Мир. Наследники ушедших

Я фыркнула, схватила Милу за руку и потащила к Нине. Во всем этом нужно срочно разобраться!

Глава девятая

Высший свет Мира.

Дмитрий

— В нулевой момент времени Вселенная возникла из сингулярности. В течение первой миллионной доли секунды, когда температура значительно превышала 1012К, а плотность была немыслимо велика, должны были неимоверно быстро сменять друг друга экзотические взаимодействия. Мы можем лишь размышлять над тем, каковы были те первые мгновения; например, возможно, что четыре фундаментальные силы природы были вначале слиты воедино. Однако есть основания полагать, что к концу первой миллионной доли секунды уже существовал первичный "бульон" богатых энергией частиц излучения — фотонов — и частиц вещества. Эта самовзаимодействующая масса находилась в состоянии так называемого теплового равновесия...

— Рад, тебе не кажется, что сейчас не время и не место говорить об этом? — шепотом, чтобы не слышала Маргарита Афанасьевна, старушка лет пятидесяти, наша учительница физики, произнес я.

— А когда еще? — возмущенно прошептала девушка. — Все остальное время ты пропадаешь у Змея.

— Только вчерашний вечер!

— Все воскресенье и пол понедельника.

— Вот уж не думал, что ты такая любопытная...

— Какая есть! — она весьма выразительно развела руками.

Я вздохнул и воздел очи горе. За что, господи?! Со мной итак Горыныч оттягивается по полной, издевается, как может. Нет, я понимаю, что он делает это мне во благо, но после двух дней, проведенных в его пещере, сомнений в этом у меня остается все меньше и меньше и все чаще вспоминается прошедшее лето и медитации Сира. Не думайте, что я по ним скучаю, нет, просто до кровати добираюсь в таком же состоянии, как и в те дни, хорошо хоть до обмороков пока дело не дошло. А девчонки пристали, как тот самый лист к одному месту: чему он тебя учит, да чему? А ничему! Он рассказывает старинные истории, лежа все в том же озере и наблюдая за тем, как я вишу (висю?) в воздухе, до полетов мне еще далеко, а это чудище-юдище утверждает, что раз во мне уживаются эти две элементали, то начинать надо именно с воздуха. Мол, огонь опаснее и сложней по своей структуре. Так что рассказывать пока нечего, но они не верят, Нина единственная, кто не проявляет любопытства. Меня же в основном интересует вопрос, что будет, когда Кощей узнает о нашей с ней вылазке. О том, что он узнает, сомнений у меня, как раз и не было, дракон сразу предупредил, что поговорит с ним на тему переезда.

— Слишком часто стали ко мне заглядывать незваные гости.

О нашем посещении его пещеры, по сути, знают уже все, и ученики, и учителя, Митька успокаивает нас тем, что Кощей узнает обо всем всегда последний. Мол, пока ему об этом не лично не сообщат, он и не узнает. Мдя-а, что-то плохо верится, и мне, и Нине. Хотя, ее это волнует меньше всего, как я понял, то, ради чего она все это затевала, не оправдало ее ожиданий. Девчонки ее потом полдня успокаивали, но, видимо, не справились с этой задачей. Хотя они радуются уже тому, что она не ревет.

— Агинский, Радмила, чем вы там занимаетесь? — и почему все учителя задают одни и те же вопросы? Даже интонации одинаковые. В такие моменты я готов согласиться с Егором, с самого первого класса твердо верящего в то, что все преподаватели вышли из одного инкубатора.

— Вас слушаем, — с готовностью ответила Рада.

— Тогда повторите, что я только что сказала, — пока я лихорадочно пытался вспомнить хоть что-то из данной темы (мы ее еще в школе проходили, правда, не так подробно), моя соседка по парте встала и, четко выделяя каждое слово, произнесла: — Когда возраст Вселенной достиг одной сотой доли секунды, ее температура упала примерно до 1011К, став ниже порогового значения, при котором могут рождаться протоны и нейтроны...

В этот момент ударил колокол, послужив моим спасением, потому как, судя по глазам Маргариты Афанасьевны, в том, что Рада ответит, она не сомневалась, а вот меня ждал настоящий допрос. Но с миром она меня не собиралась отпускать, задав реферат в тридцать страниц на данную тему. За это я сказал большое "спасибо" Радмиле, заявив, что ей придется мне помогать.

— Если расскажешь, чем ты занимаешься у Горыныча.

— Шантажистка! — сердито сплюнул я, запихнул учебник в сумку и отправился на урок к Градимиру Максимовичу, нашему математику.

Радмила

Димка ушел, а я отправилась в столовую. До обеда еще далеко, но для второго завтрака самое время, правда, девчонки разбежались кто куда. К Оксане приехала мама, у Милы было назначено свидание с очередным старшекурсником, а Нина просто отмахнулась. Она до сих пор хандрит, и я ее понимаю. Того парня, который пытался ее изнасиловать, я знала. Редкая скотина, надо сказать, и я была искренне рада, когда узнала о том, что он переезжает, хотя почти с ним и не общалась. Моя семья редко выходит в свет, живем мы замкнуто, так что, несмотря на то, что у нас с Оксаной и Ниной почти одинаковое положение в свете, я почти не знаю тех, с кем они общались чуть не ежедневно. Даже не была на ежегодном бале цветов, на котором семнадцатилетних девушек впервые официально предстают перед высшим светом Мира. Странная группа у нас все-таки подобралась, обычно большая часть группы знают друг друга, потому как Мир тесен и подвержен кастовым предрассудкам. Несмотря на то, что отбор происходит магическим путем и ничем нельзя на него повлиять, группа собирается из людей похожих друг на друга, и, как бы нам этого не хотелось, отбор происходит не по внутренним качествам каждого из них, а, так сказать, по тому, к какой "касте" он принадлежит. В нашей группе этим требованиям отвечают Оксана, Орлов, Нина и я. Возможно, еще Лик (куда еще назначить эльфа, как не к представителям так называемой аристократии?), и, с большой натяжкой, Димка и Митька, но уж никак не Андрей, Кузнецов Лешка, Марк (он же Марков Коля) и остальные. К чему это я? Да так, просто к слову пришлось.

Я купила несколько булок (конечно, Димкин Кузя готовит их намного лучше, но, пока у него живет этот кот, домовой отказывается даже вылезать из-за шкафа), свежевыжатый сок и стаканчик мороженного. Его я обожаю больше жизни, могу съесть целый килограмм за раз, но приходится себя сдерживать, надоело по несколько раз в год валяться в кровати с ангиной. Однако, спокойно перекусить мне не дали. Он отодвинул стул и сел напротив меня, игнорируя мои полные возмущения взгляды. А когда я, схватив поднос, попыталась пересесть за другой столик, он нагло последовал за мной. И так несколько раз! Те немногие из учеников, которые решили во время перемены перекусить, забыли о своей еде и с интересом наблюдали за нашими передвижениями по залу. Когда же я, устав от этих догонялок, решила, что лучше дождаться обеда, чем есть, и портить себе настроение, решила уйти, он схватил меня за руку и заставил сесть на место.

— Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь, эльф? — сердито прошипела я.

— Это ты слишком много себе позволяешь, валькирия. Тебя не учили, что старших надо уважать? — я резко дернулась, пытаясь вырваться, и не желая верить своим глазам. Внешне он не изменился, то же самодовольное и лоснящееся от собственной важности лицо, но его аура... даже не разу не видя ее и не встречавшись с ним, я ее узнала. Трудно не узнать то, что весьма подробно описано в хрониках. Когда-то валькириям пришлось столкнуться в бою с дроу, это произошло задолго до ухода богов, но и теперь, несмотря на прошедшие века, мы чувствуем их, как и всех, кто когда-то числился нашим врагом. Так что мои чувства к нему вполне объяснимы и, как оказалось, взаимны. Но дело не в этом. Штудируя историю своего рода, я и не помышляла о том, что когда-то встречу одного из предводителей клана дроу. Причем, именно того, кто когда-то поднял свой клан на войну с другими эльфами, того, кто в дальнейшем и подписал мирный договор, и, наконец, того, чья аура имеет четкое разделение на два цвета: черный и белый. И это при то, что цвет ауры никогда не бывает однороден, он размыт и трудно определяем. Представляю, какое глупое у меня сейчас выражение лица — отпавшая челюсть и глаза формы правильного круга еще никогда и никого не красили.

— Что ты тут делаешь? — от удивления я не смогла даже проявить нужного почтения к этому "старцу".

— Учусь, — он сердито фыркнул и так же сердито заметил: — А ты мне мешаешь.

— Чем?... тьфу, чему ТЫ можешь научиться у наших преподов? Не смеши меня. И вообще, я думаю, мне лучше сообщить домой о том, что ты здесь!

Он рассмеялся. Он надо мной посмеялся? Нет, он совсем обнаглел! Я снова попытался встать, но не смогла даже пошевелиться.

— Девочка моя, ты плохо знаешь историю своей семьи. Я не могу здесь находиться без разрешения на то вашей главы. Зря ты щеголяешь своими знаниями, они не полны, тебе больше времени надо проводить за книгами, иначе после смерти ты окажешься бесполезна. Мой тебе совет, прекрати совать нос в свои дела и живи спокойно, — с этими словами он, наконец, отпустил мою руку и встал, явно собравшись уйти. Но теперь у меня появились несколько вопросов:

— Я, кажется, в твою жизнь не лезу! Это ты все вокруг вертишься. Что ты здесь делаешь?

Но меня опять же нагло проигнорировали. Он просто подвинул поближе ко мне поднос с едой, мило улыбнулся и величаво удалился. Мои родственницы действительно гении, заставить такого барана услышать себя — многого стоит. Нет, надо срочно связаться с тетей и узнать, не врал ли он. И если это так, попросить прислать мне еще пару книг из нашей библиотеки.

Оксана

Мама продолжала мило щебетать, не обращая внимания на то, что я ее не слушаю. Я время от времени кивала в такт ее словам, и размышляла о своем. Девятого октября у меня день рождение, семнадцать лет, знаменательная дата, но не для моей мамы. Она всегда умела придумывать проблемы, и в этом году такой проблемой стала я. Она искренне расстроилась из-за того, что в этом году я не попала на бал цветов и что из моего дня рождения нельзя устроить официальное мероприятие. Как будто ей не хватит того, что на нем соберутся все представители аристократии нашего города и даже несколько членов Совета обещали быть. Самое смешное, что я не знаю больше половины этих людей, в чем я уверена, хотя списка гостей я даже не видела и могу назвать имена только трех гостей — Волк Вячеславович, советник моего дяди, его племянник и мой жених Сергей и, наконец, мой дядя, Аркадий Аристархович, наш князь. Хорошо хоть смогла Сережку уговорить, а то ему эти мероприятия уже надоели до зубовного скрежета. А что он скажет, когда узнает, что нам с ним придется танцевать... Мы с ним в наших семьях словно подкидыши — танцуем посредственно, политикой не интересуемся, стараемся избегать официальных мероприятий. Бабушка успокаивает маму тем, что это все временно, что все пройдет, после того, как я выйду замуж и займу полагающееся мне по статусу место в обществе, но она, как, впрочем, и я, не очень в это верит.

Именно поэтому, наверное, и решили обвенчать с Сергеем. Все уверены, что наши родители договорились о свадьбе еще до нашего рождения, но это не так. Невесту Сережке, как и мне жениха, выбирали по принципу "с паршивой овцы хоть шерсти клок". Никто в наших семьях не верит, что из нас выйдет хоть что-то путное, поэтому решили с нашей помощью связать две влиятельные семьи. Влиятельные — в пределах города, конечно, потому как князь даже не является членом Совета, его можно назвать своего рода одним из его слуг. Но мне хватает и этого, по-моему, даже чересчур, но моим родителям хочется большего, так что спокойно жизни мне не видать и после окончания ЛиМиНа и замужества. И мое семнадцатилетие — первый шаг на этом тернистом пути.

— Дорогая!

— Да? — я подняла голову и, улыбнувшись, посмотрела на маму.

— Ты, кажется, меня совсем не слушаешь. Тебе не интересно? Мы ведь обсуждаем твое день рождение... — она действительно не понимает, и объяснить ей это невозможно, я пробовала сотни раз, но безрезультатно.

— Извини, мама, я просто задумалась...

— Я же вижу, что тебе не интересно, — она сложила бумаги, на которых был расписан весь бал по минутам, и, тяжело вздохнул, произнесла: — И в кого ты такая? Вечно витаешь в облаках, увлечь тебя чем-нибудь просто невозможно. Чего тебе не хватает?!

Меня так и тянуло ответить — "понимания и свободы", но я сдержалась. Все равно мой выпад ни к чему не приведет, только обидит ее, а это может закончиться истерикой. Не стоит думать, что моя мать — истеричка, ничего не видящая дальше своего носа, весь смысл жизни которой — балы и сплетни. Нет, это всего лишь маска, очень удобная и весьма распространенная в высшем свете Мира. Расы, живущие за Гранью, весьма консервативны, немногие женщины здесь могут добиться здесь признания и уважения, тех, кому это удалось, можно пересчитать по пальцам. И все они являются членами Совета — предел мечтаний моей матери, пусть она в этом никогда и не признается.

— Мам, а я могу пригласить к себе на день рождение своих друзей? — всегда любила ставить ее в тупик своими вопросами. Отказать мне в этой просьбе она не может, праздник-то ведь действительно мой и уж какое-никакое, но право голоса я имею. А если разрешить, то вдруг я решу выкаблучиться и приглашу того, кого там быть не должно? Боровикова, например. Остальных она еще переживет, но его, ничего не знающего о Мире, не имеющего ни родственников, ни друзей, ни денег, ни связей... а чем черт не шутит? Возьму и приглашу всю группу. Уж как-нибудь моя семья переживет присутствие на моем празднике одной некромантки и одного иномирца. А с Кощеем пусть мама договаривается.

В общем, я ее уговорила. Мама отпрашивает нас всех у директора на субботний вечер, а я веду себя в рамках приличий. То есть — мило улыбаюсь всем присутствующим на вечере, танцую, восторгаюсь, и вообще веду себя, как полная идиотка. Ничего нового в ее требованиях я не услышала, так что со спокойной душой распрощалась с мамой, и отправилась вылавливать Сергея. Его надо предупредить, а то возьмет и откажется, заявив, что не нанимался работать клоуном для всяких там... я вздохнула. Что не говори, но мой жених сноб. И дело даже не в воспитании или семье, просто у человека такой характер. С ним не просто поладить, и, если бы не наша помолвка, маловероятно, что мы бы с ним вообще начали общаться. Однако, мне все же хоть чуть-чуть, но повезло в этом вопросе — мы с ним нашли общий язык в виду, так сказать, одной проблемы. И даже подружились. Я его не люблю, отношусь как к брату (редко когда как к старшему), но все же рада, что мама не подобрала мне кого похуже. В этом вопросе мы с ним солидарны.

Нашла я его в конюшне, что, впрочем, не удивительно и даже ожидаемо, лошадей он любит много больше, чем людей. Говорит, что в детстве боялся их до одури и страшно благодарен одному из своих многочисленных воспитателей за то, что тот помог ему перебороть страх перед ними. Хотя, это единственное, что их связывает.

— Красавица, умница, — он расчесывал кипельно белой кобыле гриву, нашептывая ей при этом на ухо ласковые слова, она же ласково пофыркивала и то и дело норовила столкнуть его в грязь.