Общий файл Зари

— Где мы и где все остальные? — Вокруг, насколько хватало жиденького магосветильника возвышались стены пустой залы без окон.

Рамин, одетый в одни незнакомые черные шаровары пожал плечами.

— Наверно, где-то на втором этаже. А Дим с Джеем еще на первом или просто еще не дошли досюда. Меня отсекло от них в первой же комнате после тебя. Там, — он махнул в темноту за спиной, — лестница на третий, но дверь наверху заперта, я пробовал много раз. Догадываешься, куда мы угодили?

— Кажется да. — Оторвав от и без того короткой сорочки рюши я принялась бинтовать укушенный палец, после заноз он снова распух и даже простое касание приносило боль. — Картина, да?

— Ага. Я еще в конце первого этажа понял, у восковых фигур.

— Тоже там проходил? У меня еще мастерская с чучелами была, детская и комнаты с трупами. И спальня, где я съела... — конец фразы я заглотила.

Лев ободряюще похлопал по плечу.

— Думаю Джей в порядке и ты убила не его.

— А откуда ты...

Лев оказался на диво догадливым:

— Знаю? В музее понял. Мы все видим тут то, чего подсознательно боимся больше всего. Джей очень не хочет, чтобы ты забыла себя и превратилась в дикого вампира со слепой жаждой крови, и ты при этом боишься убить его. Дом играет на наших чувствах. Диму, например, скорее всего предстоит нечто аналогичное моему.

— Ты и Дим боитесь какого-то вампира?

Лоскут я потеряла в гробу, но запах еще достаточно свежо хранился в памяти.

— Этот какой-то вампир — наш отец. — Лев передернулся. — Одним богам известно, что у него на уме относительно нас помимо перерождения. Превратить в вампиров детей не самое для него важное...

Лев замолчал. Посвещать в коварные планы его папочки меня он явно не желал. Ну и ладно. Мне вот куда интересней, как Лев понял что нужно делать, чтобы выбраться. И как он дозвался меня. Все оказалось легко до безобразия, я появилась в комнате из ниоткуда и как муха в янтаре залипла в сгустившемся воздухе, который мне, видимо, представлялся гробом. В реальности его не существовало, Лев даже показал серебряные слезы, стекшие с парящей меня на пол. Если бы не вполне реальные занозы можно было бы произошедшее считать бредом. А вот как Лев догадался, что надо делать, чтобы освободиться?... Рамин молчал, как первосортный шпион и отшучивался.

Для порядка мы еще раз сходили к запертой двери на третий этаж и рассказали друг другу ужастики с первого. Помимо музея восковых фигур Лев посетил кабинет зубного лекаря и кухню с замаринованными головами. В чучельной ему достался барсук, а вместо моей детской — гостинная с кровожадным висельником. Зала трупов продемонстрировала ему, как и мне, кончину спутников. С фантазией у Дома туго, я видилась Рамин в разных вариациях гробов неизменно высохшей, пара кострищ с останками тактично чернели под лестицей и в углу. Тема второго этажа не поднималась, подробно описывать чувства замурованного вампира не хотелось — едва успокоилась. От нечего делать мы начали строить догадки о том, что нас может ожидать за дверью третьего этажа.

Когда мы сошлись во мнении, что там скорее всего увидим ту самую картину, в нашу компанию частично добавился Джейко. Частично, потому что нас он не замечал, а только сидел со стеклянной улыбкой и прижимал к себе кого-то невидимого. По шее медленно стекала кровь из двух аккуратных дырочек за артерией. Прикоснутся не удавалось, воздух пружинил на расстоянии пары сантиметров от тела, но Лев авторитетно заявил, что скоро можно будет попытаться его позвать, со мной то же самое происходило. Через полчаса наши крики услашали и Джейко медленно но верно начал приходить в себя. Нездоровая гримаса слезла, а когда он опустил руки, то вовсе вдруг упал на пол. Как могли мы перевязали рану, однако не успели обрадоваться и засыпать его вопросами, как рядышком соткался из тумана Дим. Лицо его воскового двойника портило радость от воссоединения и мы быстро рассказав Джейко о произошедшем с нами приступили к тормошению старшего Рамин.

Дим вернулся на грешную землю в рекордные сроки и первым делом осмотрел Джея — тот потерял много крови и выглядел бледнее, чем обычно. К чести старшего охотника он единственный остался в своей родной одежде, благодаря ему мы стали счастливыми обладателями пары бинтов и маленького свертка с сухарями. На поясе висела полупустая фляга, но по решению большинства (Доун протестовал) ее полностью споили Солнечному, из всей компании он пострадал больше всех, кровопотеря восстановится не скоро, а нам еще идти вперед. Лев радовался сухарям как родным детям, Дим хмурил брови а я незаметно пыталась выведать у Джейко что-нибудь на предмет того, что ему привиделось. Надо же узнать я виновата, или не я. Наивный вопрос, если я единственный знакомый ему вампир... Наш бледнолицый друг напару с Димом строил серьезные моськи и порывался самостоятельно наведаться на третий этаж, убегая от ответа.

Визги (мои), чавканье (Лева) и демонстративное игнорирование всех и вся (Дим и Джейко) перешли в уже не единожды обмусоленное обсуждение скупых догадок о том, что находится наверху. К первичному варианту присовокупили возможность появления и самого художника у полотна, но потом отмели, тот эльф может и псих, но жив и здравствует физически в своем лесу по сей день. Подъев все крошки Лев скомандовал выход, все в сборе и более менее отдохнули, так что ждать нечего. Подперев с двух сторон шатающегося Солнечного мы пошли к заветной двери.

Уже со ступенек виднелось отличие — из замочной скважины в темноту лестницы лился желтый свет. Не сговариваясь Лев с Димом встали по обе стороны от двери а я прикрыла собой протестующего Солнечного и толкнула ручку. Тоненький скрип, и дверь ползет внутрь открывая расширяющуюся полосу света.

Ну что сказать, мы оказались правы. Маленькая мансарда с затемненным витражом ириса была уставлена типичной для мастерской простой не покрытой лаком деревянной мебелью, две стены завешивали шторы неясного назначения с пумпонами и резными гардинами. Посреди этого далекого от роскоши помещения стоял мольберт с собственно картиной. Пока я глубокомысленно задумывалась, куда подевался еще один этаж, с улицы-то дом четырех-этажным был, парни уселись перед полотном.

— Али, подойди-ка сюда, посмотри, — Джей приглашающе махнул рукой, — детали рисунка поменялись.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что полотно милостиво увековечило и нашу компанию. К теням первого этажа пририсовались узнаваемые прямоугольные очертания гробика, высокой мужской фигуры с двумя скрюченными перед ней и прислонившейся к окну тени, от которой по занавесям сбегали вниз темные струйки. Второй этаж по пержнему был укрыт мраком, зато на третьем обнаружилось самое интересное. За маленьким окошком до безобразия повторяя наши теперешние положения виднелись четыре фигуры. Только у Дима в руках на картине была кисть, и он явно склонялся к пустой табличке у мольберта. Мы переглянулись, а Рамин неуверенно покосился на эту самую табличку, она стояла ровно там, где была нарисованна — справа на табуретке. Рядом лежала кисть.

— Что, будем писать? — Дим явно сомневался.

— Похоже, у нас не остается выбора, — встав, я дошла до двери и попробовала ее открыть, — мы заперты.

Пока Лев пытался выбить стекло Джей нашел в тумбочке бутылек с жидкой черной краской и поставил ее на табурет.

— Кто-нибудь знает, как звали того сбрендившего эльфа?

Вопрос брата отвлек Лева от бессмысленного занятия.

— Даниэ Амитэль.

На Лева повернулись все.

— Что так смотрите, я может искусство люблю. — Рука с табуретом, занесенным над окном замерла.

— Тогда может и название картины подскажешь? — Джей не обратил внимания на разбившийся в щепки предмет мебели, а Лев запоздало в досаде шипел и стряхивал опилки.

— Не знаю, это его последняя картина. Говорят, он так ее и не назвал, пока был в себе.

На мой сугубо вампирский взгляд, эльф, нарисовавший подобный кошмарик изначально не мог быть нормальным. По лицам Дима и Солнечного стало понятно, что они мое мнение разделяют.

— Тогда будем эксперементировать.

Взяв в руки кисть Дим макнул ее к открытый Джеем бутылек и аккуратно вывел имя художника в верхней части таблички. Ничего не произошло.

Дальше потянулись обсуждения, как назвал бы мастер свое сметроубийственное орудие искусства. Я предлагала 'Дом ужаса' или 'Дом смерти' — по крайней мере честно. Дим настаивал на нейтральном 'Вернисаже', Солнечный предложил ёмкий и содержательный 'Ужас'. Лев прыгал вокруг и убеждал, что эльф и смерть вещи не совместимые, на что мы дружно тыкали пальцем в холст. Лев принимался объяснять нечто экзестенциально-заумное и вещать о высоком и прекрасном. Слушали его не особо, но нарекли картину просто 'Дом'.

Каллиграфический подчерк ровно вписался под имя автора, опять ничего не произошло. Надпись не претерпевала изменений.

— И чего теперь? — Лев стоящий на страже у двери дергал ручку. — Что, если написали неверно?...

— Погодите, — взволнованный оклик Дима прервал словоизлияния, готовящиеся вылиться на недоброжелателей эльфийского таланта, — я ставил точку, но она исчезла. Ее нет!

Мы вчетвером уткнулись в пустое место, с коего пропал знак препинания.

— А ты точно ее ставил? — Джей выразил общее сомнение.

— Да.

— Тогда это значит, что часть названия верна...

— И можно попробовать мои варианты. — Я предвкушала скорый выход.

Но ни 'Дом смерти', ни 'ужаса' не подошел. Неправильные слова таяли на надписи почти сразу, как писались. Вначале мы волновались об ограничении количества попыток, но после десятой пришли к выводу, что скорее тут состаримся или помрем с голоду. 'Дом: цветов и радости (по просьбе Лева), убийцы, страха, испытаний, мук' и прочих подобных радостей табличку не устроил. Через час перебрав все убийственные названия пошли менее кровожадные предложения: 'Дом картин, творчества, художника'.

Трудно понять, кому из нас пришла идея написать просто 'Дом Даниэ Амитэль'. По-моему мы пришли к этой мысли синхронно. Удивительно, как такой простой вариант не пришел в голову сразу.

С последним касанием кисти мы неотрывая глаз и затая дыхание ждали, когда надпись начнет исчезать. А она все не исчезала. Пока мы переглядывались и помогали встать Солнечному за дверью и со стороны окна раздалось шумное гудение, пол под ногами вдруг прогнулся, а потом вновь встал на место. Попадав на менее расторопного Лева мы поднимались с придавленного Рамин и заново осматривались. Комната преобразилась. Обветшалые и проеденные молью занавеси отделяли, как оказалось, место бывшей мастерской от остального просторного чердака, стены исчезли. Пустая тренога без холста, кособокий табурет и изгрызенные древоточцами тумбочки с свалявшимся половичком по ценру — вот и вся мансарда. Сквозь фиолетово-сиреневый витраж светило солнце, с улицы доносился щебет птиц и задумчивое кукуканье. От радости, что все наконец закончилось, я с визгом повисла сразу на всей троице, Доун от проявления чувств покачнулся, пришлось ловить.

Спуск вниз оказался ничем не примечательным, исключая потерянный мной третий этаж, на котором по-видимому располагались многочисленные гостевые спальни. Почти в каждой находился ссохшийся труп на кровати, ну хоть умерли, судя по всему, во сне. Никто из найденных не старался вставать или отбиваться от неведомого противника, покойники мирно потчевали под расползшимися покрывалами, ставшими саванами.

Второй этаж оказался менее приятным, в трех больших залах, занимающих целый этаж нашлись все тела, участвовавшие в наших похождениях, кроме собственно наших. И убиты они были явно не столь безболезненно. Первый этаж оказался чистым до безобразия, даже занавески истлели не до такого состояния, как наверху. Все окна сквозь слои многолетней грязи пускали в залы зайчиков, грели кожу, стоило только пройти по освещенному участку. На первом этаже также нашлись и бывшие зеркала, теперь ставшие полноценными картинами, а вот зловещий 'Дом' наоборот, теперь отражал наши удивленные лица. От греха зеркало решено было снять, вынести из дома и разбить, чем и занялся Дим. Лев отправился за ним нудить об 'уничтожениии культурных ценностей', но больше из принципа, нежели действительного желания оставить зеркало. Джей хотел побродить по дому но его никто не пустил.

Снаружи осенее солнце вспоминало бабье лето. Собранные неподалеку дрова с берестой и откопанное в неисчислимых карманах Дима простое огниво, невесть как затесавшееся вместо магического быстро разожгли веселое пламя. Устроив Джейко у огня и оставив за ним наблюдать Лева я прошла на охоту. У парней животы не стесняясь учали во всю громкость, и мне самой пора было подкрепиться, когда ела в последний раз и не вспомню.

Молодая косуля в версте к Холодному лесу не успела понять, что ее убило. Кровь ее меня неприятно разочаровала, раньше звериная казалась более вкусной и сытной. Тем не менее, голод я утолила и принесла тушу к костру, у которого уже расположилась вся наша могучая кучка. Дим, как единственный владелец родной одежды отдавал куртку Джейко, щеголявшему в штанах, немного похожими на те, что носил Лев. Младшему Рамин после раздачи досталась кофта, так что Диму осталась только нательная рубашка. Мне, как единственной даме, не перепало ничего. Вампиры, по определению не мерзнут. Эх, не будем уточнять, что это правильные вампиры не мерзнут, а вот те, которые бобриков пьют — очень даже. Но просить последнюю рубашку не стала, пока действительно, не холодно, а ночью греться полезу на законных основаниях.

После всех переживаний косулю смолотили полусырой. Пока меня не было братья настрогали сухого лапника и обустроили спальное место на вечер, первую ночь решено было провести для проверки снаружи. Уложив Джейко на лежак мы сменили ему бинты, ранки стали уже подживать. Собственный палец после дичи меня не беспокоил, еще в лесу я избавилась от ненужного бинта.

До захода солнца парни облазали все окрестности, вынесли из дома мертвых, и теперь делились идеями, кто что хочет где устроить. Для меня стала подарком найденная на первом этаже просторная кухня и широкий пруд на заднем дворе, между подступающим лесом и домом. К ночи мы похоронили глубоко в лесу всех прошлых обитателей дома устав до дрожи в коленках, и после ужина все без сантиментов улеглись спать вместе. Неблагонадежный кусательный элемент вытурили на краешек, под бок к Леву. Как мне не хотелось лечь между старшим Рамин и Джеем, а пришлось терпеть. Лева-то с просонок не укушу, не вкусный.

Спустя двадцать минут все уснули, а я пялила глаза в звездное небо. Усталость гнездилась тяжестью в каждой первой косточке, но сон не шел. Рядом громадой возвышался дом с закрытой на всякий случай снаружи дверью. Как обычно, после заварушки пришла мудрость, что жилье нам могло стоить жизни. Рядышком знакомо тумкали сердца, с леса доносились крики ночных птиц и шелест опавших листьев под лапками мелких зверушек. Взошедшая луна по-родному переливалась перламутрами. В трех верстах через кусты ломился лось-лунатик. Идилия... Завтра если с домом все останется по-прежнему мы с Димом пойдем к барону за оставшимися в замке вещами и местными мебельщиками. Днем выяснилось, что в доме, исключая стены, лестницы, двери и косяки с окнами, то-есть собственно само строение, все пришло в негодность, будто прошло не четыре года а вся сотня. Сорванные занавески даже на половые тряпки не годились, расползались буквально под пальцами, зато под ними пестрели растительным орнаментом нежно-чайные обои без единого пятнышка.