Перевернув список обратно, я пробежался глазами по именам учеников. И сразу нашел искомое.
Имя "Мей Мисаки" там было — ошибиться невозможно. Правда, написанные в соседней ячейке адрес и телефон были перечеркнуты двумя линиями. Что это значило? Как прикажете интерпретировать?
Несмотря на зачеркивание, разобрать адрес и телефон оказалось легко.
4-4, Мисаки, Йомияма
Вот адрес Мей Мисаки.
Естественно, я знал район Мисаки, и квартал 4-4 я тоже помнил. Никаких сомнений.
"Пустые синие глаза в сумраке Ёми". Здание, где была та кукольная выставка, — это и был дом Мей.
5
Трубку взяла женщина — возможно, мать Мей.
— Ээ, Мей... Мисаки-сан дома? Я, э, Сакакибара из ее класса.
— ...Прошу прощения? — ответила она; голос ее прозвучал несколько удивленно, а может, обеспокоенно. — Сакакибара... сан?
— Коити Сакакибара, да. Я учусь в Северном Ёми, в классе три-три, вместе с... эээ, Мисаки-сан же здесь живет, да?
— ...Да.
— Мей-сан сейчас дома?..
— ...Не знаю.
— Она сегодня не пришла в школу, ну и... эмм, если она дома, не передадите ей трубку?
Раз уж я узнал ее адрес и телефон, пути назад не было. Выйдя из корпуса, я отправился в уголок школьного двора, куда мало кто заглядывал, и набрал номер на своем мобильнике.
Женщина (возможно, мать Мей) снова ответила с явным замешательством в голосе:
— ...Я не знаю.
Я поднажал еще:
— Пожалуйста.
Секунду помолчав, она наконец сказала:
— Хорошо. Одну минуту, пожалуйста.
Последовала довольно приличная пауза, в течение которой я слушал зацикленную, хриплую версию "К Элизе" (даже я знаю, как эта мелодия называется), и наконец...
— Да? — раздался в динамике голос Мей. Я крепче сжал трубку.
— Ээ, это Сакакибара. Прости, что так вот внезапно звоню.
На две-три секунды повисла какая-то странная тишина, потом Мей коротко спросила:
— Чего тебе?
— Встретиться бы, — тут же ответил я. — Хочу спросить тебя кое о чем.
— Ты хочешь меня о чем-то спросить?
— Да, — ответил я и тут же добавил: — Значит, ты там и живешь, да? Там, где выставка кукол в Мисаки.
— Я думала, ты уже знаешь.
— Разве что в подсознании... а так не был уверен, пока не увидел список класса. Мне Мотидзуки дал копию. Но он мне сказал у тебя спросить, что творится.
— Вот как?
Ее реакция была апатичной — точнее, смахивала на нарочитую незаинтересованность. Я, наоборот, произнес еще энергичнее:
— Икуо Такабаяси умер, ты знаешь?
— Э!..
Вот теперь я получил правильную реакцию — короткий потрясенный возглас. Похоже, она еще не знала.
— Это было внезапно, в субботу днем, от сердечного приступа. Хотя говорят, что у него всегда были проблемы со здоровьем.
— ...А, — к ней вновь вернулась ее отстраненная манера, причем, похоже, в еще большей степени, чем раньше. — Уже вторая смерть в июне.
Вторая смерть в июне. В смысле, первая — это Мидзуно-сан?
— А сегодня... — смело продолжил я. — Когда я пришел в школу, весь класс как-то странно себя вел. Как будто они все сговорились делать вид, что меня нет.
— Тебя, Сакакибара-кун?
— Ага. Весь день с самого утра. И я подумал, наверно, это то самое, что они с тобой делают...
Короткое молчание. И наконец -
— Значит, они решили попробовать это, — тяжело вздохнув, произнесла Мей.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, повысив голос. — Почему они все это делают?
Я выждал столько же, сколько она молчала в прошлый раз, но ответа так и не было. Поэтому я продолжил, контролируя голос получше:
— В общем... я поэтому и хочу встретиться и узнать у тебя, что происходит.
— ...
— Эй, ну давай встретимся, а?
— ...
— Ну Мисаки...
— Ладно, — очень тихо ответила она. — Ты сейчас где?
— Пока еще в школе. Как раз собираюсь уходить.
— Приходи сюда. Ты ведь знаешь дорогу, да?
— А, ага.
— Хорошо. Давай примерно через полчаса. В подвальной комнате. Идет?
— Отлично. Я выхожу.
— Я скажу бабушке Аманэ, что ты придешь. И буду ждать.
Имя "Аманэ" пишется кандзи, означающими "Исток неба", — это я узнал позже. Слово "бабушка" напомнило мне о той старухе, которая встречала посетителей за столом у входа.
6
Итак, я в третий раз посетил "Пустые синие глаза в сумраке Ёми".
Тускло звякнувший колокольчик. Голос седой старухи, здоровающейся со мной. Сумеречная, почти закатная комната...
— Мей внизу, — произнесла женщина, едва увидела мое лицо. — Проходи. Платить не нужно.
На первом этаже выставки посетителей не было.
"Других посетителей все равно сейчас нет".
Да. Старуха дважды сказала мне это — оба прошлых раза, когда я сюда заходил. "Других посетителей нет"... и тем не менее.
Оба раза, когда я спускался в подвал, там была Мей.
Меня все это время потихоньку грызла мысль, почему так. Мне это казалось странным... что склоняло меня, хоть и слегка, к версии "Мей Мисаки не существует".
А ответ-то был простейшим из всех возможных.
Теперь, когда я его знаю, ясно вижу: ничего странного тут нет. Не было ничего такого загадочного в словах старухи; она оба раза сообщила мне голый факт.
"Других посетителей все равно нет..."
Она была абсолютно права.
Потому что Мей — не посетитель. Этот дом, включая выставку, — и есть дом Мей.
Тихими шагами я прошел между рядами кукол, направляясь к задней лестнице. И снова глубоко дыша за тех, кто сам дышать не мог.
Сегодня на выставке играла не струнная музыка, а въедающийся в память женский вокал. Слова на фоне такой же въедающейся мелодии были не на английском и не на японском. Возможно, на французском.
Время было — без малого четыре. И в похожей на гробницу подвальной комнате, погруженной в холод куда более сильный, чем на первом этаже, в самой середине -
Стояла Мей. Толстая черная водолазка, черные же джинсы — впервые я увидел ее не в школьной форме.
Сражаясь с нарастающим во мне напряжением, я небрежно вскинул руку.
— Привет.
— Ну? — спросила она с самой микроскопической из микроскопических улыбок. — Как тебе нравится не существовать?
— Не очень, — ответил я, нарочито поджав губы. — Но... знаешь, все равно как-то легче на душе стало.
— О? С чего это?
— Потому что теперь я знаю, что Мей Мисаки существует.
Однако...
Все же: а вдруг девушки, стоящей передо мной, на самом деле нет... Даже сейчас сомнение на миг шмыгнуло мне в голову.
Я изо всех сил заморгал, прогоняя непрошеную мысль, потом уставился на Мей и, не отводя взгляда, подошел на шаг.
— Когда я в первый раз сюда пришел... — я заговорил, чисто чтобы самому слышать свой голос, — ты мне сказала: "Я спускаюсь иногда сюда. Мне здесь нравится". И сумки тогда у тебя не было, хотя ты только что пришла из школы... Отсюда вывод, что обычно ты живешь здесь на каком-то из верхних этажей и "спускаешься иногда сюда". В тот день ты пришла домой, оставила сумку, а потом спустилась, потому что была в настроении.
— Естественно, — кивнула Мей и вновь чуть-чуть улыбнулась. Я продолжил:
— Я тебя спросил, живешь ли ты где-то рядом, и ты ответила "ага". Потому что...
— Ну, мы живем в этом доме на третьем этаже. Слово "рядом" вполне уместно, как ты думаешь?
Да, вот что она имела в виду.
— Та пожилая женщина, которая всегда сидит возле входа, — это ее ты назвала "бабушка Аманэ"?
— Она мамина тетя. Мне, значит, двоюродная бабушка. Мамина мама умерла молодой, так что она мне как будто просто бабушка, — ответила Мей равнодушно, но без запинки. — Ей вреден яркий свет, поэтому она в последнее время постоянно носит эти очки. Она говорит, что людей различает нормально, так что, думаю, работать это ей не мешает.
— По телефону тогда твоя мама ответила?
— Ты ее удивил. Мне никогда не звонят другие ученики.
— А. Эмм, может, мне просто показалось, но твоя мама, эээ...
— Моя мама что?
— В смысле, это твоя мама сделала всех этих кукол? Она и есть Кирика?
— Да, — без намека на раскаяние кивнула Мей. — Кирика — ее псевдоним, ты, наверное, догадываешься. Настоящее имя гораздо прозаичнее. В основном она безвылазно сидит в мастерской на втором этаже — делает кукол, рисует картины и бог знает чем еще занимается. Она сдвинутая.
— "М" в "Студии М" означает "Мисаки"?
— Не так уж сложно догадаться, правда?
Женщина средних лет в ярко-желтой одежде, которую я видел на площадке наружной лестницы во второй свой приход сюда. Я и раньше понял, что она имеет отношение к кукольной студии, но неужели это и есть мать Мей — кукольник Кирика?
— А с твоим отцом что?
Мей отвела глаза.
— Что и с твоим.
— В смысле... он за границей?
— Кажется, сейчас он в Германии. Он по полгода за границей, а половину оставшегося времени торчит в Токио.
— Он торговлей, что ли, занимается, или чем-то в этом роде?
— Понятия не имею. Я плохо представляю, чем он занимается. Но думаю, у него денег куры не клюют, раз он построил этот дом и разрешает маме делать что хочет.
— Уаа.
— Нас можно назвать семьей, конечно, но она не сказать чтоб очень крепкая. По мне так и ладно.
Туман, который подобно облаку водянистых чернил постоянно окутывал личность Мей Мисаки. То, что он начал потихоньку рассеиваться, меня почему-то слегка сбило с толку.
— Хочешь, перейдем на третий этаж? — предложила Мей. — Или предпочитаешь продолжить разговор здесь?
— Ээ, здесь нормально.
— Ты ведь плохо перевариваешь эту комнату, да, Сакакибара-кун?
— Не то чтобы я ее не переваривал...
— Но ты к ней еще не привык, правда? К этой атмосфере, к пустоте кукол? Наверняка у тебя еще много вопросов.
— Аа, ага, много.
— Тогда...
Мей развернулась и молча зашагала в заднюю часть комнаты. Обошла черный гроб с куклой девушки, поразительно похожей на нее, — и исчезла. С некоторым запозданием я поспешил за ней.
За гробом на стене висела темно-красная портьера; как и в прошлый раз, она чуть колыхалась от дуновения кондиционера.
Мей выглянула из-за портьеры, потом молча отдернула ее. Там -
Я увидел металлическую дверь кремового цвета.
Рядом на стене была прямоугольная пластмассовая кнопка.
— Ты знал, что она тут есть? — спросила Мей, нажав кнопку.
Я кивнул.
— Когда я в прошлый раз пришел, ты здесь исчезла. Я тогда же проверил за портьерой.
С низким гудением железные створки раздвинулись. За ними оказалась кабина лифта, связывающего подвал с верхними этажами.
— Прошу, Сакакибара-кун, — войдя в лифт, Мей жестом пригласила меня сделать то же самое. — Поговорим обо всем наверху.
7
Три черных кожаных софы стояли вокруг низкого стеклянного столика. Одна двухместная и две одноместных. Плюхнувшись на одну из одноместных соф, Мей коротко вздохнула и посмотрела на меня.
— Давай. Сядь хотя бы.
— А... ну да.
— Пить хочешь?
— Ээ, не... спасибо.
— Я хочу. Тебе лимонный чай? Или с молоком?
— Мм, на твое усмотрение.
Мы поднялись на лифте в квартиру семьи Мисаки. Мое первое впечатление было — что здесь почти не живут... если вообще живут.
Мы очутились в просторной гостиной (по совместительству столовой). Для такой площади мебели было неуютно мало, вдобавок каждая деталь была идеально точно выставлена на свое место. Пульт от телевизора, небрежно кинутый посреди стола, казался каким-то чужеродным предметом.
Окна были закрыты, работал кондиционер. Причем работал на полную мощь, несмотря на начало июня.
Мей встала с софы и отправилась на кухню; практически тут же вернулась с двумя банками черного чая.
— Держи.
Поставив одну банку на стол передо мной, она открыла вторую и снова плюхнулась на свое место.
— Ну? — Мей, отпив чая, спокойно посмотрела на меня. — С чего хочешь начать?
— Мм... это...
— Может, будешь спрашивать? Думаю, так будет проще.
— Я думал, ты ненавидишь допросы.
— Ненавижу. Но сегодня разрешаю, — с интонацией учительницы произнесла Мей, потом улыбнулась, явно забавляясь ситуацией. Я тоже невольно расслабился, но тут же снова взял себя в руки и выпрямился.
— Ладно. Для начала хочу просто уточнить кое-что. Мей Мисаки — ты живая?
— А ты думал, что я призрак?
— Честно говоря, иногда возникали такие мысли.
— Думаю, нельзя тебя в этом винить, — Мей снова юморно улыбнулась. — Но теперь-то, надеюсь, ты не сомневаешься. Если мы говорим о том, существую я или нет, то да, я живая. Самый настоящий человек из плоти и крови. Что "меня нет", считают только те, кто имеют отношение к классу три-три в Северном Ёми. Кстати, в их число должен был входить и ты, Сакакибара-кун.
— Я?
— Да. Но эта затея провалилась с самого начала. А теперь ты такой же, как я, и... это трудновато объяснить.
Я сунул в уголок памяти слова "провалилась" и "как я" и задал следующий вопрос.
— Когда это все началось? Когда весь класс начал делать вид, что ученицы по имени Мей Мисаки не существует? Это всегда так было?
— Что ты подразумеваешь под "всегда"?
— Ну, с самого начла третьего года? Или раньше?
— После того, как мы поступили в класс три-три, конечно. Но не сразу.
Улыбки на лице Мей больше не было.
— Когда новый триместр только начался, мы думали, что это "обычный год". Но потом мы выяснили, что, возможно, это не так, и в конце апреля начались обсуждения... В общем, если быть точной, — все началось первого мая.
— Первого мая?
— Ты, когда выписался из больницы, впервые пришел в Северный Ёми шестого, да?
— Ага.
— Это началось в пятницу неделей раньше. Потом было три выходных, так что, по сути, ты пришел на третий день.
Что, так недавно? Новая информация слегка выбила меня из колеи. У меня сложилось ощущение, будто это длилось гораздо дольше — уж по крайней мере дольше, чем я живу в Йомияме, — и без перерыва.
— Наверняка тебе уже в первый день многое показалось странным.
— Это уж точно, — закивал я. — Как только я с тобой заговаривал или хотя бы упоминал твое имя, всякий раз Кадзами и Тэсигавара... да вообще все так странно реагировали. Они как будто хотели сказать что-то, но так никто ничего и не сказал.
— Они на самом деле хотели рассказать, но просто не могли. Думаю, так само получилось. Они сами подпилили свой сук. Они должны были все тебе рассказать еще до того, как ты пришел в школу, но не рассказали и теперь расплачиваются.
— Что это все значит?
— Ты должен был вести себя как все и обращаться со мной так, как будто "меня нет". Иначе не сработает... но тогда они вряд ли воспринимали это всерьез. Помнишь, что я тебе говорила? Что даже я в глубине души сомневалась. Что... не была уверена на сто процентов.
Ну да, я помнил, как она что-то такое говорила, но...
— Это ведь не просто "измывательство", да? — продолжил я задавать вопросы.
— Конечно. Вряд ли хоть кто-то это так воспринимает.
— ...Тогда почему это именно с тобой?
