаясь роста нашего влияния в Турции, и тоже надавили на египтян. В итоге, в мае 1833 года был подписан мирный договор, по которому, Мухаммед Али получил Египет и Сирию, но остался вассалом Османской империи. Этот компромисс не удовлетворил ни одну из сторон, и мне было ясно, что следующая война не за горами.

Глава 24.

К визиту императора Карл Николаевич Берд готовился загодя. И хотя за время своей карьеры в России он принимал и Павла I и его сына Александра I, к визиту Николая Павловича он готовился со всем тщанием. Именно умением своим нравиться власть предержащим и завязывать нужные знакомства он сумел достичь столь многого. Ибо на одном таланте и напористости состояния не сделаешь. Чтобы продвинуть свои проекты, необходимо их представить в выгодном свете тем, кто принимал решения. Поэтому за годы своего пребывания в России, Карл Николаевич приобрел огромный опыт общения с петербургским Олимпом.

Приехав в Россию в двадцать лет, помогать в строительстве Александровского пушечно-литейного завода, молодой шотландец уже в двадцать шесть лет открыл свое собственное дело. Со временем Карл Николаевич обрусел, а его механико-литейный завод вырос в промышленную империю, снабжавшую станками и паровыми котлами всю Россию. Первый пароход в империи был произведен именно на его заводе. Правда им стала обычная лодка, на которую установили паровой котел и лопасти, но и этого до него никто в России не делал. Со временем промышленник запустил регулярные рейсы в Кронштадт, Ригу, Ревель и Гельсингфорс. Да и на Волге ему принадлежало пять пароходов. Помимо паровых котлов и станков, заводы Берда производили огромный набор продукции. Все, во что можно было превратить метал, производилось на одном из его заводов: утюги, решетки, арматура, литые статуэтки, посуда и прочее. Даже строительство Исаакиевского собора не обошлось без Берда, так как огромная стройка требовала много профильного железа и литых конструкций. А где же их купить, ежели не у Берда? Ведь качество продукции у шотландца было отменное. Да и к решению технических проблем он подходил творчески. Чего стоили только особые телеги для перевозки гигантских гранитных блоков для строительства Исаакия?

Для чего именно приезжает император, Карл Николаевич не знал, но учитывая, что император получил неплохое инженерное образование, он планировал показать ему работу новых, более мощных паровых котлов и модель гребного винта, который был более эффективен нежели традиционные гребные колеса, расположенные по сторонам парохода. Гребные винты уже существовали, но как-то не использовались на морских судах. Берд же, в результате экспериментов убедился, что это значительно, на три-четыре узла убыстряет ход судна, да и потребление угля заметно снижается. Первой пароход с гребным винтом уже совершал ежедневные рейсы в Кронштадт, но амбициозный шотландец мечтал о гораздо большем, а для этого требовалось убедить государя в пользе изобретения, чтобы рассчитывать на государственные заказы. Наконец-то послышался цокот копыт и карета с императором остановилась у главного входа в заводскую контору. С Николаем Павловичем из кареты вышел еще один, уже пожилой господин, в котором Берд узнал вице-адмирала Рикорда Петра Ивановича, недавно назначенного главой комитета по постройке пароходов для Черноморского и Каспийского флотов. С Петром Ивановичем шотландец был знаком уже давно, так-так его завод поставлял пушки для Балтийского флота, где долгое время служил тогда еще контр-адмирал Рикорд. К слову сказать, именно вице-адмирал Рикорд и назвал первое детище Берда пароходом, которое теперь повсеместно использовалось вместо французского 'пироскаф'.

— Добро пожаловать, ваше величество, — с легким поклоном произнес Берд, — рад вас видеть Михаил Петрович. Примите мои поздравления с вашим недавним назначением.

— Рад вас видеть, — господин Берд. Давно хотел с вами встретиться, впрочем, с некоторыми вашими механизмами я уже заочно ознакомился, — ответил император. Вслед за государем, настал черед Рикорда поздороваться и ответить на поздравления. После короткого обмена политесами Карл Николаевич пригласил своих гостей в цех, где рабочие как раз работали над сборкой очередной паровой машины. Рабочие поклонились государю, но Николай Павлович поздоровавшись с ними, попросил их не отвлекаться.

— Какова мощность ваших новых котлов? — спросил император.

— Четыреста лошадиных сил, — ваше величество. Правда это требует железа особого качества, иначе котлы могут взорваться. Хотя выходит затратно, такой двигатель надежнее и может значительно ускорить скорость судов и паровозов.

— Вы уже пробовали установить его на шлюпе?

— Да, выше величество, я как раз хотел вам его продемонстрировать. С новым котлом оно развивает скорость до двенадцати узлов, в том числе благодаря гребному винту, моей конструкции, который мы установили вместо обычного гребного колеса.