Музыка возвещает о возвращении в бой Акины.
Не успевает первая нота достичь моего уха, как я оказываюсь в воздухе. Мою прежнюю позицию разносит шквал звуковых бомб. Закручиваюсь в воздухе и приземляюсь вниз головой на сетку арматуры, отделяющую школу от неба. Раскачиваюсь из стороны в сторону, продолжая держаться наверху. Звуковые молоты мелькают так близко, что проявляют кусочки розового ки моей ауры, прежде чем выпустить свою энергию в голубые небеса над нами.
Смотрю вниз. Вот ты где.
Акина на первом этаже, стоит в чистой от рассыпавшихся обломков зоне. Увидев свою цель, я прекращаю цепляться ногами и стартую. Переворачиваюсь во время спуска, уклоняясь еще от двух звуковых пуль и рубящего удара красного лакричного кнута. Сперва врезаюсь ногами в наклонившийся пол второго этажа. Кнут Кодачи щелкает позади меня, но я отскакиваю прочь.
— Ти-хе-хе-хе! — хихикает Кодачи, сумасшедшими движениями размахивая своим кнутом.
Красная конфетная лента дважды ударяет, отрезая подо мной большие куски земли. Навес срывается. Позволяю себе упасть вместе с ним. Опускаюсь на два с половиной яруса со второго этажа, что сейчас стремится быть третьим.
Навязчивым голосом Акина выпевает заготовку шести пуль. Они встречают меня в воздухе. Скольжу между акустическим нападением, искривляя свое падение. Юбка, ленты и длинные косички вихрем следуют за моей акробатикой. Приземляюсь на носок, тэнки вынуждает мое касание выглядеть невозможно мягким. С едва дрожащей аурой открываю ответный огонь.
Акина течет между ударами, голова качается из стороны в сторону. Со стороны кажется, как будто сражаются два бойца мирового класса. Видимая ровность ложна. Мой ikisasu отрывает от сукэна Акины огромные куски. Она компенсирует это, своей волей возвращая ауру на место. Но у ее неуязвимости есть срок, и он быстро выходит.
Конечно, мы оба это знаем.
Пока она защищается сукэном, Акина готовит контрудар хайгэки. Вокруг нее собирается огромная сила, образуя сгущающийся зеленый туман. Индикаторы на моих линзах трижды мигают, а затем отключаются. Мельком смотрю на своего противника нефильтрованным взглядом. В волосах золоченая звезда, Акина танцует в ритме моего нападения, очаровательный идол скользит по сцене. Вместе с ней движется искрящийся свет, подсвечивая ее золотистую юбку и полночный корсаж.
Затем она кричит.
Воздух дрожит. Вырывается резонирующая сила. Физические объекты отбрасывает прочь. Валуны слишком тяжелые, чтобы кинуть, стирает в пыль.
Заряд ударяет меня в лоб. Не отступаю, но вместо этого терплю. Перед лицом грубого отторжения, я накладываю фантазию. Хайгэки воюет с сукэном, и моя аура искажается под мистическим давлением. Сокрушительная сила тисками сжимает меня. В легкие вдавливает воздух, раздувая их до разрыва, несмотря на то, что мою грудь сжимает руками гиганта.
Волна проходит. Осколки розовой энергии рассеяны из-за нападения, бьющимися приливными силами от моей мэгами но оои оторваны фрагменты ки. Последовавший спад усталости заметен больше своей неожиданностью, чем тем, как он отмечает пределы моих сил.
Тишина. В моих измученных ушах звенит. Из каналов вытекает теплая жидкость. Мое тело кричит от агонии, но всю боль смывает адреналин. Преимущество за мной.
Крик Акины скорее стратегического характера, чем наступательного. Короткая дистанция лучше для меня также как длинная дистанция для нее. Если бы меня отбросило, мне пришлось бы пробираться через звуковой поток, пока ее сукэн восстанавливается. Вместо этого мы остаемся лицом к лицу. Даже лучше, Акина привлекла все свои резервы, чтобы выпустить атаку, и ее аура истощена.
В мистическом плане Акина беззащитна, и хоть она совсем не полуобучена, у Акины нет возможности противостоять моему умению.
Я победил.
Мне требуется всего один шаг, чтобы вновь оказаться рядом с Акиной. Начинаю с погружения кулака в ее живот. Ее фигура сгибается вокруг моей руки, а тело поднимает в воздух. Хватаю правую руку Акины своей левой и прыгаю. Мое тело поворачивает по тесной дуге, и рука Акины поворачивается вместе со мной. Запястье и локоть выдают тошнотворный хруст. Отпускаю, переворачиваясь в кувырке вниз головой. Одной ногой упираюсь в спину Акины, одновременно с этим отталкиваясь изо всех сил.
Удар приходится справа, когда мы оба падаем на землю.
Акина неподвижна.
Победа.
Боль.
Мой триумф обрывают. По спине стучит дождь крошечных конфетных пуль. Каждый крошечный кусочек лакрицы на два сантиметра впивается в мышцы. Они сдирают с моей спины плоть, превращая розовую ткань и кремовую кожу в беспорядок истерзанного мяса.
Бросаюсь в сторону. Линия пуль следует за мной, дробя камень и пробивая сломанные стены. Отскакиваю от двух поверхностей, уклоняясь от кондитерской смерти. Только после этого нахожу достаточно толстое укрытие.
Долгие секунды сжимаюсь за колонной, слушая безумное хихиканье Кодачи. По спине расходится ледяное онемение, и моя аура постепенно восстанавливается. Перехватываю прямое управление и сосредотачиваю большую часть духовных сил на избавление от текущего в жилах яда. Адское пламя хайгэки врывается в магию Кодачи и обращает ее в ничто. Онемение прекращает расти и начинает исчезать. Заменяю хайгэки сукэном и выпускаю его в свои раны. Магия холодит и успокаивает. Чувствую уходящую боль, когда плоть воссоединяется, а порванный шелк восстанавливается до совершенства.
— Ти-хе-хе-хе! Беги как маленькая девочка, — гогочет Кодачи. — Но я, Лакричная Красавица Кодачи, уничтожу тебя.
Еще несколько драгоценных секунд остаюсь в своем укрытии, чтобы мои раны смогли еще немного исцелиться. Затем я выхожу.
— Жаль разочаровывать, но бегство совсем не в моих планах, — отвечаю я.
Небрежно прислоняюсь к стене и смотрю на Кодачи через разбитый щебень. Между нами распыляется водяной душ. Лучи солнца проходят через рассеянные капли, расходясь призматическим светом.
Р-р-р-а-а-у-у-у. Школа испускает долгий, отвратительный стон. Полы под нами сдвигаются, скользнув на сантиметр-два в сторону. С потолка водопадом сыпется пыль. Мерцают неоновые огни, и из незащищенных проводов сыплются искры. Откуда-то издалека эхом доносится резкий треск, похожий на ружейный выстрел.
Спокойно думаю о Кодачи. Она не входила в мои планы, но сейчас, когда она здесь, у меня есть возможность спасти и ее. Вопрос в том, могу ли я позволить себе тащить за собой возражающую или бессознательную девушку, пока я разыскиваю Аканэ?
Нет. Не могу. Ответ приходит легко. Татеваки может из-за него даже еще больше меня возненавидеть, но в моем списке важных людей Кодачи значительно ниже Аканэ.
— Глупая девчонка, твое высокомерие не сможет скрыть твоей слабости. Даже сейчас мой яд крадет твои силы, — кричит Кодачи. Пока она говорит, вокруг нее формируется длинная лакричная лента. — Моли изо всех сил о пощаде, но я тебе ее не предоставлю. Ти-хе-хе-хе!
Яд. Слабость. Кодачи, как всегда, слишком высокого о себе мнения. Конечно, мне тяжело дышать, но у меня все еще больше половины моих сил. Прямо сейчас время сразу враг мой и союзник. Оно приближает появление Хикару, так же как и Тиё и Гёндуль. Впрочем, я не пропускаю исчезновения тела Акины. Тэнки исцелил мои раны. Конечно, тэнки исцелит и ее. Если против меня объединятся Акина и Кодачи, это будет не очень хорошо.
Еще одна серия тресков звучит как очередь взлетающих фейерверков. Вся школа грохочет, и второй этаж на полметра соскальзывает в направлении своего наклона. Усмехаюсь. Я вновь смогу это использовать. Но сперва приманка.
— Молить? Горничную? Думаю, нет. — В моих словах властность, как будто бы говорит знать. Играю роль, выпрямляясь и принимая высокомерную позу аристократа. — Твой яд, служанка, уже нейтрализован. Как будто бы он был угрозой. Существо твоего положения никогда не сможет и надеяться победить леди истинного происхождения.
Кодачи широким замахом бьет меня. Конфетная бритва проходит сквозь стену от левой моей стороны до правой. Скольжу вокруг атаки, следуя за изгибом лакричного кнута. Сплетенные нити целуют меня во время движения в правое плечо, это касание отмечает кровавая линия и ледяное онемение.
— Невыносимая негодница! Я поставлю тебя на место, — визжит Кодачи.
Она в ярости. Кодачи снова и снова бешено машет руками, ее лакричный кнут щелкает тут и там. Но ярость не притупляет умения Кодачи. Удары ее кнута как никогда точны. Во всяком случае, опасность возрастает. Гнев подпитывает хайгэки Кодачи и, в свою очередь, усиливает ее атаки. Ее конфетный кнут уже не режет, но вместо этого уничтожает.
Бегу от неистовства Кодачи, исчезая в глубине неустойчивых коридоров. Туда вторглась тьма. Люминесцентные лампы лишь немного разбавляют ее, а дневной свет задерживают неповрежденные структуры второго и третьего этажей.
Вновь щелкает лакричный кнут, промелькнув мимо моей щеки. Он уничтожает опорную балку позади меня.
— Как жалко, — усмехаюсь я. — Они позволяют участвовать девушкам такого уровня? Не впечатляет.
Кнут Кодачи отвечает на мое презрение, провернувшись, скрутившись и раздробив бетон как замазку. Коридор стонет от ослабления структуры. Воспринимаю это как предупреждение и тонко укрепляю свой сукэн. Заняв всю свою магию, я полагаюсь лишь на грубое умения уклоняться. В то же самое время я еще больше подстрекаю Кодачи. Не стоит ей слишком рано это осознавать.
— Возможно, я ошибаюсь? — спрашиваю я. — Ты ведь часть обслуживающего персонала?
— Умри! — кричит Кодачи.
Красная лакрица кружится, а затем ударяет конфетным копьем. Атака проходит сквозь мой послеобраз и уничтожает колонну позади меня. Вновь стонет коридор. Ему вторит резкий треск, под смещающимся весом разрушаются камень и сталь. Потолок проседает, и бой внезапно останавливается.
Вместо того, чтобы смотреть на меня, Кодачи смотрит на потолок. Выдавливаю непонятную ухмылку и выпускаю сукэн.
Моя аура растягивается во всех направлениях. Грубо сплетенный ки тонет в камне и расходится по всему коридору. Он навязывает разрушенной школе идею. Реальность немного прогибается, и уже подготовившийся мир выпускает свою ярость.
Стены и потолок внезапно покрываются кривыми трещинами. Кодачи отскакивает, а затем разворачивается бежать, но я выманил ее слишком далеко от безопасности, а рушащаяся структура пропитана моим ставшим злобной силой духом. Трещины гонятся за ней, расходясь молнией и протягиваясь далеко вперед. Они не оставляют никакой надежды на спасение.
Школа рушится. Она падает как единое целое, весь ее вес стремится вовнутрь. Как будто бы само здание намерено похоронить моего противника.
— Вау, — говорю я. Восхищенно смотрю на свою работу. — Это довольно удивительно.
Кодачи погребена под горой обломков. Я, всего в полудесятке метров, нетронут. Все стены согнулись в противоположную от меня сторону. Стальные опоры по счастливой случайности скрутились так, чтобы служить щитом от падающих обломков. Теперь солнце греет мне спину, и я позволяю себе этим понаслаждаться. Неудержимо усмехаюсь, моя гордость растет от быстрого овладения магией махо-сёдзё.
— Похоже, вы не оставили здесь камня на камне, Саотоме-сан. Варварство.
Акина. Она стоит на разрушенных остатках школьной крыши, глядящий на меня сверху вниз яростный ангел. Улыбаюсь в ответ, не в состоянии и не желая скрывать радость своей победы.
— Да ладно, — отвечаю я. — Не припоминаю, чтобы ты задумалась, прежде чем развалить школу на части.
По бокам от Акины собрались Оммёдзи, Фехтовальщица и Сирень. Вокруг них обретают существование пять чудовищных они, двинувшись отрезать пути к бегству. Не обращаю никакого внимания на сикигами, вместо этого постукивая по оправе очков, пока не переключаюсь на режим аур. Осматриваю гору щебня. Глубоко под ней захоронен оранжевый призрак. Кодачи прижата, но не мертва, ровно то, к чему я и стремился.
— Я, по крайней мере, не радуюсь такой жестокости, — отвечает Акина. — Вы же, напротив, зверь. Улыбаетесь принесенному вами разрушению, злорадствуете причиненной вашим врагам боли, вы и правда достойны титула сенши. Директор будет рада, что вы соответствуете ее ожиданиям.
Неуверенно смотрю на Акину. Не понимаю, должны ее обвинения в варварстве быть оскорблениями или комплиментами. Не то чтобы меня это волновало. Такие слова как милая, сладкая и симпатичная режут куда сильнее, когда с ними ссылаются на меня.
— Ну и замечательно. Но мне правда плевать, что думает директор. Давай со всем этим покончим. Мне все еще нужно забрать одну девушку. — Пытаюсь хрустнуть костяшками пальцев, но тэнки, по-видимому, считает, что это слишком неженственно. Скрываю свою ошибку, вместо этого разминая руки.
Акина спускается, и ей не удается не поморщиться от маленького падения. Она несколько раз сжимает и разжимает правую руку, но я вижу, что конечность двигается с трудом. То, что сукэну Акины не удалось восстановить работоспособность ее руки значит, что Акина держится из последних сил. Перетекаю в стойку, проносятся планы того, как воспользоваться этим фактом.
Акина вздыхает.
— Я бы поступила глупо, вновь столкнувшись с вами, — признает она. — В то время как я лучше владею своей магией, вы доказали, что вы превосходящий воин. Я уже знаю, чем окончится эта борьба. Нет. Я не повторю свою ошибку. На этот раз мы задержим вас здесь, пока не прибудет Тиё или Гёндуль, чтобы разрешить этот вопрос.
Вмешивается новый нахальный голос:
— Тогда тебе не повезло, Акина-тян, потому что ваше время только что вышло.
В стороне от собравшихся махо-сёдзё на вершине башни из щебня стоит Хикару. Клерк широко ухмыляется, а его рубашка на кнопке пропитана потом. Он ленивым жестом стучит по надпилу дробовика у него на плече.
Позади Хикару желтый купол. Он расширяется с нарастающим темпом. Граница проносится через Хикару и врезается в собравшихся девушек. Акина пытается отпрыгнуть, но она на секунду опаздывает с движением.
Расширяющийся купол ударяет Акину в воздухе. Она останавливается. Из ее одежды и кожи вымывает все цвета, не оставляя ничего кроме серого. Невозможно, Акина не падает. Вместо этого она висит в воздухе неподвластной гравитации статуей.
Опускаю взгляд на себя. Когда меня ударила магия, я почувствовал только легкое покалывание.
— Ран-тян! — выкрикивает Укё.
Укё энергичными прыжками забирается на разбитый щебень. Ее платье принцессы порвалось в бою. Юбка оторвана, демонстрируя ноги и рваные чулки. Кроме того, она босиком, давно бросив свои туфли.
Сразу позади Укё Сяолан. Он приземляется на щебень рядом с Хикару, его руки прячутся в длинных рукавах его одеяния и скрещены на груди. Больше ничего не замечаю, потому что едва в моем поле зрения появляется Укё, я начинаю безумно улыбаться.
— Ран-тян, похоже, мы добрались сюда как раз вовремя, чтобы прикрыть тебя, — говорит Укё.
— У меня все было под контролем, — отвечаю я. Меня немного обижает, что она могла подумать что-то другое, но легкого раздражения недостаточно, чтобы затмить восторг видеть ее свободной. — Что ты здесь делаешь? И что только что произошло?
