| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я вот одного не пойму. Луганский завод в конце тридцатых вообще освоил коробчатые центры. У них же переходы плавные, меньше раковин образуется. Почему они их не использовали?
— Мастерство иссякло. Знаешь, на производстве люди годами друг к другу подбираются, гранями притесываются, чтобы был монолит вроде пирамиды египетской; тонкостей-то ведь так много, что на бумагу их все не перенести. Взять да покрошить все это отбойным молотком — это в два счета, а потом в кучу сгрести — кладки не получится. Так, щебенка россыпью... Ну вот, славно мы поговорили, а теперь славно поработаем!
8.
Вскрытие машин обычно производится без торжественности и трепета присутствующих: эта была работа, в которой ученый внешне ничем не отличается от слесаря. Набегающую колесную пару вывесили, подведя круглые таблетки домкратов под хомуты рессор. Чугуев с ключом полез наверх, на широкие серые балки рамы — с них проще было достать наружные гайки на фланце. Сергей ломом застопорил колесную пару, чтобы не вращалась. Поликарпов снял с плеча черную командирскую сумку с планшетом, чтобы записывать результаты, и послюнявил химический карандаш ("Где он его достал в наше время?" — мелькнуло у Сергея).
— Ну что, Михалыч, как говорил Гагарин перед обедом — поехали?
— Подожди, надо еще внешний вид зафиксировать... — карандаш забегал по листу на планшете, — Так... так... При затянутых болтах по наружной периферии РКЭ... в месте утолщений, так будет точнее... наблюдается выдавливание резины в сторону наружной периферии... Степень выдавливания примерно соответствует нормальной деформации РКЭ... Так?
— Ну так величина затяжки болтов не от резины зависит. Кольца на дистанционную втулку замыкаются.
— Это означает, что в собранной муфте кордные нити были вытянуты. Если вот сейчас выяснится, что болты тянули нормально, а элементы внутри повреждены, это существенная деталь...
— А если бы не были вытянуты?
— Если корд не растянут, значит, предварительного напряжения нет, и быстрее разрушится. Все, крути!
Чугуев, широко, как моряк, расставив ноги, накинул длинный рычаг динамометрического ключа на гайки, расположившиеся аккуратным венчиком по краю наружного фланца, похожего на огромную стальную суповую тарелку. Когда вал двигателя вращается с частотой две тысячи оборотов в минуту, край муфты развивает скорость, близкую к посадочной скорости сверхзвукового лайнера, и вот тогда именно эта "тарелка", жестко сидящая на валу шестерни на прессовой посадке, не дает деталям муфты сдвинуться от центробежных сил и растрясти весь узел. В этом был один из замыслов Занятина: центрировать его муфту было проще, чем конструкцию со стальными поводками.
Чугуев не спеша увеличивал усилие на рукоятке, следя за ползущей по лимбу стрелой: важно было поймать момент, когда начнется страгивание...
— Ого! — крякнул Поликарпов, услышав первую цифру. — Сразу же и нарушение техтребований чертежа.
Действительно, момент затяжки оказался чуть ли не вдвое ниже положенного. Легко, подалась и вторая гайка, третья... Сергей вынул лом, провернул им немного вал, чтобы сверху оказались другие болты, снова застопорил привод. Четвертый болт оказался перетянутым, пятый— немного недотянут, и только шестой попал в допустимый диапазон.
— Ну, что, Михалыч? — откуда-то из-за спины послышался голос Доктора. Сергей обернулся. Крунин в сине-фиолетовом диагоналевом халате стоял со стороны поднятого кузова. "Со стендов, видимо, зашел."
— Может, ребят подослать вам помочь, если что? — спокойно и добродушно продолжал Крунин. — У вас тут, говорили, задержка, так может, подошлю своих соколов, ударный субботник-воскресник — и догоним график.
— Благодарствуем, Семен Игнатьевич! — усмехнулся Поликарпов. — Только ведь в народе так говорят: когда человек не умеет руководить, он все время субботники устраивает.
— Это в каком смысле?
— Да вот пример наглядный, — Поликарпов оказал рукой на тележку, — заводчане вот тоже спешили, штурмовщину устраивали, небось, даже за сверхурочные премии получили. А в итоге что? Теперь тут окаменевшее дерьмо расковыриваем. Небось, интересует, как муфта? А хреново муфта, тепловоз только что из ворот, а затяжки нет. У нас вон на ноль ноль третьем сколько лет стоит? Хоть сейчас ставь рядом и проверяй, вот и субботник-воскресник. Давай дальше, Григорий! Хотите, можете рядом посмотреть, у нас тут секретов нет.
— Да и у меня от вас секретов нет, заходите на стенд в любое время... Экземпляр акта можно будет потом в наш отдел?
— Да господи, какой вопрос. Лишь бы польза была. Григорий, следующую!
...Наконец они стали разобщать привод, подбивая концы болтов расплющенным концом лома. Место начала разборки на фланце и со стороны муфты было помечено: это требовалось для того, чтобы сопоставить момент затяжки с размерами деталей арматуры. Шло скрупулезное, неторопливое копание в мелочах и мелочах мелочей, которое со стороны могло показаться чуть ли не параноидальным, болезненным, но в итоге давало возможность на бесчисленные "А, может быть..." спокойно ответить "Не может".
В фильмах об ученых обычно показывают момент озарения. Вот шел ученый по улице, что-то увидел, и — бах! у него родилась идея. На самом деле это только финал длинного и занудного пути накопления информации, фактов, осознания между ними зависимости и связей, которые в один прекрасный момент смогли выстроиться в единую логическую цепочку, как молекула ДНК из хромосом. Часть этих фактов зачастую была собрана другими исследователями, которые, возможно, были не менее талантливы, но им не досталось какого-то завершающего звена, либо количество собранных фактов было слишком мало, чтобы не отнести смелые предположения на игру случая. Каждый новый исследователь карабкается по спинам предыдущих, и нет никакой гарантии, что именно он окажется тем счастливцем, что увидит с вершины лучи восходящего солнца и новые цветущие земли.
Здесь, на канаве, они рыли котлован и закладывали фундамент под будущие находки. Сергей не знал, не мог знать, насколько эти находки будут значительны, и будет ли он, Сергей, как-то причастен к ним; он просто копал этот котлован, потому что это делают все, и без этого наука невозможна. Он тоже стоял на плечах других, и потому смог что-то увидеть дальше; но это обязывало подставлять и собственные плечи.
Люди, не занимающиеся исследованиями, всей этой черновой работы не видят. Для них ученые — это люди, получившие знание, которого нет у других. И пользоваться этим знанием кажется простым и легким.
...После выкатки колесной пары в пространстве между двигателем и рамой стало просторнее. Не мешала ось и тяговый редуктор — и теперь Сергей с Григорием, столь же педантично, один за другим, раскручивали болты по внутренней зоне крепления. Именно здесь выдержать усилие затяжки было особенно важным: сила, действующая на болты по окружности, на меньшем радиусе, достигала веса четырех слонов; число же болтов сокращалось с двенадцати до восьми, или, как любили шутить в отделе, по два болта на слона. Ставить болты чаще нельзя: отверстия под них перерезывают кордные нити, а ведь они, эти нити, белые шнурки искусственного шелка в черном слое резины, как раз и тянут, как бурлаки, ведомый фланец за ведущим, в то время как резина, будто мясо на костях, лишь обеспечивает среди них порядок, равномерность загрузки и предохраняет от дождя, масляной грязи и истирания о стальные выступы. Впрочем, и реже болты ставить тоже нельзя: нажимные кольца начнут выгибаться и ослабят натяг нитей; одни из "бурлаков" станут надрываться, другие — сачковать. Поэтому по наружной зоне и надо закручивать на четыре болта больше, несмотря на меньшие нагрузки. За каждой такой тонкостью стояли годы черного научного труда.
— Та-ак... И по внутренней зоне у нас выходит, как бык прошелся, — констатировал Поликарпов. — Жаль, Занятин в Москве. Это ему надо было видеть. Теперь аккуратно снимаем ее, родимую, и смотрим элементы...
Муфту поддели ломом, чтобы отделить резину и фланец, успевшие слипнуться частью молекул; успели подхватить, чтобы не свалился в мазутный ручеек в углу канавы, и подали на-гора, к месту, где был уже заранее подстелен на свежие опилки кусок толстой полиэтиленовой пленки, чуть покоробленной от долгого лежания в рулоне. Сергей, пригибаясь, чуть ли не бегом рванул к концу канавы — взглянуть на процесс. Поликарпов уже вертел в руках блестящий никелированный твердомер Шора, похожий на отрезанную четвертушку хоккейной шайбы со стрелкой.
— Наружная поверхность элемента со стороны двигателя без повреждений, усталостных трещин и разрывов нет, сеть озоновых трещин на свободной поверхности не наблюдается, складок и внешних следов термодеструкции не замечено ... — ровным голосом, чуть торжественно проговаривал Поликарпов.
"Словно молитву какую читает... или заклинает муфту от дьявольских козней" — мелькнуло в голове Сергея сравнение.
— По краю поверхности соприкосновения с нажимными кольцами, в местах выступов визуально заметна незначительная пластическая деформация поверхности обкладок без следов повреждений... Изменения формы отверстия... — тут Поликарпов сделал небольшую паузу, достал платок и откашлялся, — изменения формы отверстия под соединительные болты не замечено...
Сергей знал, что за каждым фиксируемым признаком скрывается долгое изучение работы не только муфт Института, но и торовых муфт на электричках, западных изделий фирмы "Вулкан" и "Лохман и Столтерфохт" на рыбопромысловых судах... от творения Занятина изначально требовали, чтобы оно превзошло тевтонский гений.
Поликарпов протянул Сергею прибор Шора, и никелированные площадки с шипом коснулись упругой кожи обкладок.
— Так, твердость резины в пределах нормы... теперь разнимем элементы...
...Смысл увиденного дошел до Сергея не сразу — где-то на третьей секунде... Не то, чтобы он не понял, в чем дело, просто он именно этого не ожидал, ожидал в принципе какого-то подвоха — например, того, что кордные слои муфты могут не повернуть друг относительно друга, как это все время старались делать на Лисичанском заводе, и из-за этого поверхность муфты под нагрузкой шла волнами, в отличие от муфт, вышедших из-под его собственных рук; он ожидал примерно такого, но не того, что он увидел.
На поверхности резинового элемента красовался здоровый, примерно с ладонь, волдырь; такой было принято называть "хлопун", и возникал он оттого, что при сборке заготовок обкладку плохо прикатали к корду, оставив пузырь воздуха. Хлопун был на той стороне элемента, которая оказывается внутри и в сборе не заметна; но слесарь, устанавливавший элемент в муфту, просто не мог его не видеть — если, конечно, не был слепым.
— Ты видел? Нет, ты видел, а? — взвился Поликарпов. — Они нарочно его внутрь засунули! Григорий, ты видишь?
— Ну ни фига... Вот это рыба!
— Вот! Григорий оттуда увидел... Нет, ну это ж специально! Это уже точно увидели, что диск с хлопуном, и внутрь спрятали, чтобы сборку... чтобы сдачу тепловоза не задерживать... — Поликарпов вынул из кармана своего синего потертого халата мел и обвел хлопун, это напоминало обведенный мелом контур трупа из детективного фильма, — будьте оба здесь, я пойду за фотографом... нет, я понес эту парашу прямо в отдел, там, и сфотографируем... Сергей, ты собирай метизы, все аккуратно в пакеты, и тоже в отдел, там пусть Нина Ивановна обмеряет, прямо к ней неси. В вагон я сам позвоню, чтобы подошли готовить под датчики! — крикнул он, уже удаляясь быстрым широким шагом в глубину пролета.
— Слушай, пока Михалыч бегает, я ключ в шкиперскую закину. Тут же рядом, вон, через заднюю дверь в цеху и там, — спросил Чугуев у Сергея.
— Давай, только смотри, чтоб потом тебя искать не пришлось.
— А чего меня искать, я тут возле телеги буду...
Григорий ушел, а Сергей присел на корточки и стал аккуратно раскладывать по пакетам болты, шайбы и втулки — словно вещдоки на месте преступления.
9.
За плечо его тронул парень в черном длинном рабочем халате — это был Андрон, который с утра возился неподалеку на своем стенде, испытывая карданные подшипники.
— Слушай, скажи заодно рабочим, чтобы разобрали редукторы — сделать ревизию осевых подшипников.
— Так это же не предусмотрено программой.
— Это для меня. Понимаешь, готовим сейчас одну публикацию по осевым редукторам разных тепловозов, и позарез не хватает статистики. Хотя бы ту пару редукторов, что датчиками оборудуют. Мне рабочие не подчинены, а твои испытания сам Глеб курирует, тебе сделают.
— Надолго это?
— Это быстро. Померить посадочные места и обратно собрать. Понимаешь, такая возможность, и не воспользоваться...
В чем-то Андрон был прав. По-иному надо было ехать в Печору и ловить, когда какую-нибудь из машин установочной серии загонят на подъемку.
— Ладно, только не тяните...
Сергей подошел к бригадиру — "тут такое дело, возникла необходимость ревизию подшипников провести, вот он будет присутствовать" — и понес записи и пакет с деталями в отдельскую комнату, через запах пробуждающейся листвы в яблоневом саду, росшем под окнами корпуса. Когда строился Институт, люди видели гармонию жизни в том, чтобы разбавить скопления металла и камня перед их глазами привычным пейзажем сельской усадьбы, чтобы можно было выйти после трудного дня и впиться зубами в спелое, только что с дерева, яблоко — вот и именовали они заводские проезды аллеями, бережно обсаживали плодовыми деревьями и разводили под многометровыми окнами цехов палисадники со скромными цветами, дарившими отдых и мелкие радости натруженной душе.
Он не успел дойти до дверей. Навстречу ему по лестнице быстро спускались завлаб, Орловский и Поликарпов; где-то пролетом выше слышался голос Бельцевича.
— Общий аврал! — объявил завлаб. — Давай обратно на подъемку, сейчас там все шишки соберутся. Увидишь, на чем вы на Север ехать собирались.
— Что, еще одну бракованную муфту смотреть? — удивился Сергей.
— Да нет, тут уже чего почище. Сейчас сам увидишь.
В цеху возле разъятого корпуса редуктора уже толпился народ; в центре событий монументально стоял Андрон, перебирая в руках обтирочные концы. Выражение лица его было таким, словно он собирался сделать торжественное объявление.
То, что они увидели, действительно представляло событие; по крайней мере, такого за все время существования Института видеть не доводилось. Подошедший Поликарпов оценил ситуацию двумя исчерпывающими словами, добавить к которым было нечего.
Наружное кольцо одного из осевых подшипников редуктора было расколото. В зеркально отшлифованных поверхностях его обломков дробился свет ламп под потолком цеха; эти блики оттеняла гранитно-слюдяная шероховатость разломов.
Подшипник разрушился, пробежав лишь от Луганска до Коломны. Сотни километров из сотен тысяч положенных. Новый подшипник на новой машине. Было странно, как этот ноль одиннадцатый вообще дошел сюда, в этот цех.
Будущее машины представлялось предельно ясным: в лучшем случае она должна была застрять с заклиненной колесной парой где-то на просторах Севера между Воркутой и Сосногорском, или даже раньше, под Вологдой; в худшем же случае ей было суждено лететь под откос вместе с вагон-лабораторией, под напором пяти тысяч тонн железа и угля, разогнанных до сотни километров час.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
